Без четверти два, когда я уже слегка пообедала и гладила себе старые черные брюки, которые не жалко было надеть в лес, мне позвонила Катя. Кратко изложив свои новости, она имела неосторожность поинтересоваться моими. Тут меня прорвало. Говорила я долго и обо всем: о парне в бейсболке, что бежал за мной от института; о тетке, нагло выпихнувшей меня из подъезда дома, где я пряталась; о том, что Ромка был любовником Звеньевой и подло врал мне все это время, а ее парень Митяй, он же Ромкин друг, также имел много любовниц, помимо убитой, и считал (да и сейчас считает) это нормальным; наконец, о ночном звонке Психа в маске, подарившем мне невроз крайней степени, — время от времени обливаясь слезами в три ручья, жалея себя любимую и сетуя на жестокую, несправедливую судьбу.

Под конец эмоционального монолога я заявила:

— Я отказываюсь от расследования! Я не буду искать убийцу! Не буду, не буду! Я бою-у-усь, — ревела я. — У-у-у!

Мама тут же кинулась меня успокаивать, наглаживая по голове, а Катька делала это по телефону, уверяя, что расследование ничего не потеряет, если я его брошу, скорее даже выиграет. На слово «выиграет» я смертельно обиделась, так как считала себя неплохим сыщиком и бросила трубку. Любимова тут же перезвонила с извинениями, понимая, что моя нервная система пребывает не в лучшем состоянии и со мной сейчас обращаться нужно крайне нежно.

— Слушай, а не Ромка твой прикалывался вчера? — спросила она глупость.

— Конечно, нет. Что я его голос не узнаю? И потом он не знал, что родителей дома нет. Этого никто не знал. А маньяк этот знал. Он все про меня знает!

— Погоди. Ты ж говоришь, он голос коверкал.

— То есть? — не поняла я, так как была дурой.

Скажи мне, кто твой друг, а я скажу, кто ты, — это не про нас с Катей. И сейчас вы в этом убедитесь.

— То есть ты же не считаешь, что это был дух, правильно? Или ты уже того?…

— Я не того. Это был человек, разумеется.

— Вот. А человек в повседневной жизни замогильным шепотом разговаривать не станет. Так что не удивляйся ничему, ты могла и отца родного не узнать. Да и мать, если бы та постаралась. — Вот такую мудрую мысль выдала умница подруга.

Мама, поскольку сидела рядом, все слышала и ответила Катьке:

— Ты что, Катюш, думаешь, я свою дочь пугать буду? Я, конечно, пила вчера, но не до такой степени!

— Что вы, теть Люд, я говорю гипотетически.

Пока они общались между собой, меня озарило.

— Катька, ты гений! — похвалила я подругу. — Я узнала голос! Помнишь того типа возле светофора? Это он бежал за мной от института, я уверена на все сто. А свое «пуф» тогда он произнес таким же голосом.

— Ты сможешь опознать его? Пошли немедленно к Бориске, составим фоторобот.

— Нет, он же козырек натягивает до самого носа. Но я уверена, это он!

— Все равно пошли, — проявила настойчивость Катерина.

— Не могу, я еду на шашлыки. Но когда вернусь, я ему позвоню.

Я попрощалась с подругой и принялась натягивать на себя одежду. Папа дипломатично скрылся в ванной, а уже оттуда недовольно бубнил на всю квартиру:

— Так и знал, что наша дочь куда-нибудь вляпается! И все эта Катя! Вечно она тебя во всякий хлам втягивает.

— Папа, Катя ни при чем! — Я застегивала молнию на брюках, а мама складывала гладильную доску. — На сей раз все было наоборот: это я ее втянула.

— Вот, я и говорю! — противоречил сам себе папаня, а я в который раз убедилась: насколько сильно я непохожа на мать, настолько же сильно похожа на отца. — От тебя одни проблемы, а все знаешь почему? — не дожидаясь ответной реплики, он ответил самостоятельно: — Правильно, потому что ты дура. Нашла себе хобби. Нет бы там… на рыбалку ходить!

— Серж, ты зациклился на своей рыбалке! — вступилась за меня мать. То есть не конкретно за меня вступилась, а просто выступила против отца. Но на данный момент второе приравнивалось к первому.

— Люся, ну согласись, что ловля рыбы все ж таки лучше, чем игра в Шерлока Холмса!

— Рыбалка хуже всего на свете!

Естественно, на самом деле в этом вопросе она была за отца, но раз приняла обратную сторону, нужно было идти до конца. На самом пике спора я додумалась глянуть на часы: у меня осталось лишь несколько минут, чтобы привести себя в порядок. Одеться я уже успела, но вот с заплаканным лицом срочно нужно было что-то делать. Наспех завязав волосы в хвост, я схватила мамину пудру (свою не имею, потому как не пользуюсь) и принялась впопыхах на себя накладывать густым слоем. Не рассмотрев себя в зеркало, сказала «пока» родителям и вылетела из квартиры.

Приближаясь к первому этажу, столкнулась с соседкой, поднимавшейся на свой четвертый с туго набитой сумкой продуктов. При виде меня женщина выкрикнула:

— Чур меня! — и три раза сплюнула через левое плечо, угодив мне в глаз, потому что я как раз имела несчастье проходить в этот злополучный момент мимо.

— Теть Нин, вы чего? — возмутилась я от души, вытирая глаз ладонью и недовольно морщась.

— Юля, доча, ты? Ой, прости, не узнала я тебя! Богатой будешь! — скороговоркой пробубнила она и поскакала вверх по лестнице, не попрощавшись.

Выйдя на улицу, я додумалась достать из сумочки зеркальце, удивленная такой реакции на себя. В первый момент мне почудилось, точно на меня оттуда смотрит призрак. Вскрикнув и выронив зеркало, в следующую секунду я утихомирилась, сообразив, что просто перетрудилась с гримом, и, подняв с асфальта зеркало, достала из сумки влажные салфетки, дабы исправить ошибку. Лидка на своем «мерине», конечно же, опоздала, как и положено в светском мире, но ненадолго, к тому же это мне было только на руку: через пять минут стараний мой фейс приобрел нормальный, каждодневный вид, а если бы Семенова прикатила раньше, глядишь, глаза ее шофера, и без того безумные, полезли бы на затылок и стали бы напоминать антенны, модифицировав тем самым внешность их обладателя ближе к облику инопланетянина.

— Тебе не кажется, что моя тачка безнадежно устарела? — выйдя из автомобиля, спросила она меня после долгих наигранных лобызаний во все щеки.

— Тачка как тачка.

Мы еще немного походили вокруг машины, критично ее оглядывая со всех сторон, а затем с применением джентльменского набора Безумного Глаза устроились на заднем сиденье (я имею в виду, что он раскрыл перед нами все четыре двери, мол, куда хотите, туда и влезайте. Интересно, что бы он сделал, устройся я, захотев попроказничать, на место водителя? Наверно, стал бы вращать своими по-зверски сумасшедшими глазками во всех направлениях).

— Трогай! — велела Лида бешеному телохранителю и вернулась к теме: — Да не, уже не катит. Старая. Я на ней катаюсь еще с тех пор, как с Левой познакомилась! Надоела, отстойник.

— А сколько времени прошло?

— Ты имеешь в виду тот памятный вечер в театре? Да полгода точно.

Я прикинула, сколько лет мы эксплуатируем нашу машину. О-о… Выражаясь бухгалтерским языком, на любом уважающем себя предприятии она уже девяносто лет как была бы снята с баланса. Однако у нас в семье она все еще включена в категорию действующих основных средств. А здесь полгода… Неужели это много?

— А какую ты хочешь? — проявила я деликатность, так как на самом деле плевать хотела на то, какую игрушку желает заиметь госпожа Семенова, но она явно ожидала от меня этого вопроса.

— «Ниссан» новой модели. Золотистого цвета. Как тебе?

— Супер, — одобрила я, хотя новую модель сей чудесной японской марки не видела ни разу. Не являясь ни автовладелицей, ни просто заправской любительницей транспортных средств, я не покупаю подобные журналы и не езжу на выставки, так что новые модели вижу, только когда они уже устаревают, распространившись по нашей необъятной родине.

Мы свернули в лес, проехали чуть-чуть по проселочной дороге, а наткнувшись на раздолбанную «копейку», почему-то затормозили.

— Это Санино корыто, — пояснила Пронина и надменно хихикнула.

Действительно, сверкающий «мерс» бок о бок с довселенской ржавой «копейкой» смотрелся как не у себя дома.

Водитель вызвался нас проводить, но мы отказались: идти было пару минут — и вот она, прекрасная поляна. Ребята уже расчистили от снега место под мангал, и сейчас Усачев с Беловым его собирали, а Машка Алексеева порхала над ними, отвлекая пустой болтовней, и иногда чмокала первого. Мария Николаевна тихонечко сидела на бревнышке и читала большую красивую открытку, видимо, подаренную ребятами.

— О-о, мадам Семенова! — саркастически поприветствовали ребята Лиду, а мне бросили небрежное: — Здорово, Образец.

Тут до меня вдруг дошло, что у бывшей математички вчера был юбилей, а у нас нет подарка. Не успела я открыть рот, чтобы принести извинения по вышеуказанному поводу, как у Лидки, словно из воздуха, в руках появилась маленькая, обитая бархатом коробочка. Когда она перекочевала в руки Марии Николаевны, и та ее открыла, я была приятно удивлена, узнав, что мы, оказывается, купили ей золотые серьги с небольшими бриллиантами, иными словами, я уверена, сделали самый дорогостоящий подарок. Классная руководительница схватилась за сердце, отказываясь принять его, и мы еле ее уговорили, заверив, что сами ни в коем случае носить не будем, так что или на помойку, или вам в уши. По просьбе всех присутствующих классная при помощи той же Лидки примерила подарок и благодарно запричитала:

— Ой, дорогие небось… Зачем же так, девочки…

Довольная собой Пронина с нарочитым смущением отмахнулась:

— А-а, пустяки какие…

Вскоре появились Димка и Танька; оба, увидев Лиду, хором выдали:

— О-о, мадам Семенова!

Ну точно сговорились! Ввиду такого совпадения вся компания звучно рассмеялась. Хромов подсел ко мне на бревно и заявил, что очень рад меня видеть.

— Чёй-то вы с Танькой вместе? — подивилась я.

— Ты смотри не то не подумай! — кинулся краснеть Хромов. — Чтобы я — и Танька?! Просто встретились по дороге.

— Да ладно, а то я не догадалась! — хихикнула я из вредности, чтобы Хромов покраснел еще больше, что он и сделал. — А все меня с собой звал, — усердно подливала я масла в огонь. — Вот пришла я, и что? Ты все на Грачеву смотрел, меня в последний момент заметил!

— Неправда! — заорал одноклассник и свалился с бревна. Все повторно расхохотались. — Она же дура полная, Грачева твоя, с ней говорить не о чем, — поделился со мной шепотом Димка своими наблюдениями. — С тобой же — другое дело. Если б ты не пришла, кому б еще я мог рассказать про достоинства трехъядерных процессоров?

— Чего? — не поняла я и получила полную лекцию, обильно насыщенную заковыристыми компьютерными терминами. Временами я с умным видом кивала, боясь что меня вот-вот раскусят в непросвещенности и запишут в разряд дур следующей по списку сразу после Грачевой. Спасение пришло в лице Ваньки Белова. Бросив Сашку сражаться с мангалом и углем в одиночку и подсев ко мне с другого бока, он с честными-пречестными глазами спросил меня:

— Ты в курсе, что я тренер?

Грачева, стоявшая возле мангала, фразу услышала и не без ехидства усмехнулась, подмигнув мне, мол, я же говорила! Но я ухватилась за протянутую соломинку:

— Да-а?! Расскажи!! — И, попытавшись передразнить Лидкиного водителя, сделала большие глаза. Димка этих глаза испугался и сбежал, а Вано, поначалу чуть смутившись, потом все же принялся рассказывать о превратностях своей профессии. Нечего и говорить, что при каждом слове «мат» Танька ржала все больше, хватаясь за живот, но Белов разумно ее игнорировал.

— Я такой отличный тренер, что мне даже премию дали! — на такой оптимистичной ноте закончил повествование одноклассник.

— Да? — вот здесь я уже изумилась неподдельно. Чтобы набивальщикам матов премии давали? Это интересно. — И какую?

— Ни за что не догадаешься! — обрадовался Ванька моей заинтересованности и решил поиграть в угадайку: — Ну, как ты думаешь? Напряги фантазию!

— Хм… сто рублей? — Это все, что я смогла выжать из своего воображения.

— Ну ты что, дура? — обиделся бывший одноклассник. — Мне дали лодку!

— Серьезно? — не поверила я своим ушам. Какая связь между матами и лодкой? — Самую настоящую надувную лодку?!

— Обижаешь — надувную! Деревянную рыбацкую! Подороже будет!

— Во заливает, — буркнул Сашка. — Знаешь, сколько лодки стоят? Твой начальник у дедка какого-нибудь древнюю рухлядь выкупил по дешевке, чтоб на рыбалку ездить, а она дырявой оказалась. Вот тебе и сбагрил!

— Ни фига! — обиделся парень. — Да, она не первой свежести, но вовсе не дырявая.

— Ой, а покажешь как-нибудь? — заинтересовалась я. Я говорила ведь, что у меня папа рыбак? Так вот, я все время мучаюсь с выбором подарка для него по праздникам. Лодка — неплохой вариант, можно скинуться с мамой, папиными друзьями, тетей из Смоленска, двоюродным братом из Сочи…

Ванька сбил подсчет родственников в голове и прикидывание, сколько каждый из них подбросит мне на недешевый презент, заявив по-простецки:

— Так я ж ее с собой привез! Вон она лежит, — короткий полный Ванькин палец указал мне расположение своей премии, выданной натурой. Шагах в тридцати на самом деле прямо посреди подтаявшего снега было «припарковано» что-то, очень смахивающее на лодку.

Я протерла глаза. Неужели не глюк? Что, всамделишная лодка? В лесу?!

— А зачем ты ее привез? И как?

— Как — зачем? — не обратил внимание Белов на второй вопрос. Впрочем, ответ на первый меня интересовал все же немного сильнее. — Покататься. Заодно и проверим, дырявая она или нет, — последнее предложение было адресовано Усачеву.

— Покататься? Где?? — Я почувствовала, что схожу с ума. Может, мы телепортировались на Канары, а я и не заметила?

— А что, здесь нигде поблизости речки нет?

Со всех концов поляны раздался дружный смех.

— Есть, — обрадовалась возможности подколоть глупого Вано Танька, — в пяти километрах отсюда. Мы с родичами туда купаться ездим. Летом. Ну что, бери лодку и пошли?

— Дура! Достала подкалывать! — возмутился Белов, а все остальные расхохотались.

— Ничего, Вань, в другой раз покатаешься, — попыталась утешить его миролюбивая юбилярша. — Месяца через полтора лед окончательно сойдет с водоемов, потеплеет, будет тебе — катайся не хочу.

Я поднялась и в сопровождении Белова отправилась осматривать его премию. А что, симпатичная такая премия, деревянная, а главное, недырявая (по крайней мере, на первый взгляд, но есть вероятность, что дырочки в ней такие малюсенькие, что невооруженным глазом их не видно). Может, мне тоже в набивальщики матов устроиться? Или, скажем, в «намывальщики» брусьев и «козла»? Чем скидываться-то с родственниками.

— Ну как? — требовательно ждали от меня оценки.

— Клевая, — одобрила я, кивая.

— Ты еще не пробовала в ней лежать! — восторженно выдал Ванька и, странное дело, лег в нее. Прямо вдоль, так, что голова его оказалась у самого носа посудины, а ноги разместились на корме. Увесистый зад подпирало сидение, а руки он положил на весла. Дальше — еще более странно. Приподняв лицо, Ванька повернул его ко мне с предложением: — Попробуй!

— Чего попробовать? — не поняла я.

— Ложись рядышком, знаешь, как удобно! — В подтверждение серьезности сделанного предложения одноклассник придвинул свое тело к деревянному борту судна, точнее даже не придвинул, а сильно вдавил, иначе бы и думать не стоило о том, чтобы кому-то еще вместиться в эту узкую лодку к нему на пару.

— Нет, спасибо! — испуганно отказалась я. — Мне и здесь хорошо. А вообще, пойду-ка я ко всем, они там уже мясо на шампуры насаживают, а то самое вкусное с тобой пропущу.

— Ну, как знаешь. — Вано блаженно прикрыл глаза и даже не заметил, как я удалилась.

Когда я вернулась в компанию, Сашка Усачев, деловито закатав рукава, пристраивал «одетые» в кусочки мяса и кольца лука шампуры на мангал, Димка ему помогал, девчонки резали овощи на сымпровизированном из дощечки, протянутой между бревнами, и газет, исполнявших роль скатерти, праздничном столе и раскладывали их в одноразовую посуду, а воздух в те минуты был пропитан так сильно любимым мною запахом мяса, вынуждая желудок отчаянно урчать, выдавая мелодии на все лады. Стало вдруг настолько комфортно и спокойно, точно дома, что я даже прикрыла глаза, напрягая все остальные органы чувств, стараясь запечатлеть этот миг в своей памяти и мысленно желая ему продлиться как можно дольше.

Однако все делается в этом ужасном мире мне назло. Девчонки принялись оживленно обсуждать трех жертв маньяка, убитых здесь неподалеку, отчаянно портя этим состояние неги. По всем понятным причинам я не стала упоминать о знакомстве с двумя из убитых, а также о совпадении выбора вуза с третьей жертвой.

— Прикиньте, я слышала, — сказала Маша Алексеева, — что у дороги Псих в маске оставил кровавый след. Будто он вытер окровавленный нож о снег и зачем-то наступил туда. Получился устрашающий ярко-красный след — это его метка.

Все дамы, включая меня, затряслись от страха, а Усачев заржал:

— Я знаю зачем. Он выполнял обряд пляса на крови принесенной в жертву темным силам козы! Ха-ха!

— Какой козы? — бросила Машка нож и гневливо воззрилась на бойфренда. — Он людей убил!

— А он, наверно, посчитал их за коз! Мань, прекрати, он же сумасшедший! Не ищи смысла в его действиях! — Не прав ты, Саша, подумала я, смысл должен быть.

— Но обряд? Что ты выдумываешь ерунду! Он запугивает оперов, чтоб не искали его! Никакого тебе бестолкового обряда.

— Пожалуйста, не надо больше про обряды, — взмолилась я, памятуя о вращательно-амулетных действиях экологички. Однако разговор возымел свой эффект: меня начало реально лихорадить от страха, и так теперь будет всегда, от любого маленького и незначительного упоминания о маньяке-серийнике. А все потому, что он знает меня . Он знает про меня . Он знает всё обо мне .

Здесь Танька вот так просто возьми да ляпни:

— А я его видела!

Решив сперва, что она говорит об убийце, а именно, о парне в спортивном костюме и натянутом на глаза козырьке, я подпрыгнула на бревне, разинув рот, и чуть было не брякнула: «Как, и ты тоже?» — но затем поняла, что она имеет в виду таинственный кроваво-красный след и прикусила язык.

— Где? — полюбопытствовала Лида, чуть расширив обведенные черной подводкой зеленые глаза.

— Да здесь и видела. Вот как сворачивать с главной дороги на проселочную, там и есть этот след. На снегу.

— Гонишь!

— Клянусь! — прижала Грачева ладошки к груди. — Не веришь — пойдем посмотрим!

— Пошли! — охотно согласилась Лидка, и все ахнули. А я от внезапного нервного напряжения сломала ноготь на правой руке, причем так неровно, что он теперь за все цеплялся. Когда ж я научусь таскать с собой пилочку?

— Вот и чапайте все вместе, — одобрил Санька, — а то только мужикам шашлык мастерить мешаете, отвлекая своим бесконечным щебетом.

— Ну и уйдем, коли мешаем! — обиделась Алексеева и стала уговаривать бывшую учительницу идти с нами. Та отказывалась, но четыре сумасшедшие выпускницы того и слышать не желали, взяли ее под ручки и насильно уволокли.

Шлепая впятером по смеси из грязи и подтаявшего снега, женская компания вышла на проселочную дорогу, на которой покоилась одинокая «копейка» (Лидкин водитель отчалил по делам, обещав приехать за нами по первому же звонку), и направилась в сторону поворота на шоссе. Предводительницей была, разумеется, активистка Танька.

— Вот, — удовлетворенно заявила она минуты через три, ткнув пальцем в сугроб на обочине и плавно затормозив.

Мы тоже остановились и зыркнули в то место. На белом фоне действительно что-то алело. Но даже приглядевшись, трудно было разобрать, что же это такое.

— Я говорю вам, это кровь! — с пеной у рта доказывала Грачева, указывая на мнимый след. — Она, видимо, капнула с ножа, когда он, разделавшись с жертвами, сматывался с места преступления. А заметив пятно на снегу, он взял и наступил туда.

— Думаешь, он заявился в лес на своих двоих? — усомнилась Пронина, привыкшая за несколько месяцев к роскошной жизни, в частности — к личному водителю. — Да еще и толком не зная, найдет он кого здесь или нет? Ерунда. Прям как в анекдоте про Штирлица. Слышали? — Но мы отмахнулись: не до анекдотов было; тогда Лида пояснила свою мысль прямо: — Скорее всего, они приехали все вместе.

— И зачем же?

— К примеру, отпраздновать что-нибудь. Как мы сейчас. Но компания не знала, что один из них — маньяк. И поплатилась за это жизнями.

— Ну, Лида, тебе б романы писать, — фыркнула Танька.

Я также не уловила ничего правдоподобного в выдвинутой Прониной версии. Какая связь может быть между интеллигентной супружеской парой, студентом-двоечником и Психом в маске? Нет, никакой компании не было, и никакого праздника тоже. Они просто чисто случайно оказались рядом, в одном месте. Хм, в лесу? Нет уж, дудки. Вот тут Лида на самом деле права, они приехали на машине. Либо порознь, либо вместе, но ни о какой дружбе и даже знакомстве тут и речи не должно быть. Только что они делали поздно вечером в лесу?…

В мои не доведенные до логического конца размышления ворвалась Машка, сказавшая интересную вещь:

— А как он один уложил сразу троих? Может быть, маньяков несколько и они действуют сообща?

— Фигню не городи! — разозлилась Лидка. — Маньяк — всегда одиночка.

— Я думаю, — подключилась я, — здесь сработал эффект неожиданности. Никто не ждал от него ничего дурного. Только вот почему? Как он расположил людей к себе? Почему они позволили себе повернуться к нему спиной?

— Может и не поворачивались, — нахмурилась Мария Николаевна, которой, конечно, не нравился весь этот разговор, но она понимала, что молодежь сильно нуждается в острых ощущениях и адреналине, потому не стала нас оговаривать. — Просто сделать ничего не успели. И вообще, может, хватит про убийства? У меня сейчас аппетит пропадет.

Тут Грачева усмехнулась и глянула на меня.

— Что ж, все свои вопросы ты, Юлька, можешь адресовать ему прямо. До меня слушок дошел, будто ты углядела его в окошке. Это правда? — Эх, Таня, знала бы ты то, что произошло на следующий день, ты б сейчас так не ухмылялась! Когда я кивнула, она продолжила: — Мне интересно, и что же ты сделала? — В этом месте Алексеева, стоявшая чуть в стороне и глядевшая в глубь леса, пронзительно закричала. — Да, точно! Наверняка закричала и в обморок грохнулась! Я помню, в школе ты частенько сознания лишалась, ты ведь такая трусиха! А я вот из другого теста. Если б я его увидела, я б ему… — Внезапно Танюха осеклась, взгляд ее устремился куда-то мимо меня, а изо рта вырвался раздирающий душу писк. Следом за ней завизжала обернувшаяся на лес Лидка.

Мы с Марией Николаевной решили уточнить, что же так напугало девчонок и тоже глянули в ту сторону.

В нескольких метрах от нас между коричневыми стволами деревьев стояла галлюцинация в виде балахона того же цвета, порезанный бахромой низ которого бодро развевался по ветру, и белой маски в обрамлении капюшона. Самое ужасное было в том, что глюк предполагал наличие под этой оболочкой настоящего человеческого тела, с мыслями и планами относительно наших жизней. Но если это всего-навсего мираж, то он должен растаять, испариться, будто бы его и не было, ведь так? Надо всего лишь моргнуть.

Я зажмурилась, а когда открыла глаза, была вынуждена признать, что галлюцинация не то что не исчезает, а даже, наоборот, прогрессирует: Убийца в белой маске достал из-за спины длинный нож и замахнулся, и от одного взгляда на это меня обуял дикий, животный ужас. Воображение, отличавшееся то ли мазохизмом, то ли реализмом, а возможно, и тем и другим, радостно нарисовало мне красочную картину того, как острое лезвие в тринадцати местах пронзает мое тело, и я почувствовала почти всамделишную боль в области живота.

Остальные не знали, что им нечего бояться. Ведь он пришел за мной . Потому что все, кому поступает предложение умереть сегодня, в этот день обязательно умирают. Такое предложение и поступило мне сегодня в 00:00. Он пришел выполнить обещание. Он всегда держит свое слово. Всегда .

Но как он нашел меня?! Как нашел?!

«Ты что, забыла? Он следит за тобой. Он все-все про тебя знает».

Когда глюк медленно, словно растягивая удовольствие от ощущения собственной всесильности и власти над жертвами, пошел на нас, держа оружие наготове, дамы сообразили, что никакой он не глюк, а самый настоящий маньяк, отправившийся на охоту, и бросились кто куда, громко вопя.

Я тоже кинулась бежать, а обернувшись через некоторое время, печально резюмировала, что мои выводы были верны, так как киллер гнался именно за мной, тогда я прибавила скорость, не желая принимать мученическую смерть, но через пару секунд споткнулась о пень и полетела лицом вниз на землю. Мне повезло, что Псих в маске успел здорово разогнаться и заметил мое падение слишком поздно, потому, споткнувшись о лежащую меня, устроился рядышком, выронив нож. Я не могла не воспользоваться случаем и потянулась к оружию, но убийца быстро очухался и, отпихнув меня, сам пополз за ножом. Тогда я ухватилась за капюшон и что есть мочи дернула на себя.

— Юля, брось! Убегай! — крикнула мне Мария Николаевна, которая единственная оказалась поблизости, не бросив меня в трудную — да что там трудную, опасную для жизни — минуту. Это была смертельная минута в смертельной схватке.

Я держала его за основание капюшона, но он был сильнее и вырвался, зато мне удалось оставить ему долгую память о своей последней жертве, которая сегодня несомненно умрет, в виде царапины от шеи к плечу — это постарался сломанный сегодня неровный ноготь правой руки.

О чем я думаю? Царапина? Это не спасет мне жизнь!

Маньяк добрался до выроненного ножа, я отскочила в сторону, и в этот момент из кустов выпрыгнули Танька, Лидка, Маня, Сашка и Димка. У последних в руках были перочинные ножики, а девчонки, встав в позу фехтовальщика, держали в руках каждая по шампуру, которые без нанизанного на них мяса выглядели устрашающе. Кстати, а куда они подевали мясо? Но что-то я не о том говорю. Короче, бывшие одноклассники вышли на тропу войны. А я-то решила, что они сбежали!

Нервно натянув капюшон, Псих в маске испуганно заметался, потом и вовсе позорно бросился наутек. Опять?! Что-то он повадился от меня бегать. Все, кроме меня, кинулись вдогонку. Я же провела ладонью по лицу, потом по волосам и решила, что пусть себе бегает, лишь бы все остались целы. Кстати, насчет всех. А где Ванька? Мясо караулит, что ли?

Я вернулась на поляну, надеясь застать его сидящим на бревне и поедающим из одноразовой пластмассовой тарелки политый кетчупом готовый шашлык, но Белова нигде не было.

— Вань! Ва-ань! — безрезультатно звала я.

Усевшись на бревно, я приказала себе привести нервы в порядок. Бесспорно то, что меня сегодня выбрали в жертвы неслучайно. Предпосылки уже были. Первая — он за мной гнался, а до того так напугал, что я чуть не угодила под колеса. Вторая — он звонил мне, чтобы возвестить о предстоящей скорой смерти. Моей, разумеется. Третья — все жертвы так или иначе связаны со мной (не считая самой последней, но, может быть, если покопать, то выяснится, что у нее день рождения совпадает с моим, или что-нибудь в этом роде). Выводы: он знает мой телефон, он знает круг моего общения, он хочет от меня избавиться. Но почему? И почему именно я? Что я ему сделала?

Ребята почему-то не возвращались. Вместо того чтобы успокоиться, я только еще пуще занервничала. Страшно было находиться в этот период одной. Господи, ну почему я не пошла со всеми на охоту на маньяка? Н-да, даже звучит смешно. Надо придумать — охота на маньяка!

Где все-таки Ванька? Итак, что делают, когда ищут пропавшую вещь? Правильно, вспоминают, где ее видели в последний раз. Блин, неужели он уснул в лодке? Убью этого раздолбая!

Лихо вскочив, я целенаправленно замаршировала к месту расположения деревянной лодки. Но то, что я увидела через двадцать секунд, начисто сломало всю мою лихость, выдержку и смелость.

Ванька лежал в той же позе, что и при нашей последней встрече. Единственным изменением было то, что вместо живота у Белова было кровавое месиво. Его веки были плотно сжаты. Им уже никогда не суждено разомкнуться. На дне лодки плескалась темно-красная жижа, и каждую секунду она пополнялась новыми каплями алой крови, стекавшей с тела убитого по бокам.

Кап, кап, кап…

Новая капля стремительно врывалась в дотоле ровную гладь кроваво-красной жидкости, и поверхность в ответ содрогалась циклическими кольцами. Не успевала она снова стать гладкой, как… Кап!

Я сжимала пальцами виски и не могла оторвать взора от равномерно капавшей на деревянное дно свежей крови мертвого одноклассника, которая непонятно чем заворожила мой разум. Мне еще много ночей подряд будет сниться этот пейзаж: лес, в лесу — поляна, на поляне — лодка, в лодке — Ванька, на дне — море крови.

И снова — кап, кап, кап…