В ее словах не было ни малейшего смысла, потому что за все время, пока я обитала в больничной палате, глава обо мне даже не вспоминал. То есть, ничего не изменилось. Думаю, госпожа Бланш — очень впечатлительная и романтическая натура, как и свойственно француженке, и не правильно понимает «своего сына».

За эти две недели, помимо постоянного находившихся рядом дока, медсестер и Франси, я часто видела господина Каина. Мужчина приносил цветы и сладости, а я старательно убеждала себя, что это просто вежливость. Даже когда он однажды наклонился, чтобы оставить легкий поцелуй на моем лбу.

После того как он покинул мою палату, зашел док Мелчиоре и, увидев меня краснющую и дорожащую, решил, что у меня вновь началась лихорадка. И всем моим «я отлично себя чувствую», он не поверил, решив оставить под наблюдением еще на пару дней. И в этом решении заключались и минусы и плюсы. Я устала от постоянного ничегонеделанья, мне необходима была свобода движения и действий. Что касается плюсов: я знала, что за границами этих стен меня ждет иная, пугающая жизнь, (вернее, жизнь осталась прежней, но мое отношение к ней порядком изменилось), а тут я чувствовала себя в безопасности.

Из-за медикаментов, которые мне давали, я подолгу спала. Я проспала даже рождество. Но Франси не дала мне долго сокрушаться по этому поводу, сказав, что отправила поздравительные открытки от моего имени домой и Аги. Похоже, мне действительно не нужно ни о чем беспокоиться, когда она рядом.

Покинула ненавистные больничные палаты я в середине января худая, бледная и, по правде говоря, совершенно не желающая находиться на вилле еще два с половиной года. Конечно же, это желание было очевидно и хозяевам сего места. Мой страх и желание сбежать из золотой клетки были им не на руку, потому мадам Бланш и ее младший сын разработали беспроигрышную, как им казалось, тактику. Меня окружили таким вниманием и заботой, от которых любая наивная дурочка растаяла бы как мороженное на солнце. И я была бы в числе оных, если бы воспоминания о клыках мадам не были так свежи.

Франси следила за попытками своих господ молча. Хотя было видно: она боится повторения истории с Эмили. Боится, что я так же, как и она, попадусь на эту удочку. И ее напряжение достигло пика, когда господин Каин предложил вместе поужинать. И это вопреки его статусу почти женатого мужчины.

— Будьте, пожалуйста, осторожны. — Проговорила хранительница, провожая меня до господских покоев.

Я удивленно на нее воззрилась. А куда девалось извечное «вам не стоит беспокоиться»? И было очевидно: она говорила не об аккуратности со столовыми приборами и напитками. Хранительница имела в виду своего господина, с которым любой девушке надо было держать ухо востро. Человеческой? Умножьте на бесконечность.

Когда я проходила через двойные двери, я знала, что помимо молодого господина и меня в помещении еще будут слуги, потому особого стеснения быть не должно. Но стоило мне переступить порог, как единственный камердинер, бывший в покоях, поспешил откланяться.

— Добрый вечер, Мейа… — Ко мне подошел Каин, замолкая буквально на полуслове.

Понимаю, тут должна была следовать часть с «прекрасно выглядишь, собственно, как и всегда», но парень хоть и был лгуном, даже у него язык не поворачивался говорить мне что-то подобное. Чудно, этого и добивалась.

— Здравствуйте, брат Лукас. — Я осмотрелась, понимая, что это первый и возможно последний раз, когда я нахожусь в покоях молодого господина. — Любите красный?

Глупый вопрос, но меня цвет крови весьма удручал. С ним все было иначе, он находил данную гамму вдохновляющей и умиротворяющей.

— Да. И я думал, что увижу тебя в красном сегодня. — Промурлыкал мужчина, останавливаясь напротив. — То платье, которое я подарил тебе, сидело бы великолепно на такой стройной фигуре.

Лжец-лжец. Я не была стройной, я до сих пор не оправилась после болезни, потому мою фигуру стоит называть тощей.

И все же эти слова, вкрадчивые интонации, низкий голос действовали на меня. Именно на это господин и рассчитывал. Он был мастером по части соблазнения и обольщения, все же столько женщин прошло через эти руки. Что касается меня? Я была стеснительной, неопытной и простоватой дочерью священника. Были ли у него со мной шансы? Девяносто девять из ста… если бы я не знала, с кем имею дело.

Если собрать в кучу его богатство, красоту, обаяние, влияние и противопоставить моей жизни, логично с моей стороны будет выбрать второе. К тому же, я слишком хорошо помнила о несчастной Эмили, и не хотела быть очередной для него. Или просто очередной, выпрыгнувшей из окна.

— Почему же ты предпочла платье… этому? — Спросил он, осматривая меня с ног до головы.

Вот как раз поэтому. В джинсах и длинной кофте грубой вязки я чувствовала себя в безопасности перед его неприкрыто оценивающим взглядом.

Сам господин Каин этим вечером остановил свой выбор на черных брюках и рубашке того же цвета. Словом, выглядел он как обычно — выше всяких похвал. И ожидал подобного и от меня.

— Сейчас объясню. Наглядно. — Улыбнулась я, после чего прошла к большому стеклянному бару. Но нужна мне была не выпивка, а зеркальная поверхность дверец буфета. — Встаньте рядом… видите?

Мужчина скрестил руки на груди, осматривая богатый выбор алкоголя.

— Так уж и быть, сегодня можешь нарушить этот пункт контракта.

— Приму к сведению. Но речь о другом. — Я указала на наши отражения. — Смотрите. Вот я. А вот вы. Просто Мейа. Молодой господин. Человек. Не человек.

Цепочку противоположностей можно было тянуть вплоть до канадской границы, но, кажется, он и так понял суть.

Тихо усмехнувшись, Каин покачал головой.

— Я не привык к рамкам.

— Вам и не нужно привыкать. Что такое три года для бессмертного? Вы просто моргнете, а меня уже не будет здесь. — Улыбнулась я участливо, проходя к сервированному столу. — В напитках я не разбираюсь, так что полагаюсь на вас.

Все-таки молодой господин решил играть свою роль до конца и, следуя этикету, отодвинул стул, приглашая меня занять место за столом. А я в очередной раз подумала о том, что больше никогда чистокровный представитель сильнейшей расы не будет служить мне. Что через три года я действительно стану «просто Мейей».

Я следила за каждым движением мужчины, словно старалась запечатлеть в своей памяти эти мгновения на веки вечные, чтобы потом, когда верну себе положение ничем не примечательной дочери священника или жены Паула, тешить себя этими воспоминаниями.

Подойдя к очередному пережитку прошлого, Каин пробежал пальцами по кнопкам на панели небольшого устройства, напоминающего вытянутую вверх коробку. И я вздрогнула, когда комнату заполнили тихие звуки гитары.

Повернувшись, молодой хозяин молча следил за моей реакцией. И она заставила его улыбнуться. Возможно, он ждал моих комментариев, но было глупо пытаться передать удивление, благоговение и восторг, вспыхнувшие в моей душе, словами.

— Что ж, раз я тебе вскружить голову не сумел, пусть это сделает вино. — Заключил мужчина, подходя к бару.

Очередной поворот в его выверенной тактике. Брат Лукас решил заручиться помощью алкоголя и выбрал в качестве аперитива вермут.

— Превосходный купаж. — Озвучил хозяин свое мнение, и к этой фразе напрашивалось продолжение «как и все, что меня окружает».

«Черт возьми!» — думала я, быстро приканчивая свой бокал: «может в этом все и дело? В его идеальности? В том, что он знает все мои недостатки, тогда как своих как будто бы и не имеет. Ну, кроме очевидного: он иной. Стоит заучить эту молитву и включить ее в вечернее правило».

Ненавязчивая музыка давала возможность обойтись и без разговора, и я бы даже предпочла этот вариант, но у господина Каина были иные планы на этот вечер. Любезно начав беседу темой моего здоровья, он плавно перевел внимание на себя и себе подобных.

— Вина? — Галантно поинтересовался господин, откупоривая бутылку молодого розового.

Я согласно кивнула, заставляя на его лице проявиться одобрительной улыбке. Вероятно, он думал, что все идет по плану, а я не собиралась его переубеждать. Эта игра нам обоим нравилась.

— Понимаю, после того, что ты пережила, тебе трудно смотреть на нас как прежде, без страха. Я вижу его в твоих глазах, даже когда ты пытаешься выглядеть беспечно и открыто. Слышу в стуке сердца.

— Помню, брат Лукас, вы говорили, что вам нравится звук моего страха. — Я намерено сделала голос тише и нежнее.

— Страх тоже бывает разным, Мейа.

— И вместе с вами я познала все его виды. Спасибо.

— Не все. — Покачал головой Каин, загадочно улыбаясь. — Бывает страх-паника. Страх-растерянность. Страх-тревога. А есть страх-робость, который мелодичнее всех предыдущих. И я его пока не слышал в исполнении твоего сердца.

Я прекрасно понимала, на робость какого характера он намекал. И вопреки тому, что я изначально дала себе установку не принимать близко к сердцу любое слово, идущее от молодого господина, столь интимная тема заставила меня покраснеть. Возможно, я затеяла эту игру, недооценив противника? Черт возьми, да! Если сравнивать его и мой опыт в делах амурных, я ему не соперник.

— Но ведь у нас еще есть время. — Добавил он, намерено выделяя местоимение. Я должна была понять, что стадия чужаков давно пройдена, и «я» и «он» уже стало «мы».

— О да, у вас времени полно. — Я отсалютировала бокалом, допивая остатки вина. — Да и мне моего хватит. Кстати, хотите, я приглашу вас на свою свадьбу? Вы помните Паула?

— Будешь растрачивать себя на кого-то вроде него? Серьезно? — Каин усмехнулся, медленно открывая вторую бутылку, полусухого красного. — И правда совершенно себя не ценишь. — Пробка с тихим хлопком покинула узкое горлышко, и мужская рука подхватила мой бокал. — А малыш Паул не будет ценить тебя тем более.

— Возомнили себя Дельфийским оракулом, брат Лукас? — Я забрала фужер, пригубив вино.

— Разве не очевидно, что выше, чем я, ценить тебя не будет никто?

Думаю, подобные слова от этого мужчины хотели услышать многие женщины в разные времена. Жаль, что под ними подразумевалась совсем не сердечное чувство.

— Да-а-а… — Протянула я, переходя от салата к телятине. — Моя ценность обозначена в конце контракта. Все же… смешно, право… но я читаю свой экземпляр на ночь. Это весьма отрезвляет.

— Рад, что ты так ответственно и вдумчиво подходишь к своим обязанностям.

— Воспитание, брат Лукас. — Бросила я, наслаждаясь восхитительным вкусом еды.

— До сих пор называешь меня так. — Усмехнулся он, откровенно на меня пялясь. И надо было надевать скафандр, а не кофту, чтобы чувствовать себя в безопасности. Моя промашка.

— Вы предпочитаете «господин»? Может быть… «хозяин»? — Неуместный хохот рвался наружу, но я собрала волю в кулак и добавила голосу капельку очарования.

И тут же об этом пожалела. Я действительно не знала, какую опасную игру затеяла. И опасный блеск появившийся в его глазах подсказал мне, что лучше бы на этом остановиться и не дразнить пока дремлющего зверя.

— Может быть. Иногда. Сейчас мне хватит всего лишь имени.

Его решение ковать железо пока горячо было оправданным. Действие вина, соблазнительный, низкий голос мужчины, медленная, чувственная мелодия, льющаяся из колонок: до капитуляции остается три… две… одна…

— Каин. — Протянула я тихим голосом пойманной жертвы.

Мужчина прикрыл глаза, не мигая смотря на меня, допивающую вино. Знаю, сейчас я уже должна была подойти к той самой стадии готовой на все девушки. Именно поэтому господин перешел от первого пункта ко второму.

— Называй меня так каждый раз, когда решишь обратиться. Идет?

— Как пожелаете.

— Как пожелаю… — О да, его желания были такими очевидными. — Можешь станцевать для меня?

Его просьба была неожиданной, и я рассмеялась.

— Станцевать? — В голосе зазвучали пьяные нотки.

— Да. Я хочу посмотреть на тебя. Просто посмотреть. — Словно в доказательство своих слов мужчина поднял ладони, мол, никаких дурных намерений он нигде не припрятал.

— Если только это приказ… — Согласилась я, поднимаясь из-за стола. Шаг, и я оступаюсь, тут же возвращая себе равновесие. Смех для доказательства собственной невменяемости. — Боже, кажется, я немного перебрала.

— По тебе и не скажешь. — Улыбается господин Каин, наблюдая за тем, как я ловлю ритм медленной мелодии. — Ты очень красиво двигаешься.

— Серьезно? — Я выглядела совершенно неадекватно, смеясь и кружась в танце медленно подбираясь к мужчине. Мое сердце звучало часто и громко, выдавая очевидное волнение. — Я, кажется, устала. — Не спрашивая разрешения господина, я скользнула на его колени. Ошарашенный такой близостью и необъяснимой смелостью, Каин отклонился, недоуменно смотря на меня. — И как же мне отблагодарить вас за такой чудесный вечер?

Потемневший синий взгляд соскользнул с моих глаз на губы. И когда мужчина наклонился… я не могла больше терпеть, громко расхохотавшись. Господин Каин нахмурился, всматриваясь в меня, явно пытаясь отыскать признаки психического заболевания в моем лице.

— П-простите, брат Лукас, но, думаю, таким образом вас может благодарить только ваша невеста. — Встав с его колен, я взяла со стола кувшин с водой, наполняя свой фужер. Мои руки не тряслись, на ногах я стояла твердо, а голос был трезв, как стеклышко. — Видела бы она вас.

Он приходил в себя с минуту.

— Значит, просто игра? — Не знаю, что именно звучало в его голосе. Злость, сожаление или насмешка. — Ты казалась мне…

— Алкоголь практически не действует на меня. — Пробормотала я, делая пару глотков. — Это все папашины гены, понимаете? Он потомственный священник, а все эти таинства Евхаристии…

— Мне следовало лучше изучить результаты анализов.

— И то правда.

Неожиданно он рассмеялся.

— Знаешь, я тебе почти поверил.

— И в чем же я просчиталась?

— Зайдя сюда, ты слишком боялась меня, чтобы спустя какой-то час вешаться на шею.

Да, я боялась, но недостаточно для того, чтобы даже не пытаться шутить с ним шутки.

— Пусть госпожа Вивьен и живет в других покоях, советую вам проветрить комнату. Запах другой женщины не понравится ей. — Пробормотала я, уходя в сторону дверей. — И большое вам спасибо за вечер. К сожалению, я могу вас поблагодарить только так.

— К сожалению. — Повторил Каин, поднимаясь со своего места. На его губах играла улыбка — хороший знак; если он на меня и сердиться, то не до такой степени, что готов убить. Это, кстати, неплохой повод подтвердить свои слова о моей ценности. — И все же, скажи… я что-то делаю не так? Я не нравлюсь тебе?

— Конечно, нравитесь. — Был ли смысл лгать, когда мое сердце начинало учащенно биться всякий раз при его появлении. — Вы что, себя в зеркале не видели?

— Тогда в чем проблема?

— В воспитании. Папа приучил меня не брать чужое.

— Чушь. — Он вновь улыбнулся, красиво и таинственно. — Я повстречал немало воспитанных на своем пути.

Верно. Чушь. Тогда… сказать ему, что не хочу повторить судьбу его Эмили? Слишком много жестоких ударов от меня за этот вечер.

— Дело не в вас. — Вздохнула я, берясь за ручку двери. — Дело в вашем брате.

— В Амане? — Недоумению его не было предела.

— Ну да… я влюбилась в него, как только впервые увидела. Он такой… такой… — Рассеяно бормотала я, под конец смущенно выпалив: — Только, пожалуйста, не рассказывайте ему об этом!

И выбежала за дверь, словно старалась унести как можно скорее и как можно дальше от его шокированного взгляда свои пылающие щеки.

Думаю, мне поверили и приняли этот отборный бред к сведению. Все же если бы я «призналась», что схожу с ума по какому-нибудь подзаборному дону Педро, господин Каин не принял бы мои чувства всерьез. Потому что он был лучше любого… кроме своего брата. Парень боялся наступать даже на тень главы, потому, поняв, что не имеет и шанса, брат Лукас должен был оставить меня в покое, согласившись с тем, что сердцу не прикажешь.

Пройдя вперед по коридору, я в итоге заметила силуэт Франси, которая все это время стояла здесь, ожидая меня. И теперь по мере моего приближения к хранительнице я замечала, что ее голова повернута в сторону, словно девушка еще секунду назад провожала кого-то взглядом. Кого-то, кто прошел по этому коридору, исчезнув на лестнице.

— Прости, что заставила ждать. — Проговорила я, пытаясь заглянуть в ее глаза.

Девушка вздрогнула, словно все это время была погружена в тревожные мысли.

— Кто это был? — Спросила я, ступая на лестницу. — Ты выглядела такой… задумчивой.

— Глава. Он улыбался, а это редкий… — Когда я резко остановилась, Франси встревожено спросила: — Вам плохо? Опять приступ?

— Нет. — Простонала я, поднося ладонь ко лбу. — Намного хуже.