Когда Дэйзи Уилсон просыпалась от глубокого сна, встревоженная видениями о длинном обеденном столе, вокруг которого в стесненном молчании сидели безликие фигуры, она поднималась от одной из своих прежних личностей к другой, как шарик, плывущий сквозь слои облаков.

На какой-то момент она стала Элайс Коннелл, бывшей библиотекаршей из Эппинга, одиноко жившей с белым котом в маленьком домике у канала. Ей нравилось гулять днем вдоль канала лишь потому, что там можно было встречать людей и улыбаться им. Иногда вместе с ней гулял кот. Потом Элайс осталась в прошлом, и она стала помешанной на коллекционировании викторианских расчесок Джейн Уинтерботтом (та держала свою коллекцию в квартире на нижнем этаже викторианского здания в Челмсфорде), у которой не было никого, кому она могла бы свою коллекцию показать. Образ Джейн тоже растаял, и она превратилась в Вайолет Чэмберс, пожилую вдову, живущую в слишком большом для нее доме, слишком гордую, чтобы дружить с соседями, которая сидела у окна в гостиной и наблюдала, как жизнь проходит мимо нее. А потом Вайолет ушла, и она оказалась Дэйзи Уилсон, старушкой с покрытыми язвами ногами, видевшей сны о днях славы, когда она была танцовщицей в шоу в Вест-Энде.

И по мере того как Дэйзи отходила ото сна и коконы ее прежних обличий сползали с нее, как змеиная кожа, она смутно вспоминала, что были и другие, еще до Элайс Коннелл. Имена теперь уже забылись, и она могла лишь восстановить смутные очертания украденной памяти: старая, мощенная камнем улица где-то в южной части Лондона с ржавыми трамвайными путями посередине; знакомое место в гостинице с полупинтой ирландского портера на столике; серая комната с серой металлической кроватью; мучнисто-синее пальто на гагачьем пуху; гребень из черепахи… Ни лиц, ни имен, лишь обрывки виденных и полузабытых вещей. Фрагменты слишком большого количества жизней, кусочки самых разных головоломок, упавших на пол и перемешавшихся так, что теперь ни за что не собрать.

А до всего этого — длинный обеденный стол, уставленный чашками из тонкого фарфора, и эти молчаливые фигуры. Эти молчаливые ждущие фигуры.

Она немного полежала. Солнечный свет весело резвился на потолке ее комнаты, давая мозгу лениво перебирать эти фрагменты, пока она не сможет собрать себя воедино. Дэйзи Уилсон. Она Дэйзи Уилсон, и она начинает новую жизнь в маленьком приморском городке с названием Лейстон-он-зе-Нейз, лежащем на восточном побережье. Ей нужно место, где жить, ей нужно завести несколько друзей, и еще ей нужно немного денег. Это главные вопросы дня.

В конце концов она встала с кровати и выглянула в окно гостиничного номера. Еще рано. Граница между водой и облаками была едва различима, одно смешивалось с другим на огромном сером полотне. Лишь большой контейнеровоз, медленно ползущий справа налево, указывал положение горизонта.

Дэйзи умылась, оделась, вышла из комнаты и направилась в ресторан, куда заходила предыдущим вечером. Столики были застелены и сервированы для завтрака: на белой материи разложены ножи, вилки, ложки, маленькие горшочки с джемом и блюдечки с маслом. На скатертях еще можно было разглядеть призрачные следы старых пятен от кофе. Маленькие значки указывали, какие столики резервировались для каких комнат. Она нашла столик для комнаты 241, накрытый на одну персону, и села. Через несколько секунд девушка в черной юбке и белой блузке с усталым видом подошла к ней.

— Доброе утро, мадам. Вы будете чай или кофе?

Дэйзи секунду подумала. Она чайная или кофейная душа?

— Чай, пожалуйста, — наконец сказала она.

— Вы хотите что-нибудь на завтрак?

Более короткое колебание на этот раз.

— Нет, спасибо. Только тост, пожалуйста.

— Фруктовый сок?

— Да, принесите… грейпфрутовый, если есть.

— Если вам захочется хлопьев, они на столике у окна.

— Спасибо, дорогуша.

Официантка ушла. В ожидании тоста Дэйзи глазела по сторонам. Пара, запомнившаяся с прошлого вечера — мужчина в костюме и дама в шали, — приканчивала свой завтрак. Они по-прежнему не могли найти тему для разговора. Краснолицего мужчины в плоской шляпе не было, зато присутствовала семья из четырех человек: отец, мать и двое детей, обе девочки. Родители исполняли грандиозный номер с переменой ножей: намазывали маслом тосты и резали их на маленькие кусочки, чтобы дети могли есть. Девочки были одеты одинаково: в белые платьица с рисунком из листьев и виноградных плетей — такую материю можно использовать для занавесок. Дэйзи подумалось: интересно, мать сама сшила эти платьица?

— Ваш тост, мадам. Чай сейчас принесут.

Официантка поставила тост на стол и направилась к семье, чтобы помочь с неразберихой, которую та устроила.

Дэйзи ощутила, как у нее закололо заднюю часть шеи. Обернувшись, она увидела, как в ресторан входит пожилая женщина. Она была элегантно одета: длинное приталенное зеленое платье, сверху длинный шерстяной кардиган. Бусы на сморщенной шее могли быть из жемчуга. Дэйзи нужно было бы подойти ближе, чтобы как следует рассмотреть.

Дэйзи проследила ее путь по залу, чувствуя сердцем, что женщина скорее всего на отдыхе, а это, так или иначе, исключало ее из числа возможных клиентов. Дэйзи все же не могла остановиться. Это как у львов, которых видят в документальных фильмах: мимо проходит антилопа, а лев поднимает голову и наблюдает за ее движениями, рассчитывая кратчайшую линию между собой и добычей. Пусть он не голоден, но при этом он все же лев, а то, что проходит мимо, — антилопа. Инстинкт превыше всего.

Ее сердце забилось чуть быстрее, когда показалось, что женщина направляется к столику, накрытому на одного, но успокоилось, когда она прошла мимо него и подошла к столику, сервированному на двоих. Женщина уселась, а вскоре в комнату вошел мужчина с тростью в кремовом пиджаке и последовал за ней.

Возможно, это к лучшему. Нельзя гадить в свое гнездо, так, кажется, говорят?

Принесли чай, и Дэйзи налила себе чашку, вдыхая густой ароматный пар. Смешанный чай, поняла Дэйзи: половина цейлонского, половина дарджилинга. Она разбиралась в чаях. За многие годы она приготовила немало чаев, в том числе собственный, особого производства.

Раздумывая над вариантами, Дэйзи тонким слоем намазала масло на тост и откусила маленький кусочек. На каком-то этапе ей придется нанести визит в агентство по недвижимости и договориться об аренде жилья в этом районе. В конце концов, не может же она вечно жить в гостинице. Хищнику нужна ловушка, а гостиница — слишком многолюдное место, слишком открытое. Проблема в том, что она мало знает город: где находятся лучшие районы для пенсионеров, где шумные гостиницы, где тихие и так далее. Обычной ее тактикой была покупка всех районных газет и штудирование их по нескольку раз, чтобы прочувствовать место, где она оказалась. Благодаря долгому опыту она знала, что отсортированные рекламные материалы и объявления дают большое количество полезной базовой информации. Среди них не в последнюю очередь отдел, посвященный грядущим похоронам и годовщинам смерти. В конце концов, с чего-то нужно начинать, а вдовы — легкая добыча.

Закончив с тостом, Дэйзи поднялась, чтобы уйти. Никто в ресторане не удосужился наблюдать за ней, и это ей всегда очень нравилось.

Погода за стенами гостиницы была теплой, несмотря на серое, затянутое тучами небо. Было время прилива, и море медленно наползало на береговую линию. Справа в воду вдавался мол — своего рода мост в никуда. Запахнув кардиган, Дэйзи повернула налево и пошла вдоль набережной. Эспланада впереди поворачивала в левую сторону, оставляя в поле видимости лишь ближайшие здания, бары и гостиницы и создавая впечатление, будто море бьется прямо в строения. Вдали берег снова изгибался и становился виден, переходя в холм, возвышающийся над городом, — собственно Нейз, получивший название, как она решила, от французского слова nez, означающего «нос», который холм действительно напоминал.

Она вдруг поняла, что повернула налево намеренно, словно шла в конкретное место, но когда проверила себя, сделала вывод, что на самом деле не знает, куда идет. Позавчера она подходила к гостинице с другой стороны и, выходя на вечернюю прогулку, повернула вправо, к станции. Сейчас же, когда она двигалась в неизвестном направлении, у нее возникло определенное ощущение, что в изгибе дороги есть что-то очень знакомое: что-то, что она хотела видеть, если бы знала, что это такое.

Несколько шагов, и ей откроется то, что находится дальше за поворотом. А там располагался городской сад: небольшая, обнесенная стеной зона на углу между эспланадой и тем, что, как она полагала, было Хай-стрит. Подойдя ближе, она увидела, что по периметру сада стоят лавочки и что он засажен рядами ярких цветов — маленький оазис спокойствия среди приморской суматохи.

Вместо того чтобы обогнуть угол и выйти на Хай-стрит, Дэйзи пошла через сад. Она опытным взглядом определяла растения, которые попадались на пути. По кирпичной стене ближайшего здания ползла вверх болотная мята, ее крошечные гроздья розового и белого цвета отделялись друг от друга длинными побегами. Рядом с ней Дэйзи заметила темно-красные с пятью лепестками цветы, которые тянулись к ней из шеренги дельфиниумов. Оба растения ядовиты, хотя эфирное масло пришлось бы извлекать в первую очередь из болотной мяты: хлопотливый процесс, с которым Дэйзи предпочла бы больше не связываться. В саду были и другие растения, но ее они интересовали меньше. Может, они и красивы, может, приятно пахнут, но от них нет практической пользы. Ими нельзя никого убить.

Это заставило ее вспомнить собственный сад. Она мимолетно улыбнулась, представив тайные ароматы и лоснящиеся цветы, которые она бросила. Когда она увезла Дэй… нет, это она была Дэйзи… когда она увезла тело и оставила его там, где никто не найдет, то воспользовалась возможностью поработать в своем саду, прополоть сорную траву, выросшую на перегное, и обрезать слишком поднявшуюся поросль. Это наполняло ее спокойствием. Это почему-то заставляло ее сосредоточиваться.

Пройдя сад, она пошла к дальнему концу Хай-стрит.

По обе стороны длинной улицы размещались различные магазины. Как оказалось, в каждом втором продавалось что-то, связанное с пляжем: купальные костюмы, полированные кусочки камня, надувные круги и матрасы, полотенца — все атрибуты проводимого у моря дня. Между магазинами для отдыхающих располагались заведения, которые, по ее мнению, можно найти в любом маленьком городке: газетные киоски и банки, цветочные и обувные магазины, кондитерские и мясные лавки — тот вид магазинов, который в некоторых крупных городах полностью вытеснен гипермаркетами и телефонной банковской службой, но сумел выжить в местах вроде этого: словно рачки, жмущиеся к скалам, когда прилив прогресса пытается смыть их в море.

Она заглянула в первый попавшийся газетный киоск и купила одну из трех местных газет, выставленных на самой нижней полке. В нескольких ярдах по Хай-стрит нашла еще один киоск и купила вторую местную газету. Покупку трех местных газет в одном киоске, вероятно, не сочли бы подозрительным поведением, но она не любила оставлять следы, даже если эти следы оставались только в памяти. Дэйзи предпочитала незамеченной скользить в сознании людей; всего лишь очередная старушонка, день за днем коротающая жизнь.

Чуть дальше по улице она обнаружила лавку «Смит». Там приобрела третью газету и сумела получить к ней пластиковый пакет. Теперь, когда в ее распоряжении все три газеты, нужно найти место, чтобы сесть и почитать их. В какой-то момент Дэйзи была готова развернуться и пойти назад в открытый ею городской сад, но поняла, что дурманящий запах болотной мяты будет отвлекать. Подойдет и какое-нибудь кафе.

Шагая дальше по Хай-стрит, Дэйзи обнаружила, что сворачивает в двери какого-то магазина, прежде чем поняла, что делает. Лишь почувствовав запах пригоревшего сахара, издаваемый сахарной ватой, она подняла голову и поняла, что это магазин подарков. Почему она подумала, что это кафе? С таинственной улыбкой Дэйзи сдала назад и пошла по улице, на этот раз внимательнее поглядывая по сторонам.

Она едва не прошла нужное место на другой стороне улицы. Это была часть здания, которое занимало все пространство от одного угла улицы до другого и было построено все из того же красного кирпича с теми же темно-желтыми украшениями. Здание раньше было почтамтом: контора еще существовала в одном крыле, а другое было превращено в изысканную кофейню с обещаниями печений и других кондитерских изделий, эспрессо и капуччино на черной доске, прибитой к красной кирпичной стене.

Она вошла в кофейню и осмотрелась. Здесь царил тот же дух старины, как и в ее гостинице: кружевные салфеточки на столах, выцветшие фотографии на стенах — все напоминало о прошлом, а не звало в будущее. Идеальное место, чтобы сидеть и читать. Она нашла свободный столик и уселась на стул. Выяснив из вставленного в плексиглас меню, что в действительности можно заказывать не только кофе, но и чай, она попросила официантку принести ей чайник, а затем развернула на столе первую газету, «Тендрин газет».

Пропустив заголовки, вскрывающие жульничество в городском совете и факты препятствования расследованию продаж спортивных площадок школ в округе, она сосредоточила внимание на последних страницах. Местные новости. Разумеется, есть и отдел коротких новостей. Одна из статей, озаглавленная «Взято молоко и пиво», сообщала о том, как воры пробрались в местный гараж, украли из холодильника бутылку молока и бутылку пива, выпили их и затем разбили бутылку из-под молока. Дэйзи решила, что в газете в полной мере высвечивается узко местнический подход к новостям. Мир может идти к экологической катастрофе, государства могут воевать, но пока работает хоть один местный корреспондент, ни одно дело об украденной бутылке молока не останется незамеченным. В другой заметке читателей уверяли, что лошадь, застрявшую в грязи, вытащили пожарные. Только на двадцать второй странице Дэйзи наткнулась на рубрику, озаглавленную «Местные новости», где перечислялись мероприятия разнообразных местных организаций вроде «Фуксия-клуба», «Бридж-клуба» и особенно заинтересовавшего ее «Клуба дружбы вдов». Любой член клуба, разумеется, по определению обязан знать там всех людей, однако Дэйзи понимала, что может без всяких трудностей подружиться с одной из вдов, отделить ее от «стада» и постепенно полностью завладеть ее жизнью. Остальные вдовы могут задаваться время от времени вопросом, что стало с их приятельницей, но они, вероятнее всего, будут делать лишь слабые попытки выяснить, в порядке ли она. Как только пару раз не будет ответа на телефонные звонки, как только им несколько раз не откроют дверь, они бросят это занятие. Такова человеческая природа.

На следующей странице перечислялись местные церкви и службы, и Дэйзи про себя отмечала их расположение и мероприятия, которые они проводят. Ей не хотелось вляпаться во что-нибудь евангелическое. Однако было приятно увидеть, что имеется немалое число методистских церквей. Импровизированная история, которую она изложила в поезде, ничем ей не угрожала.

Далее следовали три страницы уведомлений о смерти, и Дэйзи скрупулезно прочла все. Слова были фактически одни и те же, словно подобранные по небольшому количеству шаблонов, и она мысленно усмехнулась, высматривая в текстах различные эвфемизмы. «Отошел мирно». «Ушел неожиданно». «Покинул нас в расцвете сил». Смешно. В скольких сообщениях скрыты дни грязных, болезненных и недостойных корчей дорогих усопших? Сколько теплых воспоминаний скрывают невнимательность, грубость и даже убийства?

Принесли чай, с опозданием, и Дэйзи налила себе чашку, добавила молока и сделала глоток. Он перенастоялся. Девица наверняка оставила его где-нибудь и забыла. Куда катится мир? Если эта женщина будет такой беспечной, Дэйзи, возможно, в один прекрасный день вернется и подсыплет чего-нибудь в одну-две сахарницы, пока никто не видит: щепотку белого порошка, который не обнаружишь, когда он растворится в чае или кофе, но через несколько часов вызовет страшные конвульсии.

Она не станет этого делать, конечно. Это привлекло бы чересчур много внимания. Но помечтать приятно.

Дальше, до самого конца, «Газет» на десяти страницах публиковала рекламу недвижимости. Первые восемь страниц касались домов и квартир, выставленных на продажу, а две последние — недвижимости, сдаваемой в аренду. Она просмотрела их с той же тщательностью и с тем же чувством, с каким изучала уведомления о смерти. Текущий уровень арендной платы, похоже, составляет от пятисот до семисот фунтов в месяц: не те деньги, которые она хотела бы платить, но вполне могла бы себе позволить на время поиска подходящего дома. Какой-нибудь жилой дом. Дом, который в скором времени станет ее.

Наконец Дэйзи перешла к тематическим объявлениям. Она обожала читать эти колонки. Это походило на мимолетный взгляд сквозь занавески в чужую жизнь. Всего лишь мимолетный взгляд — его можно расценивать как угодно, когда проходишь мимо. Как понять: «Историк с генеалогическим деревом ищет женщину, чтобы создать новую ветвь и вместе пустить кое-какие корни»? Добьется ли он когда-нибудь желаемого? Не слишком ли много информации сообщает о себе «высокий, среднего сложения почтальон, владелец кота, который ищет достойную женщину»?

А потом — «веселая, живая дама, за пятьдесят, ищет компаньона и спутника для пеших прогулок и вечеринок в саду и т. д.». Выглядит многообещающе. Раз уж она дает объявление в газете, то, видимо, оставила клубы, церковь или другие способы, с помощью которых зрелая дама заводит друзей. И еще это означает, что женщина одинока. Дэйзи тщательно запомнила помещенный внизу колонки номер, на который нужно отвечать. Процесс ей был знаком: он варьировался немного, от города к городу. Номер будет предназначен для сообщений и должен принадлежать какой-нибудь уполномоченной газетой компании. Можно оставлять голосовые или текстовые сообщения. Что касается Дэйзи, то текстовые сообщения предпочтительнее: если ей понадобится выманить эту женщину на открытое место и заставить подружиться с ней, нужно будет ее как-то узнать. Придется назначить свидание в удобном месте, чтобы иметь возможность наблюдать издалека, когда женщина придет и станет тщетно ждать свою несбывшуюся любовь.

Несбывшаяся любовь. Эти слова заставили ее улыбнуться. У нее не было любви, ни несбывшейся, ни какой-то другой, как и намерений ее заводить, но она достаточно знала об отношениях между мужчиной и женщиной, чтобы составить убедительное текстовое послание.

Две оставшиеся газеты — «Лейстон рекордер» и «Уолтон энд Лейстон пост» — были того же поля ягоды, что и «Тендрин газет». Рассказ о завязшей в грязи лошади обнаружился в обеих, а вот информация об украденных бутылке молока и бутылке пива в «Рекордере» была, а в «Пост» отсутствовала. Дэйзи решила, что самой информативной из трех, видимо, является «Тендрин газет». Она уже дала ей несколько наводок.

Она оставила на столике достаточное количество денег за чай, но отсчитала всего несколько пенсов чаевых. Такое качество обслуживания не стоит поощрять.

Выйдя из кофейни, Дэйзи снова пошла направо по Хай-стрит — чтобы ознакомиться с этим районом и просто так. На другой стороне вдалеке виднелся бинго-холл, где прошлым вечером она впервые почуяла добычу. Характер магазинов между ней и бинго-холлом немного изменился: от продажи товаров для отдыхающих к большей утилитарности — парикмахерская, скобяные изделия и так далее. Дойдя до угла, на одной стороне была цветочная лавка, на другой — киоск «Информация для приезжих», она помедлила. Улица направо уводила от Хай-стрит в сторону от набережной и гостиницы Дэйзи, но она решила уступить искушению пройтись и посмотреть, что там находится.

Улица загибалась вправо, и, шагая по ней, в первые минуты Дэйзи видела по обеим сторонам лишь отгороженные друг от друга избитые непогодой дома. Промежутки между булыжниками брусчатки были заполнены песком, перенесенным сюда, как она предположила, ветром и дождем с берега.

Через несколько сотен ярдов дома на правой стороне уступили место довольно высокой земляной насыпи, покрытой травой и песком. Кое-где виднелись бетонные ступени. Они вели вверх по насыпи и таинственно исчезали на гребне.

Дальше улица резко обрывалась у ворот из проволочной сетки, где большими буквами было написано: «Лейстонский яхт-клуб», а ниже — мелко: «Только для членов».

Дэйзи сделала еще несколько шагов в сторону ворот. О яхт-клубе, возможно, было полезно узнать. По крайней мере это дает ей тему для общения. Она мало знала о судах, но была уверена, что может узнать. Несколько часов в компании с яхтсменкой или даже несколько часов в одной комнате с ней, и она будет вести себя и говорить так, словно всю жизнь провела под парусом.

Дэйзи повернула прочь от яхт-клуба и стала увлеченно смотреть на травянистую насыпь справа. Легкие под порывами ветра колебания травы на склоне напоминали медленное глубокое дыхание спящего зверя. Из-за насыпи до нее доносился крик чаек, который походил на детский плач. Этот звук непонятным образом ее нервировал: у нее никогда не было детей, она даже ни разу не испытывала прикосновения мужской руки, но что-то в этом крике будило в ней желание заплакать.

Ближайшие ступени находились всего в нескольких ярдах, и она с нарастающим волнением стала маленькими шажками подниматься по ним.

Когда ее голова поднялась над насыпью, первое, что Дэйзи увидела, — ряд домов вдали, а потом, когда добралась до верха, душа ее затрепетала — между нею и домами была гладь спокойной воды. Насыпь с другой стороны опускалась к бетонному причалу, а дальше за ним и до далекого берега была вода — ее поверхность была дымчато-серо-голубой.

Это оказалось пристанью для яхт. Их там были сотни: борта выкрашены в белый цвет, носы заострены и почему-то, на взгляд Дэйзи, казались хищными. Где-то поблизости должен быть канал или река, которые обеспечивают судам выход в Северное море. Сейчас они стоят спокойно в ожидании, когда придут хозяева, отвяжут их и поведут в бурный океан.

Дэйзи стала спускаться по ступеням с другой стороны к пристани: медленно, неохотно, словно что-то подталкивало ее вперед вопреки воле или удерживало от желанной цели.

Наклонившись, она увидела в воде отражение: очертание человека на фоне голубого неба — одна рука скатилась за перила, другая тянется, чтобы коснуться воды.

Но это не она.

Из воды на нее смотрела девушка с рыжими волосами, собранными в хвост, одетая в клетчатое платье. На груди пятно, словно от варенья или фруктового сока.

Или от крови.

Дэйзи с трудом поднялась на ноги и попятилась от края бетонного причала. Что бы она ни видела в воде, это обман зрения. Ошибка. Дэйзи не заметила прежде, но теперь для нее было очевидно, что бетон в одних местах раскрошился, в других потрескался, а разные цепи и кольца, вделанные в бетон, покрыты ярко-оранжевой ржавчиной. У лодок был жалкий вид; за безжалостно измятыми носами шли грязные борта, а снасти безвольно болтались.

Чайки над суденышками и между ними либо рискованно зависали, поймав крыльями ветер, либо качались на воде в надежде, что мимо проплывет кусочек пищи. Их крики родили в душе Дэйзи ужас. Она развернулась и быстро, как могла, побежала по ступеням вверх.

Переведя дух у подножия насыпи, она собрала волю в кулак и прошла несколько сот ярдов до Хай-стрит. Почему-то показалось, что она пересекла пространство между двумя мирами.

Дэйзи поискала взглядом библиотеку и обнаружила ее чуть дальше по улице — одноэтажное, построенное из песчаника здание. Когда дыхание успокоилось, она вошла внутрь.

В библиотеке было светло и просторно, она размещалась на двух уровнях, разделенных рампой. Дэйзи минут десять смотрела по сторонам, привыкая к интерьеру. Художественная литература в одном конце, прочая — в другом, в середине пространство для печально вездесущих терминалов Интернета и DVD. В наши дни книги для библиотек фактически стали второстепенным делом.

Дверь в дальней стене библиотеки выводила не назад на улицу, как она ожидала, а во дворик, пристроившийся между библиотекой и стоящим за ней зданием. Там были розы в горшках и живописно расставленные вокруг них скамейки. На них сидели несколько человек, читающих вынесенные из библиотеки книги.

Дэйзи моментально высмотрела трех женщин за шестьдесят, одиноко сидящих с книгами.

Она с наигранным безразличием вернулась в библиотеку и стала бродить вдоль книжных полок, пока не нашла книгу, озаглавленную «Лейстон-бай-Нейз: история города». Всегда недурно знать что-нибудь о месте, где собираешься жить. Дэйзи приходилось в свое время жить в нескольких безликих городках, и ей очень хотелось найти место, действительно имеющее собственную историю. Она вынесла книгу во дворик, нашла пустующую скамейку, села на нее и принялась читать, убедившись, что на лавочке достаточно места, чтобы здесь мог свободно устроиться кто-нибудь еще. Если повезет, можно будет завязать разговор. А если по-настоящему повезет, этот кто-нибудь может оказаться пожилой вдовой без друзей и круга общения.

Первые десять минут или около того Дэйзи обращала на книгу мало внимания. Ее больше интересовали приходящие во дворик и уходящие из него; мимолетные проявления вежливости, маленькие традиции, возникшие между завсегдатаями. Но вскоре, когда никто к ней не подсел, она увлеклась чтением.

Книгу написал местный историки, насколько она поняла, напечатал частным образом. Было нечто не совсем профессиональное в том, как выглядит гарнитура, в том, как обрезаны страницы. Автор, однако, разбирался в предмете, и стиль у него был неплохой. Дэйзи и в самом деле обнаружила, что ей становится интересно, каким образом побережье у Лейстона стало основным поставщиком щебня, используемого в строительной индустрии, и как местная станция превратилась в сортировочный узел для транспортировки камня в Лондон. Кто бы подумал?

Другие главы рассказывали о Лейстоне во время войны, а затем о расширении его как части района Тендрин-Хандредс. Похоже, история долгое время обходила город стороной; небольшим событиям придавалось огромное значение только потому, что, кроме них, мало что происходило. Разумеется, Дэйзи это уже знала: город, где кража бутылки молока и бутылки пива становится горячей темой для местной газеты, вряд ли оставит след в истории, и автору книги пришлось поскрести по сусекам, чтобы подыскать интересные истории.

По крайней мере Дэйзи так думала, пока не перевернула страницу и не обнаружила главу о громких преступлениях в районе Тендрин-Хандредс. В качестве иллюстрации там была воспроизведена фотография первой страницы какой-то газеты 1940-х годов. Заголовок простой — «Местная жительница в трагедии, связанной с убийством».

А под заголовком была помещена черно-белая фотография девушки, чье отражение она видела в воде у причала яхт-клуба.