– Смотрите, капитан Беккер, – проговорила Акорна, когда Беккер пришел на мостик, чтобы сменить ее на вахте. Она указывала на экран, где отображался их путь от нархи-Вилиньяра – и другой, чуть измененный курс. – Если вот здесь мы немного отклонимся, то сможем проверить ту планету, координаты которой дали нам нириане в своем сообщении. Я имею в виду планету, на которой они обнаружили спасательную капсулу. Не хотите ли вы немного отклониться от курса? Судя по тому, что было записано на пийи, выжил по крайней мере один из спасшихся. Однако, даже если это и не так, все-таки капсула – это полезный «трофей», согласитесь?

Беккер просиял и потрепал ее по плечу.

– Из тебя получится отличный «космический старьевщик», принцесса. Это великолепная мысль. Заодно мы и выясним, не осталось ли кого, кто сможет рассказать нам больше о разбившемся корабле нириан; а если найдем кого-нибудь такого, то спросим, не хотят ли они прокатиться с нами. Если же мы никого не обнаружим, по крайней мере, нам достанется «трофей», который твои сородичи будут совсем не против заполучить назад. А даже если и этот вариант не пройдет, я уверен, у дяди Хафиза наверняка есть на примете кто-нибудь, кто решит купить эту капсулу как редкостный сувенир.

Изменение курса, хотя и незначительное, оказало глубочайшее воздействие на Ари, который теперь постоянно просматривал во время дежурств передачу пийи, особенно пристально – изображение капсулы.

Ари так часто прослушивал и просматривал запись, что Акорна удивлялась тому, что он все еще может ее видеть. Он больше не отворачивался даже тогда, когда на экране появлялась сцена его мучений. Конечно, он все еще впадал в транс, видя это, однако поскольку при необходимости его вполне можно было отвлечь, Акорна предпочитала считать, что Ари просто находится в глубокой задумчивости и размышляет о выпавших на его долю испытаниях, стараясь осмыслить и тем победить прошлое, – что, в свою очередь, означало, что он становится сильнее и здоровее. Акорна надеялась на это.

Теперь каждый раз, глядя на Ари, Беккер закатывал глаза. Он неоднократно пытался увлечь Ари беседой: безуспешно. Ари отвечал ему вежливым: «Да, Йо» или: «Нет, Йо», – и снова возвращался к экрану. Акорна, как правило, сталкивалась с теми же проблемами.

Если бы не кот и не КЕН, ситуация, возможно, так и осталась бы неразрешенной.

Удовлетворив свое любопытство по поводу пийи, РК не обращал на биотехнологическое устройство ни малейшего внимания еще несколько дней. Поскольку одни и те же изображения, бесконечно проигрывавшиеся на экране, означали, что Ари, к которому кот питал особую привязанность, находится на мостике, РК начал проводить больше времени там. Однако это привело к довольно неожиданным последствиям: когда Ари отказался отдавать все свое внимание коту, РК принялся смотреть на экран вместе с молодым линьяри. Акорна заметила, что всякий раз, как на экране появляются кхлеви, кот раздувается почти вдвое (что при его и без того немалых размерах производило сильное впечатление), прижимает уши и начинает шипеть. Впервые увидев такую реакцию РК, Беккер рассмеялся и хохотал так долго, что едва не выпал из кресла. Кот нашипел и на Беккера.

Даже Ари не смог удержаться от смеха.

Однако чем дольше РК смотрел на то, что происходит на экране, тем больше вникал в суть происходящего; теперь, когда перед ним возникала сцена мучений Ари, он начинал хлестать себя хвостом по бокам и проявлять все большую нервозность и возбуждение. В конце концов, когда все были на палубе, а на экране появилась ужасная сцена, кот бросился прямо на экран, выпустив когти и обнажив клыки. Экрану, разумеется, ничего не сделалось, на нем не осталось ни царапины – а кот отлетел на палубу, где на несколько мгновений и остался лежать. Затем он сел и принялся вылизывать свой левый бок с таким видом, словно всю дорогу именно этим и намеревался заняться.

Ари взял кота на руки, погладил его и рассмеялся.

– Смотри-ка, Ари, у тебя появился защитник, – заметил Беккер.

Акорна протянула руку и принялась чесать РК под подбородком. Кот милостиво позволил ей эту вольность, хотя мурлыкать все же не стал.

В те долгие часы, когда она не была на вахте, а остальные члены экипажа спали, Акорна занялась тем, что Беккер определил как «образование» КЕНа.

Возможности андроида, сообщила Акорна Беккеру, используются не полностью. Запрограммированный на то, чтобы выполнять обязанности слуги или максимум помощника, КЕН обладал огромным резервом памяти.

– Это существенно увеличит эффективность сбора «трофеев», капитан, – уверяла Акорна. – Если вы, например, приземлитесь в мире, богатом «трофеями», но с атмосферой, не пригодной для дыхания, андроид сможет собирать их самостоятельно, без вашего непосредственного участия; тем более что ограниченный запас кислорода в скафандре вынудит вас то и дело возвращаться на корабль.

– По мне, так хорошо звучит, – кивнул Беккер.

– Мне нужен будет доступ к банкам памяти «Кондора».

– Mi casa es su casa, – ответил Беккер.

– Это разве стандартный?..

– Только для паломеллцев, – ответил Беккер. Это означает: «Мой дом – твой дом, мой корабль – твой корабль». Делай, что хочешь.

Большую часть времени, пока шло перепрограммирование, КЕН был выключен, однако по временам Акорна оставляла его включенным, так что он мог принимать участие в работе. Акорна была нимало удивлена тем, как естественно он себя ведет: в конце концов, КЕН вовсе не был новой моделью.

– Ты был изначально запрограммирован на то, чтобы испытывать или проявлять эмоции? – поинтересовалась она у робота.

– Нет, – ответил тот. А затем, мгновением позже, с явной тревогой спросил: – Это был неверный ответ?

Девушка успокаивающе улыбнулась. Конечно, глупо думать, что тот, кто в основе своей – машина, нуждается в успокоении; однако, с другой стороны, она слышала, как ее дяди разговаривают со своим кораблем, как Беккер разговаривает с «Кондором» – совершенно так же, как, скажем, с РК; у Акорны не было оснований полагать, что машины вовсе не реагируют на проявляемые в отношении их эмоции. В особенности те машины, которые выглядят так похоже на людей.

– Не думаю, чтобы на этот вопрос существовал неправильный ответ, – сказала она. – Я просто интерпретирую для себя твою реакцию как эмоционально мотивированную, и это позволяет мне уютнее чувствовать себя.

– Надеюсь, что со мной вы чувствуете себя уютно, мисс, – ответил ей КЕН. – Вы очень многому научили меня за последние дни. Я узнал много новых вещей. Я понимаю гораздо больше, чем раньше, об этом корабле, о людях вокруг и о вселенной. Кисла Маньяри не хотела, чтобы я думал самостоятельно.

Акорна сдвинула брови:

– Кисла Маньяри была весьма неуравновешенным человеком. Кроме того, у нее была неприятная привычка перекладывать свои проблемы на плечи других.

– Она была очень трудным пользователем, мисс. Думаю, я понимаю, что вы имеете в виду. Капитан Беккер, с другой стороны, большую часть времени просто держит меня выключенным. Это позволяет подзарядить батареи, но не слишком обогащает мой разум.

– Не думаю, что капитан осознавал, каким потенциалом ты обладаешь, КЕН, – заметила Акорна. – Я попрошу его позволения на то, чтобы оставить тебя работающим, пока ты усваиваешь данные, добавленные мною к твоим банкам памяти.

– Мисс, я заметил, что капитан, и вы, и все остальные существа на борту, включая и покрытое мехом существо, зовете друг друга определенными вольными обозначениями. КЕН-640 – мой серийный номер. Но это не похоже на ваши обозначения.

– Прости, КЕН-640. Ты можешь называть нас всех по именам. Хотя Ари и называет меня Кхорньей, как и другие представители моей расы, мое изначальное имя – Акорна, и я предпочитаю, чтобы меня называли так. А ты сам, КЕН-640, тоже хочешь, чтобы тебя называли по-другому?

– Да, Акорна. Я просканировал список имен, даваемых гуманоидам земного происхождения, которых я напоминаю внешне, и решил, что для меня подходящим будет имя Мак-Кенз. «Мак» означает «сын» – а это звучит более по-человечески, чем «сделанный кем-то», верно?

– Верно.

– И, хотя мой серийный номер указывает на то, что я не являюсь андроидом последней модели на данный момент времени, я чувствую, что проведенное перепрограммирование ставит меня в один ряд с самыми совершенными моделями моей серии. Если «А» означает «самый первый» или «самая ранняя модель», с точки зрения земного алфавита, то «З» , несомненно, должно означать гораздо более усовершенствованную модель. Отсюда – «Мак-Кенз».

– Прекрасно, Мак-Кенз. Если ты сопроводишь меня на мостик, я заново представлю тебя членам команды.

Так она и сделала. После этого Беккер охотно согласился оставлять Мак-Кенза включенным большую часть времени и сам занялся его программированием, обучая Мак-Кенза некоторым наиболее важным моментам, необходимым при сборе «трофеев».

– Думаю, Мак в какой-то мере сам себя программирует, – почесав в затылке, заявил Беккер через некоторое время. – В противном случае я не знаю, как объяснить некоторые идеи, с которыми он выступает.

Несмотря на все это, Беккер не хотел оставлять Мак-Кенза одного на дежурстве в рубке, хотя вовсе не возражал против того, чтобы обучать андроида некоторым методам «навигации Беккера», когда сам стоял на вахте.

Если у Беккера не было для него специальных заданий, большую часть времени Мак-Кенз проводил теперь на мостике. Акорна была рада его обществу. Она использовала это время для того, чтобы вводить в его память дополнительные данные, используя те книги, которые Ари совершенно забросил, занявшись изучением пийи.

Придя однажды на мостик, чтобы сменить Ари, она обнаружила, что Мак-Кенз также заинтересовался передачей.

Ари был вовлечен в чрезвычайно живую дискуссию – пожалуй, самую оживленную с тех пор, как они обнаружили останки корабля нириан. Они с Мак-Кензом говорили на языке линьяри. Акорна запрограммировала андроида на использование стандартного языка; либо Мак-Кенз изучил язык линьяри самостоятельно, либо же его обучал Ари.

– Наблюдая за происходящим, – говорил Мак-Кенз, кивая на экран, где застыла сцена пытки, – я сумел расшифровать некоторые звуки, которые производят кхлеви посредством потирания своих хитиновых конечностей. Однако, Ари, я вынужден признать, – тут голос Мак-Кенза зазвучал озадаченно, – что, несмотря на то что эти звуки имеют определенную «тональность» и двадцать одну тысячу четыреста пятьдесят две отчетливо различимых комбинации, которые могут быть определены как несущие определенную смысловую нагрузку, их нельзя переводить при помощи ЛАНЬЕ, что мне лично кажется странным. Не мог бы ты просветить меня и объяснить смысл этих щелчков? Это единственная форма общения, принятая среди данного вида живых существ?

Ари откинулся назад в кресле командира и прикрыл глаза, потирая кожу на лбу вокруг того места, где когда-то рос рог.

– Они пользуются мысленной речью, – глубоко вздохнув, объяснил он Мак-Кензу. – Сначала я не понимал этого, однако я видел, как они соприкасаются своими усиками-антеннами: таким образом у них происходит передача мыслей. Звуковая коммуникация, происходящая посредством потирания лап, определенно, является кодом для более сложных мыслей, которые они передают друг другу в полной мере, соприкасаясь усиками. Именно поэтому ЛАНЬЕ так трудно было в прошлом переводить их «речь». Полагаю, я – единственное живое существо иного вида, которое провело среди них достаточно времени, чтобы понять, каков их способ общения. – Он помолчал, потом сухо добавил: – Полагаю, это также означает, что я – единственный линьяри, способный запрограммировать ЛАНЬЕ для расшифровки речи кхлеви.

– Следовательно, кхлеви нужен физический контакт для осуществления такого рода коммуникаций, – заметил андроид. – Они используют скрежет и щелчки как средство коммуникации, позволяющее общаться на больших расстояниях, – например, в случае передачи сообщений с одного корабля на другой. Что еще ты узнал, пока был с кхлеви?

– Как громко я могу кричать. Сколько времени проходит прежде, чем я теряю голос, – ответил Ари. – Как меня можно превратить в сгусток сплошной боли без мыслей и без иных желаний, кроме как прекратить эту боль.

– Однако по тому, что ты говорил, очевидно, что тебе удалось скрыть от них расположение нархи-Вилиньяра, равно как и местонахождение твоего брата. Разве это не было действием, требующим сосредоточения сильной воли?

– Возможно, мне просто удалось усилием воли отключить память, – с еле заметной бледной улыбкой ответил Ари.

– И каким образом ты переводишь для себя эти щелчки?

– Возможно, во время следующего моего дежурства мы попытаемся перевести их, Макинз, – имя андроида Ари произносил на манер линьяри, с ударением на первый слог. – А вот и Акорна пришла меня сменить.

Он улыбнулся девушке, но она смотрела сейчас не на него, а на экраны, вспыхнувшие вдруг россыпью ярких точек.

– Смотри, Ари! Сигналы идут отовсюду! А мы как раз приближаемся к тому месту, где нириане нашли спасательную капсулу… Возможно, нам следует разбудить капитана Беккера.

– Я уже здесь, Мак! – крикнул Беккер, быстро шагая по коридору по направлению к мостику. Он не успел даже надеть обувь и теперь шлепал по полу босыми ногами. – Что случилось?

– Рассеянный сигнал сонара идет из той области пространства, где обнаружена планета, на которой находится спасательная капсула линьяри, капитан, – ответил Мак.

Странное чувство охватило Акорну, когда она увидела тысячи мерцающих огоньков, рассеянных по экрану сонара. Кажется, ей уже приходилось видеть нечто подобное.

– Я знаю, что это! – воскликнула она. – Капитан, это сигнал, блокирующий сонары; такой сигнал дают корабли-«невидимки» линьяри. Недавно один из техников показал мне, как работает эта система.

– Итак, – заметил Беккер, – это ваш корабль-«невидимка»; но что тогда вот это?

Он указал на постоянный сигнал на экране сонара.

Словно бы в ответ коммуникатор снова разразился щелчками и клацаньем.

– Кхлеви, – прошептали Ари и Акорна; Мак произнес то же самое слово уверенным, почти жизнерадостным тоном.

– Вот эти?.. – спросил Беккер, вглядываясь в яркую точку на экране так, словно мог различить очертания корабля.

– Увеличение, – скомандовала Акорна, и на экране обзора возникло похожее на богомола судно кхлеви, вполне узнаваемое, несмотря на удаленность.

– Значит, вот как выглядят корабли этих жуков, – проговорил Беккер тихо, словно кхлеви могли его услышать. Щелчки и клацанье тем временем продолжались. – Похоже, нам удалось перехватить их передачу. Кто-нибудь знает, о чем там идет речь?

Кликети-клак.

Мати казалось, что щелчки и скрежет, передаваемые кораблем кхлеви, отдаются у нее в позвоночнике. На мгновение она крепко зажмурилась.

– Не надо закрывать глаза и делать вид, что они тоже не могут тебя увидеть, – проговорил Таринье, но насмешки в его голосе было гораздо меньше, чем можно было ожидать. – Мы в режиме «невидимки».

– А что означает этот шум? – спросила Мати.

– Не знаю. Когда мы сражались с ними на Рушиме, у меня было не слишком много времени, чтобы слушать их. И не у меня одного. Пока что никому еще не удавалось ввести в ЛАНЬЕ достаточно большой образец, чтобы делать адекватные переводы. Все наши контакты с ними в основном сводились к контактам вооруженным. Может быть, на языке кхлеви это что-то вроде: «Выходите, выходите, где бы вы ни были». Но не бойся, малютка. Выходить мы, конечно, не будем, зато отправимся прочь со всей возможной скоростью. А поведу я корабль к ближайшей «дыре», и…

Мати моргнула, а в следующую минуту уже подалась вперед, перехватив руки Таринье на панели управления.

– Но… там же мои родители! Они все еще на планете! Кхлеви схватят их…

Последовала короткая схватка, в которой, разумеется, победил Таринье.

Он с состраданием посмотрел на девочку и снова положил руки на панель управления кораблем.

– Мне очень жаль, Мати, но мы не можем быть уверены в том, что они все еще живы. А если и так… что ж, до сих пор они избегали пристального внимания кхлеви. Возможно, им и дальше это удастся, пока мы не найдем помощь. Мы…

Ему так и не удалось окончить фразу.

Тяжелый удар сотряс корпус «Никаври», швырнув обоих линьяри вперед с такой силой, что, казалось, ремни безопасности разорвутся. Одновременно с этим вспыхнули лампочки на пульте управления, затем две из них погасли.

– О нет! – крикнул Таринье и лихорадочно принялся что-то переключать на панели управления.

– Что – «нет»? – встревоженно спросила Мати.

– Каким-то образом во время этого твоего небольшого маневра мы сбросили свой камуфляж. Теперь они знают, где мы находимся.

– Тогда включи устройство защиты и давай убираться отсюда!

– Я пытаюсь, но корабль не реагирует!..

В следующий миг, казалось, шаровая молния пронеслась перед самым носом корабля; их снова тряхнуло. По всей вероятности, враги использовали какую-то разновидность энергетического оружия.

Яйцевидный корабль линьяри начал беспорядочно вращаться, голубая планета на экране становилась все больше и больше.

Таринье схватил коммуникатор и закричал так, словно крик этот был способен сейчас долететь до самых удаленных уголков вселенной:

– Здесь «Никаври», корабль линьяри! Мы подверглись нападению кхлеви! Просим помощи! Просим помощи!

Мати показалось, что он сошел с ума. Конечно же, здесь некому услышать его. Потом внезапно ей в голову пришла другая мысль.

– Скажи, кто мы, Таринье! – закричала она. – Вдруг нас услышат мои родители! Скажи им, что это я, чтобы они знали, что случилось! Скажи им, пусть прячутся!

– Я – офицер Таринье из клана Реньилаге. Второй член команды – Мати из клана Ньярья. Мы подверглись нападению судна кхлеви. Наши координаты…

И тут Мати показалось, что она ослышалась: вместо щелчков и треска кхлеви, вместо воя разрушенных систем корабля в командном отсеке зазвучал знакомый успокаивающий голос:

– Таринье, Мати, здесь Кхорнья. Ваш корабль сильно поврежден. Воспользуйтесь спасательной капсулой. Мы подберем вас на планете и вместе улетим отсюда.

Еще один тяжелый глухой удар: корабль мотало из стороны в сторону, и с каждым поворотом голубая планета росла, разбухая, на обзорном экране, грозя вскоре заполнить его целиком.

Мати взлетела над своим креслом.

– Искусственная гравитация отключилась!

– Кхорнья, Ари!.. Спасайте себя! – рычал Таринье в коммуникатор. – Нет времени с этим разбираться, малышка, – бросил он Мати. – Отстегнись и забирайся в капсулу!

Спасательная капсула находилась за их креслами; расстегнув ремни, Мати сделала стойку на руках на спинке стула и опустилась как раз на капсулу.

– Все в порядке, ребята, – донесся до нее голос капитана Беккера. – Они у нас на прицеле.

– Таринье, спасательная капсула! – снова произнес голос Кхорньи.

Мати забралась в капсулу, с трудом подавив нервный смешок. Из-за невесомости ее немедленно подняло вверх, к крышке капсулы.

– Ох, – проговорил Таринье. Кажется, он все еще что-то пытался сделать с панелью управления, которая мигала тревожными огоньками и немилосердно искрила. Отсюда Мати могла видеть только его взлохмаченную голову.

Девочка ждала. Ей казалось, что прошла вечность. От постоянного кружения корабля ей едва не стало плохо; она невольно подумала, что ожидала увидеть нечто подобное этим стремительно вращающимся звездам при переходе сквозь «черную дыру».

Потом она услышала щелчок пряжки. Наконец-то Таринье отстегнул ремни! В поле зрения Мати появились его ступни, затем ноги: он медленно перелетел через спинку кресла и приземлился рядом с капсулой.

Держась одной рукой за крышку капсулы, девочка другой рукой схватила Таринье за ногу и потянула его внутрь. Он едва успел забраться в капсулу, когда ее крышка захлопнулась, защелкнулась – и тут раздался новый глухой удар: сила тяжести вернулась, но увеличившись пятикратно, почти вдавив капсулу в палубу.

Таринье нажал кнопку, активировавшую систему снабжения кислородом и отстреливавшую капсулу. Кислород заполнил небольшое пространство капсулы с тихим шипением, но они все еще находились внутри корабля. Механизм, приводивший капсулу в действие, не работал – как и большинство систем корабля! Сила гравитации была так велика, что они не могли даже открыть крышку, чтобы выяснить, в чем дело.

Мати слышала, как сердце Таринье бьется прямо возле ее уха.

– Все в порядке, Таринье. Капсула защитит нас во время падения. Ты же знаешь, они удивительно прочны.

Его дыхание было прерывистым и шумным.

– Разумеется, если корабль не сгорит во время входа в атмосферу или не расшибется в лепешку, когда мы упадем на поверхность планеты, – продолжала Мати, запоздало поняв, что она высказывает вслух мысли Таринье. Он не сказал ни слова. Да, хорошенькое время для пробуждения ее телепатических способностей!

Капсула отчасти заглушала шум, идущий снаружи, но девочка знала, что они все еще находятся на корабле, поскольку они не ощутили толчка, означающего, что капсула отделилась от корабля. Они застряли внутри гибнущего судна.

– «Я могла бы открыть крышку, и…»

Она думала, что произнесла это вслух.

Таринье крепко прижал ее к себе.

– Нет, ты не сможешь этого сделать, если мы застряли. Я все время пытаюсь запустить двигатели. Нам остается надеяться только на то, что они запустятся до того, как корабль разобьется, – или, может быть, во время катастрофы…

– «О нет, мы оказались в ловушке!..» Мати охватила паника, по ее лицу потекли слезы. Она не могла, просто не могла провести оставшиеся мгновения жизни запертой в этой хрупкой капсуле. Не могла. Не могла.

Внезапно сильный толчок сотряс капсулу; они ощутили, что движутся вперед, а затем запустились двигатели. Капсула полетела, затем начала падать.

– «Она ведь выровняется, да?» – спросила Мати, или ей показалось, что спросила?.. Они были так близко друг к другу, так тесно обхватили друг друга руками, что девочка почти не удивилась, услышав мысли Таринье.

– «Да, – ответил он. – Но я все равно обречен. Даже если мы переживем крушение и встречу с кхлеви, Лирили убьет меня за то, что я похитил, а потом потерял ее лучший корабль».

Беккер поднял вверх большой палец, сделав знак Ари покинуть кресло капитана. «Кондор» прятался за одной из лун голубой планеты, вне пределов досягаемости сенсоров корабля кхлеви, так что у команды возникла небольшая передышка, позволявшая обдумать дальнейшие действия.

Ари поднялся, одарив капитана пристальным взглядом.

– Со мной все в порядке, Йо. Мысль о кхлеви больше не приводит меня в ужас.

– Я это понимаю, дружище; но ты все-таки знаешь мою птичку хуже, чем я. – Беккер потянулся, хрустнув пальцами, затем положил руки на пульт управления. – Давай-ка задействуем те лазерные пушки, которые мы подобрали в прошлом году.

– Прошу прощения, капитан, – ответил компьютер, – но вы еще не нашли возможности закрепить их на корпусе корабля.

– Ах да… Тогда дадим залп из аннигиляторов.

– Напоминаю вам, капитан, что вы не смогли установить аннигиляционное оружие одновременно с произведенными вами модификациями корпуса корабля.

– Ну, вокруг толклось столько народа, и потом… ладно, ладно, тогда используем старые добрые атомные бластеры, которые много лет назад установил мой папаша.

– Вы сняли их, капитан, и отправили в трюм, когда купили лазерные пушки Виндиги.

– Черт побери! И что же нам теперь делать? Плеваться в них? Последний раз мы сбросили на птичку Гануша большую массу груза – но сейчас в наших трюмах нет ничего достаточно тяжелого, чтобы произвести хоть какой-то эффект, – капитан покачал головой. – Думаю, можно взять их на абордаж и атаковать при помощи кормовых орудий и лазерных винтовок.

Акорна видела, что лицо Ари снова помрачнело, а в глазах застыло обреченное выражение. Она не могла думать и о том, что Таринье, а хуже того – Мати будут отданы на милость кхлеви: ей слишком хорошо было известно, что у этих существ нет милосердия. Она чувствовала, что у Таринье и Мати возникли какие-то проблемы со спасательной капсулой до того, как корабль потерпел крушение, однако точно сказать, что случилось, она не могла.

– Послушай, Йо, и сделай в точности, как я говорю, – тоном приказа проговорил Ари, прервав течение мыслей девушки. Его голос прозвучал неожиданно отрывисто и твердо; Акорна с удивлением заметила, что он взял пистолет Беккера и теперь направлял его на капитана. – У нас во втором трюме есть «шаттл». Возьми Кхорнью и РК и иди туда. Поднимись на борт; я дам вам пять секунд на то, чтобы покинуть корабль, а затем брошу «Кондор» на таран корабля кхлеви.

– Через мой труп! – взревел Беккер, резко развернувшись в кресле и оказавшись лицом к лицу с Ари. – Бунт на корабле?!

– Через твое парализованное тело, если это будет необходимо, Йо. Кхорнья, ты же понимаешь, что это – единственный способ спасти Таринье и мою сестру! Кхлеви убили меня уже давно. Я живу только для того, чтобы не дать им сделать с другими то же, что они сделали со мной. Так что, если не хочешь, как я, потерять свой рог, а может быть, и более того, вы с Маком должны взять Йо и РК и эвакуироваться с корабля.

– Ты не разобьешь мой корабль! – упрямо заявил Беккер, выдвинув подбородок.

– Послушайте меня минутку, вы оба, – прервала их Акорна. – Ари, отдай капитану его оружие. «Кондор» будет нужен нам для того, чтобы спасти Таринье и Мати, а также твоих родителей. У меня есть идея получше. Помните, в старом видеофильме злые западные земледельцы протащили доброго воителя, которого наняли местные жители, на веревке сквозь кактусы и по каменистой дороге, так что он сильно пострадал? Помнится, я еще подумала – странно, что он выжил и даже не потерял своей шляпы, и что в реальной жизни такого не могло бы произойти – только в фантазиях. Так вот, мне кажется, что здесь мы можем проделать то же самое. Атмосфера этой планеты достаточно плотная, а гравитационное поле достаточно сильное. Если мы сможем захватить корабль кхлеви притягивающим лучом, которым ты обычно собираешь крупный мусор, и удержать его…

– Я понял, принцесса! Ты просто гений! – Беккер снова повернулся к компьютеру. – Ладно, Бак, активизируй притягивающий луч и захвати им вон то мерзкого вида судно прямо по курсу.

Хихикнув, он оглядел членов своей команды:

– Ха! Это просто отличная мысль! К тому же пока они находятся в поле действия этого луча, они не смогут выстрелить – ни в нас, ни в кого-либо еще.

Луч захватил «богомола» кхлеви и подтянул его к «Кондору», пока вражеское судно не оказалось прямо под их кораблем.

– По крайней мере, я не думаю, что им удастся выстрелить, – конечно, если они не изобрели какой-либо новой технологии, – несколько более обеспокоенным тоном проговорил Беккер, управляя лучом так, чтобы корабль кхлеви оказался под некоторым углом к «Кондору» – фактически между брюхом судна и внешней границей атмосферы голубой планеты.

Щелканье в коммуникаторе зазвучало громко, гневно: сейчас сообщение явно предназначалось команде «Кондора».

– Они приказывают вам сдаться, Йо. Они говорят, что мы у них в лапах, – проговорил Ари. Он оскалился: в его улыбке не было и тени дружелюбия. Бездумно Акорна протянула руку, чтобы вытереть пот с его щеки. Он легко коснулся руки девушки, еле ощутимо провел по ней пальцами. Акорна поняла по одному этому прикосновению: Ари не верит, что они выйдут из этой переделки живыми, а тем более – невредимыми.

– Команде пристегнуть ремни, – скомандовал Беккер. Акорна схватила РК в охапку и пристегнулась ремнями безопасности вместе с котом. Ари и Мак сделали то же самое: Беккер установил в рубке дополнительные кресла, чтобы при необходимости здесь могла собраться вся команда, – хотя никто, конечно, не думал, что такая необходимость наступит настолько скоро.

– Бак, покажи нам груз, захваченный лучом, – распорядился Беккер, обращаясь к компьютеру. Увидев корабль кхлеви, он увеличил скорость, и «Кондор» устремился к голубой планете.

– Ручное управление, – сказал Беккер, переключая что-то на панели управления и нажимая несколько кнопок. Результатом этого стало то, что «Кондор» задрал нос, буквально таща за собой корабль кхлеви.

Когда они изменили курс, Акорна почувствовала толчок: корабль кхлеви подпрыгнул и завибрировал, погрузившись в атмосферу и снова вынырнув из нее. Беккер проделал эту операцию трижды; вражеский корабль нырял в атмосферу и «всплывал» снова – и при каждом таком «всплытии» «Кондор» ощущал сильное сотрясение. Когда корабль поднимался, увеличивающаяся гравитация вдавливала членов команды в кресла. РК скалился, обнажая зубы; на лице Ари застыло очень похожее, почти хищное выражение. Акорна готова была рассмеяться при виде этого сходства, но усиленная в несколько раз гравитация не позволяла ей этого сделать; кроме того, она понимала, что выглядит сейчас точно так же. Не изменилось только лицо Мака: «плоть» робота не реагировала на изменения силы тяжести. Желудок Акорны, казалось, никак не мог решить, подняться ли ему к горлу или опуститься к ногам. Колебания гравитации почему-то пробуждали в девушке желание рассмеяться.

После того как корабль кхлеви тряхнуло в третий раз, Беккер скомандовал:

– Отключить луч. Поиграем в игру «расколи кораблик».

Корабль кхлеви, больше не удерживаемый лучом, подпрыгнул еще трижды, отскакивая от плотной атмосферы, как плоский камешек от поверхности воды. Однако корабль этот вовсе не был монолитом: ноги и усики «богомола» отломились при первом же подобном прыжке, по корпусу корабля поползли трещины, и несколькими мгновениями позже он рухнул вниз, на планету, исчезнув в пелене облаков, в то время как «Кондор» отлетел подальше от планеты.

– Ух ты! – почти восторженно поговорил Беккер. Когда «Кондор» замедлил движение, Беккер вернулся в атмосферу планеты и включил реверсивную тягу. Они продолжали принимать сигнал спасательной капсулы линьяри, а также корабля кхлеви.

Чем больше снижался «Кондор», тем очевиднее становилось то, что планета была гораздо более голубой, нежели казалось из космоса.

Акорна даже не замечала, что что-то напевает себе под нос, пока Ари не поинтересовался у нее:

– Что ты поешь? Это что, песнь смерти?

– Гилл иногда напевал эту мелодию, – ответила девушка. – Это какая-то старинная военная песня Земли.

Беккер рассмеялся и пропел, уверенно, но не слишком мелодично:

– Вперед, в бескрайнюю синеву…