В ту ночь Дэйзи лежала без сна. На потолке ее комнаты двигались пятна лунного света, отраженного от поверхности моря. Простыни под ней сбились, и своей старой морщинистой кожей она ощущала каждую складку хлопчатобумажной материи. В каком бы положении она ни устраивалась, ей не удавалось отыскать ту призрачную дверь, что ведет в страну снов.

Это сообщение в газете так растревожило ее, о Вайолет Чэмберс. Первая ошибка, допущенная за все время, и она будет неотступно преследовать ее. Она знала, что будет.

Потрясение от газетного заголовка заставило запаниковать. Юнис, которая приготовила ей чашку чая и села рядом, никак не могла понять, что привело Дэйзи в такое состояние.

Дэйзи застыла. Мысли безостановочно вращались в голове, словно муха, кружащая вокруг электрической лампочки. А в ее мыслях — чавкающий звук, который издал сук, опустившись на голову Вайолет и вдавив внутрь кости черепа. Кровь, заливающая седые волосы. Долгий, со стоном, последний выдох.

И по мере того как память начала выстраиваться в цепочку, а сама она возвращалась к событиям, предшествовавшим тому, как сук опустился на череп Вайолет, когда она ехала по сельской дороге с Вайолет Чэмберс, сползавшей с пассажирского сиденья, Дэйзи медленно и незаметно для себя стала проваливаться в длинный черный туннель сна, а мысли потихоньку превращались в сновидения.

Солнце, пробивающееся сквозь листву, образовывало узоры, похожие на черные кружева на дороге. Она постоянно держала на своем «вольво» скорость не настолько высокую, чтобы привлечь чье-то внимание; не настолько низкую, чтобы раздражать людей до такой степени, что они могли запомнить ее и машину, будучи вынуждены не раз и не два совершать обгон.

В то утро еще до рассвета она осторожно перенесла тело Вайолет в машину, воспользовавшись инвалидной коляской, которую специально привезла для этой цели. К счастью, подъездная дорожка вела прямо к парадной двери, поэтому ей не пришлось везти тело в коляске до дороги, как порой приходилось делать раньше. Самым трудным, как всегда, был момент, когда нужно было перегружать тело в машину на пассажирское сиденье, но то обстоятельство, что подлокотник у кресла складывался, из-за чего требовалось лишь небольшое напряжение сил — да еще мимо проезжал дребезжащий мусоровоз, — облегчило ей работу.

Клетчатый плед на коленях Вайолет довершал иллюзию, что она просто спит. Ее глаза были закрыты, а небольшой кусочек скотча, прилепленный к деснам, гарантировал, что рот не откроется в неподходящий момент, например, когда они останавливались на светофорах. Тонкая полоска хлопчатобумажной материи, спрятанная в складках ее шеи и завязанная на подголовнике, не позволяла голове безвольно падать на грудь.

«В целом, — думала Дэйзи, поглядывая на Вайолет с водительского места, — она выглядит лучше, чем при жизни. И уж точно не походит на человека, всего двенадцать часов назад принявшего смертельную дозу лугового шафрана».

Через полчаса после того, как Вайолет отведала пирожное, в которое Дэйзи тщательно примешала несколько истолченных корешков лугового шафрана, она, сидя в саду, несколько раз дернулась в конвульсиях. Дэйзи с удовольствием наблюдала, как изо рта Вайолет потекла белая пена, а губы и кожа начали синеть. По бросающимся в глаза складкам кожи, которые всегда придавали ей сварливый вид, сочился пот. Ее пальцы вцепились в подлокотники шезлонга с такой силой, что Дэйзи позже пришлось воспользоваться кухонным ножом, чтобы расцепить их. А потом, с неожиданной силой изогнувшись, Вайолет обвалилась на спинку — голова упала на грудь, глаза закрылись — и напоследок несколько раз слабо вздохнула.

— Из всех женщин, которых мне приходилось травить, — сказала ей Дэйзи, — ты была самой противной, самой бесчувственной и самой вздорной. Похоже, ты думала, что можешь смотреть на всех сверху вниз, потому что у твоего отца есть большой дом и тебе не нужно зарабатывать на жизнь. А в действительности ты отвратительная глупая старуха, которой приходится умирать в одиночестве и по кому никто не заплачет. Никто не узнает и знать не захочет о том, что тебя нет.

Возможно, у нее дрогнули веки. Дэйзи никогда не узнает наверняка, но ей нравилось считать, что Вайолет перед смертью слышала эти прощальные слова и видела в них истинную правду. Втереться в подруги к Вайолет было самой трудной задачей, которую Дэйзи когда-либо приходилось выполнять… хотя тогда она называла себя Энни. Энни Моберли.

Вайолет была вздорной и подозрительной снобкой, и дело выгорело только потому, что Дэйзи — Энни — не любила бросать начатое на полпути. Первый раз она встретила Вайолет в местном супермаркете, когда стало ясно, что та покупает на одну персону и не выбирает самые дешевые обрезки мяса и «товары с дефектом», на которых обычно, по опыту Энни, останавливают свой взгляд пенсионеры. Они разговорились, столкнувшись в третий или четвертый раз, и вскоре Энни заскочила к ней на кофе. А некоторое время спустя она уже покупала для Вайолет антивоспалительные средства, прописанные врачом в местной амбулатории.

Вайолет представляла собой странный коктейль. Она отчаянно нуждалась в человеческих контактах, и в то же время ей хотелось иметь возможность смотреть сверху вниз на любого, кто находится рядом с ней. Для Энни, которая автоматически смотрела так на всех своих жертв, следующие полгода стали самыми утомительными из всех, какие она могла вспомнить, поскольку они боролись за власть друг над другом, хоть Вайолет это и в голову не приходило.

В те ранние утренние часы, когда Энни везла тело Вайолет, она отдавалась мечтам о следующих шести месяцах. О том, как она шаг за шагом очистит дом от всего ценного, что в нем есть, и хапнет все денежки, что лежат у Вайолет на счету в строительном обществе. А по некоторым намекам Вайолет, похоже, там кругленькая сумма.

Она станет Вайолет, вроде как влезет в старое пальто, а то, что на ней сейчас, сбросит и затеряется в прошлом. А потом, когда все надоест, начнет снова искать жертву. Хотя, возможно, на этот раз не такую высокомерную. В какой-то момент Энни почувствовала, что Вайолет относится к ней скорее как к бесплатной компаньонке, чем как к подруге, а ближе к концу — скорее как к бесплатной служанке, чем как к компаньонке.

Темнота уступала свету дня. Через некоторое не поддающееся исчислению время Энни поняла, что приближается к конечному пункту своего путешествия — месту, куда в конце концов приезжают погостить и остаются навсегда все ее подруги.

Неожиданный громкий хлопок под машиной прервал мечтания Энни. Руль дернулся у нее в руках, и машину понесло на деревья в том месте, где они подступали к самому изгибу дороги. Запаниковав, она надавила на тормоз, и «вольво», пойдя юзом, резко остановился наполовину на дороге, наполовину на заросшей травой обочине.

Энни дрожащей рукой повернула ключ зажигания. Двигатель замолчал. В лесу повисла тишина.

Наконец, когда снова смогла дышать, когда замедлилась пульсация крови на шее и в висках, Энни вылезла из машины. Переднее колесо со стороны, где сидела Вайолет, было спущено и измято: оно словно наполовину влипло в дорожное покрытие. Энни почувствовала, как по телу прошла волна испуга. Что делают со спущенным колесом? Она предположила, что его придется поменять. Но как? И где хранится запаска? И вообще имеется ли она? А инструменты?

Энни посмотрела на дорогу, которая изгибалась вправо, а потом назад, туда, откуда приехала. Никого. Ни машин, ни людей. Она одна.

Что делать? Энни прислонилась к машине, слушая, как по мере остывания металла пощелкивает и тикает двигатель. Ничего подобного с ней еще не случалось. Так близко от цели, от убежища, где нашли приют все ее подруги, и при этом так далеко. Так далеко.

В глубине души Энни понимала: можно пойти поискать помощь, но не могла вспомнить, проезжала ли какие-нибудь дома на протяжении нескольких миль, а как далеко впереди находится очередная деревушка, она понятия не имела. Она старая и уставшая женщина: она едва ли сможет пройти без отдыха несколько сотен ярдов. Другая возможность — кого-нибудь тормознуть, хотя на это может уйти все утро. И потом, отправится ли она за помощью, станет ли ждать ее на месте, люди, которые будут ей помогать, обязательно увидят сидящую на пассажирском сиденье Вайолет. Они спросят, всели с ней в порядке. Может, предложат ей глоток воды. И рано или поздно поймут, что старуха мертва.

А потом все начнет раскручиваться. Каждая старательно запутанная ниточка жизни Энни.

Как бы она ни поступила, сначала придется избавиться от тела Вайолет. Энни минуту раздумывала, сможет ли сама перетащить труп в багажник. Но эту идею она отвергла. Запасное колесо, вероятно, в багажнике. А если и не колесо, то какие-нибудь инструменты или что-то еще, что может понадобиться. Нет, багажник — это слишком рискованно. Ей придется каким-то образом перенести труп в заросли и, видимо, спрятать в папоротнике, а потом вернуться за ним. И притом постараться не выглядеть так, словно тащилась через колючие заросли живой ограды.

Энни мысленно кивнула. Спрятать тело, тормознуть кого-нибудь, попросить помочь сменить колесо, а потом, когда помощник уедет, вернуть тело и продолжить путь. Вот такой был план.

Она отошла от машины, обогнула ее. Тот факт, что открыта пассажирская дверца, осмысливался ею добрых несколько секунд, прежде чем она сообразила, что это означает. Потом обратила внимание на то, что пассажирское сиденье пусто.

Труп Вайолет исчез. Вайолет пропала.

Энни стала лихорадочно озираться. Вокруг по-прежнему никого не было. Несколько долгих минут она была уверена, что оставила тело Вайолет в доме, и в течение нескольких часов почему-то воображала, что оно находится рядом с ней в машине; потом она была убеждена, что кто-то пришел и забрал тело, пока она отвлеклась. Потребовалось время, пока до нее дошло: ее пирожное не удалось. Вайолет, когда Энни размещала ее в машине, была по-прежнему жива, хоть и находилась в состоянии, настолько похожем на кому, что Энни сочла ее мертвой. Старая дрянь каким-то образом пришла в сознание и скрылась.

Она поняла, что с ней произошло, или действовала интуитивно, отправившись куда-то — все равно куда, лишь бы подальше от «вольво»?

Какая разница. Придется опять найти ее. Найти и убить наверняка. И что бы ни случилось, она больше не станет пользоваться луговым шафраном.

Едва заметная полоска примятой травы уводила от машины в сырую чащу леса. Энни посмотрела на дорогу — в одну сторону, в другую… Дорога была пуста. Она кинулась догонять Вайолет.

Земля в лесу была покрыта ветками и низкорослым кустарником, который Энни не могла узнать. Попадавшиеся временами поваленные деревья создавали препятствия, которые ей приходилось обходить, однако сломанные цветы и потревоженная почва подсказывали, где плелась Вайолет. Маслянистый свет косо падал сквозь вершины деревьев, повсюду висела мертвая тишина. Энни слышала собственные шаги, чавкающие в опавшей листве. Звук был такой, словно она пробирается по глубокому снегу. Ей бил в нос густой пьянящий запах прелого дерева и листьев — самый старый и богатый аромат на земле. Время от времени мимо нее, жужжа, пролетали насекомые, а внезапный шорох в зарослях указывал место, где какой-нибудь зверек убегал, заслышав звук ее шагов.

Однако мелкие зверьки ее не интересовали. Ее добыча значительно крупнее.

Энни остановилась на небольшой поляне и прислушалась. Где-то на другой стороне она услышала треск сучьев, словно что-то тащилось напропалую через заросли кустарника.

Дыхание уже с трудом вырывалось из горла, в ногах ощущалась слабость, но она продолжала идти. Низкие ветви хлестали ее по лицу, а корни отчаянно цеплялись ей за ноги, стараясь заставить споткнуться. Она часто хваталась за стволы деревьев, чтобы удержаться на ногах, но шершавая кора жгла ладони.

В прогале между деревьев она заметила мельтешение искусственного цвета — он был слишком ярким среди естественных оттенков зелени леса. Ярко-красный: цвет кардигана, в котором была Вайолет, когда умерла. И когда снова ожила. Энни замедлила шаги, чтобы, не торопясь и прикрываясь большим кустом, приблизиться.

Вайолет стояла на четвереньках у громадного дуба. Изо рта у нее свисала нитка слюны. Она тяжело дышала: это был хриплый, почти механический звук. Кожа на руках и коленях была в грязи и крови от многочисленных царапин, которые она получила во время бегства. Однако вот она; у нее нет сил, нет времени и нет выбора.

Энни присела и подняла с земли сук. Она взвесила его в руке: сук был словно специально обработан, он походил на ломик или монтировку. Прямо для ее руки. И ей подумалось: зачем возвращаться к ядам, когда физическое насилие может быть не менее притягательным?

А потом она представила тот стол в столовой и молчаливые лица вокруг него.

Вайолет потянулась рукой к дубу, оперлась на него, чтобы встать. Испугавшись, что она снова может убежать, Энни вышла из-за куста.

Видимо, Вайолет услышала ее, так как она повернула голову и устремила на нее безумный взгляд. Ее рот был дико оскален.

Энни сделала еще один шаг и опустила сук вниз, готовая им воспользоваться.

— Почему?.. — одними губами проговорила Вайолет, ее глаза словно теряли и снова находили фокус. — Почему ты это делала?

— Потому что могла, — ответила Энни. — Потому что я делала это раньше и буду делать снова. Потому что это то, чего я хочу. А главное, потому что я устала от твоих постоянных жалоб, вечных насмешек над соседями, старыми подругами и надо мной.

Она сделала два шага вперед и подняла над головой бедняжки сук.

Вайолет повернулась, готовая бежать, но Энни обрушила свое орудие ей на затылок. Она не знала, чего ожидает, — возможно, кровь брызнет фонтаном или череп захрустит, как хрустел домик улитки, когда она наступала на него у себя в саду, вываливая наружу мягкую, серую, подрагивающую плоть. Но ничего не произошло. Голова Вайолет просто поменяла форму, под редкими седыми волосами появилось углубление. Это напомнило Энни утиные яйца, которые она ела в детстве: сварив вкрутую, их скорлупу разбивали ложкой. Вайолет тяжело рухнула на прелую листву, воздух в последний раз вылетел из ее легких, навсегда покидая старое тело.

Энни на минутку присела рядом с ней передохнуть, давая приглушенным звукам леса — тихому шороху ветра в листве и крикам птиц — унять напряженность и усталость, сковывающие ее. Через некоторое время она потянулась, чтобы попробовать у Вайолет пульс сначала на тонкой, словно тростинка, руке, потом на кожистых складках шеи, но его не было. Кровь застыла в этих раздутых фиолетовых венах.

Энни неуверенным шагом вернулась к машине: надо было взять кусок пленки, который она захватила из дома — тот, что она подкладывала под тело Вайолет, когда обмывала его, — и еще затем, чтобы посмотреть, не остановился ли кто у машины.

Дорога была пустынна и, видимо, оставалась такой с того самого момента, когда у нее лопнула шина. Она достала из багажника кусок серого пластика и… замерла. Что она собирается делать? Идти в лес, завернуть в это тело Вайолет и закопать как можно глубже? Но земля тверда, ее будет непросто копать без лопаты, к тому же если она собирается вернуться и забрать тело, то как она его найдет? По крайней мере изгиб дороги, где она остановилась, довольно приметен. Возможно, ей удастся подтащить труп Вайолет сюда и закопать его прямо у дороги. Так его будет легче найти. А еще это означало, что она услышит, если кто-нибудь остановится, чтобы ей помочь.

Оглядевшись, Энни увидела гнилой ствол дерева, наполовину вросший в землю, жертву давней бури. Подойдя к нему, она наклонилась и для пробы потянула за одну из ветвей. Ствол немного сдвинулся, открыв влажную землю, вмятую там, где он лежал, и бледные побеги травы. Она немного подумала. Если удастся передвинуть ствол, от него останется нечто вроде наполовину вырытой могилы. Можно завернуть труп Вайолет в полиэтилен, подтащить его сюда, уложить в эту могилу и присыпать листьями и землей. Подойдет, пока она сможет за ним вернуться. Подойдет.

Ей потребовалось десять минут, чтобы передвинуть сгнивший ствол и сделать так, чтобы казалось, будто он всегда лежал именно на том месте. На то, чтобы завернуть тело Вайолет в полиэтилен, подтащить его к дороге и уложить в канаву, ушло еще пять минут, столько же, сколько понадобилось, чтобы забросать его ветками, дерном и листьями.

На полпути, когда завернутый в полиэтилен труп уже лежал в углублении лесной почвы, но до того, как Энни успела его засыпать, она услышала далекий звук двигателя автомобиля. Она прекратила работу. Когда бы ни подоспела помощь, этот момент был наихудшим. Она поспешно отступила в тень леса. Машина приближалась. Энни взглянула на свой «вольво», чтобы удостовериться, что дверцы закрыты, а аварийка не включена. Успокоившись, Энни углубилась дальше в лес, пытаясь слиться с деревьями. Звук двигателя машины изменился, когда она подъезжала к изгибу дороги. Какое-то мгновение Энни с испугом ждала, что автомобиль вот-вот остановится, что водитель заметил ее машину и собирается припарковаться рядом, чтобы выяснить, не нужна ли помощь. Но кто бы ни сидел внутри, он просто переключил скорость при приближении поворота. Автомобиль пронесся мимо — размытой тенью мелькнула фигура водителя, — затем двигатель снова взревел, и машина, набирая скорость, стала удаляться.

Убедившись, что труп Вайолет скрыт, Энни сделала шаг назад и полюбовалась своей работой. Кроме небольшой неровности на земле, которая, впрочем, не отличалась от других, виднеющихся повсюду, ничто не выдавало того, что там лежит человек. Ни малейшей зацепки.

Энни вернулась к машине и долго сидела в ней, непрерывно бросая взгляды на холмик, под которым лежала Вайолет. Ей все мерещилось, уж не шевельнулась ли немного кучка листвы или не высунулась ли из-под земли, словно жирный розовый паук, рука. Но ничего не было. Совершенно ничего.

Немного погодя она включила аварийку. После долгого сидения в тишине щелканье реле показалось ей невероятно громким. Возможно, теперь кто-нибудь остановится ей помочь.

Порывшись в сумочке, Энни вытащила мобильник. Она купила его несколько лет назад в филиале «Смит» в Брент-Кросс, дотошно выяснив у заместителя директора по продажам нужный тариф, по которому можно делать авансовые платежи, класть деньги на счет в большинстве супермаркетов и заправочных станций. Энни-Вайолет забыла, которая из ее многочисленных личностей его приобрела, но, насколько она понимала, выйти на нее по телефону совершенно невозможно. Да и пользовалась она им редко.

Она набрала номер справочной.

— Доброе утро, — сухо произнесла Энни-Вайолет. — Мне бы гараж где-нибудь неподалеку от Тетфордского леса. Я, видите ли, сломалась.

— Поблизости есть три гаража, — ответил голос на другом конце линии.

— А не могли бы вы соединить меня с первым же местным гаражом? — спросила Вайолет.

Через минуту она поговорила с механиком, сообщила, где находится и что произошло.

Механик появился через полчаса на большом грузовичке. Довольно ординарный тип — с такими Вайолет обычно предпочитала не иметь дела. Он не умолкал, пока менял колесо. Заметив грязь у нее на руках, в шутку спросил, чем это она занималась.

— Я упала, — резко бросила Энни.

Она заплатила чеком, воспользовавшись чековой книжкой, которую, разумеется, нашла в сумочке, и поставив довольно витиеватую подпись Вайолет Чэмберс. Механик подождал, пока Энни сядет в машину и тронется — просто чтобы убедиться, что колесо встало хорошо, — а ей пришлось решать: продолжить ли путь туда, куда она изначально направлялась — в свое укромное местечко, где ее дожидались подруги, или тронуться в долгий обратный путь.

Она не собиралась выкапывать тело — безымянный труп, как она уже думала о нем, — пока механик здесь, но ей не хотелось уезжать, потом возвращаться и все делать тогда. А без тела не было смысла ехать в свое местечко. Вайолет нехотя решила вернуться домой. А за трупом приехать в другой раз.

Поездка заняла несколько часов. Энни очень устала, пока добралась до дома. Дома Вайолет. Своего дома. Она поджарила немного хлеба, съела его и отправилась спать. Уснула спустя несколько мгновений, и последней мыслью было, что труп испорчен. Сломан. Теперь он не подойдет к остальным за столом. Она оставит его там, где он сейчас.

Ночь надвигалась, тени ползали по потолку — Вайолет спала.

И Дэйзи проснулась.

В окно вплывал запах моря: соли, сахарной ваты и гниения. Лопнувшая шина, похороны в лесу и поездка к дому Вайолет — все это было уже почти год назад. Она была Вайолет девять месяцев, пока не нашла и не подружилась с Дэйзи Уилсон. Сейчас она Дэйзи Уилсон. А скоро станет Юнис Коулмэн.

А у чайного стола людей было больше, чем обычно.