— Не пускай газ в лифт! Не пускай газ в лифт!

Этот громкий приказ, донесшийся из закрытого пространства за фальшивой переборкой, испугал Нансию. Она быстро переключила обзор, проклиная поспешную и небрежную перепланировку, из-за которой большие участки ее собственных внутренних помещений оказались закрыты от ее визуальных сенсоров.

Сев Брайли, бледный и встрепанный, выбрался из-за коричнево-лиловой псевдостены.

— Я вытащу его из трюма! — рявкнул он, даже не потрудившись оглянуться в сторону сенсоров Нансии. — Ты можешь сделать так, чтобы газ был только там?

— Да, но…

— Нет времени искать маску. — Брайли уже был в лифте, и Нансия могла только следить, как он до боли медленно спускается в грузовой трюм. Грудная клетка Сева резко вздымалась и опадала — он глубоко и быстро втягивал в легкие чистый воздух, чтобы иметь возможность войти в заполненное газом помещение.

Нансия открыла дверь лифта всего на четверть, так чтобы Брайли мог протиснуться между гибкими створками, которые снова сомкнулись за его спиной. В то же время она на полную мощность включила вентиляционную систему лифта, чтобы как можно больше усыпляющего газа успело выветриться.

Напряженные плечи и спина Сева уперлись в лифтовую дверь, прогибая створки внутрь. Нансия разомкнула мембрану ровно настолько, чтобы позволить Брайли втащить Калеба в лифт. Во время долгих секунд подъема она продолжала вентилировать лифт, и к тому времени, как он достиг уровня рубки, Нансия уже не могла обнаружить в воздухе никаких следов усыпляющего газа. Однако Сев, видимо, достаточно надышался им в трюме — он привалился к стене, не в силах даже идти дальше, не то что тащить Калеба.

— Противоядие?..

— В коридоре, — ответила ему Нансия. — В коридоре! — У нее не было сервоавтоматов в самом лифте. Сев оттолкнулся от стенки, вывалился из лифта, с глухим звуком врезавшись в свежеокрашенную стену коридора. По крайней мере, это была настоящая переборка. Всего в нескольких шагах от Сева находилась ниша, куда сервы могли подать стимуляторы и средства медицинской помощи. Сев сделал два хриплых вдоха, дотянулся до поддона, появившегося в стенной нише, схватил горсть ампул и раздавил их в пальцах, поднеся к самому носу.

— Еще, — приказал он.

— Ты уже превысил рекомендуемую дозу.

— Мне немедленно нужна ясная голова, — прорычал Сев.

Действительно ли пятна крови на форме Калеба становились больше? Невозможно сказать, какие органы поражены и насколько сильно. Нансия выдала на поддон еще один набор капсул со стимулятором. Эти капсулы Сев уже вскрывал более осторожно, по одной. В третий раз глубоко вдохнув сильный стимулятор, он уронил остальные на поддон.

— Теперь все для оказания медицинской помощи!

— Что именно?

— Я скажу тебе, когда буду знать. — Сев стоял на коленях, закрывая Нансии обзор, и расстегивал испачканный в крови китель Калеба. — Что-нибудь кровоостанавливающее… не должно быть столько крови от игольника… ах ты… — Он использовал слово из веганского сленга, не упомянутое ни на одном из словарных кристаллов Нансии. — Она заправила их антикоагулянтом. И… думаю, еще чем-нибудь. Анализ? — Сев бросил на поддон испачканную в крови полоску ткани, оторванную от формы.

Нансия переместила этот «образец» в медлаб и выдала вместо него ампулы с гипертромбином, который Сев впрыснул Калебу прямо в вену.

— Это остановит кровотечение, — произнес наконец Брайли, поднимаясь на ноги. — Но мне не нравится цвет его лица. По-твоему, может так выглядеть бледность от газового отравления?

— Нет. — Это было единственное слово, которое смогла выдавить Нансия.

— По-моему, тоже. Ты можешь проанализировать, что еще было в игольнике?

— Нет. Какая-то органика, однако для меня это слишком сложно. — Сосредоточившись на технической проблеме, Нансия наконец-то смогла обрести контроль над своим голосом. — У меня нет таких возможностей. Я связываюсь с базой Мурасаки, чтобы получить сетевой доступ к медицинской базе данных. Однако база Мурасаки смогла лишь предложить, чтобы Нансия доставила Калеба к ближайшей планетной клинике, и как можно скорее. Если игольник Фассы был заряжен ганглицидом…

— Это не ганглицид, — быстро возразила Нансия. — Он бы уже был мертв. К тому же никто не стал бы делать подобные вещи.

— Вы можете обнаружить много сюрпризов, — с раздражающим спокойствием произнес управляющий мозг базы Мурасаки. — Но я согласен, вероятно, это не ганглицид. Однако существуют медленные нервнопаралитические яды, которые, если не будет проведено должное лечение, могут быть столь же смертоносными. Судя по тому, что вы сообщили о наличии у раненого судорог, я могу предположить, что необходима медицинская помощь со стороны человека, являющегося экспертом по отравляющим веществам нервнопаралитического действия, а также по противоядиям к ним.

— Спасибо вам большое, — фыркнула Нансия. Сев завернул Калеба во все одеяла, какие только смог найти на борту, но пилота безостановочно била дрожь. Время от времени его спина выгибалась в судороге, и он вскрикивал в бреду. — Мы прибыли с базы Размак в подпространство Беллатрикс. Вы что, всерьез предлагаете транспортировать человека в таком состоянии через сингулярность?

— На Бахати имеется превосходная клиника, — отозвался мозг базы Мурасаки. — Если бы вы сохранили достаточно спокойствия, чтобы просмотреть те сетевые записи, которые я вам передал, КН, то вы бы увидели, что ассистент директора этой клиники в прошлом вплотную занимался исследованиями по нервнопаралитическим ядам. С вашего разрешения, я попрошу Саммерлендскую клинику срочно принять пациента и передать его на лечение непосредственно доктору Альфе бинт Герца-Фонг.

Время застыло. Обрывки разговоров, забытых почти на четыре года, эхом отдавались в памяти Нансии. «Эксперт по терапии поражений ганглицидом будет прямо там, в Саммерлендской клинике… тестирование ганглицида на находящихся без сознания людях… они так подсели на „блажен“, что уже не понимали, что с ними происходит…»

У Нансии была полная запись разговора, надежно сохраненная на отдельном кристалле. Однако эта запись была ей не нужна. Ее собственная человеческая память безжалостно воспроизводила слова, которые Нансия пыталась забыть.

Осмелится ли она передать Калеба в руки Альфы бинт Герца-Фонг?

Осмелится ли она не доставить его в клинику?

Выбора не было.

До Бахати было всего несколько минут полета, но эти минуты показались Нансии долгими часами. Она благословляла возможности, которые позволяли ей решать одновременно множество задач. Пока один банк процессоров производил посадочные вычисления, два других Нансия отвела на то, чтобы поддерживать связь с базой Мурасаки и открыть новый коммуникационный канал с Бахати. Она связалась с директором Саммерлендской клиники и подала запрос, одновременно получая спокойные указания от базы Мурасаки.

Сочетание ареста Фассы с ранением Калеба представляло собой сложную политическую проблему. Нансия была почти признательна за эту сложность; это давало ей возможность думать о чем-то еще, помимо судьбы Калеба, во время долгих минут до окончания посадки на планету.

Правила Курьерской Службы строго запрещали перевозку заключенных на «мозговом» корабле без «тела». Нансия считала это правило глупым пережитком давних дней. Старые, менее тщательно разработанные «мозговые» корабли могли быть уязвимы перед пассажирами, однако Нансия была прекрасно защищена от любых трюков, которые способна измыслить Фасса. Вспомогательные синаптические контуры, известные как модификация Хельвы, способны были предотвратить любую попытку лишить «мозг» корабля сенсорного контакта с самим кораблем.

И все-таки, как уведомила Нансию база Мурасаки, эти правила существовали по объективным причинам, и корабль не должен выбирать, какие правила ему соблюдать, а какие — нет.

— Ладно, ладно. — У Калеба снова судороги? Персонал Саммерлендской клиники был наготове, чтобы забрать пациента, как только корабль приземлится. Космопорт Бахати передавал последние посадочные указания. — Я передам Фассу дель Парму властям Бахати.

— Ты этого не сделаешь, — возразил ей мозг базы Мурасаки. — Я связывался с Дипцентром, пока ты тут горевала над своим «телом». Эта юная леди — все равно что горячая картошка.

— Что?

— Это старинное земное выражение. Никогда не думал о его буквальном значении… ну, по-моему, картошка — это какой-то клубень, но зачем кому-то греть клубни… а, ладно. — Мозг Мурасаки оставил этот увлекательный лингвистический казус на потом. — Это означает, что никто не хочет браться за то, чтобы устроить над ней суд. Ну, ведь ты сама все понимаешь, верно, Нансия? Если ты хочешь засудить кого-то из отпрысков Высших Семей и отправить его в тюрьму, то это делается отнюдь не на заштатной планете на самом краю галактики. Тебе нужно доставить арестованную на Центральный и очень, очень тщательно проследить за выполнением всех процедур. До последней буквы. У Дипцентра имеются строжайшие инструкции насчет того, чтобы в этом деле всё было как полагается. Кто-то из очень высокопоставленных чиновников явно заинтересован в том, чтобы остановить коррупцию в Высших Семьях.

— Можете сказать вашему высокопоставленному чиновнику… — Нансия передала импульс, состоящий из грязных тонов и высоких дисгармоничных звуков.

— Не могу, — самодовольно отозвался мозг Мурасаки. — Мягкотелые не воспринимают такие импульсы. К счастью для них, могу добавить. Где такой милый корабль, как ты, нахватался таких выражений?

Нансия опустилась на посадочное поле космопорта Бахати мягко, словно перышко, несомое легким ветерком. Открыв люк на уровне жилых кают, она ждала, пока рабочие космопорта подгонят гравитубу. Они уже были извещены о том, почему Нансия не открывает нижний люк. Оборудование уже должно быть наготове… ага, вот и они.

— Ну, тогда просто сообщите своему «высокопоставленному чиновнику», что в этой операции кое-что уже пошло не так, как полагается, — сказала Нансия базе Мурасаки. — И если я не могу транспортировать дель Парму в отсутствие пилота и не могу передать ее властям Бахати, то что мне предполагается с ней делать?

— Подождать нового пилота, конечно, — сообщил Мурасаки.

— И сколько времени этой займет?

Калеба уже укладывали на носилки.

— Примерно полчаса, если он сумеет собраться так быстро, как намеревается.

— Что?

В ответ база Мурасаки транслировала Нансии прямой приказ из Дипцентра: «Старший субъект Центральной Дипломатической Службы, Амонтильядо-и-Мэдок, Фористер, в настоящее время на ПВ в Саммерлендской клинике, прошлый статус „тела“ законсервирован в связи с поступлением в ЦДС в 2732 году по Центральному календарю, расконсервирован в 2754 году для выполнения служебного полета по конвоированию заключенной дель Пармы-и-Поло, Фассы, в зону юрисдикции Центральных Миров».

Прежде чем увезти Калеба, медтехи из Саммерлендской клиники взяли у него анализ крови и впрыснули универсальное противоядие. Альфа бинт Герца-Фонг лично явилась, чтобы наблюдать за этой операцией. Когда темнокожая девушка склонилась над Калебом, Нансия изучила изображение ее скульптурного лица, уловленное всеми сенсорами каюты. Точеные черты Альфы отражали лишь профессиональный интерес: ни намека на зловещий план по использованию Калеба в качестве материала для экспериментов.

И ни намека на сочувствие.

Потом пилота загрузили в гравитубу, и Нансия больше не могла видеть его… не могла ему помочь. «Где же Сев?» Нансия перебирала сектора обзора сенсоров, пока не обнаружила Брайли в одной из пассажирских кают, скрытых за фальшивыми переборками. Он охранял Фассу, которая только-только начала оправляться от действия усыпляющего газа.

— Сев, мне нужно, чтобы ты поехал с Калебом, — сообщила ему Нансия.

— КН-935, пожалуйста, подтвердите получение официального приказа, — пришел запрос с базы Мурасаки.

— Не могу, — не оборачиваясь, отозвался Сев. — Должен охранять пленницу. Посмотри в правилах.

Нансия знала, что он прав. Те же самые идиотские правила КС, которые запрещали ей транспортировку Фассы без пилота на борту, гласили, что заключенного должен охранять человек.

— И правила тебе важнее жизни Калеба?

— Нансия, он получит самый лучший медицинский уход, какой вообще возможен. О чем ты волнуешься?

— КН-935, ОТВЕЧАЙ! — во весь голос потребовала база Мурасаки.

Гравитуба превратилась в искорку на горизонте. Они не остановились в космопорте, а повезли Калеба прямиком в клинику. Где Альфа бинт Герца-Фонг может сделать с ним все, все, что угодно, и Нансия даже не узнает, пока не будет слишком поздно…

— Инструкции получены и приняты, — передала она на базу Мурасаки одним коротким импульсом. — А теперь ДАВАЙТЕ СЮДА ЭТО «ТЕЛО» ПОСКОРЕЕ!

Фористер Амонтильядо-и-Мэдок? Нансия вспомнила тихого коротышку, которого она несколько лет назад отвозила куда-то для разрешения какого-то кризиса. Да, он еще все время полета провел за чтением. Что бы ни говорилось в его досье, это было отнюдь не то «тело», которое нужно Нансии. Но кому до этого есть дело? Чем быстрее он прибудет сюда, тем раньше Сев освободится от обязанностей стража и сможет присмотреть за Калебом.

Фасса задыхалась на самом дне озера. Вокруг ее лодыжек обвились водоросли, а воздух был где-то далеко, над неизмеримой толщей зеленой воды, которая мягко, но непреодолимо давила Фассе на глаза, на уши, на ноздри, давила на грудь, мешая пошевелиться. Девушка пыталась вырваться из хватки водорослей, но они только сдавили ее крепче и поползли выше, по голеням, коленям, и вот уже их скользкие зеленые пальцы сдавливают бедра. Когда Фасса посмотрела вниз, водоросли превратились в бледно-зеленые лица с открытыми ртами и закрытыми глазами. Все мужчины, которые отдали ей свои сердца, пожертвовали ради нее своей честью и частью своих душ, были здесь, на дне озера, и хотели, чтобы Фасса осталась с ними. Ее легкие горели от необходимости сделать вдох. Если она вернет им их души, отпустят ли они ее?

Фасса попыталась расстегнуть браслет на левой руке, но застежка была слишком тугой; попробовала порвать цепочку, но та оказалась прочной. Зеленая озерная вода вливалась в рот Фассы, почему-то эта вода была горькой. Перед глазами плясали черные точки. Девушка стянула браслет с руки, обдирая костяшки пальцев, и бросила его голодным призракам. Сверкающие подвески из корикия и иридия лениво опустились на дно среди ила и водорослей, и Фасса ощутила, что свободна. Она рвалась наверх, сквозь пронизанные светом слои воды, пока не оказалась на поверхности и не вдохнула воздух, который обжег ее легкие, словно огонь.

Она лежала на койке в каюте космического корабля. На другой койке, у противоположной стены, сидел, скрестив ноги, Сев Брайли, и спокойно и пристально смотрел на Фассу. И жжение в легких было реальным, равно как и боль, пульсирующая в голове. Понятно: похмелье после усыпляющего газа. Теперь Фасса вспомнила все: удивление и негодование при виде идиота, который оказался там, где ему совершенно нечего было делать, а потом газ, затопивший трюм, и борьбу за глоток воздуха…

Все это складывалось в картину поражения, столь сокрушительного, что Фассе была невыносима сама мысль о нем. И Сев, мужчина, который не пожертвовал ни кусочком своей души для украшения браслета Фассы… это он подстроил ее поражение?

— Что ты здесь делаешь? — прохрипела она.

— Хочу убедиться, что у тебя не будет осложнений после усыпляющего газа, — ответил Сев. Голос его доносился до Фассы словно бы с огромного расстояния. — У некоторых людей случаются конвульсии. Мне показалось, что у тебя даже проявилась подобная реакция.

И это его обеспокоило? Быть может, он все-таки хоть немного о ней думает. Быть может, тот эксперимент, когда она зазвала его на «Занаду», и не был полностью неудачным. Для проверки Фасса потянулась — и заметила, как он следит за каждым ее движением. Возможно, в этой катастрофе еще можно кое-что спасти. В конце концов, они наедине на беспилотном корабле…

— Это не конвульсии, — сказала Фасса, осторожно поводя ступнями и продолжая разминку дальше, мышца за мышцей, пока не ощутила, что все ее великолепное тело послушно ей, как обычно. — Просто плохие сны.

— И какие же сны? — поинтересовался Сев. Фасса села — несколько быстрее, чем намеревалась, — и откинулась к стене каюты.

— Из тех, что заставляют нас бояться смерти.

— Как совесть делает из всех нас трусов, — согласился Сев, не меняя тона, и Фасса ощутила укол сожаления. Ей мог бы понравиться этот человек, способный так быстро ухватить ее мысли, озвучить не произнесенную ею цитату. Если бы он только не был на стороне ее противников! Ну что ж, вероятно, это можно изменить. И, черт побери, она должна это изменить, если хочет выбраться из этой переделки.

— Говори за себя, — возразила Фасса. — Моя совесть не настолько уж запятнана; я сделала не больше, чем делают все, просто пыталась пробиться наверх собственными силами. — Неверный тон, неправильный. Она не хотела спорить с Брайли, она хотела его соблазнить. Нет. Ей нужно было его соблазнить. Вот и все.

И вряд ли ей удастся чего-то добиться в ее нынешнем состоянии. Фасса отбросила со лба свалявшиеся, пропитанные потом волосы и тихонько застонала от боли.

— Боже, я, должно быть, кошмарно выгляжу, — пробормотала она. — Ты не против выйти ненадолго, пока я не приведу себя в порядок?

— Я против, — сообщил Сев. — Ты не должна оставаться без охраны, пока мы не прибудем на Центральный. Приказ от Дипцентра.

Фасса снова застонала. Если сам Дипцентр заинтересован в ее деле, то все обстоит еще хуже, чем она думала. Неважно. До Центрального лететь далеко. А в данный момент она находится на беспилотном корабле наедине с этим красавчиком. И при минимуме удачи она заставит его сменить объект преданности прежде, чем за ней явятся представители судебных органов.

Посредством всего лишь нескольких обиженных гримасок и тщательно отрежиссированных поз ей удалось убедить Сева, что он вполне может выполнять обязанности ее стража, прислонившись к стене коридора за дверью ее каюты. И это только начало, с удовлетворением подумала Фасса. Когда он снова войдет в каюту, он сделает это по ее приглашению… а приглашение может привести ко многим интересным вещам. Она приняла душ, пинком отправила измятую и грязную одежду в угол под койкой, еще раз умылась холодной водой и вместо чистой одежды завернулась в простыню. Это будет настоящая проверка ее возможностей. Никакой косметики, волосы гладко причесаны, вместо полупрозрачного пеньюара — жесткая казенная простыня, а вместо романтической спальни — голый интерьер каюты.

«Фасса, детка, ты такая сладкая, я не могу устоять», — стонал когда-то Фаул дель Парма, входя в ее комнату, входя в нее саму. А ведь тогда Фасса была всего лишь неуклюжей, пухлой маленькой девочкой с тонкими, туго заплетенными черными косичками. Она носила самую уродливую и закрытую одежду, какую только могла найти, но это не оттолкнуло Фаула.

Впервые Фасса намеренно призывала воспоминания, которые так долго пыталась похоронить; сейчас она искала в них уверенность. Она действительно была неотразима для мужчин. Фаул дель Парма доказал это, не так ли? Даже зная, что это неправильно, даже зная, что Фассе это ненавистно, он все равно не желал оставить ее в покое.

«Все, что в тебе есть: твоя походка, твоя улыбка, то, как ты прикрываешь глаза, пряча их в тени густых ресниц…»

Вместо того чтобы придать уверенность, воспоминания вызвали у Фассы лишь отчаяние. Должно быть, она действительно приманивала его — не словами, но тем, как смотрела на него, как ступала. Каким-то образом она заставляла папу желать ее, сама того не понимая. Она была плохой девочкой, и если мама об этом узнает…

Где-то в глубине памяти мама с криком падала, бесконечно падала сквозь блистающий великолепием атриум отеля, и ее тело вращалось, увлекая за собою целое облако полупрозрачных драпировок. И в этом тоже была виновата Фасса. Девушка закричала и изо всех сил швырнула что-то через всю каюту; в тот же миг в незапертую дверь влетел Сев Брайли.

— Что такое? Что случилось?

Его руки обвивали ее, и Фасса прижималась лицом к чистой накрахмаленной ткани его рубашки, ощущая щекой, как бьется его сердце. Почему-то она плакала и никак не могла остановиться, и все это время Сев просто обнимал ее. Не пытался уложить ее на койку, не позволял своим рукам незаметно соскользнуть пониже, тайно лаская спину девушки. Он просто держал ее в объятиях.

— Ну я же тебе говорила, — промолвила наконец Фасса, подавив последний всхлип, — у меня бывают плохие сны.

— Когда я уходил, ты вроде бы не спала.

Фасса сделала глубокий судорожный вдох.

— Я… я боюсь сейчас оставаться одна, — призналась она. И это была чистая правда. — Ты не можешь побыть со мной?

— Вполне, — кивнул Сев. — Я так или иначе собирался это сделать. — Он отпустил Фассу, словно поняв, что она уже пришла в себя, и сделал шаг назад. Девушка снова вздохнула, на этот раз не без тайного умысла, следя, куда он смотрит. Да, он совершенно точно замечал, что от этих вздохов происходит с узлом, удерживающим простыню и расположенным точно посередине между грудями Фассы. И не мог отвести глаз от нежной кожи, казавшейся еще более мягкой по контрасту с грубой белой тканью простыни. Хорошо. Именно в этом направлении и нужно работать; следует думать об этом и ни о чем другом, иначе не удастся привлечь этого мужчину на свою сторону, прежде чем она предстанет перед судом.

— О, это верно, — произнесла Фасса, позволив слезинке выкатиться из уголка глаза; в ее нынешнем взвинченном состоянии это было совсем просто. — Я забыла — ты ведь мой тюремщик, не так ли?

От этого утверждения Севу, похоже, стало неуютно, и именно этого добивалась Фасса.

— Я бы сформулировал это несколько иначе. Но кто-то должен оставаться с тобой до…

— До конца, — довершила его фразу Фасса. — Какие приговоры сейчас в моде? Ты думаешь, меня направят на каторжные работы? — Она вскинула голову, приняв позу христианской мученицы: вся воплощение благородного вызова, жертвенности и невинности. Но одновременно она слегка пошевелилась, заставив простыню плотно облепить одно бедро. Фасса надеялась, что это даст Севу представление о том, какого рода «каторжные работы» уместны для такой подсудимой.

— Тебя будут судить честно, — заверил Сев, — и ты сможешь высказаться в свою защиту.

— Вот как? — фыркнула Фасса. — Посмотри на меня. Ты не думаешь, что какой-нибудь престарелый судейский сморчок захочет подвергнуть меня стиранию личности? Они решат, что жаль будет зря расходовать такое прекрасное тело, — и тело сохранят, а личность сотрут и смогут сделать с телом все, что захотят.

— Я уверен, что такого не будет, — ответил Сев, но голос его звучал далеко не так твердо, как несколько секунд назад. Фасса мысленно зааплодировала своей сообразительности. Было бы практически бессмысленно уверять Сева в том, что она невиновна в тех преступлениях, в которых ее обвиняют: ведь Сев был главным свидетелем. Гораздо умнее было перевести разговор на коррупцию, царящую на всех уровнях органов управления. Сев немало знал об этом. Пусть подумает над тем, что Фассу, возможно, подвергнут бесчестному суду, пусть попотеет — Фасса именно на это надеялась, — представляя, как ее превратят в безмозглую игрушку для сексуальных утех какого-нибудь коррумпированного чиновника.

— Ты же знаешь, что так и произойдет, — тихо сказала Фасса. — Ты знаешь, как широко распространен обман в кругах власти. Все хотят что-то получить для себя. Один из них захочет меня, и тогда… — Она с кривой улыбкой послала в пространство воздушный поцелуй. — Прощай, Фасса дель Парма! — А теперь пора позволить простыне соскользнуть на пол, давая Севу возможность узреть, что именно может заполучить какой-нибудь грязный старикашка, если он, Сев, не успеет первым. Фасса двинулась к Брайли, медленно, шаг за шагом, глядя, как заливает румянец его красивое лицо, как синие глаза темнеют от желания. — По крайней мере, ты можешь должным образом попрощаться со мной, Сев, любовь моя, — прошептала соблазнительница.

Она замерла, закрыв глаза, ожидая теплого прикосновения его губ к ее губам, его рук к ее телу…

— Думаю, это лишнее, — ответил Сев Брайли, и, когда Фасса распахнула глаза, потрясенная и не верящая своим ушам, он уже отступил на два шага и оказался у дверей каюты.

Вновь оказавшись в коридоре, Сев активировал замок, не позволяющий Фассе покинуть каюту. Прислонившись к стене, Брайли вытер лоб тыльной стороной руки, но это не очень-то помогло: он чувствовал себя так, словно только что пробежал десять миль по джунглям Капеллы. Пожалуй, нужно принять холодный душ. И десятимильная пробежка — тоже неплохая идея. Правда, он не может оставить Нансию в одиночку охранять Фассу.

Однако он может заручиться дополнительной помощью — подстраховаться от соблазна.

— Нансия, — произнес Сев, глядя вверх, на стык потолка и стены, где были установлены ее слуховые сенсоры. — Нансия, я думаю, тебе следует полностью активировать сенсоры в каюте Фассы. Я знаю, это нарушение права заключенного на приватность, но это очень опасная женщина. И еще, Нансия. Лучше будет держать сенсоры включенными все время. Даже тогда, когда я там вместе с мисс дель Парма.

Сев подумал и решил, что последнее требование выражено недостаточно четко.

— В особенности когда я там вместе с Фассой, — уточнил он.

— Я уже это сделала, Сев, — ответила Нансия через встроенный в стену динамик. — Не волнуйся. Ведется наблюдение и запись.

— Превосходно, — сквозь зубы процедил Сев. — Я уверен, что эта сцена будет весьма занимательной для тех, кто не подвержен гормональным всплескам. А теперь, если ты не против, просто присматривай за Фассой и дай мне знать, если она попытается что-либо предпринять. Я буду в корабельном тренажерном зале.

— Зачем?

— Чтобы унять свои гормоны, — сказал Сев. Ему явно предстоит улучшить свой рекорд по поднятию тяжестей.

— ФН-935, Фористер Амонтильядо-и-Мэдок запрашивает разрешения взойти на борт.

— Даю разрешение.

Даже для слуха самой Нансии ее слова прозвучали слишком резко. После мрачных раздумий длительностью в ничтожную долю секунды она добавила официальным тоном:

— Добро пожаловать на борт, Фористер Амонтильядо-и-Мэдок.

Невысокий пухлый мужчина, которого она в прошлый раз видела, когда он направлялся в самую гущу запутанного конфликта властей планеты Харон с партизанским движением Тран Фон, забросил в лифт три тяжеленных предмета багажа и вздохнул с явным облегчением. «Мне прислали старика, который даже собственный багаж не способен дотащить, не вымотавшись до потери дыхания». Однако словно для того, чтобы опровергнуть эту невысказанную критику, Фористер взмахом руки отослал лифт с багажом наверх, а сам поднялся по трапу. Нансия следила за его продвижением, переключаясь с одного сенсора на другой. Пилот-дипломат шел быстрыми, аккуратными шагами, каждое его движение было предельно экономным. Нельзя сказать, что он взбежал по ступенькам, однако оказался наверху гораздо быстрее, чем ожидала Нансия. Ни один волосок не выбился из подернутой сединой шевелюры, и ни капли пота не блестело на лбу Фористера, когда он вошел в рубку.

— Приветствую вас, Нансия, — произнес он. В отличие от Калеба, Фористер смотрел прямо на титановую колонну, внутри которой скрывалось человеческое тело и мозг Нансии. Этот прямой взгляд сбивал с толку Нансию, привыкшую, что Калеб, проходя по кораблю, даже не поворачивал голову к ее сенсорам, рассчитывая, что отлаженная система уловит его слова, где бы он ни находился. Нансия немного выждала, чтобы обдумать ответ и заодно как следует присмотреться к пожилому «телу». Светлые глаза на загорелом лице окружены сеточкой морщин, как будто этот человек привык пристально всматриваться во все, что видел; держится небрежно, даже расслабленно, но при этом прямо, такое ощущение, как будто может сделать движение в любом направлении в тот же миг, как это будет нужно. «Может быть, он и неплох. Но он — не Калеб!»

— Вы выглядите замечательно здоровым для человека, который только что находился на излечении в Саммерлендской клинике, — сказала наконец Нансия.

Фористер поморщился.

— О, я вполне здоров, если это вас беспокоит, ФН. Пребывание в Саммерленде было вызвано вовсе не медицинскими показаниями.

— Тогда чем? В полученном мною приказе было сказано, что вы находитесь там на реабилитации.

— Ну… Да. Они бы в любом случае это отметили, не так ли? — невнятно объяснил Фористер, в то время как Нансия раздраженно думала, может ли этот человек вообще ответить прямо на какой-нибудь вопрос. Может быть, именно к такому стилю общения приучает дипломатическая служба.

Наконец Фористер выдал фразу, которая могла бы сойти за объяснение:

— Мое последнее назначение в ЦДС было… скажем так, тяжелым, и дела пошли не так хорошо, как я надеялся.

— Харон? — спросила Нансия.

Дипломат изумленно моргнул.

— Да нет. А откуда… А, я вспомнил. Я имел честь быть доставленным на Харон именно вами, не так ли? Несколько лет назад — тогда вы были КН-935, я помню. Мои соболезнования по поводу потери вашего партнера.

— Это только временно, — заявила Нансия. — И это мне напоминает кое о чем. Я не буду торопить вас с распаковкой вашего багажа, но как только вы будете готовы, приступите, пожалуйста, к охране заключенной. Мне нужно, чтобы Сев Брайли отправился в Саммерлендскую клинику и присмотрел за моим «телом».

— Как вам будет угодно. — Фористер едва ли не каблуками щелкнул — по крайней мере, поклон, который он отвесил в сторону титанового пилона, был выполнен идеально. Повернувшись, пилот-дипломат забрал свои вещи из открытого лифта и промаршировал по коридору к каюте «тела» — каюте Калеба, — оставив Нансию с ощущением, что она проявила непростительную резкость. Она включила динамик в каюте.

— Если вы не возражаете, можем продолжить разговор, пока вы обустраиваетесь.

— Никаких возражений, — заверил ее Фористер. Он опять слегка запыхался, забрасывая свои вещи на койку. Что такое могло быть в его багаже? Целое состояние в корикиевых слитках, которые он прячет под бельем? Однако пока что он вынимал из сумок самые обычные предметы гардероба: официальную форму Дипломатической Службы, чистые рубашки, умывальные принадлежности и горстку инфокристаллов с лазерной нарезкой.

Может быть, Фористер и не возражал против беседы, но и начинать эту беседу не собирался. Что ж, Нансия не проявила в его отношении должного дружелюбия, и теперь ее очередь сделать шаг навстречу.

— Тогда что было вашим последним местом работы, если не Харон? И почему вы выбрали для отдыха Саммерлендскую клинику?

— Саммерленд — хорошее место для поправки здоровья, — ответил Фористер. — Я нахожу, что вы чрезмерно волнуетесь за своего бывшего пилота. Медицинский персонал там очень опытный.

— Я беспокоюсь не об их квалификации, — призналась Нансия.

В каюте Фассы наметилось какое-то движение. До этого Нансия сохраняла там минимальный уровень мониторинга, но сейчас включила сенсоры на полный обзор и увидела, что Сев снова явился, чтобы поговорить с Фассой. Девушка была теперь полностью одета, и они сидели на противоположных койках. Нансия решила, что Сев вряд ли столкнется с какой-либо реальной проблемой. И все же она одним ухом прислушивалась к их тихому разговору, одновременно наблюдая за Фористером и желая, чтобы он поторопился с распаковкой. Теперь он добрался до нижнего слоя первой сумки, и Нансия видела, что делало его багаж таким увесистым: всего-навсего старинные книги. Один том за другим, килограммы и килограммы, и, несомненно, во всех них содержится не больше информации, чем можно было бы записать на нескольких гранях инфокристалла! Какое нерасчетливое пристрастие!

— Разве Бахати не является слишком захудалой планетой для столь важного человека, как вы? — поинтересовалась Нансия. Она знала, что чересчур настойчива, однако ей было все равно. Если Фористер был в одной компании с Альфой и ее преступными дружками, то Нансия не могла доверить ему охранять Фассу — и не могла отослать его обратно в клинику для присмотра за Калебом. Ей следовало бы сразу обратить внимание на данные, переданные базой Мурасаки.

— У меня есть родня в системе Ньота, — отозвался Фористер. — Я надеялся нанести кое-кому короткий визит после того, как покину Саммерленд. И у меня в этой клинике есть друг.

— Альфа бинт Герца-Фонг, — предположила Нансия. Если уж узнавать плохие новости, то все сразу.

— Ради бога, нет! — Фористер, казалось, был искренне изумлен. — Если вы считаете, что я могу с нею дружить, неудивительно, что вы приняли меня так враждебно. Но это кое-кто совершенно другой, уверяю вас.

— Кто?

— Я не имею права сказать вам. Но если все пойдет хорошо… — Он прервался, чтобы установить в каюте складную полку, на которую составил свои книги, закрепив их пружинными зажимами, которые не позволят увесистым томам выпасть, если корабль будет выполнять какой-либо резкий маневр. — Но пойдут они хорошо или нет, — несколько более медленно продолжил Фористер, — меня не будет здесь, чтобы помочь. И впоследствии у меня не будет свободного времени, чтобы навестить эту систему. Я лечу вместе с вами на Центральный, и когда я явлюсь туда, то меня вполне могут ждать шесть срочных назначений бог весть куда. — Он поднял взгляд, устремив его прямо в видеосенсор Нансии. — Так что, как видите, дорогая леди, это задание доставляет мне не больше удовольствия, чем вам. Я надеюсь, что на протяжении полета мы сможем…

— Тише. — Разговор в каюте Фассы становился весьма интересным. Нансия не хотела ждать последующего просмотра записи, она желала знать все непосредственно сейчас.

Похоже, Фасса намеревалась заключить сделку по поводу информации на кого-то из молодых людей, являвшихся ее соучастниками в том зловещем пари. Начала она с того, что намекнула Севу, будто может проинформировать его относительно целой шайки преступников, обосновавшихся в системе Ньота, — если, конечно, это поможет смягчить приговор, который будет вынесен ей самой. Сев абсолютно честно ответил, что у него нет права давать такие обещания.

— А, к черту, — устало произнесла наконец Фасса. — Если мне суждено утонуть, то утону не одна. Ты вполне имеешь право узнать все. По крайней мере тогда ты поймешь, что я далеко не худшая преступница в этой банде.

Она начала рассказывать Севу все, что знала о Дарнелле Овертоне-Глаксели и о том, как он использовал незаконный доступ в Сеть: сначала для того, чтобы назначать за перевозку ставки лишь чуть-чуть меньше, чем у его конкурентов, потом для того, чтобы разрушать фонды и перекупать акции любых мелких предприятий, которые он хотел добавить к своей империи.

— Все это очень интересно, — кивнул ей Сев. — Но если Овертон-Глаксели настолько ловок, как ты утверждаешь, в перехвате приватных данных в Сети, то он должен быть и достаточно умен, чтобы не оставлять никаких следов своего вмешательства.

— А, он вовсе не так умен, — возразила Фасса. — Его просто научили, как залезать в базы данных…

— Кто? — мягко спросил Сев.

Фасса покачала головой и сжала губы, лицо ее побледнело.

— Это неважно. Кто-то, кого тебе вряд ли удастся поймать. Не я, если ты так решил: у меня на это ума не хватит.

— Я и не считал, что это ты, — как-то чересчур печально отозвался Сев. Фасса с подозрением посмотрела на него. Губы Брайли подрагивали от затаенного смеха. Фасса в шутку замахнулась на него.

— Это что, оскорбление в адрес моих умственных способностей?

Сев перехватил ее запястье и удерживал в течение нескольких долгих секунд, пока Нансия раздумывала, не вмешаться ли ей. Наконец пальцы молодого человека разжались. Фасса осела на свою койку. Вокруг ее запястья остался белый след от хватки Сева; девушка рассеянно потирала этот след, продолжая говорить.

— Значит, не будем о Сети. Есть другие способы это доказать. Один из тех, кого Дарнелл уничтожил, узнал слишком много о его методах, и Дарнелл послал его в Саммерлендскую клинику.

На этом Нансия решила, что Фористеру тоже следует это слышать. Что бы она ни думала об этом человеке как о замене Калебу, он, в конце концов, был доверенным работником Центральной Дипломатической Службы. У него были друзья в Саммерлендской клинике. И он, похоже, разделял ее мнение касательно доктора бинт Герца-Фонг. Нансия транслировала через свои динамики в каюту Фористера разговор, происходящий между Фассой и Севом. Несколько секунд дипломат потрясенно молчал, а затем сел на койку посреди своих разбросанных книг и стал внимательно слушать.

— Дарнелл думал, что Альфа убьет этого человека по его просьбе. У нее произошла целая серия несчастных случаев, когда она проводила тестирование на бесплатных пациентах; она уже наловчилась выписывать свидетельства о смерти, проставляя в них самые невинные с виду причины этой самой смерти. Как-то раз она похвасталась этим на нашей ежегодной встрече. Еще один смертельный случай для нее не был бы проблемой. Но она не стала убивать этого человека. Она нашпиговала его седуктроном так, что он даже не помнит, кто он такой, и когда она хочет, чтобы Дарнелл оказал ей услугу, то угрожает перестать давать тому человеку седуктрон.

— Как его зовут? — требовательно спросил Сев.

Фасса опустила взгляд.

— Мне хотелось бы каких-нибудь гарантий того, что приговор будет смягчен.

— Ты знаешь, что я не могу это сделать, — ответил Брайли.

Фасса переплела пальцы обеих рук.

— Ты мог бы, например, потерять все записи об этом последнем полете. Без твоих показаний и записей против меня не будет никаких твердых улик. — Она посмотрела на него блестящими от непролитых слез глазами. — Пожалуйста, Сев. Я думала, что хоть немного тебе нравлюсь.

— Ты ошибалась, — произнес Сев голосом, столь же мертвым и бесстрастным, как искусственно сгенерированная речь беспилотного корабля.

— Тогда что мне проку говорить? Почему я должна рассказывать тебе хоть что-то? — Она яростно замолотила кулаками по упругой поверхности койки. От ударов на плазмаформе оставались вмятины, которые разглаживались мгновение спустя. — Ну и ладно. Давай, посмотри, как мне сотрут личность или отправят меня в тюрьму на такой срок, что я выйду оттуда уже старухой. И почему остальные должны увильнуть от наказания, если моя жизнь будет разрушена? Того человека зовут Валден Аллен Хопкирк, и он когда-то был владельцем компании «Светооборудование Хопкирка» здесь, на Бахати. Этого тебе достаточно или тебе нужен его Центральный Гражданский Код?

— Любая мелочь, которую ты нам расскажешь, может оказаться очень ценной, — осторожно произнес Сев.

— Ну, его ЦГК я не знаю, так что тебе не повезло! — фыркнула Фасса. — Постой… постой… есть кое-что еще.

— И что это?

— Найди Хопкирка, и у тебя будут улики разом против Альфы и Дарнелла, — быстро сказала Фасса. — Но есть еще один, о ком ты должен знать. Его имя Блэйз…

В пилотской каюте Фористер опустил голову, опершись лбом о стиснутые кулаки.

— Блэйз Амонтильядо-Перес-и-Мэдок, — прошептал он. — Нет. Нет.

«У меня есть родня в системе Ньота… Я собирался нанести короткий визит после того, как покину Саммерленд…»

Нансия отключила трансляцию в каюте Фористера и выключила расположенные там сенсоры. И уже в одиночку слушала, как Фасса выбалтывает подробности преступной карьеры Блэйза на Ангалии: перепродажа поставок ПТП, рабский труд и мучительные казни туземцев, которым он предположительно должен был оказывать помощь.

Когда-нибудь Фористер услышит и сможет осмыслить все эти подробности, но не сейчас. Нансия оставит его в покое до тех пор, пока он не затребует запись этого разговора, — и даже тогда она позволит ему прослушать эту запись в приватном порядке.

Так что Нансия была единственным свидетелем внезапного окончания признаний Фассы. После того как девушка закончила рассказ о прегрешениях Блэйза, Сев попробовал продвинуться в своем расследовании дальше.

— Я поднял документы об этом вашем первом путешествии, — почти небрежно бросил он. — Вас ведь на корабле было пятеро, верно? Ты, доктор бинт Герца-Фонг, Овертон-Глаксели, Амонтильядо-Перес-и-Мэдок и еще один. Полион де Грас-Вальдхейм, только что окончивший Академию. Какова была его доля в вашем пари?

Фасса вновь сжала губы и медленно покачала головой.

— Я больше ничего тебе не скажу, — прошептала она. — Только… не позволь им послать меня на Шемали. Сначала убей меня. Я знаю, что я тебе безразлична, но я прошу тебя как человек человека — убей меня до того, как я там окажусь. Пожалуйста.

— Ты не права, если думаешь, что безразлична мне, — произнес Сев после долгого молчания.

— Ты сам это сказал.

— Ты спросила, нравишься ли ты мне хоть немного, — поправил он ее. — И нет, не нравишься. Ты тщеславная, эгоистичная и взбалмошная, ты едва не убила хорошего человека и до сих пор не проявила никакого интереса к тому, что с ним стало. Ты мне совсем не нравишься.

— Да, я знаю.

— К несчастью, — продолжал Сев все тем же тоном, — нравишься ты мне или нет — и, поверь, эта ситуация мне совершенно не по душе, — я, кажется, люблю тебя. Не то чтобы в этом было что-то хорошее для нас обоих, — почти нежно добавил он, — если учитывать обстоятельства. Но я считаю, что ты должна это знать.