Часы на сентербергской ратуше только-только пробили восемь утра, когда Гомер въезжал уже на городскую площадь. Он прислонил свой велосипед к стене возле двери парикмахерской, сунул пальцы в щель между этой стеной и вывеской и достал оттуда ключ. Потом открыл дверь, вошел, поднял шторы, схватил щетку и принялся мести пол.
К половине девятого Гомер благополучно завершил все работы по открыванию различных вещей, как-то: дверей, окон, занавесок, а также шкафчиков и ящиков с инструментом и приборами для стрижки и бритья, и теперь, усевшись с ногами в кресло, он раскрыл последнее иллюстрированный журнал. Один из целой кипы журналов, что лежали здесь и в прошлую, и в позапрошлую, и в позапозапозапрошлую субботу - в общем, задолго до того, как Гомер начал подрабатывать у парикмахера Биггза. В сотый раз просмотрев картинки, Гомер уставился в окно в ожидании девяти часов, когда должен был появиться хозяин парикмахерской.
Вот прошел через площадь шериф, как всегда без десяти девять, и тут же скрылся в закусочной дядюшки Одиссея.
За пять минут до девяти прибыл мэр города и поднялся по ступенькам ратуши в свой кабинет.
Городские часы пробили девять, Гомер зевнул, потянулся и для разнообразия стал разглядывать городскую площадь не через окно, а в зеркале. Но это ему тоже надоело, и он перегнулся так, что вся площадь перевернулась в зеркале вверх тормашками. Стало уже значительно интересней. Гомер даже засмеялся, когда увидел, как из опрокинутой закусочной дядюшки Одиссея вышел вверх ногами парикмахер Биггз и в том же малоудобном положении проследовал по перевернутой городской площади.
Гомер сорвался с кресла, взглянул на часы и подумал: "Как всегда, парикмахер опоздает ровно на семь минут, а потом, как всегда, быстро войдет, как всегда, потрет руки и, как всегда, скажет: "А, я вижу, мы уже открыты и готовы к приему клиентов!" И еще Гомер подумал, что давно уже в их городе все так тихо и спокойно и не происходит совсем ничего интересного.
- Доброе утро, Гомер, - сказал, входя, парикмахер. - А, я вижу, мы уже открыты и готовы к приему клиентов! - добавил он, потирая руки.
- Доброе утро, мистер Биггз, - ответил Гомер, с тоской и скукой наблюдая за тем, как парикмахер медленно, как всегда, снимает пальто и шляпу, а потом, как всегда, вешает их на третий крючок слева от двери и, как всегда, говорит: "Ну вот, здесь и повесимся!"
"Сейчас он напялит свой защитный козырек от света, - подумал Гомер, наденет белую куртку без двух пуговиц, вынет бритву из белой коробки с надписью "Стерильно!" и начнет эту бритву править, сначала на оселке, а потом на ремне..."
Все это парикмахер и проделал, словно подчиняясь мысленному приказу Гомера, а когда дело дошло до правки бритвы, дверь отворилась, и Гомер, не глядя, мог с уверенностью сказать, что вошедший был не кто иной, как шериф.
- Здравствуйте, шериф, - сказал Гомер, не поворачивая головы к дверям.
- Привет всем, - сказал шериф и уселся в кресло перед зеркалом.
Парикмахер уже заканчивал брить шерифа, а Гомер успел уже начистить до блеска оба шерифова ботинка, когда дверь пропустила еще одного посетителя, и Гомер мог, не видя, поспорить на что угодно и с кем угодно, что вновь пришедший был не кто иной, как его дядюшка Одиссей, и что первые его слова будут:
"Что нового?"
- Что нового? - спросил дядюшка Одиссей.
Гомер молча покачал головой, парикмахер сказал "ничегошеньки", а шериф зевнул и произнес:
- Дела, как на парусном корабле во время штиля. - Свежих журналов нет? - с надеждой спросил дядюшка Одиссей, окидывая взглядом давно знакомую кипу.
Не дождавшись, как всегда, на свой вопрос ответа, дядюшка Одиссей, как всегда, зевнул, посмотрел в окно и...
- Эй, поглядите-ка! - закричал он во всю мочь. И все подскочили к окну, чтобы получше увидеть, как Далей Дунер, этот самый невыносимый, по выражению судьи, из горожан, мчится через всю площадь вместе с юристом Гроббсом, даже забывая сплевывать на ходу и чиркать спичками о постамент городского памятника.
- Что-то наверняка случилось! - догадался парикмахер.
- Куда они могут так бежать? - подумал вслух дядюшка Одиссей.
- Похоже на то, что они боропятся в танк, - сказал шериф, - то есть я хотел сказать - торопятся в банк.
- Банк открывается только в полдесятого, - сказал Гомер. Но все тут же увидели и услышали, как Далей Дунер забарабанил в дверь банка и закричал:
- Откройте! Открывайте скорей!
И все стали свидетелями того, как за две минуты до положенного времени двери банка отворились и Далей Дунер вместе с юристом Гроббсом ворвался внутрь.
- Первый раз за всю мою жизнь вижу, чтобы банк открылся раньше времени! - воскликнул дядюшка Одиссей.
- Далей чем-то подозрительно взволнован, - сказал шериф. - Обычно ему некуда спешить так рано.
- Послушай, Гомер, - сказал парикмахер, открывая кассовый ящик, - тут мне нужно, я совсем забыл, разменять пару долларов. И помельче... Сбегай-ка в банк, если не трудно.
- Хорошо, мистер Биггз, - ответил Гомер и помчался через площадь.
Некоторое время оставшиеся в парикмахерской молча стояли у окна, потом дядюшка Одиссей сказал; - Слышите? Далей Дунер что-то кричит...
- Кажется, я разбираю слова "сто тысяч", - прошептал парикмахер.
- Да нет, - возразил дядюшка Одиссей, - он просто кричит "все к черту!".
- Вот Гомер идет, - сказал шериф. - Сейчас узнаем, из-за чего там весь сыр-бор... Ну, что же случилось, сынок? - обратился он к вошедшему Гомеру.
- Он выиграл сто тысяч? - спросил парикмахер, протягивая руку за своими двумя долларами мелочью.
- Кого он посылает к черту? - спросил дядюшка Одиссей.
- Чего же он хочет? - спросил шериф. И вот что ответил им Гомер:
- Далей хочет получить сто тысяч и, может быть, получит их. Его дядюшка Дерпи Дунер умер в Африке от лихорадки и оставил ему наследство. Все, что у него было.
- Ну и что тут сходить с ума? - сказал дядюшка Одиссей. - Ведь это же хорошо.
- Да, теперь он будет богатым человеком, - сказал парикмахер.
- И перестанет быть самым невыносимым из горожан, - добавил шериф. - Да нет, - сказал Гомер, - никаких денег он не получил. По крайней мере, пока. А получил только немного земли и на ней старую заброшенную оранжерею, где его дядя когда-то делал свои опыты. Что-то там сажал или выращивал. До того, как уехал в Африку.
- Я полагаю, этот дядя заработал немало деньжат, - сказал парикмахер.
- Ясное дело, - согласился шериф. - Наверняка какой-нибудь уменитый значений...
то есть я хотел сказать - знаменитый ученый, который ездит по всему свету...
- Не знаю, - сказал Гомер. - Только Далей и юрист Гроббс не могли найти никаких денег, хоть перерыли все бумаги и документы. О деньгах нигде ни слова не сказано. Только про участок и про теплицу. Да, а еще они нашли в конверте ключ от сейфа. В нем, наверно, все деньги и лежат! Только Далей очень разозлился:
столько бумажек его заставили подписать, а все без толку.
Сейчас они пошли открывать железный ящик... номер сто тринадцать...
Дядюшка Одиссей прислушался и произнес:
- По-моему, там уже все утихло. Пойду-ка разменяю немного денег. Совсем нет мелочи для сдачи.
- Ох, черт, - сказал шериф, - все время забываю. Позарез нужна новая книга для учета задержанных.
Парикмахеру тоже показалось, что мелочи у него все-таки маловато, и все направились в банк.
Когда они вошли туда, заведующий банком как раз отпирал тяжелую железную дверь в комнату, где хранились деньги и другие ценности.
- Входите, мистер Дунер, - сказал заведующий. - Вот он, ящик вашего родственника, видите? Номер сто тринадцать.
- Ну, посмотрим, как сказал слепой, - проворчал Далей, вставляя ключ в замочную скважину сейфа.
Шериф, парикмахер, дядюшка Одиссей и Гомер - все толпились в большом зале за решетчатым барьером и, отталкивая друг друга, пытались увидеть, что происходит сейчас за тяжелой железной дверью.
Далей вставил ключ, повернул раз, другой и выдвинул железный ящик. Теперь надо было откинуть крышку, что Далей и сделал, испытывая некоторое волнение. Он открыл крышку, заглянул в ящик... и громко закричал.
- Какого лешего! - закричал он. - Зачем со мной так шутить?!
И Далей Дунер выхватил что-то из ящика, сжал в кулаке и бросился вон из комнаты, где хранились деньги и другие ценности, едва не сбив с ног заведующего банком и юриста Гроббса.
- Тише, тише, мистер Дунер, успокойтесь! - сказал заведующий, хватая Далей за плечо. - Не выбрасывайте то, что у вас в руке! Так не полагается делать. Надо все зарегистрировать!
- Плевал я на вашу регистрацию! - крикнул Далей. - Никому не позволю надо мной смеяться!.. Даже родному дяде, а не то что четвероюродному!
- Успокойся, Далей, - сказал юрист Гроббс. - Будь разумным, и давай посмотрим, что там у тебя.
- Чего тут смотреть?!-~ проворчал Далей Дунер. - И так видно. И он поднял на свет большую стеклянную пробирку, которая была у него в руке.
- Что там? - закричал из-за барьерной решетки дядюшка Одиссей.
- А, так, одни слезы, - ответил Далей, встряхивая пробирку.
- Слезы? Чьи? - спросил шериф.
- Мои! - заорал Далей. - А чьи же еще! Думал, хоть новые брюки куплю, а тут...
- Что тут? - крикнул парикмахер через головы шерифа и дядюшки Одиссея.
- Какие-то дурацкие семена! - закончил свою фразу Далей.
- Действительно, не совсем обычное место для семян, - сказал заведующий банком.
- Может, они какие-нибудь особенные? - предположил Гомер.
- Конечно, Далей, - сказал юрист. - Вполне вероятно, что это чрезвычайно ценные семена, которые стоят целого состояния... Да посмотри, на пробирке какая-то наклейка... Видишь? "Опыт № 13".
Мысль о том, что он стал владельцем пробирки с необычайно ценными семенами, видимо, произвела на Далей некоторое впечатление. Он заметно успокоился, хотя и не выказал никакой радости, а только покачал головой и сказал печально и тихо:
- Люди ежедневно получают в наследство деньги. А вот мне везет: вместо денег я получаю пробирку с опытом.
- А что вы с ними сделаете, мистер Далей? - спросил Гомер. - С этими семенами.
- Посмотрим, сказал слепой, - ответил Далей. - Во всяком случае, попробую, конечно, посадить их в землю. Чего ж им без дела валяться!
Он сунул в карман пробирку с "Опытом № 13" и пошел к двери.
- Постой, Далей, - сказал юрист Гроббс. - Я бы посоветовал оставить пробирку здесь. Во избежание всяких недоразумений. А когда подготовишь почву, возьмешь отсюда сколько нужно семян.
- Конечно, мистер Дунер, - сказал заведующий банком. - Ведь, может, им цены нет.
Далей немного подумал и потом согласился с ними. Пробирку с "Опытом № 13" вновь заперли в железный ящик № 113, и счастливый наследник отправился туда, где находилась старая заброшенная оранжерея, чтобы вступить во владение ею и начать готовить почву под посев.
- Н-да, - сказал дядюшка Одиссей, когда снова они шли в парикмахерскую. - Я-то думал, там уйма денег, в этом сейфе.
- Ничего не известное - сказал парикмахер. - Может, в зернах целое состояние.
- Но лучше все-таки, когда оно в ценных бумагах, - сказал шериф. Тогда как-то сразу знаешь, что к чему.
И с этим все согласились, а войдя в парикмахерскую, начали вспоминать, чем в свое время был знаменит четвероюродный дядюшка Далей Дунера.
Парикмахер припомнил его гигантские тыквы и клубничное дерево, шериф рассказал про погромные омидоры, то есть огромные помидоры, а дядюшка Одиссей - про медовый лук или луковый мед - как хотите. Выглядит словно обыкновенный лук, а на вкус - мед, да и только...
- Нет, Дерпи Дунер был передовым человеком, - заключил дядюшка Одиссей. - Может, даже гением. А что?..
- Интересно, - сказал парикмахер, - какие растения будут из этих семян?
- Они похожи на семена травы, - сказал Гомер.
- Что-нибудь очень редкое, - предположил дядюшка Одиссей. - Что растет только в Африке... или, может, в Азии.
- Нет, - сказал Гомер, - это ведь опыт номер тринадцать. Значит, он и сам не знал, что из этого вырастет.
- Газеты обещают мягкую весну, - сказал шериф.
- Самое время через месяц сеять, - произнес парикмахер.
- Как долго еще ждать, пока что-нибудь узнаем, - вздохнул дядюшка Одиссей.
- Но ведь у него теперь оранжерея! - напомнил Гомер. - Он может сажать хоть сегодня!
И так оно и случилось. Далей Дунер в то же утро занял у нескольких соседей денег в счет будущих доходов, накупил удобрений, привез их в оранжерею на двух грузовиках у. приступил к работе.
Солнце стояло еще высоко, когда он примчался в банк за семенами, отсчитал двенадцать штук, положил их в конверт, взял еще одно, тринадцатое, на всякий случай, запер снова пробирку с "Опытом № 13" в железный ящик и побежал обратно в свою оранжерею.
Часов в пять вечера того же дня Гомер остановился возле оранжереи Далей Дунера и за ее рамами с выбитыми во многих местах стеклами увидел самого владельца. Далей в это время как раз поливал тринадцатую лунку, в которой уже лежало тринадцатое семечко.
- Добрый вечер, мистер Дунер, - сказал Гомер. - Как дела?
- Неплохо, - ответил тот. - Поработал на славу. Давно уж не приходилось мне так работать. Все руки стер лопатой, и спину ломит - спасу нет.
- Вам наверняка нужен помощник, - сказал Гомер. - Если хотите, мы с Фредди станем помогать. В будущем месяце у нас каникулы. Мы можем разрыхлять землю, разбрызгивать удобрения и вообще ухаживать са растениями. Если они вырастут...
- По рукам, - сказал Далей Дунер. - Считай, что ты нанят. И Фредди тоже. Не беспокойся, они вырастут, - добавил он доверительно. - Я столько удобрений напихал...
- А что из них вырастет, как вы думаете? - спросил Гомер.
- Знать не знаю, - ответил Далей. - Посмотрим, сказал слепой...
В понедельник, когда Гомер и Фредди встретились в школе, Гомер сказал:
- Эй, Фредди! Слышал о Дунере-Плюнере и его семенах?
- Еще бы! - отвечал Фредди. - Об этом уже все говорят. Даже священник во вчерашней проповеди молился за Далей. Он сказал: "Что посеешь, то и пожнешь"...
или что-то в этом роде.
- Далей уже посадил тринадцать зерен, - сообщил Гомер.
- Тринадцать? - переспросил Фредди. - Я слышал, что на банке с семенами тоже было число тринадцать.
- Да, - подтвердил Гомер. - Опыт номер тринадцать.
- Ой, - сказал Фредди. - Моя бабушка говорит, что ничего хорошего из этого не выйдет. Кругом чертова дюжина.
- Это все одни суеверия, - сказал Гомер. - Ты-то ведь не суеверный, правда, Фредди?.. Знаешь, я обещал Далей, что мы поможем ему, когда занятия кончатся.
Будем поливать, полоть и все, что надо.
- Вот хорошо, - сказал. Фредди. - Вдруг вырастет клубничное дерево, а?
- Кто знает, - сказал Гомер. - Во всяком случае, мы-то увидим раньше всех.
- Ага, - сказал Фредди. - Давай завтра же туда сходим. Каждый день после школы ребята наведывались в оранжерею узнать, как дела. Но ничего нового всю неделю не было, если не считать, что в рамы вставили стекла, а у Далей, помимо спины, заболела шея.
Семена не всходили, и хозяин теплицы становился с каждым днем все беспокойнее и все чаще жаловался на ломоту в пояснице и на мозоли. А в пятницу у него заболели и глаза - так пристально всматривался он все эти дни в землю в надежде увидеть первые всходы.
В субботу утром Гомер не явился к открытию парикмахерской. Он ворвался с опозданием, и его крик сразу же огласил всю комнату.
- Они уже! - кричал Гомер.
- Кто уже? - спросил шериф. - И где уже?
- Семена! У Далей в оранжерее... Они взошли! Все тринадцать.
- Пошли посмотрим! - крикнул дядюшка Одиссей, кидая обратно на стол позапозапрошломесячный журнал.
И все они - шериф, дядюшка Одиссей, парикмахер и Гомер - помчались в машине шерифа к оранжерее.
- Вот, смотрите! - с гордостью крикнул им Далей Дунер с порога теплицы и показал на тринадцать крохотных нежных росточков.
- Выглядят очень хорошо, - заметил парикмахер.
- Мне кажется, я почти вижу, как они растут, - сказал дядюшка Одиссей.
- Да, если пристально смотреть, можно увидеть, - согласился Далей. Еще бы!
Столько витаминов и удобрений я в них вбил... Гвозди бы начали расти.
И он опять занялся подкормкой своих питомцев - щедрой рукой рассыпал вокруг каждого из них питательные удобрения; а потом принялся полоть, поливать, разрыхлять. И делал это не без удовольствия.
Но все равно прошли недели, прежде чем тринадцать ростков поднялись до высоты Гомерова уха. Самый высокий из них даже достиг Гомеровой макушки как раз в тот день, когда начались каникулы и Гомер с Фредди пришли, как и обещали, чтобы помогать Далей Дунеру.
Ребята продолжали подкормку, таскали мешки с удобрением, поливали и слушали жалобы Далей Дунера на его поясницу.
- Смотри, Гомер, - говорил Фредди - эти растения, как нарочно, не дают никаких цветов, никаких плодов или ягод, а только стволы да листья. Чтоб трудней было разобрать, что же это такое на самом деле!
- Но зато как много листьев и стеблей, - говорил Гомер. - Может, это вообще какой-нибудь кустарник или даже деревья?
- Теперь они растут еще быстрее, - удивлялся Фредди. - Наверно, потому, что стало теплей... Смотри, Гомер, вон то, справа от тебя, выросло сегодня на целый фут! Если не больше...
Гомер подошел к растению помериться с ним ростом и увидал, что оно уже намного выше его макушки.
А через день все тринадцать растений касались своими верхушками стеклянной крыши оранжереи.
- Придется разбивать стекла наверху, - сказал Далей Дунер. - Здесь им уже места не хватает.
- Ой, похоже, это действительно деревья! - закричал Гомер. - А никакие не овощи!
Правда?
- Во всяком случае, они растут, - сказал Далей счастливым голосом. - И хватит гадать. Берите-ка лучше молотки, лезьте на крышу и бейте стекла. Только осторожней - не поцарапайте ни себя, ни растения.
И Далей Дунер отправился на другой конец города, чтобы привезти оттуда еще грузовик с удобрением, а Гомер и Фредди взобрались на крышу оранжереи и в охотку начали колотить молотками по стеклам, помогая растениям распрямиться и выбраться на волю. Стекло раскалывалось с веселым треском, и осколки, словно брызги водяного фонтана, летели на землю.
- Ух, здорово! - кричал Гомер после каждого удара молотком, - Ух, красота!
- Здорово-то, здорово, - сказал Фредди, - а сколько осколков подбирать придется!
- Пожалуй, спина заболит, как у Далей, - сказал Гомер, останавливаясь, чтобы передохнуть. - -Гляди! Гляди на них!..
Это он крикнул о растениях, которые просто на глазах, расталкивая друг друга ветвями, протискивались сквозь отверстия в крыше. Казалось, что распрямляющиеся ветви радостно вздыхают и приговаривают: "Ой, хорошо! Ой, чудесно! Вот спасибо, вот умники ребята..."
Гомер как будто бы слышал эти вздохи и поэтому вслух отвечал растениям.
- Пожалуйста, - говорил он. - Проходите. Высовывайтесь на здоровье.
К тому времени, когда Далей вернулся на грузовике, набитом удобрениями, верхушки всех тринадцати растений уже покачивались под теплым летним ветром, подставляя свои огромные невиданной формы листья полуденным лучам солнца.
Далей тут же схватил лопату и начал разбрасывать удобрения. А ребята слезли с крыши и стали подбирать осколки.
Любые вести, как вы знаете, распространялись по городу Сентербергу с космической скоростью. Так же быстро жители узнали и о загадочных растениях Далей Дунера и начали приходить к нему, чтобы своими глазами взглянуть на чудо. Народу было так много, что кто-то посоветовал Далей брать плату за вход, п оранжерею. Сначала он с негодованием отверг это предложение, но чтобы как-то умерить наплыв публики, согласился.
Однако вскоре никому уже не надо было брать входного билета, чтобы убедиться в необыкновенности далси-дунерских саженцев, поскольку та их часть, что подымалась над крышей, к концу недели стала раза в три больше той, что находилась в самой оранжерее.
- Да, - говорил дядюшка Одиссей, - это уже прямо роща или даже лес.
Кто-то пустил слух, что в оранжерее, у подножия диковинных растений, появились гигантские дыни - футов десяти в поперечнике. Но это, увы, оказалось "уткой" - на растениях не было ничего, никаких плодов, даже самых маленьких. Никаких ростков, почек, бутонов или цветов.
- Что-то не слишком они красивы, - говорил шериф про далси-дунеровские деревья.
- Посмотрим, сказал слепой, - отвечал на это Далей, - Во всяком случае, они уже куда больше, чем любое растение в нашем городе.
А шериф покачивал головой и принимался наводить порядок на улице перед оранжереей, где скапливалось столько людей и машин, что получались пробки - не хуже, чем в большом городе в часы "пик".
- Чего-то они мне вроде напоминают, - сказал как-то Гомер. - Листья у них на что-то похожи... На очень знакомое... Только вот на что?
- Может, это картошка, - предположил Фредди. - Надо посмотреть под землей. Вдруг у нее такая ботва?
- Если Фредди говорит правду, - сказал шериф, - то простой лопатой такой картофель не выкопаешь. Придется нанять экскаватор, ведь каждая картофелина будет телечиной с выкву... то есть я хотел сказать - величиной с тыкву!
- Вот увидите! - крикнул им Далей Дунер. - Вот увидите, они будут самыми большими... самыми лучшими в мире!
И он ринулся к себе в оранжерею, чтобы еще добавить удобрений под корни своих питомцев.
Прошли новые две недели, но ничего примечательного не случилось. Если не считать того, что непонятные деревья еще прибавили в росте, выпуская новые и новые ветки, а листья их становились все крупнее и крупнее. Однако по-прежнему не было и в помине цветов или плодов.
Деревья Далей Дунера стали основной достопримечательностью и главной отличительной чертой сентербергского пейзажа. Они господствовали над всей местностью, давно оставив позади, а точнее, ниже себя сентербергскую ратушу и даже трубы заводов Эндерса, выпускающих витамины на все буквы алфавита.
- Не думаю, что на них вообще вырастет что-нибудь, кроме листьев. Да, теперь я просто уверен в этом. - Так сказал парикмахер Биггз, сидя в кафе у дядюшки Одиссея за чашкой кофе. - Вся сила ушла у них в листья. Очень уж Далей их перекормил.
- Лично я давно бы их подрезал, - сказал шериф. - На де-сте Малси... то есть на месте Далей.
- Да, - сказал дядюшка Одиссей, - для него это большое разочарование. Так усердно он ведь давно уже не работал... Наверно, с тех пор, как ставил уличные знаки в новом квартале.
- Эти бы я подрезал, - продолжал шериф свою мысль и одной рукой показал, как-бы он это сделал, а другой стряхнул с усов крошки от пончика. - Эти бы я подрезал, говорю, а на будущий год... зато... может быть...
Дверь в кафе открылась, и появился Гомер. Он вошел спокойно, не торопясь, даже лениво, и тихо сел у прилавка.
- Привет, племянник, - сказал дядюшка Одиссей. - Угощайся пончиками. Бери прямо из машины.
- Нет, спасибо, - сказал Гомер, задумчиво глядя на пончиковый автомат, сбрасывающий свою продукцию по желобу в пончикоприемник.
- Ты что, заболел? - спросил дядюшка Одиссей.
- Нет, - отвечал Гомер. - Я чувствую себя нормально. Он еще посидел с задумчивым видом и вдруг сказал:
- А я знаю, что выросло у Далей Дунера!
- Знаешь?! - завопил шериф.
И все они бросились к витрине кафе, приложили руку козырьком ко лбу и стали вглядываться туда, где за площадью, за Городской ратушей, над всеми домами и деревьями возвышались невиданные растения Далей Дунера.
- Даже отсюда немного видно, - сказал Гомер. - Их уже там, наверно, много тысяч... этих бутонов. Они появились сразу, прямо с утра.
- На что-то определенно похожи, - сказал парикмахер, - так и вертится в голове название!
- Я долго думал, - продолжал Гомер. - и наконец понял. Все дело в размере. Если б они были поменьше, все бы сразу догадались, что это такое... Не верите? Вот поглядите на них, а потом закройте глаза и представьте хоть на секунду, что они нормального размера... Ну попробуйте!
Все послушались Гомера и сделали, как он сказал. Первым начал смеяться, не открывая глаз, дядюшка Одиссей, за ним шериф, затем парикмахер, а потом они открыли глаза, но смеяться не перестали. К ним присоединилось еще несколько посетителей, и скоро все кафе просто сотрясалось от хохота.
- Бедный Далей, - выговорил в конце концов парикмахер, хлопая себя по бокам.
- Он не переживет этого, - сквозь смех прокудахтал дя дюшка Одиссей.
- Да, теперь мальчишки его просто задразнят! - хохотал шериф.
- Подумать только, - изнывая от смеха, заговорил парикмахер. - Так много труда и так много шума, а все из-за каких-то сорняков!
- Сорняков, правильно,--сказал Гомер. Он один из всех даже не улыбнулся. - Но каких сорняков? Как их называют? Знаете?
Все поглядели друг на друга, наморщили лбы, и внезапно ужас исказил их лица, а смех застрял в горле.
- Боже! - воскликнул дядюшка Одиссей. - Ну конечно! Парикмахер громко сглотнул и сказал:
- Я уезжаю из города. Парикмахерская закрыта.
- Я тоже, - сказал один из посетителей.
- И я, - сказал другой. - Сегодня же меня здесь не будет.
- Ну и дела! - воскликнул шериф. - Кто бы мог подумать, что это не что иное, как самая жедная врелтуха... То есть я хотел сказать - вредная желтуха!
- Да, правильно,--сказал Гомер. - А точнее, она называется "полыннолистая амброзия"... Мы ее в школе только что проходили. Я все про нее знаю... -Ее пыльца вызывает сенную лихорадку..
- Слезы! - воскликнул дядюшка Одиссей и поежился.
- Кашель! - сказал парикмахер и содрогнулся.
- Насморк! - прибавил шериф и громко высморкался.
Один из посетителей чихнул, а другой сказал что-то про повышенную температуру и озноб.
Когда все затихли, Гомер добавил:
- - Через несколько дней должно начаться цветение, и тогда пыльца полетит по всему городу!
- По всей стране! - крикнул дядюшка Одиссей и предложил немедленно отправиться в городскую ратушу и поговорить с мэром.
Предложение было принято сразу, и, позабыв о кофе и пончиках, все выскочили на улицу. По дороге к ним присоединились зубной врач со своими пацментями, а также ювелир, водопроводчик, наборщик из типографии и аптекарь.
- Боюсь, - говорил парикмахер, останавливаясь возле своего дома, - что с Далей Дунером не так-то легко будет договориться... Что касается меня, то, покя суд да дело, я укладываю чемоданы - и только меня и видели... От одной лишь мысли об этой амброзии у меня начинает щекотать в носу, и я готов рас... чих... чих...
чих... аться...
- Очень многие люди подвержены заболеванию сенной ли-радкой, - сказал аптекарь.
- Надо не забыть сегодня же заказать побольше бумажных носовых платков.
- Когда все эти огромные бутоны раскроются и начнут сыпать свою пыльцу, - сказал зубной врач, - наш город будет напоминать Помпею под слоем пепла. Или мусорную корзинку.
Дядюшка Одиссей и шериф прошли в кабинет мэра, остальные остались ждать.
И почти тотчас же мэр выскочил на улицу, прислонил руку созырьком ко лбу и уставился туда, где гордо высились тринадцать сорняков Далей Дунера. Мэр действовал по методу Гомера:
Он закрывал и открывал глаза, надолго задумывался, а потом, видимо поняв суть дела, побледнел и судорожно полез в карман.
Никто из присутствующих не удивился тому, что мэр достал юсовой платок, ибо все в городе знали, что их глава был очень подвержен сенной лихорадке и неоднократно страдал от нее с самого детства.
Мэр высморкался, чихнул, поглядел вокруг, и на какое-то мгновение могло показаться, что он хочет прямо сейчас убежать из города куда глаза глядят. Но мгновение прошло, мэр поднял голову, распрямил плечи и решительно зашагал в ту сторону, где стеной возвышались дунеровские сорняки. А вслед за мэром шла толпа горожан. Далей Дунер выбежал им навстречу из своей оранжереи.
- Они начали созревать! - кричал он. - Видите? На них тысяча тысяч бутонов!..
Здравствуйте, мэр. Я как раз хотел идти к вам. Думал попросить прислать ко мне пожарную машину с лестницей. Знаете зачем? Спилить несколько веток прямо с почками для выставки. Это будет интересно, верно? Моя лестница не достает даже до нижних ветвей.
Мэр был так огорошен напором Далей Дунера, что на время потерял дар речи, а Далей истолковал это по-своему: подумал, что мэр колеблется, давать или не давать лестницу. Поэтому Далси снова закричал:
- Я и вам подарю несколько веток, мэр, ей-богу! Пусть стоят у вас в кабинете в большой вазе. Это будет красиво, верно? Особенно когда они начнут цвести!
И, тут мэр обрел наконец дар речи, высморкался, чихнул, и проговорил:
- Э-э... Далей... я... я...
Больше он ничего сказать не мог.
Далей тоже замолчал, огляделся, увидел серьезные, испуганные лица своих сограждан и, почуяв неладное, спросил: - В чем дело? Опять я что-нибудь не то сказал или сделал? Что случилось? Да не смотрите вы так строго, шериф. Я ничего плохого не задумал. Ей-богу! Наоборот, хочу, чтобы наш город наконец хоть чем-нибудь прославился... А мои растения - поглядите! - разве не сделают они любой город знаменитым?! Неужели вам жалко дать мне какую-то пожарную машину с лестницей?..
- Далей, - снова заговорил мэр, - я.,, э-э... мы... э-э... - Он взял себя в руки, выпрямился и четко произнес: - В качестве мэра Сентерберга я уполномочен поставить вас в известность, что выращенные вами растения являются не чем иным, как сорняком, носящим название желтухи или... это... как ее... - мэр пощелкал пальцами, - амброзии полыннолистой.
Далей с трудом сглотнул и молча, скривив шею, уставился на -свои гигантские растения. В наступившей тягостной тишине неуместным до неприличия казался веселый щебет птиц, а в легком шелесте громадных листьев неожиданно появилось что-то зловещее.
- Желтуха, говорите? - произнес наконец Далей охрипшим сразу голосом. Полыннолистая, говорите?
Он умолк, не сводя глаз с огромных растений, а потом вдруг закричал, да так, что все вздрогнули:
- Точно! - кричал он. - Как я, дурак, раньше не разглядел?! Это она самая и есть, будь я неладен!..
Но потом Далей немного успокоился, даже слегка улыбнулся и сказал:
- А все-таки пусть это и сорняки, но зато самые большие в мире. Скажете, нет?!
Ну так как же, мэр, - добавил Далей после некоторого молчания, - дадите вы мне пожарную лестницу?
- Послушай, Далей, - сказал мэр. - Все это хорошо, но дело в том, что от этих растений бывает... - Он содрогнулся, - бывает сенная лихорадка!
Далей оглядел обеспокоенные лица сограждан, потом тряхнул головой и весело ответил:
- Чепуха! Не беспокойтесь за меня. Я здоров как бык. Меня не берет никакая лихорадка!
Но мэр официальным тоном пйюизнес такие слова:
- В интересах здоровья и процветания всех жителей вверенного мне города, от их имени и по их поручению я предлагаю вам, как сознательному гражданину, немедленно вырубить все ваши сорняки!
- Вырубить?! - закричал Далей, - Уничтожить эти удивительные, эти прекрасные сорнячки?! Сровнять их с землей?! Никогда! Слышите? Никогда и ни за что!
И тут Далей повернулся на каблуках и скрылся в оранжерее, что есть силы хлопнув дверью.
- Поговорили! - кисло ухмыльнулся шериф.
А мэр города молчал и с нескрываемым ужасом глядел на "етви амброзии полыннолистой с тысячами гигантских бутонов, невинно раскачивавшихся на ветру.
- Смотрите! - сказал дядюшка Одиссей. - Бьюсь об заклад, не пройдет и нескольких часов, как все эти штуки раскроются, их пыльца... брр!.. Страшно подумать!
- Да, - произнес мэр, - нельзя терять ни минуты. Дорог каждый миг. Мы сегодня же соберем чрезвычайное заседание городского управления и решим, какие меры принять. Начало в пять часов. Приглашаются все желающие. А до тех пор я буду аходиться за своим служебным столом - и добро пожаловать ко мне с любыми мнениями и предложениями по данному вопросу... Никогда еще нашему городу не грозила такая серьезная опасность, - добавил он уже менее официальным тоном.
- Гомер, - сказал Фредди, когда они шли назад в город. - А бабушка-то была права: ящик номер сто тринадцать, опыт номер тринадцать, растений тоже тринадцать... Кругом чертова дюжина.
- Чепуха, - ответил Гомер. - Это все одни суеверия. Мы-то ведь не суеверны, правда? Пойдем лучше за дядюшкой Одиссеем, поглядим, что будет дальше.
А дальше было вот что. Дядюшка Одиссей, шериф, зубной врач и наборщик из типографии вместе с подоспевшими мальчишками еле-еле уговорили парикмахера Биггза не укладывать свой чемодан, не запирать парикмахерскую, не класть ключ от двери в щель между стеной и вывеской - словом, не покидать их всех в тяжелую минуту и не уезжать из города.
Послушавшись голоса своих сограждан, парикмахер поставил на место чемодан и пригласил всех войти и сесть.
Начавшаяся беседа вертелась, конечно, вокруг одного.
- Если от обыкновенной желтухи, или как ее там... амброзии, бывает обыкновенная сенная лихорадка, - резонно заметил наборщик, - то представляете, какая лихорадка начнется от этой великанской?!
- Мы просто вычихнем весь наш город из штата Огайо, - предположил шериф.
- Теплица Далей Дунера находится на западе от города, - сказал зубной врач. - А, как вы знаете, чаще всего у нас дует западный ветер.
- Одиссей, - простонал парикмахер, - ты человек думающий. Скажи, что нам делать.
Дядюшка Одиссей немедленно оправдал данное ему определение: он глубоко задумался. В задумчивости он несколько раз прошелся по комнате, потом остановился и заговорил:
- Мы, конечно, можем, - сказал он, - установить по всему городу машины для очистки воздуха, но это обойдется в копеечку, и никто не даст нам таких денег.
Да и времени в обрез... Еще, пожалуй, можно вызвать авиацию и устроить искусственный дождь, чтоб он прибил всю пыльцу...
- Ну, а еще что? - мрачно спросил парикмахер. Наступившее молчание нарушил наборщик.
- Может, Далей все-таки передумает? - сказал он.
- Кто-нибудь другой, только не Далей, - ответил шериф. - Что, я его не знаю? Тем более в данном случае закон на его стороне. У нас никто не имеет права покушаться на частную собственность - будь то кошелек или эта самая амброзия.
Так что выход один - отправиться по домам и запастись как можно большим количеством сумажных балфеток и плосовых натков... то есть я хотел сказать - пламажных сатков... то есть... тьфу... босо-вых налфеток... то есть... ну, в общем, ясно...
Всем было все ясно, и никто не знал как быть. На вокзале возле кассы уже стояла длиннющая очередь за билетами, а в витринах многих магазинов и на дверях учреждений запестрели такие объявления:
УЕХАЛ ИЗ ГОРОДА ОТКРОЕТСЯ ПОЗЖЕ
НА РЕМОНТЕ ДО ПЕРВЫХ МОРОЗОВ
Большинство жителей готовилось к отъезду, но никто все-таки не уехал до начала чрезвычайного совещания городского управления, то есть раньше пяти часов пополудни.
Солнце склонялось все ниже к горизонту, тени становились длиннее, и самыми длинными были тени от тринадцати гигантов, тринадцати полыннолистых амброзии Далей Дунера. Тени эти пересекали весь город и достигали центральной площади, где уже собрались унылые и озабоченные жители Сентерберга. Тени эти падали и на фасад городского кинотеатра, и на кафе дядюшки Одиссея, и на витрину парикмахерской, даже на остроконечную крышу церкви.
С одного конца площади послышались крики:
- Срубить их ко всем чертям!.. Сжечь их!.. Опрыскать каким-нибудь ядом!.. И самого Далей тоже!..
Но шериф был тут как тут.
- Тихо, ребята! - закричал он. - Уважайте закон! Никто в нашей стране не имеет права покушаться на частную собственность. А поэтому давайте заходите в ратушу, и попробуем решить все вместе, как нам быть и что делать.
И во главе унылых, озабоченных и даже частично озлобленных жителей Сентерберга шериф проследовал в зал ратуши, где уже и так плюнуть было некуда - столько в него набилось народа.
Здесь были все, буквально все. И Далей Дунер тоже пришел. Он появился в последнюю минуту перед открытием совещания, и все головы сразу повернулись в его сторону, в конец зала, где он стал рядом с другими, которые тоже не могли найти себе места в переполненном помещении.
Видя, что сограждане все свое внимание обратили на его скромную персону. Далей не стал попусту тратить время, а откашлялся и произнес:
- Я вот тут подумал... Можно, по-моему, решить все по-хорошему... Чтоб и волки были сыты, и овцы целы... Настороженный гул голосов был ему ответом.
- Да, - продолжал Далей, - разве я не знаю, что нашему городу ни к чему собирать урожай с моих деревьев...
Эти его слова встретили радостное одобрение. Кто-то крикнул:
- Правильно, Далей! Молодец!
- Ни к чему такой урожай, - повторил Далей. - Разве я не Знаю?
Он остановился, набрал побольше воздуха и продолжал:
- И вот я о чем подумал... Когда наше правительство считает, что в стране слишком много хлопка, что оно тогда делает? Оно платит фермерам, чтобы те перепахали свои поля вместе с хлопчатником. Верно? А когда нашему правительству кажется, что у нас чересчур много картофеля, что оно тогда делает? Платит за то, чтобы этот картофель сбросить в море. Так или нет? Далей обвел глазами притихших сограждан и закончил свою мысль: - Ну, вот я и подумал: если город Сентерберг считает, что у него слишком много сорняков... если ему так кажется...
если он хочет от них избавиться... что ж, пусть тогда он платит... Кому? Мне. - И, перекрывая поднявшийся ропот. Далей прокри-чал: - Я тут подсчитал... вот...
все свои затраты, долги, время и труд... Получается одна тысяча триста тринадцать долларов и тринадцать центов.
Шум сделался еще сильнее. Аптекарь вскочил со своего места и обратился к мэру:
- Господин мэр, - сказал он, - я считаю эту сумму несоразмерно большой за урожай каких-то там сорняков.
- Не "каких-то там", ваша честь, - скромно заметил Далей, тоже обращаясь к мэру, - а самых больших в мире.
- Я полагаю, - сказал юрист Гроббс, - что означенную денежную сумму должно уплатить правительство, а никак не наш город.
Но тут агент по продаже земельных участков вскочил с места и крикнул.
- Не согласен! Вношу предложение, чтобы наш город сам уплатил требуемую сумму.
Потому что, пока мы станем заполнять все необходимые документы, отправлять их в Вашингтон и дожидаться ответа, будет уже поздно.
- Поддерживаю второе предложение, - сказал парикмахер. Публика зашумела. Мэр постучал ладонью по столу, призывая к тишине, и, когда она в конце концов установилась, сказал:
- Поступило предложение, чтобы город уплатил Далей Ду-неру одну тысячу триста тринадцать долларов и тринадцать центов в виде компенсации за его расходы и труд по выращиванию сорняков, а также за то, чтобы вышеуказанные сорняки были уничтожены. Ввиду отсутствия времени, так как в любую минуту созревшие бутоны могут лопнуть... - Мэр закрыл глаза и содрогнулся, но взял себя в руки, снова открыл глаза и продолжал: - Ввиду всего этого голосование будет открытым, а не тайным. Итак, все, кто "за", скажите "да".
- Да! - загремело в зале.
- Кто против? - спросил мэр. - Воздержался? Воздержавшихся тоже не было.
- Большинство решает, - сказал Далей. - Как приятно, когда можно решать серьезные проблемы свободным голосованием.
С этими словами он стал проталкиваться через весь зал к столу, где сидел мэр, чтобы вручить тому документ следующего содержания:
70 мешков удобрений по 4 доллара за 1 мешок - 280 долларов
2 помощника по 13 долларов за каждого - .......26 долларов
Спирт для втирания в спину - ...................7 долларов 13 центов
За труд и за обманутые надежды - ............1000 долларов
Итого .......................................1313 долларов 13 центов
Мэр города громко зачитал эту справку, поднял ее высоко над головой и потом сказал:
- Итак, решением городского управления при согласии всех граждан выдается подателю сего, Дунеру Далей, требуемая сумма в размере одной тысячи трехсот тринадцати долларов тринадцати центов!
- Ой, Гомер! - прошептал Фредди. - Ой, Гомер! Снова эти числа, слышишь? Кругом тринадцать! Чертова дюжина!
- Тихо, Фредди, - ответил Гомер. - Лучше смотри: вон городской казначей вместе с заведующим банком пошли за деньгами. Наконец-то наш Дунер-Плюнер хоть немного разбогатеет...
Вскоре городской казначей вернулся из банка и в присутствии многочисленных зрителей вручил Далей Дунеру ровно одну тысячу триста тринадцать долларов и тринадцать центов, перед этим тщательно пересчитав все доллары и все центы.
Далей засунул деньги поглубже в карман своих залатанных штанов, а мэр города в это же время провозгласил, что считает собрание закрытым и одновременно объявляет о начале операции по вырубке и сожжению гигантских сорняков, или амброзии по-лыннолистой, - операцию, в которой примет участие городская пожарная команда, а также все желающие. Мэр города просил обратить особое внимание на то, чтобы все без исключения ветви, листья и главным образом бутоны были сожжены и даже мало того - закопаны в землю.
Все присутствующие громом аплодисментов и радостными возгласами приветствовали заключительные слова мэра. На лица горожан легла печать успокоения: людям уже не грозила больше эпидемия сенной лихорадки, никто из них не должен был опасаться, что примется вдруг безостановочно чихать, кашлять или содрогаться от озноба. Их город уже никогда не будет "вычихнут" из состава штата Огайо, а их лавки и учреждения вновь откроются с завтрашнего утра ко всеобщему удовольствию.
Опять мэр поднял руку, чтобы успокоить публику.
- Пока мы не разошлись, - сказал он, - может, кто-нибудь хочет что-либо сказать?
- Да, - ответил городской казначей, - я хочу. Я хочу сказать, что в результате всей этой заварухи у нас в городской кассе .почти не осталось финансов. Нужно срочно подумать, как воспол-нить недостачу, как увеличить городской бюджет. 1 - Чего тут думать? - сказал Далей. - Увеличивайте налоги, и все тут... Нам разве привыкать?
- В самом деле, - обрадовался мэр. - Немножко на продажу мороженого, немножко на билеты в кино...
- Ой! - вскрикнули в один голос Гомер и Фредди.
- Немножко на это, немножко на то, - продолжал мэр, - глядишь...
- Если вы это правда сделаете, - с угрозой сказал Далей, - то имейте в виду, что и я в долгу не останусь. Не забывайте, что и у меня есть вклад в банке. Только не деньги, а семена... И на будущий год я посею их... да не тринадцать штук, как сейчас, а в сто раз больше!
- Гомер, - прошептал Фредди, - сколько будет? Тысяча триста тринадцать целых и тринадцать сотых умножить на сто.
И в наступившей тишине этот шепот был слышен на весь зал.
- Похоже на то, что наши беды никогда не кончатся, - печально сказал парикмахер.
И тут Далей Дунера осенила мысль, за которую бедняге пришлось вскоре жестоко поплатиться.
- Если на что-то и можно повысить налог, - сказал Далси, - так это, пожалуй, на пончики... Ну, скажем, из расчета двадцать пять центов на дюжину.
- Нет! - закричал дядюшка Одиссей, - Это дело не пройдет! Не воображай, что любители пончиков будут расплачиваться за твои сорняки! Не на таких напал!
- Не надо злиться, Одиссей, - сказал Далей, - жизнь толь ко что показала нам, что все можно решить самым правильным путем: при помощи голосования.
- Верно! - крикнул дядюшка Одиссей. - Вношу предложение!.. Господин мэр, предлагаю с этой минуты ввести налог на семена амброзии из расчета двадцать пять центов за дюжину!
- Поддерживаю! - закричал издатель газеты, заглушая своим голосом бурные возражения Далси, - Давайте проголосуем!
Сразу же предложение поставили на голосование, и за него было подано значительное большинство голосов. Против же оказалось совсем немного, вернее, совсем мало, а точнее, всего один голос - Далей Дунера.
- Господин мэр, - сказал заведующий банком, - я вношу еще предложение:
произвести сбор налога немедленно! На месте. Звонкой монетой.
- Поддерживаю! - закричал зубной врач.
Снова проголосовали, и снова было собрано подавляющее большинство голосов: все, кроме одного, который громче всех прокричал: "Нет, я против!"
- Мистер Дунер, - сказал мэр, - вы же сами не так давно восхищались системой прямого голосования, не так ли? Чем же вы сейчас недовольны? Будьте сознательным гражданином.
- Вы издеваетесь над меньшинством, - сказал Далей, когда немного успокоился. - Я-то, дурак, думал, что могут быть и волки сыты, и овцы целы...
Но мэр не стал задерживать внимание на этой поговорке, а сразу же назначил Полномочную комиссию по подсчету семян и по сбору налога. В нее вошли заведующий банком, поскольку он лучше всех в городе умел перемножать большие числа, а также ювелир и дядюшка Одиссей.
На этом собрание наконец закончилось, и повеселевшие жители с песнями пошли смотреть, как будет приводиться в исполнение приговор над гигантскими сорняками.
В сторону оранжереи Далей Дунера уже промчалась со звоном пожарная машина, оттуда уже доносились стук топоров и жужжание пил, треск падающих деревьев и крики: "Осторожно! Расступись!.." Потом раздавался хулкий и сильный удар о землю - это падал очередной подрубленный гигант.
Вокруг оранжереи ярко горели костры: на них сжигались последние остатки амброзии полыннолистой, или, в просторечии, желтухи.
Уже стемнело, и поэтому зрелище было особенно красочным - пламя костров, искры, летящие в небо, зажженные фары пожарной машины и ее красные бока, в которых отражались мерцающие блики пламени. И повсюду люди, веселые и шумные...
Гомер и Фредди прибежали почти к концу этой расправы Над далси-дунеровским наследством.
- Смотри! - крикнул Фредди. - Вон падает последнее дерево. Тринадцатое!
- Опять ты со своими числами, Фредди, - сказал Гомер. - Мы-то ведь не суеверные, правда?.. Пойдем лучше в банк, посмотрим, как там пересчитывают семена.
Интересно, сколько придется уплатить бедному Далей?..
Ребята подошли к дверям банка, дернули за ручку, но двери не отворились, и сквозь решетчатые окна никого видно не было - никакой Полномочной комиссии, занятой подсчетом семян. Ребята заглянули в парикмахерскую. Там играли в карты шериф, мэр, юрист Гроббс и сам парикмахер. Но среди игроков не было ни одного члена Полномочной комиссии. Из парикмахерской ребята побежали в кафе дядюшки Одиссея и здесь наконец застали комиссию в полном ее составе. Дядюшка Одиссей сидел, сгорбившись, над прилавком и, глядя через увеличительное стекло, отсчитывал крошечные семена гигантской амброзии. И каждый раз, когда он отодвигал в сторону очередную дюжину, ювелир ставил на бумаге очередную палочку, а заведующий банком, который лучше всех в городе умел перемножать сюльшие числа, немедленно производил необходимые вычисления и объявлял: столько-то дюжин семян, налог на каждую двадцать пять центов, итого - общий налог достиг такой-то суммы.
Далей Дунер сидел тут же, надвинув шляпу на лоб, и внимательно следил за работой Полномочной комиссии. Все четверо были так заняты своим делом, что не заметили прихода ребят.
- Пять тысяч двести пятьдесят, - сказал ювелир, ставя на бумаге очередную палочку, обозначающую количество дюжин.
- Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать... - безостановочно продолжал считать дядюшка Одиссей.
- Пять тысяч двести пятьдесят одна, - сказал ювелир и снова поставил палочку. - Пять тысяч двести пятьдесят две...
- Минуточку! - воскликнул заведующий банком. - Пять тысяч двести пятьдесят две умножить на двадцать пять, это будет... это будет... одна тысяча триста тринадцать долларов и ноль центов!
- А сколько еще зерен остается! - сказал дядюшка Одиссей. - Куда больше, чем сосчитано!
- Да, - произнес ювелир. - Похоже на то, что касса города Сентерберга неплохо пополнится за счет этого налога.
- Шиш с маслом! - закричал Далей Дунер. - Только не с моей помощью! Даже если б я очень хотел, все равно у меня больше ничего не остается после того, как я отдам вам проклятые ваши деньги! Вот они. Берите!
Он сунул руку в карман, вытащил пачку денег и шлепнул ее об стол.
- Нате! Здесь ровно тысяча триста тринадцать долларов. А тринадцать центов я возьму себе... на жизнь. И с этими словами он выбежал из кафе, хлопнув дверью.
- Постой! - закричал ему дядюшка Одиссей. - А что нам делать с твоими семенами?
- Можете подавиться ими! - раздалось в ответ с улицы.