За воротами стояли двое. Средних лет, в ничем не примечательных серых пиджаках и широких брюках. Внешность у обоих тоже была серая, но над бровью у одного из визитеров белела наклейка. Должно быть, из-за этой наклейки и произошла роковая путаница. «Значит, этих людей здесь плохо знают, – заключил мысленно Гуров. – Интересно, с чем пришли? Чует мое сердце, что-то здесь нечисто».

А вслух он произнес то же самое, что совсем недавно уже озвучивал бедолага с печальным лицом.

– Вы к Пал Андреичу? – сказал он предупредительно. – Проходите. Он уже вас ждет.

– Ага, – произнес гость, который стоял ближе к воротам. – А мы опоздали маленько. Обстоятельства помешали. Извиняемся.

– Все в порядке, вы как раз вовремя подоспели, – ответил Гуров и добавил многозначительно: – Главное, что не с пустыми руками.

– А? Нет, у нас есть для вас новости.

– Тогда все путем, – кивнул Гуров. – Все будут довольны.

Его слова явно приободрили посетителей. Они поднялись вместе с ним на второй этаж – Крячко уже успел запереть куда-то всех пострадавших в недавней схватке – и предстали перед ясными очами Широкого, который встретил их, сидя за столом в кресле, причем сидел он несколько боком, чтобы не бросалась в глаза недействующая правая рука. С теми же, видимо, целями на его плечи был наброшен тот самый клетчатый плед – тоже явная инициатива Крячко. С этим пледом Широкий был похож на английского лорда – так, как их изображают в карикатурах. Впрочем, физиономия у него была отнюдь не лордовская. Мрачная, расстроенная, и, можно сказать, свирепая была у него физиономия. И на Гурова он посмотрел жгучим, как жало паяльника, взглядом, хотя не сказал ни слова. Прямо за его спиной с видом преданного английского слуги стоял полковник Крячко.

Гости поздоровались. Широкий что-то буркнул и кивком предложил им садиться. Гуров с беспокойством бросил взгляд на Крячко. Он опасался, что в любую секунду Широкий может раскрыть их инкогнито. Крячко безмятежно улыбался. Гурову показалось даже, что Стас с большим трудом удерживается, чтобы не подмигнуть ему. Широкий молчал и угрюмо смотрел на вновь пришедших.

Тех подобное поведение хозяина не смутило. Видимо, они неплохо знали характер Широкого. Откашлявшись, один из гостей сказал:

– У нас есть для тебя новости, Широкий…

Тут он замолчал и выразительно посмотрел хозяину в глаза. Повисла довольно странная пауза, и Гуров опять забеспокоился. Однако Широкий вдруг усмехнулся со снисходительной иронией.

– Денег хотите? – спросил он.

– Как договаривались, Широкий! – быстро сказал гость и облизал губы.

Широкий слегка повернул голову.

– Ну, дай им денег! – небрежно бросил он Крячко. – Посмотри в правом ящике. Полторы штуки им отслюни!

Крячко с почтительным видом полез в ящик стола, достал оттуда небольшую пачку зеленых купюр, с сосредоточенным видом отсчитал, сколько было сказано, и протянул деньги визитерам.

Один из них взял деньги и, не считая, запихал их поглубже в карман. После этого он наклонился вперед и, зачем-то понизив голос, проговорил:

– Короче, намекнули нам на одного… Зовут его Ларс Свенссон, он из Швеции, приезжает в эту пятницу. Вроде как на форум от какой-то независимой фирмы. Только на самом деле на форум он вряд ли останется – он уже обратный билет взял на субботний вечер. Сведения точные. Этот Свенссон уже имел здесь кое с кем контакты, только потом вдруг в тень ушел. Думают, что он другого поставщика нашел. И с тех пор уже трижды в Болеславль приезжал. Всегда дня на два, не больше. Очень возможно, что он здесь с кем-то встречается, товар получает и отваливает. Точно не скажу, но ходят слухи, что тут на таможне надежный канал имеется. Для своих, конечно… Ты ведь об этом хотел узнать?

– Хотел, – с непонятной интонацией сказал Широкий.

Гости неловко замялись, а потом привстали со своих кресел.

– Ну тогда мы пойдем? – сказали они.

– В какой гостинице остановится Свенссон? – строго спросил Гуров.

Информаторы растерялись. Их удивил вопрос, исходивший не от хозяина. Но Широкий держался индифферентно, поэтому один из них ответил:

– Кто же его знает? Про это мы не знаем. У нас тут пять равноценных гостиниц – в любой могут иностранца принять. Ну, наверное, «Валенсия» скорее всего – та, что на форум заселяться будет. В основном.

– Ладно, свободны! – сказал Широкий, у которого, видимо, сердце обливалось кровью из-за нахальства, с каким Гуров выудил информацию, которая не ему предназначалась. Чтобы хоть как-то компенсировать пережитое унижение, он повелительно бросил Гурову: – Проводи!

Гуров даже не моргнул глазом. «Хоть горшком обзовите, – подумал он, – главное, что в печь не мы попали. У господина Широкого сегодня плохой день, он может себе позволить слегка поворчать».

Уже у калитки Гуров поинтересовался:

– Вас где найти, если что?

– Да как обычно, – несколько удивленно ответил один из мужчин. – Широкий знает. Ну, пока!

Они скрылись за воротами. Гуров задумчиво посмотрел им вслед и с сожалением подумал о том, что еще двое представителей криминального мира улизнули из-под его носа. И хотя он не мог отвечать за преступность в далеком от него Болеславле, да и, строго говоря, ничего серьезного предъявить этим двоим он не мог, чувство все равно было неприятное.

Он вернулся в дом, где Крячко уже был занят новым делом – он перевязывал Широкому раненую руку. Босс преступного мира все же снизошел до посторонней помощи. Наверное, чувствовал он себя неважно. Хотя кровотечение почти прекратилось, мучения он испытывал ощутимые – Гуров видел, как на лбу у Широкого выступили капли пота.

– Пора прощаться, – сказал Гуров, взяв в руку серебристый кейс. – Надеюсь, от нашей встречи у тебя остались только самые лучшие впечатления, Широкий. Со своей стороны, хочу сказать, что мы полностью удовлетворены. Переговоры прошли конструктивно и с пользой. Лично мы больше никаких претензий к тебе не имеем, чего не могу сказать об отделе, возглавляемом славным полковником Игнатьевым. Он наверняка захочет с тобой встретиться. Поэтому предлагаю воспользоваться той форой, которую мы тебе предоставили. Попробуй сыграть теперь с Игнатьевым в догонялки. Предупреждаю, долго оставаться в стороне мы не сможем.

– Да уж, от таких гадов дождешься! – с чувством сказал Широкий.

Без верхней одежды он выглядел еще внушительнее – грудная клетка, похожая на капот «КамАЗа», ручищи, покрытые буграми мышц, широченные плечи. Но тем не менее во всей его могучей фигуре сейчас присутствовала безысходность. Широкий никак не мог оправиться от неожиданного удара, который нанесли ему незнакомые и не совсем понятные ему люди. К тому же он прекрасно понимал серьезность дальнейшего своего положения – слухи об аресте подельников угнетали его больше всего.

Он, кажется, страстно желал, чтобы незваные гости поскорее убрались, но Гуров даже после прощания ушел не сразу. Он нашел подходящую тряпицу и завернул в нее пистолет с глушителем, который обронил Широкий.

– Ты, часом, не из него грохнул Сумского? – с интересом спросил Гуров. – Зря только загубил человеческую душу, кстати. Боялся, что на тебя выйдут? Как видишь, тебя это не спасло.

– Я никого не убивал, – мрачно заявил Широкий.

– А это мы проверим, – заметил Гуров. – Пальчики на нем твои остались. Кто знает, может, будут какие-то сюрпризы?

По замкнутому лицу Широкого вполне можно было предположить, что сюрпризы не исключены.

– Порыться бы тут у тебя! – мечтательно сказал Гуров. – Но нет времени. Благодари судьбу, что мы с товарищем в цейтноте, а то бы сегодняшняя встреча иначе закончилась и в другом месте.

– Она и так ничего получилась, – буркнул Широкий. – Кое-кто на халяву здорово приподнялся! Ну, ничего, мы свое наверстаем.

– На стройках родины, – усмехнувшись, вставил Крячко. – На лесоповалах. Повязка не жмет, надеюсь?

Широкий больше не захотел поддерживать разговор. Гуров и Крячко ушли. Хотя никто им не препятствовал и никакой видимой опасности не было, они постарались исчезнуть как можно быстрее. Только усевшись в машину, они немного расслабились, и Гуров спросил:

– Послушай, Стас, как это ты так ловко сыграл роль дворецкого? У меня даже возникло впечатление, что Широкий тебе полностью доверяет. Я-то боялся, что он закапризничает, спугнет этих двоих, а он, можно сказать, был просто шелковый. Как тебе это удалось?

– А я, – ухмыльнулся Крячко, – одну вещь нашел, когда ты пошел ворота открывать. Ключ к сердцу этого бегемота. Не допер? Я там порылся и ключ от его сейфа обнаружил! С Широким чуть инфаркт не случился. Я, правда, без ордера сейф вскрывать не стал, не так воспитан, но пообещал, что обязательно вскрою, если кое-кто будет себя плохо вести. Я сказал, что ему теперь все равно ничего не нужно, кроме хорошей лыжной мази. Он меня понял.

– М-да, пожалуй, сегодняшний день можно считать удачным, – задумчиво произнес Гуров. – Если бы не все та же проклятая раздвоенность! По сути дела мы, сотрудники правоохранительных органов, позволили бандиту уйти от правосудия. И вообще, наши действия… Пожалуй, я не стану вспоминать об этом деле в своих мемуарах.

– Не бери в голову, – посоветовал Крячко. – Ты все усложняешь, потому что строишь из себя интеллигента. А нужно смотреть на жизнь проще. Удачный день, значит, удачный. Вот это по-философски! К тому же ты сам отлично знаешь, что никто от правосудия не уйдет. Широкий сел теперь в такую лужу, из которой ему будет нелегко выбраться.

– Давай сейчас в гостиницу! – распорядился Гуров. – А то там Славик без туалета томится. А нашей пленнице, наоборот, на волю хочется. Оставлю ее на твое попечение, а мы со Славиком рванем в больницу. Нужно обрадовать нашего больного.

В вестибюле гостиницы их перехватил портье и многозначительно предупредил, что приходили товарищи из милиции и спрашивали Гурова.

– Два раза приходили. Просили даже ключи, – добавил он, – чтобы подождать вас в номере. Но я не дал. Не положено. Они же без ордера были.

– Вы поступили разумно, как и положено гражданину, – похвалил его Гуров, но портье такое поощрение не вдохновило, он, кажется, рассчитывал на что-то более существенное и отошел с ворчанием.

Гуров не расстроился, потому что их миссия подходила к концу, соблюдать конспирацию уже не имело особого смысла, и подкармливать портье было бы теперь пустой тратой денег. Однако новый визит Игнатьева – а Гуров не сомневался, что это был он, – подсказывал, что хотя миссия и заканчивалась, но основные неприятности только начинались. Игнатьев, проиграв очко, собрался и, видимо, намеревался отыграться в самое ближайшее время. Поэтому Гуров хотел как можно скорее передать кейс в руки его хозяина и поставить точку в этом щекотливом деле.

Они постучались в номер с некоторой тревогой. Кто знает, что могла выкинуть эта отчаянная девчонка в их отсутствие? Вряд ли Славик при всей своей расторопности сумел бы с ней справиться, если бы она закусила, что называется, удила.

Но все оказалось в полном порядке. Славик обрадовался.

– Ну слава богу! – заявил он. – А то я уже примеривался тут к вазе с цветами. Не ждать же, в самом деле, пока лопнет мочевой пузырь! Давайте забирайте ее скорее – я в туалет хочу, сил нет!

– Она хоть живая? – сурово спросил Гуров, которому мысль о вазе с цветами совсем не показалась удачной.

– А что ей сделается? – пробурчал Славик. – На мой взгляд, она даже чересчур живая. Малость бы приморить…

– Я тебе дам – приморить! – пригрозил Гуров и приказал: – А сейчас дуй к себе в номер, пока никто не видит, и сиди там до моего прихода.

– А туалет? – жалобно сказал Славик. – А я есть хочу!

– Туалет у тебя в номере имеется, – отрезал Гуров. – Еще успеешь добежать. А про еду пока забудь. Все, двигай!

Хотя операция «Кейс» вроде бы закончилась, Гуров интуитивно не торопился раскрывать связь между ними и «секретным агентом». У него было ощущение, что Славик им еще пригодится в этом качестве.

Славик убежал, а Гуров вместе с Крячко заглянули в туалет, где с унылой миной на хорошеньком личике сидела Людмила. Увидев оперативников, она совершенно искренне обрадовалась.

– Мать вашу! – сказала она с выражением. – Вы совсем оборзели! Запереть женщину в сортире! Нет, менты определенно не джентльмены, хотя ты вот, – она бесцеремонно ткнула пальцем в Гурова, – вполне еще ничего, представительный мужчина. Но нутро у тебя все равно поганое.

– За мое не беспокойся, – перебил ее Гуров, – его уже не переделаешь. А вот с твоим нутром как? Поймала кайф?

– Ой, уж нашли чем упрекать! – надула губы Людмила. – А если я без этого не могу? Мне вот, например, сейчас опять укол нужен…

– Хрен тебе, а не укол! – грубо сказал Крячко. – Ты, девочка, все-таки не в притон попала. Будем теперь с тобой готовиться к предварительному заключению. Никаких больше уколов. Одно желание – исправиться и встать на путь истинный. Поняла? А то так и останешься сидеть тут около унитаза.

– Ой, не хочу! – капризно сказала девушка. – Мне тут надоело. Я вашему придурку уже предлагала – давай, говорю, хоть потрахаемся, что ли? А он ни в какую. Он у вас голубой, что ли? Ну и сотруднички у вас! Или маньяки, или геи. Девушек в туалете приковывают.

– Как приковали, так и отомкнем, – добродушно заметил Крячко, снимая с девушки наручники. – И расстраиваться не из-за чего.

– А дальше-то куда? – с тоской спросила Людмила. – Неужели и правда в тюрьму?

И будто отвечая на ее вопрос, в дверь номера кто-то весьма настойчиво постучал. Гуров вышел из туалета, отпер замок, выглянул в коридор. Перед ним стоял Поляков в компании с двумя розовощекими омоновцами – рукава камуфляжа засучены, береты на ухо, автоматы наперевес.

– С охраной, капитан, ходишь! – пошутил Гуров. – Или за мной пришел?

– Я за девчонкой, – хмуро сказал Поляков. – Я уже приходил, но вас не было. У вас она?

– Ты сначала скажи, что это у вас тут за манера? – перебил его Гуров. – Ключ зачем от номера просил?

– Ключ? – удивился Поляков. – Не просил я никакого ключа. Сказал, что зайду попозже, и все.

– Та-а-ак! Интересное кино, – сказал Гуров. – А твой Игнатьев здесь появиться не мог? Отдельно от тебя?

Поляков посмотрел Гурову прямо в глаза.

– Давайте отойдем, товарищ полковник, – негромко сказал он и кинул через плечо омоновцам: – Вы тут пока постойте!

Они вошли в номер. Поляков неторопливо оглядел стены, потолок, а потом сказал подозрительно равнодушным тоном:

– Игнатьев, говорите? Не исключено, что мог и зайти. Вполне мог. Тут, видите, какое дело… Стаднюков у следователя показал, что вы без постановления ворвались к нему в квартиру, стреляли, подбросили героин, похитили сожительницу… Сами понимаете, проверка всех обстоятельств потребует вашего непременного присутствия, следственных экспериментов и тому подобного. По-моему, это не входит в ваши планы, товарищ полковник, верно?

– Не входит, – согласился Гуров. – Да ты что крутишь? Ты прямо говори – что там у вас затевается? И кстати, Стаднюков показал, что связан с Широким? Какими делами они с ним занимаются, рассказывал?

– Про Широкого пока молчок, – ответил Поляков. – Тут ведь еще то обстоятельство сыграло роль, что девчонка у вас была. Стаднюков мог лепить все, что вздумается. Но суть не в этом. С этой бандой мы рано или поздно разберемся. Вам вот что делать? Я слышал, следователь собирается с представлением на прокурора области выходить о неправомерной деятельности оперуполномоченных из Москвы. Я понимаю, у вас в столице тылы, но здесь может выйти все это боком.

– Да уж чего хорошего! – согласился Гуров. – А какова роль твоего шефа во всем этом?

Поляков замялся.

– Мне показалось, что он доволен. И насчет банды доволен, и то, что вы с этой бандой как бы подставились. По-моему, он теперь будет вас уговаривать уехать. Мы с ним эту тему не обсуждали, но он в разговоре намек такой сделал. Так и вам, и ему проще будет. А если не согласитесь, предъявит что-нибудь. Он, говорят, мастер у нас на сюрпризы.

– И какой сюрприз теперь главный?

Поляков немного помолчал и сказал:

– Могу предположить, что он будет давить на незаконный арест, которому вы подвергли Сумскую. И возможно, применение в ее отношении незаконных средств воздействия.

– То есть мы ее пытали – ты это хочешь сказать?

– Ну, примерно, – наклонил голову Поляков. – Может быть, это будет звучать не так грубо, но вам ведь от этого не легче. Большой может получиться шум.

– Никак не пойму твоей роли в деле, капитан! – сказал Гуров. – То ли ты нам сочувствуешь, то ли роль связного выполняешь, с функциями дипломата.

– А и то и другое, товарищ полковник, – без колебаний ответил Поляков. – Сами понимаете, я не на вас работаю, на Игнатьева. Так что при всем сочувствии линию буду гнуть его, тут уж не обессудьте. А почему вам и в самом деле не уехать отсюда? Или дела еще не закончили?

– Одни закончили, а тут другие появились, – ответил Гуров. – Хотели с тобой вместе мозгами пораскинуть, но ты, видишь, другую линию занял. А нам Игнатьев несимпатичен, ему мы помогать не хотим.

– Мне он тоже несимпатичен, я уже говорил, – отозвался Поляков. – Но это не имеет никакого значения. Игнатьев существует так же, как этот город, эта гостиница, как закон Ньютона наконец! Мне, например, несимпатичен закон Ньютона, но считаться с ним мне все равно придется, понимаете?

– Ну, не семи пядей во лбу, но такую вещь понять можем, – усмехаясь, сказал Гуров. – Я вот другого не понимаю. Ты, значит, сюда за девчонкой пришел – значит, догадался, что она здесь.

– Догадаться несложно. Вы все время в гостинице. Куда вы еще ее повезете? Игнатьев то же самое предполагал – потому, наверное, и хотел в номер проникнуть. Вам повезло, что ключа ему не дали. А могли ведь дать. Тогда бы…

– Не будем о грустном, – прервал его Гуров. – Давай лучше о самом грустном. А самое грустное вот в чем состоит. Значит, ты явился за девчонкой. Теперь мы ее тебе отдаем, ты везешь ее в свою епархию, где она под диктовку сочиняет телегу про то, как над ней, невинной овечкой, издевались два маньяка из главка и как она просит защиты у родной прокуратуры, так?

– Ну, в принципе, так оно и будет, – мужественно сказал Поляков.

– Хреново, – заметил Гуров. – Это может означать только одно. Игнатьев готов освободить участницу банды только по той причине, что это поможет выставить нас из города. Интересная комбинация!

– Расчет простой. Потом он все равно ее возьмет. Куда ей деваться? – сказал Поляков. – Но, может быть, если я намекну ему сейчас, что вы сами не сегодня-завтра уезжаете, он будет действовать жестче? В принципе, обыск на Петровской много чего дал. Оснований для ареста обоих более чем достаточно.

– Оснований более чем достаточно, но все может повернуться по-другому, – констатировал Гуров. – Да, вы тут лихо работаете, капитан!

– Вы тоже, товарищ полковник, – скромно заметил Поляков. – Не в укор будет сказано, но процессуальные нарушения при проникновении в квартиру… Чтобы посадить этих двоих за решетку, все равно придется комбинировать.

– Верное замечание, капитан! – хмурясь, согласился Гуров. – Поддел ты меня здорово! И что самое главное, я и сам знаю, что в этом случае ты прав, а я не прав. Но в своих действиях я никого не хотел ущемить, а у вас получается наоборот. Чем я так насолил твоему шефу?

– Не знаю, товарищ полковник, – признался Поляков. – Вам это, наверное, лучше должно быть известно. Новый он у нас человек. Может, когда-нибудь сам скажет?

– Знаешь, капитан, не хочу тебе ничего навязывать, но было бы неплохо, если бы ты в разговоре, тоже эдак вскользь, намекнул бы Игнатьеву, что мы свои дела закончили и не сегодня-завтра уедем. В конце концов, это чистая правда. Вернемся к своим тылам, а вы тут оставайтесь с вашим Игнатьевым. Только мой совет – пореже поворачивайся к своему шефу спиной, от души советую.

– Я учту, – сказал Поляков. – Так мы забираем девчонку?

– Не с нами же она жить будет! – развел руками Гуров. – Забирайте, конечно. Только не забудьте, что она причастна к убийству собственного брата. А убийство тяжкое преступление, что бы там ни говорил полковник Игнатьев.

– Мы все проверим, – пообещал Поляков.

Они вышли в соседнюю комнату, где уже освобожденная Людмила с независимым видом сидела на подоконнике и смолила крепкую сигарету, которой ее угостил Крячко. Увидев новое лицо, она покривилась, будто съела тухлое яйцо, и сказала с отвращением:

– Еще один легавый притащился! Когда же это кончится, мать вашу!

– Ты идешь со мной, мартышка! – с угрозой в голосе сказал капитан Поляков. – Бросай сигарету и на выход! И без фокусов, а то ОМОН тебя живо обломает.

– Еще один грубиян, – констатировала Людмила, но настроение у нее сразу упало.

Чтобы хоть как-то скрасить себе поражение, она демонстративно раздавила окурок о подоконник и только потом спрыгнула на пол.

– Пошли, что ли, – сказала она скучным голосом и помахала Гурову и Крячко ручкой. – Пока, мужички! Пишите письма!

Поляков подтолкнул ее к дверям. Они вышли из номера. Дверь захлопнулась.

Гуров и Крячко вслушивались в тяжелые шаги омоновцев, пока те не затихли в глубине коридора, а потом Гуров сказал:

– Нам предъявили ультиматум. В исключительно мягкой форме, но тем не менее. Игнатьеву очень хочется, чтобы мы поскорее уехали отсюда. Я пообещал, что уедем.

– По-моему, ты не соврал, – Крячко потрогал нашлепку на носу и сообщил: – Чешется страшно! Значит, заживает, да? На мне все заживает как на собаке. А про наш визит к Широкому ты тоже рассказал?

– Почему-то удержался. А почему, и сам не знаю. По-моему, это уже комплекс ищейки. Мне не нравится, как в этом городе работает милиция, в частности полковник Игнатьев. Он ведет себя непонятно, а мне хочется понять.

– Да, есть у тебя такая слабость, – согласился Крячко и тут же спросил: – И что ты теперь собираешься делать? Встречать Свенссона, угадал? И что дальше?

– Широкий ищет выход на наркокурьеров, – сказал Гуров. – Это его идея фикс. Не сумев выйти на них прямо, он через кого-то получил информацию про этого Свенссона. Судя по всему, Свенссон – один из постоянных покупателей. И у него есть здесь гарантии. Слышал ведь про своего человека на таможне? С такой информацией Широкий мог рассчитывать прихватить курьера прямо в момент купли-продажи. В случае удачи он мог получить и наркотики, и деньги. Возможно, на этом он бы и остановился. Честно говоря, мне он не показался. На крестного отца не тянет. Если он зарвется, то все кончится очень быстро – его вычислят и шлепнут. По-моему, он и сам это понимает.

– Ну, теперь-то мы ему даже этой малости не оставили, – сказал Крячко. – Банду его шерстят, сам он ранен, информация к нам попала. Только и остается, как говорит наш питомец Грязнов, повеситься.

– Кстати! – хлопнул себя по лбу Гуров. – Нужно немедленно ехать в больницу! Заморочил меня этот Поляков! А ведь Грязнов может и в самом деле подхватить какую-нибудь заразу – с него станется. Иди заводи машину, а я за Славиком.

Прихватив кейс, Гуров спустился на четвертый этаж и постучался в номер к Славику.

– А где эта? – подозрительно спросил Славик. – Так у вас и сидит?

– Она уже далеко, – ответил Гуров. – Можешь успокоиться. Изнасилование тебе не грозит. Побыстрее собирайся! Мы едем к Грязнову.

– Черт! Я есть хочу! – обиженно сказал Славик.

– Странное желание, – пожал плечами Гуров. – Ты не находишь? И вообще, ты обуреваем страстями. То тебе хочется в туалет, то в ресторан… Тебе надо с собой что-то делать!

– Вы издеваетесь, – совсем хмуро сказал Славик. – А я действительно голодный. И перенервничал к тому же. Думаете, просто было караулить эту бандитку?

– По балконам скакать, конечно, проще, – согласился Гуров. – И милиционеров по голове стулом…

– Ну вот! Вы опять про это! – с безысходностью произнес Славик. – А я уж было обрадовался, что вы меня простили. Значит, все по новой?..

– Вот вручим Грязнову его имущество, тогда и поговорим, – пообещал Гуров.

Им повезло – в больницу они приехали в последний момент. Врач, с которым договаривался Славик, уже собирался уходить. Гуров послал на переговоры все того же Славика, справедливо полагая, что в присутствии посторонних врач начнет ломать комедию.

Славик вышел из врачебного коридора с несчастным лицом.

– Теперь он еще и за выписку запросил сотню, – пожаловался он Гурову. – А у меня свадьба на носу.

Гуров почесал в затылке.

– Ну, насчет свадьбы ты загнул, положим, – сказал он. – Но и доктор в данном случае уже перебарщивает, по-моему. Иди ищи нашего пациента и веди его сюда, а мы с доктором переговорим.

Славик скрылся в больничных коридорах. Через некоторое время из кабинета вышел врач, молодой, цветущего вида человек, с чрезвычайно самоуверенным выражением на лице. Он скользнул взглядом по фигурам Гурова и Крячко и спокойно пошел прочь. Гуров окликнул его.

– Молодой человек, – сказал он, неторопливо запуская руку в карман. – Прежде всего разрешите выразить вам благодарность за то, что нашли возможным приютить у себя нашего человека. Увы, нам всем приходится иногда идти на весьма неприятные компромиссы. Здесь главное – не потерять чувства меры. Вы со мной согласны?

– Не понял! – сказал врач высокомерно, но с тревогой. – Вы кто такой?

Гуров протянул ему удостоверение. Врач побелел мгновенно, точно вся кровь из его жил куда-то улетучилась. Он даже пошатнулся от неожиданности.

– Спокойно! – сказал Гуров. – Мы не собираемся говорить вам «Пройдемте, гражданин!» Но последнюю сотню придется вернуть.

Врач без звука полез в бумажник и достал из него сотенную купюру. Гуров взял ее и вежливо поблагодарил. «Пожалуйста», – пробормотал врач и едва ли не бегом пустился к выходу.

Через некоторое время появился Славик, который тащил за собой странного бледного человека, на худых плечах которого болталась ядовито-зеленого цвета пижама. Человек этот был похож на только что оживленного покойника, и Гуров с трудом признал в этом полуживом существе господина Грязнова. «Он тут и в самом деле подхватил какую-то страшную инфекцию! – с ужасом решил про себя Гуров. – И нас всех сейчас изолируют! Этот тип просто притягивает к себе несчастья!»

– Сейчас ему выдадут одежду, – пробурчал Славик. – А пока я привел показать, что с ним все в порядке.

– Это ты называешь в порядке?! – делая круглые глаза, вскричал Крячко. Правда, он тут же спохватился и фальшиво сказал Грязнову: – Здравствуйте, Владимир Леонидович! Прекрасно выглядите!

Грязнов пригладил грязные волосы и кивнул. Казалось, что если он сейчас заговорит, то неминуемо расплачется.

Гуров шагнул вперед и протянул Грязнову кейс.

– Вот, – сказал он. – Проверьте, ваш ли это. Замки, конечно, сломаны, потому применили веревочку…

Настала очередь Грязнова округлить глаза. Он несколько мгновений как завороженный смотрел на кейс, а потом выхватил его из рук Гурова, сорвал веревку и, опустившись на колени, откинул крышку. Все напряженно ждали.

Грязнов поднял голову. На его лице внезапно проступил румянец. Глаза заблестели. Вдруг он издал дикий вопль, подпрыгнул и пустился в пляс по больничному коридору. Это была какая-то удивительная смесь камаринской, аргентинского танго и шаманских мотивов Крайнего Севера. Изо всех кабинетов выглядывали перепуганные люди.

– Вообще, правильно, что вы не хотели тогда его в психушку, – деловито заметил Славик. – Сейчас его ни за что оттуда не выписали бы!