Прошла уже неделя, но ни я, ни Франси не поднимали щекотливую тему ее внезапного возвращения. Поначалу казалось, мне не важны подробности, если она рядом и уже никуда не собирается. К тому же, как я поняла со временем, Франси опасалась вопросов.

Что случилось после того, как она вышла из моей палаты? Какое именно наказание ждало ее? Что заставило главу передумать?

Последний волновал меня особенно, потому что я была не настолько самоуверенной, чтобы думать, будто именно моя просьба поколебала что-то настолько монументальное вроде воли главы. Тем более после того, как он ясно дал мне понять, что решений не меняет.

Может ли оказаться, что за меня попросил его брат? Все же господин Каин был ввиду своего «юного» возраста несколько… живее, что ли? Или может, заметив меня в коридоре, плачущую, со своим сыном решила поговорить мадам Бланш? Хотя, глава мог и сам решить, что будет лучше, если я останусь у него в долгу. Скорее всего, ткнет меня в эту правду по истечении моих трех лет.

Сейчас мы сидели в господской библиотеке, хранившей наряду с вековой мудростью в своих стенах эту особенную благоговейную тишину, которую было запрещено нарушать простым смертным вроде меня. Но Франси видела в моем взгляде, который я в последние минуты все чаще стала отводить от книги, что я уже близка к тому, чтобы затронуть опасную тему. Может, я и не разбиралась в психологии, но сейчас знала точно, Франси боится разговоров о ее кратковременном отпуске. Но что именно могло произойти…

— …если бы ты это видела. Вещи летали так, словно эти двое внезапно оказались на орбитальной станции.

В зал вошли три служанки, каждый день в это самое время убирающие библиотеку. По-хорошему, нам нужно было отчаливать и освободить им пространство, потому что мы сами были на положении прислуги и возмущаться по поводу их громкой болтовни или не уместного появления не имели прав.

Было видно, как Франси вздыхает с облегчением, понимая, что опасность ненужного ей разговора миновала. Однако когда она поднялась, я покачала головой. Не так скоро. И если хранительница подумала, что меня так заняла история Тристана и Изольды, то она ошиблась. Мне было интереснее послушать свежие сплетни, чем дочитать легенду.

— А чего ты так удивляешься…

Остановившись, девушки безразлично провели своими ничего не выражающими взглядами (такие были в арсенале всех нечеловеческих обитателей палат сих) по нам и мебели, пытаясь представить объем работы, после чего скрылись за стеллажами. И мне пришлось обратиться в слух.

— …скандал стоит в ее расписании сразу после вечернего массажа.

— Нет, милая, не такой, как в этот раз. Берта не даст соврать, она убирала гостиную вместе со мной.

— Ковер пришлось выкинуть. По-моему это все же вдова Клико.

— А я говорю, Дон Периньон.

— Это и не важно. В конце концов, это был не первый и не последний ковер, зуб даю.

— Не знаю… когда она уходила, это было, как последний раз.

— То есть, как и всегда. Пусть меня простит глава, но его пассия не в пример очаровашке Вивьен.

— Ой, да все они такие поначалу. Вспомните, она впорхнула в этот дом аки райская птица. Такая вся из себя кроткая и любезная. Но, как говориться, в тихом омуте. Ты видела бедняжку Сью? Она просто сказала синьоре, что шелк заменили атласом в эти чертовых шторах, отчего потом не досчиталась зубов.

— Да что там Сью! Она пытается и его дрессировать!

— Судя по тому, как она бежала к машине, он — крепкий орешек.

— Не думаю, что ее сможет долго терпеть даже собственный отец. Уверяю, пара недель, и она вернется.

— Твоя правда, сколько уже раз она уносилась в закат? Все еще мыслит себя героиней бульварного романа.

— И как он ее терпит?!

— Молча.

— Да, это он умеет.

Ха-ха-ха. Хи-хи-хи.

Поднявшись с места и оставив книгу на столе, я пошла к выходу. Главную новость на сегодня мы узнали, не думаю, что стоит и дальше мешаться под ногами, рассчитывая на что-то большее.

— Господин Аман поссорился со своей невестой? — Пробормотала я, когда мы спускались по лестнице в фойе.

Судя по тому, как Франси помедлила с ответом, «поссорился» не самое подходящее слово.

— Иногда… госпожа Адель навещает своих родственников. И тому могут служить различные поводы.

Например, ссора с женихом, добавила я мысленно.

Не удивительно, что они не находят общего языка. Глава и его суженая друг друга стоили, никто из них не уступает другому в гордости, силе, красоте… ни в чем, так что их столкновение — всего лишь вопрос времени. И, думаю, бегство Адель ни к чему не ведет, это просто отсрочка следующего неразрешимого противостояния.

В двух словах: замкнутый круг.

— А ты не знаешь… что послужило причиной этого скандала? — Допытывалась я, получив в ответ логичное:

— Какое это имеет значение?

— Да никакого, на самом деле. — Бросила я, виновато улыбаясь. — Так. Интересно.

Судя по тому, как она на меня посмотрела, тут же отведя свой нахмуренный взгляд, Франси знала больше, чем хотела показать. Но я не стала настаивать, прибегая к силе своего воображения. Думаю, истерика госпожи Адель родилась на пустом месте, которое очень привлекло скучающую аристократку…

То, что произошло в следующий момент, миновало стадию понимания.

Я видела, как передо мной распахивается дверь, придерживаемая рукой Франси. Я переступила порог, покидая главный особняк, а потом… отправилась в свободный полет и завалилась на холодный мрамор ступеней, прижатая чужим телом.

Выстрелы? Пугающий, отвратительный звук из далекого прошлого.

Крики команд.

На особняк напали? Кто мог отважиться на столь мучительное самоубийство? И сколько их там? Десять? Пятьдесят? Может и все сто.

— Не с места, я очень метко стреляю, мать вашу. — Раздался крик со стороны главных ворот. — Мне только нужен ваш гребаный хозяин. Просто сделайте так, как я сказал, и никто больше не пострадает. — Взяв передышку, чокнутый добавил: — Пожалуйста.

И этот голос… как будто ранее слышимый мной. Только в более… гнусавом варианте.

Заколотив рукой по земле, давая понять, что мне не хватает воздуха, я в итоге смогла немного сдвинуться в сторону и поднять голову.

— Ты? — Выдохнула я, смотря на паренька, встреченного мною в руинах.

Конечно, он не слышал и не замечал меня, пристально смотря на окружившую его охрану. Рядом с ним, сосредоточенный и готовый к схватке стоял мужчина постарше, очевидно, его напарник. Отличная новость — он заявился в гости к чистокровным не один. Но не думаю, что второй человек делал погоду, когда речь идет о нарушении границ клана Вимур. К тому же, судя по телам, лежавшим то тут, то там, нарушение границ — наименьшая из проблем этой парочки.

— Франси… Франси… — Прокряхтела я, пытаясь сказать, что в ее самопожертвовании уже нет ни малейшего смысла.

Мне не угрожает опасность… не знаю, откуда взялась такая уверенность, но думаю, это поняла, не только я.

Поднявшись на ноги, хранительница помогла и мне встать.

— Вambino! — Крикнула я, заставляя парнишку, державшего в каждой руке по пистолету, поднять голову. — Те парни тебе выбили весь разум. Ты ошибся адресом…

— Эй! — Приветливо протянул этот безумец, посмотрев на меня, пока его друг держал охрану на прицеле. — Спускайся сюда, belle, я пришел за тобой.

— Что? — Недоуменно прошептала я, чувствуя ладонь Франси на своем плече. Как будто я, правда, могла принять его слова всерьез и пойти навстречу.

— Слишком громкий способ заявлять о себе. Как похоже на вас, законники. — Раздался за моей спиной будоражаще спокойный голос господина Каина, который прошествовал мимо нас и неторопливо, величественно стал спускаться с лестницы. — Ты поднял руку на кое-что мое. Пощады не жди.

Окружившая незваных гостей охрана отошла в сторону, предоставляя разгребать проблемы молодому господину.

— No-no-no. — Покачал головой паренек, так и не переставая улыбаться. — Думаю, тебе придется меня выслушать, прежде чем выносить приговор. Хотя это и не твоя прерогатива. — Видимо, так оно и было, раз Каин остановился, не дойдя до зарвавшегося мальца. — Неделю назад твои ребята убили семерых людей. Чистокровные забыли, как сейчас важно поддерживать мир в равновесии? Средние века прошли, синьор. Теперь уже нельзя резать чужие глотки направо и налево, нынче человеческая жизнь в большой цене. И теперь я взял ровно семь ваших. Все по-честному.

— Если уж ты так хорошо осведомлен в событиях недельной давности, тогда ты знаешь, что охрана просто выполняла свою работу. Те люди посягнули на ценнейшую для нашего клана вещь, за что и поплатились. Кстати, не тебе их жалеть. Понимаешь, о чем я?

— Долг платежом красен.

— А теперь скорее говори, чем обязаны. У меня, кажется, аллергия на людскую необоснованную самоуверенность. Лучше тебе не выяснять, в чем именно она проявляется.

— Пришел кое-зачем. — Он указал пистолетом в мою ничего не понимающую сторону. — И да, мистер Каин… еще раз назовете мою сестру своей вещью, и я вам башку прострелю.

Не знаю, как отреагировал на это заявление молодой господин, но у меня подогнулись колени, и я повисла на руках заботливой Франси. Хотя, спорю, она была ошарашена не меньше моего. Но ведь… дьявол, я поняла, что он тут делает, как только узнала в нем своего знакомца.

Ищет свою сестру… вернее, уже нашел.

— Не смотри на меня так, у нас просто матери разные.

— Что ты там сказал про мою башку?

— Понимаю твое желание помериться членами, но у меня ограничение по времени. Старик мне голову открутит, если я не улажу вопрос в отведенный срок. Так что давай-ка ты вернешь нам то, что по праву крови наше, и мы не будем развивать эту скучную драму дальше.

— Дьявол, как знал, что придется столкнуться с вами, засранцами. — Рассмеялся Каин, засовывая руки в карманы. — Не хочу тебя расстраивать…

— Да черта с два.

— … но у нас существует действительно тупое правило — заключать договоры с донорами. Так что, думаю, тебе и твоему старику здесь ничего не светит еще как минимум два года.

— В пекло твой договор. — Улыбнулся так же широко и «искренне» законник. — Она не знала, кем является, когда заключала его.

— Как и я.

— Ты не понял, вампир. Она не знала, что является наследницей крови Захарии. И он не намерен ждать еще два года, чтобы ее увидеть.

Воцарившаяся пауза не означала ничего хорошего.

— Ладно, пусть приезжает в гости.

— Иди ты. Старик настаивает на том, чтобы я привез его любимую внучку сегодня же. Представляешь, как он соскучился за восемнадцать лет?

— Сочувствую. Но думаю после такого срока можно потерпеть еще два года. Едва ли Мейа Арье покинет эти стены раньше. Если Захария не доволен моим решением, пусть сам тащится сюда. Но погоди… вроде бы со свободой передвижения у него с некоторых пор большие проблемы.

— Знал, что ты так и ответишь, кровосос. Все-таки вы во все времена были упертыми, как стадо баранов. — Боже-боже, этот парень не показался мне таким отважным и сильным в нашу первую встречу. — Но ты сам должен понимать, что от таких как мы зависит и ваша жизнь. Представляю, как тебе не хочется это признавать, но разве не очевидно, что только чистокровные люди способны справиться с царящей сейчас демографической катастрофой. И времечко поджимает. — Он шагнул вперед, делая свой голос вкрадчивым и весьма убедительным. — Нас, чистокровных, осталось чудовищно мало, вампир. Так что не копай себе же яму.

Что меня возмущало и шокировало помимо обсуждения моей судьбы без моего участия? То, что господин Каин колебался. Смотря на человека перед собой, он готов был уступить, потому что знал: каждое слово этого парнишки — правда.

Я действительно была для клана ценной вещью, которую не хотелось отпускать, но, если брать в расчет данную ситуацию, — придется. И потому, когда молодой господин обернулся, найдя взглядом меня, я готова была окрестить его предателем.

Не странно ли? Мысль об уходе с этими вторженцами, один из которых назвался моим братом, поднимала в моей душе волну страха и несогласия. Нет, я не привязалась к этому дому, не боялась покинуть его и даже расстаться с теми, кто стал мне дорог здесь. Я просто не хотела идти с ними. И то, что Каин разменивается мной, как товаром, в очередной раз доказывало, что у него изначально был именно такой взгляд на мою персону. И как я поняла, он даже предполагал подобную встречу и заранее знал, что уступит.

Не понимаю, почему меня эта правда, которую я знала всегда, задела за живое столь сильно именно сейчас. Моя правая ладонь чесалась, желая с силой пройтись по этому красивому мужскому лицу. Думаю, именно с этой целью я стала спускаться с лестницы, молясь в душе, чтобы Франси меня не остановила. Господь услышал мои мольбы: остановила меня не хранительница, а этот низкий, не терпящий возражений голос.

— Франси, уведи ее.

Едва спустившись с лестницы, я обернулась, поднимая голову. И почему, увидев его, я почувствовала такое облегчение? Почему все мое тело расслабилось и наполнилось приятным умиротворением? Словно один только вид главы мог остановить конец света. И, судя по его взгляду, направленному на незваных гостей, вопрос о моем пребывании здесь был для него уже давно решен. И появление господина Амана не означало продолжение мирных переговоров.

Почувствовав руку на своем предплечье, которая настойчиво тянула меня за собой, я кинула на Франси умоляющий взгляд.

— Мне нужно… это же моя судьба… мой брат…

Не знаю, что именно подействовало на нее: мой жалкий вид или сбивчивые речи, но Франси в итоге тихо выругалась и убрала руку. Она всегда была исключительно понимающей, и в этот раз могла себе представить, как важно мне присутствовать при этом намечающемся разговоре. Кто же знал, что он будет весьма коротким.

— Кнут. Передай Захарии, что хотя с нашей последней встречи и прошло немало времени, оно меня не изменило. Я не выполняю приказы.

Расстояние между ними было еще порядочное, но нельзя было не заметить, как паренек напрягся. Улыбка пропала с его лица, руки сжались на оружии.

— Это не приказ…

— Можешь рассказать ему о великодушии клана Вимур, который позволил тебе жить после убийства семерых на территории моего дома.

— Эй, я вежливо просил меня пропустить, но твои пешки…

— Мейа Арье принадлежит клану. И это ее собственное решение. Если бы Захария явился за ней год назад, ему даже не пришлось бы спрашивать моего разрешения, но вам не было никакого дела до девушки все эти восемнадцать лет.

— Все это время велись поиски…

— Лучше вам будет считать, что они не увенчались успехом. — Мужчина остановился в нескольких метрах от Кнута, который по сравнению с главой выглядел просто сопливым мальчишкой. — И следующий раз, когда заявишься ко мне домой с оружием, будет последним для тебя, человек.

— Ты не убьешь меня. Не посмеешь. Я чистокровный. — Прорычал раздраженно парень.

Понимаю, после обид, угроз, отказа и явной демонстрации превосходства со стороны главы, Кнут хотел отыграться. Но для этой цели он выбрал себе соперника не по силам.

— Ты, правда, хочешь это проверить?

— Валяй. Ну? — Он втянул в грудь воздух и наставил пистолет на господина Амана.

Спорю, все те, кто следил за происходящим с улицы или из окон особняка, позволили себе коллективный шокированный выдох.

Что за проявление глупого юношеского максимализма? Откуда в парне было столько веры в то, что чистота крови спасет его от руки главы? Даже его напарник был неприятно удивлен подобной неоправданной смелостью со стороны Кнута, и потому решил сменить магазин в пистолете, пока есть время.

Черт возьми, Аман позволял им уйти целыми после наведения бардака на его территории, но почему-то мой недалекий братец решил подлить масла в разгорающийся костер. И, очевидно, он будет лить его до того самого момента, пока не подпалит свою самоуверенную задницу.

— Как скажешь.

Чтоб. Меня.

Никогда еще мне не доводилось лицезреть на лице господина Амана подобную улыбку. Стоит ли напоминать, что данное мимическое движение в его исполнении было явлением столь же редким, как и появление солнца полярной зимой? А теперь… мужчина словно только и ждал этих слов. Ему просто нужен был повод, а мой глупый брат его любезно предоставил.

Аман собирался убить его. Что могло изменить решение главы в тот момент? Возможно, очередной внезапно начавшийся Апогей, или, в крайнем случае, падение метеорита прямо между этими двумя. Совокупность первого и второго? Но точно не такая мелочь, вроде моей недалекой персоны.

Становиться на его пути? Боже, когда я рванула прочь от ошарашенной Франси, мне казалось, что я нарушаю все десять святых заповедей разом.

Господин Аман подходил к Кнуту намеренно медленно, растягивая удовольствие от лицезрения страха, который умолял человека преклониться, сдаться, не сопротивляться. И каждый, видевший сие действо, знал, что все слова и жесты законника были всего лишь бравадой, потому что даже его ума хватало на понимание одной простой истины: гордость чистокровного вампира и жизнь чистокровного человека находятся в разных ценовых категориях.

— П-пожалуйста, глава, не делайте этого! — Крикнула я, зажмуриваясь и раскидывая руки в стороны, когда встала напротив Амана, загородив тем самым Кнута. — Он не хотел угрожать вам или вашему клану. Он п-просто хотел защитить меня. Кнут не знает, что мне хорошо здесь и что я… не собираюсь никуда уходить. Я все объясню ему, и он покинет вашу землю. Пожалуйста, глава, не трогайте его. Он… он же мой брат.

Похоже, в наступившем молчании, господин Аман думал о том, как много я доставляю его клану проблем. Очевидно, я — новый вид головной боли, и что мешает ему сейчас избавиться заодно и от этой досадной неприятности?

Но прошло несколько тягучих, мучительных минут, а я все еще оставалась частью этого мира.

— Франси, какого ж дьявола? — Прошипело раздраженно со стороны Каина.

— Господин, я немедленно уведу ее. — Поспешила заверить подоспевшая хранительница.

— У вас пять минут. — Раздался голос главы надо мной.

— Спа… спасибо. — Не веря в такую благосклонность с его стороны, пролепетала я.

И, черт меня дери, я потратила пятую часть этого времени, пялясь в его удаляющуюся широкую спину.

— Да опусти ты его уже. — Прорычала я сдавлено, поворачиваясь к парню лицом и стукая своей ладонью по его руке с пистолетом. — На тот свет не терпится?

— Мать твою, ты что, спишь с ним? — Скривился от отвращения Кнут, переводя взгляд с главы на меня.

— Я… я?! — Не знаю, что именно заставило меня заикаться. Его возмутительное предположение или наглый тон. — Извини, папочка, но тебя вообще не должна волновать моя личная жизнь.

— Я так и знал.

— Да ты, кажется, пьян! Послушай себя! Пришел торговаться сюда, словно я ваша собственность! — Я понизила голос до шепота, веря, что меня не услышат: — И я не сплю с ним, критин.

— Да что ты?! — Стеснение было на втором месте после инстинкта самосохранения в списке необходимых, но отсутствующих чувств у этого остолопа. — А как понимать твои «мне здесь хорошо» и «я не собираюсь никуда уходить»?! И какого черта он так на тебя пялится?!

— Потому что я взялась защищать тебя, придурок! — О, только теперь, давая свободу злости, я осознала, как мне необходим был скандал. Весь этот год именно истерика на равных была моей голубой мечтой. — И я отказываюсь верить во все, что ты тут наплел! И передай своему боссу, что я не вещь, у которой нет собственного мнения! Я никуда не пойду с человеком, у которого мозгов не хватает это понять!

— Не вещь?! Да ты еще тупее, чем показалась мне при нашей первой встрече!

— Да как ты…

— Здесь, для них, ты именно вещь! Поразительно, что ты так этого и не поняла.

— Но именно ты пришел сюда торговаться, не спрашивая моего согласия! Кто сказал, что я мечтаю стать частью вашей… банды?

— Да потому что мы — твоя семья, и без нашей помощи ты никогда не выберешься из этой дыры! Ты думаешь, что они тебя отпустят? Не через три, не через тридцать три года ты не выйдешь отсюда. Этот дворец станет твоей могилой. Но что-то мне подсказывает, что тебя все устраивает…

Франси, а также напарник Кнута стояли молча в сторонке, не собираясь вмешиваться в семейные разборки. К тому же, они были не единственными свидетелями, чье внимание должно было немного охладить наш пыл.

— …о, да можешь думать, что хочешь. — Бросила я, собираясь уходить. — Вот тебе еще одна причина, по которой я тебе не доверяю. Ты просто пугаешь меня, Кнут, больше чем любое чудовище. Потому что, смотря на тебя, я понимаю, что ты даже не слышал о таких словах как «свобода» или «выбор». Я думала ты, как человек, должен знать, как это важно.

— Ты никому не нужна кроме своей семьи! Тебя используют! А может тебе это нравится?

— У меня уже есть семья. Та самая, которая вырастила меня. А тебя я вижу второй раз в жизни.

— Ты хоть знаешь, через что я прошел, чтобы найти тебя? Чтобы вернуть тебя домой? — Кричал Кнут мне вслед, пока я сбегала с поля боя. Слишком больно. Слишком тяжело. — Ну и черт с тобой! Давай, уходи! Нравиться жить по уши во лжи? Ведь так намного легче, куда проще, чем признать, что ты была чужой тем людям, которые растили тебя. Что ты чужая вдвойне тем, кто окружает тебя сейчас! Слышишь меня?! Дьявол! Смотри, чтобы тебе спину шелковые простынки не натерли, пока он будет тебя трахать! Да пошла ты!

Когда я переступала порог малого особняка, когда поднималась по лестнице и заходила в ставшую привычной и почти родной комнату, меня не отпускало ощущение, что с этого самого момента, моя жизнь изменится.