Отбыл Шнырок несколько дней спустя, поутру, выбрав самого неприметного скакуна, что нашелся в конюшнях цеха.

— Надо же пощадить собственные ноги! — сказал он.

Кроме того, Шнырок обзавелся новой одеждой — Сильвина поделилась с ним старыми запасами. Очевидно, из тех, что сделались малы кому-то из подмастерьев. Шнырок просил ее «подобрать что-нибудь не особенно роскошное, но целое».

Сильвине с Робинтоном удалось уговорить его взять хорошее меховое одеяло — до тех пор, пока обстоятельства не вынудят с ним расстаться.

— Там, на севере, бездомных не меньше, чем холдеров, — сказал Шнырок, ощупывая одеяло. — Ну ничего: несколько ночевок на голой земле — и оно будет выглядеть не лучше, чем то, что я… потерял.

И он усмехнулся.

Несмотря на то, что Шнырок время от времени присылал сообщения через станцию скороходов в Форте, ощущение острой угрозы, исходящей от Фэкса, постепенно слабело: за пределами его шести холдов пока ничего не происходило.

Робинтон подозревал, что Фэкс не желает, чтобы слухи о его «подвигах» разошлись по всему континенту.

Непонятно, как Шнырку удавалось добывать эти сведения, но вскоре Робинтону стало известно, что у самозваного лорда шести холдов возникли некие таинственные проблемы с управлением. То шахта обрушилась — и очень богатая шахта. То несколько больших судов рыбацкой флотилии Плоскогорья пропали во время бури. Заготовленный лес то горел, то его разбивало в щепки во время сплава. На поля напала парша и загубила половину урожая. И люди Фэкса были вынуждены непрерывно разбираться с этими мелкими напастями. А между тем виновных вроде как и не было, даже виновных в недосмотре. Ходили слухи, что среди замученных непосильным трудом холдеров вспыхивают мелкие бунты, но эти мятежи стражники Фэкса подавляли быстро и беспощадно. «Смутьянов» отправляли в шахты, а семьи их выгоняли из дома — живи как знаешь. Впрочем, стражники и между собой грызлись нередко. Зачастую дело оборачивалось несколькими смертями. Как правило, убитыми оказывались наиболее жестокие командиры и надсмотрщики.

Оборот сменялся Оборотом, и постепенно даже Грож ослабил бдительность, хотя стражу на границах держал по-прежнему. Тарафел умер — своей смертью. Робинтон знал это точно — он расспросил целителя Телгар-холда.

— Естественной, совершенно естественной смертью, дорогой мой мастер-арфист, — сказал целитель. — Я за ним сам ухаживал. Больное сердце, знаете ли. И к тому же он так и не простил себе, что предводитель Вейра был убит в Телгар-холде, у него в гостях. Да и трудно ему было угнаться за теми, кто помоложе, такими, как Вендросс и юный Ларад… То есть лорд Ларад.

После часового обсуждения Конклав утвердил Ларада в правах владетеля холда. Лараду не было еще и шестнадцати, хотя он был высоким и крепким юношей, так что большую часть своего времени он посвящал ученью. Наставниками его были Вендросс и арфист Фалони, бывший однокашник Робинтона, очень хороший учитель. С утверждением возникла некоторая заминка: Фелла, старшая сводная сестра Ларада, заявила свои права на холд. Лорд Теснер из Айгена, старший из ныне здравствующих лордов, возмутился такой наглостью и потребовал, чтобы ее не пускали на заседание. Прочие лорды и главные мастера с радостью его поддержали. Робинтон разыскивал Феллу во время последовавшего празднества — ему хотелось взглянуть поближе на женщину, которой хватило отваги объявить себя старшей в роду, — но ее нигде не было. Вскоре после этого она вообще исчезла из Телгар-холда, и Робинтон не раз спрашивал себя, что с нею стало.

Обороты шли, размеченные обычными праздниками Солнцестояний и Равноденствий, Встречами и выполнением рутинных обязанностей мастера-арфиста. Робинтона часто навещал К'ган, и арфист всегда принимал его с радостью. Синий всадник обычно приносил какой-нибудь гостинец для Камо: игрушку или угощение, изготовленное в кухнях Вейра. Он даже пытался правильно расположить пальцы мальчика на ладах флейты и заставить дуть в нее, как надо.

— Какое все-таки утешение — потолковать с тобой! — говаривал К'ган. — Похоже, ты — единственный, кому не наплевать, что станет с Вейром.

Он частенько вспоминал «старые добрые времена», когда предводителем Вейра был Ф'лон, а Вейр пользовался всеобщим уважением и не сидел сложа руки. Р'гул же заставил Вейр замкнуться в себе и не позволял всадникам бывать на Встречах, кроме как в Бендене и Нерате.

— Он всего боится! — К'ган сделал паузу, чтобы показать Робинтону, как ему это неприятно. — Боится задеть лордов-холдеров. В особенности — Нератского и Бенденского, которые присылают Вейру десятину, как полагается. Битра тоже присылает — когда лорд Сайфер о ней вспоминает. Райд просто в восторге от нового предводителя!

Он закатил глаза.

— А как там мальчики?

Робинтон жалел, что не может чаще встречаться с Ф'ларом и Ф'нором. И не только потому, что это были сыновья Ф'лона. Он и сам хотел бы, чтобы у него были такие сыновья. Когда-то он мечтал, чтобы Камо не пережил своего первого Оборота — ведь многие дети умирают во младенчестве… Временами Робинтону было тяжело спрашивать других о том, как поживают их дети. Ему приходилось заставлять себя делать это — все равно что прикасаться к незажившей ране. Но на этот раз он твердо решил, что отправится на следующую Встречу в Нерат. Он надеялся уговорить отца оставить Полукруглый и тоже приехать. Если К'ган скажет об этом мальчикам, возможно, получится встретиться и с ними…

— Славные парни. И Ф'лар уже сейчас соображает куда лучше, чем покойный Ф'лон, — гордо ответил К'ган. — И они верят! Действительно верят! Я это вижу. Хотя они, конечно, в любом случае не посмели бы опозорить память отца, забыв обо всем, — добавил он. Потом вздохнул. — Мы несем все новые потери. Я никогда еще не видел столько опустевших вейров, а эта ленивая… — он прикусил язык и не решился произнести вслух то слово, которым хотел назвать Йору, госпожу Вейра. — Не понимаю, почему С'лонер думал, что она справится. Она, разумеется, и пальцем не желает пошевелить! Нити вот-вот появятся, а Вейр не готов к атаке.

И он грустно покачал головой.

Робинтон думал о том же. К концу последнего Прохождения на Перне было шесть Вейров, в которых жили более трех тысяч всадников. А теперь и трех сотен не наберется. К тому же не все они способны бороться с Нитями. Даже К'ган быстро приближался к тому возрасту, когда они с его Тагат'ом не смогут летать в боевом крыле. На ум ему пришла строка из Баллады Вопросов: «Ушли далеко, ушли без возврата…» Что же делать?

* * *

Однако Робинтону хватало забот и помимо того, чтобы отыскивать ответы на вопросы из старой песни. Больше всего радовало его то, как быстро развивался Сибелл. В будущем Обороте он, скорее всего, поменяет стол…

До Робинтона регулярно доходили слухи о новых зверствах Фэкса. Увы, теперь спастись удавалось немногим. Робинтон по-прежнему пытался заставить лордов-холдеров что-нибудь предпринять. Но ведь играть имеет смысл только тогда, пока тебя хоть кто-то слушает…

Шнырок без устали доставлял вести. Однажды Робинтон даже получил записочку от Баргена. Он снова обещал, что заявит свои права на Плоскогорье как законный наследник рода.

Но как-то Шнырок появился поздно ночью. Он был совершенно измучен — вернулся из Набола и весь путь преодолел бегом.

— Он… что-то… задумал! — выдохнул гонец, сползая по косяку покоев Робинтона.

Арфист поднял его, усадил в ближайшее кресло и налил ему вина.

— Вот же хитрая бестия! — сказал Шнырок, оторвавшись наконец от стакана. — Я не заметил, как они ушли, а когда заметил, не мог понять, куда они делись. Но половина казарм в Наболе пусты. И даже оставшиеся стражники не знают, куда делись их товарищи.

— А в какую сторону они двинулись? Шнырок потряс головой.

— Не знаю. Похоже, я искал не в том направлении, это точно. Прости. Прости, пожалуйста. Я-то думал, что наизусть знаю все его обычаи…

— Какие обычаи?

— Напасть и разгромить…

Внезапно Шнырок подался вперед, лицо его побелело.

— Руат! Надо было бежать туда! Предупредить их!

— Руат! — воскликнул Робинтон одновременно с ним.

— Добудь мне скакуна, самого резвого, какой найдется! — потребовал Шнырок.

— Я с тобой.

— Нет, Роб. Я могу скрыться в тени, а тебя слишком много.

— Я с тобой!

Арфист уже переодевался в свою старую одежду, темную и теплую. У него нашлась лишняя меховая куртка, и он отдал ее Шнырку — тот вспотел и теперь дрожал от ночного холода.

Робинтон забежал на кухню, чтобы взять еды на дорогу и оставить записку Сильвине, а затем они выскочили на улицу. Встревоженный страж порога заскулил и рванулся за ними, натянув цепь.

Они разбудили конюха и заставили его оседлать Робинтону Черныша, а Шнырку — резвого руатанского скакуна. Поначалу они ехали шагом, чтобы не разбудить цех и холд. Вскоре Шнырок указал на небольшую тропу, уходящую от главной дороги и ведущую напрямик. Робинтон мысленно извинился перед станционным смотрителем и от души понадеялся, что им сейчас никто не попадется навстречу. Оказавшись на тропе, они пришпорили скакунов и понеслись во весь опор. В другое время Робинтон счел бы опасным ехать с такой скоростью, но Черныш и скакун Шнырка были тверды на ногу, и дорога отчетливо виднелась впереди, как узкая бледная лента.

Они ехали всю ночь, время от времени переходя на шаг, чтобы дать скакунам отдохнуть, и к рассвету выехали к Красной реке. Погоняя усталых животных, они заставляли их двигаться со всей возможной быстротой. И наконец за поворотом открылся Руат-холд.

Робинтон в отчаянии созерцал жуткую сцену, озаренную первыми лучами утреннего солнца. С желобов все еще свисали веревки — по этим веревкам люди Фэкса забрались внутрь, миновав стража порога. Но куда же смотрел часовой? А может, его попросту подкупили? Посреди мощеного двора была свалена гора трупов. Судя по кровавым следам, тела сволокли сюда со всего холда. Из холда выносили одежду и красивую мебель, что привезла с собой леди Эдесса. Робинтон увидел толпу перепуганных людей, которых выгнали из жилищ и теперь заталкивали в хлев. Повсюду разъезжали солдаты на скакунах. Руатанские скакуны! Фэкс давно мечтал завладеть ими — и завладел. Но это было еще не самое худшее. Глядя на трупы, сваленные во дворе, Робинтон увидел среди тел взрослых несколько трупиков поменьше. Где же теперь веселая, неугомонная Лесса? Ей сейчас должно быть — сколько? Девять, самое большее — десять Оборотов. Голова у Робинтона пошла кругом от ужаса и усталости. Он пошатнулся в седле. Шнырок поспешно затащил его в тень.

Далекие крики и топот заставили Робинтона снова взглянуть на жуткое побоище. Скакунов собрали в табун и теперь собирались перегонять во владения Фэкса. Надо предупредить Грожа. И Ларада с Отерелом тоже. Здесь Робинтону и Шнырку делать больше нечего.

Они со всей скоростью, на какую были способны их измученные скакуны, поехали к ближайшему пограничному посту Грожа. Ввалились в караулку и приказали ошарашенным стражникам поднять тревогу. Взяли cвежих скакунов и понеслись в Форт-холд. Там Шнырок сразу помчался на барабанную вышку, а Робинтон принялся так стучаться в дверь Грожа, что разбудил не только лорда, но и всех обитателей соседних покоев.

— Фэкс захватил Руат-холд! — выдохнул Робинтон и привалился к дверному косяку, пытаясь отдышаться. Снаружи донесся грохот барабана, передающего ужасное известие. Шнырок еще не разучился держать в руках барабанные палочки…

— Как? — Грож, не веря своим ушам, уставился на мастера-арфиста. — Не может такого быть!

— И тем не менее это так. Захватил и перебил всех, даже детей. Я видел трупы. Вашу пограничную стражу я предупредил. Маяки зажжены.

— Ох, мастер Робинтон, да на вас лица нет! — воскликнула жена Грожа. Она проводила арфиста к ближайшему креслу и догадалась налить ему вина. — Но не хотите же вы сказать, что милая леди Эдесса тоже погибла? Разумеется…

Она осеклась, прочтя ужасный ответ на безжизненном лице арфиста.

— Какой ужас! Просто кошмар! Ты не напрасно боишься этого человека, Грож!

— Я его не боюсь, Бенория! Я его презираю.

Грож расстегнул пояс, подвесил к нему длинный кинжал и снова подпоясался.

— Не надо, Грож, не ходи! — взмолилась жена.

— Милая моя, я всегда знал, что такое Фэкс. Прятаться от него — не выход.

— Ты все равно не сможешь ничего сделать, Грож, — сказал Робинтон, покачав головой. — К тому времени, как ты туда доберешься, он уже закончит грабить холд и отправится обратно к себе в Набол.

— Ну что ж, значит, те, кого он оставил охранять Руат, увидят меня и моих людей, собирающихся у границы, и поймут, что в мои земли соваться не стоит.

— Я предупрежу цех, — сказал Робинтон. — Тебе потребуется столько людей, сколько удастся собрать.

— Только не ты! — возразил Грож.

В коридор вышел Гродон, нынешний арфист Форт-холда, уже во всеоружии.

— Молодец, Гродон! — сказал Робинтон, хватая его за руку. — Отправляйся в цех. Я хочу, чтобы все подмастерья и ученики, все, кто способен ездить верхом и носить оружие, седлали скакунов и ехали вместе с Грожем. Если кто-то воспротивится этому приказу…

Голос у него сорвался. Гродон стиснул его плечо.

— Кто же станет оспаривать такой приказ? Разве что глухие, кто не слышал барабанов!

— Молодчина.

Молодой арфист убежал. Робинтон проводил его взглядом.

Грож уже стучался во все двери, поторапливая людей. Холд кишел вооруженными воинами и встревоженными женщинами. Робинтон откинул голову на спинку кресла. Глаза у него закрывались сами собой.

— Послушайте, — леди Бенория приподняла безвольно упавшую руку арфиста, которая все еще сжимала кубок, и налила ему еще вина. По щекам у нее катились слезы. — Вы точно уверены… ну… насчет детей?

Робинтон молча кивнул. Ему никогда не забыть этих безжизненных маленьких тел. Но как может Фэкс претендовать на право владения Руатом? Ах, да! Сердце у Робинтона упало. Леди Гемма!

— Вы не ранены? — спросила леди Бенория, с тревогой коснувшись его руки.

Он указал на свое сердце. Этот жест мог показаться чересчур театральным, но зато он точно отражал пронизавший его насквозь мертвенный холод.

— Вам бы следовало отдохнуть, — сказала леди.

— Я уже отдыхаю, — вымолвил он.

Бенория ушла, и он смог закрыть глаза.

Разбудила его Сильвина. Они с Олдайвом проводили Робинтона через весь Форт-холд, через двор, сделавшийся внезапно ужасно широким, в Дом арфистов и уложили в кровать. Сибелл освещал им путь.

— А Шнырок? — спросил Робинтон, когда Сильвина принялась стягивать с него сапоги.

— Взял другого скакуна и снова ускакал. Выглядел он — краше в гроб кладут, — сказал Олдайв.

— Я ему поесть приготовил, — сказал Сибелл.

— Умница! — сказал Робинтон. И что бы он делал без этого мальчишки? Куда и зачем мог уехать Шнырок? Однако думать об этом было непосильным трудом. Робинтон уронил голову на подушку и осознал, что щеки у него мокрые. Последнее, что он запомнил, — это как Сильвина укрывала его меховым одеялом. Как будто что-то могло закрыть от его внутреннего взора картину утренней резни в Руат-холде!

* * *

Вся страна зашевелилась. Лорды Великих холдов. — решительный Отерел, молодой Ларад с Вендроссом, Грож и лорд Сангел из Южного Болла — все отправились в Набол, чтобы встретиться с Фэксом и выразить ему протест против захвата Руат-холда и убийства всей семьи лорда Руатанского. К ним присоединился и Робинтон со своими старшими мастерами. Арфисты были теперь в подробностях осведомлены об ужасающей трагедии в Руате. Шнырок доложил, что убиты не только лорд, леди и все их дети, но и любой, в чьих жилах текла хоть капля крови руатанских властителей.

Фэкс, ухмыляющийся и явно не испытывающий ни малейшего раскаяния, принял их в тесном центральном зале Набола, окруженный солдатней. Он выслушал лордов и заявил, что если они не уберутся из холда — его холда! — до наступления ночи, он велит перебить их всех за вторжение на чужую территорию.

И никто не усомнился в том, что именно так он и поступит.

— Ты не являешься лордом Набола, Крома и Руата по праву, — ты всего лишь захватчик! — сказал лорд Сангел, который дрожал от ярости, но сумел сохранить внушительный вид. — И отныне тебе более не удастся захватить ни единого холда без боя!

Фэкс хмыкнул и обвел взглядом осклабившихся стражников.

— Да пожалуйста! — ответил он, явно довольный такой перспективой. — Вы явились только затем, чтобы сказать мне это? Ну, тогда проваливайте.

Он подал знак, и его люди принялись стягивать кольцо, наступая на лордов и арфистов.

— Эй, там, у двери, поберегись! — крикнул Фэкс. — Как бы беглецы вас не затоптали!

Сангел, похоже, был готов взорваться. Грож кипел от ярости. Отерел побелел как мел. Вендросс набычился, а юный Ларад, стоявший рядом с ним, выглядел исполненным решимости. Лорды, не теряя достоинства, развернулись и размеренным шагом вышли из холда, спустились по ступеням и вышли в узкий двор, где ждали привязанные скакуны. Животные храпели, шарахались и раздували ноздри — очевидно, им передался сдерживаемый гнев всадников. Черныш дважды попытался встать на дыбы и брыкался всякий раз, как к нему приближался чужой скакун. Робинтон был уверен, что у него пойдет кровь горлом прежде, чем они успеют доехать до границ Набола.

Земли Руата они пересекли без инцидентов. Чувствуя, что за ними следят, — и понимая, что преследователи нарочно ведут себя вызывающе, — они останавливались лишь затем, чтобы дать отдохнуть скакунам, напоить их и съесть по дорожному пайку из седельных сумок.

После Красной реки, как отметил Робинтон, атмосфера мгновенно переменилась. Даже скакуны, как они ни были утомлены, заметно взбодрились. Под конец, в виде прощального оскорбления, преследователи напали на них, вспугнув последних скакунов, пересекавших реку. Люди Фэкса выстроились на берегу, гогоча и выкрикивая оскорбления. И лорды поскакали по дороге на Форт, сопровождаемые этим напоминанием об оскорбительном приеме.

На пограничном посту они, наконец, дали волю сдерживаемым чувствам и принялись обсуждать, не стоит ли вернуться сюда с войсками, чтобы показать Фэксу, что они не шутили, говоря о серьезном сопротивлении.

Робинтон был не в силах дольше слушать эту бесполезную болтовню. Он взял еду, питье и отошел подальше, не желая слушать бесконечное пережевывание: что можно было бы или следовало бы сказать и сделать. Судя по тому, сколько при Фэксе вооруженных людей, им и в самом деле повезло, что они выбрались целыми и невредимыми. С самого начала было очевидно, что поездка эта бессмысленна. Они только выставили себя на посмешище, вот и все. Но, с другой стороны, нельзя же сидеть сложа руки, даже не выразив никакого протеста! Это он понимал. Если бы только Р'гул согласился отправить в Набол драконов! Тогда их отступление не выглядело бы таким позорным. Но Р'гул драконов предоставить отказался. Он заявил, что ему прекрасно известно, какого мнения Фэкс о всадниках, и он не собирается больше подвергать опасности ни единого всадника с драконом. Правда, Робинтон вообще был против встречи с Фэксом. Не из трусости, а оттого, что он хотел избежать именно такого результата: они Фэксу пригрозили, а Фэкс на них наплевал. Впрочем, Фэксу на все плевать.

— Не нравится мне все, что они предлагают, — раздался у него над ухом чей-то голос. Робинтон от неожиданности едва не выронил еду и кла. Грязные пальцы ловко отобрали у него и то, и другое. — Ты себе еще возьмешь, а мне смерть как жрать охота. Три дня маковой росинки во рту не было. Зря ты их не отговорил туда ехать, Роб. Фэкс до сих пор покатывается со смеху.

— Где ты был, Шнырок? — спросил Робинтон, придя в себя. Конечно, он должен был знать, что Шнырок был свидетелем их унижения.

— Там, откуда все видно.

Шпион покачал головой. Он откусил кусок, запил кла и проглотил, не пережевывая.

— Я тебе принесу еще, на обратную дорогу, — сказал Робинтон. — То есть, конечно, если ты собираешься возвращаться.

— О, уверяю тебя, там, где я буду к утру, я сейчас нужнее, чем когда бы то ни было!

Шнырок запихал остаток рулета себе в рот и принялся энергично жевать, закатив глаза, словно сам удивлялся тому, как он голоден. Допил из чашки последний глоток и со вздохом вернул ее Робинтону.

— Скажи, ведь там, где ты все это взял, есть еще, верно?

— Сейчас принесу тебе еще — и себе тоже, — сказал Робинтон. Он проскользнул обратно в лагерь и взял целый мех вина, а к нему — сумку, набитую дорожным мясным рулетом. Все были так поглощены изложением своих запоздало смелых идей, что никто даже не заметил, как он появился и снова исчез.

— Вот… — начал он и остановился, видя, что Шнырок привалился к дереву и крепко уснул.

Робинтон присел рядом, надеясь, что отважный человечек проснется и расскажет, что он задумал. Судя по тому, как сверкали у него глаза, хитроумный Шнырок уже придумал несколько интересных способов навредить Фэксу.

Робинтон уже сам начал задремывать, когда услышал, что его зовут. Он оставил мех и сумку с едой рядом со Шнырком и вернулся в лагерь.