Праздник Окончания Оборота

Посадочная площадка

1.1.31 Нынешнего Прохождения

(Летосчисление Игипса — 2553 год)

Поскольку не было ничего необычного в том, чтобы всадники работали с книгами в обширных архивах Игипса, Ф’лессан, всадник бронзового Голант’а, не удивился, увидев погруженную в чтение девушку, в которой, по шнуру на плече, опознал зеленую всадницу из Залива Монако. Его скорее удивило то, что в читальном зале главного архива во время праздника Окончания Оборота вообще кто-то работает. Сегодня все планеты, оба континента — Северный и Южный — официально отмечают начало тридцать первого Оборота этого, как надеялись люди, последнего Прохождения. Даже сквозь толстые стены здания он слышал гул барабанов и по временам звуки медных инструментов с площади Встреч.

Почему девушка, тем более — зеленая всадница, не танцует вместе со всеми? И почему не танцует он?.. Ф’лессан поморщился. Он упорно пытался бороться с приобретенной в этом Прохождении репутацией ветреника, охочего до женщин. В этом, впрочем, он не отличался от большинства бронзовых и коричневых всадников. «Ты просто более заметен», — в своей обычной откровенной манере объяснила ему Миррим. Миррим изумила всех, начиная с себя самой, когда на Рождении в Бенден-Вейре запечатлила зеленую Пат’у. То, что она стала спутницей Т’геллана, немного смягчило ее характер, но Ф’лессану она всегда высказывала свое мнение откровенно.

Девушка была погружена в изучение карты-вкладки, изображающей планетную систему Ракбата, разложив ее перед собой на столе. Не каждый выберет такую книгу, подумал Ф’лессан.

Многие из всадников помоложе, которым через шестнадцать Оборотов суждено было увидеть конец этого Прохождения, учились сейчас различным ремеслам: так они смогут прожить и после того, как Вейры перестанут играть традиционную роль, — а значит, и получать положенную десятину. Пока Нити падают, холды и цеха продолжают снабжать всадников всем необходимым в обмен на защиту от прожорливого организма, способного разрушить все, кроме металла и камня. Но когда прекратятся Падения Нитей, прекратится и это снабжение. Наступит время После. Те всадники, чьи семьи владеют цехами или холдами, смогут попросту вернуться к родным; однако всадникам, рожденным в Вейрах, таким, как Ф’лессан, придется искать другие пути. К счастью для Ф’лессана, он обнаружил у подножия высокого Южного хребта холд Предков Хонсю. Поскольку Вейры добились у Конклава, правившего планетой (хотя, возможно, это управление и не бросалось в глаза), согласия на то, что всадники могут брать себе пустующие холды Южного континента, Ф’лессан заявил свои права на Хонсю. Большей частью его аргументация основывалась на том, что он намерен отреставрировать и сохранить это обиталище Предков со всеми его сокровищами. Он использовал свое немалое личное обаяние и всю свою хитрость в разговорах с предводителями Вейров, лордами холдов и главными мастерами цехов, чтобы заранее удостовериться, что холд достанется именно ему. И, как только изумительный интеллект Искусственной Голосовой Информационной Поисковой Системы, то есть Игипса, и объединенные силы всех Вейров Перна изменили орбиту Алой Звезды, Ф’лессан начал проводить все время, свободное от обязанностей командира крыла в Бендене, на работах по восстановлению и обновлению Хонсю.

Ф’лессан никогда не был усердным учеником — его интересы, равно как и способность сосредоточенно мыслить, как правило, подчинялись одной цели: улизнуть с уроков и хорошенько повеселиться. Запечатление бронзового Голант’а заставило его наконец стать дисциплинированным: пренебрегать своим драконом он не мог. Приобретенное упорство и сосредоточенность привели к тому, что он стал одним из лучших всадников, и мастера Вейра ставили его в пример молодым.

Хонсю стал новой его страстью. Древний холд, украшенный великолепной настенной росписью главного зала, с самого начала обладал для молодого человека странной притягательностью: ему хотелось сохранить обнаруженные там древние сокровища и узнать как можно больше о его основателях и обитателях. С мальчишеской дерзостью, являвшейся отличительной чертой его характера, он назначил себя хранителем Хонсю. Он работал усерднее всех, разгребая грязь и мусор и восстанавливая первоначальный облик холда. Сегодня вечером он хотел разрешить одну загадку и специально выбрал это время для прихода в библиотеку Игипса, надеясь, что окажется здесь единственным читателем. Ему не хотелось, чтобы кто-то помогал ему в исследованиях или знал о них: страстное увлечение Хонсю шло вразрез с репутацией молодого всадника.

«Ты защищаешь Хонсю. Мне очень нравится бывать там, — сказал его дракон Голант’, устроившийся на жарком полуденном солнце вместе с другими драконами, чьи всадники прибыли на празднование Окончания Оборота. — Хорошие места, где можно погреться на солнце, чистая вода и множество жирных животных».

Ф’лессан, все еще тихо стоявший на пороге библиотеки, усмехнулся про себя: «Ты его нашел. И мы сохраним Хонсю. Он будет нашим».

«Да», — добродушно согласился Голант’.

Ф’лессан засунул летные перчатки в подаренную ему на праздник сумку: широкие отвороты перчаток, сшитых из кожи цеппи, были еще жесткими, несмотря на то, что вчера вечером он хорошо обработал кожу маслом. Сумку ему подарили Лесса и Ф’лар. Он редко думал о них как о матери и об отце: они были предводителями его Вейра — а это гораздо важнее, чем быть просто родителями. Тем не менее в день его рождения, в годовщину дня Запечатления — того дня, когда в его жизнь вошел Голант’, — и в день Окончания Оборота он всегда получал от них подарки. Ф’лессан не смог бы сказать, вызвано ли это тем, что его родители хотят напомнить ему о своем существовании, или тем, что они напоминают о сыне самим себе. В Вейре усыновление было в обычае: любой ребенок был окружен несколькими людьми, которые о нем заботились, и не обязательно то были его собственные родители. Когда Ф’лессан вырос, он понял, насколько легче такая жизнь, чем жизнь детей, воспитывавшихся в холдах. Ему повезло, что он родился в Вейре.

Он затолкал наконец перчатки в сумку, но все еще медлил входить в читальный зал. Ему не хотелось тревожить девушку, настолько погруженную в свои исследования, что она даже не замечала чужого вторжения.

«Не было еще никого, кому не нравилось бы твое общество», — заметил его дракон.

«Я не хочу нарушать ее сосредоточение, — ответил Ф’лессан. — Откуда нам знать, может быть, она изучает что-то, что поможет ей обрести новую профессию во времена, которые наступят После!»

«Драконы всегда будут нужны Перну», — твердо заявил Голант’.

Голант’ часто повторял это утверждение. Казалось, он сам себя уговаривает. Впрочем, возможно, убежденность бронзового дракона была искренней — или, скорее даже, это была убежденность Мнемент’а, поскольку огромный бронзовый Ф’лара пристально интересовался обучением и воспитанием всех бронзовых, вылуплявшихся на песке площадки Рождений Бендена, и сам был в некотором роде их наставником. Однако в планы Ф’лессана вовсе не входило становиться предводителем Бенден-Вейра и наследником Ф’лара. Ф’лессан искренне надеялся на то, что Ф’лар будет управлять Вейром по меньшей мере до конца этого Прохождения. Уже само по себе это стало бы для Ф’лара достойной наградой — если учесть, что ему удалось сделать с теми малыми силами, с которыми ему пришлось возрождать авторитет Крылатых. Жизнерадостному по натуре Ф’лессану больше подходила роль командира крыла, в особенности теперь, когда он заявил права на Хонсю. И, если предводители Вейра или, даже скорее, сам Ф’лар выступит с публичным заявлением, что, удалившись от дел, они с Лессой будут жить на Южном, никто не сможет оспорить право Ф’лессана на владение Хонсю-холдом.

В отличие от лордов-холдеров предводители Вейров не передавали власть по наследству. Примером вполне мог служить недавний случай, когда Р’март и Беделла Телгарские уступили власть над Вейром другим всадникам. Новыми правителями Вейра предстояло стать всаднику лучшего бронзового в Вейре и молодой королеве, которая первой поднялась бы в брачный полет. Ну а лучший бронзовый определялся как встарь: тот, кто сумеет догнать королеву. Д’фери, всадник бронзового Виллерт’а, теперь был предводителем Телгар-Вейра, а его госпожой стала Палла, всадница золотой Талмант’ы. Ф’лессан хорошо знал их обоих; он знал, что они станут хорошими предводителями и будут достойно управлять своим Вейром, пока с неба еще падают Нити.

«Если мы не возгордимся и не совершим тех ошибок, которые сделали Предки, — прибавил про себя Ф’лессан, — и если не станем рассчитывать на получение от холдов дани, которую они обычно платили Вейрам во время Прохождения. Во времена, когда Нитей больше не будет, не будет и десятины».

Движение в читальном зале привлекло его внимание, оторвав от раздумий. Девушка пошевелилась, ее сапоги царапнули каменный пол. Она сидела, склонившись над столом и опираясь на столешницу локтями. Мягкий рассеянный свет позволял хорошо разглядеть ее профиль; она поджала губы, сосредоточенно вчитываясь в лежащие перед ней бумаги, нахмурилась, потом вздохнула. Ф’лессан видел четко очерченную черную бровь, высокий лоб, длинный, но красиво очерченный нос; пожалуй, ее внешность нравилась молодому человеку. У девушки были отливающие медью каштановые волосы, коротко подстриженные на макушке, чтобы голова не потела под летным шлемом, но длинные на затылке: волнистая масса волос, аккуратно подрезанных на концах, спускалась до середины спины.

Внезапно девушка обернулась, словно вдруг ощутила чужое присутствие.

— Прошу прощения. Я думал, что буду здесь один, — прямо сказал Ф’лессан, делая шаг вперед. Его новые ботинки позволяли двигаться практически бесшумно.

Судя по удивлению, написанному на лице девушки, она также полагала, что сможет позаниматься в тишине и одиночестве. Она приподнялась и уже собиралась отодвинуть стул, когда Ф’лессан жестом остановил ее. В большинстве своем всадники знали, кто он такой; обычно он вылетал на бой с Нитями со всадниками двух южных Вейров и присутствовал почти на всех Запечатлениях. Последнее было в какой-то мере его причудой: на каждом Запечатлении они с Голант’ом словно бы заново подтверждали свою пожизненную связь и верность друг другу. Теперь, посмотрев девушке в лицо, он узнал ее.

— Ты — Тай, верно? Всадница Зарант’ы? — спросил он, надеясь, что ничего не перепутал и все запомнил правильно.

«Ты всегда все запоминаешь правильно», — заметил Голант’.

Тай прошла Запечатление неожиданно для всех. Это случилось почти пять Оборотов назад в Заливе Монако. Он не мог вспомнить, откуда она пришла на юг: через Посадочную площадку прошло множество народа с тех пор, как в 2538 году общего счисления там был обнаружен Игипс. Она была немногим старше двадцати пяти; возможно, подумал он, девушка была среди тех, кто работал на Посадочной площадке в те удивительные пять Оборотов Игипса?.. Ведь, кроме всего прочего, Игипс явно демонстрировал особую приязнь к зеленым драконам и их всадникам…

Ф’лессан шагнул вперед и протянул девушке руку. Тай выглядела смущенной; едва их руки соприкоснулись в вежливом пожатии, она опустила глаза. Ее рукопожатие, хотя и почти невежливо краткое, было крепким; Ф’лессан успел ощутить на тыльной стороне ее ладони какие-то шрамы. Нет, девушка не была красивой; ее поведение не было чувственным или сексуальным, каким часто бывает поведение зеленых всадниц; да и ростом она была всего на полголовы ниже Ф’лессана. Она не была чересчур худой, но выглядела похожей скорее на мальчишку-подростка, чем на молодую женщину.

— А я Ф’лессан, всадник Голант’а, из Бендена.

— Да, — откликнулась девушка, бросив на него короткий взгляд.

Внешние уголки ее глаз были непривычно приподняты вверх, хотя она и не выглядела раскосой. Цвет ее глаз Ф’лессан разглядеть не успел.

Девушка почему-то покраснела.

— Я знаю. — Кажется, прежде чем продолжить, ей пришлось перевести дыхание. — Зарант’а только что сказала мне, что Голант’ попросил у нее прощения за то, что прервал ее дремоту.

Она снова бросила на Ф’лессана короткий, почти покаянный взгляд и в смущении сжала запястье левой руки пальцами правой, да так, что костяшки даже побелели.

Ф’лессан улыбнулся самой располагающей и милой из своих улыбок.

— Голант’ очень деликатен по природе своей. — Он слегка поклонился и покосился на раскрытый том на столе: — Я не хочу мешать твоим занятиям. Я буду вон там.

Он указал на дальний стол в правом углу зала.

Конечно, он вполне мог бы поработать и в отдельном кабинете, а не в главном зале и не нарушать одиночества девушки. Поиски трех документов, в которых, как он предполагал, вернее всего можно отыскать нужную ему информацию, почти не заняли у него времени; собрав их, он перешел в кабинет и присел за небольшой стол. Из узкого окна были видны восточные горы и узкая полоска моря. Он уселся за стол, положил рядом принесенный с собой листок бумаги и принялся перелистывать покрытые тонким слоем пластика страницы записей контрольно-метеорологической башни. Он искал одно имя: Стев Ким-мер, зарегистрированный в записях колонии как пайщик рудника на острове Битким, в настоящее время известном как Иста-холд. Он надеялся найти какую-либо связь между Киммером и Кенджо Фусаюки, которому некогда принадлежал Хонсю.

Тщательно и аккуратно приводя в порядок и расчищая древнее обиталище, он обнаружил в нескольких местах вырезанные или нацарапанные инициалы «СК»: на металлическом рабочем столе в ангаре, где стоял древний летательный аппарат, и на нескольких ящиках и шкафах. Больше никто из обитателей не оставил нигде своих инициалов и не пометил ни одного предмета. Единственным человеком с инициалами СК, не зарегистрированным в списках тех, кто отправился на север во время Второго Переселения (когда колонисты, спасавшиеся от атак Нитей, обосновались в Форте), был Стев Киммер. В ходе предыдущих исследований обнаружилось, что этот человек пропал вместе с летательным аппаратом после того, как Тэд Табберман нелегально послал на Землю просьбу о помощи. Больше Киммера никто не видел. Об утрате транспортного средства сожалели; об исчезновении Киммера — нет.

В ходе своего «расследования» Ф’лессан обнаружил весьма любопытный факт: Ита Фусаюки осталась жить в Хонсю и отказалась от всех предложений перебраться на север вместе со своими детьми. Другие колонисты — те, кто жил на острове Йерне и в мелких холдах вроде Дорадо, — оставались на юге так долго, как только могли; однако постепенно все перебрались на север — за исключением, возможно, тех, кто жил в Хонсю. В ранних архивах Форт-холда не было никаких упоминаний ни о Хонсю, ни о Фусаюки.

Вырезанные инициалы С и К были очень отчетливыми. Ф’лессану требовалось найти другие образцы почерка Стева Киммера, чтобы убедиться в том, что он не ошибся. Конечно, это не имело особого значения ни для кого — за исключением самого Ф’лессана. С необычайной для себя горячностью Ф’лессан хотел со всей возможной тщательностью и полнотой восстановить историю Хонсю: кто здесь жил, куда они ушли, когда и почему.

Хонсю также являлся великолепным примером самодостаточного колонистского поселения. Здесь явно жило довольно много людей, а рассчитан холд был на еще большее количество обитателей: здесь был целый этаж, предназначенный под спальни, который, впрочем, так никогда и не был обставлен. И вот в один прекрасный день все жители холда Хонсю поспешно (если брать в расчет такие детали, как незадвинутые ящики в мастерской — а ведь там явно всегда царил совершенный порядок) покинули свой дом. Их было по крайней мере двенадцать человек. Судя по остаткам ткани, они не взяли с собой даже одежды: она так и осталась лежать на полках или висеть в шкафах. Тот факт, что вся утварь в обширной кухне сохранилась, говорил о том, что, куда бы ни ушли обитатели Хонсю, домашние принадлежности им не понадобились. В хранилище обнаружились канистры со следами высохшего топлива на дне: если какое-то количество топлива и было оттуда взято, то явно не много. Ф’лессан нашел также и другие предметы, необходимые людям для нормальной жизни, такие, как заржавевшие иглы, булавки и ножницы; однако человеческих костей не обнаружилось, из чего можно было сделать вывод, что население холда не вымерло от внезапной эпидемии.

Хотя все прочие входы в Хонсю были закрыты, ворота в пещеру для домашних животных остались открытыми. Их даже подперли, так чтобы они случайно не закрылись. Следовательно, жители холда отпустили на волю свой скот, но дали животным возможность при необходимости укрыться в пещере.

Ф’лессан переворачивал страницу за страницей, просматривая отчеты о прибытии и убытии с Посадочной площадки, аккуратно зарегистрированные дежурными офицерами Башни. Здесь он снова наткнулся на упоминание об исчезновении Киммера с крайне необходимым воздушным транспортным судном.

«С. К. принимал участие в отправке послания Таббермана. Замечен направляющимся на северо-запад. Подозреваю, что ни его, ни судна мы больше не увидим. 3.0.»

Ф’лессан уже пытался найти какие-нибудь заметки, написанные рукой Киммера: например, тех времен, когда он работал на острове Битким. Однако никаких записей о горных работах на острове, сделанных его рукой или рукой Аврил Битры, Ф’лессан не обнаружил, несмотря на то, что цех горняков до сих пор добывал в глине на месте первых разработок изредка попадавшиеся там прекрасные драгоценные камни.

Закрыв последний отчет, Ф’лессан тяжело вздохнул от разочарования и тут же покосился через плечо на девушку, боясь, что помешал ей, нарушив тишину. Он заметил, что стол перед Тай был завален книгами, и невольно задумался. Возможно, ей повезло больше, чем ему. Склонив голову и прищурившись, он сумел прочитать надпись на корешке одной из книг: «Том 35 — ЙОКО 13. 20–28/». Последние четыре цифры, обозначавшие Оборот, были исправлены красным маркером на «2520»; четкий почерк, которым было сделано это исправление, отличал работу мастера Эсселина.

Засунув бумажку со срисованными инициалами в поясной карман, Ф’лессан поднялся, стремительно и в то же время почти беззвучно, стараясь не шуметь, задвинул стул. Собрав те тома, с которыми он работал, молодой человек поставил их на нужную полку; помедлил несколько мгновений, засунув кулаки за пояс и разглядывая ряды томов, ни один из которых не сумел помочь ему разрешить вставшую перед ним загадку. Почему вообще ему было так хотелось узнать, кем именно был этот «С. К.»? Кому до этого дело?.. Однако ему по какой-то непонятной для него самого причине это было вовсе не безразлично.

Он еще раз осмотрел книги, удостоверившись, что тома расставлены ровно и в правильном порядке. Мастер Эсселин очень тщательно следил за своими бесценными сокровищами.

Услыхав, что Тай поднялась из-за стола и отодвинула стул, Ф’лессан обернулся. Девушка взяла тяжелый том, который изучала, и собиралась поставить его на особую полку, грациозно изогнувшись и поднявшись на цыпочки.

— Надеюсь, тебе повезло больше, — усмехнувшись не без горечи, заметил он.

Вздрогнув от неожиданности, девушка едва не выпустила тяжесть из рук: книга не упала на пол только потому, что уперлась углом в нижнюю полку. Девушка снова попыталась поставить книгу на место, но ей никак не удавалось это сделать: пальцы скользили по переплету. Зная, как возмущен будет мастер Эсселин, если хотя бы с одной из его драгоценных книг что-то случится, Ф’лессан бросился вперед и подхватил тяжелый том прежде, чем тот рухнул на каменный пол.

— Удачное спасение, если можно так сказать. — Широко улыбнувшись, он посмотрел на девушку снизу вверх. Почему она смотрит на него так, словно он представляет для нее какую-то опасность? — Я ее поймал. Ты позволишь?..

С ободряющей (как он надеялся) улыбкой молодой человек вытянул книгу из пальцев девушки и водворил ее на полку.

Именно в этот момент он разглядел на тыльной стороне ее руки свежие шрамы.

— Выглядит скверно. Ты была у целителя? — спросил Ф’лессан. Придержав раненую руку, он полез в поясной карман за бальзамом из холодильной травы.

Тай попыталась высвободить руку.

— Тай, я сделал тебе больно? — спросил молодой человек, немедленно разжав пальцы, и тут же продемонстрировал ей баночку зеленого стекла, в каких обычно хранили бальзам.

— Ничего.

— Только не морочь мне голову, — с показной суровостью нахмурился он. — Я попрошу Голант’а, и он заставит Зарант’у сделать тебе внушение.

Девушка удивленно моргнула:

— Но ведь это просто царапина!

— Это Южный, Тай; а тебе пора бы знать, что даже в хорошо обработанную рану можно случайно занести инфекцию.

Он смотрел на нее, склонив голову набок, и размышлял, не стоит ли снова улыбнуться ей, чтобы завоевать ее доверие. Открыв баночку, он поднес ее к носу девушки:

— Чуешь? Это старая добрая «холодилка». Ее только этой весной приготовили. Из моих личных запасов. — Он говорил тем тоном, каким обычно успокаивал своих сыновей, когда те были еще младенцами; потом протянул руку ладонью вверх и пошевелил пальцами, приглашая девушку довериться его заботам. — Потом, когда будешь танцевать, кто-нибудь может неловко схватить тебя за руку, и тогда-то тебе действительно будет больно.

Словно по сигналу, музыка на площади зазвучала громче.

Девушка сдалась и почти покорно протянула Ф’лессану руку. Он поднял ладонь повыше, удерживая ее пальцы, перевернул баночку с бальзамом и подождал немного, пока на рану не упала густая тягучая капля и не растеклась вдоль шрама.

— Лучше, когда бальзам сам распределяется по ране, вот как сейчас, — небрежно заметил он, чувствуя, что девушка нервничает, и стараясь успокоить ее тревогу.

Раны были неглубокими, но шли от костяшек до запястья. Ей следовало бы сразу ими заняться. По своему немалому опыту он мог сказать, что прошло уже несколько часов; так почему же она не обработала руку за это время?

Девушка невольно задержала дыхание, когда прохладный бальзам медленно потек по ладони. Ф’лессан умело придерживал руку, и они оба принялись пристально следить за тем, как бальзам растекается по ранам.

— На празднике Окончания Оборота врачам чаще приходится заниматься теми, кто злоупотребляет едой и выпивкой, а не ранеными. — Ф’лессан и сам понимал, что замечание вышло не самым умным, и невольно покачал головой. — Ну, вот. Теперь инфекция не попадет в рану.

— Я и не думала, что дело так серьезно. Понимаешь, я торопилась… — Она окинула читальный зал быстрым взглядом.

— Хотела поработать, пока никто не мешает. — Он усмехнулся, надеясь, что не оскорбит ее. — Вот и я здесь по той же причине. Нет, подожди еще немного. Бальзам должен застыть, — попросил он, когда девушка шевельнулась, намереваясь высвободиться.

Он пододвинул девушке стул и жестом предложил ей сесть, потом выдвинул еще один и уселся на него верхом, положив руки на спинку. Девушка оперлась локтем о стол, разглядывая раны на кисти: бальзам постепенно терял прозрачность, становясь похожим на разведенное молоко. Желая выглядеть заботливым, но не навязчивым, Ф’лессан молчал, размышляя: о чем, интересно, можно ее спросить, не оскорбляя ее чувств. Обычно у него не возникало проблем в завязывании разговоров. Может, лучше было бы просто оставить ее одну в читальном зале?..

И тут ему пришла в голову мысль о том, насколько важными для него могут оказаться записи с «Йоко».

— Могу я спросить, почему тебя интересуют Призраки? Девушка посмотрела на него в искреннем изумлении, чуть приоткрыв рот. Губы у нее, надо признать, были очень красиво очерчены.

Ф’лессан пожал плечами:

— Ну, почему еще можно просматривать записи именно о тех Оборотах, когда шли Дожди Призраков?

Девушка переводила взгляд с одного предмета на другой, избегая смотреть на Ф’лессана; потом внезапно проговорила:

— Я часто просматриваю и подыскиваю материалы для мастера Вансора, а он слышал, что Призраки, которых мы не можем видеть здесь, — но ты знаешь о них, поскольку ты из Бендена…

Она замолчала, тяжело сглотнув, словно сказала что-то непозволительное.

— Да, я знаю, что здесь, в южном полушарии, они не видны. И — да, сейчас они необыкновенно часты и ярки. Я заметил. Собственно, многие это заметили, — ободряюще продолжил он, — но, прожив всю свою жизнь в Бенден-Вейре, я помню, что временами они бывали не менее яркими и многочисленными. Я немного изучал астрономию; может быть, бенденский всадник, кое-как разбирающийся в созвездиях его родного полушария, тебе чем-нибудь пригодится?

— Личные наблюдения всегда ценны, — несколько чопорно ответила она. — Другие отмечали, — она указала на книги, и по ее губам скользнула тень улыбки, — что особенно яркими и многочисленными они бывают раз в семь Оборотов.

— Это верно; мне было три года, когда я увидел красивые огоньки и спросил, что это; сейчас я вижу сотни этих ярких огоньков уже пятый раз в жизни… Слушай, давай я помогу тебе поставить на место эти тяжелые книги! Тебе надо поберечь руку.

Девушка заколебалась было, но Ф’лессан уже подхватил пять томов и пошел с ними к нужной полке. Девушка поспешно собрала оставшиеся.

— А твои исследования были удачными? — спросила она, когда все было расставлено по местам.

— Строго говоря, нет, — ответил он. — Но, возможно, я не там искал. Может, источника просто не существует.

— Среди всего этого? — Она жестом обвела ряды полок.

— Даже Игипс не знал всего, — кажется, эти слова Ф’лессана снова удивили Тай. — Ты понимаешь, конечно, что это не ересь: просто после Второго Переселения он уже не мог ничего записывать.

— Я знаю.

В этом простом ответе прозвучала странная нотка.

— Возможно, ответа на мою загадку и вовсе не существует, — прибавил молодой человек.

— На какую загадку? — девушка слегка подалась к нему. Ах, так она любопытна! Что ж, прекрасно.

— Инициалы, — он полез в поясной карман и извлек оттуда листок бумаги, — С. К.

Он разгладил листок и продемонстрировал его девушке. Она еле заметно нахмурилась в озадаченности.

— Я полагаю, это инициалы Стева Киммера, — прибавил он.

— Кого?.. — растерянно моргнула она.

— Это был настоящий негодяй…

— А! Тот человек, который пропал, украв скутер, после того, как Табберман осуществил свой запуск?

— Ты знаешь историю.

Она залилась краской и вздернула подбородок:

— Мне очень повезло, меня приняли в школу на Посадочной площадке.

— Правда? Надеюсь, ты оказалась лучшим учеником, чем я.

— Но ты к тому времени был уже всадником, — заметила она; слова Ф’лессана удивили ее настолько, что она даже посмотрела ему прямо в глаза. Глаза у Тай, как оказалось, были зелеными, необычного оттенка.

Он усмехнулся:

— Это вовсе не обязательно означает, что я был хорошим учеником. Если ты по-прежнему учишься, — он скосил глаза на книжные полки, — значит, ты получила хорошие навыки. Так что, ты осталась здесь после того, как закончила обучение?

Она отвела взгляд; должно быть, он снова сделал что-то, что ее встревожило, но даже не догадывался, в чем дело.

— Да, — после долгого молчания ответила девушка. — Мне повезло. Понимаешь, — с видимой неохотой объяснила она, — нас всех привез сюда мой отец. Из Керуна. Он принадлежал к цеху кузнецов и помогал… здесь.

— Да? — Ф’лессан надеялся, что это восклицание подбодрит девушку и поощрит к продолжению рассказа.

— Мои братья были у него учениками и подмастерьями, а меня и мою сестру мать повела в школу, надеясь, что нам повезет и нас примут. Моей сестре школа не нравилась.

— Ну, школа не всем нравится, — с шутливым раскаяньем проговорил он.

Девушка коротко взглянула на него, и что-то в ее взгляде заставило его сделать вывод, что для нее учение — то же, что воздух для огненной ящерицы-файра.

— Ну, и?.. — подбодрил он ее.

— Потом, во время последнего Оборота, когда все были так заняты в Админе, мастер Самвел послал меня работать в архив. Мой отец хотел найти хорошее место и основать свой холд, так что они все ушли отсюда.

По тому, как поникли ее плечи, как она опустила голову, Ф’лессан понял, что она их больше не видела и даже не слышала о них.

— Их кто-нибудь искал?

— О да, — быстро ответила девушка, вскинув глаза. — Т’геллан послал целое крыло…

Она снова опустила взгляд.

— И никаких следов? — мягко спросил он.

— Никаких. Все были очень добры ко мне. Меня взял в ученики мастер Вансор… я для него читаю. Ему нравится мой голос.

— Меня это не удивляет, — сказал Ф’лессан. Он уже заметил, каким выразительным может быть ее голос.

— Вот так я и оказалась на Рождении в Заливе Монако и запечатлила Зарант’у.

— Читая мастеру Вансору?

— Нет, — кажется, это замечание ее немного позабавило. — Ему нравится, когда кто-нибудь рассказывает ему о том, что происходит. Поэтому мы сидели с краю площадки Рождений…

Ф’лессан хихикнул:

— Да, я помню. Мастеру Вансору пришлось подтолкнуть тебя к Зарант’е. Ты не знала, что делать: откликнуться на призыв новорожденной или рассказывать мастеру Вансору, что происходит.

Улыбка, озарившая ее лицо и отразившаяся в глазах, была хорошо знакома ему: в ней было то счастливое изумление, которое испытывает каждый, кому посчастливится запечатлить дракона. Он улыбнулся в ответ; некоторое время оба молчали, погруженные в счастливые воспоминания о своих Запечатлениях.

— И ты по-прежнему занимаешься исследованиями? — спросил Ф’лессан, указывая на оставшийся на столе старинный том.

— Почему нет? — с кривой усмешкой спросила она. — Это такое же хорошее занятие для всадника, как и любое Другое… А в Хартии ты не пробовал искать? — немного помолчав, прибавила она.

Ф’лессан моргнул:

— В Хартии?..

Девушка махнула рукой в сторону особого шкафа, где хранился оригинал Хартии Перинитской колонии.

— Киммер ведь был одним из первых колонистов, верно? — проговорила она. — Наверное, он ставил где-нибудь свою подпись, разве нет?

Ф’лессан вскочил на ноги так стремительно, что едва не опрокинул стул. Его порывистое движение удивило и немного напугало девушку.

— Почему же мне раньше не пришло в голову?.. — трагически возопил он и метнулся к герметичному шкафу, где хранился самый древний, самый драгоценный документ на планете.

Форт-холд с торжественными церемониями вернул Хартию на Посадочную площадку. Долгое время никто не знал, что хранится в прочном контейнере, который стоял вместе с другими сокровищами холда и успел покрыться слоем пыли, пока в конце концов Игипс не рассказал людям о его содержимом. Только Игипсу был известен шифр цифрового замка. Внутри, в воздухонепроницаемом контейнере, оказалась древняя Хартия. Тщательно исследовав ее, мастер Бенелек заключил каждую страницу бесценного документа в специальную прозрачную пленку. Теперь Хартия хранилась за прозрачными толстыми стеклами, изготовленными мастером Морилтоном; механизм, устройство которого было предложено Игипсом, переворачивал страницы, когда это требовалось кому-нибудь из читателей.

— Заглавные буквы должны быть похожи, верно? Печатные или написанные… — пробормотал Ф’лессан. — Твои исследовательские способности гораздо лучше моих. — Он бросил на девушку одобрительный взгляд. — Давай-ка заглянем в конец… контрактник, контрактник… — почти беззвучно шептал он, пока механизм переворачивал последние страницы, где были подписи колонистов; некоторые из них представляли собой неразборчивые каракули.

Подписи были разделены на три раздела: в первом — подписи основателей, составлявших Хартию, во втором — имена всех контрактников, а в третьем были записаны все

дети старше пяти лет, прилетевшие на планету вместе со своими родителями.

— Вот здесь, — сказала Тай, постучав указательным пальцем по стеклу, и Ф’лессан прочел выведенное крупным почерком: Стев Киммер, инженер.

Ф’лессан осторожно разгладил бумажку с обнаруженной им в Хонсю подписью и приложил ее к стеклу прямо над разборчиво и четко написанным именем.

— Это не может быть никто другой, — заметила Тай, просматривая списки колонистов. — Больше нет никого с инициалами С. К.

— Верно, ты права. Да, это он! — с характерной для него порывистостью Ф’лессан схватил девушку за талию и закружил ее, совершенно забыв о том, с какой сдержанностью она все это время относилась ко всем проявлениям дружелюбия. — Ох…

Он отпустил девушку и посмотрел на нее извиняющимся взглядом. Тай покачнулась, и Ф’лессан поддержал ее, помогая восстановить равновесие.

— Огромное тебе спасибо за то, что так быстро его нашла. Я искал везде — а оказалось, не видел того, что у меня под носом, — проговорил он, слегка поклонившись девушке.

У нее, подумалось ему, очаровательная улыбка: уголки большого рта приподнимаются, открывая ровные зубы, а зубы кажутся еще белее при ее смуглой коже, к тому же покрытой южным загаром.

— Почему для тебя это было так важно?

— Ты действительно хочешь это знать? — спросил он с прямотой, которая всегда удивляла людей.

Ее улыбка стала шире, на щеках появились ямочки. Он ни разу не видел девушек с ямочками на щеках.

— Если всадник находит что-то более важным, чем… — она кивнула туда, откуда доносилась громкая танцевальная музыка, — пиршество и танцы Окончания Оборота, значит, это по-настоящему важно.

Он усмехнулся:

— Ты тоже всадница — и тем не менее ты здесь.

— Но ты — Ф’лессан, бронзовый всадник.

— А ты — Тай, зеленая всадница, — ответил он. — Что с того?

Ямочки на щеках девушки пропали, она отвела взгляд.

«Ты — бронзовый всадник, ты — Ф’лессан, а она застенчива, — сказал Голант’. — Зарант’а говорит, что девушка хочет стать кем-то значимым После. Хочет быть самостоятельной и ни от кого не зависеть. Она больше никогда и никому не хочет быть обязанной».

«Как и все всадники», — с изрядной долей иронии заметил Ф’лессан.

«Она не хочет быть обязанной даже другим всадникам», — прибавил Голант’; кажется, независимость Тай чем-то задевала его.

— Мы неплохо ладили, когда ты искала для меня подпись Стева Киммера, — мягко проговорил Ф’лессан.

«Будь очень осторожен», — тихо заметил его дракон.

— Думаю, бальзам уже высох, — прибавил молодой человек. — А я голоден и хочу пить. Конечно, я бы предпочел вернуться в Хонсю, но мне надо появиться на людях. — Он качнул головой в ту сторону, откуда по-прежнему доносилась музыка.

— Значит, Стев Киммер направился туда? В Хонсю? Но почему именно туда?

— О, — Ф’лессан многозначительно поднял указательный палец, — это часть той загадки, которую я должен разрешить. Я действительно нашел его инициалы в холде, но в записях, которые Ита Фусаюки вела еще несколько месяцев после смерти Кенджо, нет никаких упоминаний о нем.

— Она умерла там?

Ф’лессан покачал головой и пошел к выходу из Архива; увлеченная разговором, девушка рассеянно последовала за ним.

— Я не знаю. Игипс сохранил копии сообщений, которые ей посылали? Просьбы прибыть на Посадочную площадку, чтобы оттуда отплыть на север. Значит, во время Второго Переселения она еще была жива — или, по крайней мере, кто-то в Хонсю был жив.

— Я обещала, что запру Архив, — проговорила Тай, остановившись в холле и включая сигнализацию.

Ф’лессан одобрительно кивнул. Все архивные материалы — как здесь, так и в цехах и холдах — хранили в помещениях, снабженных сторожевой системой на случай естественных — или неестественных — несчастных случаев.

Покинув здание, оба остановились на верхней ступени широкой лестницы. Пока они говорили, сумерки сменились тропической ночью; внизу сияли праздничные огни, звучала музыка, голоса и смех, а над всем этим витали соблазнительнейшие запахи праздничных яств. Ф’лессан и Тай одновременно втянули ноздрями воздух, потом так же одновременно подняли головы и посмотрели вдаль, где голубыми огнями сияли глаза множества драконов. Голубой цвет говорил, что драконы разделяют с людьми радость праздника и получают от него не меньшее удовольствие, чем всадники. Музыка закончилась громким аккордом; до молодых людей донеслись звуки смеха и голоса множества людей.

— Арфисты отложили свои инструменты, — сказал Ф’лессан, указывая на платформу музыкантов, и потер руки. — А это означает, что пришло время еды. Я очень голоден.

Он оглянулся на девушку: она очень подходила ему по росту. Но согласится ли она потанцевать с ним, если он попросит?

— Я тоже, — призналась она, чуть вздернув подбородок.

Он поклонился и сделал изящный жест, предлагая девушке отправиться к столу.

— У тебя длинные ноги. Я побегу с тобой наперегонки к ямам, где жарится мясо.

И он сорвался с места. Девушка рассмеялась, потом Ф’лессан услышал позади топот ее ног: девушка приняла вызов.

Тай, знавшая о командире бенденского крыла Ф’лессане больше, чем он думал, и сама очень удивилась, когда согласилась последовать за ним. Несмотря на все, что рассказывала о бронзовом всаднике Миррим — в частности, она предупреждала о его крайней беспечности, — в библиотеке он вел себя рассудительно и любезно. Тай была удивлена тем, как хорошо он ориентируется в книгах Архива, знает, где что стоит. Кроме того, он уберег ее от весьма неприятного выговора мастера Эсселина, у которого были свои собственные представления о том, что Должны изучать всадники. В особенности зеленые всадницы. После первой, весьма неприятной встречи с напыщенным архивариусом Миррим пришлось долго успокаивать девушку. Заодно она поведала Тай о том, как скверно однажды повел себя Эсселин по отношению к ней самой во время раскопок на Посадочной площадке, когда еще не был обнаружен Игипс, и о том, как самому мастеру Робинтону пришлось вступиться за нее. Нежелание лишний раз встречаться с въедливым стариком-архивариусом было основной причиной, по которой Тай выбирала для работы в библиотеке необычное время.

По счастью, дорога, проложенная от крыла Архивов, была достаточно широкой и шла под уклон как раз к тому месту, где проходил праздник Окончания Оборота. Теперь, когда солнце село, зажглись все светильники, так что можно было бежать, не глядя под ноги, без риска споткнуться. Ф’лессан бежал впереди, но, минуя здание Игипса, замедлил движение и взглянул вправо, с почтением склонив голову. Тай знала, что Ф’лессан был связан с Игипсом едва ли не со дня обнаружения, и потому его почтение было вполне понятным и объяснимым. Она также замедлила бег — от удивления и еще потому, что хотела выразить и свое уважение. Затем Ф’лессан снова прибавил ходу; то же сделала и девушка, пытаясь догнать его. Она не была скороходом, но бегала быстро; к тому же ей действительно хотелось догнать его. Всадники следили за тем, чтобы сохранять форму: это была часть их обязательств перед драконами; ну, а бег — прекрасная тренировка.

Внезапно бронзовый всадник остановился; и Тай с разбегу налетела на него и упала бы, если бы он не помог ей удержаться на ногах, двигаясь с почти акробатической ловкостью. Оказалось, что, сворачивая за угол, он вовремя заметил влюбленную парочку, настолько занятую друг другом, что они не видели ничего и никого вокруг себя.

Вопреки тому, что рассказывала Миррим и чего подсознательно ждала от Ф’лессана Тай, бронзовый всадник отпустил ее, как только девушка сумела восстановить равновесие. В его глазах плясали смешливые искорки; он кивком указал на парочку, по-прежнему ничего не замечавшую и занятую только друг другом.

— Не следует становиться препятствием на пути истинной любви, — прошептал он и жестом показал, что им следует обогнуть влюбленных. Его дыхание было чуть учащенным и тяжелее обычного — но, с другой стороны, таким же было и дыхание Тай.

Обойдя парочку, они направились туда, где жарилось мясо, успев позабыть про свое соревнование. Желающие перекусить еще не успели прийти с танцев, так что пока народу было немного.

Как всегда по вечерам, на Посадочной площадке дул легкий прохладный ветерок. За то время, что они стояли в очереди, капли пота, выступившие на лбу Тай, успели высохнуть. Они пришли вовремя: с площади к праздничным столам уже валила толпа, и к тому времени, когда им подали жареное мясо и дичь, а к ним — вареные клубни и овощи, очередь стала втрое длиннее.

— Где мы сядем? — оглядевшись вокруг, спросил у девушки Ф’лессан.

— Ты, конечно, присоединишься к своим друзьям?

— Ха! Вовсе даже не собирался. Я только хотел спокойно позаниматься в Архивах. Вон там, посмотри — слева: за тем столом должно быть относительно тихо. Эй, Джегер! — крикнул он; виночерпий оглянулся. — Обслужи нас, хорошо?..

С этими словами, взяв Тай под локоть, он провел ее к выбранному столу.

Джегер появился у стола как раз вовремя.

— Белое? Красное? — спросил Ф’лессан у девушки, прежде чем сделать заказ. — У вас тут бенденское есть, а, Джегер?

— Ну, для тебя, Ф’лессан, полагаю, найдется. — Джегер резко свистнул, перекрыв шум толпы.

Второй виночерпий, находившийся на другой стороне площади, где висели мехи с вином, поднял голову и посмотрел в их сторону. Джегер подал ему условный знак, понятный, кажется, только им двоим; получив ответ, он обернулся к Ф’лессану:

— Три марки, бронзовый всадник.

— Сколько? — переспросил Ф’лессан.

— Я заплачу за себя, — быстро проговорила Тай и полезла в поясной кошель.

— Это чистой воды грабеж, Джегер. Я мог бы купить его у виноделов за полторы.

Ярость, прозвучавшая в голосе Ф’лессана, позабавила Тай.

— Это надо было делать до того, как ты сюда прилетел, Ф’лессан. И ты прекрасно знаешь, что три марки — вовсе не так уж много за холодное белое бенденское. — Последние слова он произнес медленно, тоном опытного искусителя.

— Но три?

— Я заплачу… — начала было Тай, но Ф’лессан резко хлопнул ладонью по столу.

— Забудь! Мы с Джегером старые друзья. — Его глаза блестели, но голос звучал твердо. — Разве не так, старый друг?

— Даже для старых друзей три марки за холодное белое бенденское тридцатого Оборота — хорошая цена в праздник Окончания, — никакие заверения в дружбе не могли поколебать Джегера.

— Бенденские марки, — заявил Ф’лессан.

— Конечно, бенденские марки подойдут. Они почти так же хороши, как марки цеха арфистов.

Ф’лессан отдал ему три марки; второй виночерпий как раз подошел к их столу и поставил на него большой мех с вином.

— Хорошего Оборота, — сказал Джегер, салютуя Ф’лессану, и подмигнул Тай.

— Что ж, — пощупав мех, заметил Ф’лессан, — оно хорошо охлаждено.

Он жестом попросил Тай взять со стола два стакана, аккуратно наполнил их, снова закупорил мех и поставил его под стол.

— Безопасного неба! — произнес он традиционный тост.

Девушка поспешно чокнулась с ним.

— Думаю, это и вправду тридцатый год, — тоном знатока сказал Ф’лессан, отпив глоток; потом широко ухмыльнулся. — Знаешь ли, три марки за бенденское белое — не такая уж неразумная цена.

Девушка, как раз в этот момент поднесшая стакан к губам, едва не поперхнулась вином. Даже в день Окончания Оборота три марки были для нее непозволительной тратой, хотя на празднике деньги разлетались сами собой. Она взяла с собой немного, поскольку ожидала, что, закончив исследования, о которых ее просил Эррагон, быстренько перекусит, может быть, еще послушает арфистов и вернется вместе с Зарант’ой в Свой вейр в Заливе Монако. В любом случае марок у нее было не слишком много.

хотя, как и многих зеленых всадников, ее нанимали для доставки небольших посылок и писем по всему Южному — разумеется, когда она не была занята в Вейре или не работала на мастера Вансора в Прибрежном холде.

— Благодарю тебя, бронзовый всадник, — сказала она.

— Меня зовут Ф’лессан, Тай, — мягко ответил он; его глаза улыбались.

Она не знала, как на это реагировать.

— Давай-ка есть, — предложил он, снимая с пояса нож. — Судя по запаху, здешние повара использовали свой особый соус. Чего еще можно желать в ночь Окончания?

Тай подумала, что такое желание ей и в голову бы не пришло: ужин был для нее слишком роскошным. Она взяла чистую вилку и принялась за свои любимые жареные клубни.

Вино было самым лучшим, какое она когда-либо пробовала в жизни; еда тоже.

Некоторое время они утоляли голод в молчании.

— Как твоя рука? — через несколько минут поинтересовался Ф’лессан.

— Моя рука?.. — Тай взглянула на поврежденную кисть. — О, я уже ничего не чувствую! Еще раз спасибо. Обычно я держу бальзам из «холодилки» под рукой, просто сегодня не взяла его с собой.

У нее в вейре действительно была большая банка целебного бальзама; однако она умолчала о том, что баночки, достаточно маленькой для того, чтобы носить ее в поясном кармане, у нее попросту не было.

— Как это получилось? С твоей рукой?

— Наверное, вечером, когда я чистила Зарант’у. Сегодня она охотилась, и ей было необходимо хорошенько вымыться.

Охота и купание Зарант’ы заняли больше времени, чем планировала Тай. Она знала, что скорее всего во время праздника Окончания Оборота Архивы будут пустовать, и потому торопилась попасть туда, так что не заметила поросший ракушками камень, когда споласкивала Щетку, которой отскребала бока Зарант’ы.

— Это случается, — согласился Ф’лессан. — Твой вейр на берегу или в глубине материка?

Тай внутренне напряглась, даже оцепенела: бронзовые

всадники, желавшие, чтобы их драконы поднялись в полет с Зарант’ой в следующий раз, когда она будет «готова», всегда старались разузнать, где ее найти. Но до этого времени Зарант’е в любом случае еще далеко.

— На берегу, — быстро ответила она. Возможно, слишком быстро и поспешно. — Ты проводишь много времени в Хонсю?

— На берегу, да? Ты часто видишь дельфинов Монако? Девушка расслабилась. Она слишком подозрительна.

— Да, часто. — Она улыбнулась.

Всякий раз, когда она вспоминала о своих друзьях-дельфинах, Тай расцветала. Похоже, на Ф’лессана упоминание о дельфинах действовало точно так же, поскольку он широко улыбнулся в ответ. Какая у него веселая, солнечная улыбка… Точь-в-точь такая, как описывала Миррим.

— У Натуа опять родился малыш. Она уже хвасталась мне и Зарант’е. — Девушке доставлял удовольствие разговор о дельфинах; она охотно рассказала бы о них побольше.

— Правда? — Ф’лессан был искренне заинтересован в развитии темы: у него засверкали глаза, а лицо озарилось каким-то внутренним светом. — Надо и нам с Голант’ом выкроить время, чтобы посмотреть на них!

— Она покажет малыша любому; она так гордится им!

— Понимаешь ли, я лучше знаю Прибрежный и команды Ридиса, — доверительно сообщил он девушке.

— Я знаю, — ответила она.

— Еще бы! — Он бросил на нее насмешливый взгляд: похоже, бронзовый всадник был вовсе не прочь поддразнить собеседницу. — Дельфины обожают сплетничать больше всего на свете. Они разносят новости быстрее, чем скороходы. На этой планете слишком много животных, которые могут разговаривать с людьми!

Девушка ошеломленно воззрилась на Ф’лессана, потом хихикнула:

— Думаю, мы должны быть благодарны за то, что файры не говорят!

— Да, это истинное благословение для нас, — согласился Ф’лессан. — Довольно и того, что они поют!

— Но у них прекрасный дискант, и они так хорошо поют вторым голосом…

— Точно, — дружелюбно ответил молодой человек.

Тай знала, что Лесса, мать Ф’лессана, недолюбливает огненных ящериц. Миррим говорила: это потому, что, когда эти существа впервые попали в Бенден, никто не знал, как с ними управляться. Может, предубеждение Лессы передалось и ее сыну?.. Девушка не знала, что сказать, ничего не придумывалось. Ф’лессан пришел ей на выручку, заговорив первым:

— А почему тебя так заинтересовали схемы системы Ракбата?

— А! — Она была благодарна ему за перемену темы. — Дело в том, что Залив Монако — он достаточно близко от Архивов, а я здесь училась… — Она на мгновение умолкла.

— Ты говорила…

— И поэтому меня часто просят проверить результаты первоначальных расчетов орбит, которые слишком ценны, а потому хранятся только в Архивах.

— Старый добрый мастер Эсселин… — шутливо проговорил Ф’лессан.

Девушка вспыхнула.

— Он мне не доверяет, хотя мастер Стинар позволяет мне даже доставлять отчеты с «Йоко» в Прибрежный. Я не нравлюсь Эсселину, потому что я — всего лишь зеленая всадница.

— Не бывает такого — «всего лишь зеленый всадник», Тай. В крыле вечно не хватает зеленых всадников, — веско возразил он. Голос бронзового всадника звучал так решительно, что девушка изумленно вскинулась — и встретилась с Ф’лессаном глазами. — Во мне говорил командир крыла. А, кроме того, мастер Эсселин — чванливый старый зануда! Не обращай на него внимания.

— Не могу. Потом, разве ты не надеялся также избежать встречи с ним?

— Каждый раз на это надеюсь. Он, — шепотом проговорил Ф’лессан, наклоняясь к Тай через стол, — не одобряет то, что я живу в Хонсю.

— Но ведь это ты нашел этот холд! — удивленно воскликнула девушка.

— Да, — кивнул он с довольным видом. — И я забочусь обо всех его сокровищах.

— Я слышала…

— Значит, ты все-таки слышала обо мне хоть что-то хорошее?..

Она знала, что бронзовый всадник поддразнивает ее; она знала, что зачастую выглядит чересчур серьезной. Даже Миррим говорила, что девушке нельзя быть такой суровой и сдержанной; по мнению Миррим, она была слишком добросовестной. Она просто не знала, как реагировать на легкомысленный разговор.

Похоже, Ф’лессан заметил ее неуверенность и потянулся за вином.

— Еще вина, — коротко проговорил он.

Она и не заметила, когда опустел ее стакан, и послушно протянула его бронзовому всаднику.

— Эррагон позволяет тебе дежурить вместе с ним в Прибрежном по ночам? — спросил он.

— Да. Я хорошо умею следить за временем. Добросовестно; Эррагон использовал то же слово, что и Миррим.

— Время — очень важный фактор в астрономии, — заметил Ф’лессан.

Она была удивлена тем, что Ф’лессану это известно.

— Ты много занимался астрономией?

— Не так много, как надо бы; но я наверстаю упущенное. — Сейчас он не шутил и не поддразнивал ее. Он говорил совершенно серьезно. — Полагаю, это будет полезно: нам придется заниматься чем-то иным вместо привычных обязанностей. Нужно смотреть в будущее. Мне нравятся люди, которые живут не только сегодняшним днем.

— И ты сам — явно из таких, если вспомнить о Хонсю.

Выражение лица Ф’лессана снова изменилось: похоже, он задумался о своем собственном будущем. Сейчас он перестал быть похожим на прежнего легкомысленного бронзового всадника. Потом Ф’лессан улыбнулся и, повинуясь импульсу, накрыл руку девушки своей рукой, словно хотел успокоить ее.

— Да, у меня и вправду есть планы на Хонсю, — и, уже другим тоном: — Я возьму нам вторую порцию, а то все жареное мясо закончится.

Девушка не решилась бы взять добавки, но Ф’лессан забрал ее тарелку прежде, чем она успела возразить. С легким испугом она смотрела, как бронзовый всадник болтает с поваром, пока тот отрезает толстые ломти жареного мяса.

Все столы вокруг были заняты радостными гостями, наслаждавшимися великолепной трапезой. Хотя некоторые окликали Ф’лессана, когда он возвращался к столику, за которым ожидала Тай, он только отвечал на приветствия, ни разу не остановившись, чтобы поболтать с приятелями. Нет, он был вовсе не похож на того Ф’лессана, которого Тай знала по рассказам Миррим, по пресловутым выходкам в Бенден-Вейре. Что ж, в конце концов, это было много Оборотов назад, еще до того, как он прошел Запечатление. В его характере была и серьезная сторона, противоречившая смешливым ярким искоркам, плясавшим в его глазах. Ей следует опасаться этих искорок. Миррим говорила, что он — истинный бронзовый всадник!.. Может быть, ей следует ускользнуть от него, как только представится случай? Но ведь это будет очень невежливо: она едва пригубила второй стакан вина, предложенный ей Ф’лессаном…

Чистый звучный аккорд перекрыл шум разговоров; девушка увидела, что арфисты расселись на возвышении, готовые усладить музыкой слух всех собравшихся на праздник Окончания Оборота. Тай хотела дождаться этого момента. Она попыталась заговорить с Зарант’ой, однако зеленой, увлеченной другими драконами, было сейчас не до всадницы.

Ф’лессан аккуратно поставил перед Тай ее тарелку. Еды на тарелке было столько, что девушка не была уверена, сможет ли все это одолеть.

— Я принес тебе кое-что попробовать. Это нравится мне самому. Вот, только что из печи. — Он поднял свой стакан. — О, музыка! Прекрасно!

Он быстро расправился со второй порцией, да и у Тай с ней тоже не возникло проблем; впрочем, ее родители всегда внушали, что «следует съедать все, что положено в тарелку, и быть благодарной». Девушка поспешно отхлебнула белого бенденского: в последнее время она не думала о своей семье. Ее жизнь совершенно изменилась, даже до того, как она запечатлила Зарант’у. Зарант’а и Монако-Вейр — теперь это была ее семья, с которой она была связана прочнее, чем с кровной родней.

Девушка заставила себя не думать о семье и прислушалась к музыке. Она даже не заметила, как пустые тарелки были убраны, а вместо них на столе появились корзины с южными фруктами, северными орехами и сладкими пирожками. Подали кла; Тай заметила, что Ф’лессан пьет больше кла, чем вина. Вино он потягивал небольшими глотками.

Ожидалось, что гости празднества присоединятся к хоровому исполнению баллад. Однако, когда Ф’лессан открыл рот и присоединился к общему хору, Тай была потрясена. И этот человек жаловался на то, что ему не нравятся голоса файров?.. Они, по крайней мере, всегда пели в тон, приукрашивая мелодию по своему разумению. Но Ф’лессан даже не способен был держаться основного мотива! Конечно, он пел не на одной ноте, но настолько близко к этому… Тай оставалось только надеяться, что соседи сумеют заглушить его пение. Впрочем, «пение» — это было слишком сильно сказано: он скорее громко проговаривал слова, причем даже и не думал останавливаться. За соседним столом отчаянно жестикулировали, требуя, чтобы Ф’лессан замолчал или ушел подальше, но он только приветственно махал рукой в ответ.

Может, ей попробовать заглушить его? У нее было контральто, но она, по крайней мере, уверенно держала мелодию и была достаточно музыкальна. К тому же и сам Ф’лессан принялся активно жестикулировать, явно настаивая на том, чтобы она запела. Их глаза встретились, и, поймав этот веселый, чуть насмешливый взгляд, девушка вдруг поняла: Ф’лессан прекрасно знает, как плохо он поет; просто ему все равно. Девушку поразило, что он с такой непринужденностью и без малейшей тени смущения демонстрировал свой недостаток. Миррим критиковала его за непостоянство и легкомыслие — но почему же она ничего не сказала о том, что у него нет слуха?..

Не прерывая своего немузыкального пения, он приложил ладонь к уху, показывая, что плохо слышит девушку. Из чувства противоречия она набрала воздуху и запела, надеясь, что поет достаточно громко, чтобы заглушить его. Ф’лессан энергично закивал с выражением удовлетворения и замахал руками, дирижируя. У него хорошее чувство ритма, отметила Тай. После того, как отзвучал финальный хор, он закрыл наконец рот и принялся бурно аплодировать.

— Почему ты поешь, если знаешь, что не умеешь петь? — понизив голос, спросила девушка.

— Потому что я знаю все слова, — без малейшего смущения ответил он.

Она рассмеялась, беспомощно всплеснув руками. Выступление этой группы арфистов закончилось, и Ф’лессан поднялся, оглядывая другие столы и отвечая на приветствия. Было очевидно, что Тай он покидать вовсе не собирается.

Внезапно кто-то окликнул его:

— Мы так и думали, что это твой рев, Ф’лессан!

Тай безошибочно узнала Т’геллана и Миррим, пробиравшихся к ним. Нет, так не годится!.. Менее всего ей хотелось встречаться с ними сейчас. Пока бронзовый всадник подзывал Т’геллана и Миррим, Тай поднялась и, задержавшись, только чтобы прихватить свой стакан с вином (белое бенденское слишком хорошо, чтобы оставлять его), скользнула в тень и пошла прочь.

Она слышала, как Ф’лессан приветствует бронзового всадника и зеленую всадницу:

— Т’геллан, Миррим, вы никогда не догадаетесь, кого я встретил в…

Он не договорил, внезапно осознав, что девушка исчезла. Тай помедлила, стоя в отдалении, ожидая, что сейчас он назовет ее имя.

— Джегер, — мгновением позже крикнул Ф’лессан. — У тебя еще осталось белое бенденское?

Тай поспешила прочь.

«Это было глупо», — сказала Зарант’а.

«Ты знаешь, какой бывает Миррим».

«Почему она должна возражать?»

«Ты знаешь Миррим», — повторила Тай.

«Ты глупа, — возразила Зарант’а; потом вкрадчиво спросила: — Нам обязательно улетать сейчас?»

«Нет, милая. Я хочу послушать музыку. Это я могу сделать, находясь в любом месте площади».

«Тебе придется стоять. На праздник Окончания Оборота собрались все, кто мог».

«Не говори Голант’у, где я», — попросила Миррим, вспомнив, что два дракона сейчас находятся рядом.

«Почему нет?»

«Просто не говори».

«О! Как хочешь!» — Зарант’а казалась растерянной.

«Все в порядке».

Тай нашла себе место в конце длинного ряда гостей. Стакана бенденского белого ей хватило до конца концерта. Это и в самом деле было лучшее вино, какое она когда-либо пробовала.

Уже покинув площадь и поднимаясь на скалы, где устроился ее дракон, она услышала звук бьющегося стекла. Стакан?.. Нет, судя по звуку, стекла разбилось много. Несчастный случай? Ей необходимо посмотреть, что произошло. Для простой случайности шума было слишком много…

Бенден-Вейр 1.1.31

Лесса, всадница Рамот’ы, госпожа Бенден-Вейра, вышла в зимнюю ночь и зябко повела плечами: воздух был морозным и свежим. Что ж, по крайней мере, снежная буря, накрывшая горы и большую часть Тиллек-холда, не испортила последнюю ночь Оборота здесь, в Бендене. Лесса завернулась поплотнее в длинный, подбитый мехом плащ, пожалев, что не надела еще и теплые перчатки. Правда, правую руку согревала корзиночка горячих пирожков и печенья, которую сунула ей Манора. Лесса взяла Ф’лара под локоть, ощутив теплоту летной куртки. Он забросил мех с вином на левое плечо и плотнее прижал ее руку к своему боку.

По привычке они оглядели чашу кратера, сегодня необычно пустынную и тихую. На противоположной стороне чаши у входа в апартаменты госпожи Вейра расположились их драконы. Две пары сияющих голубовато-зеленым светом глаз раскрылись, следя за всадниками, идущими по заснеженному дну кратера.

Белиор, сиявший ярче светильников, озарял восточный склон огромного двойного кратера; входы в Вейры были погружены в глубокую черную тень. В свете луны был виден сторожевой дракон и его всадник, расхаживавший взад и вперед, чтобы согреться.

— Не отвлекайся, девочка, — пробормотал Ф’лар, зябко поежившись в своей теплой летной куртке, и ускорил шаг.

— Если бы я получала по одной марке цеха арфистов за каждый раз, что перехожу чашу… — проговорила Лесса.

— Если бы мы оба получали по марке, то были бы уже богаче Торика.

Лесса фыркнула и также ускорила шаги; ее дыхание вырывалось изо рта облачками морозного пара. Может, им стоило отправиться на юг, где праздник Окончания Оборота можно провести на нагретых солнцем пляжах и где ночи много теплее… Но Бенден-Вейр был для нее домом в течение уже тридцати пяти Оборотов, а для Ф’лара — все шестьдесят три. Хотя, по традиции, в первую ночь Оборота они навещали Бенден-холд и слушали чудесную музыку в Руате во вторую, завершать празднества оба предпочитали здесь. Лесса наслаждалась тишиной и покоем — в особенности по контрасту с бешеным ритмом этого Прохождения.

Она задумалась: согласится ли Ф’лар покинуть Бенден в конце этого Прохождения — «После», как говорили теперь. Может быть, если он не захочет расставаться со своим великолепным Вейром, то хотя бы зимние месяцы они будут проводить на юге? Возможно, не в Хонсю, куда неоднократно приглашал их Ф’лессан, но где-нибудь неподалеку?

С другой стороны, она понимала, что перспективы «После» не особенно заботили Ф’лара: его обязанности заключались в том, чтобы заниматься настоящим, — как и ее, впрочем. Целью, к которой бронзовый всадник неуклонно стремился, было завершить это Прохождение с честью — и в качестве предводителя Бенден-Вейра. И не важно, что это Прохождение должно стать последним и после него Перн забудет про угрозу Нитей. Лесса часто заговаривала с Ф’ларом о том, что он собирается делать После (в особенности учитывая, как они настаивали на приобретении молодыми всадниками новых профессий). Такому деятельному человеку, как Ф’лар, быстро надоест бездельничать на песчаных пляжах Южного. Возможно, если он сам не хочет обдумывать этот вопрос, ей придется принять решение за обоих. Только где же им все-таки обосноваться?

Внезапно оба дракона поднялись на дыбы; в их глазах промелькнул оранжевый свет тревоги. Лесса удивленно оглянулась через плечо в ночное небо и крепко стиснула локоть Ф’лара.

— Ох! — вскрикнула она.

Ночной холод, пробиравший до костей, не шел ни в какое сравнение с внезапным страхом, который заставил бешено заколотиться ее сердце, и виной тому были вспышки огня на севере. Она тут же устыдилась своего страха: теперь она знала, что это всего лишь метеориты, сгорающие в атмосфере. В детстве она верила рассказам няньки: что эти вспышки в ночном небе — Драконы-Призраки Первого Прохождения.

— Подмастерье Эррагон сказал, что в этом Обороте будет много Призраков. — Ф’лар усмехнулся, употребив это пришедшее из далекого детства слово; его дыхание вырывалось изо рта белыми клубами. — Впрочем, не страшно, пока они держатся на расстоянии.

На горизонте мелькнула еще одна вспышка белого пламени. Ф’лар вздохнул: облачко белого пара медленно поплыло прочь в морозном воздухе.

— Вчера ночью в Бендене Торонас жаловался, что в этом Обороте их действительно намного больше. И они очень яркие. О, а вот тот, — Лесса указала на север, где очередной Призрак прочертил в небе яркую дугу, прежде чем угаснуть, — похоже, упадет на землю.

— Они еще никогда не падали.

— Ну, ты же слышал Торонаса. Всю эту чушь насчет того, — она заговорила немного в нос, передразнивая манеру речи лорда Бенденского, — что это, дескать, потому, что мы позволили Игипсу изменить орбиту Алой Звезды и что мы занимаемся тем, о чем ничего толком не знаем.

Ф’лар рассмеялся: Лесса очень точно скопировала лорда.

— Одной из причин, по которой И гипс откладывал взрыв, было то, что он ждал, пока Алая Звезда окажется достаточно далеко от других планет системы, чтобы обломки блуждающей планеты не задели их. Вычисления были точны до десятого знака после запятой. По крайней мере, так в то время уверял меня Вансор. Можешь спросить Ф’лессана: он усердно занимается астрономией. У него в Хонсю есть старый телескоп.

— Может быть, мне действительно стоит спросить Ф’лессана, — проговорила Лесса. — Как раз что-то подобное и может заставить Очистителей — ну, тех, кто называет Игипса «Мерзостью», — перейти от слов к делу. Они могут причинить гораздо больше вреда, чем раньше, если у них найдется повод…

— Ты полагаешь, что именно они стоят за всеми этими странными случаями вандализма, о которых говорил Сибелл?

— Кто еще может быть настолько мстителен? Кто еще стал бы уничтожать только новые лекарства и материалы или устраивать засады на торговцев, перевозящих детали новых устройств от одного цеха к другому?

— Давай поговорим об этом в Вейре. Здесь слишком холодно, чтобы задерживаться для обсуждения таких вопросов, женщина.

Приобняв Лессу за плечи, чтобы она не поскользнулась на обледеневшей земле, он ускорил шаг, и оба они быстро достигли лестницы, ведущей в их апартаменты.

«Вы двое собираетесь внутрь?» — спросил он драконов, так и не сдвинувшихся со своих мест.

«Мы будем смотреть за Призраками, пока они не уйдут», — в голосе Мнемент’а слышалась легкая усмешка.

«Как хочешь», — ответил Ф’лар.

— Глупые звери, — невольно улыбнувшись, пробормотала Лесса и отдернула занавес у входа. В последнее время она иногда жалела, что у нее нет такой шкуры, как у драконов: им-то любая погода была нипочем. Может, просто эта зима выдалась необычно холодной?..

«В Промежутке холоднее», — заметила Рамот’а.

Оказавшись внутри, Лесса немедленно направилась к ближайшему обогревателю, по дороге поставив на стол корзиночку Маноры с все еще теплой выпечкой и задержавшись, чтобы сбросить длинный, подбитый мехом плащ и повесить его на крючок слева от входа в спальню.

— Я не думала, что нас снова станут тревожить Очистители, — с усталым вздохом проговорила она.

— Н’тон проверил тот остров, на который мы сослали похитителей Робинтона. — Лицо Ф’лара сейчас было жестким; он сжал губы и пнул тяжелый занавес у входа — пожалуй, сильнее, чем нужно было, чтобы убедиться, что снаружи в Вейр не проникает холодный воздух. — Собственно, — прибавил он, смягчаясь, — там есть и несколько детей: некоторые жены последовали за своими мужьями.

— О!.. — воскликнула Лесса. Она немного помолчала, потом заговорила снова: — А что с той группой, которую наказали за нанесение вреда другим цехам? С теми, кого приговорили к работам на рудниках Крома?

— Да, возможно, кое-кто из них в этом замешан, — Ф’лар скинул куртку и хотел было бросить ее в кресло, но Лесса решительно указала сначала на куртку, потом на крючки у входа. Он ухмыльнулся, взял куртку и с демонстративной аккуратностью повесил ее на указанный крючок,

— Продолжай. — Лесса знала, что Ф’лар собирается еще подразнить ее, прежде чем рассказать все, что знает.

Он взял из буфета два стакана и налил вина из изящной стеклянной бутылки работы мастера Морилтона, подал стакан Лессе и отошел к обогревателю, чтобы согреть ноги.

— Этот метеорит — металлический метеорит, из-за которого сходит с ума весь цех кузнецов, — пробил здоровенную дыру в стене барака для заключенных и сломал ногу одному человеку. Пересчитали всех только вечером. Одного заключенного не хватало. Одного из тех, — Ф’лар сжал губы, в его глазах отразился отблеск давнего гнева, — кто был замешан в нападении на Игипса. Он оглох. Большой человек. Его легко будет найти. У него на левой руке не хватает фаланги указательного пальца.

Ф’лар отхлебнул вина, с наслаждением покатал его на языке. Лесса не торопила его, не желая прерывать дегустацию.

— Но ведь его еще не нашли, разве нет? — в конце концов спросила она.

Ф’лар беспечно взмахнул рукой с зажатым в ней стаканом:

— Телгар, Форт-Вейр и люди в окрестностях были предупреждены о побеге. Скороходы разнесли новость везде, где они бывают, и предупредили торговцев.

Лесса хмыкнула с изрядной долей цинизма:

— Некоторые торговцы вовсе не против того, чтобы приютить человека без холда.

— По словам мастера рудника, этот человек держался особняком. Похоже, ему не нравились новые вещи.

— Вещи, созданные Игипсом, разумеется, — ядовито заметила Лесса.

Ф’лар поднял брови:

— Разумеется, созданные Игипсом.

— Ты полагаешь, что именно этот человек повинен во всех кражах и разрушениях? Эти происшествия происходят на слишком большой территории.

— Совершенно верно, но вокруг достаточно людей, затаивших мелкие обиды против цехов и холдов: их, видимо, радует возможность причинять мелкие неприятности здесь и там… — Он покачался с пятки на носок, наслаждаясь теплом. — Я не считаю их серьезной проблемой; гораздо важнее мне кажется вопрос, какие еще улучшения, — тут он указал на обогреватель, — мы можем ввести.

— Никто не возражал против улучшенного освещения и обогревателей, — ответила Лесса. — В конце концов, солнечные батареи достались нам в наследство от Предков. Как гидроинженерия и генераторы. Нам просто нужно ускорить процесс обучения, чтобы внести необходимые изменения, которые облегчат жизнь После.

— Мне не нравится слишком легкая жизнь, — заметил Ф’лар.

— Тебе никогда не приходилось исполнять тяжкую и неинтересную работу, — ядовито проговорила она, напомнив Ф’лару о тех десяти Оборотах, которые она провела в родном холде как служанка.

— Не забывай о том, что и этот Вейр жил не слишком роскошно до того, как начали падать Нити.

— Как я могу забыть? — Она усмехнулась; в ее глазах заплясали веселые искорки. — Но это совершенно не означает, что мы должны бесконтрольно внедрять технологию. И мне не нравится, как действуют цеха.

— Ты хочешь сказать, тебе не нравится то, что мастер Олдайв занимается хирургией и изготовлением более действенных лекарств?

— Разумеется, нет. — Лесса сдвинула брови. — Но мне кажется, с применением хирургии не все согласны.

Она еле заметно пожала плечами.

— Ты бы согласилась, если бы твоя жизнь зависела от того, чтобы исправить какую-нибудь внутреннюю проблему — например, если бы твои кишки выпирали из живота, потому что прорвана брюшная стенка? — Ф’лар невесело рассмеялся.

— Шарра говорит, это называется грыжа и не является Угрозой для жизни, — грубовато ответила Лесса; потом, внезапно сменив тон, вздохнула: — Я поняла тебя. И мы Должны научить других понимать, насколько это нужно.

— Согласен; кроме того, нам нужно заставить молодых всадников самим учиться тому, что может пригодиться им После.

— У некоторых проблем не будет. Они не считают ниже своего достоинства доставлять сообщения или перевозить срочные грузы. Тагетарл послал нам копию словаря, который извлек из файлов Игипса, с объяснением технических терминов. Это гораздо более полный и обновленный словарь, чем тот, который есть у цеха арфистов. Сибелл сказал, что к ним пришли заказы из всех крупных холдов, почти всех мелких и большинства цехов и мастерских.

— Тогда, может быть, понимание того, что нам действительно необходимо в настоящее время, распространится достаточно широко — равно как и знание технических терминов.

Его шутливый тон заставил Лессу улыбнуться:

— Не вижу ничего плохого. Но старшие всадники совершенно не проявляют интереса к своей судьбе После, и это меня беспокоит. Почему считается, что для дракона и всадника унизительно использовать свои способности в других, вполне достойных, целях? Они знают, что жизнь на Южном вовсе не так легка, что, если они обоснуются там, недостаточно будет построить крытую листьями хижину на белом песке и рвать спелые фрукты с ближайшего дерева. Но они не думают даже о том, чтобы помочь скотоводам бороться с хищниками, которые загоняют безмозглый скот в овраги и ямы, хотя драконы всегда убивали свою добычу. Драконы не делятся своей добычей — даже со всадниками.

Настала очередь Ф’лара усмехнуться замечанию Лессы.

— Если ты будешь достаточно голодна, полагаю, даже мясо крупной кошки покажется вкусным.

— Шарра говорит, оно жесткое и часто больше похоже по вкусу на рыбу, чем на мясо.

— У нас впереди еще шестнадцать Оборотов Падения Нитей, любовь моя, — сказал Ф’лар, наполняя вином ее стакан.

— А все-таки, — лукаво взглянув на него, спросила Лесса, — примет ли предводитель Бенден-Вейра решение о том, что касается его жизни После?

Он хмыкнул и протянул Лессе корзиночку Маноры, источавшую соблазнительнейший аромат.

— Чем нас искушает Манора? — разворачивая салфетку, поинтересовалась Лесса.

— Пахнет вполне съедобно. Выбирай, что тебе больше нравится.

Лесса выбрала себе пирожок и с наслаждением вонзила зубы в рассыпчатое тесто. Приправленная пряностями начинка оказалась просто восхитительной на вкус.

— Мне кажется, проговорила она с набитым ртом, — что она собирается опробовать все рецепты, которые обнаружила в файлах Игипса.

— Это просто несправедливо, что ей так и не удалось поговорить с Игипсом. Она бы ему понравилась.

Лесса скорчила гримасу:

— Если помнишь, мы много раз предлагали взять ее с собой, и всякий раз она отказывалась. У нее все время было слишком много дел.

Она слизнула с пальцев крошки рассыпчатого теста.

Ф’лар опустился в удобное кресло напротив Лессы; она невольно отметила про себя, что возраст бронзового всадника все-таки начинает сказываться: ее муж стал двигаться медленней и осторожней. Только с ней он позволял себе расслабиться. Если она не замечала ту скованность, которая появлялась в движениях Ф’лара, когда у него болели кости, ей говорил об этом Мнемент’ — и Лесса заставляла бронзового всадника принять дозу болеутоляющего лекарства, которое изготовил мастер Олдайв.

— Дел никогда не бывает мало, — заметила она. — И никогда не хватает времени…

— Но должно хватать. — Он нахмурился, отбросив упавшую на лоб прядь седых волос. — У нас будет все время в той жизни, которая наступит После.

— Так ты решил, куда мы отправимся После?

Ф’лар сдвинул брови. Его нерешительность раздражала Лессу. Им просто необходимо выбрать место, где они будут жить, исключая, конечно, прекрасный холд Хонсю — из уважения к Ф’лессану. Но что, если… В глубине души, в самом темном и потаенном ее уголке, родилась пугающая мысль. Лесса не стала прогонять ее, хотя и не позволила себе поддаться бесполезной тревоге. Что произойдет, если Рамот’а не сможет подняться в брачный полет в один из грядущих Оборотов, как это произошло с Солт’ой Беделлы? Р’март отказался быть предводителем Вейра и отправился на Южный вместе с бывшей госпожой Вейра… Но Лесса-то всегда рассчитывала на то, они с Ф’ларом останутся предводителями Вейра до конца Прохождения! Конечно, когда-нибудь наступит время, когда Рамот’а больше не сможет производить потомство… Лесса нетерпеливо тряхнула головой, вспомнив, как совсем недавно торжествующая Рамот’а поднялась в свой брачный полет, бросая вызов бронзовым драконам, и Мнемент’ снова обогнал их всех. Ее дракон услышал эти мысли, и улыбка Лессы стала шире. Однако Мнемент’ жил в постоянной опасности; его могло ранить…

«Он силен и умен, он умеет сражаться с Нитями. Он умеет уворачиваться от них так же ловко, как любой зеленый, — Рамот’а была непоколебима в своей уверенности. — Мнемент’ — единственный бронзовый, которого я приму, и такого, как он, нет. Даже если он спит сейчас больше обычного. Не тревожься».

Связь между двумя всадниками была столь тесной и прочной, что Ф’лар немедленно понял: Лесса разговаривает с Рамот’ой. Он поднял бровь и вопросительно взглянул на госпожу Вейра.

— Что у нее на уме? — Он усмехнулся. — Или у тебя?

— Когда ты собираешься решить, куда мы отправимся После? — утомленно спросила Лесса, сделав вид, что именно об этом они и говорили с Рамот’ой.

Ф’лар одарил ее долгим взглядом, исполненным бесконечного терпения:

— Мы можем отправиться, куда захотим. Будь уверена в одном: мы ни от кого не будем зависеть.

— Прекрасная перемена! — самым сухим тоном заявила она.

— Посмотрим, может, нам подойдет один из восточных островов.

— Что?! — взвилась Лесса, но тут же поняла, что Ф’лар просто дразнит ее.

Он усмехнулся. Что ж, по крайней мере, сегодня предводитель Бенден-Вейра был в хорошем расположении

духа…

— Я знаю, что здесь ужасная погода… но в этой груде камней я прожил всю свою жизнь. — Ф’лар бросил быстрый взгляд на Лессу, чтобы видеть, как она отреагирует.

— Летом тут прохладно, — заметила Лесса и прибавила с ностальгическими нотками в голосе: — Когда я думаю о том, сколько мы сделали здесь вместе и как это изменило историю…

— Верно. И сколько перемен произошло с тех пор, как мы стали предводителями Вейра…

— Сколько потерь мы пережили в прошедшем Обороте…

— «Время всякой вещи под небом», — тихо процитировал Ф’лар.

Глаза Лессы наполнились слезами при воспоминании о Робинтоне — и Игипсе. После их смерти прошло два с лишним Оборота — слишком малый срок для того, чтобы притупить боль двойной потери.

— Мне так недостает Робинтона…

— Не тебе одной, — мягко ответил Ф’лар, коротко подняв руку в прощальном жесте; потом продолжил: — Я больше думал о Лауди и Варбрете. И о старом добром Р’гуле. — Он тяжело вздохнул.

— Мы должны быть милосердны, — обычным своим насмешливым тоном заметила Лесса. Несмотря на то, что бронзовый всадник внешне признавал Ф’лара правителем Бенден-Вейра, он оставался для них обоих вечной занозой. Выполняя распоряжения Ф’лара, он не упускал случая намекнуть, хотя бы своим видом, что сам поступил бы по-другому. — Но он все-таки подчинялся тебе, и его крыло считало его прекрасным командиром.

Ф’лар хмыкнул, повертел в пальцах стакан, как завороженный разглядывая рубиново-красное вино.

— Мне будет не хватать Лауди, — продолжила Лесса, откусив кусочек пирожка, — хотя мне и нравится Лангрелл в качестве лорда Айген-холда. Очень приятный человек.

— И красивый.

Лесса искоса взглянула на Ф’лара:

— Ему нужна хорошая жена.

— Ну, с этим у него проблем не будет. — Ф’лар порылся в корзиночке, извлек оттуда маленький треугольный пирожок и бросил его в рот. — М-м, неплохо.

Лесса нашла себе такой же пирожок.

— Верно, неплохо, — она облизнула губы.

Ф’лар потягивал вино, искоса наблюдая за Лессой.

— Как ты смотришь на Джаниссиан в качестве леди-холдера Южного Болла? — Этот вопрос должен был обсуждаться на следующем заседании Конклава. — Ты же знаешь, в соответствии с историческим прецедентом Боллом могут править женщины…

Он кивнул, но промолчал, ожидая, что еще скажет Лесса.

— Разумеется, долгое время холдом правила леди Марелла — чем, надо сказать, помогла Сангелу сохранить лицо. Джаниссиан — благодаря ей — успела пройти обучение на Посадочной площадке.

— Грожу нравится эта девушка. Она уже достаточно взрослая, чтобы принять холд в свои руки. Кроме того, ее уважают.

Лесса пожала плечами:

— Джексом говорит, что она такая же организованная, как Шарра. Он будет рад уступить ей звание самого молодого лорда-холдера.

Ф’лар вытянул правую ногу, поморщившись от боли в связке, и вздохнул.

«С ним все в порядке», — очнувшись от дремоты, сообщил Лессе Мнемент’.

«Все время, пока шли танцы, он пытался сказать мне, что это не доставляет ему удовольствия», — ответила Лесса.

— Нам нужны молодые умы, которые и займутся грядущими переменами, — вслух проговорила она.

Он посмотрел на нее своими янтарными глазами, в которых таилась улыбка и некоторая снисходительность.

— Молодые бывают так же уверены в своей абсолютной правоте, как и старики. И временами настолько же не желают учиться на ошибках. — Он съел еще один пирожок, слизнул с пальцев мясной соус. — Идаролан учился астрономии вместе с подмастерьем Вансора. Он попросил Морилтона сделать специальные зеркала для телескопа, чтобы установить его в Нерате, куда он переехал…

— Хотя Курран и нравится мне в качестве мастера-рыбака, мне будет не хватать в Конклаве острого ума Идаролана. — Она откусила и съела кусочек пирожка, невольно вздохнув. — Мне будет не хватать их. Их всех.

Ф’лар потянулся через стол и накрыл ладонью ее тонкую, маленькую, но такую сильную и ловкую руку, сжал ее пальцы.

— Нам обоим будет недоставать их, любовь моя. — Он поднял свой стакан. — За друзей, с которыми мы расстались.

Лесса подняла свой стакан и чокнулась с ним.

Они допили вино и одновременно поднялись из-за стола. Ф’лар обнял Лессу за хрупкие плечи, притянув к себе, и вместе они направились в спальню.

Лессе показалось, что она так и не успела заснуть, когда их обоих поднял с постели гневный, трубный рев драконов.

Холд Южный 1.1.31

Торик приходил в себя после вчерашнего. Вина не только оказалось слишком много. Красное было слишком молодым, чтобы пить его, даже с учетом того, что делали его прямо в холде из собственного винограда — а следственно, оно ничего ему не стоило. Кроме головной боли с утра. Что ж, для того, чтобы изготовить пристойное вино, требуется время. Но если вспомнить, сколько пришлось заплатить Бендену за виноградные лозы, нет ничего странного в том, что ему хотелось поскорее получить с этих вложений хоть что-то. Мастер цеха виноделов Веллинер, кстати сказать, неточно подсчитал, сколько бутылок вина они получат с виноградников на холмах. Если в этом году вина будет меньше, чем ожидал Торик, основываясь на расчетах Веллинера, виноградарю предстоит неприятный разговор с лордом холда.

Торик медленно поднял веки. Голова болела нестерпимо.

— Стареешь, отец, — заметил Безик, поднося Торику Дымящуюся кружку. — Вот, мать тебе передала, ей спасибо скажи.

Подавив стон, Торик взял кружку. По опыту он знал, что напиток, который Рамала готовила по утрам, когда ее муж и лорд-холдер страдал похмельем, был поистине чудесным целительным средством. Тем не менее от запаха настоя начинало мутить, так что Торику пришлось отвернуться и отдышаться, прежде чем он сделал первый глоток.

Безик уселся на стул, вытянул скрещенные ноги, сунул большие пальцы рук за пояс и, надев маску вежливости, посмотрел на отца.

— Хосбон здесь. Вчера вечером вышел из Ларго. Прибыл сегодня утром.

Торик чуть не расплескал питье: новость была ему неприятна. Что, нарочно, что ли, Безик решил это сказать, как раз когда он подносил кружку к губам?.. Отец и сын относились друг к другу настороженно, но терпели: не в силу уз крови, а из чувства завистливого уважения. Торик застонал и сделал большой глоток — настолько большой, насколько только позволяли вкус и температура напитка.

— Я сказал ему, что ты занят.

— Да, я занят! — рявкнул Торик.

Горячая жидкость вызвала у него отрыжку и оставила во рту противный привкус. Он поднялся, старательно удерживая равновесие. Следовало делать вид, что он по-прежнему переносит вечера возлияний так же легко, как в прежние времена.

Он направился к стулу, на который Рамала положила вчера чистую одежду, натянул новые короткие штаны и подобранную по цвету свободную рубаху с коротким рукавом, в которой было удобно и комфортно даже в жаркий день. Ворча, распутал и расправил на правом плече шнуры, обозначавшие его ранг. Нелепая штука. Как будто все и так не знают, что он — лорд Южного холда! Он фыркнул, как делал всякий раз, когда вспоминал, как его провели всадники. Краем глаза заметил усмешку на лице Безика, словно тот угадал мысли своего отца.

— А ты не подумал о том, чтобы принести…

Безик прервал его на полуслове, показав стоящий на столе поднос с завтраком.

Несмотря на то, что молоты, стучавшие в его голове, поутихли, Торик был по-прежнему в скверном настроении.

— Что задумал Хосбон? Он все время пытается склонить меня к каким-то уступкам.

— Он — хороший холдер, — заметил Безик, хотя прекрасно знал, что, во-первых, его одобрение ничего не значит для Торика, а во-вторых, что его совершеннейшая честность суждений зачастую раздражает отца. Торик трагически воздел руки:

— Неужели этот человек ничем не удовлетворится? Сперва он потребовал барабанную вышку, потом пирс, потом шлюп и команду…

— Но он добивается прекрасных результатов.

— Ну, и что же он хочет на этот раз? Может, дракона и всадника для своего холда?

Хотя в распоряжение Торика всегда выделяли дежурного всадника, перенос Южного Вейра на новое место был и оставался чувствительным ударом по самолюбию лорда. Раздражало Торика и то, что предводитель Вейра К’ван, этот наглец, всегда так пунктуально выполнял все свои обязанности по отношению к холду, что ни разу не дал Торику повода его упрекнуть. Торик сумел проглотить это унижение, поскольку ему, честно говоря, не слишком нравились постоянные полеты драконов над его холдом и гаванью. И, возможно, ему не стоило просить у К’вана поддержки Вейра в подавлении мятежа и в вопросе с этим проклятым Денолом с острова Йерне…

— Ну, Хосбон хочет отпраздновать Окончание Оборота вместе со своим лордом-холдером, — поднимаясь со стула, ответил Безик. — Как положено, послушать арфиста… и, возможно, посмотреть, каких еще мастеровых можно попробовать сманить в свой холд.

— Ему что, мало? — вскипев, завопил Торик.

— Некоторым всё мало, — пробормотал Безик и, отпустив эту последнюю шпильку, направился к дверям.

— Убирайся! Убирайся!.. — Торик попытался пнуть сына, но промахнулся.

Безик даже не оглянулся. Второй пинок пришелся по тяжелой желтой деревянной двери, которая с грохотом захлопнулась. Определенно, Безик слишком хорошо знал своего отца и его нрав!

Хромая (он ушиб пальцы босой ноги о край двери), Торик подошел к столу и приступил к еде. В голове у него наконец прояснилось, зато заурчало в животе — от голода и раздражения.

И где же собирается Хосбон поселить новых людей? Он уже забрал с Посадочной площадки лучших учеников, когда произошел Большой Взрыв, который должен навсегда избавить планету от Нитей. Торик вовсе не был уверен, что Игипс знал, что делает; представьте себе только: устроить взрыв, изменить путь целой планеты — и все это при помощи старья, оставшегося от древних веков! Однако же через шестнадцать Оборотов — или в этом Прохождении их семнадцать? — если Нити действительно перестанут падать, он сможет возобновить освоение той небольшой части Южного континента, которую ему удалось вырвать из цепких лап проклятых предводителей Бенден-Вейра. Его всегда выводило из себя это неравенство… Огромным усилием он заставил себя успокоиться. Ра-мала была уверена, что его беды с пищеварением — только от нервов. Ему нужно есть спокойно и неторопливо. В конце концов, он — лорд крупного и важного холда, и не важно, что этот холд должен быть, по его представлениям, гораздо, гораздо больше…

Его леди Рамала уже болтала с гостем в главном зале. Когда вошел Торик, она поднялась из-за стола.

— Возможно, вы оба захотите выпить кла. Еще есть время до того, как арфист Синтари начнет читать свой отчет. А ваша жена здесь?

Хосбон почти незаметно поморщился. Да, она здесь, и, если они прибыли на рассвете, у нее оказалось предостаточно времени, чтобы потратить кучу марок, подумал Торик; его настроение немного улучшилось, когда он увидел, как неуютно чувствует себя Хосбон.

— Да, Хосбон, присоединяйтесь к нам. Прекрасное утро для кружечки горячего кла! — Торик добродушно похлопал Хосбона по плечу.

— Я только принесу свежего, — предложила Рамала.

Торик указал своему гостю на меньший из двух столиков, стоявших по обе стороны от входа под небольшими тентами, защищавшими их от прямых лучей солнца. Стул самого Торика был поставлен так, чтобы солнце светило в лицо собеседнику, кем бы он ни оказался.

— Итак, Хосбон, что же вы задумали? Сегодняшнего гостя Торика вовсе не обманул приветливый тон хозяина, однако он сел, поставил локти на стол и подался вперед. На таком расстоянии от входа в холд их вряд ли могли подслушать.

— Интересно, знаете ли вы, о ком сегодня будет говориться в отчете арфиста?

— Разумеется, знаю. И знаю, за что сегодня будут голосовать, — с излишней горячностью ответил Торик. — Мне пришлось сидеть на этом проклятом заседании, верно ведь? И выслушивать все это занудство насчет «следования первоначальным принципам Хартии».

Торик не одобрял гласности по отношению к Хартии: такой старый документ должен рассматриваться как артефакт, а не как руководство к действию для всей планеты — тем более через две с половиной тысячи Оборотов после того, как она была создана и подписана. А арфисты создают «дискуссионные группы», чтобы быть уверенными, что дети и поденщики знают ее наизусть.

В Хартии имелось несколько пунктов, которые неплохо было бы потихоньку оттуда убрать; Торику хотелось бы также расширить статьи, касавшиеся главных холдеров. Он доживет до последних дней этого Прохождения и твердо намерен расширить сферу своего влияния, и без того уже немалую. А для этого Хартию надо пересмотреть. Хорошо бы сделать это уже сейчас, но главное — внести в нее существенные изменения После, когда отпадет необходимость во всадниках. Торик провел много скучных часов в Конклаве и теперь был уверен, что никто из его членов уже не сможет удивить его ничем неожиданным. Сам же он готовил для Конклава несколько сюрпризов.

— И это все? — Хосбон был явно разочарован.

— О, будут еще обычные отчеты с Посадочной площадки, представления и обещания. — Торик махнул рукой в знак того, что все эти мелочи ничего не значат. — Будут говорить о том, что для тех, кто хочет улучшить свое образование, доступны печатные тексты. — Он фыркнул. — Я…

Тут он остановился, оборвав себя на полуслове.

— Ты знаешь, что все «улучшения» останутся здесь, в Южном, ну, и в Ларго, — проявляя тактичность, Торик чуть заметно поклонился Хосбону, припомнив, что говорил Безик о цели его визита. — У тебя в последнее время становится все больше ремесленников. Мы не хотим в дальнейшем терять ни одного. Ты нашел на этом празднике новых добровольцев?

— Никого, кого я посмел бы сманить отсюда, лорд Торик, — с преувеличенным уважением ответил Хосбон. Что не значит, — поспешно добавил он, — будто нам не нужен постоянный приток новых людей.

Торик молча кивнул. В общем и целом, Хосбон его вполне устраивал. Этот человек происходил из рода, в котором было много здравомыслящих холдеров, знавших, как получить от своих работников все возможное. Хосбон был очень похож на своего отца Баргена — вплоть до глаз, слишком светлых на загорелом лице, и сухопарой фигуры: сплошные мускулы, ни капли жира. Как бы то ни было, у Хосбона были старшие браться, и теперь, когда он попробовал жизни в более приятном для него климате, вряд ли ему захочется возвращаться в холд своего отца.

— Итак, я по возвращении расскажу своим холдерам об этой встрече и представлю им копию отчета. — Губы Хосбона раздвинулись в улыбке.

— Именно так, — подтвердил Торик, на мгновение опустив веки: он прекрасно понимал своего собеседника.

Как раз в этот момент из холда вышла Рамала, неся поднос с кла и закусками, и Торик прибавил:

— Обсудим все позднее.

Они успели выпить свой кла и съесть большую часть приправленных специями мясных колобков, когда ударил большой барабан арфистов, объявлявший начало собрания. Глубокий звук, отразившись от скал, донесся до кораблей, стоявших на якоре в гавани. Казалось, сама земля под ногами завибрировала от этого гула.

Торик поднялся и направился вверх по широкой пологой лестнице, вырезанной в камне, по дороге взглянув на другие уровни холда. Холдеры собирались группками и шли к площади от пирса, где стояли на приколе небольшие рыбацкие суденышки, к возвышению в южной части площади собраний. Там сидел арфист, державший традиционный свиток с отчетом, который ему вскоре предстояло прочесть. Торик огляделся по сторонам, наградив улыбками тех, кто заслужил его благоволение. С тех пор, как тридцать один Оборот назад он стал главой Южного холда, под его руководством возникло двадцать четыре малых холда, подвластных ему. Он пересчитал своих холдеров — представителей дальних холдов было значительно меньше — и по узлам на плече опознал подмастерьев разных цехов. С чувством удовлетворения, которое, увы было слишком мимолетным, он прошел шесть шагов, отделявших его от платформы, демонстрируя всем собравшимся — в особенности Безику, — что сегодняшнее утро никак на нем не сказалось.

Арфист Синтари был рекомендован самим Робинтоном, который посчитал его достойным занять место арфиста Южного холда. Робинтон был одним из немногих северян, которых Торик уважал, так что он не протестовал против этого назначения. Однако через некоторое время он пожалел о своем согласии. Синтари оказался человеком упорным и хитрым, настолько при этом серьезно относившимся к своей профессии, что не соглашался внести в традиционную процедуру обучения даже те незначительные исправления, которые предлагал Торик. Старый арфист был весьма популярен; людям нравился его суховатый юмор и способность сочинять песни-импровизации о том, что происходит в Южном: с этим человеком было очень сложно не считаться. Тем не менее Торик попытался. Он пытался даже дискредитировать мастера-арфиста. И до сих пор надеялся, что в конце концов такая возможность ему представится и у него появится повод отослать Синтари, отказавшись от его услуг в качестве арфиста холда.

Коротко поклонившись непокорному арфисту, Торик повернулся к собравшимся. Вскинув руки, он призвал к молчанию: смешки и разговоры немедленно утихли. Даже файры прекратили порхать вокруг и исчезли в стоявшем поблизости лесу.

— Полагаю, мастера Синтари никому не нужно представлять, — заговорил Торик, возвышая голос, который в свое время мог перекрыть даже рев шторма. — Я вижу, мастер, у вас с собой свиток, который вы собираетесь нам прочесть.

Мастер Синтари поднялся, пристально взглянув на Торика: такое краткое представление пришлось ему явно не по душе. Торик обожал такие шпильки — особенно в отношении арфистов и всадников. Кстати, а где же всадники, которые обязаны были прийти сюда?.. Торик оглядел загорелые лица собравшихся, выискивая предводителя Вейра. Если К’ван не пришел…. Но тут Торик заметил его слева, в той стороне, где находился небольшой тенистый парк. Он насчитал по меньшей мере пятнадцать всадников и трех золотых всадниц! Скорлупа и Осколки! Он не сможет пожаловаться на то, что они оскорбили его невниманием или пренебрегли обязанностями Вейра по отношению к холду.

Синтари сделал два шага вперед, легким движением руки указав Торику на второе кресло, стоявшее на возвышении. Торжественно развернув традиционный свиток, он приступил к чтению; в его движениях чувствовалась опытность, рожденная длительной практикой.

Торик уселся в кресло, скрестив руки на груди. Сейчас он чувствовал почти такое же раздражение, как и с утра, когда он только что проснулся. Всадники прилетели. Они — и множество других людей (по мнению Торика, их было слишком много) — будут присутствовать на праздничном пиру, который обязан устроить лорд главного холда. И как это Синтари удается говорить, чтобы его слышали все? Похоже, он ни малейших усилий к этому не прилагает! Он даже не повысил голоса: должно быть, просто усилил его с помощью каких-то арфистских штучек.

Чтобы чем-то занять себя в то время, пока Синтари читал свой свиток, весьма, надо сказать, толстый, Торик принялся разглядывать лица собравшихся, на которых читалось сейчас вежливое внимание. Заметив своего брата, мастера цеха кузнецов Хэмиана, Торик положил руки на подлокотники кресла, поскольку его брат стоял со скрещенными на груди руками, повторяя позу самого Торика, а это ему не понравилось. Ох уж этот Хэмиан с его цехом пластмассы! Подумать только: они действительно занимаются пластмассой, когда им положено ковать! В особенности эту новую руду — как там она называлась? — которая давала очень легкий и ковкий металл… Торик вовсе не затем отправлял своего младшего брата в цех кузнецов, чтобы тот занимался какой-то непонятной ерундой, придуманной Игипсом! Сосланный мастер-стеклодув Норист был прав, называя этот искусственный интеллект Мерзостью.

Солнце теперь стояло в зените: даже в своей свободной и легкой одежде Торик ощущал его жар. В плотной толпе началось движение: люди обмахивались, переминались с ноги на ногу, те, кто взял с собой детей, начали пробираться наружу, уводя с площади капризничающих и плачущих малышей.

Кажется, арфист заговорил быстрее? Что ж, почему нет? Все равно свиток будет выставлен на всеобщее обозрение после того, как Синтари его прочтет. Заметив изменившийся темп чтения, Торик прислушался и разобрал заключительные слова арфиста:

— Теперь я могу начать принимать ваши личные прошения, которые, могу вас уверить, будут рассмотрены самым тщательным образом.

Проклятый цех арфистов! Обязательно им нужно лезть в дела холдов! У его холдеров нет причин для жалоб. Они усердно трудятся и получают то, что заслужили.

Торик быстро окинул взглядом собравшихся, чтобы посмотреть, не достает ли кто-нибудь из кармана прошение.

Синтари окончил выступление. Приветственные крики, свист и шум поднялись волной, отчего у Торика, и без того страдавшего от жары, снова разболелась голова. Пока проклятый арфист спускался с возвышения, Торик направился в другую сторону, в прохладную тень. Ему нужно найти Дорса. Дорс обещал вернуться из своего путешествия на север к празднику.

Исполнив свои обязанности, Синтари спустился с возвышения, заметив, что Торик исчез немедленно по окончании традиционной церемонии. Впрочем, арфиста это вовсе не расстроило. Теперь он мог собрать прошения, не опасаясь помех со стороны Торика. Он открыл принесенную с этой целью сумку и, сунув свиток отчета за пояс, принялся собирать прошения, которые дождем обрушились на него, едва он сошел вниз.

— Все они будут прочитаны, уверяю вас. Даю слово арфиста. Благодарю вас. Да, Конклав непременно увидит это. Благодарю. На это потребуется время, но все прошения будут рассмотрены. — Он повторял эти фразы, пробираясь сквозь толпу, чтобы прикрепить отчет к доске объявлений, где его мог бы прочесть каждый. — Да-да, мы непременно прочтем это, — монотонно повторял он. — Все будет прочтено. — Направо. — Слово арфиста! — Налево, и: — Дайте пройти, пожалуйста, — тем, кто загораживал ему проход.

Добравшись до нужного места, он передал свиток ученику в синей цеховой одежде и помог ему прикрепить лист к доске.

Те дни, когда отчеты переписывали подмастерья с корявым, неразборчивым почерком, канули в прошлое: теперь отчеты Конклава печатались мастером-печатником Тагетарлом на новой, тяжелой и плотной, бумаге, сворачивались в свитки и покрывались пластиковой пленкой, чтобы не испортить распечатку. Копии рассылались во все главные и мелкие холды, и арфисты зачитывали их в день Окончания Оборота. Даже Торику придется оставить отчет на виду — по крайней мере, до тех пор, пока все гости, прибывшие из мелких холдов на празднество, не разъедутся по домам. Впрочем, зная Торика, можно было не сомневаться, что это произойдет весьма скоро. Однако же даже это «весьма скоро» грозило растянуться как минимум на два дня…

Конечно, Торик не был плохим холдером. Он вполне по праву настаивал на том, что все должны трудом зарабатывать право жить на его землях. Ему приходилось сносить выходки всадников-Древних и терпеть нашествия неорганизованных переселенцев, искавших на Южном легкой жизни. Потом, правда, иммигранты обнаруживали, что здесь проблем не меньше, чем на оставленном ими севере, но, как правило, не жаловались.

Холдеры разбрелись: одни читали отчет, другие пошли искать тень или еду и питье. По дороге к дому арфистов Синтари получил еще два прошения; войдя в дом, он заметил Дорса и одного из тех мужчин с замкнутыми и суровыми лицами, которых Торик использовал в качестве личных охранников. Они не заметили появления арфиста — слишком внимательно смотрели под ноги; однако Синтари крайне не понравилось выражение лица Дорса: оно было хитрым и надменным. Синтари знал, что Дорс часто выполняет «особые поручений» лорда-холдера.

Когда оба завернули за угол и скрылись из вида, Синтари отправился дальше — и услышал звон разбитого стекла и звук разрубаемого топором дерева. Однако Дорс и охранник отправились совсем другим путем; кто же тогда бьет стекла?

Синтари решил, что разгадка немного подождет: сперва он должен отнести прошения к себе в дом.

Цех целителей 1.1.31

Мастер-целитель Олдайв со вздохом откинулся на спинку стула и прикрыл глаза: он слишком долго смотрел в микроскоп и изрядно устал. Образцы были очень похожи — и все-таки отличались от образцов болезнетворных бактерий, описанный в файлах Игипса, чтобы считать вирус одним и тем же. О, какие же поразительные новые горизонты и области исследований открывались теперь перед ними; сколько возможностей учиться — и лечить…

Медленно, осторожно он вытянул ноги, одну за другой, потом поднял руки и потянулся, насколько позволяла его искривленная спина, потом принялся вращать шеей, разминая затекшие мускулы.

— Олдайв?

— Ох, надо же, Шарра!

Он развернулся на стуле. Шарра сидела в углу, так же увлеченно рассматривая что-то в микроскоп.

— Я и не знал, что ты до сих пор здесь!

Было таким удовольствием работать в лаборатории — а сегодня она оказалась полностью в распоряжении Олдайва и Шарры, поскольку все разумные люди в Форт-холде отправились на площадь Встреч, чтобы отпраздновать наступление нового Оборота и повеселиться. Сквозь широкие окна со специальными тройными стеклами мастер Олдайв видел вывешенные из окон Форт-холда знамена — и при этом не страдал от холода, который властвовал сейчас на Северном континенте. Ему всегда хотелось находиться в двух местах одновременно… и сейчас одним из тех, «вторых» мест было залитое солнцем здание цеха делителей на Посадочной площадке; однако пока что он роскошествовал в своей новой штаб-квартире в Форте. Замечательное это понятие — «штаб-квартира». И сама по себе «квартира» великолепная: тут было достаточное количество учебных классов, и просторных спален, и великое множество молодых, подающих большие надежды целителей. Впрочем, сейчас в них больше необходимости, чем прежде, признал старый мастер.

— Мы увлеклись, верно? — с утомленной улыбкой заметила Шарра. — Вам удалось идентифицировать вирус?

Он покачал головой.

— Может, это одна из тех мутаций, которые упоминаются в заметках по патологии? — спросила она. — Учитывая то, что мы уже успели узнать, у изначальных вирусов было достаточно времени для видоизменения и мутации — нет ничего странного в том, что они отличаются от образцов Игипса…

— Это может послужить объяснением того факта, что чума способна опустошить в целом совершенно здоровые холды, — печально проговорил Олдайв. Потом тряхнул головой. Незачем печалиться попусту. — Однако такие вещи происходили с нами не единожды; по счастью, в последнее время мы не сталкиваемся с эпидемиями. Кстати, сегодня — последний день Оборота, и тебе следовало бы праздновать с Джексомом и детьми.

— Они на празднике в Руат-холде, и, думаю, там у них хватает занятий и без меня, — с ласковой улыбкой проговорила она. — Джексому еще нужно прочесть отчет и принять прошения. Понимаете, лучше уж я буду заниматься здесь, чем сидеть там и скучать. — Она указала на образцы, которые изучала, потом выгнулась и потянулась, одновременно разминая мышцы шеи. — Интересно, будут ли у нас когда-нибудь те электронные микроскопы, о которых говорил Игипс?

Олдайв позволил себе хмыкнуть и медленно слез с высокого стула. Если бы у него была нормальная здоровая спина, если бы его позвоночник не был искривлен, он был бы очень высоким человеком: ноги у него были длинные и ровные. Однако искривление позвоночника вызвало кособокость и, как следствие этого, хромоту. Что, впрочем, было почти незаметно: пришлось только слегка увеличить высоту одного каблука.

— Столь многим требуются умения и мастерство мастера Морилтона, — проговорил он, жестом обведя шкафы, заполненные причудливыми стеклянными сосудами, созданными мастером-стеклодувом специально для целительских целей.

— И, конечно, начинать следует с цехов целителей, — язвительно проговорила Шарра, — особенно учитывая то, что Конклав единогласно — в кои-то веки! — проголосовал за то, что цех целителей имеет приоритет в этом вопросе. Нас заботят проблемы здоровья и благополучия всех людей, а не только новые технические игрушки, без которых мы прекрасно обходились двадцать пять сотен Оборотов.

Хотя Олдайв и был совершенно согласен с Шаррой, он взглянул на нее с легким упреком и направился через обширную залу к столу, на котором стоял кувшин с теплым кла. Кто-то принес поднос с едой; откинув салфетки, он заметил, что порции были более чем щедрыми. Когда же все это принесли? Мясные колобки все еще теплые. Определенно, нельзя так сосредотачиваться на работе, что перестаешь что-либо замечать…

— Кто-то принес еду, — сообщил он Шарре.

— Ах, да, мне надо было вам об этом сказать, — с раскаянием проговорила Шарра, встав со стула и присоединяясь к старому мастеру. — Но я хотела сперва закончить с этими предметными стеклами…

Она налила им обоим по кружке кла.

— О, работа идет просто прекрасно, моя дорогая Шарра, — уверил ее Олдайв, надкусывая мясной колобок. — Это, — он обвел рукой залу, — наше достижение. Морилтон уже обдумывает, не выделить ли один из своих цехов полностью под обеспечение нужд целителей.

Он взглянул на стол с микроскопом, при помощи которого изучал так и не опознанный образец вируса; потом поднял руку, призывая Шарру к молчанию: ему послышался странный звук, нарушивший тишину штаб-квартиры.

Шарра прислушалась.

— Кажется, кто-то разбил стекло. Кто-то бьет стекло! Она поспешно поставила кружку на стол и, вскочив,

бросилась к дверям. Когда она распахнула створки, шум зазвучал гораздо отчетливее — и гораздо ближе. Слишком близко.

«Мийр, Талла!» — мысленно крикнула она, зовя своих файров.

— Что случилось? Что происходит? Что, какой-то неуклюжий подмастерье безобразничает?.. — воскликнул Олдайв.

Несмотря на увечье, Олдайв умел двигаться очень быстро, но Шарра, бросив взгляд вправо, поспешно толкнула его назад в зал и, захлопнув дверь, закрыла ее на задвижку.

«Рут’!»

Белый дракон, должно быть, спал в компании файров неподалеку от Руаты, но он откликался на мысленный зов Шарры, где бы ни находился. Прямо перед ней из воздуха вынырнули Мийр и Талла, разинув рты, готовые отчаянно заверещать, но жесткий приказ Шарры заставил их молчать.

— Я не знаю, кто это, Олдайв, — понизив голос до шепота, проговорила Шара, — но в кладовой люди, и они крушат там все так, будто уверены, что их никто не услышит.

Встревоженный мастер-целитель снова попытался покинуть зал, но Шарра удержала его за руку.

— Здесь не должно быть никого, кроме нас, — мрачно проговорил мастер.

Он отпустил всех, вплоть до младших подмастерьев, чтобы они могли всласть отпраздновать последний день Оборота.

— Однако же кто-то здесь есть! — Глаза Шарры метали молнии.

Поколебавшись, она все-таки приоткрыла дверь, за которой все еще слышались звуки бьющегося стекла. Высокое окно лаборатории заслонила тень. Шарра усмехнулась:

— Думаю, нам удастся кое-что сделать!

Олдайв задохнулся от волнения, увидев белое тело дракона и распахнутые крылья, почти касавшиеся стекла. Глаза Рут’а горели красно-оранжевым огнем тревоги.

«Рут’! — воскликнула Шарра, ощутив огромное облегчение оттого, что он так быстро пришел на ее зов. — Скажи файрам холда, чтобы они напали на тех, кто сюда ворвался!»

Ящерки-файры относились к белому дракону Рут у с крайним почтением и уважением и подчинялись ему беспрекословно. Шарра мысленно «показала» Рут’у со всей возможной отчетливостью то, что успела разглядеть. Мийр и Талла коротко чирикнули и пропали. Спустя всего несколько секунд Шарра и Олдайв услышали громкие вопли, гневное верещание файров, крики боли и грохот.

Открыв дверь достаточно широко, чтобы можно было видеть происходящее в коридоре, Шарра выглянула наружу. Множество огненных ящериц штурмовали кладовую.

Затем стая разделилась на несколько групп, которые с гневными криками разлетелись по всем этажам цеха.

«Здесь несколько групп чужих: они бросают и бьют вещи, — сообщил ей Рут’. — Это неправильно. Драконы Форта уже в пути».

Шарра и Олдайв наблюдали за происходящим с порога лаборатории. Файры выгнали из кладовой четверых. С других этажей тоже доносились крики боли. Олдайв застонал: происходящее причиняло ему почти физические страдания.

— Они еще пожалеют о том, что им вообще пришла в голову эта мысль! — гневно говорила Шарра, когда они шли из лаборатории. — Еще как пожалеют!

— Я никогда не думал о… вторжениях, когда мы строились здесь, — пробормотал Олдайв, горестно качая головой, словно никак не мог поверить в то, что произошло. Он так гордился своим новым цехом, его чудесным оборудованием, его просторными залами… Место, где раньше размещался цех целителей, было защищено лучше: оно находилось между Домом арфистов и Форт-холдом. Однако в цехе целителей обычно работало такое множество людей, что, как правило, никто из чужаков не мог проникнуть сюда незамеченным.

Шарра первой добралась до кладовой. Здесь стоял запах разлитых жидкостей и настоев, но она словно и не замечала этого, ошарашенно глядя на пустые полки, сорванные с петель двери кабинетов и осколки разбитого стекла, которыми был усыпан весь пол. Даже мраморные рабочие столы были расколоты. Шарра поспешно захлопнула дверь: щадя чувства мастера Олдайва, она не хотела, чтобы он видел все это.

— Все разрушено, — напряженным голосом проговорила она; крики и вопли, доносившиеся с нижних уровней, были для нее страшным подтверждением того, что этими разрушениями дело не ограничится.

Файры выгнали непрошеных гостей из цеха, где те и застыли в ужасе, увидев с дюжину драконов, распахнувших крылья так, что они создавали неприступную преграду. — Глаза драконов горели гневным красным огнем. Над головами людей кружили другие драконы, чьи крылья бросали на площадь перед цехом густую тень, казавшуюся зловещей. По скальному каньону разносился грохот барабанов и крики: подкрепление было уже в пути. Перепуганные вандалы сгрудились в кучу; их одежда была разорвана когтями файров, окровавленными руками они прикрывали лица, пытаясь защититься от яростно нападавших огненных ящериц. Дракон по природе своей не мог причинить вреда человеку, но у файров таких ограничений не было, а потому они яростно атаковали любого, кто решался хотя бы пошевелиться.

«Отзови их, Рут’, — попросила Шарра, останавливаясь на верхней ступени лестницы, чтобы перевести дух, — и поблагодари их за то, что они прибыли так быстро. Эти подонки нужны нам живыми: мы должны знать, почему они решились напасть на цех целителей».

Некоторые из диких файров подчинялись приказу крайне неохотно, однако повторный грозный рык Рут’а заставил их исчезнуть. На страже остались только драконы. Поскольку они держались неподвижно, один из нападавших решился выпрямиться, отнял руки от лица и вперил взгляд в Шарру и Олдайва.

— Почему вы здесь? — жестко спросил мастер-целитель.

Он насчитал пятнадцать мужчин и женщин: их было вполне достаточно, чтобы разрушить не только его прекрасный склад. Сердце старого мастера тоскливо заныло.

— Почему вы уничтожили материалы и медикаменты, которые…

— Мерзость нужно остановить! — выкрикнул мужчина; в его глазах загорелся фанатичный огонь. — Нужно навсегда очистить от нее Перн!

— Мерзость?..

Шарра содрогнулась, услышав это слово. Именно так некоторые люди называли Игипса. Именно Очистители похитили мастера Робинтона, чтобы заставить Конклав убить Игипс и уничтожить технологию, которую он стремился внедрить. Они пытались предотвратить возрождение тех технологий, которыми пользовались их Предки и которыми хотело пользоваться множество людей. Олдайв на мгновение встретился глазами с Шаррой; его лицо совсем потемнело.

Остальные мужчины и женщины, потрясая кулаками, принялись хором скандировать что-то — должно быть, они осмелели, поняв, что драконы их не тронут.

— Мерзость должна быть уничтожена! — продолжал предводитель вандалов более твердым и громким голосом. — Уничтожить Мерзость!

От холода Шарра начала дрожать. Черты лица Олдайва заострились. Хотя за стеной драконьих крыльев Шарра ничего не могла разглядеть, она слышала стук копыт, скрип тележных колес и многочисленные голоса. Лиот’, бронзовый дракон Н’тона, предводителя Форт-Вейра, склонил голову. Он словно понимал выкрикиваемые ругательства: в его глазах загорелись оранжевые искры.

«Они идут, Шарра», — сообщил Рут’, с угрозой подавшись к вандалам. Их крики поутихли, когда они услышали стук копыт и голоса. Однако их предводитель не отступал.

— Традиции должно блюсти! — Он огляделся вокруг требовательным взглядом, явно надеясь воодушевить своих последователей. — Остановите Мерзость!

— Обратитесь к традициям в день Окончания Оборота! — взвизгнула одна из трех женщин, махнув окровавленной рукой в сторону мрачно смотревшего на нее Рут’а.

— Наши прошения не были рассмотрены!

— Мы протестуем против Мерзости!

— Против всего, что порождено Мерзостью!

— Мерзость! Мерзость!

Шарра и Олдайв стоически терпели это скандирование.

При приближении людей драконы начали медленно сворачивать крылья, пропуская подкрепление к группке вандалов. Лиот’ придвинулся ближе к Рут’у; Шарра знала, что его всадник, Н’тон, наверняка будет в первых рядах. Однако первыми на место происшествия подоспели два сына лорда Грожа, без седла ехавшие вдвоем на одном мышастом скакуне. Халигон остановил скакуна в нескольких шагах от пленников и, быстро спешившись, оказался прямо перед ними. На его лице отразилась такая ярость и решимость, что те невольно попятились.

Так зачастую бывает в моменты сильнейших потрясений, когда почему-то замечаешь самые незначительные мелочи: Шарра обратила внимание на серые шерстинки, приставшие к коричневым штанам Халигона, к нарядной одежде, которую он надел в честь праздника Окончания Оборота. Точно так же выглядел Хорон, немедленно вставший рядом с братом.

Одетые в синее арфисты под предводительством мастера-арфиста Сибелла пришли пешком; когда они остановились, в них едва не врезалась повозка, которой правил Н’тон. Повозка была до отказа забита холдерами: некоторые сжимали в руках дубинки. Пленники, по всей видимости, воспользоваться расширением аудитории.

— Разрушить все творения Мерзости!

— Очистим Перн!

— Обратитесь к традициям!

— Бойтесь соприкоснуться с Мерзостью!

Холдеры попрыгали через борт и двинулись к пленникам, с угрозой подняв дубинки. Люди в зеленой одежде целителей потянулись к Шарре и Олдайву, стоявшим на верхней ступеньке лестницы.

— Посмотри, что именно было уничтожено, Кейта, — распорядился Олдайв, обращаясь к молодой женщине-подмастерью, первой подбежавшей к нему. — Сперва проверь больницу.

От сострадания у Шарры больно сжималось сердце.

— И принеси плащ мастеру Олдайву, — быстро прибавила она, внезапно осознав, что, несмотря на возбуждение последних минут, она и сама начинает ощущать пробирающий до костей холод.

— Арфисты! — крикнул Сибелл, подзывая своих людей. — Помогите Кейте.

Между тем пленники продолжали хором выкрикивать свои призывы — нараспев, все быстрее и быстрее, — пока на сцене не появился лорд Грож. Шарра заметила, что его скакун был оседлан: лорд Грож уже утратил гибкость и подвижность юности, вряд ли ему удалось бы обойтись без седла, как его сыновьям.

— Избавьтесь от Мерзости!

— Возродите традиции!..

— Заткнитесь! — рявкнул Грож; его могучий конь едва не сшиб грудью предводителя пленников.

Тот отшатнулся; только в этот момент Шарра, кутавшаяся в плащ, который кто-то набросил ей на плечи, заметила, что все Очистители имели наглость надеть зеленую одежду целителей — точнее сказать, оттенок одежды был чуть иным. Теперь понятно, как именно вандалам удалось проникнуть в цех. Их попросту приняли за целителей…

Грож был страшен: его лицо пылало яростью, налитые кровью глаза вылезли из орбит. Он уставился на предводителя вандалов сверху вниз: помимо того, что лорд Грож и без скакуна казался огромным в своих роскошных праздничных одеждах и длинном теплом плаще, он еще и не дал себе труда спешиться.

Наступившая тишина казалась почти физически ощутимой. Внезапно ее нарушил жалобный стон.

— Я истекаю кровью, — проговорила одна из женщин со смесью ярости, потрясения и ужаса в голосе: кровь с рассеченного лба капала ей на руку.

— Моя бы воля — да пусть ты хоть до смерти кровью истечешь! — яростно оборвала ее Шарра.

— При ране в голову крови всегда много, — спускаясь по широким ступеням, проговорил Олдайв. Отбросив полу плаща, который кто-то набросил ему на плечи, старый мастер полез в карман широкого пояса, с которым не расставался, и извлек оттуда бинт, намереваясь перевязать рану. Хотя женщина и отшатнулась от него, он все-таки сумел придержать ее голову и, отбросив волосы, взглянул на рану.

— Придется зашить…

Женщина побелела, на ее лице отразился безумный ужас; мгновением позже она упала в обморок.

— Нет! — крикнул предводитель, падая на колени и заслоняя женщину собой. — Нет! Никакой Мерзости, говорю вам! Пощадите ее, избавьте от этого!

Грож выругался с непередаваемым презрением; конь под ним нервно приплясывал, словно и его раздражала близость вандалов. Похоже, собравшиеся разделяли мнение Грожа по поводу происходящего: из толпы донеслись гневные крики: «Позор!» Однако Олдайв смотрел на предводителя вандалов со смесью сострадания и упрека в глазах. Во вздохе старого мастера прозвучало искреннее сожаление.

— Да пусть ее истекает кровью, целитель, — предложил кто-то из толпы.

Стоявшие вокруг Олдайва несмешливо повторяли:

Пощадите ее, мастер, избавьте от этого!.. — Целители зашивали раны последние два с половиной столетия, когда в том была необходимость, — со спокойным достоинством сообщил Олдайв предводителю. — В любом случае от потери крови она, похоже, не умрет.

— Вот досада! — немедленно откликнулся кто-то из свидетелей этой сцены.

Олдайв поднял руку, призывая к молчанию, и толпа почтительно смолкла.

— Разрез длинный и неглубокий. Но если кожу не сшить, останется некрасивый шрам. Волосы нужно срезать, чтобы предотвратить инфицирование раны. Холодильный бальзам уменьшит боль. — Он помолчал, потом прибавил суховато: — Холодильная трава росла на Перне задолго до того, как сюда прибыли наши Предки.

Каждая фраза Олдайва вызывала у пленников стон или содрогание. Их предводитель смотрел недоверчиво.

— Дав вам совет и не требуя ничего взамен, я выполнил свои обязанности целителя, — твердо сказал Олдайв. — Согласиться на мое предложение или отвергнуть его — ваше дело.

— Оставьте ее в покое! Пощадите ее! Прочь, Мерзость! — взявшись за руки, принялись скандировать несколько пленников.

Олдайв еле заметно кивнул в знак согласия.

— Тогда ее исцеление зависит только от вас.

Он отвернулся, внешне сохраняя полное спокойствие. Сибелл встал рядом с ним, он был полностью согласен со словами и действиями Олдайва.

В это время из цеха выбежала разъяренная Кейта; за ней следовали другие целители. Судя по выражению их лиц и по тому, как сокрушенно они покачивал головами, увиденное привело их в ужас.

— Они разбили все емкости, которые Морилтон прислал нам в последний раз! — крикнула Кейта, подбоченясь. — А чтобы восстановить наши запасы, понадобятся многие месяцы! Весь склад разнесли вдребезги! Каждый мешок, канистра и бутылка в комнатах ухода за больными были опустошены, а то, что они не сожгли… — Она остановилась; ей пришлось перевести дыхание, прежде чем она смогла продолжить. — Они помочились на то, что не смогли уничтожить!

Прежде чем успел вмешаться Грож, один из холдеров взмахнул своей дубинкой и огрел стоявшего рядом пленника, тот рухнул на колени.

— Нет! — взревел Грож. — Нет!

Толпа всколыхнулась, однако никто больше не пытался напасть на преступников.

— Я лорд-холдер. Я сам буду вершить суд и выберу им кару. Сам определю наказание. И они будут наказаны! — Он направил своего громадного коня вперед. — Ты! — Грож ткнул пальцем в предводителя, который едва не упал, уворачиваясь от копыт коня. — Имя! Холд! Ремесло!

— Заметьте, лорд Грож! Все они — в темно-зеленом, — напряженным голосом проговорила Кейта.

В толпе раздался гневный ропот: это было расценено как новое оскорбление.

Пройдя мимо вандалов, Сибелл пристально рассмотрел их.

— Ни шнуров, означающих ранг, ни цветов холдов.

— Снова вас спрашиваю! — повторил Грож. — Ваши имена? Холды? Ремесла?

Он ждал. И ждала толпа. Впрочем, как и терпение толпы, терпение Грожа сейчас было крайне ограниченно.

Пленники выглядели упрямыми до крайности; никто из них не собирался отвечать.

— Обыщите их! — взмахнул рукой Грож. Добровольцев в толпе нашлось гораздо больше, чем требовалось. — Я сказал, обыскать их, а не раздеть, — прибавил Грож, когда заметил, что к пленникам применяют силу.

— Почему бы и нет? Может, у них от холода языки развяжутся, — предложил какой-то холдер, носивший цвета Форта и шнур подмастерья.

Тут вандалы все-таки заговорили — впрочем, только для того, чтобы возразить против подобного обращения.

— У нас есть права! — крикнул предводитель, которого уже окружили, намереваясь обыскать.

— Вы только что их потеряли, отказавшись отвечать лорду-холдеру! — прорычал один из холдеров, грубо выворачивая карманы предводителя: несколько монет достоинством в четверть марки рассыпались по мерзлой земле.

Внезапно Кейта указала на женщину, чьи рубашка и куртка были распахнуты, так что частично открывали красную, покрытую сыпью грудь.

— Я узнаю ее, — проговорила подмастерье. — Она приходила в наш цех за мазью, чтобы унять зуд.

— Подойди сюда! — велел женщине Грож.

— Ты к ней не притронешься своими мерзкими руками! — крикнул предводитель, пытаясь стряхнуть с себя тех, кто его обыскивал.

— Когда ей нужно было что-нибудь, чтобы унять зуд, мои мерзкие руки ее особо не волновали! — выволакивая женщину из группы, парировала Кейта. — И, глядя на нее сейчас, могу сказать, что она моей мазью даже не воспользовалась. Что ж, надеюсь, ты всю жизнь будешь скрестись и чесаться!

Она выпустила женщину, и та поспешно метнулась к своим спутникам.

— Кейта, — спросил Олдайв, — не могла бы ты точно припомнить, когда она здесь была? Может, она называла свое имя или оставляла какие-то сведения о себе?

Кейта бросилась наверх.

— Несомненно, она успела неплохо осмотреться за время визита, — заметил Сибелл.

Больше ничего особо интересного найдено не было. Грож приказал прекратить обыск, и пленники начали приводить в порядок одежду.

— Их одежда и обувь, — снова заговорил Сибелл, — скажут нам, где их изготовили; на Встрече достаточно ткачей и красильщиков, чтобы это установить.

Внезапно Шарра коротко и зло рассмеялась лающим смехом, указывая на грязь и царапины на башмаках пленников.

— Они одеты не для праздника, верно? Похоже, им пришлось проделать нелегкий путь верхом. Может, их скакуны остались в конюшнях цеха, чтобы, сделав свое дело, они могли быстро скрыться? Может, в их седельных сумках найдется что-нибудь интересное?

Кое-кто из вандалов вздрогнул; заметив это, Шарра снова рассмеялась. Грож громогласно приказал Халигону проверить конюшни. Конюшни находились к востоку от главного входа. Полдюжины холдеров вызвались сопровождать Халигона.

— Тут они и стоят, отец! — крикнул Халигон через пару минут. — Все еще под седлом. И едят так, будто неделю голодали.

— А потом галопом в гавань, чтобы уплыть на корабле?.. — спросил Н’тон.

— Такое уже делали раньше, — заметил Сибелл: его глаза сузились от гнева, лицо стало еще более мрачным.

— Не будешь ли ты так любезен, чтобы проверить гавань форта, предводитель Вейра? — попросил Грож Н’тона.

— С удовольствием, лорд-холдер. — Н’тон выбрал четверых всадников, стоявших подле своих драконов; как только они поднялись в воздух, появились файры, радостными криками провожавшие своих гигантских сородичей.

— Глупо, — проговорил Грож, откидываясь назад в седле и глядя на пленников сверху вниз. — Значит, вы не думали о том, что вас могут поймать? Думали, сделаете ваше грязное дело и удерете, так чтобы вас никто не увидел?

Предводитель вздернул подбородок и устремил взгляд куда-то в пространство; однако остальные после грубого обыска притихли, изрядно подрастеряв кураж. Когда Халигон и его помощники привели на площадь скакунов, на лицах двоих пленников явно отразились уныние и страх. Седельные сумки были немедленно опустошены, все их содержимое вывалено на землю.

— Пятнадцать, да? — потирая подбородок, задумчиво проговорил Н’тон. — Один из моих людей видел такую группу: они разбили лагерь на поляне, где обычно останавливаются торговцы, неподалеку от реки Руата; это было несколько дней назад.

— Он об этом не доложил? — оскорбленно вопросил Грож.

— Доложил мне, лорд-холдер, как и обо всех, кто направлялся на празднества, — пожав плечами, ответил Н’тон. — Он упомянул, что они были одеты в зеленую одежду целителей.

Грож зарычал при упоминании этой детали. Кто мог знать, что это не честные путешественники, которые решились вытерпеть неудобства зимнего путешествия ради того, чтобы попасть на великолепное празднество Окончания Оборота, на роскошный пир и танцы? Кто мог подумать, что будет совершено нападение на цех целителей?

По-прежнему стоявшая рядом с Олдайвом, Шарра почувствовала, что тот начинает дрожать. Даже сквозь подошвы своих сапог она ощущала стылый холод камня — а на

старом мастере были только ботинки из тонкой мягкой кожи…

— Вы должны вернуться внутрь, мастер. Все это было для вас страшным потрясением, — тихо проговорила Шарра и попыталась увести его внутрь.

— Нет. Я должен остаться. Это мой цех они опустошили и осквернили. — Мастер Олдайв поплотнее запахнулся в плащ.

Подойдя ближе, Сибелл подал Олдайву небольшую фляжку:

— Тут немного вашего крепкого вина, — проговорил мастер-арфист.

Олдайв благодарно отхлебнул глоток.

— Отец! — в голосе Халигона звучало торжество; он торопливо передал Грожу тощий бумажник.

Толпа замерла в ожидании, пока лорд-холдер с преувеличенным вниманием изучал содержимое бумажника.

Наконец Грож поднял в воздух листок тонкой бумаги, держа его за уголок.

— Что я вижу! Вы пользуетесь Мерзостями? — воскликнул он; его глаза вспыхнули злой насмешкой, он повернулся к предводителю вандалов. — Это же карта, напечатанная мастером Тагетарлом на его мерзком прессе, на мерзкой новой бумаге. Полезные, однако же, вещи — эти Мерзости!

Шарра постаралась сдержать усмешку. Такая манера разговора была не характерна для лорда Грожа — однако сегодня она была уместна и явно нравилась собравшимся. Конечно, хорошо было попеть и потанцевать — но сегодня произошли поистине потрясающие события, выходившие из ряда вон, и люди старались запомнить все в мельчайших деталях, чтобы после пересказать тем, кого здесь не было.

— «Б»? — разобрал Грож, подняв листок к глазам. — Это ты? — Он вопросительно взглянул на предводителя.

— Один из них — из Крома, лорд Грож, — крикнул холдер, тщательно осматривавший скакунов. — У этого скакуна клеймо на крупе… под слоем грязи!

Он с омерзением оглянулся на пленников: такое обращение с животными возмутило его до глубины души.

— Вот этот тоже из Крома, — доложил арфист.

— Может быть, их украли, — заметил Н’тон. — Однако и этого достаточно, чтобы начать разыскивать хозяев украденных животных. — «Б»?

— Отец, — начал Хорон, — если есть «Б», то, возможно, есть и «А», и «В»? Возможно, есть и другие Очистители, которые нападают на другие цеха целителей — и именно сегодня, когда в цехах никого не должно быть?

По каньону раскатился грохот барабанов связи; люди на площади вздрогнули. Все головы повернулись к барабанным вышкам цеха арфистов.

— Мне очень жаль, но ты прав, сын, — с усталым вздохом проговорил Грож: он, как и остальные, знакомые с барабанным кодом, опознал источник сообщения — Болл — и тему сообщения: вандализм.

Шарра оцепенела от гнева, вслушавшись в подробности краткого сообщения.

— Послано Джаниссиан. Разрушен цех целителей. Двое подмастерьев и один ученик ранены!

— Значит, даже перед тем, чтобы нападать на целителей, мы не останавливаемся!

В гневе Грож сильно дернул повод, и его конь взвился на дыбы, едва не обрушившись на головы пленникам. Лорд-холдер принялся отдавать краткие распоряжения.

— Посадите их в повозку и отвезите в холд. Хорон, посади их в комнату на нижнем уровне. — Он злобно усмехнулся. — В такую, где нет мерзкого света. Никаких контактов ни с кем. Дайте им только воду. В бутылках!

Зрители разразились радостными криками.

— А его, — палец Грожа ткнул в предводителя вандалов, — «Б» отвести в маленькую комнату. Н’тон, Сибелл! Мы допросим его там. Вы будете присутствовать, мастер Олдайв?

— Я должен проследить… — Мастер-целитель ослабевшей рукой указал на здание цеха. Шарра поспешила поддержать его.

— Да, да, конечно, мастер, вам есть на что более достойно потратить свое время, — согласился Грож, повернув коня и явно размышляя, что еще следует организовать.

— Но она без сознания! — крикнула женщина с сыпью на груди, указывая на раненую, которая все еще лежала на земле.

— Значит, она не станет протестовать, если ею займутся те, кто соприкасался с мерзостью\

Грож приказал стоявшим поблизости мужчинам, чтобы те подняли раненую и уложили в повозку. Вокруг хватало людей, готовых применить силу в случае сопротивления. Остальные пленники также покорно полезли в повозку.

— Отвезите все это барахло в холд, ребята, — приказал Грож тем, кто осматривал упряжь лошадей и седельные сумки. — Да, приведите мне эту клячу из Крома. Халигон, пусть этого «Б» перебросят через седло, только свяжите ему руки. Я вовсе не собираюсь торчать здесь на холоде. — Он заставил коня покружиться на месте, чтобы еще раз оглядеться, потом подъехал к лестнице, по которой спускался мастер Олдайв, поддерживаемый Шаррой и Сибеллом.

— Чудовищная демонстрация невежества. Чудовищная! — с искренним сочувствием проговорил Грож, склонившись с седла. — С вами ничего не случилось, мастер Олдайв? Я разберусь с этими тварями, насколько только позволяет моя власть лорда-холдера. Они хотели натворить тут дел и снова попрятаться по своим норам. Ха! — Скакун лорда Грожа заплясал на месте, ощутив гнев хозяина. — Мерзость! Я им покажу — Мерзость! Я найду и покараю всех, кто участвовал в этом нападении!

Олдайв печально покачал головой:

— Сомневаюсь, что эти нападения окажутся последними…

Сибелл бросил на него быстрый взгляд и, помрачнев, поджал губы.

— Я-то думал, что мы избавились от них после… после… проблем на Встрече в Руате, — зло оскалился Грож; потом огляделся по сторонам. — Кстати… я действительно видел здесь Рут’а или мне показалось?

— Должно быть, он вернулся к Джексому, — ответила Шарра.

Грож откашлялся, прочищая горло, и направил коня к злосчастной кляче из Крома, поперек спины которой перебросили связанного «Б». Халигон, уже сидевший на своем сером скакуне, держал клячу в поводу. Поднявшись в стременах, лорд-холдер обратился к толпе.

— Все, кто поможет целителям навести порядок в их цехе, будут вознаграждены, — громко объявил он. — А теперь — расчистите нам путь. Благодарю вас всех за помощь!

Он направился вверх по дороге к Форт-холду; за ним следовал Халигон с клячей в поводу, а за ними — те, кого не привлекла обещанная награда.

Драконы и всадники, которых не отправили на поиски, взлетели в воздух и в несколько взмахов мощных крыльев перелетели назад, на площадь.

Лорд Грож и его спутники уже успели доехать до середины каньона, когда воздух разорвал шум огромных крыльев: со всех сторон в небе над цехом целителей появились драконы. Удивленные Мийр и Талла впились коготками в куртку на плечах Шарры.

— Что еще могло случиться? — в тревоге воскликнула она. Она узнала не только Рамот’у и Мнемент’а, но и Голант’а с Ф’лессаном и Хет’а с К’ваном.

— Боюсь, мастер Олдайв был прав, — пробормотал Сибелл, — и нападения здесь и в Болле не единственные.

Последним прибыл Рут’: удивленно вскрикнул и нырнул вниз, опередив более медлительных крупных драконов, все еще выбиравших место для посадки. Он стремительно опустился на землю, подняв ветер взмахами крыльев; Шарра придержала взметнувшиеся юбки и содрогнулась от холода, а в следующее мгновение ее уже обнимали надежные руки Джексома.

— Неужели на Руат-холд тоже напали? — вскрикнула она в ужасе, представив себе на мгновение, что все ее тщательно приготовленные и надежно упакованные лекарства были уничтожены.

— Нет, нет, — поспешно уверил ее Джексом, крепче прижимая Шарру к себе.

— Но на Болл напали!

— Я слышал барабаны.

Встревоженный появлением новых драконов, Грож поспешно повернул коня и прискакал назад: плащ летел и развевался у него за спиной, а лицо выражало крайнюю степень озабоченности и гнева. Он спешился — очень проворно для человека своего возраста — и присоединился к прибывшим. Шарра подумала было, что Рут’ понапрасну переполошил столько народа. Может, Ф’лессан и не рассердится, узнав, что в его прилете не было необходимости, а вот предводители Бенден-Вейра вряд ли окажутся столь снисходительными. Шарра уже видела суровость на их лицах. Оба они, кроме того, выглядели до крайности усталыми.

— Значит, и цех целителей тоже?.. проговорил Ф’лар, оценив обстановку.

— Что ты этим хочешь сказать, Ф’лар? — требовательно спросил Грож.

— То же самое произошло в Бенден-холде и на Посадочной площадке, — ответил Ф’лар.

— И в Южном, — прибавил К’ван, почтительно поклонившись Лессе и Шарре.

— Мы только-только успокоили Торонаса, когда с нами связался Ф’лессан. — Голос Лессы был таким же усталым, как и выражение ее лица.

— Это уже нельзя считать случайными всплесками агрессии, — заметил Ф’лессан, — это спланированная, скоординированная и последовательная атака!

— Давайте войдем внутрь, — предложил Олдайв; от усталости его голос понизился почти до шепота.

— В обеденной зале тепло — и туда они не добрались, — ободряюще заметила Кейта, появляясь на верхней ступени лестницы.

— Нам не помешало бы что-нибудь горячее, — проговорила Шарра, она по-прежнему поддерживала мастера Олдайва.

— Все эти вторжения охватывают слишком большую территорию: они наверняка были спланированы, — заговорила Лесса, когда все они оказались в тепле и получили по кружке горячего кла с особой, восстанавливающей силы настойкой, изготавливаемой в цехе целителей. — Слишком уж удачно все спланировано: в дни Окончания Оборота люди расслабляются и утрачивают бдительность.

— Однако исполнение и выбранное время вовсе не были идеальными, — с сардонической усмешкой заметил Ф’лессан. — Одна из зеленых всадниц Т’геллана услышала звон бьющегося стекла и сумела предотвратить более серьезные разрушения. — Его лицо, обычно выражавшее дружелюбие, сейчас было жестким и недобрым. — Сейчас Т’геллан допрашивает троих вандалов, которых поймали на месте преступления.

— Бенденскому целителю повезло меньше, — сказал Ф’лар, — хотя его подмастерье говорит, что он поправится. Наши крылья будут вести поиски до утра.

— Синтари успел увидеть вандалов краем глаза, — вступил в разговор К’ван, прибавив извиняющимся тоном: — Джунгли слишком густые, сомневаюсь, что нам будет легко их отыскать…

— Что ж, по крайней мере, этих нам удалось схватить, — с громадным удовлетворением проговорил Грож, стукнув кулаком по столу.

— Их предводитель кажется мне весьма упрямым, — заметил Сибелл. — Он из тех людей, которые готовы умереть за свои принципы.

— Сомневаюсь, что остальные окажутся такими же стойкими, — сухо усмехнулась Шарра. — «Скальп» — ну, та женщина со шрамом — плакса и нытик.

— А сыпь «Чесотки» скоро охватит все ее тело, — заметила Кейта, передавая по кругу блюдо маленьких горячих мясных колобков, явно приготовленных в честь праздника.

Шарра поцокала языком с притворной жалостью:

— Бедняжки! Они же еще и от жажды страдают, верно?

— От жажды?.. Скальп? Чесотка?.. — с удивлением спросила Лесса.

Сибелл объяснил им, откуда взялись прозвища и что задумал лорд Грож; Лесса понимающе усмехнулась, потом зевнула:

— Прошу меня простить, мы сегодня не выспались, — пояснила она.

— Здесь есть покои для гостей, Лесса, — быстро предложил Олдайв.

— Мы еще не настолько валимся с ног, — ответил Ф’лар.

— Может, ты и нет, Ф’лар, — медленно поднимаясь на ноги, возразила Лесса, — но я еще восемь часов назад мечтала о том, чтобы хорошенько поспать. И я буду благодарна, если мне удастся отдохнуть хотя бы немного. Где УГОДНО.

— Конечно, конечно, — ответил Грож. — В Форте вам всегда рады.

— И в Руате, — хором подхватили Джексом и Шарра, зная, как приятно Лессе посещать тот холд, где она родилась.

Госпожа Бенден-Вейра с сожалением покачала головой:

— Рамот’а и Мнемент’ уже устроились на солнышке на скалах возле Форта, — ответила она. — А я пойду в какую-нибудь тихую комнату. Прямо здесь. — Она указала вниз. — И чтобы никакого праздничного шума.

— Скорлупа и Осколки! Мне нужно вернуться на площадь Встреч, — также вставая, проговорил Грож. Нужно собрать прошения и объяснить, из-за чего вся эта суматоха. Эти проклятые Очистители подождут. Им только на пользу пойдет.

— Если этим выродкам вообще что-то может пойти на пользу, — мрачно обронила Шарра.

Кейта поспешно вскочила, чтобы проводить предводителей Бенден-Вейра в комнаты для гостей.

— Мне нужно вернуться, чтобы доложить обо всем лорду Торику, — жестко проговорил К’ван, отодвигаясь от стола. — Сомневаюсь, что его успокоит то, что он был только одной из многих целей.

— Торик всегда предпочитает быть единственным, — проговорил Ф’лар, которому были прекрасно известны сложные отношения К’вана и хозяина Южного холда.

— Мы будем держать его в курсе событий, — коротко кивнув, пообещал Грож. У него с Ториком были свои проблемы. — Итак, Посадочная площадка, Бенден, Болл и Южный? Сколько, хм, всего целей могло быть?

— Интересно, а на снежные бури в горах они тоже рассчитывали? — поинтересовалась в пространство Лесса, прежде чем последовать за Кейтой к выходу из обеденной залы.

Ф’лар на несколько секунд задержался.

— Ф’лессан, ты идешь с нами?

— Нет, сэр, хотя и испытываю большое искушение. Хочу посмотреть, все ли в порядке с той зеленой всадницей. Ей здорово досталось, пока не прилетел ее дракон.

Встреча окончилась, однако никто не рискнул произнести традиционные пожелания всего наилучшего, обязательные в конце Оборота: сейчас они были бы бестактны и неуместны. Прежде чем Грож, Сибелл и Н’тон добрались до площади Встреч, пришли новые барабанные сообщения.

— Тревога, — перевел Сибелл первые удары; он прислушался, явно не ожидая ничего хорошего. — Из цеха кузнецов. — Неужели и Фандарел тоже?! Он крайне осторожен и всегда запирает свой цех и склады. Ах да, понимаю…

Когда лорд дослушал сообщение, его лицо разгладилось, на нем возникло выражение удовлетворения.

— Они пытались! Интересно, что ему удастся у них выяснить. Ох, Скорлупа и Осколки, все уже ждут!..

Они слышали, как арфисты играют веселые мелодии для гостей Встречи. По сторонам площади люди грели руки у жаровен, негромко переговариваясь между собой и не без тревоги наблюдая за своим лордом-холдером, верхом въезжавшим на площадь.

— Отец! — послышался голос Хорона.

Парень стремительно сбежал по ступеням, ведущим ко входу в холд. Добежав до восседавшего на коне Грожа, он выдохнул:

— Отец, мы обнаружили кое-что, что ты непременно должен увидеть!

— Позже, Хорон, позже.

— Это чрезвычайно важно.

— Проклятые Очистители! Я-то надеялся, что больше мы их не увидим, — нетерпеливо проговорил Грож. — Сибелл, иди посмотри, что там такого чертовски важного случилось. Я лучше разберусь здесь. — Он широким жестом обвел собравшихся на площади и явно ожидающих его людей. — Не было еще такого скверного Окончания Оборота в моей жизни!

С этими словами он направил коня к возвышению арфистов. Мелодия завершилась великолепным пассажем, который доставил Сибеллу немало удовольствия, несмотря на мрачное настроение. Лорда немедленно окружила толпа.

Сибелл подозвал девушку-ученицу в синей одежде арфистки.

— Ворла, я буду в холде вместе с лордом Хороном. Принеси мне тексты всех пришедших сообщений. Я буду передавать ответы непосредственно мастеру-барабанщику.

Он кликнул свою золотую ящерку Кими и с ней на плече направился следом за Хороном через промерзший двор холда. Позади раздались приветственные крики: лорд Грож поднимался на возвышение, где располагались арфисты.

— Ну, так что же такого особенного и важного произошло, Хорон? — спросил Сибелл, когда они вошли в помещение.

Хорон тяжело сглотнул.

— Самое… омерзительное… — его передернуло от отвращения.

— Что такое? Жаргон Очистителей? — удивился Сибелл.

Хорона передернуло. Он открыл дверь в пятиугольный кабинет лорда-холдера. На большом столе было разложено снаряжение вандалов. Грейнджер, дворецкий Форт-холда, тщательно осматривал содержимое одной из седельных сумок.

— Вот это!

Хорон указал на тонкую книжечку-памфлет, грубо сшитую крупными скрепками. Ноздри Хорона раздувались от гнева: было ясно, что он не хочет даже лишний раз дотрагиваться до этого предмета. Такое же отвращение читалось и на лице Грейнджера.

Сибелл склонился над столом: очевидно, памфлет составлял любитель. Самый юный из подмастерьев Тагетарла лучше справился бы с этой работой! Крупными, жирными квадратными буквами, похожими на единственную букву, написанную на карте, найденной у предводителя нападавших, на обложке было выведено: «Пытки Мерзости». Да, несомненно, буква «Б» была написана той же рукой.

— Вы только… только загляните внутрь, Сибелл! — Хорон снова скривился.

Сибелл открыл книжечку; только умение владеть собой помешало ему немедленно ее захлопнуть. Теперь он понимал чувства Хорона. Картинка действительно выглядела омерзительно. На ней были изображены какие-то фигуры, раскрашенные неестественными цветами, державшие в руках ножи и крючья, которыми они растягивали в стороны края раны. Подпись зачеркнута так, что прочесть ее было невозможно, а вместо нее сделана другая, той же рукой, что и надпись на обложке: «Беспомощное тело пульсирует от страдания. Это можешь быть ты».

— Здесь все такое. Отталкивающие рисунки, — проговорил Хорон. — Где они могли… достать это?

Сибелл отстраненно перевернул еще несколько страниц и обнаружил картинку, которая была ему знакома. Сложный перелом большой берцовой кости: плоть окрашена в неестественно розовый цвет, на фоне которого кость по контрасту кажется отвратительно белой. Ему приходилось видеть такую травму в горном холде несколько Оборотов назад. Надпись гласила: «Кость расколота ударами». Сибелл разглядел почти затертые грязными пальцами цифры на полях: «Рис. 10» и «Рис. 112». Проверив остальные цифры, он понял, что последовательность картинок значения не имеет. Памфлет был составлен из случайно подобранных фотографий, несомненно взятых из скрупулезно точных медицинских файлов Игипса.

— Кими! — Сибелл повернул к себе головку золотой ящерки, нежно поглаживая пальцем ее шею. Быстро написал записку и сунул ее в специальный маленький цилиндр, висевший на шее файра. — Отнеси это в цех целителей, Кейте. Ты ее знаешь.

Он очень четко представил себе лицо энергичной девушки-подмастерья Олдайва. Маленькая королева издала горловой звук и мгновенно исчезла.

— Может, для нас это и отвратительно, — проговорил Сибелл, оттолкнув книжицу, — однако весьма полезно для целителя… конечно, если это не использовать для дезинформации.

Хорон содрогнулся.

— Это, судя по всему, фотографии хирургических операций. Мы еще не все в них понимаем, — продолжал Сибелл, глядя в глаза Хорону. — Твой собственный дед умер от разрыва аппендикса, который мог бы быть удален мастером-целителем. Такая операция была известна — и весьма успешно проводилась во времена Предков.

Лицо Хорона побледнело, но он понимал, о чем говорит мастер-арфист.

— Целители восстановили большое количество информации, которая была забыта или неверно понята, — говорил Сибелл. — Мастер Олдайв готовил своих самых способных учеников к тому, чтобы проводить хирургические операции, которые существенно удлинят жизнь и помогут многим сохранить здоровье.

Он с отчаянием хлопнул ладонью по памфлету.

— Это было создано с обдуманным намерением, чтобы ввести людей в заблуждение. Чтобы люди отказались от одного из основных прав, гарантируемых Хартией: права на лечение болезней и ран. Помнишь, когда мастер Олдайв предложил свою помощь, та глупая женщина отказалась от нее? Ей здорово заморочили голову. Никто не может заставить другого человека принять помощь целителя. И, конечно, никому не ломают кости под пытками! Тем более — целители!

Он с отвращением посмотрел на самодельную книжку.

В дверь кто-то поскребся, потом она распахнулась настежь. Внутрь заглянул один из холдеров, которому было поручено присматривать за пленниками.

— Мастер-арфист? Лорд Хорон? — По знаку Хорона он вошел в кабинет. — Я думал, вы захотите узнать, о чем они говорят.

— Говорят?

— Пленные. По крайней мере, они называют друг друга по имени. Я думал, вы должны это знать.

— Конечно, должны! — ответил Сибелл. — Это может очень нам пригодиться.

Полуоткрытая дверь ударила холдера в спину: кто-то попытался войти в кабинет, и весьма энергично.

— Мастер Сибелл? — На пороге появился человек в зеленой одежде целителя, со шнуром мастера на плече. Он с трудом переводил дух.

— О, мастер Кривеллан, вы — как раз тот человек, который может нам объяснить, что это такое! — Сибелл хлопнул по замызганному памфлету.

Кривеллан смотрел на книжонку с тем же отвращением, что и Сибелл. Влетевшая в комнату Кими устроилась на плече Сибелла.

— Кривеллан, — обернувшись к Хорону, пояснил Сибелл, — специализируется в хирургии. Расскажите нам, мастер Кривеллан, что именно изображено на этих картинках.

Снова Посадочная площадка 2.1.31

Только когда Ф’лессан ощутил прикосновение теплого утреннего воздуха, он понял, насколько устал.

«Тебе нужно вернуться в Хонсю и поспать. Падений не будет еще два дня», — проговорил Голант’, кружа в небе над Посадочной площадкой.

— Я только хотел проведать Тай. Ей здорово досталось. Перселлан сказал, что она вся в синяках, но царапина на щеке заживет, не оставив шрама.

«Ее здесь нет», — Голант’ поднял голову к небу и несколько раз взмахнул крыльями, набирая высоту.

— Наверное, она в своем вейре, лежит в постели? — предположил Ф’лессан.

«Зарант’а сидит у моря».

— Зарант’а у моря?.. — удивленно повторил Ф’лессан. «Тай в море, — сообщил ему Голант’. — Мы летим

туда?»

— Конечно.

Услышав, что Тай чувствует себя достаточно хорошо, чтобы купаться, Ф’лессан рассердился на себя за то, что так тревожился. Он даже покинул Форт, когда там намечался весьма интересный разговор. Интересно, подумал он, может, Т’геллану с допросом пленников повезло больше?

Голант’ нырнул в Промежуток, вынырнул из него уже над побережьем и закружил над сверкающими лазурью и голубизной волнами моря. Заметив дракона, дельфины заплясали на волнах, треща и щелкая в знак приветствия. Дельфины Южного континента знали Голант’а не хуже, чем Рут’а.

Бронзовый дракон опускался все ниже, пока Ф’лессану не удалось разглядеть пловца: маленькую черную точку в море.

«Плавание хорошо, когда больно», — заметил Голант’.

— Похоже, — с необычным для себя сарказмом ответил Ф’лессан.

Пловцом была Тай. Когда дракон опустился еще ниже, всадник увидел, что девушка словно танцует в волнах.

— Возвращайся! — сложив ладони рупором, крикнул Ф’лессан; потом указал в сторону берега.

Присмотревшись, он увидел, что девушку сопровождают дельфины. Что ж, может, она и не настолько беспечна, как ему показалось сначала…

«Да, она плавает с Натуа и ее детенышем».

«Значит, ты слушал разговоры прошлой ночью?» — Ф’лессан никогда не знал, слушает дракон или нет. К тому же сейчас ему казалось, что с прошлой ночи прошло очень много времени.

«Мне нравятся дельфины. Фло с ними. А вот и другие».

Подлетая к берегу, Ф’лессан увидел Зарант’у. Зеленый дракон неподвижно сидел на берегу и следил за своей всадницей. Голант’ приземлился, вежливо склонив голову перед зеленой; ему удалось даже не обсыпать ее песком. На шейном гребне Зарант’ы висело полотенце, рубашка и шорты. Ф’лессан соскользнул со спины Голант’а и снял тяжелое летное снаряжение. Вот если бы и он мог поплавать!

«Ты мог бы, знаешь ли…»

«Голант’!» — Ф’лессан подумал, что давно пора привыкнуть к поддразниванию своего дракона.

Затем он увидел Тай, вылезающую из воды, и, схватив полотенце с шеи Зарант’ы, поспешил навстречу девушке. Он едва не влез в воду, но вовремя вспомнил о том, что его летные ботинки после этого придется слишком долго сушить.

Тело, руки и ноги Тай были покрыты синяками. Перселлану пришлось потрудиться, но рана на правой скуле девушки была зашита крайне аккуратно. Возможно, шрама действительно не останется…

— В чем дело, Ф’лессан? — с тревогой проговорила девушка, торопливо выбираясь на берег. — Что-то случилось?

— Что ты делаешь? — спросил он, из вежливости опуская глаза, чтобы не пялиться на стройную фигуру и длинные красивые ноги девушки.

— Восхищаюсь детенышем Натуа, — коротко ответила Тай, забирая из рук бронзового всадника полотенце и заворачиваясь в него. — Вон он. — Она указала туда, где среди волн виднелись головы дельфинов, большие и маленькие: морские друзья Тай присмотрели за тем, чтобы их подруга благополучно выбралась на берег. — Соленая вода хорошо действует на раны.

— Кроме того, она хорошо смывает весь бальзам из холодильной травы. — Ф’лессан полез в карман пояса; он

заметить, как поморщилась девушка, когда полотенцем задела одну из своих ран.

— Я взяла немного с собой, — ответила Тай.

— И, полагаю, Зарант’а умеет накладывать бальзам? — Он жестом указал на синяки на спине девушки.

— Почему ты на меня злишься?

Ф’лессан шумно вздохнул и огляделся вокруг, словно рассчитывал отыскать где-нибудь поблизости ответ на вопрос девушки. Возможно, даже правдивый.

— Извини. Я волновался. Девушка еле заметно улыбнулась:

— Спасибо. С меня вполне достаточно было волнения Зарант’ы. — Она с нежностью посмотрела на своего зеленого дракона. Теперь рядом с Зарант’ой восседал Голант’ — точно в такой же позе, что и зеленая, вот только бронзовый дракон был на локоть выше. — Как там дела в цехе целителей, очень скверно?

Ф’лессан моргнул. Похоже, разница в часовых поясах сказывалась на нем не лучшим образом: Посадочная площадка была на полдня впереди Форта.

— Дай мне свой бальзам: я тебя намажу, пока буду рассказывать.

Он рассказал ей все — возможно, изложив слишком много деталей; однако Тай была всадницей и имела право знать все, тем более что она сама оказалась участницей событий.

Тай, со своей стороны, была благодарна Ф’лессану за то, что он тщательно обработал бальзамом поврежденную кожу: приходилось признать, что он делал это лучше, чем удалось бы самой девушке. Царапины и рану на щеке от соленой воды очень щипало, хотя на синяки морская вода Действительно действовала целительно. Но истинным бальзамом для души девушки была заботливость дельфинов. Когда дельфины приходили на выручку людям, попавшим в беду в море, они не медлили, обдумывая последствия, — они просто действовали. Все прочие долго объясняли Тай, какая она глупая, что бросилась на вандалов. Она не трудилась объяснять или оправдывать свои действия. Конечно, то, что она увидела, было для нее совершеннейшей неожиданностью, она и предположить не могла, что ей доведется увидеть нечто подобное. Те мужчины крушили все вокруг молотами и ломами с выражением такого лихорадочного наслаждения и экстаза на лицах, что ей в первый момент показалось, будто они сошли с ума. Она вырвала у одного из вандалов железный прут: от неожиданности он разжал руки. Девушка сильно пнула его в пах и, когда он повалился на колени, начала размахивать прутом. Ее охватила такая ярость, что она даже не думала о грозящей ей самой опасности. Одна мысль о том, что кто-то уничтожает лекарства, которые могут понадобиться больным еще до рассвета, придала ей силу и ловкость, которых она в себе и не подозревала. Но что случилось бы с ней, если бы тот вандал с молотом не промахнулся? Вспомнив, как близка она была к смерти, Тай содрогнулась.

— Я не хотел причинить тебе боль, — поспешно извинился Ф’лессан. — Я уж почти закончил.

— Ты тут ни при чем, Ф’лессан, — ответила девушка. — Я думала о том, что все еще существуют Очистители, которые, руководствуясь какими-то извращенными мотивами, наносят нам огромный вред. Кому могло прийти в голову напасть на цех целителей? Такое даже представить себе невозможно!

Ф’лессан резким движением закрутил крышку баночки с бальзамом и, отвернувшись, принялся смотреть в море. Там, далеко на северо-востоке, находились острова, куда после похищения мастера Робинтона сослали первых Очистителей.

— Но ведь не может же быть, — проследив за его взглядом, заговорила девушка, — чтобы их спасли? Неужели именно они стоят за этими нападениями?

Ф’лессан покачал головой, закатывая рукава рубашки. Солнце стояло над горизонтом еще низко, но даже здесь, у моря, воздух уже был теплым.

— Думаю, всадники все проверят. Не знаешь, Т’геллану удалось что-нибудь узнать?

Тай усмехнулась:

— Зеленые всадники узнают все новости последними. Кроме того, Перселлан отправил меня в мой вейр. Я послушалась, но мне там было как-то неуютно…

— Хм, не удивительно, если учесть количество синяков, которыми я только что занимался. У тебя есть лекарства? — Он уже вернул девушке ее баночку с бальзамом и теперь рылся в карманах.

— Да, — ответила она, поднимаясь на ноги. — Ты же знаешь, я помогаю Перселлану. У меня есть все, что нужно, — она усмехнулась, — только я не везде дотягиваюсь, так что спасибо тебе за помощь. Думаю, теперь я смогу отдохнуть.

— Обещаешь?

Девушка склонила голову набок и посмотрела на Ф’лессана с легким упреком:

— Это тебе нужен отдых, бронзовый всадник. Благодарю тебя за заботу. Зарант’а отнесет меня домой.

«А я отвезу тебя, Ф’лессан, — поднимаясь на все четыре лапы, объявил Голант’, — в Хонсю».

Какое-то мгновение Ф’лессан следил за Тай: как девушка, кутаясь в полотенце, спешит по белому песку пляжа к своему дракону, как начинает одеваться…

«Когда ты немного поспишь, тебе станет лучше», — заметил Голант’.

Зеленая грациозно прянула в воздух, несколько раз взмахнула крыльями, нашла теплый восходящий поток и стремительно начала подниматься вверх. Бронзовый дракон и его всадник проводили Зарант’у и всадницу взглядами.

«Зарант’а довольно велика для зеленой. Ты вспотел. В Хонсю будет прохладнее и намного лучше».

Ф’лессан снова опустил рукава рубахи, надел летный костюм и вскочил на спину дракона:

— Тогда, пожалуйста, давай отправимся туда, Голли. Они уже успели подняться в воздух, когда в голову

Ф’лессану пришла страшная мысль. Что, если еще одна банда Очистителей в его отсутствие вломилась в Хонсю и уничтожила хрупкие артефакты, хранившиеся там?..

«Ты устал, а потому поглупел, — утомленно отозвался Голант’. — Чтобы добраться туда пешком, нужно много Дней. Даже тропы скороходов не ведут к Хонсю: чужак туда просто не попадет».

— Скороходы! — воскликнул Ф’лессан. — Нужно ведь было спросить скороходов, не встречали ли они по дороге каких-нибудь подозрительных групп путешественников!

«Кто-нибудь другой вспомнит об этом и расспросит их. Мы отправляемся в Хонсю». — с этими словами Голант’ нырнул в Промежуток.

Холд Форт

Поздняя ночь 1.1.31

Предводители Вейров Бенден и Форт вместе с лордом Джексомом и леди Шаррой из Руат-холда присоединились к лорду Грожу, его сыновьям, мастеру-арфисту Сибеллу и мастеру Кривеллану: в эту ночь они решили провести небольшое собрание в малой обеденной зале. Теплая, уютная зала, убранная менее пышно, чем главная, была отделана деревянными панелями, а по стенам ее висели со вкусом подобранные портреты и пейзажи различных стилей и периодов.

В этот вечер многим пришла в голову мысль о том, что Очистители, отправленные в ссылку в 2539 году, сумели каким-то образом бежать со своего далекого острова. Поэтому Н’тон вместе с одним из самых надежных людей Сибелла отправился к месту ссылки, чтобы проверить, все ли ссыльные на месте. Остров этот был одним из многочисленных островов восточного архипелага, протянувшегося вдоль побережья, и его точное местонахождение было известно только самому Н’тону; даже если бы бунтовщики предприняли самые тщательные поиски, вряд ли им удалось бы его найти.

— В то время я вовсе не был уверен, что мы схватили всех, кто был замешан в позорном похищении мастера Робинтона, — резко заявил лорд Грож, когда Н’тон вернулся с докладом.

— Те, кто был виновен в нападениях на Игипса и цеха мастеров, приговорены к работам в рудниках, — сказал Джексом с не менее угрюмым, чем у Грожа, выражением лица. — Можем ли мы с уверенностью сказать, что они все еще находятся в заточении?

— Большей частью они значатся умершими, — ответил Сибелл. — Из двух оставшихся один бежал, когда на рудник упал метеорит. Разумеется, были начаты поиски, но там полагают, что он мертв. Земли возле рудников Крома труднопроходимы: там мало растительности и еще меньше съедобных растений. Он был глухим; к тому же особо умным или сообразительным его не считали. Так что, думаю, о нем нам беспокоиться незачем. — И Сибелл беспечно махнул рукой.

— Тогда давайте разбираться с сегодняшними происшествиями, — проговорила Лесса, безуспешно пытавшаяся устроиться поудобнее.

Ее стройное тело было напряжено, она никак не могла успокоиться и не находила себе места, так велико было ее возмущение действиями Очистителей; а масштабы разрушений просто приводили ее в ярость. Нетерпеливая от природы, она хотела получить ответы на все свои вопросы, чтобы отправиться в Бенден со спокойной душой. Они с Ф’ларом сумели немного отдохнуть в цехе целителей, а в Форте их накормили прекрасным ужином.

Она прекрасно понимала, что ее способность чувствовать мысли людей, а иногда и влиять на них может оказаться полезной для выяснения правды. Игипс говорил, что Лесса — телепат в той же мере, что и любой из драконов. Ф’лар, на которого она, впрочем, никогда не могла воздействовать таким образом, называл это «нажимом на людей». Тем не менее вне зависимости от названия сам процесс был Лессе неприятен; она не любила использовать свои способности на людях, хотя зачастую это могло принести пользу — как, возможно, сегодня ночью.

— Сколько всего было нападений, Сибелл?

— Бенден, Посадочная площадка, Южный — и здесь; потом Южный Болл — в Кроме проблем удалось избежать, потому что целитель там как раз зашивал рану и родственники пациента прогнали прочь «пьяных идиотов». А потом поймали их, когда они снова пытались проскользнуть внутрь. — Сибелл жестко усмехнулся. — Целитель Битры прогнал двоих; Нерат оказался прочно заперт, хотя там налицо явная попытка взломать двери. Насчет Керуна я ничего не слышал. Двадцать три человека были схвачены при попытке уничтожить собственность цеха Целителей и девять — когда пытались громить цеха стеклодувов. Мастер Фандарел говорит, что Очистители проникли и в кузнечный цех, но там им ничего не удалось сделать. Бенелек работал допоздна. Узнав о количестве нападений, он предположил, что должно было быть нападение и на компьютерный цех: они случаются довольно часто.

— Я даже и не думал, что их так много, — проговорил Грож, взмахнув стаканом так, что вино едва не выплеснулось через край.

— Тем меньше вероятность того, что все это случайные совпадения, являющиеся результатом недовольства отдельных людей, — заметил Ф’лар.

— Если бы нападений было не так много и если бы они не были в основном нацелены на цеха целителей, — еле заметно нахмурившись, заговорила Лесса, — я могла бы попытаться понять причины этих нападений. В особенности сейчас, когда в преддверии начала нового Оборота люди подают жалобы, чтобы избавиться от всех горестей и встретить новый Оборот с легким сердцем; эти жалобы стали почти что неотъемлемой частью празднеств… К тому же они не говорят, к какому холду или цеху принадлежат. Я знаю, конечно, что довольно много людей живет вне холдов; но это не дает им права нападать на цеха и тем самым посягать на чужие права, ведь цеха оказывают услуги всем. Я правильно поняла вас, Грож? Пленники достаточно хотят пить, чтобы стать разговорчивее?

— В некотором роде да. — Грож немного оживился: его тактика имела успех. — У них нет ничего, кроме— воды в «мерзких» бутылках, — и это сработало, хотя и не совсем так, как я рассчитывал. Залла — которая «Скальп», — Грож хмыкнул, произнося прозвище, — до смерти перепугалась того, что пещерные змеи, привлеченные запахом крови, сожрут ее заживо. Она так взвинтила всех, что мы получили больше информации, чем ожидали. И очень помогло то, что мы изолировали предводителя. В этой банде нет настоящей дисциплины.

Грож снова фыркнул, на этот раз с явным пренебрежением и осуждением: по его представлениям, отсутствие дисциплины было смертным грехом. Затем продолжил:

— «Б» на карте означает «Батим»: так зовут их предводителя. Он из Крома. Должно быть, служил охранником в Кром-холде — да и не только там: он работал за плату. Трое из Битры, пятеро из Айгена, остальные — из Керуна, Исты и Нерата. У всех есть одно общее… — Лорд Грож бросил извиняющийся взгляд на мастера Кривеллана. — У них есть серьезные, по их мнению, причины не доверять целителям. Вискула-«Чесотка» обвиняет цех в том, что ее не избавили от сыпи. У Лечи не хватает нескольких пальцев, и он утверждает, что в этом виноват неопытный целитель. Еще один обвиняет целителей в том, что те не защитили его семью от лихорадки. Но они… — Грож поднял ладонь, предваряя неизбежные вопросы, — не знают, от кого получает приказы Батим.

— Не менее важно то, как он получает эти приказы и получает ли он их вообще, — жестко проговорила Лесса. — Не может быть, чтобы он действовал независимо. Таких нападений слишком много, чтобы считать их случайными или неорганизованными.

— Леди Лесса, — заговорил Халигон, подняв руку, словно прося слова, — скороходов просили выяснить, какие сообщения доставлялись в Кром, кому и от кого были отправлены. Расспросы займут некоторое время.

Лесса фыркнула:

— Для того чтобы доставить сообщения, под рукой всегда есть файры: никто никогда не записывает, откуда они прилетают или кому принадлежат.

— Даже у файров есть совесть, моя дорогая, — сухо проговорил Ф’лар. — Кроме того, Окончание Оборота — прекрасное время для тех, кто не хочет, чтобы его путешествия заметили.

— Нападения были только на цеха целителей и стеклодувов? — спросил Джексом.

— Нет, напали еще и на новые мастерские Морилтона, — ответил Сибелл, постукивая пальцами по пачке записей барабанных сообщений, лежавших перед ним. — На те, которые специализируются на изготовлении нового оборудования для лечения. Все, на кого были совершены нападения, уже передали бы сообщения. На юге нападения затронули только Посадочную площадку и холд Торика.

— А холд Прибрежный? — тревожно спросила Лесса.

— Вряд ли: там на страже Тирот’ Д’рама, дорогая, — напомнил ей Ф’лар. — Т’геллан чего-нибудь добился от тех, кого он поймал?

— У всех троих были претензии к целителям.

— Уничтожая оборудование и медикаменты, они добьются только того, что люди, которым теперь придется ждать помощи, станут относиться к ним с враждебностью, — проговорил мастер Кривеллан с печалью в голосе. — К тому же они задержат наши исследования, и мы нескоро узнаем, как лечить кожные раздражения. Или сломанные и раздробленные пальцы. Мы так многого не знаем — а потом они же начинают проклинать нас за то, что мы не умеем лечить все болезни. — Он покачал головой. — Я прошу прощения.

— За что, Кривеллан? — грубовато-ободряющим тоном проговорил Грож. — Любой человек, у которого есть хоть капля здравого смысла, знает, как целители преданы своему делу. Мы не можем изменить мысли или восприятие за одну ночь; не можем за один день распространить новые знания по всей планете. Все это требует времени.

— А вот такие чудовищные глупости, — прибавил мастер, указывая на лежавший посреди стола книжицу-памфлет, — распространяются легко и просто!..

Было ясно, что он все еще не опомнился после того, как увидел, что Очистители сделали с медицинскими графиками и диаграммами.

— Тем больше у нас причин сделать так, чтобы люди знали правду, — Лесса особенно выделила последнее слово. — И чтобы прислушивались к нам, а не вот к этому. — Она энергичным жестом указала на памфлет.

— Подобный вред легко причинить, — заметил Сибелл, — но тяжело исправить.

— Скороходы слушают — и к ним прислушиваются, — нерешительно заговорил Халигон. — Их везде принимают…

Все взгляды обратились к нему; он нервно откашлялся.

— Люди верят тому, что говорят скороходы.

— До цеха арфистов часто доходят… слухи, известия о мелких проблемах и разногласиях, — снова заговорил Сибелл, — но я не стал бы слишком активно использовать скороходов. В пути они даже более уязвимы, чем целители.

— Но зато они быстрее, — еле заметно улыбнувшись, заметил Халигон. — И умеют справляться с опасностями.

— Вот если бы они еще и повнимательнее слушали то, что говорится сейчас… — заметил Ф’лар, приподняв бровь.

Халигон кивнул:

— Я скажу им.

— Нам нужно знать все, что поможет предотвратить повторение сегодняшних нападений, — твердо заявила Лесса.

— Мы будем рады любой помощи, — подавшись к Халигону, закивал Кривеллан. — Мастер Олдайв будет очень расстроен, узнав обо всех этих происшествиях. У него были такие планы, он так мечтал найти новые лекарства, новые способы медицинской помощи! Если вся эта ложь широко разойдется, целителям перестанут верить, а может быть, они даже подвергнутся опасности. Им часто приходится странствовать в одиночку и на большие расстояния. — Любой целитель, которому потребуется помощь Вейра, должен просто сообщить нам об этом, — сказал Ф’лар, оглянувшись на Н’тона; тот согласно кивнул.

— Проблема часто заключается в том, что мы не знаем, насколько серьезен случай и в каком состоянии больной, — ответил Кривеллан.

— А у скольких целителей есть файры? — поинтересовалась Шарра, которой было хорошо известно, насколько полезными могут быть огненные ящерицы: ее файры служили ей отличными помощниками.

— Здесь на севере — у немногих, — с сожалением ответил Кривеллан.

— Я полагала, целители первыми получают те маленькие переговорные устройства мастера Бассажа. — Лесса обернулась к Ф’лару и вопросительно взглянула на него.

На лице предводителя Вейра читалась горечь:

— Так оно и есть; мастер Бассаж работает так быстро, как только может, но материалы он получает из разных источников, и изготавливать приборы приходится вручную. А на это опять же требуется время.

— О, нам доставили несколько таких приборов, — поспешно подтвердил мастер Кривеллан, — но их недостаточно; кроме того, — прибавил он, пожав плечами, — они не работают в низинах.

— Преимущества технологий Игипса зачастую неявны, — заметил Ф’лар.

— Эти технологии требуют работы, — жестко рубанул Грож, — целеустремленности и сил. Слишком немногие люди этого поколения хотят работать.

— Нам знакома эта проблема — вот только решение от нас ускользает, — заметил Сибелл. Он выглядел усталым, и так же устало звучал его голос.

— Займемся этим Батимом? — предложил Грож, благожелательно поглядывая на Лессу.

— Похоже, это будет полезно, — заметил Джексом, закинув руку на спину кресла.

— Возможно, он даст нам какой-нибудь ключ к разгадке, — мягко проговорил Ф’лар.

Грож решительно кивнул Халигону, который немедленно поднялся и вышел из комнаты.

— Его вычистили и вымыли. Несомненно, он начнет отстаивать свои «права»: такие, как он, именно так и поступают.

— А остальная его команда? — нахмурившись, спросила Лесса.

— А рана этой… «Скальп»? — без особого беспокойства спросила Шарра.

— О, ты же слышала, что она отказалась от предложения Олдайва!.. С его стороны было необыкновенным великодушием предложить ей помощь, учитывая то, что она только что сделала. Однако, — с недоброй усмешкой продолжил Грож, — их накормили и позволили им смыть грязь и засохшую кровь.

— Им дали воду? — переспросила Лесса.

— О, они так шумели, когда их начали поливать из шланга! — ответил Грож. — Халигон сказал, они жаловались на то, что еда слишком соленая.

Лесса усмехнулась Шарре, которая также полагала, что некоторые неудобства пленникам не повредят; однако мастер Кривеллан, кажется, пришел в ужас.

Дверь открылась, и в комнату вошел Халигон; следом двое стражей втолкнули пленника. Теперь на нем не было зеленой одежды фальшивого целителя: он оказался одет в порванную рубашку и слишком короткие штаны, позволявшие видеть волосатые икры. Обуви на нем не было, а его волосы были все еще влажными после недавнего «душа». Выражение его лица было одновременно вызывающе-заносчивым и угрюмым: он ожидал самого худшего, но был к этому готов. Осознав, кто перед ним, Батим с вызовом расправил плечи и решительно направился прямо к столу. Его взгляд невольно обратился к хлебу, сыру и фруктам, расставленным на столе; он облизнул тонкие сухие губы.

— Я хочу, чтобы мне вернули одежду. Я требую соблюдения моих прав, — без всяких предисловий заявил Батим.

— Я прошу прощения за его одежду, отец. — Халигон прищелкнул языком. — Но я действительно не мог привести его в том, в чем он был. Это невозможно вычистить.

— У меня есть права, — повторил Батим.

— В число которых, — Грож ударил кулаком по столу, отчего тарелки и стаканы подпрыгнули и жалобно зазвенели, — не входит разрушение цеха целителей!

— Мерзость! Мы уничтожаем Мерзость! У меня есть права…

— В моем холде — нет.

— А разве у вас есть холд? — почти безразлично поинтересовалась Лесса.

— Вряд ли какому-то холду захочется предъявить на тебя права, — с отвращением продолжил Грож. — Мы знаем, что ты пришел из Крома.

Батим иронически усмехнулся.

— Иногда молчание бывает красноречивее слов, — заметил Сибелл, обращаясь к Лессе; та безразлично пожала плечами.

Батим бросил яростный взгляд на арфиста, который тем временем отхлебнул из кубка и задумчиво покатал вино на языке, чтобы оценить букет.

— Значит, ты человек без холда, не так ли? — заметил Грож. — Вискула покинула холд на горе Кром, чтобы следовать за тобой, верно? Минсом, Галтер и Лечи — из Битры; они там слишком податливы, их легко уговорить. — Он с сожалением покачал головой. — Ничего странного в том, что Залла так боится пещерных змей: она ведь из пещер Айгена. Багалла, Виклинг и Палол…

Он остановился, заметив, что злорадная ухмылка на лице Батима стала шире. Может, он и был предводителем всех этих людей, но никакой преданности по отношению к ним не испытывал. Что ж, это тоже была информация — своего рода.

— Но, впрочем, это ничего не значит. Они решили следовать за тобой.

Ф’лар отодвинул кресло и нетерпеливо взмахнул рукой:

— Все это бесполезная трата времени, Грож. Лучше позвольте мне взять его в небольшую поездку на драконе. Если Промежуток не развяжет ему язык, я просто оставлю его там, и дело с концом.

Да, это пленника ошеломило. Мастер Кривеллан потрясенно уставился на предводителя Бенден-Вейра.

— Зачем же попусту утомлять Мнемент’а? — заметил Джексом. — Ведь утром мы узнаем, откуда скороходы доставляли свои сообщения.

— Скороходы не рассказывают об этом! — возразил Батим.

— Может, и не рассказывают, — с обманчиво-невинной улыбкой ответила Лесса. — Но они ведь ведут записи принятых и переданных сообщений, разве не так? На случай, если кому-нибудь придет в голову выяснить, как передаются… важные сообщения.

Было очевидно, что такая возможность не приходила Батиму в голову: Лесса видела, как его самоуверенность тает на глазах.

— Торговцы вспомнят, где они продали столько зеленой ткани, чтобы хватило на одежду для пятнадцати человек…

Об этом он тоже не подумал.

— Мне неприятно думать, что в Битре находится такой рассадник зла, — без обиняков заявила Лесса; глаза пленника сверкнули — и не одна она заметила это. — Впрочем, — добавила всадница со вздохом, — полагаю, что на этот раз часть вины ложится и на Нерат…

Пленник невольно вздрогнул, а Лесса, чуть помедлив, закончила:

— …и на Керун.

Батим нервно сглотнул — что не укрылось ни от одного из собравшихся.

— Люди Керуна так привязаны ко всему древнему, что готовы ходить в шкурах! — Лесса откинулась назад, удовлетворенно улыбнувшись. — Сибелл, тебе следует приложить побольше усилий, чтобы объяснить этим горцам, как они могут улучшить свою жизнь!

— Это не так легко, — сокрушенно развел руками Сибелл. — Горцы — самые большие консерваторы, каких только можно себе представить.

На лице Батима невольно отразилось согласие с мнением арфиста.

— Это сужает район поисков, не так ли? — удовлетворенно потирая руки, заявил лорд холда. — Уведи его, Халигон.

— У меня есть права! Права, записанные в Хартии! Вы же так цепляетесь за свою Хартию, — хрипло крикнул Батим, когда Халигон вызвал стражу. Пленник попытался было броситься к столу, но Халигон оказался быстрее и перехватил его. Вырываясь, Батим тянулся к стаканам: — Воды! Мне весь день не давали воды!

— По правде сказать, — холодно заметила Лесса, — в Хартии не записано, что человек имеет право на воду.

— Но оно должно быть!

Халигон и охранник выволокли Батима в коридор, откуда до собравшихся еще с полминуты доносились его крики; потом дверь закрылась. Лесса раздраженно повела плечами. Мастер Кривеллан продолжал сверлить взглядом предводителя Бенден-Вейра.

— Кривеллан, — Н’тон коснулся руки целителя, — Ф’лар только пригрозил этому человеку, не более того. Ты же знаешь, что ни один дракон не причинит вреда человеку.

— Обычно угрозы вполне достаточно, — заметил Ф’лар, снова опускаясь в кресло, — но при этом человек должен поверить в то, что эта угроза реальна. Батиму были безразличны любые физические угрозы — кроме угрозы путешествия в один конец на драконе. Так что этим нам удалось вывести его из состояния душевного равновесия. — Он улыбнулся Лессе. — Что вызвало довольно интересную реакцию.

— О! — с облегчением вздохнул целитель. — Прошу прощения за то, что усомнился в ваших методах.

— Учитывая то, сколько вреда этот человек причинил вашему цеху, ваша терпимость и доброжелательность просто удивительны, — сказала Лесса.

— Я предан делу спасения жизни, госпожа Вейра, — с великим достоинством ответил Кривеллан. — Отнимать жизни для меня неприемлемо.

— Вы также стараетесь извлечь из файлов Игипса все, что помогает вам в вашем деле. В то время как Очистители, похоже, решили остановить прогресс в вашей области, — холодно возразила Лесса. — По крайней мере, это мы сумели узнать даже из его молчания. Хотя мысль о том, что корни всего придется искать в Керуне, где даже о погоде людей не расспросишь, не доставляет мне удовольствия.

Она долгим взглядом посмотрела в глаза Сибеллу.

— Может, нам стоит заручиться помощью лорда Кашмана? — спросил Джексом. — Я знаю, он только недавно вступил в права владения холдом, но, если речь хотя бы в какой-то мере идет о его людях, думаю, нам стоит поговорить с ним…

Сибелл откашлялся:

— Никто из них не назвал своим холдом Керун.

— А мы разве ждали от них этого? — с насмешкой спросила Лесса.

— А ты еще что-то узнала от Батима, Лесса? — поинтересовался Ф’лар.

Госпожа Вейра передернула плечами:

— Только то, что лежало на самой поверхности: он очень не хотел, чтобы мы знали, откуда он. На «Керун» он реагировал сильнее, чем на все остальное, — ответила она, бросив многозначительный взгляд на Ф’лара. — Он был очень обеспокоен тем, что их поймали, и старался подготовить себя к тем «мерзостям», которым его могут подвергнуть, чтобы заставить говорить.

— Что за мысли!.. — Мастер Кривеллан был в возмущении.

— Такому человеку, как Батим, возможно, доставило бы удовольствие, если бы его пытали, — заметил Джек-сом.

— Джексом! — воскликнула Шарра.

— Знаешь ли, а он прав, — откликнулась Лесса. — И не отрицай, ты сама была бы не прочь что-нибудь такое с ними сделать — учитывая то, как расстроился мастер Олдайв.

— Тогда — да, — покорно согласилась Шарра, — но не теперь. Мне жаль, что они так думают.

— Они — вздорные люди, — напомнил ей Джексом. — Помнишь, как отреагировала та женщина, когда Олдайв предложил позаботиться о ней? Он даже взял на себя труд объяснить ей, что будет использовать только традиционные лекарства, но она даже не стала его слушать. Она и знать не хотела правду! Может быть, — обведя жестом всех собравшихся, предположил он, — мы не приняли во внимание то, как цеха и холды отреагируют на нововведения Игипса?

Сибелл снова откашлялся:

— Время от времени мы слышим вещи, которые заставляют нас предполагать, что некоторые люди не совсем понимают «прогресс» и сомневаются в его пользе. Зачастую это происходит потому, что люди не знают, смогут ли они позволить себе этот «прогресс».

— Или не понимают в достаточной мере, какие преимущества им это даст? — спросила Лесса, вспомнив о своих собственных апартаментах, обогреваемых устройствами, созданными при помощи Игипса. Здесь от каменного пола поднимался холод, и у нее мерзли ноги.

— Понадобится больше тех нескольких Оборотов, которые прошли со смерти Игипса, чтобы объяснить это всем, кто должен понять, — сказал Сибелл.

— Кстати сказать, — заметил Грож, — у меня есть множество мелких холдеров, которые не верят, что всадники изменили орбиту Алой Звезды, потому что Нити все еще продолжают падать.

— Некоторые не поймут этого никогда, — устало проговорил Джексом.

— Конечно, мы пытаемся разъяснить ситуацию как можно большему количеству холдеров. — Сибелл постарался, чтобы его фраза не прозвучала как попытка оправдаться. Подобные объяснения входили в обязанности цеха арфистов. — Но способности некоторых людей к пониманию крайне ограниченны…

— И эти «некоторые» охотнее верят лжи, которую легче понять, чем правде, которую понять тяжелее. — Джексом пошевелился в кресле, устраиваясь поудобнее. — Большинство людей моего холда получили, по крайней мере, базовые сведения — но даже при этом нам постоянно приходится бороться с непониманием…

Грож положил руки на подлокотники кресла:

— Сегодня мы обсуждаем не эти вопросы. Нам нужно решить, что делать с этими людьми, и, если это возможно, — прибавил он, кивнув Сибеллу, — найти того, кто спланировал все эти нападения. Если несколько групп действуют с такой синхронностью и столь сходными способами, у них, согласитесь, должен быть руководитель — или руководители.

— К тому же нужно решить, что нам делать, чтобы в Дальнейшем предотвратить такие нападения, — прибавил Джексом.

— Может быть, нам удастся узнать больше от керунца, — предположил Сибелл, изучая лежавшие перед ним листы, — которого зовут Товер. Он красильщик, судя по шрамам и пятнам на его руках.

— Может, он дубит кожи или переплетает книги, — предположила вполголоса Лесса.

— Это тот самый Товер, который потерял семью во время эпидемии? — спросил Кривеллан. — Цех целителей Широкого Залива ведет тщательные записи…

— Хорошая мысль, надо проверить, — откликнулся Сибелл. — Кроме того, надо узнать, что Тагетарл делает с испорченными страницами…

— А не окажется ли так, что некоторые записи цеха целителей Широкого Залива утрачены? — прибавила Шарра.

— Да, и нам нужно выяснить, где и кто напечатал эту дрянь, — настаивал Кривеллан.

— Сомневаюсь, что удастся, — сказал Сибелл. — Но если вы передадите нужную информацию целителям, я также попрошу арфистов быть настороже. И скороходов тоже.

Он взглянул на Халигона; тот кивнул. Сибелл начал подсчитывать, загибая пальцы:

— Сейчас мы можем незаметно провести расследование в Керуне, проследить дороги из Крома, выяснить, не видел ли кто этих людей по дороге туда — или, может быть, когда они проходили Телгар и Керун, выяснить, где они раздобыли ткань на одежду, и раздать портреты Батима, Скальпа и Чесотки…

— И предложить всем цехам выставлять по ночам охрану, — прибавил Ф’лар.

— Вы имеете полное право, Грож, — Джексом сделал паузу и иронически усмехнулся, — держать их здесь так долго, как это понадобится.

— Понадобится? — Грож выглядел оскорбленным. — Я выставлю их из моего холда, как только это станет возможным. — Нахмурившись, он оглядел всех сидевших за столом. — Я знаю, что хотел бы с ними сделать. Что, по моему глубочайшему убеждению, следует сделать со всеми этими проклятыми Очистителями. — Он грохнул кулаком по столу. — Сослать их!

Кривеллан подпрыгнул от неожиданного грохота.

— Мне казалось, для этого нужен суд… — удивленно проговорил он.

Грож жестом обвел собравшихся:

— Мастера, предводители Вейров, лорды холдов. Вполне подходящие судьи. Вандалы были пойманы на месте преступления. Множество людей видело, что они сделали. Уничтожили ценную собственность, лишив других людей медикаментов и лечения. И не только в Форте. — Он выразительно взмахнул рукой; сузив глаза, посмотрел на целителя, все еще пребывавшего в нерешительности. — Будь это обычный случай, я послал бы их в рудники. Однако мысль о ссылке может заставить других дважды подумать, прежде чем повторить подобное. Я не хотел бы, чтобы кто-либо думал, будто можно нападать на цеха целителей и отделаться легким наказанием. Не так ли, мастер Кривеллан?

— Да, — ответил тот, хотя в его голосе по-прежнему звучало сомнение. — То, что было испорчено и уничтожено сегодня, будет нелегко восстановить. Хотя, как мне кажется, гораздо важнее было бы остановить распространение вот этого. — Он указал на памфлет.

— Я так и думал, что вы нас поймете, — сказал Грож. — Мы будем действовать вместе.

— У меня будет много поручений для Кими, — проговорил Сибелл, поднимаясь.

— Мийр и Талла могут помочь, если хочешь, — предложила Шарра.

— И Трис, — откликнулся Н’тон. Он встал и потянулся, разминая затекшие суставы.

— Знаете ли, ссылка — справедливое наказание для них, — заметила Лесса. — Они не смогут бежать — и не смогут избегать друг друга. Проследи за тем, чтобы им достался не слишком большой остров, Н’тон, ладно?

Опершись на руку Ф’лара, она поднялась на ноги и сняла со спинки кресла свою тяжелую, подбитую мехом летную куртку:

— Во время Падения, которое случится через два дня, мы все будем настороже.

— Как скоро ты сможешь получить информацию от скороходов, Халигон? — спросил Ф’лар.

Халигон пожал плечами:

— Сначала они должны разнести вести. Когда я объяснил суть дела Торло, смотрителю станции Форт, он проинструктировал всех, кто отправляется в дорогу.

— Перн полагается на скороходов, — объявил Ф’лар. — От вас многое зависит.

— И так будет всегда, — прибавила Лесса, направляясь к дверям.

Шарра на мгновение задумалась, видел ли кто-то, кроме нее, какое удовольствие доставили Халигону ободряющие слова Лессы. Ей хотелось оказаться дома не меньше, чем Лессе. День выдался долгим и трудным.

— Мы разберемся со всеми проблемами, — с искренней уверенностью заявил Грож. — Благодарю вас всех и каждого из вас за помощь в этом неприятном деле. Будем надеяться, что это самая большая неприятность наступившего Оборота!

— Будем надеяться, — согласился с ним Джексом.

Станция скороходов Форт-холда 2.1.31

— Из Крома все еще никаких вестей, — сообщил Торло, едва Халигон вошел в здание станции.

Торло только что отправил в путь скороходов с сообщениями из цехов: работы было предостаточно. Да, этот Поворот начался весьма хлопотно…

— Крепкий мороз — хорошая дорога.

— Вейры, холды и цеха в долгу перед тобой, Торло, — вежливо проговорил Халигон, невольно задумавшись, зачем вчера он дал обещание, которое, возможно, не сумеет выполнить. Скороходы придерживались жесточайшей этики.

— Проследить путь писем — наш долг, — беспечно махнув рукой, ответил старик, — в особенности после этого грязного происшествия в цеху целителей.

Он бросил хитрый взгляд на своего раннего гостя:

— Ты слишком рано пришел: Тенны еще нет. Ты же ведь должен помнить, что дорога назад займет у нее много времени. А ты обещал провести с ней большую часть праздника.

Халигон смущенно откашлялся, не зная, как объяснить свое раннее появление.

— О, что? Тебе нужно что-то еще? — Торло, бывший человеком весьма восприимчивым, хотя иногда грубоватым, указал в угол пустующего зала станции скороходов. — Свежего кла, лорд Халигон?

Может быть, это следовало сделать более мягко, неофициально, но Торло сам задал тон, назвав Халигона лордом. Скрыв свою печаль, Халигон принял гостеприимство Торло и уселся на стул в конце стола, пока Торло наполнял кружки и ходил за хлебной доской, на которой лежал свежеиспеченный хлеб. Все знали о встрече в маленькой обеденной зале холда. Знали, что Батима допросили. Разумеется, нельзя было не заметить, как много файров с посланиями покинуло цех арфистов. Скороходы никогда не возражали против того, чтобы файры доставляли послания; они понимали, что скорость может быть крайне важным фактором, который нельзя не учитывать в их ремесле. В прежние времена, когда кладки огненных ящериц все еще можно было найти на песчаных пляжах Болла, Исты и Керуна, скороходы и сами пользовались услугами файров.

Молодой лорд потягивал кла, который здесь всегда был превосходен, и размышлял, как ему найти подход к Торло. У него было несколько весьма серьезных причин, по которым не следовало ссориться ни с этим человеком, ни со скороходами. Во-первых, необходимо было выполнить поручение, данное ему прошлой ночью. А во-вторых, он испытывал сильнейшую привязанность (которую его брат называл «маниакальным влечением») к Тенне.

— Очиститель, который вел вандалов, кое о чем проговорился, — начал он, тщательно подбирая слова.

— Он — один из них? — с глубоким отвращением спросил Торло. — Наподобие тех, кто похитил мастера Робинтона?

— Да, они похожи. Но на этот раз объектом их ненависти стали цех целителей и цех стеклодувов.

— И цех стеклодувов тоже? — Кустистые брови Торло поползли вверх, глубоко посаженные глаза впились в лицо Халигона. Он слегка подался вперед: — А как насчет кузнечных цехов?

Что-то в поведении Торло подсказывало Халигону, что, по мнению скорохода, именно они должны были первыми Подвергнуться нападению. Интересно, почему?

— После первых нападений на эти цеха больше десяти

Оборотов назад кузнецы установили очень надежные охранные системы, — ответил он.

— Хм-м… да, теперь я припоминаю. — Торло задумчиво потер подбородок. — А этот Игипс сам себя охранял, верно?

— Но цех не должен себя защищать, — возразил Халигон. — У цехов просто не должно возникать такой необходимости!

— Верно.

— И в особенности это касается цеха целителей!

— Согласен. — Торло жестом предложил Халигону попробовать сладкие булочки, лежавшие на доске. Сам он тоже отломил кусочек.

Халигон подумал, что старик тянет время.

— Мастер Торло, разве мастер Олдайв не удалил нарост с ноги Гролли? Прежде никто не смог бы такого сделать. Насколько я понимаю, Гролли теперь снова может бегать. А катаракта на глазах Тувора? Сейчас он может ясно видеть! Я слышал, они могут устранить даже выпадение внутренностей. И они не делают секрета из своих новых знаний. Разве они не показали мастеру скотоводов Фроли, как вылечить того чудесного жеребенка, который раньше едва ходил — так он шатался?

— Да, это верно… к чему вы ведете, лорд Халигон?

— Некоторые люди распространяют злобные наветы на целителей и лживые памфлеты…

— Скороходы сжигают те, которые им передают.

— Они их видели? — Это так потрясло Халигона, что, вздрогнув, он расплескал свой кла.

— Скороходы не станут распространять такую грязь.

— Но где? Когда? Насколько часто такое случается? Значит, Кривеллан был прав, что волновался по этому

поводу…

Торло одарил его долгим взглядом:

— Это дело скороходов. Мы сами позаботимся об этом.

— Но где?.. Мы должны прекратить распространение этих пасквилей! Знают ли скороходы место, откуда они распространяются по планете?

Торло пожал плечами:

— Скороходы не позволяют им расходиться дальше.

— Да, но часть все-таки доходит до людей, — в сильнейшем волнении проговорил Халигон. — У вандалов с собой была копия особенно грязного пасквиля. Мастер Кривеллан был просто в отчаянии.

— Не он один.

Халигон напрягся, услышав в голосе Торло иронические нотки:

— Разве у скороходов были какие-то ссоры с цехом целителей? — понизив голос, хотя в обеденной зале не было никого, кроме них, спросил он.

— Нет, не было, — с удивлением ответил Торло.

— Тогда с кем?

Торло немного помолчал; потом усмехнулся уголками губ и взглянул прямо в глаза Халигону:

— Ты вовсе не таков, каким кажешься, лорд Халигон.

— Скороходы жизненно важны для нас, так же как и целители, мастер станционный смотритель. В чем проблема?

Торло подумал, взвешивая какие-то аргументы про себя; потом наклонился вперед:

— У нас нет возражений против нововведений цеха целителей: они идут на благо всем. Но когда «улучшения» угрожают целому цеху — это совершенно другое дело.

— Но кто и что может угрожать скороходам? Лесса, госпожа Вейра, только прошлой ночью говорила, что скороходы всегда будут необходимы нам…

Торло рассмеялся ироническим, лающим смехом:

— Да ну? Правда? А кому будут нужны драконы, если станет известна правда об Алой Звезде?

Халигон попытался собраться с мыслями. Ему никогда не приходилось вести разговор, полный стольких словесных ловушек.

— Алая Звезда? Ты не веришь, что Алая Звезда изменила орбиту? Но здесь, на севере, вы наверняка видели это!..

— Видели свет в небе; но что это значит для тех, кто ходит по земле?

Халигон решил использовать другую тактику:

— Ладно; обычно Прохождение составляет пятьдесят лет. На этот раз оно будет короче — Игипс утверждал это совершенно определенно. Значит, до конца этого Прохождения остается еще шестнадцать Оборотов. Если через

шестнадцать Оборотов Прохождение завершится, значит, Игипс действительно знал гораздо больше, чем мы могли

бы когда-либо узнать. Тогда мы получим подтверждение того, что, если Игипс давал четкий ответ, он был правдой. Доказанной правдой. Он сказал, что всадники совершили то, что он им поручил: изменили орбиту Алой Звезды так, чтобы она никогда больше не проходила близко к Перну и не могла сбрасывать на него Нити.

Халигон и сам удивился собственному напору. Он вовсе не был в первых рядах тех, кто в течение пяти Оборотов тяжким трудом изменял судьбу планеты. Однако в глубине души он верил в то, что Игипсу удалось решить главную проблему Перна. Он хотел верить в это, и он нуждался в этой вере.

— Может быть, я и проживу еще шестнадцать Оборотов и увижу конец этого Прохождения, — сказал Торло. — Ты — доживешь; однако для того, чтобы убедиться, что Игипс был прав, нужно прожить не шестнадцать, а еще двести Оборотов…

— Дело в том, мастер, что у нас есть множество мелких чудес, которые подтверждают правоту Игипса и придают вес его слову.

Торло цинично усмехнулся:

— Например, то, что драконы — и скороходы — перестанут быть необходимыми? Если драконы перестанут быть нужны для того, чтобы бороться с Нитями, они станут искать себе другие занятия. И скороходы станут не нужны!

— Скороходы — не нужны?.. — воскликнул Халигон, всплеснув руками. Он знал, что всадники прилагают большие усилия, чтобы обеспечить собственное будущее; но ведь у скороходов оно уже есть! — О чем ты говоришь? Ведь ваше ремесло требовалось еще тогда, когда не был построен первый Вейр! Сейчас скороходы прокладывают дороги и основывают станции на Южном. Ваше ремесло только расширяется — как и другие ремесла!

Торло подался вперед, в его глазах сверкнул гнев:

— Нет! Теперь драконы доставляют по назначению сообщения, людей и посылки.

— Сколько мелких холдов и цехов может позволить себе нанять дракона? — быстро возразил Халигон. — А передать сообщение со скороходом стоит только одну тридцать вторую марки. Сейчас на планете всего шесть тысяч двести сорок драконов, и половина из них — коричневые, бронзовые и золотые, которым в голову не придет передавать сообщения и доставлять послания! У вас не меньше семей скороходов, которые готовы к работе в любой час. Дети и юные скороходы могут доставлять сообщения тем адресатам, которые живут неподалеку, и все они прекрасно справляются со своей задачей, не говоря уже о том, что вскоре дороги скороходов будут проложены на Южном. Королевы не так часто поднимаются в брачный полет и откладывают яйца, так что не думаю, чтобы зеленые или голубые составили серьезную конкуренцию скороходам. А файры вас, кажется, никогда не беспокоили. Торло фыркнул:

— Лишь немногим из них можно доверить доставку посланий.

— Это верно, — согласился Халигон, хотя королева его отца, Мерга, была прекрасно обучена Менолли и выполняла поручения расторопно и безошибочно. — При этом не было случая, чтобы скороход не доставил послания по назначению.

Сказав это, он снова вспомнил о Тенне, бегущей где-то по замерзшим дорогам.

Торло задумчиво посмотрел на него:

— И никогда не будет, — ответил он.

— Тогда что же в действительности беспокоит тебя, Торло?

— Эти штуки, которые делает цех кузнецов… — Торло прищелкнул пальцами, пытаясь подобрать нужное слово.

— Переговорные устройства?

— Именно они! Я сам видел одно такое устройство. Люди смогут «говорить» с кем угодно. С кем они захотят. Тогда скороходы, передающие сообщения, перестанут быть нужны.

Халигон рассмеялся с облегчением, чувствуя, что у него просто камень свалился с души:

— Нет, Торло. Этого никогда не случится.

— Почему? — в вопросе Торло прозвучала искренняя тревога и надежда. Старик редко проявлял подобные чувства.

— Слишком дорого, — смеясь, объяснил Халигон. — Все очень просто. На то, чтобы изготовить эти штуки, у мастера Бассажа и его цеха уходит по несколько месяцев. Им приходится доставлять детали из разных цехов. Кроме того, эти устройства здесь, на севере, работают только на

небольших расстояниях, поскольку не существует спутниковой передачи. — Чего?

— Такого корабля, как «Йоко», который мог бы принимать сигнал и транслировать его в нужную точку… Цеху целителей нужен передающий центр здесь, на западе, еще один — в Тиллеке и, возможно, третий — в Телгаре. На востоке, как я слышал, таких установок необходимо две. На Южном эти устройства будут работать лучше из-за «Йоко», но там сейчас появляется все больше новых холдов и цехов; к тому же им нескоро удастся набрать достаточное количество марок, чтобы приобрести такие устройства. Мой отец еще долго будет пользоваться услугами скороходов. Он доверяет вам. Конечно, он с нетерпением ожидает многих нововведений, однако, несмотря на это, он больше доверяет людям, чем машинам. Нет, мастер, скороходы будут необходимы, пока… пока у них есть ноги, чтобы бегать. Это был первый цех, возникший при Форт-холде. За много Оборотов до того, как появился первый Вейр. Вы всегда будете нам нужны, мастер Торло.

Выражение лица Торло прояснялось по мере того, как Халигон перечислял проблемы, вставшие перед новой технологией.

— С Игипсом всегда так, верно? Он показывает, как сделать жизнь лучше, но сами эти улучшения требуют массы времени. Может быть, это самый лучший путь. Зачем делать вещи, которые не нужны нам по-настоящему? — Торло поднялся, тактично показывая, что разговор окончен.

По чести сказать, Халигон так и не понял, согласился смотритель станции помочь холду или нет.

— Мы поддерживаем целителей, — подтвердив свои слова энергичным кивком, проговорил Торло, провожая молодого лорда к выходу из зала. — И мы будем распространять слово мудрости среди тех, кто слишком плохо информирован и не может сам разобраться, что к чему.

— Именно это нам и нужно, Торло.

— Мы — я или Тенна — будем сообщать тебе новости. — Станционный смотритель отсалютовал Халигону на прощание, и тому не оставалось ничего, кроме как уйти.

«Как могли скороходы хоть на секунду подумать, что их услуги когда-нибудь станут ненужными?» — думал Халигон, вдыхая морозный воздух и торопливо шагая вперед, чтобы сообщить отцу о состоявшемся разговоре. Но Вейры действительно будут больше не нужны… Он замедлил шаг, его взгляд невольно обратился к Вейру, расположившемуся в горах над Форт-холдом. Вейры — но не драконы! Должна быть причина, по которой драконы навсегда останутся в небесах Перна! Они будут нужны всегда — для… для чего-нибудь! Смешно даже подумать о Перне без драконов! Это просто нелепо!

От морозного воздуха пощипывало в ноздрях. Может быть, там, внизу, у Болла, где сейчас бежит Тенна, теплее? Он искренне надеялся, что так. Его уважаемый отец испытывал некоторые сомнения по поводу заинтересованности, которую Халигон проявлял по отношению к Тенне. Что ж, по крайней мере, сейчас эта заинтересованность оказалась им весьма полезной. Халигон надеялся, что он сможет убедить Тенну и что их союз будет скреплен более прочными узами, чем теперь. В конце концов, в Форт-холде вполне достаточно наследников… Может быть, она захочет отправиться на Южный, когда его сыновний долг перед лордом Грожем будет исполнен…

Нужно еще рассказать Сибеллу о разговоре с Торло. Мастер-арфист должен знать о том, что тревожит скороходов. Так много нужно сделать — так много! Нужно просмотреть все поданные прошения и жалобы и отобрать те, которые заслуживают особого внимания его отца. Что ж, сегодня прекрасный день для того, чтобы остаться дома, в тепле, и заняться бумажной работой.

Халигон направился по лестнице к холду, шагая через две ступеньки.

Цех печатников в Керуне 3.1.31

Тагетарл зажмурил утомленные глаза и потер переносицу длинного носа. И почему ему кажется, что от этого глаза станут болеть меньше?.. Лучше было бы поспать — вот это бы помогло, но ему еще нужно просмотреть всю правку и заняться словарем. Некоторые старые арфисты, у которых было слишком мало дел, подвергали сомнению определения и сожалели о введении новых технологических терминов. А ведь они были жизненно необходимы, чтобы молодые ученики понимали тот язык, на котором написаны руководства. Возможность печатать множество копий была существенным преимуществом перед прежним методом рукописного копирования. Любой ученик цеха арфистов, которому приходилось проводить долгие часы над рукописями в архивах, благословлял введение печатных прессов; однако должен быть способ находить все ошибки, вкрадывающиеся в печатные строчки. В годы своего ученичества, когда он делал ошибку, неверное слово или букву можно было соскоблить ножом и переписать. Если везло, он успевал это сделать прежде, чем мастер Арнор поймает его за этим занятием.

Однако исправить ошибки после того, как отпечатано несколько сот копий, было намного труднее. Множество печатных операций было чисто техническими, и ошибки в них были недопустимы; все объяснения и инструкции должны быть совершенно ясными и четкими. Рошинн была в этом деле непревзойденной, ее ловкие пальцы успевали набрать страницу гораздо быстрее, чем это мог сделать он сам, — однако им обоим приходилось учиться преодолевать сложности, связанные с работой в этом новом цехе. Он с немеркнущей признательностью и уважением вспоминал, как верил в него мастер Робинтон, и стремился сделать печатное дело самым успешным из всех начинаний Игипса.

Еле слышный скрип открывающейся двери показался ему в тишине ночи слишком громким. Он вскочил на ноги. Ночь?.. Одного взгляда в обращенное на восток окно хватило, чтобы он понял: наступало утро.

— Это я тут, — шепотом сообщил знакомый голос.

— Нужно говорить «Это я» или «Я пришел», — устало поправил Шпильку Тагетарл. — Как ты попал сюда? Ворота заперты.

После происшествий во время праздника нападения Очистителей, кажется, прекратились, однако это вовсе не означало, что таковых не планируется. Тагетарл так и не смог выяснить, как отрывки из медицинских текстов, набранных им в прошлом Обороте, попали в их руки. Чтобы такого больше не повторилось, цех печатников теперь тщательнейшим образом уничтожал все бракованные листы.

— Верно; и это прекрасные крепкие ворота, — заметил Шпилька, подходя ближе и вступая в круг света, отбрасываемый настольной лампой.

Он был невысок ростом; его угловатое лицо, потемневшее от усталости и грязи, казалось неприметным и незапоминающимся. Самое обычное лицо. Сейчас он более всего напоминал одного из керунских горцев — и запах от него исходил соответствующий. Удивительная способность сливаться с окружением, имитировать акценты и манеру речи любой части Перна, как на юге, так и на севере, а также острый слух и зрение делали его идеальным наблюдателем. Живой и циничный разум позволял ему анализировать то, что он видел и слышал.

Шпилька ногой зацепил и пододвинул к себе стул; сел. Выглядел он так, словно ему нет дела ни до чего в мире. Беспечная обаятельная улыбка открывала два ряда очень ровных зубов, а в карих глазах мерцали умные и лукавые искорки.

— Я не воспользовался воротами. Не ожидал, что ты тут будешь в такой час, так что я…

— Снова забрался по крыше? Однажды ты провалишься сквозь нее.

— О, все в порядке, крыша еще и не то выдержит! Ящерка твоей Рошинн, кстати сказать, прилетела проверить, кто это, но, когда узнала, что это мы тута…

— Что мы здесь, — безжалостно поправил Тагетарл.

— …я и Биста, она снова отправилась спать. — Шпилька прищелкнул языком. — Биста, поздоровайся с мастером-печатником.

Маленькое золотистое существо, казавшееся шарфом на шее арфиста, склонило голову набок и, моргнув, посмотрело на Тагетарла сверкающими, как изумруды, глазами.

— Так почему ты не спишь?

Тагетарл ткнул пальцем в тексты, которые он правил’ всю ночь.

— Если в своих странствиях тебе доведется встретить того, кто умеет грамотно писать и разбирается в структуре и синтаксисе предложений, то знай, что у меня есть работа для него — или для нее… лучше всего, конечно, — для них.

Шпилька коротко кивнул:

— Постараюсь кого-нибудь найти.

— Я знаю, что постараешься. Ну, и что же привело тебя сюда в этот час ночи, да еще и по моей крыше?

— Сейчас уже почти день, — любезно поправил его Шпилька. — Я кое-что проверял; послонялся по мелким холдам, по станциям скороходов и лагерям торговцев. В Керуне есть множество разных горцев из тех, которые не хотят, чтобы их детей учили арфисты или лечили люди из цеха целителей. Есть там еще и другие люди, не горцы: у них бывает слишком много гостей, и занимаются они довольно странными вещами…

Он полез в карман и извлек оттуда свернутый в несколько раз листок бумаги; развернул его — на листке обнаружились наброски людских лиц в профиль и анфас.

— Но учти, я был там, в общем-то, незваным гостем; зато мне удалось найти уголок, из которого я мог наблюдать за людьми и делать кое-какие наброски. Если у меня будет немного приличной бумаги и уголь, я могу сделать портреты получше. — Он бросил на Тагетарла вопросительный взгляд. — Бумага, мастер? Карандаши? Улучшенные чернила Игипса? Есть у тебя что-нибудь?

— Что будешь рисовать — горцев?..

— Нет, людей, которые живут в горах. Бумага? Карандаш? — Он пододвинул стул поближе к столу.

Тагетарл немедленно собрал страницы, лежавшие на его рабочем столе, сложил их в аккуратную пачку и сдвинул на край стола, чтобы не мешать Шпильке; затем извлек из ящика чистые листы и целую коллекцию различных рисовальных принадлежностей:

— Садись! Устраивайся! Принести тебе кла? Вина? Еды? Шпилька схватил заточенную палочку угля, правой рукой — он был левшой — придвинул к себе листы бумаги и принялся рисовать:

— Спасибо — да, да и да. И что-нибудь для Бисты. Мы пришли сюда, нигде не задерживаясь и не останавливаясь, по тропам скороходов. Они мне позволяют, видишь ли. Хорошие ребята, эти скороходы. Ну, что ж ты стоишь — принеси мне что-нибудь поесть и выпить!

Когда Тагетарл вернулся, таща нагруженный поднос и миску свежего мяса для Бисты, Шпилька продолжил говорить, словно мастер Тагетарл и не покидал комнаты:

— Я сказал скороходам, что им нечего беспокоиться обо всех этих механических штучках. Я тебе так скажу: я бы не хотел, чтобы такая штука квакала где-нибудь возле меня. Кроме того, если эта штука заквакает в неподходящий момент, меня могут заметить — а мне вовсе не нужно, чтобы меня замечали. В любом случае я больше верю ногам, чем запчастям. — Он недобро усмехнулся Тагетарлу. — У меня, понимаешь ли, традиционные взгляды на жизнь.

Мастер-печатник невольно хмыкнул: уж очень неожиданно прозвучали эти слова из уст Шпильки. Заметив это, Шпилька прибавил:

— Но это правда. И именно поэтому я рискую и сбиваю ноги, выполняя задания цеха арфистов.

Биста закончила трапезу и свернулась на полке. К тому времени Шпилька уже успел окончить один рисунок и отбросил его в сторону, начав второй прежде, чем Тагетарл успел поднять и рассмотреть первый.

Тагетарл пристально посмотрел на рисунок. Это был набросок, сделанный скупыми штрихами. Он живо изображал рослого человека. Правое плечо выше левого. Высокий лоб, черные брови, зигзагообразный шрам, идущий от правого виска вдоль носа и заходящий на щеку, большой нос с широкой переносицей, впалые щеки, тонкогубый рот, узкая нижняя челюсть и сильно выступающий кадык. Левая рука, которую, казалось, он согревал над огнем, была лишена первой фаланги на указательном пальце.

Его одежда, состоявшая из рваных и потертых кожаных брюк и куртки, была изношена и порвана. Штаны были подвязаны под коленями по обычаю горцев. Ботинки достаточно высокие, но тонкой кожи, которая успела потрескаться оттого, что хозяину этих ботинок пришлось пробираться по болотам.

При помощи правой руки Шпилька засунул в рот кусок хлеба с сыром и запил большим глотком пива, не отрываясь от рисования. Тагетарл подумал, что это настоящий дар небес — в особенности для того, кто постоянно занят наблюдением. Мастер Робинтон, покойный мастер-арфист, умел обращать на пользу цеху способности необычных людей, как мужчин, так и женщин. До теперешнего Прохождения, до пробуждения Игипса, в те времена, когда к всадникам и даже к мастерам цеха арфистов относились с пренебрежением, мастер Робинтон научился использовать эти редкие таланты арфистов, мужчин и женщин, которые знали, как обращаться с людьми из холдов и цехов. Тагетарл встречался со Шнырком, первым странствующим арфистом, обязанностей которого никто не знал и который крайне редко пел. Никто не знал, как зовут Шнырка на самом деле. Он обучил Скрыта, еще одного талантливого, но совершенно не переносимого в цехе парня, и использовал в некоторых операциях Сибелла — а Сибелл, в свою очередь, поставил на службу цеху необычные способности и таланты Пьемура. Теперь к ним присоединился и Шпилька, а также двое других арфистов, о которых Тагетарл знал, но вовсе не был уверен, что когда-либо встречал их.

Тагетарл сосредоточился на том, чтобы тщательно рассмотреть и запомнить первое лицо. Лицо это, подумалось ему, похоже на лицо драчуна и забияки: это был человек, способный раздуть ссору из любой мелочи.

Следующий рисунок, сделанный Шпилькой, изображал человека, который показался мастеру-печатнику смутно знакомым. Он был моложе, чем первый. Высокий, хорошо сложенный, с кожей более темной, но не от загара, и короткими светлыми волосами. Его плотно сжатый тонкогубый рот говорил об эгоизме и неуступчивости, а глаза были глазами исключительно хитрого человека, который ничего не упускает. По выражению лица можно было подумать, что его что-то забавляет, — но при этом в чертах отражалось и чувство собственного превосходства, доходящее до надменности.

Третьей была женщина; ее поза (левой рукой она держалась за правый локоть) была несколько неловкой, живые глаза были широко распахнуты, словно она прислушивалась к распоряжениям, которые намерена выполнить со всем тщанием. Она также была одета, как горская женщина, однако эта одежда не подходила ей — ни по фигуре, ни по манере держаться.

— Эти трое были посетителями, гостями, которых приняли с большим почетом и о которых заботились так, что только что пылинки с них не сдували. Они пробыли там несколько дней и говорили в основном очень тихо, чтобы их не услышали лишние уши. Может, строили какие-то козни. Я пытался выяснить, о чем они говорят, но не сумел. Мне бы хотелось, чтобы эти рисунки как можно скорее попали к Сибеллу. Как ты думаешь, Ола может оказать нам такую услугу? Биста устала и замучилась.

— Разумеется! — с благодарностью сказал Тагетарл. Менолли, жена Сибелла, помогала Рошинн тренировать и воспитывать ее маленькую королеву. Ола уже не первый раз отправлялась в полет, чтобы выполнить срочное и важное задание.

— После того, как я отдохну, нарисую остальных, — сказал Шпилька.

Он сунул в рот еще кусок хлеба с сыром и поднялся на ноги. Резкое движение заставило Бисту встрепенуться и тревожно защебетать. Он рассеянно погладил ее левой рукой:

— Могу я позволить себе вымыться в ванной? Мне придется снова надеть эту одежду, — он с отвращением приподнял край грязной куртки, — но одну ночь — или, вернее сказать, день — я с наслаждением просплю чистым.

— Да, конечно. Я прослежу за тем, чтобы под тобой никто ничем не громыхал, — ободряюще усмехнувшись, проговорил Тагетарл.

Шпилька частенько занимал комнату на чердаке того здания, в котором хранилась бумага и другие материалы. Когда цех печатников расширится, как искренне надеялся Тагетарл, там же, на чердаке, будут спать подмастерья; пока же это место служило Шпильке логовом во время его непредсказуемых и неожиданных визитов.

— Я оценю это по достоинству. — Шпилька взял с подноса еще кусок сыра и последний ломоть хлеба.

Тагетарл приготовил цилиндрический футляр для писем, повесил его на шею Олы, проследил за тем, как она улетает, и вернулся в свою комнату. Рошинн вздохнула, когда он улегся рядом с ней, и, не просыпаясь, потянулась к нему, ища уюта и тепла.

Бенден-Вейр

Середина дня 3.1.31

Вместе с остальными командирами крыльев Ф’лессан пришел на собрание в нижних пещерах, где предстояло обсудить обязанности каждого во время следующего Падения.

— Все будет идти по схеме десять, так что мы встретим

Нити над Восточным Морем, а Айген присоединится к нам в последний час Падения над южным Демосом, — говорил Ф’лар, пристально оглядывая восемнадцать командиров крыльев, которые сидели вокруг него. — Погода сейчас холодная и пасмурная, но видимость хорошая. Краем глаза он заметил, что все стараются выглядеть внимательными, но беспокоятся совсем о другом. Весь Вейр был поставлен на крыло и отправлен на поиски четверки, напавшей на бенденский цех целителей. Конечно, пострадавший описал нападавших, однако под это описание подпадала половина мужского населения любого холда; единственное, в чем он был уверен, так это в том, что бандиты — не из Бендена. Скороходы согласились рассказать о нападении тем людям, которых встретят на пути, и попросить жителей изолированных холдов немедленно доложить, как только у них появятся какие-либо чужаки. Г’бол уже проверил один сигнал из холда, однако люди, о которых доложили Вейру, оказались честными торговцами.

Двое старших командиров крыльев не должны были участвовать в предстоящем отражении атаки Нитей; Ф’лессан надеялся, что Ф’лар тоже время от времени будет пропускать одно-два Падения. Однако Ф’лар, внимательно прислушивавшийся к самым пустяковым сообщениям Г’бола, игнорировал малейшие намеки на то, что кто-то еще может управлять его Вейром и вести в бой его драконов. Конечно, никто не ставил это ему в вину — однако предводитель Вейра никогда не делал себе послаблений, за исключением тех случаев, когда Мнемент’ получал рану или перенапрягал крыло.

Ф’лар принялся раздавать указания отдельным группам; Ф’лессан, отвлекшийся было на свои мысли, снова прислушался. Его крыло снова должно было работать на верхнем уровне — что демонстрировало доверие Ф’лара.

— Предупредите молодых всадников, что из-за пасмурной погоды можно не сразу заметить Нити, — говорил Ф’лар. — При первой же возможности выясните, куда и с какой силой дует ветер. Как именно они будут падать, мы узнаем уже в ходе Падения. Собираемся на краю кратера через десять минут. Доброго полета!

Когда они выходили, застегивая на ходу куртки, надевая шлемы, натягивая перчатки, Ф’лессан ощутил то чувство тревожного ожидания и предвкушения, которое всегда охватывало его перед полетом, заставляя дышать полной грудью и прислушиваться к участившемуся пульсу. у своих Вейров уже ожидали взлета голубые и зеленые драконы, на шеях которых висели мешки с огненным камнем. Некоторые коричневые и бронзовые всадники еще только готовились к вылету. Над чашей кратера парили бронзовые драконы командиров крыльев, ожидавшие своих людей. Голант’ приземлился слева от всадника; подбежав к нему, Ф’лессан взобрался на спину дракона.

Голант’, раскинув крылья, поднялся в небо и, описав круг, опустился на свое место на краю кратера между двумя помощниками перед строем из двадцати двух пар драконов и всадников, составлявших их крыло.

«Зеленые уже готовы и подвезут нам мешки, как только ты отдашь приказ», — доложил Голант’.

Застегнув страховочные ремни и натянув меховые защитные чехлы на ноги — к концу Падения у него всегда мерзли ноги, — Ф’лессан подумал 6 Тай и о том, что было бы, если бы она летала в его крыле.

«Зарант’а больше, чем все остальные зеленые, — заметил его дракон, слегка повернув голову, так что в его фасетчатых глазах, похожих на драгоценные камни с сотнями граней, отразился всадник. — Огненный камень, пожалуйста!»

Ф’лессан подставил дракону мешок с огненным камнем. Голант’ снова отвернулся и осторожно, чтобы не прикусить язык, принялся жевать, перемалывая камень, — как и все остальные драконы на краю кратера. Ф’лессан скормил своему бронзовому пять кусков камня — вполне достаточно для стойкого сильного огня.

Из чаши кратера поднялись четыре бенденские королевы; описывая широкие круги, они поднимались в небо, и все глаза обратились к предводителю Вейра и Мнемент’у. Ф’лар поднял руку; его примеру последовал и Ф’лессан. Завершив последний круг, королевы направились на северо-северо-восток.

«Ты знаешь, куда лететь?» — задал Ф’лессан Голант’у привычный и обязательный вопрос.

«Мы все знаем!» — как всегда, ответил Голант’.

Взревев, Мнемент’ прыгнул вперед; в тот же миг Ф’лар взмахнул рукой, подавая крыльям команду на взлет. Как один, все драконы прыгнули вперед — и, после того как в воздухе оказались все четыреста восемьдесят четыре дракона Бендена, нырнули в Промежуток.

Вынырнув из Промежутка, они ощутили прикосновение ветра — почти такого же ледяного, как само Ничто, встречавшее их в самом Промежутке. Над Бенденом небо нельзя было назвать ясным, но здесь, над Восточным морем, оно было попросту серым и пасмурным: нелегко будет различить в этой тени серебристые падающие Нити. Крылья разобрались по высотам; по счастью, ветер дул им в спину. Далеко внизу Ф’лессан видел королевское крыло: золотые и зеленые драконы казались крохотными точками на фоне серой заснеженной земли и свинцового моря. Перед ним в воздухе почти неподвижно висел Мнемент’. как всегда, опережавший Голант’а на несколько длин дракона.

Это самая худшая часть Падения, подумал Ф’лессан, плотнее закутал горло шарфом и проверил мешки с огненным камнем, одновременно оглядывая небо в поисках Нитей.

«Вот они!» — сообщил ему Голант’ и мощным ударом крыльев послал свое тело вперед.

Мнемент’, изрыгнув полосу ярко-оранжевого пламени, аккуратно спалил на лету первую Нить. Ф’лессан подумал, что у предводителя Вейра все еще отличное зрение, и прищурился, чтобы яснее видеть серебряные Нити на сером фоне неба и моря. Чувство ликования и упоения боем наполнило его, и он повел своего дракона в бой с древним врагом…

Вейр Залива Монако

Пять дней спустя 8.1.31 ‘

Тай разбудил солнечный свет. Лучи солнца были жаркими; однако она не торопилась открывать глаза. Если свет солнца упал на ее лицо, значит, уже наступил полдень. Она спала в гамаке, натянутом между двумя большими деревьями, широкие листья которых обычно защищали ее от солнечного света. Должно быть, светило сейчас стоит почти в зените. Как всегда, Тай спала, обратив лицо к Вейру Зарант’ы. Зеленый дракон купался в жарких лучах — опустив голову между лап, раскинув крылья так, чтобы они вбирали тепло. Многие всадники размышляли над вопросом: может быть, драконы каким-то образом запасают тепло, чтобы потом не замерзнуть в Промежутке?

Зарант’а приоткрыла один глаз. Судя по всему, она очень пристально следила за чем-то.

Одним из неприятных последствий жизни на открытом воздухе было близкое соседство с насекомыми, которые кусались, жалили и даже вгрызались в плоть. Некоторые из них предпочитали двигаться строго по прямой — как жуки-вонючки, за которыми сейчас наблюдала Зарант’а. Впрочем, прямая линия с успехом могла проходить перпендикулярно земле; иногда можно было видеть, как эти жуки колонной поднимаются по стволу дерева, чтобы затем спуститься с противоположной его стороны. Сейчас особенно крупный жук — а, надо сказать, эти существа могли вырастать на удивление большими, если не попадались естественным врагам, — привлек внимание дракона. Сзади к панцирю жука цеплялось его потомство в разных стадиях развития; на их телах оседала пыльца цветов, попадавшихся жуку по дороге, и, таким образом, они способствовали опылению растений. Наблюдать за этими существами было гораздо занятнее, чем за многими насекомыми. Жуки-вонючки могли служить образчиком упорства и целеустремленности. Кстати сказать, они и были одной из причин, почему Тай предпочитала спать в гамаке. Люди часто обматывали веревки гамака и стволы деревьев липучкой или смазывали составом, отпугивающим насекомых; из-за насекомых большинство домов строилось на сваях — что, кстати сказать, позволяло спастись от высоких приливов и нередких наводнений. Маленький домик Тай находился неподалеку от того места, где она спала; все ставни были открыты, шторы раздвинуты, чтобы в дом мог залетать ветер, а окна затянуты тонкой сеткой от насекомых. Вечерний ветерок сдувал большую часть насекомых, которые цеплялись за ткань; к темному времени суток дневные насекомые уже исчезали, зато оставались ночные, летевшие на свет и изрядно шумевшие.

Панели солнечных батарей давали Тай достаточно энергии для всех ее нужд: для освещения, приготовления пищи, холодильника, а в холодную погоду — для обогрева дома; впрочем, здесь никогда не бывало так холодно, как в Керуне.

В южном полушарии всадники, как правило, предпочитали жить группами или вместе со своими спутниками; Тай в отличие от них любила уединение. Она сама сделала всю мебель в своем доме — полки, кровать, рабочий стол, вешалку и сундук, в котором держала одежду.

Зарант’а знала, что Тай проснулась; однако зеленый дракон, казалось, полностью погрузился в созерцание. Внезапно путь жука-вонючки, ведший прямо к левой ноздре Зарант’ы, прервался. Тай моргнула. Может, Зарант’а резко выдохнула и куда-то сдула надоедливое насекомое?.. Однако мгновением позже она увидела жука, который двигался теперь в совершенно другую сторону — на восток, под прямым углом к своему прежнему маршруту, причем не ближе длины дракона от головы Зарант’ы.

«Как ты это сделала?» — спросила Тай, еще не до конца уверенная в том, что зрение ее не обмануло.

«Мне совсем не хотелось, чтобы он заполз мне в ноздрю. Я его просто переместила».

«Вот так просто?»

«Вот так просто».

«И часто ты такое делаешь?»

«Время от времени. Этому… — тут Зарант’а слегка повернула голову, указав взглядом на „перемещенного“ жука, — вовсе незачем было идти туда, куда он направлялся».

Внезапно дракон стряхнул с себя ленивое оцепенение, широко распахнув глаза и словно бы по волшебству мгновенно оказавшись на всех четырех лапах.

«Кошки! Мы нужны!»

Тай быстро выкарабкалась из гамака, нырнула в дом, натянула штаны и ботинки, надела рубаху с длинными рукавами и летную куртку и снова выбежала на воздух, неся упряжь Зарант’ы. Охотиться на кошек было не менее опасно, чем сражаться с Нитями. Зарант’а по очереди поднимала лапы, чтобы Тай было удобнее застегнуть на ней страховочные ремни.

«Кто просил помощи?»

«Кардифф. Файры принесли послание. Т’геллан вызвал половину крыла».

Тай влезла на спину Зарант’ы и устроилась между двумя выступами спинного гребня, пристегнув страховочные ремни упряжи к своему широкому поясу.

«Я знаю, куда лететь», — сказал зеленый дракон и поднялся в воздух с такой скоростью, что у Тай закружилась голова. Они едва успели подняться над деревьями, когда Зарант’а нырнула в Промежуток.

Мгновением позже они вновь вынырнули из ледяной пустоты во влажный воздух южного дня; поблизости в небе кружило полдюжины других драконов.

«Скотоводы Кардиффа обнаружили стаю кошек. Большую».

Они снизились над плато, где когда-то Предки выпустили свой скот, не в силах перевезти всех животных на север. За века эти стада размножились; животные мутировали, так что теперь заметно отличались от своих северных родичей, и приспособились к жизни на Южном, выработав иммунитет к местным паразитам и ядовитым растениям. Мастер-скотовод полагал, что эти изменения «просто изумительны».

Сейчас большое стадо животных двигалось прочь от края джунглей, где их поджидали хищники, готовые накинуться на неосторожную зазевавшуюся жертву.

Кардифф, один из сравнительно молодых холдов Южного, делал все возможное, чтобы охранять свои пастбища, но даже сотня пастухов не всегда могла защитить стада, которые зачастую забредали довольно далеко. Под надзором трех-четырех пастухов, мужчин или женщин, стада двигались по лугам в поисках съедобной травы. Гром, молнии или случавшиеся по временам пожары в джунглях могли повергнуть животных в ужас; иногда случалось и так, что, обезумевшие от страха, они падали с обрыва или сваливались во рвы; к тому же за животными охотились крупные кошки. На Южном вообще хватало проблем с крупными хищниками — продуктом зоологического эксперимента кого-то из первых колонистов. Надо признать, идея поэкспериментировать с кошками была не самой удачной. Как и скот, покинутый колонистами при переселении, гигантские кошки процветали здесь, в безлюдных землях, свободно бродя по джунглям, равнинам и предгорьям. Люди старались избегать встреч с ними; драконы получали огромное удовольствие от охоты на них.

Зарант’а стремительно и бесшумно скользила в сторону ближайшего стада, которое, судя по всему, было отрезано хитроумными кошками от основной массы животных. Эти хищники не только убивали свои жертвы: они еще и калечили скот. Тай приходилось видеть результаты такой тактики: огромное пастбище было усеяно блеющими и мычащими животными, покорно ожидающими того мгновения, когда они станут добычей хищных котят.

«Вон там! Коричневая точка, которая движется быстрее других!» — крикнула Зарант’а.

Тай едва успела рассмотреть желто-коричневое существо, огромными прыжками мчавшееся за обезумевшей от ужаса скотиной. Она инстинктивно вцепилась в ремни упряжи, когда Зарант’а развернулась на кончике крыла над одиноким деревом, росшим среди равнины. Из тени дерева взметнулось гибкое тело, едва не задевшее крыло Зарант’ы; огромными прыжками животное устремилось в сторону джунглей, ища укрытия. Уловка большой кошки была неожиданной; ни дракон, ни всадница не заметили ее в тени дерева — как, разумеется, не заметили бы животные, на которых она охотилась.

Зарант’а зашипела, поняв, что едва не попалась; маленький язычок огня вырвался из ее пасти вслед зверю — еще совсем недавно она вместе с другими драконами крыла жгла Нити во время Падения.

«Осторожнее, милая! Неповрежденная шкура стоит больше», — крикнула Тай.

Несмотря на то что Зарант’а была довольно велика для зеленой, она не утратила ни подвижности, ни скорости, бывших отличительной характеристикой драконов ее цвета. Она резко нырнула вниз с такой быстротой, что Тай на миг перестала дышать. Сравнявшись с хищником, Зарант’а перехватила его посередине прыжка; Тай чувствовала, как напряглись, а потом расслабились плечевые мускулы ее дракона. Оглянувшись через плечо, она заметила пятнистое тело с переломанной спиной, оставшееся позади них в высокой траве.

«Еще одна!» — крикнула Зарант’а, резко принимая влево и направляясь назад, к первому замеченному ими хищнику, который гнался за стадом, не зная еще, что его партнер по охоте мертв.

Самой успешной и безопасной тактикой было подлететь к кошке сзади, как это и делала сейчас Зарант’а: чтобы хищник не видел тени дракона и не догадался, что его преследуют. В тот момент, когда кошка бросилась на убегающую добычу, когти Зарант’ы сомкнулись на ее шее и одним резким рывком сломали шейные позвонки.

«Неплохая охота, — заметила Тай, довольная тем, что ей достанутся две шкуры, вполне годные для продажи — если, конечно, когти Зарант’ы не попортили шкуру на спине первого хищника. — Продолжим?»

«Монарт’ говорит, что это все. Большая стая, но половины крыла вполне хватило, — ответила Зарант’а, поворачивая назад с добычей в когтях и опуская тело второй убитой кошки рядом с первой; проделано это было с восхитительной небрежностью. — Они мои!» Последнее заявление было сделано тоном собственницы.

«С этим никто не спорит; но я возьму шкуры».

Свежевание добычи было делом нелегким; душевный подъем Тай пошел на убыль.

«Я помогу», — сказала Зарант’а.

«Если обещаешь не капать на меня слюной и не облизывать меня, пока я буду работать», — с показной суровостью ответила Тай. В такой жаркий день, да еще посреди равнины, не было спасения ни от палящего солнца, ни от множества насекомых, которые, почуяв кровь, непременно сползутся и слетятся сюда, чтобы получить свою долю добычи. Однако же, напомнила себе Тай, две шкуры стоят таких неудобств.

Она подумала было о том, чтобы погрузить обоих мертвых зверей на Зарант’у и перевезти их в прохладные предгорья, где к тому же было не в пример меньше насекомых. Свежевать их там было бы удобнее. Но, едва она оказалась на земле и поближе рассмотрела хищников, ей пришлось отвергнуть эту идею. Звери были очень крупными, матерыми. Конечно, Тай была сильной девушкой, но ее сил вряд ли хватило бы на то, чтобы поднять две тяжелые туши. Первый хищник был меньше и принадлежал к другому виду; шкура у него была пятнистая. Мех второго был желто-коричневым, довольно темным, а на лапах виднелись отчетливые полосы. Оба зверя оказались самками с набухшими сосками, и Тай вздохнула, подумав о том, что где-то растут новые монстры, набираясь сил для охоты на стада травоядных.

Она сняла куртку и повесила ее на низенький кустарник; потом вытащила из-за голенища высоких ботинок хорошо наточенный нож.

— Подними, пожалуйста, одну, — попросила она своего дракона, — и не забывай: если будешь держать тушу неподвижно и пускать поменьше слюней, то получишь мясо быстрее.

«Знаю, знаю…» — однако рот Зарант’ы немедленно наполнился слюной, как только она подняла большую кошку за голову, чтобы Тай было удобнее сделать разрез. Девушка рассекла шкуру зверя от горла вниз. Зарант’а помогала усердно, но из ее пасти текла слюна. Тай быстро вспотела: работа была не из легких. Чтобы отвлечься, она снова начала размышлять о возможной встрече с Ф’лессаном и о его интересе к астрономии. Может быть, именно в этой области он собирается сделать карьеру После? Может быть, она еще встретится с ним…

Девушка остановилась и внутренне упрекнула себя за подобные мысли. Он был командиром бенденского крыла, сыном Лессы и Ф’лара — и, несмотря на то что он совершенно искренне говорил о пользе зеленых драконов для любого крыла, вряд ли их путям суждено пересечься снова. Она сосредоточилась на работе. Зеленый дракон, стремясь помочь своей всаднице, слегка шевелил крыльями. Создаваемый ими ветерок отгонял насекомых, которых привлекал запах крови и свежего мяса. Самые настойчивые пытались атаковать в промежутке между двумя взмахами крыльев.

Помимо всего прочего, в такую жару шкура быстро присыхала к мясу, и Тай уже жалела о том, что в спешке, торопясь откликнуться на призыв Т’геллана, не прихватила с собой бутылочку воды. Она глубоко вздохнула, когда Зарант’а опустила безвольно болтающееся тело хищника рядом с содранной шкурой. И шкура, и освежеванная туша немедленно покрылись ковром летающих насекомых. Зарант’а, раздраженно рыча, вздернула в воздух второго мертвого зверя.

За то недолгое время, пока Зарант’а не могла обмахивать Тай крыльями, окровавленные руки девушки облепили легионы насекомых. Тай сорвала с невысокого куста широкий лист и принялась обмахиваться им. Нет, пора отдохнуть. Она поднялась на небольшой холм, чтобы посмотреть, как там остальные драконы и всадники ее крыла.

Приложив ладонь козырьком ко лбу, она вгляделась в даль. Два дракона все еще кружили в небе — выгоняли кошек из служивших им укрытием зарослей, окружавших плато. На земле она насчитала восемь драконов, ожидавших, пока всадники снимут шкуры с добычи и отдадут драконам честно заработанное мясо. Три дракона уже приступили к трапезе. Облако пыли, медленно оседающее на северо-востоке, указывало на то, что копытные, при всей своей недалекости, прекратили безумный бег и остановились. Надо сказать, это было довольно большое стадо.

Затем девушка заметила яркие рубашки конников: к стаду торопились кардиффские пастухи. Что, надо признать, было с их стороны проявлением недюжинной отваги: остатки стаи все еще могли напасть на людей. Один из конников взмахнул рукой, приветствуя стоявшую на холме Тай, и повернул коня к ней. На спине у всадника Тай заметила короткий лук и колчан стрел с зазубренными наконечниками, которые употребляли для охоты на хищников.

— Спасибо от всех нас за то, что вы откликнулись так быстро, — остановив коня и спешившись, сказал конник. — Вы — Тай, верно? А это Зарант’а? Мы следовали за стадом с рассвета; ночью их напугала молния, и с сообразительностью, которая свойственна только таким вот тупым тварям, они кинулись как раз туда, где живет самая большая стая хищников в окрестностях Кардиффа! Мы постоянно на них охотимся, но они постоянно размножаются. Ох, у вас тут целых две… мамаши, чтоб им пусто было!

— Это точно. И у обеих есть котята.

Человек тихо выругался и рукавом красной рубахи стер со лба пот.

— Значит, будут еще кошки. К тому же эти твари с каждым поколением становятся все умнее.

— Драконы все равно умнее их, — с улыбкой гордости сказала Тай — но тут же захлопнула рот, едва не вдохнув вместе с воздухом облако вившихся в воздухе мошек. Она принялась энергичнее махать своим импровизированным веером, чтобы хоть немного разогнать их.

— Отвратительные существа, верно? — криво усмехнувшись, заметил пастух, обмахиваясь широкополой шляпой.

Он вытащил из кармана штанов большой кусок грязноватой ткани и принялся обтирать загорелое и обветренное потное лицо. Тай его не узнала, но то, что он узнал ее, девушку вовсе не удивило: холдеры Кардиффа знали всех всадников, живших в Заливе Монако.

— Я Рэнси, из Кардифф-холда, пастух, — сказал он, щурясь на солнце. — Нелегко свалить сразу двух…

В его голосе звучало уважение.

— С первой — почти случайность, — легко проговорила девушка. — Зарант’а очень быстрая.

— Конечно!

— А вторая не видела, что ее партнерша убита, так что нам удалось догнать ее сзади.

Он одобрительно хмыкнул, однако было видно, что объяснения девушки нисколько не умалили его уважения.

— Слышал я, как говорили, что вы и с вандалами отлично управляетесь, — сказал он, касаясь своей щеки в том же месте, где у девушки был шрам.

Он отвязал от седла бутылку с водой, передал Тай и принялся обмахивать не только себя, но и ее.

— Спасибо, — сказала девушка.

Холодная вода вернула ей силы. Судя по всему, у пастуха была одна из этих новых фляжек-термосов. Тай и сама хотела бы заполучить такую же. Но фляги были довольно дорогие, кроме того, на них уже образовалась очередь. Тем не менее добыча двух шкур должна была заметно приблизить момент получения вожделенной фляги.

— Пейте, Тай. Мы недалеко от воды. Могу я помочь вам снять шкуру со второго зверя? — Мужчина широко улыбнулся. — У нас двоих это не должно занять много времени.

Девушка благодарно улыбнулась. Рэнси тем временем избавился от лука и колчана. Тай сделала еще один глоток воды, побольше, аккуратно закрыла флягу и вернула ее Рэнси.

— Вы уже знаете, сколько всего кошек уложили драконы? — спросил он, когда Тай направилась к трупу второй кошки. Зарант’а все еще ела и даже не повернула к ним головы.

— Я видела на земле одиннадцать драконов. Т’геллан привел половину крыла, и еще двое охотятся.

— А у вас на счету целых две кошки! — снова повторил Рэнси.

Девушка сделала надрезы на передних лапах; Рэнси занялся задними.

— Мы пытались догнать их, — с горечью, сквозь стиснутые зубы объяснял он. — Хотели повернуть их прежде, чем они окажутся так близко от джунглей. Обычно кошки не охотятся в это время дня; но если среди них были две с выводками, то нет ничего удивительного в том, что они проголодались сильнее обычного и просто не смогли не напасть, увидев поблизости столько еды.

Он обреченно вздохнул и, обернувшись, посмотрел на густой тенистый лес — переплетение ветвей, листьев, лиан и шипастых плетей кустарника, зеленой плотной стеной окружавших плато. Легкий ветерок слегка шевелил верхушки деревьев. Рэнси тряхнул головой и обтер мокрое от пота лицо куском ткани.

— Если бы у нас не было так много хлопот со скотом, мы могли бы выследить и прикончить оба выводка, не дожидаясь, пока они подрастут и выйдут на охоту. — Он помолчал. — Только, похоже, ничего из этого не выйдет.

— Хотите, мы поможем вам отогнать стадо с опасной территории? — спросила Тай, пока они стаскивали шкуру с задних лап зверя и переворачивали его. Рэнси помогал девушке почти так же хорошо, как Зарант’а.

— Мы будем очень вам благодарны, — ответил Рэнси. Все копытные боялись драконов не меньше, чем больших кошек: только кошки были на земле, а драконы — в небе. Чтобы гнать скот в нужном направлении, достаточно было того, чтобы дракон летел над ними и они видели его тень.

— Почему бы и нет? Драконы с полным желудком не могут уходить в Промежуток, — ответила девушка. — Мы поможем вам отогнать скот.

Того количества мяса, которое досталось Зарант’е сегодня, должно было хватить дракону дней на семь: раньше чем через неделю она не проголодается.

— Нам бы только повернуть их в нужном направлении, Тай. Вон там овраг, — Рэнси указал на северо-запад, — и вода. Нам только нужно, чтобы они побежали туда…

— Нет проблем, — ответила Тай.

«Если ты будешь столь любезна и прекратишь есть на то время, которое требуется, чтобы связаться с Монарт’ом», — мысленно прибавила она, обращаясь к дракону.

«Он только что сказал мне то же самое», — ответила Зарант’а, втянув в пасть кошачий хвост и облизываясь.

— Быстро она с ними разделалась, верно? — с одобрением заметил Рэнси.

Тай ухмыльнулась:

— Монарт’ говорит, мы будем рады помочь. Сегодня мы накормили половину крыла…

«Я — единственная, кому досталось две кошки», — Зарант’а, чьи глаза сияли от удовольствия, приближалась к людям в ожидании второй порции.

Рэнси и Тай сняли шкуру и аккуратно скатали ее; когда с этим было покончено, Рэнси направился к державшейся в отдалении лошади — той вовсе не хотелось приближаться к дракону. Предоставив Зарант’е расправляться со второй окровавленной тушей, Тай последовала за Рэнси в надежде избавиться от туч насекомых. Рэнси подал ей бутылку с водой и полотенце:

— Сперва хлебните воды хорошенько, а потом постараемся немного смыть с себя всю эту кровь. Я же говорю, мы недалеко от воды, — сказал он.

Тай была крайне благодарна за предоставленную возможность ополоснуться, хотя бы наскоро.

После того как они оба стали немного чище, Тай и Рэнси направились к вершине холма. Насекомые продолжали изрядно досаждать им, так что приходилось щуриться и держать рот закрытым. Яростно обмахиваясь шляпой, Рэнси с удовлетворением смотрел, как другие всадники навьючивают на драконов свернутые шкуры. Тут внезапно всех насекомых как ветром сдуло; впрочем, так оно и было, в буквальном смысле слова: Зарант’а закончила трапезу и взмахнула широко распахнутыми крыльями.

«Я готова лететь, как только ты будешь готова», — в последний раз облизнувшись, объявила Зарант’а.

— Вам не нужна веревка? У меня есть, — предложил Рэнси.

— Веревка очень пригодилась бы, — согласилась Тай. При помощи упряжи она сумела бы закрепить на шее дракона одну шкуру — но не две.

— Проверьте хорошенько, вдруг эти мелкие твари успели отложить личинки на кожу, — проговорил Рэнси.

— Конечно, я непременно это сделаю, — не разжимая зубов, заверила его девушка.

Люди привязали свернутые шкуры по обе стороны второго шейного гребня Зарант’ы. Конечно, полет по прямой займет много времени; однако Зарант’а сможет лететь достаточно высоко, — разумеется, после того, как они помогут пастухам, — чтобы и ей, и всаднику было прохладно… на такую высоту насекомым уже не подняться. Тай протянула Рэнси руку, поблагодарив его за помощь и за веревку, затем взобралась на спину Зарант’ы.

— Не за что, всадница, — ответил Рэнси, отступая на шаг и продолжая махать шляпой; насекомые уже начали роиться вокруг привязанных шкур.

«Давай-ка улетим отсюда, пока я ненароком не съела жука, Зарант’а», — попросила Тай, размахивая руками перед лицом, как ветряная мельница.

«Я очень хорошо поела», — самодовольно заявила Зарант’а; Тай ощутила, как дракон сыто рыгнул. «Это грубо!»

Тай сделала замечание дракону с преувеличенной суровостью. Зарант’а была столь любезна, что взмахнула крыльями над самой землей, напугав прянувшую прочь лошадь Рэнси.

«Летим отсюда. Этот человек вовсе не заслужил того, чтобы ловить своего скакуна по всему плато».

Миг — и они оказались там, где воздух был прохладен, а надоедливые насекомые не досаждали ни Зарант’е, ни ее всаднице. Зарант’а описала круг, высматривая Монарт’а и остальных.

«Монарт’ уже в воздухе, и Пат’а тоже, — сообщила она всаднице и направилась к ним. — Мы должны выстроиться редкой цепью позади стада», — прибавила она.

«Не в первый раз работаем, между прочим», — с некоторой сварливостью отозвалась Тай.

Кроме воды, у нее в желудке с утра ничего не было, и сейчас она жалела, что в карманах не нашлось ничего съестного.

С высоты она прекрасно видела пастухов в ярких рубашках, растянувшихся в цепочку по зеленой равнине и направлявших стадо туда, куда нужно.

«Хорошо бы потом поплавать».

«Очень хорошо».

По дороге к Монако-Вейру было множество гостеприимных заливчиков и деревьев, покрытых спелыми плодами.

В общем и целом, подумала Тай, если бы не насекомые, день был бы просто прекрасный — и весьма доходный. Конечно, на то, чтобы вычистить и обработать шкуры, потребуется время… впрочем, если слухи о сегодняшней охоте распространятся среди торговцев, может быть, даже удастся продать их невыделанными. Может быть, когда-нибудь она решится оставить себе особенно красивую шкуру — ей нравился дымчато-полосатый мех, — но пока придется продать все. Северяне, впрочем, ценили меха любой окраски…