— Вот уходит еще один, — мрачно заметил Симеон.

На экране на одной из стен гостиной демонстрировалось темное пятно, ползущее по шлюзовому отсеку, а затем все увидели, как судно отстыковалось от SSS-900-С, вошло в зону с низкой межзвездной массой и направилось по традиционному пути между звездами.

— Как они умудрились что-то узнать? — спросила Чанна.

— Это же «Мечта Ирода». Независимое судно, не приписанное ни к одному порту. Семейный торговый корабль, всегда ходящий по лезвию ножа и набивающий свои трюмы под завязку, чего не делает ни одно крупное судно. Им не надо сообщать о неприятностях. Они их чувствуют.

— Мне кажется, их можно понять. Они погрузили все свои припасы на корабли, обеспечивающие им средства к существованию, — понимающе вздохнула Чанна. — Как насчет остальных?

— Они должны прийти… — Он прервался. — О, слава Гу!

Чанна тоже услышала топот ботинок в прихожей и развернулась в своем кресле, когда с полдюжины нелепо одетых людей заходили в конференц-зал.

«Они тоже могут сбежать отсюда гораздо быстрее, чем вошли, — подумал Симеон, просматривая файлы капитанов, держащихся в комнате парами, группами или поодиночке. — «Пестрая компания из тех, кто обычно стоит здесь в шлюзах».

Костюмы космонавтов были разработаны так, чтобы наиболее комфортно переносить давление. Помимо обязательного снаряжения, их индивидуальность была нарочито, если не сказать вульгарно, выражена очень оригинальными дополнениями. Например, одна женщина с выбритой татуированной головой была лишь частично одета в обрывки голубого и розового, причем рваться ткань начала уже очень давно — это было заметно с первого взгляда. А двоим негуманоидам и вовсе ничего не надо было предпринимать — просто оставаться самими собой, — чтобы прекрасно вписываться в эту разношерстную компанию.

«Они что-то знают, но, по крайней мере, хотя бы пришли выслушать нас в отличие от тех, кто попросту сбежал. Какое же это дерьмо, — подумал он, вздохнув про себя, — нам приходится иметь дело с тем, что оказалось под рукой, и мы будем безумно счастливы, если удастся их использовать».

Как только капитаны начали заполнять комнату, Чанна, выглядевшая весьма элегантно в бледно-голубом классическом костюме, села во главе стола. Прошло несколько минут, но никто больше не появился, и она, устроившись на подиуме, открыла электронный блокнот и поглядывала оттуда на собравшихся капитанов, ожидая, пока они успокоятся. В первую очередь после появления бойцов службы безопасности: Они встали сразу за дверями, вооруженные дубинками, вызывающими электрошок, и лазерными пистолетами. Чанна сделала пометку, что необходимо напомнить Викерс о том, что врагов пока нет на станции и не стоит делать врагами всех присутствующих.

— Я благодарю вас всех за то, что пришли, — сказала она.

«Вам, вероятно, интересно, почему мне пришлось созвать вас сегодня здесь», — подумал Симеон, предвосхищая следующие слова Чанны.

— Вы, без сомнения, гадаете, почему мы попросили вас прийти сюда, — сказала Чанна.

«Близко, но не в самую точку».

— Станция SSS-900-С оказалась перед лицом чрезвычайных обстоятельств. Я, Чанна Хэп, «тело» Симеона, заявляю: мы собираемся применить вторую Статью из второго раздела Устава станции. — Она попыталась зачитать то, что все и без того знали: станция имеет право использовать их корабли.

По гостиной пронесся довольно громкий рев, особенно если учесть немногочисленность присутствовавших, — больше всех постарались негуманоиды, совершенно заглушившие слова Чанны. Только время от времени удавалось услышать: «условие» или «вышеназванный капитан».

«Пожалуй, стоит прекратить этот базар», — подумал Симеон. Состояние капитанов было понятно — нарушение расписания обходится очень дорого, особенно для небольших компаний и частных предпринимателей. Но еще оставалась надежда, что они проявят большую готовность к сотрудничеству. В любом случае, он пока мог контролировать ситуацию: и потому что корабли были размещены в шлюзах станции, и потому что капитаны пришли на собрание. И никто не собирался улетать без его распоряжений. Ни в одном из присутствующих капитанов не было и йоты альтруизма, но станционные ваучеры ценились повсюду, куда им доводилась заходить. Они получат и страховку, правда, когда рак на горе свистнет, но ни ваучеры, ни страховка, которую выплатят в необозримом будущем, не греют душу так, как наличные, переданные из рук в руки.

«Да рассядутся же они наконец хоть когда-нибудь!» Симеон повысил звук так, что едва не лопались барабанные перепонки.

— Присядьте, пожалуйста.

Комнату заполнил рев, напоминающий скрип старого механизма. Симеон добавил в него ультразвук, который пугает людей, заставляя их чувствовать себя неуверенно.

— Теперь, когда вы внимательно слушаете меня, — вежливо сказал он, переходя на нормальную громкость, — мне бы хотелось напомнить, что мы официально объявили тревогу.

Он сделал паузу, чтобы осмотреть демонстративно дерзкие, непокорные лица.

— Мы ожидаем, что вскоре на станцию будет совершено нападение.

Снова раздался взрыв рева, на этот раз от страха.

— Заткнитесь. — Снова последовала пауза. — Спасибо. Нам всем угрожает эта опасность. Только у вас есть шанс благополучно улететь отсюда, а нам придется остаться и попросту ожидать развития событий. Пожалуйста, не забывайте об этом. Сейчас, — продолжал он, — мы собираемся эвакуировать всех, кого сможем: в первую очередь детей до двенадцати лет и беременных женщин, конечно же. Их около восьмисот, плюс-минус несколько человек — Это было совсем немного, но посадочных мест для пассажиров на грузовых судах, как правило, не существовало, или там были лишь переполненные кубрики. — Если посадить на ваши корабли по несколько человек, путешествие будет на несколько недель дольше и не таким комфортным, но эти люди останутся в живых. Мне надо увезти со станции все запасы продовольствия, поэтому наши уполномоченные посоветуют, как загрузить его к вам в трюмы. — На этот раз раздался одобрительный шумок — Однако на данный момент я не могу гарантировать полной компенсации стоимости ваших грузов, как и штрафов из-за их непоставки. Мне бы очень хотелось этого, и я, возможно, добьюсь желаемого, но пока не могу ничего обещать.

— Подождите! — проревел коренастый капитан с бульдожьим лицом. — Кто собирается напасть на станцию? Мы вот уже три месяца в транзитном плавании, и с нами не случилось никаких неприятностей, а тут какие-то непонятные военные действия.

— Пираты, — отрезал Симеон, и одного этого слова было достаточно, чтобы отважные капитаны побледнели. Он подождал, пока в гостиной все выскажутся, отметив, что руки потянулись за пояса, где, по правилам станции, не должно быть оружия.

На этот раз Чанна призвала всех к порядку. Установив свой микрофон на предельную громкость, она заорала:

— ВСЕМ СЕСТЬ!

— Вы все собрались здесь, — вежливо сказал Симеон, — чтобы немного побузить, или не будем тратить драгоценного времени, оставшегося до старта? Как я уже начал рассказывать, четыре полностью укомплектованных боевых пиратских корабля преследовали колониальное судно, которое… ну, в общем… причалило сюда вчера. Уточнив детали и проверив их по заслуживающим доверия источникам, мы вынуждены сообщить вам, что эти пираты либо сразу же разрушат станцию, либо очистят ее от всего ценного, а затем разрушат. Нам необходимо эвакуировать как можно больше народа и товаров, хотя получится не так уж много — даже если вы проявите благородство и нам поможете. Кроме вас, нам не на кого рассчитывать, надо спасти хотя бы тех, кого мы сможем. Простите.

— Вы просите прощения? — бульдог моментально оказался на ногах. — Вы просите прощения! Хотите, чтобы я оставил свой груз пиратам, а потом просите прощения? Что ж, и я тоже прошу прощения, потому что вашим прощением не заплатишь по счетам!

— Капитан… Болист, — сверкнула глазами Чанна, сверившись со списком на экране своего электронного блокнота, — так вы утверждаете, что груз, состоящий из… редких солей, для вас важнее жизней сорока детей — именно столько мы можем разместить на вашем судне?

Капитан наклонил голову, как бык, готовый броситься на соперника.

— Мисс Хэп, мы с командой работали сорок лет, чтобы выкупить «Ханг Ху». Нам до сих пор приходится выплачивать по счетам. Мы заплатим громадные неустойки, если не доставим груз на Коубаувсло и на Филз — это окончательно разорит нас. И мы окажемся на помойке. Черт возьми, как и любой нормальный человек, я тоже люблю детей, но мужчина должен зарабатывать себе на жизнь.

— Ладно, капитан, тогда вам, возможно, будет приятно узнать, что дети гораздо легче химических солей. Обменяв один груз на другой, вы почти моментально окажетесь за пределами опасной зоны. — Чанна, наградив его любезной улыбкой, смотрела ему в глаза, пока тот не опустил взгляд. — Да, вы хотели что-то спросить? — Она обратилась к бритой татуированной капитанше, которая даже привстала на цыпочки и размахивала руками, чтобы на нее обратили внимание.

Когда в ответ на ее вопрос, что делать с беременными женщинами, если они вздумают рожать на ее корабле, ее заверили, что среди пассажиров обязательно будет квалифицированный врач, она успокоилась.

В конце концов все поддались на уговоры, но девять капитанов все же выпросили несколько часов, чтобы вылететь в космос и поставить на бакенах свой груз, который никому не принесет никакого вреда.

— Фу, — сказал Симеон, как только капитаны ушли из гостиной. — Это было довольно неприятно.

— А будет еще хуже, — мрачно заметила Чанна.

— Что?

— Объявлять это жителям станции, — сказала она.

— Ох…

— Ты меня дуришь, Джоат, — заявил Селд Чаундра. — Пираты! За кого ты меня держишь? За молокососа из детского сада?

«Так оно и есть. Ты прав», — подумала Джоат.

— Я не вру, дерьмовые твои мозги, — сказала она.

Они сидели в комнате Селда, вдали от роскошного жилища его отца у главного шлюза Северной сферы. Комната была забита моделями кораблей и голографическими афишами, в основном из путеводителей, но было и несколько из приключенческих сериалов. Джоат особенно нравился один герой с безумными глазами, вопящий во всю глотку в челюстях трехголового монстра, который тряс его над развалинами горящего здания. Как ни странно, этот актер чем-то напоминал капитана, выигравшего её у дяди.

— Дай мне еще один батончик, — распорядилась она, не поднимаясь с места. Селд бросил ей шоколадку с софы, на которой валялся. Джоат поймала ее на лету и тут же бросила обертку на пол. Селд вздрогнул, но ничего не сказал.

— Как ты можешь есть так много этой дряни? — спросил он, пока она заглатывала его.

— Ешь, пока они есть, — ответила она с набитым ртом. Он вздрогнул вновь. «А он чистюля», — подумала она. — Во всяком случае, здесь скоро будут пираты.

— Уж без сомнения.

Неожиданно Селд, получив затрещину, шлепнулся на спину. Он как-то странно закричал, когда тонкие, но сильные кисти Джоат, отбросив его руки, схватили за джемпер под горлом. Костлявые пальцы болезненно вцепились ему в дыхательное горло. Он едва дышал, когда она уперлась коленками ему в живот.

— Знаешь что, трус…

— Я не трус! — прохрипел он.

— А я тебе не вру! Вот! — Она отпустила его, прошла к рабочему столу и вставила чип в разъем у экрана. Тот осветился, демонстрируя главную гостиную, колонну Симеона и ревущих капитанов, беснующихся вокруг нее.

Селд слушал, открыв рот.

— Пираты! — едва слышно выдохнул он. — Эй! Действительно сюда летят пираты, а вот ты украла этот чип!

— Я ничего не крала, а просто скопировала его, когда брала себе еду.

— Копирование без прав — это все равно что кража, Джоат. А подсматривать официальное собрание… — Селд умолк, не в силах сформулировать обвинение, хотя и прекрасно понимал, что обязан это сделать.

«Чертов нытик, — подумала она. — Когда он говорит такие вещи, то становится просто копией своего отца». И все же его отец был гораздо лучше её собственного. От воспоминаний об отеческой ласке она часто просыпалась ночью в поту. Правда, оставалась надежда, что его давно убил Джелеб Ночной Кошмар. Её дядя, забравший её к себе, оказался еще хуже, но она, по крайней мере, знала, что он уже мертв. Она выбросила эти мысли из головы, чтобы они не портили ей жизнь.

— Ладно, считай, что я вездесущая амбистома из системы Сонди и хакер, ворующий из базы данных, — но ты будешь слушать, что они говорят, или нет?

Селд часто заморгал, но так и сделал.

— Вот чертовщина, — прошептал он. — На нас действительно собираются напасть пираты. — Его глаза засияли. — Эй, Джоат, это все как настоящий голофильм.

Джоат сильно пнула его ногой.

— Почему ты это сделала? — спросил он, выходя из себя.

— Потому что ты мне нравишься, дурак, — ответила она.

— Я тебе нравлюсь? — сказал он, приводя себя в порядок, а потом снова задрожав. — Чертовски странный способ показывать это, черт тебя возьми.

— Это тебя черт возьми. Это не голограмма, Селд. Эти пираты, кольнари, они самые настоящие. Половина пришельцев с корабля, едва не разнесшего станцию, мертвы, тупица. Они ме-р-т-вы, с ними все кончено, они не оставили о себе даже воспоминаний, не выдержав свалившихся на них испытаний. Мы говорим о настоящем преступлении, Селд. Знаешь, нам всем может здорово достаться: тебе, мне, Симеону, твоему отцу.

— Да, — едва слышно выдавил Селд: он выглядел напуганным до смерти. — Но что мы можем сделать? — Эти слова он произнес дрожащим голосом, стараясь не показать Джоат, как напуган на самом деле.

— Садись сюда и слушай мамочку. У Симеона есть кое-какие задумки. Но у меня их побольше.

Рашель бинт Дамскус сидела и дрожала на краю кровати. Под этой койкой больше ничего не было. Даже ножек, на которых она должна стоять, никакого другого поддерживающего механизма, но тем не менее она не падала. Девушка задрожала вновь, опустив взгляд на таблетку, которую держала в руке. Странный смуглый человек, которого звали доктором Чаундрой, дал ей ее, сказав, что она почувствует себя лучше. Но ей не хотелось чувствовать себя лучше. Она хотела чувствовать боль, потому что боль позволяла ей понять, что она еще жива.

Рашель пробежала глазами по маленькой квадратной спальне. В углу была прикреплена раковина. Она рванулась к ней, бросила таблетку в канализацию и долго нажимала на незнакомые устройства, пока из крана не хлынул поток воды. Потом она бросилась обратно в постель, со стыдом думая о том, как тонка больничная рубашка, едва прикрывающая ее тело.

«Как бы мне хотелось оказаться дома», — печально подумала Рашель. Но дом был далеко, за много световых лет в Керрисе… А Керрис, вернее, его развалины были засыпаны радиоактивной пылью, плавающей в небесах Бетеля. «Там осталась мама, — подумала она. — Отец. Младшая сестренка Делия».

Большинство других бетелианских беженцев жили на землях Сьерра-Нуэвы. Члены семьи Амоса, происходившей от самого Пророка, входили в Синод Патриарха уже на протяжении жизни двадцати поколений. Они владели городом Элкор и десятками тысяч гектаров земель в его предместьях. Кроме того, они всегда были просвещенными людьми, выделявшимися на фоне всех остальных. Учение о Втором откровении уже широко распространилось там. Рашель стала его последовательницей слишком поздно. «Едва я услышала, как Амос говорит, — подумала она, пряча лицо в ладони. — Он был подобен Пророку, вновь вернувшемуся на землю. — Новый голос, начисто сметающий нетерпимое, навязываемое уже много поколений бремя обычаев. — И он был так красив…».

Дверь в комнату открылась. Первым вошел Джозеф, заложивший руку за полу жакета, как того требовали обычаи. За ним следовал Амос, и Рашель, бросившись в его объятья, прижалась к нему всем телом. Прошло несколько мгновений, чем она почувствовала его смущение, когда он похлопал ее по спине. Она отстранилась, вцепившись в его рубашку. Его поведение лишь подчеркивало, с каким пренебрежением он относится к ней, и она, покраснев, уставилась на пол.

— Извините, господин, — сказала она.

Он покачал головой.

— Не стоит думать о формальностях, Рашель, — сказал он. — С тобой все в порядке?

— Мне гораздо лучше, — ответила она. — Они удостоили только сказать, что вы вернетесь, но не сообщили, куда вас забрали и зачем. Где вы были? — Она подняла на него тревожный взгляд.

Какой-то миг он колебался.

— Мы с Джозефом были на встрече с руководством станции. Мы попросили похоронить тех, кто погиб во время полета.

Она отвернулась, чтобы не видеть, как он смущен.

— Им нельзя доверять.

— Что ты хочешь этим сказать, Рашель? — его голос был проникновенным, но в то же самое время и безразличным.

— Больше ничего, — мрачно сказала она, опустив голову. Потом она до боли сильно сжала его запястья, пытаясь встретиться с ним взглядом.

— Кто их знает? Они же мезамерины. Чужаки. По древним обычаям неверные.

— Рашель, не подражай Старейшинам последнего времени, — вспылил Джозеф. Но затем он нежно обнял ее за плечи. — Ты приняла лекарство?

— Да, — толкнула она его, сбрасывая руку с плеч. Затем, вздохнув, она вновь повернулась к Амосу. — Я виновата, милост… Амос.

Она снова все вспомнила: и переполненный отсек, и сладковатый привкус на задней стенке глотки, когда их вводили в анабиоз и инъекция начала действовать.

— Я… думала, что мертва, когда пришла в себя, — сказала она. — Мой отец… я рассказывала тебе?

— Нет, — ответил Амос, взяв ее за руку. Его большие голубые глаза неожиданно наполнились состраданием. — Он тебя проклял?

— Да. Когда я ушла из дома, чтобы последовать за тобой, он послал мне вслед Патриаршье проклятье: пожелание очутиться в преисподней, стать ничтожеством после нового рождения и остаться проклятой навечно.

Амос побледнел: хотя его отец и разочаровался в сыне, даже ужаснулся, узнав о его вероотступничестве, он так и не проклял его. Но это могло произойти, если бы он не умер, когда Амос еще был подростком. «А если бы меня тоже прокляли? Может быть, я и стал пророком Второго откровения потому, что не имею отца, — подумал он. — Как отважны были мои сторонники, раз пренебрегли ради меня даже проклятием!»

— Мне казалось, что это действует проклятье, — прошептала она. — С тех пор, как я пришла в сознание… я… я просто сама не своя.

— Этого и следовало ожидать, — сказал Амос, потрепав Рашель по щеке. — Но скоро ты почувствуешь себя гораздо лучше.

— А вы рассказали им о том, что нас преследуют? — спросила она, выпалив эти слова так, словно его прикосновение придало ей храбрости. — У них есть средства защиты?

Углубившийся в свои мысли Джозеф смотрел в сторону. Но, услышав ее слова, он горько рассмеялся:

— Средства защиты? Да они столь же доступны, как шлюхи с берегов канала.

Рашель испуганно вздохнула.

— Ты забываешься, Джозеф, — сказал Амос, в то время как Рашель инстинктивно прижалась к нему, пытаясь найти у него защиту. — Здесь присутствует благородная дама.

Джозеф низко поклонился.

— Приношу свои извинения, милостивый господин. — Последовал еще более глубокий поклон. — Моя госпожа.

— Возьми свои слова обратно, брат мой, — она не подражает Старейшинам, — сказал Амос. Рашель вновь тихо всхлипнула.

— Это правда? — спросила она. — У них нет средств защиты?

Амос кивнул, а его губы сжались в тонкую линию.

— Да, это мирные люди, так оно и есть. К счастью, они связаны с Флотом Центральных миров. Но кольнари будут здесь гораздо раньше, чем Флаг прибудет на помощь.

Рашель вздохнула.

— Мы можем отсюда улететь?

— Нет, не можем, — ответил Амос, никогда не задумывавшийся о подобной возможности. — Здесь корабли, но небольшие, и в них нет пассажирских отсеков. Будут эвакуированы дети, женщины, ожидающие детей, и тяжелобольные. Всем остальным придется остаться здесь и во что бы то ни стало задержать врага.

— Они нас узнают! — сказала она дрожащим голосом.

Джозеф покачал головой.

— Не думаю, госпожа бинт Дамскус, — ответил он, соблюдая все принятые правила. — Это невозможно в таком месте, среди такого количества жителей. Мы уже видели больше рас людей, чем слышали в легендах. Много очень странных обычаев, — уголки его рта опустились в знак неодобрения, — да и нелюдей тоже.

Глаза Рашель расширились. Главной причиной Исхода на Бетель был отказ Пророка осквернять чистую кровь, смешивая ее с чужой. Нечеловеческий разум был порождением Сатаны независимо от того, принадлежал ли он нелюдям или машинам.

Джозеф жестом попытался успокоить ее.

— У них нет правителей. Поэтому среди такой пестрой толпы мы можем без труда остаться незамеченными: кольнари не поймут, кто мы. Эти бестии должны быть уверены, что напали неожиданно и что на станции не позвали на помощь. Поэтому они будут ждать транспортные корабли, хвастаясь своими подвигами. А в это время придут военные корабли, чтобы спасти нас и отвезти на нашу бедную планету.

— Да, — протянула Рашель. — Я даже не задумывалась о… возвращении.

— Поэтому, — начал Амос, и в его глазах вновь появилась прежняя сосредоточенность и внимание к собеседнику, — мы обязаны выиграть эту войну. Теперь наша главная задача — выжить.

— Прошу тебя, Рашель, сестра моя, не могла бы ты пойти к другим женщинам и детям? Скоро к ним вернется сознание, и они будут чувствовать себя потерянными и испуганными. Подготовь всех к тому, чтобы улететь отсюда.

— Слушаю и повинуюсь, Амос. — Она огляделась, понимая, что не может появиться даже среди женщин и детей собственного народа в такой одежде.

Джозеф открыл кладовку и вручил ей бесформенное одеяние, которое к тому же было велико ей. Рашель закивала в знак согласия, закуталась в него и ушла, торопясь выполнить поручение Амоса.

— У нас с ней осталось хоть что-то общее: и у нее, и у меня, — с горечью сказал Джозеф, бросаясь в летающее кресло. Даже его совсем немалый вес не заставил сиденье покачнуться на поддерживающем его поле. Амос обратил внимание на это обстоятельство.

«Я должен получше осмотреться здесь, — подумал он. — Выяснить, какие технологии развились во время нашей вынужденной изоляции на Бетеле. Какие должны быть подставки у этого кресла, чтобы выдерживать такой вес?».

— И что же у вас общего? — спросил он у своего спутника.

— Мы оба долетели до этой станции: и она, и я, — ответил Джозеф.

Амос заморгал от удивления.

— О, — сказал он после краткого размышления. — Так ты к ней неравнодушен? Я всегда считал ее лишь сторонницей нашего дела.

— Так оно и есть, но это далеко не всё. Хотя любые домыслы по этому поводу попросту бесполезны. Слишком уж велика между нами разница. Ты можешь представить, как я пойду просить ее руки у отца? — задал риторический вопрос Джозеф. — «Ублюдок, рожденный шлюхой от неизвестного чернорабочего из доков», — назовет он меня, не важно, отрекся он от неё или нет, — и будет полностью прав.

Амос невесело рассмеялся и похлопал друга по плечу.

— Джозеф, брат мой, ты храбрец, не раз спасавший мне жизнь. Но временами из-за своего происхождения ты делаешься таким же закомплексованным, как и наши Старейшины.

Видя, что Джозеф озадачен, он продолжал:

— Джозеф, где живет отец Рашели?

— В Керрисе, я думаю.

— Там, где жили и Старейшины, по большей части?

— Именно в Керрисе, а те, кто не жили там, приехали в город на собрание Совета, — сказал Джозеф. — У тебя же было время подумать над этим, а?

— Необходимо, чтобы кто-то сделал это, — сказал Амос. — Мы, услышавшие Второе откровение, мечтали улететь, чтобы сбросить узы обычаев, ставшие непомерно тяжелыми из-за своей древности, Джозеф. Когда… если… мы вернемся на Бетель с Флотом за своей спиной, после того, что сделали кольнари, многое очень сильно изменится. Господь преподнес нам жестокий урок. Если мы игнорируем Вселенную, совсем не обязательно, что Вселенная тоже игнорирует нас. А на Бетеле… последние станут первыми, а первые — последними, это уж наверняка.

Более того, — продолжал он, улыбаясь, — теперь я по закону буду вести дела поместья отца Рашели. Таким образом я устрою твой брак в соответствии с обычаями, а в приданное за Рашелью дам ранчо «Газель» у Двух Источников.

Джозеф развеселился, как и его вождь.

— Я могу сделать ей предложение, хотя сомневаюсь, что она даже замечает мое присутствие, — сказал он. — До ее согласия может быть так же далеко, как и до ранчо. — Последовала пауза. — Но именно там я хотел бы жить с ней, если мы поженимся, а наше дело победит. Как мне кажется, она сильнее, чем думает, а ее любовь к нововведениям проистекает из головы, а не отсюда. — Он коснулся сердца. — В поместье она будет счастлива. Ей будет плохо среди чужаков.