Маганос, 334.05.18 по единому федеративному календарю
Таринье был слишком ошарашен случившимся, чтобы сбросить со своего плеча руку охранника. Сначала дети, теперь вот этот самец явно не поддавались внушению. Неужто в этой части базы работает какой-то подавитель телепатического излучения? Чтобы разубедить себя в этом, юноша попытался связаться с сородичами на корабле.
«Во имя Четырех Первых Кобылиц, Таринье, во что ты теперь вляпался?!»
«Это у тебя называется „незаметно пройтись“?»
«Я говорила, что он слишком молод, чтобы доверять ему такое ответственное дело».
Сморщившись, Таринье прервал контакт. Очень хорошо, значит, способности его ничуть не уменьшились… Но то, что юноша услыхал от оставшихся на борту трех разгневанных дам, его ничуть не утешило! Уж лучше рисковать жизнью среди варваров. В конце концов, они какие-то крошечные все. Если придется, он мог бы расколоть череп этого самца одним могучим ударом копыта.
«Таринье! Даже и не думай!»
«Просто позор, что мой кровный родич замыслил такое кхлеви дело!»
«Я же говорила – он еще не повзрослел».
– Хватит придираться! – рявкнул Таринье вслух – на языке линьяри, конечно.
– Уж не знаю, что вы, мистер, за невнятицу несете, – невозмутимо заметил охранник, – но незнание закона не освобождает. Вот. Не говорите на всеобщем – дадим переводчика.
– Не уводите нашу Госпожу! – пискнул какой-то из докучливых недомерков.
– Малыш, – ответил охранник, – этот парень уж точно ничья не госпожа. А теперь – марш на урок! Я его отведу прямо к мистеру Ли.
Самая рослая девочка неохотно кивнула.
– Я вижу… это не Акорна. – Одним резким взглядом она пресекла все протесты остальных. – Я знаю Госпожу, она такая, как он… но другая. Мистер Ли поймет, что делать.
Охранник потащил Таринье прочь, прежде чем дети опять подняли вой.
– Какой… васш… са-акон… я нарушил… таким… видом?
Юноше приходилось сосредотачиваться, чтобы выдавливать из себя слова. Этот «всеобщий» был резким, уродливым наречием…
Охранник уставился Таринье в грудь… то есть туда, где находились бы глаза, будь юноша одного роста с безрогим недомерком. Значит, внушение все же действовало! Варвар определенно не видел во внешности Таринье ничего особенного… но что же тогда его встревожило?
– Мистер, – прошипел охранник, – ваши красивые глаза и фигура меня не трогают, и тех детишек – тоже. Но раз уж вы болтаете на всеобщем, то могли бы сообразить, что не стоит болтать своими причиндалами в общественном месте. Особенно при детях, – добавил он. – Мистер Ли – он таких очень не любит. Да и кто ему судья, ежели вспомнить, что эти малыши пережили? Я бы таких, как ты, высылал без скафандра своим ходом!
Гнев подхлестнул воображение охранника, и из обычного мерного «бу-бу-бу» его мыслей на Таринье выплеснулся ужасающе ясный образ высокого, красивого, светловолосого двуногого, с непристойными предложениями подступающего к кучке плачущих детей. За этим образом последовали ассоциации столь омерзительные, что юноша поспешно закрыл свои мысли от поступающих сигналов. Он был так потрясен, что даже не попытался стереть память охранника и скрыться.
«Таринье, ты недоумок! У этих существ, наверное, табу на наготу!»
«Никто мне не сказал !»
«Я же знала, что вначале надо подробней изучить их культуру».
– Тебе еще повезло, что мистер Гилоглы приказал тебя прямо в апартаменты Дельзаки Ли доставить, – сообщил охранник, подталкивая Таринье по коридорчику, ведущему в просторную комнату, чьи стены покрывал алый с золотыми узорами шелк. – Тебя бы и линчевать могли за такие делишки.
Он кивнул молодому варвару за резной деревянной конторкой, и перед Таринье распахнулась, точно зрачок глаза линьяри, овальная дверь.
– Отлично, Барнс. Теперь можешь возвращаться на пост, – проговорило хрупкое, темноволосое двуногое, напряженно поджидавшее гостя на пороге следующей комнаты, еще более просторной и обставленной мягкими диванами и низенькими столиками.
Пригнувшись, Таринье шагнул в овальную дверь и с удвоенной силой попытался внушить двуногому, что «Ты не видишь ничего необычного. Тебе очень скучно. Ты хочешь, чтобы я ушел».
Темноволосое двуногое пошатнулось, прижав ладонь ко лбу. При движении ткань рубахи натянулась, и Таринье смог разглядеть увеличенные молочные железы, присущие тому же полу, к какому принадлежала Кхаринья, но куда менее выдающиеся. Может быть, это недоразвитая особь того же вида… нимфа?
– Не знаю, что на меня нашло, – пробормотала самка. – Мне показалось… но я же видела…
Она скользнула взглядом по стоящему в дверях Таринье, явно не замечая его – сознание услужливо заменяло образ линьяри на что-то, вполне обычное.
– Простите… Мы с вами знакомы?
– Джудит, что с тобой? – В дверях соседней комнаты встало еще одно двуногое, крупное, с рыжей шерстью и необыкновенно густой порослью на лице. – Акорна, какого черта ты…
Самец замер, и по лицу его расползлось то же ошеломленной выражение.
– Погодите. Мне казалось…
Он отступил через порог, глянул на что-то в соседней комнаты, потом снова перевел взгляд на Таринье.
– Не понимаю! – воскликнул он, потирая глаза. – На экране… но вы не…
Зашипело какое-то устройство; рыжий самец отступил, пропуская в комнату дряхлое двуногое, восседающее на антигравитационном устройстве. Образ этого существа оказался очень четким: ломкая, сухая, точно бумага, морщинистая кожа, натянутая на иссохший костяк, блестящие черные глаза и проницательный ум.
«Подозреваю, дело в телепатическом подавлении», отчетливо промыслил старик.
Таринье облегченно вздохнул.
«Так ваш народ все же умеет слушать не только ушами, но и сердцем?»
«Среди моих соплеменников этот талант малоизучен, но возможность его существования обсуждалась давно. Один наш мудрец сказал как-то, что, когда отброшено невозможное, истиной является оставшееся, даже если оно кажется невероятным».
Таринье отбросил спавший на глаза локон. Если это древнее существо впервые сталкивается с мысленной речью, то почему так спокойно воспринимает происходящее? И как ему удалось так быстро догадаться обо всем?
«Вы, молодые, так легко возбуждаетесь».
В суховатом мысленном голосе старика Таринье почудилось веселье.
«Подтверждение давно обсуждавшейся гипотезы должно радовать, а не пугать! Что же до моих догадок, то никакое другое предположение не объясняло того факта, что на видеоэкранах вы очень похожи на Акорну, в то время как все, кто встречается с вами во плоти, видят лишь обычного человека».
«Кроме тех злосчастных детенышей!»
«Среди моих сородичей есть поговорка: устами младенца глаголет истина. Это и правда так?»
«Их мозг недостаточно развит, чтобы воспринимать мысленную речь. Можете называть это „истиной“ – я это считаю большим неудобством!»
«А-а… Весьма интересно будет разобраться в тонкостях того, что вы зовете „мысленной речью“. Но все по порядку. Выпьем чаю, и, может, вы поведаете мне то, что известно вам о нашей Акорне».
«Нашей ‘Кхорнье», твердо поправил Таринье. «И это вы должны были бы объяснить нам, что вы с ней сделали!»
«Так вы не одни?»
«Таринье, немедленно представь нас! Как можно быть таким грубым? Это явно не варвар, но существо, достойное называться линьяри».
«Какой ты невежа, Таринье!
Темные глаза старика распахнулись, и безрогий понимающе присвистнул.
– Это… замечательно, – прошептал он вслух. – Джудит, не заваришь ли чаю на… сколько вас?
«Четверо». Скрывать число посланцев не имело смысла – этот безрогий и так догадался о многом слишком быстро.
– Не вижу ничего замечательного! – воскликнула самка, которую, видимо, и звали «Джудит» – ужасное, непроизносимое имя; как его только выговорить-то можно?
– Мы разговариваем телепатически, – хрипло прошептал старик. – Это куда менее утомительно, чем напрягать голосовые связки. И тебя, милая моя Джудит, я бы попросил как можно скорее овладеть этим искусством. Возможно, эти, новые ци-линь будут так любезны тебя научить.
«Возможно, будет проще, если вы позволите моим друзьям увидеть истинный ваш облик», мысленно заметил он Таринье.
«Таринье, как грубо! Неприлично отводить глаза линьяри существам, особенно тем, кому тебя представили».
«Да замолчи ты ! Ой, извините», добавил юноша, «это я не вам, а тете Мелиренье. Она у меня ужасная зануда и… ну, вы скоро сами увидите».
«С нетерпением жду встречи с вашими сородичами».
Молодые спутники дряхлого двуногого разом вздохнули, когда Таринье сбросил полог иллюзии, представ в собственном обличье: семифутовый самец линьяри во цвете здоровья и молодости, настолько, по его же скромному мнению, превосходный образчик своего народа, какой его новые знакомые только могли надеяться встретить.
Ошеломленное молчание нарушило стройное темноволосое двуногое, напоминавшее чертами лица самку-Джудит, но лишенное вымени.
– Я же говорил, что это не Акорна! – самодовольно воскликнуло оно.
«ГДЕ ОНА?!! Ох, простите, я не хотел на вас кричать… Но мы весьма озабочены судьбой нашей ‘Кхорньи».
«Это долгая история. Выпьем сначала чаю, а потом, успокоившись, обсудим план дальнейших действий».
К досаде Таринье, дряхлый безрогий, впервые в жизни, по его словам, вступивший в телепатический контакт, сумел затем полностью закрыть свой разум от поступающих сигналов. Тот участок его рассудка, до которого мог достучаться юноша, напоминал теперь стену полированного зеленого камня, столь прочную, что никакая сила не могла ее пробить, столь гладкую, что никакая грязь не могла к ней пристать.
Пройдя в дальнюю комнату, Таринье выяснил, каким образом эти существа с такой легкостью разоблачили наведенный им морок. Видеоэкраны передавали изображение с электронных камер, а те, лишенные мыслей, чувств и страхов, были неподвластны гипнотическому воздействию линьяри.
«Ну, Таринье, тебе бы следовало догадаться, что существа, способные в некоторой мере к межзвездным перелетам, могут обладать и другими техническими приспособлениями».
«Ха! Ты тоже об этом не упоминала, тетя Мелиренья!»
«Мелиренья, мальчик прав. Все мы виноваты, что недооценили умственные способности этих созданий. Мы уже выяснили, что их технология, пусть грубая, весьма эффективна, и хотя бы некоторые из них способны к мысленной речи. Возможно, нас поджидают и другие сюрпризы».
«Будем надеяться, что кхлеви они тоже преподнесут сюрприз. Последние сообщения из Дома подтверждают, что флот вторжения направлен в этот сектор пространства».
«Вначале мы должны вернуть ‘Кхорнью», твердо заявила Нева. «А уже потом расскажем им о кхлеви. Мы же не хотим, чтобы эта группа перепугалась так же, как первая нами встреченная. Таринье, покуда мы не присоединимся к тебе – никаких упоминаний о кхлеви, ты меня понял?»
«Не волнуйся, Нева. Теперь, когда старик закрыл от меня свой разум, мне достаточно тяжело выразить что бы то ни было на их жутком наречии. У меня уже язык болит, а эти тупые создания понимают все с третьего раза!»
Джудит, со своей стороны, только радовалась, что ее врожденные способности к языкам позволяют ей воспринять акцент гостя. Таринье проснулся раньше, провел меньше времени под воздействием ЛАНЬЕ, чем старшие линьяри, и на его произношении это сказывалось. Имя девушки в его устах превращалось в «Йуудхите», а уж извинения юноши за то, что он нарушил местное табу на наготу… Хорошо, что Джудит имела некоторое понятие о случившемся, иначе вовсе не разобрала бы ни слова.
Гилл и Рафик, удостоверившись, что Таринье знает о нынешнем местонахождении Акорны не больше них самих, с большой охотой взвалили труд общения с гостем на Джудит, а сами только выслушивали перевод его реплик на внятный всеобщий, в то время, как мистер Ли задремал в кресле, сберегая силы для предстоящего совещания.
К тому времени, когда Пал провел в кабинет Дельзаки Ли еще троих линьяри, затылок девушки уже ломило от напряжения, а на лбу выступили капельки пота.
«По крайней мере, ты не попал в новую беду, пока мы к тебе добирались».
«Теперь можешь не волноваться, Таринье, мы обо всем позаботимся».
– Мисситер Ли, – выдавил Таринье, – позвольитье минье передьиставить вам мойих спутьиньиков. – Он бы скрежетал зубами, если бы одновременно с этим мог ломать язык на резких согласных чужого языка. Очень на Мелиренью похоже – впорхнуть птичкой и отодвинуть его, в то время, как он, Таринье, гнул спину и рисковал своей жизнью! – Это Нева из рода Реньилаге, визедханье ферили . Мелиренья из рода Балаве, гералье ве-ханьи . И Кхари из рода Гирьени, гералье маливи .
– Нна вашем языке, – легко добавила Нева, – полагайю, я назовусь «черезвьичайный посол». Мойя спутница Мелиренья – наш главний свьязист, а Кхари – навьигатор.
Гилл чопорно кивнул; Рафик поклонился; Пал склонился над протянутой рукой посланницы, слегка коснувшись губами костяшек коротеньких, совсем как у его Акорны, пальцев. Зрачки Невы стянулись на миг в серебряные нити, потом расширились снова, и мимолетное это движение напомнило Джудит о ее подруге так ярко, что слезы подступили к глазам.
– Мы рады знакомству с вами, – пробормотала она – заодно и от имени мистера Ли, не зная, что тот уже ведет с гостями неслышную беседу.
«Это большая честь – стать первым представителем нашей расы, который приветствовал сородичей Акорны».
«Не совсем первым, но та группа даже не…»
«Таринье!»
Дельзаки Ли покосился на Джудит, и та придвинулась поближе, чтобы легче слышать натужный шепот.
– Понимают ли они другие языки, кроме всеобщего? – прохрипел он по-старовенгерски – на языке, служившем родным для доброй половины населения Кездета.
– Рада была познакомиться, – на том же языке громко заметила Джудит.
Серебряные зрачки Невы вновь стянулись в щелки.
«Почтенный Ли, я вынуждена извиниться. Нам казалось, что мы вполне освоили ваше наречие, однако я не в силах понять, что говорит ваша спутница».
«Не волнуйтесь. Некоторые малоизвестные идиомы всеобщего с трудом воспринимаются на слух», любезно отозвался Ли, и тут же вызвал перед глазами уже послуживший ему образ Яшмового Дворца, чтобы линьяри не смогли уловить отголоски его потаенных мыслей.
– Джудит, – укорил он свою помощницу, – не обижай наших гостей. Говори на всеобщем, и помедленнее.
Покраснев, девушка извинилась за свою оплошность, и ничем не показала, что действовала по приказу мистера Ли.
Дельзаки Ли испытал крайнее смущение, когда вынужден был открыть линьяри, что потерял след Акорны незадолго до того, как сородичи прилетели за ней, и в этот раз не сделал и попытки скрыть собственные чувства.
«Это позор для моего рода. Я сказал бы, что заботился об Акорне всеми силами, с того дня, как обнаружил ее, но поверите ли вы мне теперь, когда она пропала? Потомки семейства Ли веками будут оплакивать этот день».
– Простите, мистер Ли – вмешался Рафик, когда те же слова прозвучали вслух, – но давайте не будем говорить, что Акорна потерялась. Мы знаем, куда она направилась…
– Но не ее маршрут, – вставил Гилл.
Рафик слегка улыбнулся.
– Вдумчивое изучение звездных карт может принести куда большие результаты, чем тебе кажется, Деклан Гилоглы. Учитывая то, что нам известно об аварии в гидропонном отсеке «Акадецки»…
– Не-ко бу-ко-дем-ко вы-ко-да-ко-вать-ко им-ко все-ко, что-ко зна-ко-ем-ко, – вмешался Гилл.
Не владеющий, в отличие от Дельзаки Ли и семьи Кендоро, другими языками, он независимо от них выбрал схожий способ сохранять часть беседы в тайне от существ, способных за одну ночь изучить всеобщий.
– Почему? – возмутился Рафик.
Бывший горняк покосился на четверых посланцев.
– Мы-ко не-ко зна-ко-ем-ко, кто-ко о-ко-ни-ко та-ко-и-ко-е-ко, – пояснил он. – Мо-ко-жет-ко, о-ко-ни-ко и-ко вы-ко-бро-ко-си-ко-ли-ко А-ко-кор-ко-ну-ко в кос-ко-мос-ко.
Схватив Гилла за руку, Рафик выволок своего рослого товарища в приемную.
– Прекрати выставлять себя идиотом с этими школярскими шифрами! – прошипел он. – У нас нет оснований не доверять им.
– Доверять им у нас тоже повода нет, – яростно прошептал Гилл. – Кто-то же вышвырнул Акорну умирать в вакууме, и пока мы не узнаем, кто и почему, мы не отдалим ее первым же нелепым уродам, которым в голову взбрело явиться сюда и этого потребовать.
Губ Рафика коснулась улыбка.
– Прямо сейчас, – пробормотал он, – мы не можем ее никому отдавать, верно? Так что пока я изучаю звездные карты, посиди-ка с этими линьяри, и послушай, что они скажут об Акорне.
К этому времени поспел чай, которого просил Дельзаки Ли, и церемония чаепития помогла сгладить ту неловкость, что испытывали обе стороны. Зная о пристрастиях Акорны, старик предложил послам травяной чай с сеном, в любимых девушкой пиалах, в то время как люди, с их тонкими и гибкими пальцами, потягивали отдающий дымом килумбембезский «оолонг» из чайных чашечек тонкого фарфора. Мелиренья не без труда сообщила Джудит, что заметила и оценила эту любезность и внимание ко вкусам гостей.
– Это было легко, – прошептал Дельзаки Ли вслух, чтобы слышали и линьяри, и люди. – Мы многому научились от нашей любимой Акорны. Сейчас мы надеемся с вашей помощью узнать еще больше. Происхождение ее остается для нас загадкой. Гилл – не расскажешь ли, как вы нашли ее?
Прокашлявшись, Гилл вкратце поведал, как они с Рафиком и Калумом обнаружили дрейфующей мимо астероида, на котором вели разработки, спасательную капсулу, в которой мирно спала девочка. Он не стал заострять внимание на том, скольких трудов стоило горнякам воспитание найденыша, как и на том, что они потеряли работу и едва не лишились корабля, вытаскивая Акорну из лабораторий отдела лингвистики и психологии «Концерна Объединенных Производителей», но привязанность к девушке сквозила в каждом его слове, и глубоко тронула посланцев линьяри. Запутанную историю ее злоключений на Кездете он просто опустил, и закончил рассказ, объяснив гостям, что Калуму пришел в голову хитроумный способ определить местонахождение родной планеты Акорны, и они с девушкой сорвались с места – в спешке не сообщив друзьям, куда и каким путем направляются.
«Единственный шанс на митаньяхи !» неслышно воскликнула Нева. «Ванье никак не мог предвидеть, что взрыв не только унесет Акорну прочь, но и забросит ее в населенные районы галактики… и в руки этих добрых и линьяри созданий, вырастивших ее, как родную!»
«Успокойся, Нева. Добрые-то они добрые, и даже, возможно, до некоторой степени линьяри, но они – не линьяри, и я лично не вполне уверен, что им можно доверять полностью».
«Ты слишком циничен! Или ты не ощущаешь любви и искренности в мыслях этого рыжего здоровяка?»
«Я согласна с Невой. Этот безрогий по крайней мере линьяри, пусть даже биологически он не линьяри. Мы должны рассказать им об истинной цели нашего пути».
«Мы не можем быть уверены, что все они таковы. Даже по рассказу этого Гхила ясно, что некоторые его сородичи, по крайней мере, считают возможным ставить опыты на других разумных. Такое поведение мне кажется присущим скорей кхлеви, чем линьяри. Не стоит торопиться».
– Вот, – закончил Гилл, – все, что мы знаем об Акорне. А хотели бы мы все узнать – каким образом дитя вашего племени очутилось в нашем секторе пространства, в спасательной капсуле с истекающим запасом кислорода и не подающей сигнала бедствия? Сейчас вы что-то о ней сильно заботитесь; но мне кажется, вы далековато забрались, чтобы вернуть ребенка, которого прежде вышвырнули с мусором.
Он рассеянно пристроил широкие, мозолистые ладони на коленях и обвел посланцев пристальным взглядом синих глаз, словно бросая вызов тем, кто оставил на погибель его Акорну.
«Нева?»
«Что думаешь, Нева – сказать им?»
«Ты посланница, Нева, а ‘Кхорнья – дитя твоей сестры. Решать тебе».
– Ну? – потребовал ответа Гилл, когда пауза затянулась.
Люди жадно ожидали, чем смогут дополнить рассказ горняка пришельцы-линьяри. Только Рафик, с головой ушедший в расчеты и зарывшийся в звездные карты, не замечал нараставшего напряжения. Четверо линьяри переглядывались, не произнося ни слова.
«Мы любим Акорну, как родную», передал им Дельзаки Ли. «Мы не отдадим ее тем, кто, быть может, изначально собирался ее уничтожить».
Старик повторил те же слова вслух, чтобы его поняли и люди. Джудит твердо кивнула, Пал упрямо сложил руки на груди, а Гилл только подался вперед – как завсегдатай бара, когда в воздухе пахнет дракой.
«Этот рыжий уже не похож на линьяри, Нева. По-моему, он вполне способен применить насилие. Ты правда хочешь довериться этой расе на основании столь скудных доказательств?»
«Я не ввергла бы и худшего врага в лапы кхлеви», яростно огрызнулась Нева. «Мы морально обязаны сообщить им».
«А что, если они вышвырнут нас и замкнутся на планете, как те, первые?»
«Придется рискнуть. Кроме того, я полагаю, они не лгут, говоря, что не знают о нынешнем местонахожденьи ‘Кхорньи. Мы можем найти ее раньше их; собственно говоря, если выводы этого Кхалума верны, она может добраться до Дома раньше нас!»
Таринье громко фыркнул.
«Эти двуногие могут быть очень милы, но техника их во многих областях отстает от нашей, и большинство их даже неспособно к мысленной речи. Не удивлюсь, если этот Кхалум ринулся сломя голову не в том направлении. Выясни хотя бы, куда они направились, прежде чем сообщать о чем-то».
– Они что-то скрывают, – торопливо прошептал Дельзаки Ли на старовенгерском, понятном и Палу, и Джудит, покуда шла эта неслышная беседа. – Я ощущаю их мысленные блоки. А за ними – страх и чувство вины.
– Прежде, чем мы скажем еще хоть слово об Акорне, они должны рассказать нам больше. Вы и так слишком много выдали! – бросил Пал, и тут же прикусил губу. Никогда еще он не осмеливался критиковать своего благодетеля и начальника.
– Боюсь, что ты прав, – выдавил старик.
Гилл мрачно покосился на них, обиженный, что его исключили из разговора, хотя горняк и понимал, как важно пользоваться иным языком, кроме всеобщего. Чувствуя себя ненужным среди телепатов и полиглотов, он встал и подошел к Рафику, чтобы присмотреться к расчерченным светлыми линиями расчетных траекторий звездным картам.
Таринье чувствовал себя примерно так же. Все трое старших линьяри взирали на него с глубоким неодобрением, словно принять меры разумной предосторожности в общении с неведомой расой – действие не менее достойное кхлеви, чем пожирание собственных детенышей. Отстраниться от телепатической дискуссии ему было не под силу, поэтому он поднялся из-за чайного столика и подошел к стене, сплошь покрытой проекциями звездных карт, чтобы из-за плеча Гилла с растущим интересом вглядываться в дисплей. Читать карту было тяжело, и небесная сфера была повернута под каким-то странным углом, но по мере того, как становились понятны обозначения, Таринье мог все точнее преобразовывать эти карты в своем воображении в трехмерную картину.
Как известно всякому, кто доказал хотя бы одну теорему по геометрии, язык образов этой науки существует независимо от речи. Вначале приходит внутреннее чувство «значения», нечто вроде «Ага! Если это сдвигается сюда, то этому придется ползти вот сюда, так что эти отрезки всегда останутся равными», а уже потом начинается мучительный процесс перевода этого ощущения на привычный язык «отрезка АВ» и «точки С».
Глядя, как бормочущий что-то на математическом жаргоне Рафик расчерчивает проекцию линиями света, Таринье мог уловить ход его мыслей на этом, интуитивном уровне. Так что, когда юноша коснулся плеча Рафика и, подняв брови, жестом предложил слегка расширить одну из дуг, чтобы перекрыть несколько больший объем пространства, тот, только нахмурившись, кивнул, и поправил чертеж без единого слова. Но, когда линьяри предложил следующую поправку, Рафик решительно замотал головой.
– Ты не понимаешь, – ответил он. – Мы знаем, что у них поврежден гидропонный отсек.
Ему пришлось повторить это едва ли не по слогам, прежде чем Таринье пошевелил бровями, показывая, что понял.
– Им придется сделать остановку, прежде чем они покинут пределы известного космоса. Вопрос только в том, куда они скорей всего свернут за припасами? Если Калум выбрал вот этот маршрут, то у него будет полный выбор сельхозпланет в этих вот системах; если он двинулся этим путем, то выбирать не из чего – придется возвращаться. Но, держу пари, он двинулся не самым удобным путем, и не самым окольным. Он такой хитрый жук, что его маршрут, верно, на штопор похож. А при этом он должен оказаться где-то в этом районе. – Рафик коснулся точки, изображающей чье-то далекое солнце, чтобы увеличить масштаб карты. Одна из стенных панелей потемнела, затем в ослепительно-белой рамке проявилась солнечная система: всего три планеты, жмущиеся к оранжево-красному солнцу. Две из них находились слишком близко, чтобы на них прижилась любимая Акорной степная трава умеренных поясов Земли.
Протянув руку, Таринье коснулся третьей планеты. По его мнению, это был вполне приятный мирок: чуть больше покинутого Дома, достаточно далекий от светила, чтобы не перегреваться, с небольшим наклоном оси. Вокруг планеты кружили две луны – одна совсем крошечная, вторая – достаточно крупная, чтобы вызывать приливы.
Дисплей пискнул, и цвет рамки сменился на ярко-зеленый, а изображение сменила карта планеты. Таринье с одобрением изучал расположение континентов и морей. Да, с точки крестьян климат на этой планете должен быть идеальный. Юноша коснулся пальцем странной череды голубых треугольничков и ромбиков, рассыпанных, точно низка бус, через крупнейший континент планеты, и поднял бровь, вопросительно глядя на Рафика, чтобы не ломать язык, формулируя вопрос на грубом наречии безрогих.
– Фермерские поселения, – пояснил человек, – и один космопорт. – Он указал на синюю снежинку, подвешенную на цепочке голубых значков.
«Нева. Они движутся в верном направлении».
«Замечательно!»
«Ничего замечательного. Подойди, глянь».
Таринье властно протянул руку. Рафик вначале поднял брови, но, заглянув в глаза юноше, покорно отдал лазерную указку.
– Веринутьй перивойе йизобераженье?
– О! – сообразил Рафик не сразу. – Вернуть первое изображение? Нет проблем.
Он дважды прищелкнул пальцами, и детальная карта Рушимы сменилась на дисплее звездным небом.
Уверенными, резкими движеньями Таринье начертил ряд параллельных линий, начинающихся в верхнем правом углу экрана и наискось пересекающих часть освоенной человечеством области галактики у нижнего края, проходя прямо через солнечную систему Рушимы.
«Мелиренья, Нева, Кхари – смотрите! Наша ‘Кхорнья направляется сюда, а это», Таринье указал на параллельные черты, «кхлеви. С вероятностью девяносто восемь процентов первой они уничтожат ту планету, куда сейчас движется ‘Кхорнья. Времени спорить нет. Мы должны довериться этим вар…» Юноша подавил непрошеную мысль. «…Этим вполне линьяри существам». И ради блага нас всех, пусть они окажутся действительно линьяри!
Зрачки Невы сошлись в полыхающие серебряные стрелы. Она попыталась осознать жуткую весть, которую несла в себе карта перед ее глазами, но не могла освоиться с непривычной нотацией так быстро, как это сделал Таринье.
«Навигатор! Вы согласны с выводами Таринье?»
Кхари подошла к дисплею, и несколько секунд вглядывалась в него, прежде чем зрачки ее тревожно сузились, как и глаза Мелиреньи.
«Касательно линии движения кхлеви он, безусловно, прав, посланница. Что же до маршрута, которым двинулась наша ‘Кхорнья – не могу сказать. Безусловно, таким способом можно достичь нашего сектора… но мне этот путь кажется необоснованно кружным».
«Этот, смуглый безрогий объяснил мне», вмешался Таринье. «’Кхорнья улетела без разрешения этих созданий, и они полагают, что она двинулась неочевидным путем, чтобы ее не нагнали их просьбы вернуться».
Четверо линьяри обернулись к сидящим за столом людям.
– Что-то случилось, – прошептала Джудит. – Гляньте на их глаза.
Скорбь или тревога сводили зрачки Акорны в тонкие черточки, и сейчас то же выражение приняли вытянутые, узкие лица ее соплеменников.
– Дельзакьи Ли, – проговорила Нева вслух, медленно, старательно и почти без акцента. – Мы… быльи… не вполнье с вами откровьенны. С иной целью мы прьибыли к вашему народу.
– Очевидно, – прошептал старик. – Думал, вы никогда не признаетесь. Теперь – без отговорок?
– Да, чьестно, – подтвердила Нева. – Врьемени мало.
«Навигатор – рассчитать ожидаемое время прибытия флота кхлеви в эту систему! Вычислитель Таринье, помогите навигатору! Я хочу иметь обоснованную оценку прежде, чем меня спросят об этом. Время действовать!»