Глава шестнадцатая

Руки Уриила обжигало болью из-за до крови врезавшихся в его запястья серебряных наручников, на которых его подвесили над холодным каменным полом в каком-то затемненном помещении. Размеры зала оставались неясными, но капитан сумел составить примерное представление о них по эху, отзывавшемуся на его крики с требованиями объясниться.

Прошло уже несколько дней после сражения с бескожими, но сколько именно — этого утверждать с уверенностью Уриил не мог, поскольку мрак, царивший в помещении, всегда оставался одинаковым, и Серые Рыцари не оставили внутри ничего, что могло бы служить подсказкой о ходе времени.

Его пленители… Серые Рыцари…

Легенды об этих воинах рассказывались сдержанным шепотом, ибо не было страшнее врага, чем тот, с кем они сходились в битве, — демоны и нечистые твари, вырвавшиеся из врат эмпиреев. Из всех служителей Императора они были самыми уважаемыми, почитаемыми и смертоносными.

И теперь их внимание обратилось на Уриила.

Капитану казалось просто немыслимым, что с ним так обращаются; он не понимал, почему собратья по Космическому Десанту подвергли его такому наказанию. Но, с другой стороны, он не держал в своем сердце обиды, ведь разве не вернулись они с Пазанием из самого жуткого места во всей галактике, с планеты, служившей логовом для отвратительных чудовищ и демонических отродий?

Чем дольше он размышлял над последними событиями, тем больше утверждался в мысли, что ничего иного ему ожидать и не следовало. С этого времени Уриил всецело зависел от решения людей, куда лучше, нежели он сам, разбиравшихся в вопросах демонической угрозы.

С того самого дня, как Серые Рыцари взяли его в плен, Ультрамарин видел только этот мрак. Едва Леодегарий вытащил его из развалин разрушенного бара, как со всех сторон налетели удивительно мускулистые сервиторы, сжимающие в руках длинные палки, заканчивающиеся прочными металлическими петлями и острыми наконечниками.

Петли закрепили на его шее, и Уриил понимал, что, попытайся он сопротивляться, клинки на концах шестов тут же вопьются ему в горло. Затем облаченный в рясу священнослужитель надел ему на голову мешок, но в последнюю секунду перед этим капитан увидел точно так же связанного Пазания, поднимающегося по сходням серебряного «Громового ястреба».

Мешок оказался сшит явно не из обычной ткани, поскольку полностью блокировал всякое восприятие окружающего мира. Все пять чувств оказались абсолютно бесполезными, и Уриил впал в странную апатию, словно его вдруг отрезало от мира чувств и эмоций.

Затем его завели в «Громовой ястреб», на котором и переправили в эту тюрьму. Уриил понятия не имел, где находится, и что его ожидает в дальнейшем, также оставалось загадкой. Когда его притащили сюда, то вначале весьма грубо заковали и только потом сдернули мешок, чтобы побрить голову, после чего на цепях подняли к потолку, оставив подвешенным над полом темницы.

Где-то за границами его зрения, в наполненном ароматами благовоний помещении, постоянно звучало монотонное молитвенное песнопение — сводящий с ума непрерывно повторяющийся рефрен. Источника голосов Уриил не видел, но внутреннее чутье подсказывало, что где-то там, скрываясь во мраке, движутся человеческие тени. К сожалению, темнота была столь непроглядной, что даже усиленное зрение космодесантника не могло проникнуть в ее глубины.

Все же он чувствовал, что за ним наблюдают, и потому в полный голос клялся в своей невиновности и преданности делу Императора, хотя, конечно, пленившие его воины наверняка уже сотни раз слышали точно такие же слова, доносившиеся, как правило, из уст еретиков, якшавшихся с демонами. Некоторое время спустя капитан сдался и сосредоточился на том, чтобы заглушить боль в плечах.

Под весом тела суставы начинали выворачиваться, а сухожилия до предела растянулись, пока он висел во тьме. Серебристый металл наручников глубоко врезался в ткани запястий и по предплечьям протянулись ручейки запекшейся крови.

Наконец Уриил услышал тяжелые шаги, приближающиеся к нему из непроницаемой мглы. Ярко вспыхнул загоревшийся факел, и капитан увидел под собой того самого серебряного гиганта, который извлек его из-под обломков питейной.

Отблески огня заиграли на начищенных пластинах невероятно роскошной брони, казавшихся не только красивыми, но и неуязвимыми.

Терминаторы были воинами, способными выдержать даже самые немыслимые повреждения, настоящими мастерами боевых искусств, непробиваемыми танками в человеческом обличье. Астартес в доспехах седьмой модели были очень хорошо защищены и сохраняли при этом смертельную для врага подвижность, терминаторы же жертвовали скоростью движений, зато становились при этом практически неуязвимыми.

Как терминаторы ветеранской роты Ультрамаринов превосходили Уриила в своем мастерстве и смертельности, так этот воин стоял много выше любого из них. Удостоиться встречи с подобным героем, пусть даже пребывая в качестве пленника, было большой честью.

Леодегарий снял шлем, и взору Уриила предстали идеальные, едва ли не ангельские черты. Из-под серебристых бровей сверкали ясные голубые глаза, а белые волосы были туго стянуты на затылке. Физическое совершенство этого воина определенно лишь подчеркивало совершенство его души, и Уриил против воли подумал о космодесантниках из ордена Кровавых Ангелов, настолько прекрасен был лик Серого Рыцаря.

За Леодегарием следовала вереница монахов, чьи лица оставались скрытыми под капюшонами. Один из спутников воина читал тяжелую книгу, установленную на золотом пюпитре, который был намертво приварен к обнаженной спине идущего впереди карлика. Еще один монах нес в руках серебряную курильницу в форме аквилы, от которой поднимались клубы благовонного дыма. Остальные же держали перед собой бархатные подушечки, где покоились разнообразные предметы; в некоторых из них Уриил безошибочно узнал инструменты пыток, в то время как предназначение остальных устройств оставалось для него загадкой.

Еще один Серый Рыцарь, облаченный в сияющие серебром силовые доспехи, встал за плечом Леодегария и принял из его рук богато украшенный шлем. За их спинами виднелись два взмокших от пота сервитора, тащивших за собой пылающую жаровню, из углей которой торчали раскаленные добела железяки.

Уриил почувствовал, как слабнет натяжение цепей. Их отпустили достаточно, чтобы он смог встать и опустить руки по бокам.

Капитан повел плечами, разминая затекшие мышцы и возвращая на место вывихнутые суставы. Ни один из посетителей не сделал даже намека на то, что собирается подойти и снять либо хотя бы ослабить оковы, все еще сдавливавшие его запястья.

— Расскажи мне, почему нам не стоит тебя убивать, — произнес Серый Рыцарь.

На какое-то мгновение Уриил оказался сбит с толку. На столь прямолинейный вопрос трудно было сразу отыскать правильный ответ.

— Я верный слуга Императора, — наконец сказал он.

— Это я уже слышал, — бросил Леодегарий, выказывая явное недоверие, — так что придется мне заставить тебя открыться и изучить самые сокровенные глубины твоей души. Я все узнаю о тебе, Уриил Вентрис, и если найду, что ты чист, у тебя еще будет возможность заслужить прощение Императора, но стоит мне обнаружить хоть намек на скверну или грязные тайны… твое тело будет очищено огнем.

— Понимаю, — сказал Ультрамарин. — Но во мне нет скверны.

— А это уж предстоит решать нам, — произнес Леодегарий. — Теперь же — замолчи.

Уриил кивнул, прекрасно осознавая, что жизнь его находится в руках этого воина. Одного жеста хватило бы Серому Рыцарю, чтобы само имя узника было навсегда стерто из памяти Империума. Все, что когда-либо совершил Уриил, все его героические деяния были бы вычищены из всех архивов так, будто бы его никогда не существовало.

— Назови свое имя и должность, — приказал Леодегарий, — мы все записываем.

— Я Уриил Вентрис, бывший капитан четвертой роты ордена Ультрамаринов Адептус Астартес.

Пока он говорил, стенографист, стоявший возле Леодегария, тщательно выводил всякое произнесенное слово на листе пергамента — каждый палец монаха заканчивался полным чернил пером. Записанное им должно было решить, оправдательный или обвинительный приговор будет вынесен Ультрамарину.

Леодегарий кивнул и протянул руку, поворачивая к себе плечо Уриила. Тот заскрежетал зубами от боли, когда кости вновь выскочили из суставов.

— Татуировки ордена и роты выведены с твоего тела.

— Так точно, — ответил Уриил. — Все отличительные знаки были удалены перед тем, как мы покинули Макрагге, чтобы исполнить смертельную клятву. Так уж сложились обстоятельства, что мы заслужили изгнание. Мы более не имели права носить на своих телах геральдические знаки своего ордена.

— И по какой же причине вас обязали принести смертельную клятву? — поинтересовался Леодегарий, и Уриил не мог не заметить, как сервитор вынимает одну из раскаленных железок, сжимая ее толстой жаропрочной перчаткой. Но пока что Серый Рыцарь делал вид, что не обращает внимания на предложенный ему инструмент пыток.

— Мы нарушили Кодекс Астартес.

Леодегарий кивнул, словно уже знал об этом. Неужели они уже успели выпытать эту информацию у Пазания?

Вспомнив о друге, Уриил рискнул задать встречный вопрос:

— Где Пазаний?

Серебряная перчатка тут же сжалась на его горле, а затем Леодегарий протянул вторую руку назад, чтобы принять у сервитора кочергу, заканчивающуюся клеймом в виде окруженного нимбом черепа. Одним ловким, непринужденным движением Серый Рыцарь прижал раскаленное железо к плечу Уриила — туда, где некогда красовалась вытатуированная аквила.

Ультрамарин содрогнулся всем телом, когда пылающее клеймо погрузилось в его плоть, колени подломились, но он сдерживал крик, хотя Леодегарий продолжал прижимать раскаленный металл к его коже. Воздух наполнился дымом и отвратительной вонью обуглившейся плоти. Боль была очень сильна, однако Уриил закрыл глаза и сосредоточился на том, чтобы отрешиться от нее.

Наконец клеймо убрали, и Уриил судорожно вдохнул. Боль, конечно, никуда не делась — его руку все еще настойчиво жгло, но все же он испытал облегчение, как от холодной воды.

Из темноты выбежали два облаченных в халаты костоправа, и вскоре боль сменилась настоящей прохладой, когда они покрыли антисептическим составом чудовищный ожог на его плече.

— Считай это первым уроком, — произнес Леодегарий, возвращая клеймо сервитору. — Когда мы вернемся к допросу, тебе будет дозволено говорить только в том случае, если я это разрешу. Ясно?

— Да, — кивнул Уриил. — Я понял.

— Значит, ты готов к первому испытанию, — сказал Серый Рыцарь. — Испытанию допросом.

— Что ты хочешь спросить?

— Спросить? — произнес Леодегарий. — Я не собираюсь тебя спрашивать ни о чем.

Вокруг Уриила и Леодегария были проведены концентрические круги, прорезанные в полу одетыми в рясы сервиторами, руки которым заменяли ацетиленовые горелки. Они же и заполнили эти прорези расплавленным серебром из закрепленных на их спинах золотых баков. Кроме того, теми же горелками между двумя космодесантниками были начертаны незнакомые Уриилу руны, также залитые впоследствии серебром.

Все вокруг было окутано паром, когда сервиторы наконец закончили рисовать последний из знаков.

— Испытание допросом, — произнес Леодегарий, — столь же древнее, как и мой орден. Око моего разума заглянет в каждый темный уголок твоей души. Мне станут ведомы все твои мысли. Тебе не удастся ничего скрыть от меня. Смирись с этим, и тогда, быть может, избежишь лишних страданий. Если же в твоей душе таится зло, лучше покайся сразу, и тогда твоя смерть будет быстрой. Но если предпочтешь отвергнуть это предложение, а я обнаружу хотя бы крупицу скверны, умирать будешь долго и в муках.

— Мне не в чем каяться, — заявил Уриил. — На мне нет скверны.

Леодегарий кивнул, словно разыгрывал давно ставшую привычной сцену.

— Что ж, посмотрим.

Наконец узор на полу был закончен, и сервиторы растворились во тьме, оставляя Леодегария и Уриила наедине. Затем появились семеро монахов, каждый из которых держал в руках по факелу; капюшоны их были отброшены за спину. Когда Уриил разглядел в пляске огня их жуткие иссушенные лица и лишенные всякого волосяного покрова головы, он пожелал, чтобы они вновь исчезли во мраке.

Всем своим видом они напоминали мумифицированных мертвецов, найденных в жаркой пустыне, их лица, казалось, были лишены всех жизненных соков и эмоций. Запавшие глаза пылали огнем, хотя Уриил и не мог точно сказать, что было тому причиной — искусная аугментация или же какое-то кошмарное заклятие.

Будучи космическим десантником на службе Императора, Уриил повидал за свою жизнь много ужасов: древних богов, лик Великого Пожирателя, логова демонов… но эти несчастные, судя по всему, знали куда более жуткие места в галактике.

Внушающие ужас монахи заняли свои места вокруг космодесантников, образуя защитный круг, и принялись читать нечто едва слышное, с расстояния скорее напоминающее треск статических помех. Их тихие голоса сливались в атональное пение, лишенное всякого намека на ритм, и Уриилом вдруг овладело то же отупение, какое сопровождало его все то время, пока на его голову был надет мешок.

— Нуль-сервиторы создают барьер против ментальных выбросов, — пояснил Леодегарий. — В сочетании с силовыми контурами, проведенными по полу, они не позволят никакой скверне покинуть пределы круга, пока я допрашиваю твою душу и плоть.

— Понимаю, почему вы прибегаете к подобным предосторожностям, — произнес Уриил, — но вынужден еще раз повторить: они не понадобятся.

— Умолкни, — приказал Леодегарий, подходя ближе и опуская ладони на виски пленника. — Испытание допросом началось.

Металл перчаток источал холод, и Уриил почувствовал, как тот растекается по коже, заставляет застыть мышцы лица, проникает сквозь кости черепа. Ледяные любопытные пальцы шарили по поверхности его разума, силясь отыскать заветную дверцу и пролезть внутрь.

Уриил совершенно непроизвольно ответил мгновенной попыткой защититься, возведя в ответ на вторжение ментальные барьеры. Он посмотрел прямо в сияющие холодной голубизной глаза Леодегария, и мир вокруг вдруг начал сжиматься, пока не сократился до этих двух ледяных сфер. Двух космодесантников словно связало неразрушимым энергетическим потоком.

Тело Уриила стало наливаться тяжестью, ментальная мощь Серого Рыцаря пробивала себе путь сквозь все выставленные преграды.

— Почему ты сопротивляешься? — спросил Леодегарий, его невероятно могущественное сознание все глубже проникало в мысли Уриила. — Тебе все-таки есть что скрывать?

Ультрамарин пытался ответить, но язык ему уже не подчинялся. Ему хотелось сказать, что он хотел бы ослабить ментальную оборону, чтобы впустить Серого Рыцаря в свой разум, но таковы уж природные человеческие инстинкты: защищать от чужого посягательства свои секреты и внутренние процессы.

Впрочем, ощущая, как прогибаются силящиеся остановить вторжение стены его разума, Уриил понимал, что, даже если бы он осознанно пытался сопротивляться, все его старания оказались бы тщетны против мощи Серого Рыцаря. С осознанием этой простой истины ему стало проще впустить чужака в тайную крепость своего разума — тщательно охраняемое место, где хранились все сомнения, все страхи, все надежды и амбиции.

Все, что делало Уриила Вентриса тем, кем он был, открылось взгляду Леодегария, позволяя тому видеть, изучать и понимать. Каждая добродетель и каждый порок капитана Ультрамаринов легли на весы правосудия, и если бы его уличили хоть в каком-то преступлении, его жизни настал бы конец. Удивительно, но страха не было, и наконец последний барьер между его памятью и Леодегарием пал.

Теперь Уриил ощущал присутствие колоссального сознания Серого Рыцаря в своей голове; два воина словно сливались воедино, что позволяло Леодегарию в одночасье полностью воспринять всю суть того, что составляло личность Ультрамарина. Все, от залитых голубым светом пещер Калта в раннем детстве капитана и до сражения с бескожими, стало частью памяти Леодегария, словно на какое-то мгновение они вдруг стали одним целым.

Как Серый Рыцарь изучал своего узника, так и Уриил изучал Леодегария… во всяком случае, ту часть его души, которую пленитель оставил открытой. Ультрамарин увидел перед своим мысленным взором десятилетия сражений, долгие годы учебы и одиночества, всеобъемлющую и абсолютную преданность священному долгу.

Леодегарий был героем в полном смысле этого слова, воином, сражавшимся не ради славы, выгоды или по какой-либо иной причине, кроме той, что в этой войне он был одним из немногочисленных членов избранного братства, стоящего преградой между человечеством и смертью. Перед глазами Уриила проносились сцены битв, где решалась судьба целых миров, повисших буквально на волоске.

Он видел победы, видел и поражения. Успехи и чудовищные жертвы.

Именно такой и должна была быть жизнь подлинного заступника Империума, и собственные подвиги Уриила не шли ни в какое сравнение с тем, через что довелось пройти этому великому герою.

На мгновение истории их жизней настолько переплелись, что Уриил чуть не поддался панике, чувствуя, как всепоглощающее присутствие Серого Рыцаря овладевает его разумом.

Но в следующую секунду все закончилось.

Словно меч, выдернутый из раны, сознание Леодегария выскользнуло прочь, и Уриил обмяк в удерживающих его цепях. Ультрамарин рухнул на колени, внезапно ощутив себя очень и очень одиноким. В голове его вдруг образовалась пустота, словно из его мозга кто-то вырезал жизненно важную часть.

По сравнению с ужасами, какие приходилось уничтожать Серому Рыцарю, что значила жизнь каких-то там двух Ультрамаринов? В великом плетении галактики они были ничтожной, ничего не значащей ниточкой, и, осознавая это, Уриил был готов принять любое наказание, назначенное ему Леодегарием.

— Пребывай в покое, Уриил Вентрис, — произнес Серый Рыцарь. — Разум допрашиваемых всегда оказывается охваченным смятением и чувством своей бесполезности, когда соединяется с кем-то, чья сила значительно его превосходит. В скором времени твоя воинская гордость возвратит тебе понимание собственной значимости.

Уриил посмотрел в лицо Леодегария — в прекрасное, идеальное, восхитительное лицо. Каждая его черточка подчеркивала образ великого героя человечества.

— Ты смотрел вглубь меня, — прохрипел Уриил, каждое слово давалось ему с боем, — и теперь знаешь, что во мне нет скверны.

— Да, известных пороков мне найти не удалось, — согласился Леодегарий. — Я не ощутил в тебе зла, вот только скверна способна принимать различные формы. Ты вполне можешь оказаться провозвестником греха и не знать об этом.

— Не понимаю, — произнес Уриил, невзирая на боль заставляя себя подняться на ноги.

— Кокон, что плетет вокруг тебя судьба, пропитан кровью, Уриил Вентрис, и дни великой опасности всегда станут сопутствовать твоей жизни. Ваше прибытие на Салинас есть лишь финальный аккорд в хитросплетении событий, способных обречь всю планету на экстерминатус. По дороге, где гуляешь ты, идти весьма рискованно.

— Рискованно для моих врагов, — осклабился Уриил.

— Вижу, твой дух возвращается к тебе, — улыбнулся Леодегарий. — Это славно.

— Неужели? — с сарказмом спросил Уриил.

— Конечно, — ответил Серый Рыцарь. — Ведь это означает, что ты уже готов ко второму испытанию.

Едкие испарения поднимались над железным котлом, содержимое которого кипело и бурлило, когда Уриила подвели к нему. Вдоль кромки посудины были выгравированы соединяющиеся крыльями орлы. Ароматы варева играли на чувстве голода Ультрамарина, что, как он подозревал, и было задумано.

Цепи с него сняли и даже позволили смыть кровь с рук, прежде чем отконвоировать через темноту от зала заточения к этому котлу. В свете пылающего факела Уриил смог хоть немного больше узнать о том месте, где оказался, — во все стороны от него раскинулась просторная зала с взмывающими к своду арками и мощными колоннами. Воздух здесь был одновременно затхлым и прохладным — это заставило Ультрамарина предположить, что он находится в подвале некого весьма большого строения. Быть может, даже замка или кафедрального собора.

Леодегарий повернулся к Уриилу и произнес:

— С древнейших времен наш орден применял испытание священными маслами, дабы подвергнуть проверке саму плоть тех, кто представал перед нашим судом. Даже слишком часто случается так, что данная проверка оказывается вовсе не обязательной, хотя ты, Уриил Вентрис, пробудил мое любопытство. Это испытание довольно болезненно, но, если свет Императора пребывает в твоем теле, ты не отступишь и пребудешь в лучах Его славы.

Леодегарий встал за котлом напротив Уриила.

— Если твоя плоть подтвердит твою правоту и ты пройдешь через это испытание, то предстанешь предо мной в конце и узришь суд Императора. Лишь тогда твоя душа будет признана чистой.

— А как же испытание допросом? — спросил Уриил. — Мне казалось, что ты не увидел во мне зла?

— И это так, — отозвался Леодегарий, — но ты прошел через земли, где ничто святое или благое не может уцелеть. Душа твоя была открыта влиянию скверны, настолько жуткой, что даже если бы она сожгла тебя заживо, то не проявила бы и малой толики того, на что действительно способна. Ты побывал в том мире, и на меня ложится обязанность определить, принес ли ты на себе хотя бы крупицу того ужаса, сокрытую в глубине плоти и костей. Тебе есть что сказать, прежде чем испытание начнется?

Уриил осторожно взвесил каждое сказанное ему слово.

— Я все-таки снова задам тот же вопрос, что и раньше: где Пазаний?

— Проходит те же ордалии, что и ты. Его судьба решается отдельно. И так же, как и ты, он либо пройдет их, либо нет. Один.

— Тогда я готов, — сказал Уриил. — Да, мы прошли по земле проклятых, но, встретив ее искушения, сумели устоять.

— Полагаешь, этого достаточно?

— Не мне об этом судить, — признал Уриил, — но что-то это да должно значить, ведь только тот, кто пытался противиться искушениям, может знать, насколько они могут быть сильны. Истинную силу врага познают, вступая с ним в бой, но не сдаваясь ему. Силу ветра понимает лишь тот, кто идет ему наперекор, а не тот, кто прижимается к земле.

— В твоих словах есть правда, — кивнул Леодегарий. — Человеку не дано познать всю мощь зла, таящегося в нем, пока не он не попытается сопротивляться. Лишь Император никогда не поддавался соблазну, ибо был единственным человеком, кто подлинно осознавал, к чему тот может привести.

— Вот я и веду к тому, что мы с Пазанием не раз мерились силой с мерзейшими из всех мыслимых созданий.

— Стало быть, это испытание не будет для вас и испытанием вовсе, — ответил Леодегарий, указывая на бурлящий котел. — Слыхал когда-нибудь о святом Де Хаане из сектора Донориан?

Уриил покачал головой:

— Никогда. Кем он был?

— Инквизитором, верно служившим Императору целых два столетия, — пояснил Леодегарий, — человеком, искоренившим ересь и скверну на тысячах миров. Десятки тысяч еретиков и злоумышленников пали под его стопой, и его благословенное пророчество об очищенном Империуме служило маяком на пути каждого, кто без остатка посвятил себя Золотому Трону.

— И что же с ним случилось? — спросил Уриил.

— Принял мученическую смерть в битве за Костиашек, — сказал Леодегарий. — Воители Губительных Сил пленили его и отдельными частями прибили к стенам оскверненного кафедрального собора Требия. Верные слуги Де Хаана сумели собрать останки наставника, и многие из тех реликвий хранятся ныне в ароматизированных шкатулках красного дерева во всех освобожденных им мирах.

— Многие, но не все? — уточнил Уриил.

— Верно.

Ультрамарин бросил взгляд на бурлящую густую жижу. Там, под шипящим и плюющимся маслом, он сумел различить неверные очертания чего-то, напоминающего кинжал.

— И вот сейчас ты сунешь туда руку и достанешь этот нож, — сказал Леодегарий.

— Так, а что это докажет, кроме того банального факта, что меня можно сварить?

— Частички брони, принадлежавшей Де Хаану, были использованы, чтобы выковать рукоять этого оружия, и лишь тот, чья плоть избавлена от отметин Великого Врага, сумеет взять ее.

Уриил тяжело вздохнул и кивнул:

— Ну, стало быть, мне бояться нечего.

— Хотелось бы надеяться, — сказал Леодегарий, и Ультрамарин неожиданно для себя услышал искренность в голосе Серого Рыцаря. — А теперь возьми кинжал.

Стараясь не рисовать себе картин сваренной плоти, отваливающейся с костей, Уриил закрыл глаза и сунул левую руку в котел. До самого плеча ее пронзило мучительной болью. Он заскрежетал зубами, ощущая, как всепоглощающее пламя проносится по его телу, вспыхивая ревущими белыми всполохами под закрытыми веками.

Ноги предательски подкосились, и ему пришлось искать, на что бы опереться свободной рукой, чтобы сохранить равновесие. Вторая ладонь с шипением опустилась на край котла, и Уриил не смог сдержать агонизирующего крика. Он чувствовал, как его кожа вздувается волдырями и плавится в масле, пока пальцы силятся нашарить на дне рукоять кинжала. Боль оказалась просто немыслимой, космодесантник едва мог устоять на ногах. Ощущение было такое, словно он сунул руку в самое жерло вулкана, и на мгновение Уриилу вдруг захотелось, чтобы его настигло блаженное забытье потери сознания, только бы эта боль прекратилась.

Но не могло ли это быть такой же частью испытания, как и то, сможет он взять кинжал или нет?

Быть может, именно способность преодолеть такую адскую боль могла подтвердить его невиновность?

Уриил заставил себя отрешиться от боли, распахнув ей дружеские объятия, и открыл глаза, чтобы увидеть, как на него смотрит Леодегарий. Во взгляде Серого Рыцаря Ультрамарин увидел явное одобрение и с неожиданной уверенностью вдруг понял: тот хочет, чтобы он сумел пройти это испытание. Леодегарий действительно хотел найти причину не убивать своего пленника.

Пальцы нашарили полированный металл, и Уриил сжал ладонь на проволочной обмотке рукояти кинжала. Хотя он уже почти не чувствовал своей руки, мышцы и сухожилия все-таки еще достаточно повиновались ему, чтобы надежно схватить оружие.

Сделав это, Уриил вынул кинжал из кипящего масла и поднял перед собой. Дыхание вырывалось из его груди отрывистым сипением, рука превратилась в сплошной багровый ожог; сама плоть ее вскипела, а кожа сползала маслянистыми, похожими на слизь нитями. Такой боли Ультрамарин еще не знал, и вид изуродованной конечности делал ее только хуже.

Хотя каждый нерв в его теле требовал незамедлительно выпустить из ладони раскаленное добела оружие, Уриил протянул кинжал Леодегарию.

— Держи, — прошипел Ультрамарин сквозь зубы. — Кажется, ты это просил?

Леодегарий кивнул и принял оружие; латная перчатка надежно защищала его от обжигающего жара.

— Именно это, — произнес Серый Рыцарь, убирая кинжал в ножны на своем боку и обхватывая пальцами запястье пленника.

Пока Леодегарий изучал ожог, Уриил морщился от прикосновений, скрежеща зубами от боли, но все-таки вынуждая себя оставаться на ногах.

— И? — спросил Ультрамарин. — Чиста моя плоть?

— Возможно, — отозвался Леодегарий, отпуская его руку. — Пройдет три дня, и я вернусь, чтобы еще раз осмотреть твою рану. У воина, чья плоть чиста, она начнет заживать, а у оскверненного начнется заражение. И тогда мы будем знать, готов ли ты к последнему испытанию.

— Последнему испытанию? — переспросил Уриил, гадая, что может быть хуже того, что ему уже довелось перенести.

— Твой разум избавлен скверны, и я более чем уверен, что и плоть — тоже, — пояснил Леодегарий, — но все это лишь проверки, которые проводит человек, мы же должны теперь обратиться к самому Императору, дабы он оценил силу твоей души.

— И как же мы это сделаем?

— Суд Императора, — ответил Серый Рыцарь. — Пройдет три дня, и мы с тобой встретимся в бою, по результатам коего и будет вынесено решение.

 

Глава семнадцатая

В течение всех трех дней Уриил страдал от боли, доставлявшей почти невыносимые страдания. Как только испытание священными маслами завершилось, его вновь отправили в темное, одинокое заточение в холодном подземелье.

Впрочем, не таким уж и одиноким оно было, если учесть, что его верными сокамерниками опять стали доводящее до бешенства заунывное псалмопение и низкочастотный гул, мешавший уснуть. Его оставили одного, насколько Уриил мог судить, но в то же время он понимал, что за ним постоянно следят вооруженные тюремщики, не сводящие с него прицела стволов и способные уничтожить его в ту же секунду, как он предпримет попытку бежать.

Но бегство все-таки не входило в планы Уриила, возмущенного тем, что его верность и честь были подвергнуты сомнению.

Время во тьме текло медленно, и мысли капитана переползли от собственных невзгод к тому, что происходит сейчас с Пазанием, и событиям во внешнем мире. Справился ли его друг? Сумел ли он, как и сам Уриил, преодолеть два предыдущих испытания?

Капитан не имел оснований полагать, что Пазаний провалит их. Он только надеялся, что отвратительные хирурги Медренгарда полностью удалили зараженную ксеноинфекцией руку и тем самым очистили его товарища от скверны.

Если хоть малейший след Несущего Ночь остался в нем, не будет ли этого достаточно, чтобы Серые Рыцари вынесли ему смертный приговор?

Он попытался отбросить сомнения и тревоги, предавшись размышлениям о том, что сейчас творится на улицах Барбадуса. Его знания о событиях, произошедших после того, как его вытащили из-под обломков бара, были, мягко скажем, фрагментарными, и он ни в чем не был уверен. Например, уничтожили ли Серые Рыцари бескожих или те где-то все еще рыскают?

Барбадус являл собой подлинный лабиринт петляющих улочек и темных закутков, вполне привычных вожаку и его племени и способных позволить ему избежать плена или уничтожения. И если бескожим удалось прорваться, то каким станет их следующий шаг? Спрятаться и залечь на дно? Вновь начать убивать?

За одну-единственную ночь бескожие истребили практически всех «Клекочущих орлов», уничтожив и Верену Каин, и Мезиру Бардгил. Кто должен был стать следующим?

Все это как-то было связано с Зоной Поражения.

Всякий, кто принимал участие в резне, учиненной против мирных жителей Хатуриана, становился целью убийства, и пришедшая в действие цепочка событий вполне могла привести к тому, что на Салинасе разгорится настоящая война. И что хуже, Леодегарий — это было очевидно — принадлежал к тем людям, кто, распознав подлинную угрозу, исходящую от бескожих, мог приговорить к уничтожению разом всю планету.

Однажды Уриил уже видел, как гибнет мир, обреченный на смерть Инквизицией, и вовсе не желал увидеть это вновь. Какова бы ни была правда о происходившем на Салинасе, капитан собирался сражаться бок о бок с Серыми Рыцарями, если, конечно, сумеет пройти через суд Императора.

Все его нутро протестовало против того, чтобы сражаться с Леодегарием, вот только был ли у него выбор? Отказ от боя стал бы для него однозначным приговором, но и вступить в бой против верноподданного воителя Империума казалось ему поводом для анафемы.

Сама мысль о битве с сородичем вызывала у него отвращение, а надеяться на победу в ней было и вовсе глупо и даже смешно. Уриил был ранен, избит и изнурен, в то время как Леодегарий пребывал в отличной форме. Это было бы не состязание — просто позорное избиение.

Тем не менее Уриил Вентрис был не из тех, кто так просто сдается.

На Павонисе он лицом к лицу столкнулся с чудовищной, способной уничтожать сами звезды мощью Несущего Ночь и помешал твари завладеть кораблем, который бы увеличил ее потенциал в сотни раз. Схлестнулся с норной-королевой в чреве корабля-улья и одержал победу. Сражался на выжженной поверхности адского мира, убивая демонов и бесов, населявших его земли.

Он примет вызов, и примет его с высоко поднятой головой.

Другого пути просто не существовало.

Проблемы внешнего мира его сейчас не касались, ибо он все равно никак не мог повлиять на исход событий, происходивших за этими стенами. Более того, он и над своей собственной судьбой сейчас не был властен, но все равно заставил себя расслабиться на холодном каменном полу и начать подготовку к предстоящему поединку.

Уриил закрыл глаза и сосредоточился на контроле дыхания, направляя все резервы тела на лечение и восстановление сил. Время замедлилось до черепашьего шага; капитан ощущал каждый мускул, косточку и волосок своего тела, сконцентрировав все свое внимание на внутренних процессах.

Он не был способен полностью исцелить обваренную руку, как поступили бы иные из псайкеров, но космические десантники тратили десятки лет, обучаясь использовать свои ментальные силы, что позволяло им контролировать энергетические потоки своих тел и направлять их в нужное русло.

Уриил ощутил саднящую боль в горле, там, где его пронзил клинок на Медренгарде, — рана давно зажила, но шрам и память о ней сохранились. Нестерпимое жжение в чудовищно обваренной священными маслами руке притихло до приемлемого уровня. Натянулась кожа там, где сросшиеся ребра его гладкой грудной клетки успела перед смертью пронзить норна-королева. Уриил заставил себя вспомнить о еще многих сотнях ранений.

Каждое из них повлекло бы за собой гибель простого смертного, но, будучи Астартес, он сумел выдержать их и выжить, становясь с каждым разом только сильнее. И в этот раз испытания также лишь придадут ему новых сил.

Уриил знал, что не может быть предателем и что тело его не несет в себе печати скверны. И причина была вовсе не в спеси или чрезмерной гордыне; это было именно знание, хранящееся где-то в самой глубине его души. Подозрение в том, что он может оказаться внедренцем врага, было настолько отвратительным, что, даже если бы Леодегарий пришел сейчас и решил отменить последнюю проверку, Уриил бы сам потребовал ее, ведь как иначе он мог убедить окружающих в том, что душа его не претерпела изменений за время, проведенное в Оке Ужаса?

Только полная проверка, проведенная священными и уважаемыми Серыми Рыцарями, могла гарантировать, что его собственные боевые братья окажутся избавленными от малейшей тени сомнений.

Возвращение на Макрагге без подобных гарантий теперь выглядело абсурдным, и Уриил вдруг осознал, насколько был наивен, когда намеревался вот так запросто появиться во вратах крепости Геры. Быть может, родичи и приняли бы его слова на веру (ибо разве способен Ультрамарин солгать братьям по оружию?), но без того, чтобы Серые Рыцари подтвердили его чистоту, он навсегда бы остался подозреваемым в глазах всех остальных.

И все же… разве мог он что-то противопоставить мощи Леодегария?

Уриил позволил себе на минутку предаться гордыне, вспоминая о могучих противниках, побежденных им в бою, — врагах, давно превратившихся в прах, в то время как сам капитан все еще жил и готовился к новому сражению.

Пока живешь, есть место и надежде, а пока остается надежда, Уриил Вентрис будет драться.

Время шло, и темнота вокруг Уриила шевелилась, словно живое существо. Решив, что его тело и разум уже готовы, насколько это возможно, к предстоящей схватке, он поднялся с пола и заставил кровь течь по венам в ускоренном темпе.

Хотя его и окружал непроницаемый мрак, он провел базовые элементы боевой подготовки Адептус Астартес, разрабатывая поочередно все группы мышц, разогревая их перед дракой. Уриил потягивался и разминался, совершая неторопливые плавные движения, готовя свое тело к перегрузкам и необходимости убивать.

Темнота как ничто другое способствовала этой тренировке, вынуждая полагаться на все чувства, кроме зрения, при нанесении ударов и финтов, превращая его колени, локти и кулаки в смертоносное оружие. Он сумел забыть о боли в руке, лишь слегка отмечая запах опаленной плоти.

Легкие горели, сердце колотилось так, словно пыталось выбить татуировку на его ребрах, но тело выходило из медитативного состояния, превращаясь в машину убийства. Закончив с серией базовых упражнений, Уриил перешел к более экзотичным трюкам, прыгая и вращаясь, сражаясь с воображаемыми противниками из своей памяти.

Наконец он приземлился на одно колено, и его кулак замер буквально в миллиметре от земли, а затем космодесантник испустил сдавленный вздох. Распрямившись, Уриил провел ладонью по затылку, ощутив непривычное, но приятное покалывание отрастающих волос.

— Свет, — приказал чей-то голос из темноты, и Уриил едва успел прикрыть глаза, когда вокруг вспыхнули голубые огни. Его зрение быстро адаптировалось к новым условиям, и Ультрамарин увидел, что окружен группой воинов, носящих серебряные доспехи. Каждый из них был вооружен длинной алебардой, клинки которых были окутаны голубым сиянием энергетических полей, служивших источником того самого яркого света.

Двадцать пять Серых Рыцарей замерли по стойке смирно, расположившись кругом. Пластины их брони отражали неровное сияние, сверкая сталью. Из общего круга вышел Леодегарий. Командир Серых Рыцарей не был одет в броню и носил сейчас свободный белый хитон — спортивное облачение, весьма схожее с тем, что надевали и Ультрамарины, когда снимали доспехи.

— Как я вижу, Уриил Вентрис, ты нашел применение свободному времени, — заметил Леодегарий.

— Часы, проведенные не в оттачивании навыков, — это впустую потраченное время, — отозвался Уриил.

— Спорить не буду, — согласился Леодегарий. — Итак, три дня прошли. Покажи мне свою руку.

Уриил вдруг понял, что уже практически забыл про боль, но все равно кивнул и, глядя в глаза собеседнику, протянул ему обожженную конечность. Из-за спины Серого Рыцаря вышел хирург, из-под одеяний которого высовывались шипящие шланги и побулькивающие трубочки. Из рукава хирурга выдвинулся бронзовый стержень, служащий опорой для устройства, идентичного нартециуму апотекариев. Приспособление это протянулось к руке Уриила, озарив ее золотым светом; казалось, будто по воспаленной плоти разлился теплый мед.

Затем свет погас, и хирург кивнул Леодегарию, прежде чем отступить назад.

Посмотрев на свою руку, Уриил был поражен, когда увидел, что практически все следы чудовищного ожога исчезли. Кожа была молодой, розовой и крайне непрочной, но все-таки, сомнений не оставалось, целой и здоровой.

Леодегарий протянул руку и сжал запястье пленника, внимательно исследуя его. И Ультрамарин мог сказать, что Серый Рыцарь оказался вполне доволен тем, что увидел.

— Процесс заживления идет хорошо, — произнес Леодегарий. — И я, если честно, не припоминаю никого, кто столь же быстро оправился бы от испытания маслами.

— Значит, мы будем драться? — поинтересовался Уриил, отступая на шаг назад.

— Похоже, ты рвешься в бой, — заметил Леодегарий.

— Так и есть, — ответил ему Ультрамарин, — но не ради драки с тобой, а лишь для очищения своего имени.

Леодегарий кивнул.

— Понимаю, — произнес он, поворачиваясь спиной, — хотя здесь неподходящее место для боя.

— Тогда где же мы будем драться?

— Там, где каждый сможет увидеть, как над тобой свершит свой суд Император, — сказал Серый Рыцарь. — Следуй за мной.

Уриил зашагал за Леодегарием к выходу из темницы. Коридор со сводчатым потолком и стенами из облицовочного камня проходил, насколько мог судить капитан, через фундамент дворца. Их путь пролегал по древним тоннелям, проложенным еще в стародавние времена и приспособленным строителями для нужд современности.

Грубо отесанные булыжники стен сменились металлическими панелями, которые в свой черед перетекли в облицованные керамической плиткой ярко освещенные палаты с высокими купольными потолками. Подземная архитектура, казалось, не имела никакой осмысленной упорядоченности, и проходы изгибались под причудливыми углами, слишком часто разворачиваясь на триста шестьдесят градусов, так и не приведя ни к какой цели.

Серые Рыцари двигались четким строевым шагом, с видимой неспешностью, но в ритме, позволяющем без устали преодолевать многие и многие километры. Несколько воинов шли впереди Уриила, еще девять — позади, а остальные пристроились по бокам. Леодегарий возглавлял их шествие вместе со стайкой кадильщиков, создававших настоящую дымовую завесу перед процессией.

Они миновали склады, пришедшие в запустение залы, оружейные и казармы, пока не вошли в коридор с низким потолком и Уриил не услышал возбужденные голоса, доносящиеся откуда спереди.

Коридор выходил в просторное круглое помещение с высоким сводом и серой приземистой башенкой в центре. Вдоль стен тянулись ряды клеток, решетки которых смотрели на башню, и Уриил догадался, что его привели в некое подобие тюрьмы.

— Это паноптикум, — произнес Леодегарий, угадав мысли Уриила. — Охранники располагаются в центральном здании, и заключенные неспособны предугадать, когда наблюдение устанавливается именно за ними, поскольку не могут видеть ничего, что происходит в башне. Не имея возможности избежать этого наблюдения, они вынуждены сдерживать свои первобытные инстинкты, дабы не подвергнуться наказанию.

— Так значит, здесь страх перед возмездием, но вовсе не вера в Императора обеспечивает порядок?

— Именно так, — с явным неудовольствием подтвердил Леодегарий. — И с тем же успехом можно сказать то же самое обо всей этой планете в целом.

— И зачем мы сюда пришли? — спросил Уриил.

— Забрать твоего товарища.

— Пазания?

— Да, мы держали его здесь, пока он, как и ты, проходил через испытания.

— И он тоже будет сражаться?

— Бок о бок с тобой, — кивнул Леодегарий, пересекая двор и останавливаясь возле клетки, где Уриил, к своей радости, увидел Пазания.

Тот не был закован, и капитан увидел, что здоровая рука его товарища была такой же воспаленной и розовой, как и его собственная, и так же счастливо исцелившейся после погружения в кипящее масло.

— Уриил! — воскликнул Пазаний с явным облегчением. — Как твоя лапа?

— Почти так же хорошо, как и твоя, — отозвался Уриил, пока дверь открывалась и его друг выходил из клетки. Воины обнялись, несказанно радуясь тому факту, что оба выжили.

Наконец Уриил выпустил приятеля из медвежьих объятий.

— Готов? — спросил капитан.

— Ты чертовски прав, я — готов, — заявил Пазаний и качнул головой в сторону Леодегария. — Не хочу никого обидеть, но эти ублюдки посмели подвергнуть сомнению нашу верность. Я готов на что угодно, лишь бы доказать, что мы не стали предателями.

— Капитан Вентрис, твой сержант проявил отчаянную верность тебе, — произнес Леодегарий, и Уриил не мог не отметить, что тот предварил его имя подобающим званием. Добрый знак.

— Он мой друг, — сказал Уриил, — и поступает именно так, как и следует другу.

Леодегарий повернулся лицом к выходу из огромной залы — высокой арке из черного камня, вздымавшейся к потолку.

— Остается лишь надеяться, что этого будет достаточно.

Окруженные со всех сторон Серыми Рыцарями, Уриил и Пазаний вновь углубились в хитросплетение продуваемых сквозняками туннелей, со временем выведших их к каменному проходу с бойницами вдоль стен и высокими бронзовыми воротами впереди.

Ворота открылись, впуская внутрь дневной свет, и Уриилу вспомнилась та радость, которую он испытал, когда увидел настоящее солнце после прибытия на Салинас. Вновь оказаться под открытым небом, пускай с последнего раза и прошли буквально считаные дни, было просто восхитительно, и Уриил зашагал по наклонной мощеной тропке, преисполненный надежды.

Впрочем, надежда эта разбилась, едва он перешагнул через невидимый порог и на него вдруг сокрушительной волной накатило уныние, которое словно втекало в его легкие при каждом вдохе. Воздух наполнился свинцовой тяжестью, небеса нависли над землей так, словно грозили вот-вот обрушиться на нее. Не предвещающие ничего хорошего тучи собирались над плацем, и Уриил снова ощутил, как его сердцем завладевает меланхолия, заставляя вспомнить о событиях в разрушенном Хатуриане.

Капитан и Пазаний вышли прямо на просторную площадку, где был провозглашен День Восстановления. На сей раз на плацу расположилось как минимум две сотни солдат и несколько местных чиновников.

Позади них, опустив десантную рампу, сиял серебром «Громовой ястреб», и Уриил не смог сдержать улыбки, увидев столь милый его сердцу объект. Пускай грозная машина и не была раскрашена в цвета Ультрамаринов, но по-прежнему являла собой символ мощи Адептус Астартес, чем и поднимала настроение капитана, невзирая на общую гнетущую атмосферу.

Вдалеке Уриил видел башню Яницепсов, а справа от себя хоть и разрушающуюся, но все же такую восхитительную Галерею древностей. Повернув голову, он нашел взглядом и высокие башни, и мрачные шпили имперского дворца.

— Никогда это место мне не нравилось, — произнес Пазаний. — А теперь и того меньше.

— Мы будем сражаться здесь? — спросил Уриил. — Что тут произошло? Здесь пахнет… смертью.

— Поединок должен проводиться в присутствии надлежащих планетарных чинов, как светских, так и церковных, — ответил Леодегарий. — Чтобы ритуал суда Императора хоть что-нибудь значил, необходимы свидетели. Что же касается вашего дальнейшего заточения… об этом мы поговорим, если вы выживете.

На этой печальной ноте их разговор прервался, и два Ультрамарина зашагали следом за Леодегарием в самый центр плаца; Уриил нашел в ожидающей драки толпе много знакомых лиц. Вот кардинал Тогандис, все так же исходящий потом под церемониальными одеяниями, а вот Дарон Нисато в как всегда безупречно начищенной черной броне служителя закона.

Лито Барбаден восседал на высоком подиуме, выглядя одновременно и скучающим, и разгневанным происходящим, словно и не обращая внимания на тот факт, что сейчас ему предстоит стать свидетелем того, как решится судьба двух величайших защитников человечества.

Леодегарий приостановился у подиума и в кратком приветствии кивнул Лито Барбадену, прежде чем вновь повернуться в Уриилу и Пазанию.

— Губернатор Барбаден, оба присутствующих здесь воина прошли через испытания чистоты по всем правилам, определенным моим орденом, и теперь я представляю их вам, дабы вы стали свидетелем того, как над ними вершится правосудие Императора. Не существует в мире власти большей, нежели власть Императора, и именно Он скажет финальное слово в решении их судьбы.

Уриил удивленно моргнул, вслушиваясь в слова Серого Рыцаря. В голосе Леодегария словно звучала скрытая угроза в адрес губернатора и намек, что не тому решать, как поступить с пленниками. Уж не пытался ли в последние дни Лито Барбаден настаивать на казни? Учитывая их прежние встречи, это вовсе не казалось невозможным, но теперь Леодегарий указывал, что тот не посмеет приказать ничего подобного, поскольку делом отныне занимались Серые Рыцари.

Адептус Астартес возвышались над всей прочей неуклюжей правительственной машиной Империума, хотя многие чиновники и находили сей факт оскорбительным. Серые Рыцари же обладали властью, позволявшей им вмешиваться даже в личные дела большинства независимых орденов. Их авторитет был абсолютен, и никто из дорожащих своей жизнью не осмелился бы перечить их решениям.

Судя по всему, Лито Барбаден все-таки не оказался исключением из правил, поскольку Уриил видел, что губернатор нехотя кивнул, признавая их полномочия, хотя оставалось очевидным: он считает Серых Рыцарей незваными гостями.

Кивнув, Барбаден произнес:

— Эта парочка моей планете ничего, кроме неприятностей, не принесла, но если ваш закон полагает, что поединок является вполне достаточным поводом для вынесения приговора, мне остается лишь наблюдать.

Уриил откровенно потешался над тем, с какой неохотой губернатор произносит эти слова, но все-таки заставил себя скрыть эти эмоции, просто ответив на его полный злобы взгляд точно таким же. Чем больше узнавал капитан о правителе Салинаса, тем сильнее становилась его неприязнь к этому человеку. Барбаден ни во что не ставил жизни людей, его действия при завоевании планеты были неприемлемы, и Уриил верил, что рано или поздно губернатору придется сполна ответить за все свои преступления.

Леодегарий посмотрел на Уриила и произнес:

— Пойдем, я покажу площадку для поединка.

Уриил кивнул и вместе с Пазанием направился за Серым Рыцарем в центр круга, очерченного серебром точно так же, как те защитные контуры, которые прямо на его глазах рисовали в каменном зале, где проводилось испытание допросом. Единственным отличием служило то, что этот круг был много больше. Сразу за чертой ринга расположились Серые Рыцари, облаченные в силовую броню и сжимающие в руках длинные алебарды, чьи клинки ярко сверкали в лучах солнца.

— Деремся врукопашную, без оружия, — сказал Леодегарий, — вас двое, я один.

— Вот так все просто? — спросил Пазаний.

— А чего ты ожидал?

— Даже не знаю, — признался сержант. — Мне просто казалось, что все это будет несколько более… ритуальным, что ли.

— Ритуалы нужны язычникам, заклинающим трупы, да колдунам, — отрезал Леодегарий, принимая боевую стойку. — Я предпочитаю действовать без лишних экивоков.

Уриил привел свое тело и разум в соответствие с ритмами боя, заставляя метаболизм ускориться, чтобы повысить свою реакцию и восприятие.

— Каковы правила? — спросил Уриил.

— Какой же ты все-таки Ультрамарин, — ухмыльнулся Леодегарий, одновременно нанося мощный удар в лицо капитану. Кулак Серого Рыцаря показался стальной кувалдой, Уриила словно дредноут ударил.

Из рассеченной щеки брызнула кровь, и перед глазами Ультрамарина заплясали звезды, но Уриила били и прежде, так что он знал, как противостоять боли ударов. Он опустил одно плечо и втянул голову, уходя от следующего выпада Леодегария.

Одна рука капитана взметнулась, двигаясь словно по собственной воле, и отразила косой удар справа, в то время как правая нанесла противнику апперкот по корпусу. Затем его кулак врезался в бок Серого Рыцаря, и Уриил с удовлетворением услышал, как тот судорожно выдохнул. Обожженную руку нестерпимо саднило, не до конца зажившая кожа полопалась, но капитан заставил себя прогнать боль на задний план.

Пазаний ударил левой, но Леодегарий легко уклонился от этого плохо сбалансированного выпада и со всей своей силой врезал сержанту локтем в бок. Кулак, словно навершие палицы, обрушился на ребра Пазания, вынудив того рухнуть на колени.

Уриил бросился в наступление, метя кулаком в висок Серого Рыцаря, но тот именно этого и ожидал. Со скоростью, немыслимой для такого великана, Леодегарий метнулся в сторону и перехватил запястье капитана. Не прекращая своего плавного движения, Серый Рыцарь подставил сопернику подножку, используя набранную тем инерцию, чтобы провести бросок.

Твердый бетон мелькнул перед глазами Уриила, спустя мгновение врезавшегося в него с такой силой, словно его вгонял в землю сваезабойщик. Весь воздух оказался выбит из его легких, и капитан едва успел оглянуться, чтобы увидеть опускающуюся на него тяжелую ногу. Он откатился в сторону, и босая пятка его противника расколола бетон. Затем Уриил прокрутился и вскочил на ноги, пока Пазаний принимал очередной мощный удар по черепу.

Уриил потряс головой, прогоняя звон из ушей, и сплюнул кровь. Теперь он понимал, что недооценил твердости характера Серого Рыцаря. Быть может, Леодегарий и желал продемонстрировать всем, что они с Пазанием невиновны, вот только это ни в малейшей мере не означало того, что он сделает для них хоть какое-то послабление в испытании судом Императора.

Леодегарий отвернулся от Пазания, и в этот момент Уриил обошел Серого Рыцаря слева под радостные крики солдат. Официальные лица Салинаса наблюдали за происходящим с молчаливым интересом, но Фалькаты проявляли куда меньшую сдержанность. Серый Рыцарь не заметил этого прохода, поскольку был вынужден посмотреть на попытавшегося схватить его, пошатывающегося от боли Пазания, в то время как Уриил нанес удар справа.

Кулак врезался в плечо Леодегария, не причинив серьезного вреда, зато заставив того на долю секунды потерять равновесие. Уриил тут же продолжил атаку серией стремительных выпадов в голову и был награжден тем, что сумел все-таки преодолеть оборону Леодегария и рассечь тому правую бровь.

В ответ к его собственной челюсти устремился могучий кулак, но Уриил предвидел это. Он специально допустил некоторую слабину в своей защите, провоцируя Леодегария нанести простой и сокрушительный удар.

Прежде чем кулак Серого Рыцаря встретился со своей целью, Пазаний перекатился на бок и провел хлесткий секущий удар ногой чуть выше колена соперника. Стопа сержанта Ультрамаринов, подобно стальной кувалде, пробила плоть над малоберцовым нервом, роняя Леодегария на землю.

Как только тот повалился, Уриил прыгнул сверху, нанося один за другим удары по лицу соперника, всей душой ненавидя тот факт, что приходится сражаться с сородичем в полную силу.

Когда он очередной раз заносил кулак, Леодегарий вдруг распрямился, вогнав перед этим раскрытую ладонь в солнечное сплетение капитана. Не прекращая движения, Серый Рыцарь рубанул правой рукой по шее Пазания.

Сержант издал сдавленный вскрик, и глаза его закатились.

Уриил чуть отступил, пытаясь восстановить дыхание и распрямить сведенную спазмом диафрагму — боль в солнечном сплетении практически ослепляла его, он едва мог вздохнуть.

Леодегарий возвышался перед ним, словно титан, вырвавшийся из бездны, и Уриил был просто поражен тем, насколько быстро Серый Рыцарь оправился от удара Пазания. Любой смертный воин вообще лишился бы после такого ноги, а другой космический десантник не смог бы подняться еще несколько минут.

Но Леодегарий двигался так, словно его и вовсе не били, и Уриил понял, что сражается против одного из величайших воинов Империума. Капитан вновь поднял сжатые кулаки, но был уже слишком изранен и медлителен, чтобы избежать тяжелых ударов, посыпавшихся на его череп. Он отчаянно кружил по рингу, пытаясь увеличить расстояние между собой и соперником.

Уриил уже ничего не мог противопоставить этому бешеному натиску и последний, определенно смертельный удар успел заметить буквально в последнюю долю секунды перед тем, как тот достиг цели. Кулак Серого Рыцаря описал дугу, обходя блок, и врезался в череп Ультрамарина со скоростью молнии.

Уриил отлетел назад и безвольно распластался возле Пазания. Лицо капитана было разбито в кровь, а все тело покрывали многочисленные кровоточащие ссадины и синяки.

Он понимал, что должен подняться, но силы оставили его, и он просто лежал на бетоне, неспособный ни встать, ни сопротивляться, лишь только лежать и истекать кровью. Дыхание вырывалось из его легких прерывистыми болезненными хрипами, и он ощущал во рту металлический привкус поражения.

Значит, вот так закончится его жизнь? Он будет избит до состояния кровавой каши воином, с которым должен бы был сражаться плечом к плечу? Унижение и ужас, испытываемые им от такого поворота дел, были просто непредставимы.

Уриил заставил себя всмотреться в дрожащую кровавую пелену, чтобы увидеть нависшего над ним Леодегария.

— Убивай уже и покончи с этим, — прохрипел капитан, — но знай, тем самым ты лишь поможешь врагам Императора.

— Нет, — ответил Серый Рыцарь. — Я не собираюсь вас убивать. Испытание судом Императора завершено, и вы сумели доказать мне, что являетесь верными слугами Империума.

Уриил принял протянутую ему руку и, пошатываясь, поднялся на ноги.

— Но ведь мы проиграли.

— Суд Императора заключается не в том, кто победит, а кто проиграет, — объяснил Леодегарий. — Весь смысл в борьбе. Я — воин Серых Рыцарей и несу свет Императора в самые темные уголки галактики. Лишь слуга Губительных Сил способен одолеть меня. Одержи вы верх, и доказали бы, что являетесь врагами. Тогда мои соратники расстреляли бы вас на месте.

— Стало быть, вы знали, что мы проиграем? — спросил Уриил, устрашенный тем, что услышал.

— Знали? — пожал плечами Леодегарий. — Нет. Зато Император был со мной, и я был уверен, что сумею расправиться с вами и тем самым показать, что вы не служите злу.

Пазаний тяжело поднялся на локте.

— Что случилось? — спросил он. — Мы победили?

— Полагаю, что да, — ответил Уриил.

— Это хорошо, — произнес Пазаний, вновь скатываясь в забытье. — Так и знал, что мы его уделаем.

Чувство прикосновения к коже свежего нательника вызывало подлинное наслаждение, а часы ожидания казались просто невыносимыми. Пульс Уриила участился, пока он наблюдал за тем, как ремесленники Серых Рыцарей поднимают синий нагрудник силового доспеха, лежавший под боевым знаменем, и начинают закреплять броню на его теле.

Все это действо сопровождалось торжественными псалмопениями прячущихся под капюшонами монахов, которые после оправдания Уриила и Пазания казались тем не такими уж жуткими.

Оба Ультрамарина стояли на приподнятом над полом подиуме перед собравшимися воинами Серых Рыцарей и куратором Лукасом Урбиканом в одном из просторных залов Галереи древностей. Каждый из Серых Рыцарей был облачен в свои серебряные боевые доспехи, украшенные многочисленными гирляндами печатей чистоты.

Как только невиновность Уриила и Пазания и их верность Золотому Трону были подтверждены, Серые Рыцари сопроводили своих бывших узников на борт «Громового ястреба», где хирурги и апотекарии обработали их раны. Все это происходило в полнейшем молчании, и Леодегарий отказывался отвечать на любые вопросы, пока они не приведут себя в порядок и не предстанут перед ним как полноправные Астартес.

Уже и без того подживавшие ожоги на руках были очищены стерильными мазями и покрыты синтеплотью, а многочисленные ушибы и ссадины, заработанные за время последнего испытания, обработали охлаждающими и унимающими боль составами.

Клейменым плечом Уриила занялся сервитор, встроенный в стену медицинского отсека «Громового ястреба». Его пощелкивающие механизмы быстро удалили шрамы от ожогов и восстановили ткани мышц и кожи.

Уже час спустя и Уриил, и Пазаний были признаны годными к возвращению в строй и получили чистые нательники, надевающиеся под силовую броню. Леодегарий лично вывел их из «Громового ястреба» и в сопровождении эскорта Серых Рыцарей прошествовал с ними по опустевшему плацу к Галерее древностей.

Их уже дожидался куратор Урбикан, по дружелюбному лицу которого, когда он приветствовал гостей, растеклась радушная улыбка. Космодесантники вновь зашагали по сумрачным коридорам галереи, пока не оказались перед комплектами силовой брони, некогда принадлежавшей Сынам Жиллимана.

Теперь восемнадцать из них были расположены в боевом порядке позади помоста, а девятнадцатый, выбранный Уриилом, оказался разобран на составные части и лежал под установленным на древко боевым стягом Салинаса, прежде украшавшим стену. Броня выглядела в точности так, какой ее и запомнил Уриил, — сверкающая свежей краской цветов Ультрамаринов, и только шлем сочетал в себе синий и белый Сынов Жиллимана.

Рядом лежал еще один комплект, на сей раз полностью несущий родную расцветку и геральдику Ультрамаринов. Уриил видел, какой восторг овладел Пазанием, когда тот наблюдал за восстановлением символики их ордена несколькими днями ранее, и сейчас на лице сержанта отражались сходные эмоции.

— Приготовьтесь принять свою броню, воины Императора, — произнес Леодегарий.

Уриил и Пазаний взошли на помост, и оружейники с величайшим благоговением поднесли им первые элементы доспехов. Вначале они закрепили поножи, набедренники и наколенники, за которыми последовало подключение энергетических контуров срединной части.

Часть за частью разложенные на помосте доспехи были установлены на подобающее им место, и Уриилу показалось, что попутно в нем возрождается его собственная душа. Наконец настал черед налокотников и перчаток.

Поврежденные части брони Пазания были починены и на одной руке заделаны временной заглушкой в районе локтя. Сержант отклонил предложение Серых Рыцарей установить ему аугметический протез, застенчиво объяснив, что ему бы хотелось, чтобы этим занялись технодесантники на Макрагге.

Наконец подгонка пластин завершилась, все части встали на свои места. Каждая пластина доспехов была тщательно начищена и смазана священными маслами и составами, и теперь оставалось закрепить лишь одну последнюю деталь. Мастеровые вставили нагрудник в соответствующие пазы, и Уриил услышал знакомое шипение и гул оживающей брони.

На плечах двух космодесантников застегнули чистейшие белые, отороченные мехом плащи, закрепленные на груди золотыми застежками в виде орлов. Защелкнулся латный воротник — плотно облегающий шею, но не давящий. Как только сработали гермоуплотнители, Уриил ощутил, как внутренние механизмы брони вновь наполняют силой его тело, гудя от переполняющей их невероятной мощи.

Щупы биоимплантатов осторожно выдвинулись из пазух доспехов и нашарили разъемы на его теле, соединяя органику с керамитом и неописуемо сложными механизмам брони космического десантника.

Уриил почувствовал, как его силы многократно усиливаются благодаря этим доспехам, увеличивающим его физическую мощь, выносливость и способность крушить врагов Империума.

Как только Уриил и Пазаний полностью облачились в броню, Леодегарий шагнул вперед и вручил каждому из них сияющий новенький болтер. Гладкая поверхность оружия была позолочена и украшена невероятно изящными письменами. Каждый болтер был совсем недавно тщательно смазан и снаряжен полной обоймой, расположенной сразу за дугой, прикрывающей спусковой крючок.

Уриил кивнул, изучая подаренное ему оружие; оно, казалось, ничего не весило. Броня просто бурлила силой, и капитан мог ощущать струящиеся по ней потоки энергии так, словно она стала его второй кожей.

Космический десантник — это нечто большее, нежели просто сумма брони, оружия, навыков и самоотверженности. Объединяясь вместе, они давали что-то более значимое, чем просто набор разрозненных частей.

Как воин без оружия и доспехов мог быть легко убит его врагами, так и без веры и необходимых тренировок он мог поддаться искушениям, ведущим по пути предательства.

Уриил своими глазами видел, что может случиться с воином, не обладающим должной телесной и духовной экипировкой, да и сам успел постоять на самом краю пропасти, куда многие до него срывались. Перед его глазами пронеслись воспоминания о кузнеце войны Хонсю и Ардарике Ваанесе, но все это были лишь призрачные, секундные образы уже ушедшего мрачного прошлого.

Уриил повернул голову, разглядывая доспехи, и увидел прилепленный к наплечнику алой сургучной печатью трепещущий на сквозняке кусок пергамента, на котором мелким аккуратным почерком были выведены слова прекрасно знакомой капитану проповеди:

«И да накинет он одежды белые на душу свою, дабы спуститься в пучины грязные, но, погибнув, остаться праведником».

Леодегарий отступил назад и поклонился Уриилу и Пазанию.

— Добро пожаловать обратно в строй, воины Ультрамара, — произнес он.

 

Глава восемнадцатая

Глаза Лито Барбадена пылали ненавистью, когда Уриил и Пазаний строевым шагом вошли в его частную библиотеку бок о бок с Леодегарием и облаченным в рясу монахом, который нес в руках надушенную благовониями шкатулку из красного дерева. Серый Рыцарь на этот раз избрал в качестве одежды светло-бежевую тунику, поверх которой надел серебряную кольчугу, украшенную мехом горностая, но и без привычной тяжелой брони он производил величественное впечатление.

Сразу же за космодесантниками поспешали еще четверо людей, в срочном порядке вызванные Леодегарием. Первым шел кардинал Тогандис, обильно потеющий под церковными облачениями, впопыхах неправильно им застегнутыми и потому сидящими мешком.

Рядом с ним держался Серж Касуабан, на лице которого читалась смесь раздражения тем, что его отвлекли от работы в Палатах Провидения, и любопытства. Медикае был одет в длинный темный плащ, наброшенный поверх рабочего халата, а его седые волосы, быть может впервые за много лет, были аккуратно причесаны.

За ним бок о бок шли Дарон Нисато и Паскаль Блез, и последний, надо заметить, весьма неуютно себя чувствовал ввиду надетых на него железных наручников и еще менее уютно из-за того, куда его привели, хотя и понимал, что сейчас это действительно необходимо.

Губернатор Салинаса восседал в кресле, покачивая в руках огромный бокал портвейна и взирая, как вся эта процессия вваливается в его святая святых. Уриил даже испытал нечто вроде мстительной радости, понимая, какое неудовольствие это ему доставило. Капитан прямо-таки видел, каких усилий Лито Барбадену стоит держать язык за зубами, но даже этому человеку не хватило бы смелости отказаться от этого посещения, рискуя навлечь на себя гнев Серых Рыцарей.

Нельзя не упомянуть также о том, что к самому Уриилу наконец вернулось чувство собственной значимости. Теперь, вновь обретя броню космического десантника, он был готов встать на защиту Империума плечом к плечу вместе с такими героическими воинами, как Леодегарий и Пазаний. И хотя он понятия не имел, что собирается сказать на этом собрании командир Серых Рыцарей, но чувствовал повисшие в воздухе напряжение и ожидание.

Сразу же после того, как бескожие прокатились волной разрушений по Барбадусу, местные граждане высыпали на улицы, образовав стихийный митинг, требуя извинений и компенсации их убытков. Никто из людей, впрочем, точно не понимал, кому следует предъявлять эти требования, что не мешало их возмущению приблизиться к критической отметке и нуждаться в срочных ответных действиях. Несколько домов были сожжены дотла, весь северо-восток города оказался охваченным эпидемией мародерства.

Инфорсеры, подчинявшиеся Дарону Нисато, вывели на улицы остатки имевшейся в их распоряжении бронетехники, поддерживаемые немногочисленными солдатами, согласившимися принять участие в патрулировании после того, что случилось с «Клекочущими орлами».

Барбадусом владело крайне мрачное настроение, и любая искра сейчас могла зажечь пожар кровопролитных мятежей городского масштаба.

События величайшей значимости пришли в движение, и Уриил понимал, что многие актеры разворачивающейся драмы не доживут до ее финала, если сделают хоть одно неверное движение. Монах опустил шкатулку на стол в центре комнаты, и Барбаден бросил на нее лишь краткий взгляд, прежде чем произнести:

— Брат Леодегарий, вы уверены, что с этим визитом действительно нельзя повременить? У нас тут, вообще-то, полный хаос на улицах моего города!

— Вы, губернатор, правы даже куда больше, чем сами можете полагать, — не предвещающим ничего хорошего тоном ответил Леодегарий, — и, да, я совершенно уверен, что это необходимо именно сейчас. Можете мне поверить, прежде чем все придет в норму, дела станут еще хуже.

— Ну-ну, — проворчал Барбаден, отхлебывая из бокала и бросая полный желчи взгляд на Паскаля Блеза. — Раз уж эта… шутовская шайка тут собралась, могу я хоть узнать, зачем вам, брат Леодегарий, понадобилось присутствие известного террориста?

— Я не террорист! — воскликнул Паскаль. — Этот титул скорее подойдет тебе, Барбаден!

— И все же, — произнес губернатор, — я распоряжусь казнить вас раньше, чем зайдет солнце.

— Нет, не распорядитесь, — возразил Дарон Нисато, постукивая пальцами по рукоятке пистолета. — Если мы вообще надеемся когда-нибудь установить мир на Салинасе, этот человек должен жить.

Барбаден пропустил слова инфорсера мимо ушей, словно того вовсе не существовало, хотя Уриил не мог не заметить, насколько помрачнел губернатор оттого, что кто-то в его присутствии носит огнестрельное оружие.

— В скором времени, губернатор Барбаден, вы получите ответ на этот вопрос, — произнес Леодегарий, поочередно всматриваясь в лица всех присутствующих, и Уриилом овладело отчетливое ощущение того, что Серый Рыцарь разглядывает сейчас вовсе не их физический облик, но что-то, что видно ему одному. — Эта шутовская шайка, как вы изволили выразиться, состоит из исключительно важных людей, и я собрал вас всех только потому, что видел — каждый из здесь присутствующих сыграет свою роль в формировании будущего планеты, если оно у него самого, конечно, будет.

— Звучит как угроза, — заметил Барбаден.

— Вполне возможно, губернатор, — признал Леодегарий, поднимая со стола шкатулку из красного дерева. — Мне известно о беспорядках в вашем городе, но они могут и подождать, поскольку куда большая опасность затаилась в тени.

— Что еще за опасность? — потребовал ответа Барбаден.

— Всему свое время, — произнес Леодегарий, и Уриил уловил по его голосу, что тот уже устал отвечать на вопросы. Губернатор тоже не мог этого не заметить, а потому разумно предпочел прикусить язык, наблюдая за тем, как Серый Рыцарь открывает шкатулку и извлекает из нее колоду карт. — Искусство картомантии пришло к нам из древнейших времен, — начал Леодегарий. — Оно зародилось задолго до установления Империума и применялось в качестве инструмента предсказания еще ранними племенами, разбросанным по поверхности Старой Земли.

— Мы что, должны выслушивать лекции по истории, пока мой город горит? — усмехнулся Барбаден, и Уриил в очередной раз поразился то ли невероятной отваге, то ли глупости этого человека, осмеливающегося перечить столь могучему воину, как Леодегарий.

Тот, впрочем, никак не выказал раздражения тем, что его перебили, и продолжил:

— Что бы ни происходило сегодня, оно всегда имеет корни где-то в истории. И события в вашем городе также имеют причиной ошибки, совершенные в прошлом. Только изучая предшествующие события, мы можем чему-то научиться.

Барбаден вовсе не выглядел удовлетворенным подобным объяснением, но все равно кивнул, и Леодегарий заговорил снова:

— Я собрал вас вместе, поскольку все вы так или иначе связаны с тем, что происходит на Салинасе. И я уверен в этом, ведь это раскрыли мне карты. Так что идите все сюда.

Уриил и Пазаний стояли по обе стороны от Серого Рыцаря, наблюдая за тем, как остальные подходят к столу. Барбаден, что ожидаемо, приблизился последним, одарив Ультрамаринов полным злобы взглядом.

— Смотрите, — сказал Леодегарий, случайным образом вынимая карту и выкладывая ее перед Дароном Нисато.

На ней оказался изображен облаченный в рясу мужчина, восседающий на троне, сжимая в одной руке меч, а в другой — золотые весы. Подпись под картинкой гласила: «Правосудие».

— Это вы, главный инфорсер, — произнес Серый Рыцарь. — Каким бы ни было ваше прошлое, пришло время вспомнить и переоценить его. Есть там и ошибки, которые вы хотели бы искупить, и причинившие вам боль люди, но вы достаточно мудры, чтобы подойти к делу с позиций разума. Вы мечтаете сделать мир лучше, и эта карта показывает, что вы сумеете исправить свои промахи.

— И все это вы увидели в одной-единственной картинке? — спросил Дарон Нисато.

— И в ней, и в вас самом, — ответил Леодегарий, извлекая еще одну карту и выкладывая ее перед человеком, стоящим возле Нисато. На ней оказался изображен человек, подвешенный за лодыжки на веревке, свисающей с кубка, установленного на куполе имперского храма.

— Выглядит не слишком обнадеживающе, — произнес Паскаль Блез. — Как я понимаю, она предсказывает, что меня казнят, да?

— Ну, для этого и карт не нужно, — процедил сквозь зубы Барбаден. — Жизней, загубленных твоим бессмысленным, глупым мятежом, мне вполне достаточно, чтобы предсказать твою судьбу.

Прежде чем Блез успел ответить, вновь зазвучал голос Леодегария:

— Жизнь еще не принесла тебе своих благих плодов, но будь терпелив. Прислушайся к собственному совету, отбрось ненависть и доверься внутреннему чутью. Оно сослужит тебе добрую службу.

Еще одна карта легла рубашкой вниз: носящий рясу человек, сидящий между двух колонн, с двумя ключами, лежащими у его ног.

— А это, кардинал Тогандис, вы — иерофант, — произнес Леодегарий. — Он символизирует владычество веры и религии, мудрые наставления, обращенные к людским массам. Этот знак говорит о вашей любви к ритуалам и церемониям, но и о том, насколько вы нуждаетесь в чужом одобрении. Иерофант также указывает на важность следования протоколу.

Обливающийся потом кардинал ничего не ответил, и Серый Рыцарь продолжил.

На стол легло изображение пожилого седовласого мужчины, стоящего на самом краю заснеженного утеса и рассматривающего мир под своими ногами. В одной руке он держал лампу, а в другой — крылатый посох, украшенный переплетшимися змеями.

— Отшельник, — произнес Леодегарий, глядя на Сержа Касуабана. — В долгие ночи, накрывающие саму душу, Отшельник освещает нам путь к мудрости и знанию. Из его уст мы принимаем откровения самого Императора. Отшельник сопровождает нас, готовя к грядущим испытаниям. Напоминает нам о тех целях, что могут быть достигнуты, но в то же время предупреждает: путь будет вовсе не легким.

— Полагаю, там и для меня карта где-то спрятана? — спросил Барбаден, напуская на себя скучающий вид, хотя было очевидно, что он ждет не дождется, когда ему тоже выдадут предсказание.

— Несомненно, губернатор, — ответил Леодегарий, хлопком впечатывая карту в столешницу.

Облаченный в длинные одеяния мужчина стоял возле стола, на котором были разложены кубок, жезл, меч и пентаграмма. Вокруг него распускались цветы, а над головой повис символ, в котором Уриил узнал знак бесконечности.

— Колдун, — сказал Леодегарий.

— Колдун? — фыркнул Барбаден, хотя в его голосе и прозвучала тревожная нотка. — Я, конечно, не самый лучший человек, брат Леодегарий, но какой же из меня колдун? Этим я, смею заверить, не занимаюсь.

Серый Рыцарь покачал головой:

— Вы плохо понимаете символику карт, губернатор. Колдун — это вовсе не обязательно в прямом смысле адепт магии. Он олицетворяет человека, постоянно пребывающего во власти обстоятельств. Одной рукой он поднимает свой жезл к небесам, но вторая в этот миг показывает на землю. Колдун одновременно предупреждает о скрытом потенциале и в то же время указывает на то, что человек, которому он выпал, большой перфекционист, что он разбирается со всеми вопросами и проблемами неторопливо и хладнокровно, но использует свою силу в разрушительных и негативных целях.

— Бред какой-то, — обиделся Барбаден, хотя по лицам окружающих становилось очевидно, что все они более чем согласны со словами Серого Рыцаря.

— Осталось извлечь последнюю карту, — произнес Леодегарий, — и она будет вашей, капитан Вентрис.

Уриил кивнул. Это было ожидаемо, хотя, конечно, он и сам не знал, любопытно ему или страшно.

Карта, легшая перед Уриилом, изображала башню, воздвигнутую на вершине горы и разрушенную сверкающей молнией, ударившей с небес. С крыши здания падали две человеческие фигурки.

— И что она означает? — спросил капитан.

— Гибель башни напоминает нам о том, что если мы используем свои познания и силу во зло, то разрушение настигнет и нас самих, — пояснил Леодегарий. — Когда выпадает Башня, речь идет о переменах, внутреннем конфликте, катастрофе. Более того, она означает, что вся жизнь в любой момент может перевернуться с ног на голову.

— А что, тебе подходит, — сухо отметил Пазаний.

Уриил нахмурился, но Леодегарий еще не закончил своего прорицания.

— Однако через разрушение приходит просветление. Еще Башня напоминает, что наши личные амбиции и жадность никогда не позволяют добиться чего-нибудь хоть сколь-либо значимого.

Уриил понял, что стоит, затаив дыхание, и посмотрел на людей, собравшихся вокруг стола. Все они были ему знакомы, за исключением, быть может, Касуабана, и капитан видел, что предсказания обеспокоили их всех, включая даже губернатора Барбадена.

— Как можете понять, все вы совершенно необходимы для разрешения данного конфликта, — произнес Леодегарий. — Какую роль вам надлежит сыграть, то мне еще неведомо, но ваши жизни неотрывно связаны с судьбой этого мира.

— Но что вы имели в виду, когда говорили о том, что Салинасу грозит куда большая опасность? — спросил Уриил. — Прозвучало так, словно все эти беспорядки являются всего лишь признаком чего-то более серьезного.

— Так и есть, капитан Вентрис, но прежде, чем ответить, мне придется ввести вас в курс дела относительно истории Салинаса.

— Мы уже изучили историю Салинаса, — встрял Лито Барбаден. — И любой, кому интересна эта занудная чепуха, может ознакомиться с ней в Галерее древностей.

— Я говорю о той истории Салинаса, каковая известна моему ордену, — отрезал Леодегарий.

Прежде чем Серый Рыцарь начал свое повествование, он бросил пару фраз в закрепленный на запястье вокс-передатчик и хранил полнейшее молчание, пока нуль-сервиторы не расположились вдоль стен комнаты. Заняв полагающиеся места, они завели свое заунывное пение, и Уриил видел, насколько шокирует остальных жутковатый облик этих созданий. Даже Барбаден старался не смотреть на них.

— Теперь я могу рассказать вам правду, — произнес Леодегарий. — И правда эта обладает такой силой, что сама по себе способна вырваться за пределы человеческого мира. Мне придется произнести слова, ни одно из которых не должно покинуть пределы этой библиотеки.

При виде лишенных всяческих эмоций сервиторов по спине Уриила поползли мурашки; он снова ощутил уже знакомую вялость, проникающую в него вместе с песнопениями. Леодегарий тем временем продолжал:

— Чтобы разобраться в происходящем на Салинасе, вам следует уяснить себе природу выступившего против нас врага. В этом уголке галактики стена между материальным миром и безумием варпа крайне тонка. Течения, приводящие в движение Море Душ, задевают и этот мир, подхлестывая грезы и кошмары простых смертных, внося дисгармонию в биение их слабых сердец. Ненасытные хищники блуждают в варпе, но в большинстве мест они неспособны покинуть проклятое обиталище без помощи тех, кто желает отдать им свое тело, или мерзких пособников, могущих облегчить переход. Но здесь… здесь демоны, обладающие большой силой, способны воплощаться и самостоятельно.

Леодегарий помедлил, и Уриил передернулся, вспомнив об обитателях варпа, — он уже встречался с подобными существами и знал, какого шуму они способны наделать.

— Одна такая тварь уже объявлялась на Салинасе чуть более четырех тысяч лет назад — это был падший демон-принц, известный как Астарот; тысячи проклятий на его гадкое имя. Этот принц Хаоса был существом почти безграничных возможностей и невероятной злобы, и брешь, пробитая им при выходе из варпа, позволила многим другим отродьям сбежать из имматериума. Разразилась великая бойня, и многие сотни людей погибли в первые же ее часы, а в последующие дни — еще тысячи. В отчаянии воззвал имперский управляющий о помощи, и подразделение Сынов Жиллимана откликнулось на зов. Зная, что надежды на победу у них весьма мало, они все равно попытались оказать ту помощь, какую могли, ибо какой человек чести сможет остаться в стороне, пока войска Архиврага охотятся на верных слуг Императора?

Сердце Уриила наполнилось гордостью за героизм его братьев по крови, и он произнес про себя торжественную клятву, что не осрамит брони, принадлежавшей одному из героев былых веков.

— Сыны Жиллимана сражались плечом к плечу с планетарными войсками, но их оказалось слишком мало, чтобы противостоять ордам демон-принца, накатившим волной и уничтожившим всех до единого в великой битве за город, лежащий в тени гор.

Уриил и Пазаний обменялись быстрыми взглядами. Каждый в этой библиотеке, пусть и сам не понимал как, но знал, что речь идет о Хатуриане.

Зона Поражения, похоже, была подлинным магнитом, притягивающим смерть.

— Убийства, непредставимые кровавые ритуалы, рабство — все это продолжалось здесь еще целый десяток лет, пока не подоспели воины Серых Рыцарей, идущие на острие крестоносных сил. Мой орден сошелся с демон-принцем в битве, и великий Игнаций поверг его в поединке, отправил мерзкую тварь обратно в ад, из которого она выбралась. Салинас был очищен от скверны и вновь населен людьми с разных концов сектора, чтобы восстановить численность граждан. Когда сменилось три поколения, уже мало что могло напомнить об остановленном вторжении, и планета вновь стала превращаться в типичный мир во власти Императора.

Леодегарий помедлил и прикрыл веки, вспоминая и вознося молитву за душу отважного героя, одолевшего могучего принца Хаоса. Затем Серый Рыцарь снова открыл глаза и продолжил свой рассказ:

— Салинас был вырван из демонических лап, но нанесенный ему ущерб простирался далеко за пределы одного лишь физического бытия. Хотя ни одному из порождений варпа не удалось спастись, визит столь могущественного существа уже успел нарушить саму ткань мироздания, и незримые стены, отделяющие нашу реальность от имматериума, стали еще куда более опасно тонки. А демоны всегда стремятся вернуться туда, где однажды успели устроить пир.

— Значит, с тех самых пор вы присматриваете за Салинасом? — неожиданно встрял Пазаний. — Поэтому вы и прилетели?

— Именно так, — подтвердил Леодегарий. — После той великой победы мы создали тайный наблюдательный пост, скрытый от любых посторонних глаз, дабы вечно стоять на страже Салинаса и ждать возвращения демон-принца, однажды изгнанного великим Игнацием.

— Вы перехватили мое астропатическое сообщение, — произнес Уриил, вдруг поняв, откуда Серым Рыцарям стало известно об их местоположении. — Услышали вызов Яницепсов.

Леодегарий кивнул:

— Так и есть. Кроме того, наши варповидцы ощутили возмущение в имматериуме, вызванное вашим прибытием. Опасные энергии в невероятном количестве прорвались в наш мир вместе с доставившей вас машиной, и ими воспользовались темные силы, уже и без того блуждавшие по планете.

— Темные силы? — спросил кардинал Тогандис дрожащим голосом. — Вы говорите о демон-принце?

— К счастью, нет, — ответил Леодегарий, и Тогандис, вздохнув с облегчением, облокотился на стол. — Вот только силы эти смогли воспользоваться подаренной им энергией, что, опять же, повлекло за собой дальнейшее истончение барьеров между нами и варпом.

— Что представляют собой эти силы? — спросил Дарон Нисато. — И как мы можем их остановить?

— Да все мы прекрасно понимаем, о чем речь, — неожиданно взорвался Тогандис, и глаза его наполнились слезами. — Не так ли? Давайте, признайтесь же наконец, что все мы их видели! Дарон? Лито? Серж… я знаю, что это так!

— Что ты несешь, Шейво?! — рявкнул Барбаден.

— Мертвецы! — закричал кардинал. — Убитые в Хатуриане! Их гневу нет предела! Они мечтают покарать нас за все, что мы натворили… и за то, чему попустили случиться.

Тогандис упал на колени, и Уриил протянул руку, чтобы подхватить его. Кардинал сжал ладонь космодесантника, ища поддержки, и по его пухлым щекам покатились слезы.

— Мы все были там, — прошептал Тогандис. — Мы были там.

— Шейво, заткнись, — произнес Барбаден.

Кардинал поднял взгляд на губернатора, и Уриил был изрядно удивлен, увидев в нем стальной блеск.

— Нет, Лито, — ответил Тогандис, — не заткнусь. Ты совершил это. Ты вынес нам всем приговор в тот день. Я обязан исповедаться. Обязан рассказать!

Прежде чем кардинал успел произнести еще что-нибудь, у него за спиной вырос Эвершем, сжимавший в руке пистолет. Уриил стоял слишком далеко, чтобы успеть помешать, но вдруг сверкнула серебром кольчуга, раздался характерный хруст, и убийца рухнул на пол.

— Кровь Императора! — выругался Уриил, разглядывая лежащего на ковре телохранителя Барбадена; из огромного кратера, оставленного кулаком Леодегария на виске Эвершема, текла кровь. Его ноги дергались, а веки трепыхались, словно этот человек никак не мог смириться с тем, что его убили.

Все вдруг попятились прочь от умирающего, в то время как Леодегарий навис над Лито Барбаденом.

— Что должно быть сказано, то сказано будет, — не терпящим возражений тоном произнес Серый Рыцарь.

— Конечно, конечно, — ответил ему губернатор, рассматривая труп, кажется, впервые действительно напуганный стоящим перед ним воином.

Леодегарий вновь повернулся к трясущемуся от страха кардиналу, чтобы подхватить того под руку и поднять на ноги так, словно толстяк весил не больше ребенка. Затем Серый Рыцарь сопроводил обессилевшего Тогандиса к единственному креслу в этой комнате, и истекающий потом священник с большим удовольствием погрузился в уют мягкой кожи.

— Он… он собирался меня убить? — спросил Тогандис, чей взгляд метался между покойником и воином, который размазал мозги Эвершема по полу.

— Именно так, — кивнул Леодегарий, — чтобы защитить своего хозяина.

Взгляды всех присутствующих обратились к Барбадену, и губернатор распрямился в полный рост, тщательно расправил мундир и сложил руки на груди.

— Мне извиняться не за что, — заявил он. — Я делал то, что должен был. И любой управляющий на моем месте поступил бы в точности так же.

— Нет, — произнес Уриил, приближаясь к губернатору, — не поступил бы. Вы уничтожили все население Хатуриана только потому, что это было самое простое и быстрое решение. Погиб целый город, десятки тысяч людей — и все это ради того, чтобы вы смогли поквитаться с одним-единственным человеком.

— Хатуриан являлся законной военной целью, — возразил Барбаден.

— Военной целью? — воскликнул Паскаль Блез, побагровев от ярости, и лишь своевременное вмешательство Дарона Нисато не позволило ему наброситься на губернатора. — Сыны Салинаса никогда не хранили в городе ни оружия, ни припасов! Мы намеренно старались держать их подальше от неприятностей, чтобы не подвергать опасности жизни наших семей. Вы просто убили их всех!

— Этот город защищал находящихся в розыске террористов, и потому его население стало целью для моих солдат, так что мне непонятно, с какой стати ты обвиняешь меня в убийстве.

— Нет! — крикнул Тогандис, вскакивая на ноги. — Все ты понимаешь, Лито. Ты знал, что у многих из Сынов Салинаса есть семьи в Хатуриане. И только поэтому ты сделал город своей мишенью. Еще до того, как первый танк въехал на его улицы, ты уже знал, что сровняешь там все с землей. Ты приказал Верене Каин, и она отправилась уничтожать все живое. И все это только ради того, чтобы Сильван Тайер обезумел от горя и в ярости сунулся в открытый бой.

— Так ведь сработало, верно? — усмехнулся Барбаден. — Почему вы этого не понимаете? Мы покончили и с ним, и с Сынами Салинаса. Мы добились мира!

— Мира? — горько засмеялся Серж Касуабан. — Какой же ты глупец, Лито, если и в самом деле так полагаешь. Проведи, что ли, денек в Палатах Провидения, чтобы полюбоваться, какой «мир» ты принес Салинасу.

— Так вот в чем дело! — расхохотался Барбаден. — Все это дешевый спектакль, призванный заставить меня раскаяться? Собрали здесь кучку жалких червяков, которым никогда бы не хватило ни воли, ни мозгов, чтобы выполнить необходимую работу, и позволяете им тыкать в меня своими хилыми культяпками?

Лито Барбаден повернулся к ним спиной и направился к барному шкафчику, чтобы налить себе еще портвейна.

— Мы находились в состоянии войны, — продолжил губернатор, тщательно выговаривая каждое слово, словно разговаривал с толпой имбецилов, — а война такая уж штука… на ней люди погибают.

— И этим вы пытаетесь оправдать массовое убийство? — спросил Уриил.

— Массовое убийство, военная необходимость, геноцид, — произнес Барбаден, пожимая плечами, — означают эти слова одно и то же, не так ли? Капитан Вентрис, будет вам известно, тот же великий Солар Махарий никогда не уходил от трудных решений, если в них возникала необходимость. За его спиной оставались выжженные дотла миры и вырезанные под корень планеты, и все-таки вы называете его героем. Его имя прославилось на весь Империум, а его генералы почитаются в качестве святых. Готовы ли вы бросить ему те же обвинения? Войны выигрывает та сторона, которая способна зайти дальше и принять решения, для которых ее противник оказывается слишком слаб. Или же вы провели вне ордена столько времени, что уже забыли о таких простых истинах?

— Вы заблуждаетесь, губернатор, — возразил Уриил. — Я достаточно повидал смертей, и благородных, и подлых, и прекрасно осознаю, что война — грубое, кровавое дело, пробуждающее в людях одновременно и самые прекрасные, и самые отвратительные черты. Мы живем в жестокой, опасной галактике, во тьме которой кружат неописуемые ужасы, только и мечтающие, чтобы поглотить нас, но, позволяя себе обратить оружие против своих же собратьев, мы с тем же успехом могли бы просто приставить нож к собственному горлу.

— Никогда бы не подумал, что космический десантник может быть столь наивен, — сплюнул Барбаден. — Мы пребывали в состоянии войны с противником, наносящим удары из тени и избравшим тактику террора. Как бы мы могли победить, если бы не прибегли к их же собственным методам?

— Когда-то ты был человеком, Лито Барбаден, но чудовищем суть стал, — произнес Шейво Тогандис. — Было время, когда я гордился тем, что служил с тобой, пока все не изменил тот день, и теперь все мы понесем за него расплату.

— Расплату? — спросил Барбаден. — И кто же меня заставит?

— Я уже говорил: мертвые взыскуют отомщения.

— Мертвые? — рассмеялся губернатор. — По правде сказать, я их не очень-то боюсь. Не в их юрисдикции пока.

— Ошибаешься, — сказал Тогандис. — Я видел их. Чувствовал их ледяное дыхание и касание мертвых пальцев. Они хотят поквитаться за то, что мы с ними сделали. Ганнон Мербал больше не смог этого выносить и распрощался с жизнью прямо на глазах у Дарона, и хотелось бы мне обладать той же смелостью. Во имя любви Императора, да ведь ты же знаешь, что мертвецы уже погубили и Мезиру Бардгил, и Верену Каин, и «Клекочущих орлов»! А теперь пришла и наша очередь — моя, твоя, Сержа. Больше никого не осталось.

Леодегарий поднял руку, не давая Барбадену ответить.

— Кардинал говорит правду, мертвые уже здесь. Я ощущаю их присутствие, и вовсе не обязательно обладать ментальным даром, чтобы почувствовать буйствующих призраков. Вся планета стонет от них.

— Но как такое возможно? — спросил Уриил. — Как могут мертвые вернуться, после того как их уже похоронили?

— В каждом из нас живет искра, дух или душа — называй как хочешь, — и в момент смерти она покидает тело, чтобы раствориться в варпе, — ответил Леодегарий, — но, когда одновременно погибает столь великое число людей, да еще и охваченных такой ненавистью и таким страхом, какие, несомненно, испытывали жители Хатуриана, их души вполне могут сохранить самоосознание.

— И что тогда с ними происходит? — спросил Паскаль Блез.

— В обычных условиях — ничего, поскольку эти призраки подобны едва тлеющим уголькам, переносимым ураганом, но если появляется нечто, способное их объединить, направить их энергию в общее русло, то они обретают возможность влиять на мир живых. И даже тогда они, как правило, остаются не более чем недолговечными фантомами, но сила, приведшая их в мир, становится сильнее с каждой секундой.

— Так вот кем были чудовища, убившие Мезиру? — спросил Дарон Нисато. — Разгневанными мертвецами?

— Нет, это сделали создания из плоти и крови, — ответил ему Уриил. — Мы повстречали их во время своего путешествия и искали для них новый дом. Когда-то они были обычными человеческими детьми, но их изуродовали Губительные Силы, превратив в… — капитан замолчал, не в силах подобрать подходящее слово.

— Монстров, — подсказал Нисато.

— Нет, не монстров, — возразил Уриил. — Они остались чисты. Но души мертвых овладели их телами. То, что происходит, не их вина.

Лито Барбаден вновь засмеялся.

— Так значит, вы, капитан Вентрис, утверждаете, что притащили этих тварей с собой на Салинас? Это признание дорогого стоит. Стало быть, смерть «Клекочущих орлов», полковника Каин и Мезиры Бардгил — ваша вина.

— Нет, губернатор, — ледяным тоном ответил ему Уриил. — Их смерть лежит на вашей совести. Бескожие вполне могли мирно прожить в каком-нибудь тихом и безопасном месте, если бы вы не учинили весь этот ужас в Хатуриане. И теперь они всего лишь пешки в кровавой игре, начатой вашими жертвами.

— И что хуже всего, она вполне может закончиться гибелью всей планеты, — добавил Леодегарий.

Поток взаимных оскорблений внезапно прервался.

— Гибелью? — переспросил Касуабан. — Но, заклинаю вас именем Императора, скажите почему?

— Чем бо льшую силу набирают мертвецы, тем сильнее они притягивают к себе энергии варпа, расшатывая те преграды, что препятствуют имматериуму захлестнуть ваш мир. Если нам в самом скором времени не удастся положить всему этому конец, стены рухнут, и целый сектор превратится во врата Хаоса. Впрочем, я уничтожу эту планету раньше и не допущу такого исхода.

В комнате повисло тяжелое молчание; все обдумывали размах нависшей над ними угрозы.

— И как же мы их остановим? — спросил Уриил.

— Необходимо найти то, что удерживает здесь призраков, и уничтожить, — ответил Леодегарий.

— А что их может держать? — поинтересовался Тогандис.

Поскольку Серый Рыцарь не дал незамедлительного ответа, Барбаден произнес:

— Вы этого не знаете, верно?

— Нет, я не знаю, но вот один из вас — знает.

— Один из нас? — переспросил Уриил. — Но кто?

— Опять же, это мне неведомо, но карты неспроста привели вас сюда, — отозвался Леодегарий. — Энергии этих духов должны были найти что-то вроде фокальной точки, позволившей им материализоваться. Быть может, кого-то, обладающего псайкерскими способностями и в достаточной мере исполненного гнева, чтобы привлечь столь чудовищные силы.

Вновь воцарилось молчание, но затем Паскаль Блез произнес:

— Я знаю, кто это.

— Кто? — потребовал Леодегарий. — Скажи нам.

— Сильван Тайер.

— Чепуха, — отрезал Барбаден. — Этот скудоумный ублюдок давно мертв. Фалькаты расправились и с ним, и с его подлой бандой сразу после Хатуриана.

Серж Касуабана покачал головой.

— Нет, Лито, — произнес он. — Тайер жив. То, что от него осталось, на данный момент подключено к машинам в Палатах Провидения, хотя, конечно, назвать подобное существование жизнью сложновато.

— Так ты знал, что Тайер не погиб, и скрывал это от меня?! — взорвался Барбаден.

— Именно так, — признал Касуабан. — Это часть моего покаяния за то, что я совершил. Он был человеком, который оказался на грани жизни и смерти из-за моей трусости.

Леодегарий вмешался в их спор, развернув Сержа Касуабана к себе лицом:

— Кто этот Сильван Тайер? Расскажите о нем.

— А что вы хотите услышать?

— Вы сказали: «То, что от него осталось». Что вы под этим подразумевали?

— Только то, что Фалькаты с большой основательностью подходят к своей работе; они полагали, что убили его, поскольку им это и в самом деле почти удалось. Когда Блез доставил его ко мне, я вначале решил, что этот человек уже мертв, но он цеплялся за жизнь, отказываясь признавать поражение. Почти девяносто процентов его тела покрывали ожоги, он потерял обе ноги и руку. Пламя съело его глаза, он утратил способность говорить. Полагаю, он еще может слышать, хотя утверждать этого не могу. За него дышит машина, его кормит машина, и она же помогает ему избавиться от испражнений. Как я уже говорил, жизнью это можно назвать весьма условно.

— О Император, человечнее было бы позволить ему умереть! — воскликнул Пазаний.

— Знаю, — произнес Касуабан дрожащим, готовым сорваться голосом, — только я не смог. После всей этой бойни в Хатуриане я поддерживал себя в здравом рассудке только тем, что постоянно убеждал себя: я никого не убил, не сделал ни выстрела. И если бы я организовал для Тайера эвтаназию или же просто позволил ему отойти в мир иной, то был бы ничем не лучше тех, кто спалил Хатуриан.

— Если кто и может держать в себе искомую нами ненависть, так это человек, чья семья была уничтожена в Хатуриане, — кивнул Леодегарий. — Быть узником собственного разрушенного тела… что ж, это вполне могло стать катализатором, активировавшим латентные псайкерские способности.

Леодегарий крепко стиснул в ладонях плечи Касуабана.

— Так вы говорите, Сильван Тайер лежит в Палатах Провидения?

— Да, — ответил медикае.

— Ведите нас туда, — велел Серый Рыцарь, — пока не стало слишком поздно.

 

Глава девятнадцатая

«Лэндрейдер» громко завывал мотором и насквозь провонял едким, но все равно показавшимся Уриилу родным запахом топлива. Капитан был облачен в позаимствованную броню и ехал на битву в одной из самых мощных машин, имевшихся в распоряжении Космического Десанта, — очередной явственный намек на то, что вынужденное изгнание подошло к концу.

Рядом сидел Пазаний, всецело сосредоточившись на пикт-планшете, на который сейчас было выведено дрожащее изображение территорий вокруг «Лэндрейдера». Напротив него расположилась пятерка Серых Рыцарей в начищенных до металлического блеска серебряных доспехах.

Возле передней штурмовой рампы стоял Леодегарий, вновь переодевшийся в свою колоссальную терминаторскую броню. Командир Серых Рыцарей прочно сжимал в массивном кулаке древко длинной алебарды. Вместо обычного штурмового болтера в одну его латную перчатку было вмонтировано нечто, что, как поведал сам Леодегарий, являлось пси-пушкой. Это оружие стреляло не разрывными болтами, но уничтожало врага сгустками священного пламени, имеющими чистый серебряный цвет, столь ненавистный демоническим и противоестественным созданиям.

Уриил держал в руках подаренный Леодегаром болтер, чьи изящные линии и удивительно тонкая работа превосходили все когда-либо виденное капитаном. Это был поистине королевский подарок, и Уриил очень надеялся, что покажет себя достойным столь великолепного оружия в предстоящем сражении.

Иллюзий он не строил — уже вечером предстояло пролиться крови.

Ему хватило лишь выйти из дворца в сгущающиеся сумерки, чтобы ощутить тягостное чувство приближающейся опасности. Присутствие мстительных покойников наэлектризовало воздух и едва заметно дергало за ниточки нервов.

Не тратя времени на пустяки, Леодегарий собрал своих солдат, прихватив заодно и Уриила с Пазанием, а также и Сержа Касуабана, и вместе с ними поехал по улицам Барбадуса, направляясь к Палатам Провидения. Следом за «Лэндрейдером» катились два «Рино», но, какой бы страх ни внушали громоздкие машины, быстрой поездку никак было не назвать — городские артерии были переполнены напуганными, шумящими, возмущенными людьми.

— Однако шумновато здесь, — произнес Пазаний, не отводя взгляда от пикт-планшета.

— Никто из них не знает, что происходит, зато все понимают, что это определенно нечто очень скверное, — ответил Уриил.

— Ага, даже спорить не о чем, тут и к псайкеру не ходи, настолько все очевидно, — согласился с ним Пазаний, кидая взгляд в сторону Леодегария. В полумраке десантного отсека лезвие его алебарды светилось красным огнем, и Уриил поежился, ощущая, как излучаемые ею энергии отзываются тревожным покалыванием в его позвоночнике.

— Оружие «Немезида», — произнес Леодегарий, обратив внимание на изучающие взгляды, — лезвие выковано лучшими мастеровыми Титана и закалено в крови демона.

— Что насчет бескожих? — спросил Уриил. — Оно способно их убить?

— Уже убило двоих на площади перед разрушенным зданием, где мы вас подобрали.

— Двоих, — с печалью в голосе произнес капитан, — стало быть, остается еще пятеро или шестеро.

— Испытываешь к ним симпатию? — поинтересовался Леодегарий.

— Да, — подтвердил Уриил. — Они всего этого не заслужили.

— Может, и так, но мало кто в нашей галактике получает именно то, чего заслуживает.

— Вот он вполне может, — заметил Пазаний, ткнув большим пальцем в сторону Сержа Касуабана, с несчастным и жалким видом скорчившегося в дальнем углу отсека. Отвернувшись от удрученного медикае, сержант обратился к Леодегарию: — Я все еще настаиваю, что вернее всего будет разбомбить там все прямо с орбиты. У вас же есть корабли, верно?

— Конечно, — даже не поворачиваясь к нему, ответил Леодегарий, — и если нам с вами не удастся остановить Сильвана Тайера, я прикажу нанести точечный орбитальный удар.

— Вы не посмеете! — закричал Серж Касуабан. — В Палатах Провидения полно ни в чем не повинных людей, не говоря уже о том, скольких простых горожан вы неотвратимо зацепите такой бомбардировкой! Отдав подобный приказ, вы окажетесь ничем не лучше Барбадена!

— Или, скажем, вас, — парировал Пазаний. — Вы ведь тоже участвовали в уничтожении Хатуриана.

— Я никого не убивал, — защищаясь, произнес Касуабан.

— Вы позволили Барбадену отдать приказ, — сказал сержант. — Или я путаю и вы пытались его остановить?

— Вы плохо его знаете. Если уж Лито что надумал, ничто на всем белом свете неспособно его переубедить.

— Кстати о птичках, — произнес Пазаний, поворачиваясь к Уриилу, — а почему бы нам просто не дать этим мертвым парням то, что они просят? Барбаден и Тогандис рассажены по клеткам, этот у нас прямо здесь, так, может, каждому по пуле в затылок? Не решит ли это нашей проблемы?

— И вы способны хладнокровно меня убить? — возмутился Касуабан.

— Ага, если это хоть как-то поможет спасти планету, — кивнул сержант, — и даже глазом не моргну.

— Прекрати, Пазаний, — отрезал Уриил. — Мы никого расстреливать не станем. Речь идет о правосудии, но не об отмщении. Мы остановим Сильвана Тайера, а потом все трое предстанут перед судом за военные преступления.

Уриил помедлил, его посетила неожиданная мысль, и он повернулся к Леодегарию:

— А безопасно ли держать Барбадена и Тогандиса в дворцовой тюрьме? Мертвяки их там не достанут?

— Нет, я воздвиг над ними купола эгиды, — ответил Серый Рыцарь. — Никаким силам варпа до них не дотянуться.

У Уриила было еще великое множество вопросов, но тут Леодегарий поднял руку и произнес:

— Мы на месте.

— И как там снаружи?

— Плохо.

Невзирая на тот факт, что его запихали в клетку где-то в катакомбах под имперским дворцом, Шейво Тогандис пребывал в куда более умиротворенном настроении, нежели когда-либо за последние десять лет. Груз вины если и не исчез совсем, то хотя бы стал куда меньше давить на его плечи после того, как правда о Зоне Поражения вышла наружу.

В круглом тюремном зале было довольно прохладно, и впервые за долгое время кардинал не обливался потом. Хотя с него и сорвали церемониальные одежды, но собственное исподнее ему пришлось оставить, поскольку на толстяка не налезла бы никакая тюремная роба.

Он опустился на колени, повернувшись к безликой башне надзирателей, возвышающейся в центре круга, и принялся читать молебен, разгоняющий пустоту в его сознании, порожденную страхом перед разоблачением.

— Думаешь, тебе помогут молитвы? — спросил Лито Барбаден из соседней клетки.

Тогандис довел до конца чтение сакрального текста и только тогда повернул лицо к человеку, жившему в его ночных кошмарах все последнее десятилетие. Глядя на него теперь, кардинал и сам уже не понимал, почему так долго его боялся. Быть может, Лито Барбаден и был монстром в душе, но телом оставался человеком. Не слишком сильным, не слишком умным — самым обыкновенным.

Таким же, как сам кардинал.

И именно это делало их преступление еще более ужасающим.

Кто мог ожидать, что подобные отвратительные поступки способны совершить такие вот ничем не примечательные люди?

Казалось само собой разумеющимся, что уничтожение столь многих жизней могло быть учинено лишь крылатым огнедышащим демоном или ордой кровожадных орков.

Но нет, все это было совершенно руками самых простых мужчин и женщин.

Они сделали это, и близость расплаты принесла бывшему кардиналу некоторое облегчение.

— Полагаю, Лито, помолиться не помешает в любом случае, — отозвался он. — Нам всем предстоит рассчитаться за то, что мы сделали, и мне хотелось бы вначале примириться хотя бы с Императором.

— Они сколько угодно могут разыгрывать этот фарс с испытаниями, но я ни за что не стану каяться. От меня им ничего не добиться.

— Даже сейчас, когда все выплыло наружу, ты так и не понял, что мы совершили ошибку?

— Конечно же нет, — отрезал Барбаден.

— Ты и в самом деле запутался, Лито, — произнес Тогандис, покачав головой. — Я всегда знал, что ты опасный человек, но до этой минуты даже и не представлял насколько.

— О чем это ты там бормочешь?

— У тебя черное сердце, Лито, — продолжал кардинал. — Ты стал средоточием преследующего нас зла, ты с готовностью направишь нас совершать любые гнусности, да еще и с улыбками на лицах. В сердце каждого из нас есть нерушимый барьер, проводящий черту между добром и злом… у всех, но не у тебя. Не знаю, как так вышло, но ты просто лишен этих понятий и думаешь лишь о результатах.

Слова одно за другим срывались с уст Тогандиса, неожиданно для себя ощутившего катарсис.

Договорив, он прикрыл глаза и улыбнулся, почувствовав слабый, но вполне отчетливый запах паленого мяса.

— Они идут, Лито.

Тогандис повернул голову и посмотрел за решетку, откуда доносились встревоженные крики других заключенных.

Посреди зала собиралась мерцающая дымка, словно одна из труб вдруг лопнула и начала подавать в тюрьму горячий пар. Но Тогандис прекрасно понимал, что дело совсем в другом, и улыбался, наблюдая, как туман принимает очертания трепещущих призрачных фигур.

Вначале из мерцающего тумана выступила совсем юная девочка в почерневшем тлеющем платье. Ее плоть сильно обгорела и сползала с костей неровными лоскутами.

За девочкой последовали и другие — мужчины, женщины, дети. Они продолжали прибывать, пока весь тюремный зал не заполнился ожившими мертвецами.

Они перемещались так, словно их переносил легкий сквозняк, приближаясь к клеткам. Тогандис ожидал с некоторым облегчением, осознавая, что теперь ни ему, ни Лито Барбадену уже не придется предстать перед судом.

Кардинал покосился на губернатора и так и не смог решить, возмущаться или восхищаться полным отсутствием эмоций на его лице. Низвергнутый правитель Салинаса, казалось, ни на йоту не был напуган этими воплощениями смерти, так же как никогда и ничего не страшился в своей жизни прежде.

«Насколько же серым должно быть его существование», — подумал Тогандис.

Девочка повернулась к Барбадену и произнесла:

— Ты был там.

— Чертовски верно, — осклабился бывший губернатор. — Я убил тебя и ни капельки об этом не жалею.

Лицо девочки исказила гримаса, она бросилась к Лито Барбадену, истекая светом и размываясь очертаниями.

Прутья решетки вдруг вспыхнули голубоватым огнем, и Тогандис удивленно заморгал, когда девочку отбросило назад. Ее тело вначале утратило свою плотность, а затем и вовсе развеялось, точно утренний туман.

Барбаден рассмеялся:

— Похоже, эти фантомы, напускаемые Тайером, не так и опасны.

— О чем это ты? — спросил Тогандис, надеявшийся, что призраки погибших придут за ним и положат конец его жалкому существованию.

— О том, что Леодегарию уж очень хочется, чтобы мы дожили до суда.

Теперь кардинал все понял.

«Плохо» — это слово даже близко не описывало то, что происходило в действительности.

Палаты Провидения были охвачены пожаром — языки холодного огня сверкающим саваном окутали здание, вырываясь из каждого открытого окна и из-под заклепок на стенах. Все три машины, составлявшие медицинское учреждение, были просто залиты светом.

Завывающий ветер, в котором слышались крики обреченных на вечное проклятие душ, бесновался на подходах, принося с собой истошные, полные отчаяния вопли, какие, казалось, неспособно было издавать человеческое горло. Дуги сверкающего льдом огня приплясывали и трещали на металлических поверхностях колоссальных боевых машин, и по холму растекалось болезненного цвета свечение.

— Все еще не думаете, что было бы лучше разбомбить тут все с орбиты? — спросил Пазаний.

Серж Касуабан взирал на то, что случилось с его Палатами Провидения, в оцепенелом ужасе, и Уриил даже представить не мог, что сейчас испытывает медикае. Место, дарующее здоровье, вдруг оказалось отдано во власть смерти и мщения, и врач в душе восставал при виде подобного осквернения его владений.

Уриил и Леодегарий первыми побежали вверх по склону холма, когда путь «Лэндрейдеру» преградили вытащенные на дорогу обгоревшие остовы танков. Серые Рыцари последовали за ними, разбившись на боевые группы по пять человек, а затем Пазаний помог выбраться и Сержу Касуабану.

— Откуда здесь танки? — спросил медикае. — Раньше их не было.

— Бескожие, — ответил ему Уриил, указывая рукой на пять уродливых силуэтов, вырисовывавшихся на фоне горного хребта. Они должны были быть всего лишь черными тенями в опускающейся ночи, но их выдавало призрачное сияние, струящееся по венам, и Уриил смог различить предводителя, ставшего еще более огромным с момента их последней стычки, — плоть великана чудовищно раздулась под влиянием кишащих в ней разгневанных духов.

Спустя мгновение мутанты скрылись из виду за каменистым склоном, и Уриилом овладело черное отчаяние, когда он понял, что нет иного выхода, кроме как помочь Серым Рыцарям в истреблении бескожих. Какие бы надежды он ни возлагал на этих созданий, теперь об этом можно было забыть. Грубая реальность галактики не оставила для них ни места под солнцем, ни счастливого конца — одну только смерть.

Ветра, завывавшие вокруг Палат Провидения, становились все сильнее и кричали все громче. С брони одного из «Капитоль Империалис» сорвалась молния и с оглушительным грохотом ударила в остов брошенной и выпотрошенной «Химеры».

— Кто-то определенно не намерен нас подпускать! — крикнул Уриил.

Серж Касуабан бежал за космодесантниками, зажимая уши.

С неба обрушился тяжелый дождь.

Тропа, ведущая на вершину холма, петляла; продвижение воинов замедляла необходимость отыскивать путь в лабиринте сгоревших и просто брошенных танков. Когда обойти препятствие становилось невозможно, Леодегарий приподнимал и отбрасывал в сторону очередной остов. Невероятная мощь терминаторских доспехов позволяла командиру Серых Рыцарей даже танки сдвигать так, словно те ничего не весили.

Гребень холма постепенно приближался, и Уриил передернул затвор болтера, исполняясь гордости из-за того, что снова идет в бой так, как и подобает космическому десантнику Императора. Серые Рыцари рассредоточились, выставив перед собой алебарды, словно рассекая призрачное сияние и стену дождя.

Уриил поводил стволом болтера из стороны в сторону, реагируя на мельтешение мечущихся призрачных фигур, возникающих на самой границе зрения. Тысяча шепчущих голосов зашелестела в его голове, подобно опадающим листьям. Слова их были неразборчивы, однако полны злобы.

— Слышишь их? — спросил Леодегарий по воксу.

— Слышу, — отозвался Уриил, — но меня куда больше волнуют сейчас бескожие.

— Они будут поджидать нас внутри, — заверил Серый Рыцарь.

Стараясь думать только об этом, Уриил взбежал на вершину холма и застыл, запрокинув голову в тени невероятно огромных Палат Провидения.

На расстоянии три «Капитоль Империалиса» казались просто внушающими уважение символами мощи Империума, но, если оказаться в такой близи, они становились удивительными колоссальными машинами разрушения. Ржавые борта устремлялись высоко к бушующим небесам, их окружало наэлектризованное облако, из которого в тучи раз за разом били молнии, словно из реактора, готового вот-вот взорваться.

Зрелище было не из воодушевляющих.

Пока они приближались к Палатам Провидения, все инстинкты Уриила вопили о том, что его со всех сторон окружили враги, хотя он не видел вокруг ничего и никого, во всяком случае, облеченного в плоть, поскольку в бушующем ветре нет-нет да проносились фантомные силуэты, призрачные тела, состоящие из обрывков тумана, и все же капитан ощущал присутствие чего-то живого, дышащего.

Движение к Палатам Провидения оказалось затруднено, поскольку космодесантники с каждым шагом проваливались во все более намокающую, засасывающую их ноги грязь. Даже Леодегарий был вынужден сбавить скорость, и Уриилу вдруг вовсе расхотелось сталкиваться с той силой, что оказалась способна замедлить терминатора.

— Как мы попадем внутрь? — прокричал Уриил, пытаясь найти хоть какой-нибудь вход в протянувшейся перед ним стене.

— Нам туда, — ответил Леодегарий, указывая на неверные очертания арочного прохода, отчасти скрытого туманом и противоестественной темнотой. Уриилу пришлось напрячь зрение, чтобы уловить хотя бы намек на контур ворот.

Леодегарий повернулся к Сержу Касуабану:

— Вы, медикае, отведете нас к Сильвану Тайеру. Ваша задача: опознать его и тут же убраться с нашей дороги, понятно? — Голос Серого Рыцаря по какой-то причине с легкостью проникал сквозь ревущий ураганный ветер псионического шторма.

Касуабан кивнул.

Уриил перехватил болтер, услышав, как Леодегарий командует:

— Заходим!

Если снаружи Палат Провидения бушевал безумный ураган, то внутри все было сковано морозным спокойствием. Как только Уриил перешагнул через порог, и шум, и сверкание прекратились.

Над головами воинов покачивались в своих сетках окутанные дымкой светосферы, воздух, нагреваясь при прохождении через заплечные ранцы, вырывался облачками, словно при дыхании на холоде. Гладкие металлические стены покрывала корка изморози, а под сапогами потрескивал лед. Уриил и Пазаний направились по узкому коридору за Леодегарием, чьи наплечники при каждом шаге царапали стены.

Сумрак становился плотнее, словно стекая с покрытых инеем стен, и в ушах Уриила начал нарастать доводящий до безумия гул. Серые Рыцари, разбившись на боевые группы по пять человек, рассредоточились по зданию, обеспечивая максимально надежный в этих условиях периметр.

Помимо четырех Рыцарей в полной силовой броне, его собственный отряд состоял еще из Леодегария, Пазания и Сержа Касуабана. Последний отчаянно дрожал, его лицо было бледным, а зрачки расширились от страха. Неожиданно медикае остановился, помассировал виски и потряс головой так, словно пытался выбить воду из уха.

— Так много голосов, — прошептал он, и его тихий голос отразился эхом от холодных стен.

— Тоже их слышишь? — спросил Уриил.

Касуабан кивнул, и по его щекам покатились быстро застывающие слезы.

— Всех их. Они напуганы. Плакальщик — так они его называют.

— Кого?

— Сильвана Тайера, — пояснил Касуабан, — так его стали именовать после бойни.

— Они боятся его?

— Да… они хотят уйти, найти упокоение, но он не отпускает, не позволяет им этого, пока не свершится месть.

Уриил отметил для себя эту информацию и вновь поспешил за Леодегарием.

Их путь пролегал через многочисленные коридоры, палаты, полные напуганных пациентов, и просторные приемные. Повсюду под потолком витали, переплетаясь, нити призрачного света, и из глубин здания доносились странным образом искаженные стоны раненых.

Повсюду воинов встречали взгляды безнадежно изувеченных мужчин, женщин, детей… кто-то взирал на них с испугом, кто-то — с упованием, но у космических десантников не было времени, чтобы остаться и хоть чем-то помочь. «Вот уж действительно жуткое место», — подумал Уриил. Раненные в конфликте, случившемся еще десять лет назад, эти люди были оставлены гнить здесь, и жизнь держалась в их телах исключительно благодаря навыкам и самоотверженности одного-единственного врача.

Что бы ни произошло дальше, Уриил намеревался оказать Сержу Касуабану любую поддержку, какая окажется в его силах. Быть может, на этом человеке и лежала вина, зато он, совершенно очевидно, испытывал муки совести из-за того, что позволил всему этому произойти.

Десантники осторожно приближались к каждому из указанных им медикае поворотов, всякий раз опасаясь обнаружить за ними бескожих, но пока что не встречали ни их, ни каких-либо других врагов.

Хотя прямой опасности он не видел, Уриил ощущал, как вокруг нарастает угроза, словно какая-то невероятно могущественная сила прямо сейчас пробуждалась ото сна. Капитан обложил непечатными словами свое разыгравшееся воображение и потряс головой, отгоняя тяжелые мысли, когда Леодегарий неожиданно остановился.

Они стояли на пересечении двух сумрачных коридоров, разбегающихся направо и налево и заканчивающихся широкими металлическими лестницами, ступени которых озарял неровный мерцающий свет. С бронзовых перил свисали длинные сосульки.

— Куда идти, медикае? — потребовал ответа Леодегарий.

— Наверх. Нам надо наверх.

Нападение произошло настолько внезапно, что всех застало врасплох.

Первыми приняли удар воины, двигавшиеся справа, — монстр с горбатой спиной и чрезмерно длинными лапами, опоясанными подобными стальным тросам мышцами, оторвал голову одному из Серых Рыцарей и швырнул ею в его товарищей.

В следующее мгновение на космодесантников, идущих слева, выскочил мутант, защищенный, точно броней, прочным экзоскелетом, разметав их строй и в своем стремительном натиске насмерть задавив двоих воинов.

Уже приближаясь к уходящему наверх пологому скату, Уриил увидел, как из алькова в стене перед ним возникает грандиозная, пульсирующая светом фигура, тут же устремившаяся в бой. Это существо являло собой союз двух тел, сплавившихся воедино, — это было несовместимое с жизнью уродство, но мутант все же как-то сумел выжить.

Уриил видел, как вросший внутрь твари близнец перемещается под его новой бледной кожей, прижимая к ней искаженную криком морду. Мышцы существа брызнули жидким светом, когда его кулак промял визор шлема Серого Рыцаря, шедшего как раз рядом с капитаном Ультрамаринов.

Из обезглавленного этим ударом тела ударил фонтан крови, и тишина, прежде довлевшая над Палатами Провидения, окончательно разрушилась.

Серые Рыцари ответили на нападение со всей стремительностью и яростью, какую и ожидал увидеть Уриил. Едва первый мутант ворвался в их круг, как на его шкуру обрушилась алебарда каждого, кто оказался в зоне досягаемости. Залаяли штурмболтеры, накрывая противника четко скоординированным огнем. Все вокруг превратилось в свистопляску оглушительного шума и ослепительных всполохов света. Бескожие содрогались под ударами, каждый из которых срезал кусок их плоти.

Кулак, обладающий весом и мощью кузнечного молота, врезался в нагрудник Серого Рыцаря и вышел из его спины в брызгах крови и осколках керамита. Уриил уклонился от повторного удара и открыл огонь; рев его собственного болтера присоединился к общему грохоту.

Серж Касуабан, чьи руки были крепко связаны, рухнул на колени, но над ним вырос Пазаний.

Не имея возможности в столь стесненных обстоятельствах использовать пси-пушку, Леодегарий взмахнул алебардой и вогнал пылающее лезвие в спину одного из монстров. Тот взвыл от боли, когда сверкающий раскаленный наконечник прошил его тело насквозь и показался из груди. Мутант пытался развернуться к своему обидчику лицом, но Леодегарий был слишком силен и тяжел, чтобы это ему удалось.

— Живо! — крикнул Леодегарий. — Кончайте его!

Два переживших нападение Серых Рыцаря устремились к нему, стреляя из болтеров, и Уриил не мог не восхититься их бесстрашием при встрече со столь жутким созданием. Реактивные снаряды оставили глубокие воронки в теле мутанта, но тот словно ничего не чувствовал.

Прокрутив древко алебарды, Леодегарий заставил бескожего опуститься на колени, и Уриил устремился на выручку Серым Рыцарям — меч словно сам по себе прыгнул ему в руку. Несколько лезвий разом вонзились в плоть мутанта, и крик его отразился эхом от стен, сбив с потолка небольшие сосульки.

В чудовищной пародии на рождение из груди существа вырвался его близнец, протянув гниющие, злобно скрюченные, вымазанные в крови лапы к ближайшему воину. Когти твари были окутаны призрачным светом и вспороли доспехи и плоть Серого Рыцаря, словно размоченную бумагу. Паразитирующий близнец пробил и мышцы, и кости воина, превратив его сердце и внутренние органы в кровавое месиво.

Серый Рыцарь рухнул на пол, ломая своей тяжестью позвоночник собственному убийце.

Последний бескожий попытался отступить, и Леодегарий получил возможность воспользоваться пси-пушкой, выпустив по твари град насыщенных его ментальной энергией зарядов.

Результат не заставил себя ждать, и мутант наконец опрокинулся на спину, хотя уже давно был отмечен столь жуткими ранами, что не мог бы выжить, если бы его не поддерживали силы, даруемые мстительными мертвецами.

Участвуя в этой резне, Уриил вовсе не испытывал гордости — одно лишь сожаление, хотя ему так до конца и не удалось разобраться в своих чувствах, поскольку в этот момент на них посыпались новые враги.

Окутанные мерцающим заревом, они выбегали из прилегающих палат, испуская полные страданий вопли, больно резавшие по нервам Уриила. Вглядываясь в окружающий этих противников свет, он видел чудовищно изувеченные тела, несомые на космодесантников словно каким-то неистовым потоком ветра.

Все эти тела принадлежали пациентам — искалеченным, истощенным, умирающим от голода, покрытым ожогами, облаченным в развевающиеся больничные робы. Он видел перед собой ампутантов, безглазых мужчин, женщин со шрамами, покрывающими каждый дюйм кожи. Все эти люди тянули к нему руки, словно прося милостыню, но глаза их сверкали ненавистью, памятью о мучениях и ужасе. Перед ними по стенам и полу, потрескивая, нарастала белая корка льда.

— Император вас раздери, это еще кто такие? — закричал Касуабан.

— Фантомы, — ответил ему Леодегарий, — ночные кошмары тех раненых, кому вы оказывали помощь. Власть варпа усиливается, и они захватывают их тела.

— Как я понимаю, эти существа опасны? — произнес Уриил, поднимая меч.

— Смертельно, — сказал Серый Рыцарь. — Не позволяйте им дотронуться до вас. Они поглощают чужие жизни, чтобы облегчить собственные муки. Медикае! Куда нам?

Касуабан завращал головой так, словно вдруг оказался в совершенно неизвестном ему месте.

— Скорее! — прокричал Леодегарий.

— Наверх! Еще на один этаж!

Леодегарий повернулся к остальным спиной и встал посреди помещения прямо на пути кошмарной орды.

— Хирон, ко мне! Уриил, ты сзади! — приказал командир Серых Рыцарей. — Пробиваемся наверх!

— И что мы будем делать дальше? — отозвался Уриил.

— Остановим их, — ответил Леодегарий.

Уриил чуть попятился от Серых Рыцарей, ощутив жгущее покалывание ментальных энергий и увидев, как его меч заискрился и зашипел, столкнувшись с образованным ими полем. Затем, подгоняя Пазания и Касуабана, он стал отступать к пологому скату, уходящему в неизвестность.

Загрохотало оружие Серых Рыцарей; болты, выпущенные Хироном, похоже, почти не причиняли вреда, зато каждый выстрел Леодегария поджигал очередного врага не хуже, чем спичка, поднесенная к промасленной ветоши. Но призрачные порождения ночных кошмаров подбирались все ближе, и Уриил понял, что силы явно неравны.

— Я должен им помочь! — крикнул капитан.

— Стой! — рявкнул Пазаний, показывая пальцем на двух оставшихся Серых Рыцарей.

Уриил оглянулся и увидел, что очертания носящих серебряную броню воинов вдруг словно раздались вширь; с выступающих частей их доспехов теперь срывались миниатюрные молнии.

Оба Серых Рыцаря ударили древками алебард об пол и протянули вперед свободные руки, затянув одновременно одну и ту же мантру:

— Порождения скверны варпа — мы знаем вас. Нечистые силы, втайне действующие, — мы презираем вас. Мы убивали демонов в эмпиреях — уничтожим и вас. — Леодегарий вновь грохнул древком о металлическое покрытие пола. — Трижды прокляты вы уже — и еще тройное проклятие обретете вы.

Серж Касуабан вдруг вскрикнул, и Уриил ощутил налетевший волной энергетический поток, когда ослепительно белая сфера огня выросла вокруг Серых Рыцарей. Охваченные ею, Леодегарий и Хирон выглядели ангелами Императора. Пламя, плясавшее вокруг них, должно было направляться воистину могучей волей.

— Отпрыски зла, я изгоняю вас из этих мест! — закричал Леодегарий, и белый огонь прокатился по коридору от Серых Рыцарей к призрачным фигурам, зашедшимся в пронзительном визге, когда их окутало ревущее пламя.

Когда волна жара проходила мимо, Уриил прикрыл собой Касуабана. Металл стен застонал и зашипел, соприкасаясь с выпущенным очищающим огнем самого Императора.

Все закончилось в считаные секунды, и кошмарные вопли оборвались, а затем стих и внушающий ужас рев огненного холокоста, устроенного двумя Серыми Рыцарями.

Уриил посмотрел на Леодегария и Хирона, стоявших посреди коридора; их серебряные доспехи все еще сверкали постепенно угасающим светом. Леодегарий повернулся, и Ультрамарины, хоть он и был облачен с головы до пят в терминаторскую броню, увидели, насколько их спутник устал.

— Вперед, — прохрипел Серый Рыцарь. — Они скоро вернутся. Надо двигаться дальше.

Уриил кивнул, и Пазаний рывком поднял Сержа Касуабана на ноги.

— Так нам наверх, говоришь?

— Да… храни меня Император, — произнес медикае, сотворив знамение аквилы.

Уриил первым устремился вверх по скату, сопровождаемый Пазанием, потащившим за собой не слишком обрадованного этим фактом Касуабана. Леодегарий и Хирон вскоре догнали их, и капитан услышал, как по коридору начинают разноситься крики и завывания новой партии врагов.

Он включил вокс, вмонтированный в шлем, и услышал голоса командиров, раздающих указания на фоне непрекращающейся пальбы. Звуки выстрелов долетали до него и раньше, доносимые эхом из глубин Палат Провидения, но точное местоположение воинов в этом лабиринте коридоров установить по ним было невозможно.

Насколько хорошо идут дела у остальных Серых Рыцарей, Уриил сказать не мог, поскольку те общались на незнакомом ему боевом языке. Впрочем, все приказы отдавались уверенным, спокойным тоном. Слыша непробиваемую самоотверженность в их голосах, Уриил в очередной раз почувствовал гордость, что сражается плечом к плечу с этими воинами.

— Сюда, — сказал Серж Касуабан, направляясь к дверям, уводящим куда-то вглубь Палат Провидения. Пару раз проходы оказывались слишком узкими для Леодегария, но несколько быстрых, уверенных взмахов «Немезиды» тут же создавали проем достаточно широкий, чтобы через него можно было пройти в громоздкой терминаторской броне.

Наконец лабиринт вывел их к покоям на верхнем этаже перестроенных «Капитоль Империалис», в длинную палату с металлическими стенами, уставленную рядами больничных железных коек, тянувшимися вдоль широкого центрального прохода. На каждой корчились увечные фигуры, чьи лица искажали гримасы боли.

От стен отражались крики, в воздухе повисла светящаяся дымка, а у койки, стоявшей в середине правого ряда, парили призрачные силуэты.

Не было ни малейших сомнений, что ее-то и занимает Сильван Тайер.

Возле него застыл производящий пугающее и в то же время потрясающее впечатление вожак бескожих.

 

Глава двадцатая

Уриил, Леодегарий и Хирон неторопливо направились по центральному проходу, тянущемуся вдоль рядов больничных коек. Пазаний же вначале спрятал Сержа Касуабана за каким-то медицинским аппаратом возле двери, а после поспешил нагнать остальных. Вожак наблюдал за их приближением, и в глазах его пылало яростное пламя умирающих звезд.

— Предложения будут? — спросил Уриил по воксу.

— Вначале завалим зверюгу, — ответил Леодегарий, — и пробьемся к Тайеру.

— А потом?

— Убьем.

Уриил кивнул. Ему не очень-то по душе было убивать человека, прикованного к смертному одру, хотя Сильван Тайер определенно не был невинной овечкой, и его неукротимая псайкерская сила могла привести к гибели миллионов людей, если его не остановить. Он не давал упокоиться мертвым, сковывая их своей ненавистью, и это было непростительно.

Предводитель бескожих пригнул голову, и его челюсти странным, непривычным образом задергались, роняя на пол кровавую слюну.

— Пришли остановить меня? — произнес вожак, хотя голос совсем не был похож на его собственный.

— Я говорю с Сильваном Тайером? — требовательно спросил Леодегарий.

— Так точно, воин, с ним самым.

— Тогда мой ответ — да, мы пришли тебя остановить, — сказал Серый Рыцарь, делая еще один шаг по направлению к предводителю. — Ибо если мы не сделаем этого, твоя ненависть погубит всю планету.

Существо зашлось отвратительным гулким смехом.

— А разве это так плохо? На Салинасе не осталось ничего хорошего. Барбаден и Фалькаты постарались.

— Барбаден взят под арест, — сказал Уриил, становясь рядом с Леодегарием. — Те, кого ты еще не убил, заплатят за свои преступления. Обещаю.

— Заплатят? — усмехнулся Сильван Тайер, завладевший телом вожака бескожих. — Проторчав несколько лет в клетках и дожив до старости? Их боль даже близко не будет достаточной, чтобы искупить их грехи.

— Возможно, — согласился Уриил, — но таков путь правосудия.

— Правосудие! — взревел Тайер. — Где оно было, когда танки Барбадена сожгли мою семью? Где было оно, когда его солдаты расстреливали беззащитных женщин и детей? Зачем мне такое правосудие, которое позволило ему закидать бомбами моих людей, когда мы собирались отомстить за гибель невинных? Ответь мне, воин!

— Нет у меня подходящего ответа, — произнес Уриил. — То, что случилось с вами и с этой планетой, — ужасно, но накручивать счетчик смертей тоже не выход. Ненависть порождает ненависть, и твои действия сделали все только хуже.

Неожиданно из-за спин космодесантников раздался голос Сержа Касуабана, и Уриил оглянулся на звук.

— Он прав, капитан Вентрис, плохое выходит правосудие, — произнес медикае. — Только наша кровь может хоть как-то искупить нашу вину. И мы все это понимаем.

— Замолчите, — приказал Леодегарий. — Я же говорил вам не путаться под ногами.

Серж Касуабан поднял руку, и Уриил увидел, как в ней что-то сверкнуло.

— Мне уже доводилось убивать, и сами видите, к чему это привело, — сказал медикае, поднося к собственному горлу длинный скальпель. — Пришла пора платить за все, что мы сделали и чего не сделали. Простите.

— Нет! — крикнул Уриил, но было уже поздно.

Касуабан провел лезвием по своей шее, рассекая яремную вену. Кровь брызнула багряным фонтаном, и врач повалился на пол.

Уриил бросился к нему, но Серж Касуабан знал свое дело, и под ним уже растеклась обильная лужа крови. Капитан попытался зажать рану, но та была слишком широкой и глубокой, чтобы можно было чем-то помочь. Алая жидкость толчками прорывалась между пальцами космодесантника и орошала его броню.

Взгляд Касуабана остекленел, и Уриил понял, что медикае уже мертв. Спасти его было невозможно.

Уриил поднялся и увидел, что Леодегарий стоит не более чем в пяти метрах от немыслимо огромного предводителя бескожих. Мутант распрямился во весь свой рост, и капитану оставалось лишь удивляться тому, какую физическую мощь набрал его былой друг. Конечно, вожака изрядно потрепало в боях за последние несколько дней, но не стоило недооценивать силу, заключенную внутри его тела.

Под его вымазанной в пепле шкурой текли светящиеся ручейки, наполняя мышцы порожденной варпом мощью. Предводитель бескожих взревел, и от стен палаты отразился крик, полный его собственной боли и гнева Тайера.

— Уже достаточно было пролито крови, — сказал Леодегарий. — Пора положить этому конец.

— Согласен! — прокричал Тайер. — Так или иначе, но все сейчас закончится!

Прежде чем Леодегарий успел выстрелить, вожак пригнулся и метнул в космодесантников две тяжелые железные койки. Сгустки священной энергии тут же разнесли их на куски вместе с удерживаемыми ремнями невезучими пациентами. К сожалению, это помешало выстрелам достигнуть предполагавшейся цели.

Койки рухнули на пол кусками перекрученного железа. В воздухе повисло облако окровавленных перьев — все, что осталось от растерзанных матрацев. Уриил бросился вперед как раз в тот момент, когда предводитель бескожих подпрыгнул и ударил по полу массивным кулаком, заставляя прогнуться металл палубы.

Леодегарий вновь навел свою пушку, но вожак уже набросился на него, нависая всей своей громадой над Серым Рыцарем и освещая тем светом, что тлел под шкурой. Удар внешней стороной ладони заставил Леодегария закрутиться на месте, и в ту же секунду в спину предводителя бескожих застучали болты, выпущенные из оружия Хирона.

Пазаний и второй Серый Рыцарь обошли огромного мутанта сзади, пока тот молотил тяжелыми кулаками, силясь пробить броню, защищавшую Леодегария.

Командир Серых Рыцарей пытался противостоять врагу, но терминаторские доспехи разрабатывались, чтобы обеспечивать максимальную защиту, а вовсе не скорость, и потому Леодегарий не мог уклониться ни от одного из яростных ударов вожака. Один наплечник уже повис на связке искрящихся проводов, а кираса пошла трещинами, из которых сочилась какая-то жидкость.

Уриил перемахнул через изломанные остатки двух расстрелянных коек, вознося молчаливую молитву за души погибших пациентов. Его меч блеснул в свете ламп, освещавших палату, когда капитан сжал рукоять обеими руками и присоединился к драке.

Открыл огонь Пазаний, взмахнул мечом Уриил, и его клинок описал сверкающую дугу. Лезвие вспороло прочную шкуру вожака, но рану в то же мгновение исцелил пролившийся из нее свет.

Мутант прокрутился на месте и обрушил на Уриила тяжелый кулак.

Капитан прыгнул и подкатился под ноги великану, вонзая меч тому в пах. Яростно завывающий клинок погрузился в плоть, но только удар, лишивший бы любого нормального противника ноги, не нанес бескожему заметного урона.

Пазаний и Хирон продолжали поливать монстра градом выстрелов, хотя их оружие не оказывало, похоже, никакого влияния. Рев болтеров смешался с завываниями призраков и рыком предводителя бескожих в одну общую, неистовую какофонию битвы.

Казалось просто немыслимым, что один-единственный противник способен выстоять перед натиском сразу четырех космических десантников и выжить, и все же вожак не просто выжил… он побеждал.

Леодегарий повалился на пол от сокрушительного удара, выбившего у него «Немезиду». Командир Серых Рыцарей вскинул руку, пытаясь защититься, но предводитель бескожих схватил ее и с омерзительным хрустом выдрал из плеча. Из раны хлынула кровь, и в своем воксе Уриил услышал мучительный крик Леодегария.

Было удивительно видеть, с какой легкостью мутант сумел разорвать терминаторскую броню, обычно обеспечивавшую своему обладателю практически полную неуязвимость. Леодегарий завалился на спину; боль от полученных ран и напряжение, перенесенное им при нанесении ментального удара, совсем лишили его сил.

В бой устремился Хирон, намереваясь обрушить «Немезиду» на спину предводителя бескожих. Тот отреагировал стремительно, прокрутившись на пятках и вырвав древко из рук нападавшего, а затем нанес мощнейший удар. Серый Рыцарь прокатился по полу и врезался в стальную стену, оставляя в ней глубокую вмятину и осев безвольной грудой керамита.

Пазаний подхватил «Немезиду» Леодегария. Вместе с Уриилом они закружили по палате, обходя вожака с двух сторон. Тело мутанта было испещрено следами многочисленных порезов и болтерных попаданий, а спину сплошняком покрывали чудовищные, залитые кровью и целительным светом кратеры.

Уриил мог лишь гадать, какую боль испытывает его былой друг, но сейчас приходилось заставлять себя не видеть в сопернике ничего человеческого.

Пазаний взмахнул алебардой, хотя и не учел, насколько это сложно — орудовать тяжелым древковым оружием, имея в своем распоряжении всего лишь одну руку, так что предводитель бескожих запросто отвел лезвие в сторону. Тогда вперед бросился Уриил, нанося рубящий удар в колено, надеясь, что такая травма хотя бы немного замедлит их противника.

Прежде чем клинок успел погрузиться в плоть, вожак крутнулся, и на Уриила обрушилась толстая, словно древесный пень, рука. Капитан подлетел в воздух и рухнул позади перекрученных остатков коек. Пластины брони погнулись, но выдержали.

Он перекатился и вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы увидеть, как следующий удар сбивает с ног Пазания. Сержант рухнул возле трупа Сержа Касуабана, но теперь силился подняться Леодегарий, да и Хирон уже снова стоял на ногах там, куда его отбросил гигант.

Уриил бросил взгляд на тело Сильвана Тайера. У койки мятежника завывали призраки, и крики их были полны неописуемой боли, вызванной столь скорбным существованием. Над кроватью постепенно нарастал купол пусть и белого, но лишенного всякого намека на чистоту света. Оттуда доносились вопли и чудовищные визги, и Уриил понял, что видит перед собой разрыв в самой ткани реальности, рану, сквозь которую могли проникнуть какие угодно ужасы.

Услышав, как по палате вновь прокатывается рев предводителя бескожих, он заставил себя отвести взгляд от этого сияния — крик мутанта был полон разрывавшей его сердце смеси агонизирующей боли, ликования и сожаления.

Капитан вновь перепрыгнул через растерзанные койки. Ему, несомненно, претило бросать своих товарищей в этой схватке, но он вдруг понял, что им ни за что не победить, если полагаться только на силу оружия. Поэтому сейчас он направлялся прямо к койке Сильвана Тайера.

— Я с тобой! — крикнул Пазаний, устремляясь к нему.

Тайер почувствовал их приближение и взревел голосовыми связками вожака бескожих, а завывание призраков стало еще более громким. Позади Ультрамаринов вновь загрохотали выстрелы, и Уриил услышал за спиной тяжелые шаги, свидетельствовавшие о том, что на них вот-вот налетит кто-то очень и очень большой.

Койка Тайера была уже совсем близко, и Уриил видел обмотанное грязными бинтами тело, изуродованное именно так, как описывал Серж Касуабан.

Кожа бывшего лидера Сынов Салинаса была красной, воспаленной, сочащейся сукровицей. Обе ноги чуть выше колен заканчивались культями с торчащими из них дренажными трубками, одна рука отсутствовала, ампутированная сразу у плеча. То, что некогда служило Сильвану Тайеру лицом, теперь представляло собой уродливую мешанину оплавленной безжизненной плоти. Оба глаза заплыли и ничего не видели, прикрытые искусственными веками.

Уриил размахнулся мечом, намереваясь раскроить Тайеру череп и остановить все это безумие.

Это убийство не принесло бы ему ни славы, ни чести, ни награды, но совершить его требовал долг.

— Давай же! — закричал Пазаний. — Кончай его!

И тут закрытые веки Сильвана Тайера распахнулись, и в мертвых глазах вспыхнул огонь, словно там, в их глубине, собралась вся его пламенеющая ненависть к живым.

— Узнай же то, что известно мне, — прошептал в голове Уриила голос лидера мятежников. — А потом уж решай.

И весь мир вдруг растворился в ревущем пламени пожара.

Уриил вскинул руку, защищаясь от катящейся на него огненной волны и надеясь, что системы брони успеют задействовать охлаждение и спасти его от жара, но спустя несколько мгновений опустил ладонь, с удивлением обнаружив, что больше не находится в Палатах Провидения. Разрушенная зала исчезла.

Вместо серых металлических стен они с Пазанием видели перед собой оживленные городские улицы, купающиеся в теплых лучах весеннего солнца. Мимо проходили сотни озабоченных, напряженных людей.

Город был окутан страхом, и население подхватывало его ритм.

Пазаний обернулся, все еще сжимая в руках «Немезиду».

— Император небесный, это что еще за хрень? — процедил он. — Что происходит? Где мы?

Уриил и сам был не прочь узнать ответ, но пока что ему удалось лишь найти взглядом знакомый силуэт церкви с орлинокрылым фронтоном над арочным входом, и капитан вдруг понял.

— Хатуриан, — прошептал Уриил.

— Зона Поражения, — произнес Пазаний. — Но как это возможно?

Учитывая, что их никто не замечал, Уриил ответил:

— Все это не настоящее. Только воспоминания.

— Воспоминания? Но ведь Тайера не было в Хатуриане, когда тот уничтожили, — заметил Пазаний.

— Не было, — согласился Уриил, обводя рукой бредущих мимо них людей. — Зато все они — были.

Совсем рядом раздался панический крик, и Уриил запрокинул голову, услышав монотонный гул, доносящийся со стороны гор. Три крестообразные тени вынырнули из облаков, неспешно снижаясь и приближаясь к городу.

Усиленное зрение Уриила позволило ему в скором времени различить очертания бомбардировщиков «Мародер»; каждый «крест» являл собой звено из шести машин.

Хатурианцы закричали намного раньше, чем упали первые бомбы, и Уриил мог видеть, какой ужас они испытали, когда заметили приближающуюся авиацию. Здесь, в предгорьях, эти люди рассчитывали укрыться от войны и разрушений, охвативших всю остальную планету.

Этот день показал, насколько наивными были их надежды.

— А нам бояться-то стоит? — поинтересовался Пазаний, наблюдая за приближающимися бомбардировщиками.

— Не думаю, дружище, — покачал головой Уриил. — Мне кажется, Тайер просто хочет, чтобы мы увидели, что здесь произошло.

Пазания это явно не убедило, и он пожал плечами:

— Ладно. Все равно мы ничего не сможем сделать.

Хотя Уриил и понимал, что все это происходит не на самом деле, его захлестнули эмоции, переполнявшие хатурианцев: паника, страх, непонимание и ненависть — и вот эти чувства были более чем настоящими. Люди с криком бросались к своим домам, чтобы попытаться увести детей и любимых в убежище.

Но капитан понимал, что им это уже вряд ли удастся, поскольку видел, как из чрев «Мародеров» начинают сыпаться первые кластерные бомбы. Крошечные черные точки… казалось невероятным, что они смогут причинить постигшие Хатуриан разрушения и страдания, но с каждой секундой они увеличивались в размерах, обретали свои жуткие очертания. Вскоре стало возможным различить и тупой контур боеголовки, и аэродинамические закрылки, с максимальной точностью направляющие бомбы к цели.

Первые взрывы прогремели на северных окраинах города. К небу взмыло ревущее пламя, а затем и похожие на грибы столбы дыма. Сверху сыпались все новые и новые бомбы, и по Хатуриану прокатилось грохочущее цунами разрушений.

Город был охвачен пожарами и ураганным ветром, грохот взрывов сливался в единый чудовищный гул. Здания рушились одно за другим, по улицам прокатывались волны огня. Пылающие торнадо, подобные разъяренным элементалям, влекомым ветром, настигали тех, кто не успел найти убежища, затягивали их в горящие дома.

Бомбы продолжали падать, но все эти разрушения никак не затрагивали Уриила и Пазания. Земля вздымалась и опадала, точно грудь живого существа, казалось, это безумие никогда не закончится.

Весь город напоминал теперь адский пейзаж, охваченный пожарами от центра до самых окраин. Стонущий ветер разносил пламя по окрестностям, и город уничтожался основательно и надежно. Уриилу от увиденного захотелось помыться, хотя ни единая крупинка пепла не могла пристать к его телу.

Бомбардировка длилась около тридцати минут, и город издавал предсмертный рев, сплетавшийся из грохота разрушающихся зданий и воплей горящих заживо людей. Уриил был полностью измучен происходящим и мог мечтать лишь о том, чтобы весь этот огненный апокалипсис скорее закончился.

— Я видел достаточно, Тайер! — крикнул он, обращаясь к охваченным заревом небесам.

Все вокруг было предано огню, даже небо и вообще все, что хоть как-то могло гореть. Ничто не могло уцелеть в этом аду.

— Кровь Императора, — прошептал Пазаний, глядя, как из домов выбегают превратившиеся в живые факелы люди. Улицы были усеяны обгоревшими телами, рев пожаров понемногу стихал, бомбардировка наконец завершилась.

— Безумие, — процедил сквозь зубы Уриил. — Все это из-за одного человека.

Пазаний не ответил, его слишком переполняли эмоции, чтобы он мог что-то сказать. В руинах домов лежали изувеченные тела — целые семьи, свернувшиеся в гротескных позах в чудовищном жару.

И хотя казалось немыслимым, что хоть кто-то способен уцелеть в пронесшемся по городу огненном вихре, но выжившие все-таки были. Они выползали из подвалов и подземных убежищ: контуженные, рыдающие, брели по тому, что осталось от их города.

Уриил видел, что все они изранены и окровавлены, их тела покрывали ссадины и ожоги. Никому не удалось избежать травм, и как только стих грохот взрывов, космодесантники смогли услышать стоны выживших хатурианцев.

— Должно же быть что-нибудь, чем мы можем им помочь, — выдохнул Пазаний, когда мимо прошел лишившийся руки мужчина, смотрящий перед собой совершенно пустыми глазами.

— Нет, — сказать Уриил. — Все они давно уже мертвы. Все, что можно сделать, так это не забывать.

— И я этого не забуду, — поклялся Пазаний.

— Как и я, — поддержал Уриил.

— Слишком легко они отделываются, — произнес сержант. — Я о Барбадене и Тогандисе говорю. Нельзя быть соучастником подобной бойни и остаться жить.

— А они и не останутся, — пообещал Уриил, и сердце его ожесточилось и против тех, кто устроил всю эту бойню, и против тех, кто ничего не сделал ни чтобы предотвратить ее, ни чтобы спасти людей.

Бредя по разрушенному пейзажу, Уриил бросил взгляд на заваленную обломками улицу, услышав оттуда лязг стальных гусениц, перемалывающих кирпичи в мелкую пыль. Пепельно-серый танк, несущий символику Ачаманских Фалькат, выкатился из-за угла. По языкам пламени, вырывающимся из его ствола, Уриил сразу же узнал «Адскую гончую».

Машина раз за разом плевалась пылающими струями, предавая огню то немногое, что еще могло уцелеть под градом зажигательных бомб, сброшенных «Мародерами». Следом за «Адской гончей» катились боевые танки, время от времени посылая снаряды по той или иной стороне улицы.

За ними шли солдаты — бойцы, облаченные в красные кирасы, под ярким знаменем, изображающим клекочущего золотого орла на алом поле. Стволы их винтовок непрерывно огрызались огнем, либо загоняя немногочисленных выживших внутрь пылающих зданий, либо заставляя жаться к стенам — и там, и там хатурианцев ждала беспощадная смерть.

В люке первого же показавшегося «Лемана Русса» Уриил увидел не кого иного, как Лито Барбадена. Щиток его шлема был поднят, чтобы не мешать полковнику выкрикивать приказы. На лице будущего губернатора сквозило явственное наслаждение происходящим и святая уверенность, что он выполняет заветы Императора, истребляя мирных граждан. Рядом с танком Барбадена вышагивали Верена Каин и сержант Тремейн, и в их глазах Уриил видел тот же самый фанатичный блеск. Теперь капитану Ультрамаринов хотелось, чтобы смерть губернатора стала как можно более болезненной.

Ему самому было тошно от столь злобных желаний, однако его гнев подпитывался еще и тем фактом, что Барбаден не только приказал убить всех этих людей, но еще и слишком явно наслаждался бойней, чтобы это можно было не заметить.

— Как бы нам все это прекратить, а? — спросил Пазаний.

— Понятия не имею, — ответил Уриил. — Полагаю, все закончится, когда Тайер решит, что мы увидели достаточно.

— Ну, мне-то уже точно хватило, — заметил Пазаний, — вполне хватило, чтобы понимать, что пуля в затылок — слишком гуманная смерть для Барбадена.

— Согласен, — сказал Уриил, — и теперь я даже знаю, как положить всему этому конец.

Как только он произнес эти слова, видение померкло, пошло рябью, и пылающие руины Хатуриана сменила разгромленная больничная палата.

Уриил несколько раз моргнул, привыкая к полумраку, и увидел нависшего над ним предводителя бескожих. В глазах мутанта все так же бушевало хищное пламя, но угрозы он, казалось, не излучал, одну только глубокую скорбь. Уриил увидел, как позади огромного мутанта силится подняться на ноги Леодегарий, чья броня с правой стороны была полностью залита кровью.

— Так тебе известно, как положить этому конец? — спросил вожак.

— Известно.

— Как?

Уриил заглянул за спину гиганта, чтобы посмотреть на командира Серых Рыцарей.

— Брат Леодегарий, вы все еще поддерживаете купол эгиды над Барбаденом и Тогандисом?

— Конечно, — отозвался тот, и Уриил по голосу понял, насколько вымотан воин. Впрочем, Серый Рыцарь действительно по праву носил титул героя Империума, раз уж сумел подняться на ноги, будучи почти смертельно изувеченным. — И что?

— Снимите его, — произнес Уриил.

Тюрьмой овладела паника.

Заключенные кричали и осыпали охранников бранью, но если кто и слышал их вопли, то не рискнул даже носа показать из центральной башни. Сейчас Паноптикум был полностью отдан во власть призраков погибших хатурианцев.

Шейво Тогандис стоял перед прутьями своей клетки, шепча молитвы и исповедуясь во всех своих грехах, во всех ошибках, совершенных за свою жизнь. Слова он произносил очень и очень тихо, зная, что Император и так услышит, и не желая делиться ими с Лито Барбаденом.

Призрачные фигуры в молчании наблюдали за его покаянием, и Шейво оставалось лишь надеяться, что они поймут, сколь искренни его сожаления и душевная боль. С той минуты, как призрак девочки был отброшен псионическим барьером, воздвигнутым Леодегарием, они больше не делали попыток приблизиться, только смотрели на них и ждали.

Когда с исповедью было покончено, Тогандис произнес:

— Я иду по пути праведному. И пусть он усыпан битым стеклом, я пройду по нему босыми ногами. Пусть его пересекают реки огненные, я преодолею их. Пусть он порой скрывается во мгле, свет Императора направит мои стопы.

— Сам ты, Шейво, разумеется, ничего придумать не мог, — усмехнулся Барбаден. — Чьи это слова? И не пытайся лгать, будто твои собственные, я слишком хорошо тебя знаю.

— Они принадлежат перу Долана Хиросийского, человека, который помог низвергнуть кардинала Бухариса.

— А, тому самому, что выступил против тирана во время Чумы Неверия? Я прав? Неужели ты полагаешь, будто люди будут вспоминать тебя так же тепло, как и Долана? Быть может, ты и исповедник, Шейво, но в тебе нет и десятой доли того, что было в нем, — произнес Барбаден, беззаботно развалившись на нарах. — Очень уж ты любишь пресмыкаться и лебезить, чтобы удостоиться царствия Императора.

— Думаешь, тебе там найдется место, убийца?

— Я не убийца, — рассмеялся Барбаден, — и как только меня выпустят из этой клетки, я снова займу трон в императорском дворце. У меня есть право апеллировать к самому губернатору сектора, и как ты думаешь, станет он сильно беспокоиться по поводу того, что я прикончил какую-то горсточку террористов?

— Если в этой галактике еще существует хоть капля справедливости, то — да, — сказал Тогандис, закрывая глаза и мечтая лишь о том, чтобы Барбаден заткнулся.

— Шейво, нет на свете никакой справедливости. Не будь глупцом. Ей в галактике просто некуда было бы приткнуться, — продолжал губернатор. — И если позволишь мне тоже прибегнуть к цитате, то лично я нахожу одну из них весьма правильной: «Ежели человек запамятует о долге, он и не человек более, но хуже зверя есть. Нет пристанища ему ни средь людей, ни в сердце Императора. Да погибнет и забыт будет».

— Так и поступим.

Голос этот неожиданно прозвучал прямо в мозгу Тогандиса, и, открыв глаза, он вскрикнул, увидев, что клетки их внезапно наводнили призраки, прежде неподвижно дожидавшиеся за прутьями.

Сердце кардинала сжалось от страха, но на смену ему тут же пришло что-то вроде облегчения. Все наконец завершилось — и пустое ожидание, и боязнь быть казненным, и, более того, тревога, что им удастся избежать наказания.

— Отстаньте от меня, будьте вы прокляты! — закричал Барбаден. — Проваливайте, я сказал!

Тогандис молча наблюдал за тем, как мертвецы окружают бывшего губернатора Салинаса, спеша поучаствовать в его уничтожении. Слово «призраки» уже не слишком им подходило, поскольку они больше не были бесплотными существами, сотканными из туманного света, — их когти теперь вполне могли пронзить кожу, а зубы позволяли им сдирать плоть с костей.

Барбаден зашелся в вопле, когда погубленные им люди вначале исцарапали его лицо, а потом повалили на пол и начали рвать на части. Прежде всего он лишился глаз, выдранных из глазниц холодными мертвыми руками.

Существа срезали кожу с его лица, по ниточкам повыдергали мышцы, обнажая кости. Бывший губернатор отчаянно молотил руками и ногами, наполняя своими воплями тюремные покои, а мертвецы тем временем протянули окровавленные когти к его животу.

Как зачарованный, Тогандис с ужасом наблюдал за тем, как мстительные духи рвут Лито Барбадена на лоскуты, раздирая его плоть и дробя кости.

Еще несколько мгновений — и все было кончено; в камере не осталось ничего, что хотя бы отдаленно напоминало человеческое тело. Одна лишь истерзанная требуха, глубокая лужа крови да осколки костей.

Мертвецы повернули головы к Шейво Тогандису.

— Делайте, что считаете правильным, — произнес он, а когда мертвецы приблизились и протянули руки к его глазам, добавил: — Я прощаю вас.

Уриил понял, что все закончилось.

Мертвенный свет в глазах предводителя бескожих померк, и в Палатах Провидения воцарилась неожиданная тишина. Умолкло завывание призраков, начал развеиваться светящийся туман. Уриил испытал ни с чем не сравнимое облегчение, когда призраки отправились в последний путь, обретя наконец возможность раствориться в варпе.

Уныние, окутывавшее Салинас, исчезло в одно мгновение, и Уриил понял, что даже не осознавал, насколько оно давило на него, пока не пропало.

Затем он услышал хриплый вздох, донесшийся со стоявшей возле него койки, и посмотрел на Сильвана Тайера — машины, поддерживавшие жизнь в его теле, начали со скрежетом останавливаться. Ритмичный механический гул затихал, пока не остался лишь тонкий монотонный писк, который мог значить только одно.

Сильван Тайер умер, а вместе с ним — и угроза для Салинаса.

Рана в ткани реальности схлопнулась, как только ее перестало поддерживать сознание бывшего лидера Сынов Салинаса.

Уриил сделал глубокий вдох, очищая легкие, и огляделся, уверяясь, что это не очередное видение и что все действительно завершилось. Рядом стоял Пазаний, на полу, опираясь на единственную руку, сидел Леодегарий, силившийся сохранять вертикальное положение.

Хирон, прихрамывая, направился к своему командиру, а внимание Уриила тем временем переключилось на предводителя бескожих. Последний из племени, он неуверенно покачивался и озирался, словно просыпаясь после долгого и тяжелого сна.

Его заплывшие, мокрые от слез глаза посмотрели на Уриила, а затем вожак, издавая раздирающий сердце стон, рухнул на колени, прижимая когтистые ладони к вискам и бормоча что-то о том, что это он во всем виноват. Грудь гиганта сотрясалась в рыдающих всхлипах, и Уриил уже в который раз испытал глубокое сожаление, что все закончилось именно так.

Хирон вдруг устремился к предводителю бескожих, поднимая штурмболтер, но Уриил покачал головой.

— Опусти, — сказал он. — В этом больше нет необходимости.

Хирон посмотрел вначале на согнувшегося в рыданиях мутанта, потом на капитана Ультрамаринов и, кивнув, возвратился к Леодегарию.

Уриил присел возле вожака, чье тело удивительно быстро вернуло себе прежние пропорции. Плоть великана была настолько иссечена мечами и изъязвлена воронками от болтерных попаданий, что казалось просто невероятным, что он еще жив. Предводитель был все еще огромен, но, лишившись подпитки энергией мертвецов, стал казаться куда меньше, уязвимее, а главное — бесконечно несчастным.

— Что будем делать? — спросил Пазаний.

Уриил перевел взгляд на товарища.

— Иди, проводи Леодегария и Хирона, — произнес капитан. — У меня тут еще осталось одно дело.

— Уверен?

— Абсолютно, — кивнул Уриил.

Пазаний, видимо, хотел что-то возразить, но непреклонность, прозвучавшая в голосе капитана, вынудила его отвернуться и отойти.

Уриил же протянул руку и опустил ладонь на плечо предводителя бескожих. Слишком поздно космодесантник вспомнил о том, какую боль причиняют мутанту подобные прикосновения, но никакой реакции не последовало.

Встав на колени возле гиганта, Уриил ждал, пока тот выплачется.

— Капитан Вентрис, — раздался голос за его спиной, и, обернувшись, Ультрамарин увидел Леодегария. Серый Рыцарь снял шлем, открыв бледное изможденное лицо, свидетельствующее, насколько тяжело далась ему эта битва и боль жестокой травмы. — Когда закончите здесь, возвращайтесь во дворец, — произнес он. — Надо решить, как вернуть вас на Макрагге.

— Обязательно, — пообещал Уриил.

Серый Рыцарь протянул уцелевшую руку, и Ультрамарин посмотрел на предмет, который тот в ней сжимал.

— Думаю, вам это пригодится, — сказал Леодегарий, и капитан кивнул.

— Спасибо, брат Леодегарий, — произнес Уриил. — Для меня было честью сражаться рядом с вами.

— Нет, — возразил Серый Рыцарь, — это было честью для меня.

Леодегарий, Пазаний и Хирон вышли из палаты, оставив Уриила наедине с предводителем бескожих. Существо, которое капитан пытался спасти от жизни, полной лишений и смерти, стояло на коленях возле койки человека, поработившего и его, и все племя, и рыдало.

Уриил даже не пытался представить себе, насколько ужасными должны быть воспоминания вожака о том, как его принуждали к тому, что было сделано, так что не стал нарушать скорбь великана пустыми словами.

Наконец мутант поднял голову, и взгляд его сосредоточился на Урииле.

— Бескожие поступали плохо, — сказал гигант.

— Нет, — произнес капитан, — вся эта ненависть и убийства не на вашей совести.

— Неправда. Это все мы. Моя рука в крови. Бескожие плохие.

— Нет, — повторил Уриил, — бескожие — хорошие. Вас просто использовали. Вы не виноваты.

— Теперь Император ненавидит нас еще сильнее.

— Он не ненавидит вас, — сказал Уриил. — Император любит тебя. Посмотри.

Капитан махнул рукой в сторону висящей на стене кованой стальной аквилы, от поверхности которой отражались первые лучи рассвета, заставляя священный символ переливаться серебром.

Вожак посмотрел на распростершего крылья металлического орла и заметил в нем свое отражение. Сам Уриил, глядя туда, увидел, как начищенная до зеркального блеска поверхность аквилы вдруг подернулась рябью, и глазам космодесантника предстал образ совсем юного красивого мальчишки, на лице которого засверкала озорная улыбка.

Увидев это, предводитель испустил радостный крик:

— Император любит меня!

Уриил тем временем встал у него за спиной и поднял пси-пушку, полученную из рук Леодегария.

— Да, Император любит тебя, — подтвердил Ультрамарин, нажимая на спусковой крючок.