Несмотря на кипу переживаний и сомнений, которые я прихватила с собой из убежища, усталость взяла верх. Дорога утомляла своей монотонностью, и через пару часов, протянувшихся в мрачной тишине, я заснула. Попросту сбежала, потому что не могла чувствовать себя комфортно в молчании, когда сидела бок о бок с мужчиной, который… ну, вроде как что-то там чувствует ко мне. Я боялась сказать «любовь», все же это словечко из словаря человеческих понятий и к нему никакого отношения не имеет.

И, говоря о доверии, Аман требует невозможного. Я слишком долго знала его как бесчувственного господина, чтобы внезапно переключиться на режим «любимый». Мое богатое воображение не справлялось с этой задачей: я не могла представить его в роли своего… мужчины? Боже правый, я правда допускала мысль, что он мог рассматривать меня как равную себе? Кажется, все эти удары судьбы довели меня до ручки.

Когда я проснулась, была глубокая ночь, а мир за окном вернул себе статичность. Под своей щекой я ощущала чье-то твердое плечо. Отличная новость, оказывается, всю дорогу я пускала слюни в пиджак господина Амана… образно, конечно.

Дверь со стороны главы открылась, и я, которая уже собиралась поспешно отодвинуться и извиниться за нарушение его личного пространства, оказалась в руках главы.

— Я… я в порядке. — Прошептала я, пытаясь убедить, что такие радикальные меры не требуются: я в состоянии и самостоятельно добраться до особняка.

На пороге главного дома, омываемые холодным светом фонарей, главу встречали его семья и важнейшие члены клана. И такой расклад заставил меня запаниковать.

— П-пожалуйста… отпустите меня, я могу… — Мой мечущийся взгляд столкнулся с его глазами, и я покорно замолчала. Я никогда не разучусь его бояться, не так ли?

— Ты должна привыкнуть к этому. — Прозвучал надо мной его голос, от которого меня всегда бросало в дрожь.

Не самое удачное время для вопросов, однако к чему конкретно мне нужно было привыкнуть? К тому, что нас еще не раз увидят вместе? К тому, что он часто будет носить меня на руках? Или что его родственники будут кланяться… не мне, конечно, но вся эта ситуация…

Прислонившись лбом к его груди, я спрятала свое пылающее лицо. Я не могла смотреть на то, как его брат, невеста оного, мадам Бланш, а также лучшая десятка клана Вимур, почтительно приветствуют своего главу. Славно, я не знаю, какими именно взглядами меня наградила его семья… его мать.

Закусив губу, я все еще держала глаза закрытыми, пока господин Аман шел по коридору. Куда конкретно? Насколько сильно изменилось мое положение покажет конечный пункт, который послужит мне домом в течение… какого срока?

Когда он толкнул дверь, проходя в помещение, заполненное темнотой, я пошевелилась. Мужчина остановился, и я собралась с духом, поворачивая голову в сторону…

Острый. Дефицит. Кислорода.

Задержав дыхание, я уставилась на кровать. Его кровать. Находящуюся в его спальне. В которой стоит он со мной на руках. Это стечение обстоятельств нельзя было назвать удачным, не так ли?

Конечно, от господина Амана не ускользнуло очевидное изменение моего состояния: потяжелевшее дыхание, участившийся пульс и мелкая дрожь.

— Ты будешь спать здесь. — Проговорил он, опуская меня на землю.

И хотя интонация давала понять, что глава не заинтересован и дальше тратить свое драгоценное время на меня, я все равно так и не смогла заставить себя просто на него посмотреть. И якобы движимая любопытством, отошла от мужчины, рассматривая большую комнату, к которой едва ли смогу привыкнуть.

Мне просто нужно было держать дистанцию. И не смотреть на чертову кровать.

— Одна. — Озвучил Аман то, что и так было очевидно.

Конечно же, одна. А с кем? Уж точно не с тем, кто сегодня забрал меня из лап Захарии (смерти), отвез в единственное по-настоящему безопасное место и по пути, не прибегая к словам, чувственно объяснил, что моя ценность как-то резко возросла…

— Я могу принять ванну? — Пробормотала я, чувствуя на себе чужой взгляд.

— Конечно. — Интонация его голоса никогда не меняется, да? Прежде чем выйти, глава добавил: — Можешь считать эту комнату своей территорией. В шкафу ты найдешь подходящую одежду и предметы гигиены. За всем необходимым обращайся к Аврааму. Или ко мне.

Ставил себя наравне с дворецким. А в Сахаре нынче снег пошел, да?

— Спасибо. — Поблагодарила тихо я, когда дверь за ним закрылась.

Ковер, застилавший полы гостиной, с которой соседствовала эта спальня, заглушал его шаги. Я слышала лишь звук закрывающейся двери: скорее всего господин Аман ушел в свой кабинет, с легкостью оставив меня за спиной.

Мысль о том, что он находится так близко, всего в нескольких метрах от меня, была непривычной. Я могла развернуться, переступить порог спальни, дойти до кабинета и вновь его увидеть. Подтвердить себе в очередной раз, что мне уже ничего не угрожает.

Это звучало так просто, а на деле было фантастикой. Ведь я никогда не сделаю что-то подобное.

Я долго топталась на месте, пытаясь свыкнуться с мыслью, что отныне я буду жить здесь, в непосредственной близости с ним, под его личным покровительством. Спать в кровати Амана, видеться каждый день с Аманом, даже, возможно, время от времени получать поцелуи от Амана… Ох, черт, нет, мне не стоит думать об этом.

Бегло оглядев комнату, потом обойдя ее по периметру, я в итоге подхожу к гардеробу. Убеждаясь в истинности слов главы, рассматриваю одежду и обувь. Подходящая, да? Мне казалось, что эти шмотки смотрят на меня свысока.

Забрав большое махровое полотенце и что-то хлопковое и просторное в качестве ночнушки, я отправилась в ванну. Я не удивилась, когда обнаружила за дверью помещение, по размеру едва ли не превышающее общую площадь дома моего отца.

Закрыв дверь на замок, я любовно уставилась на большую ванну, которую готова была наполнить до краев кипятком. Кажется, прошла вечность с тех пор, как я в последний раз нежилась в чистой, горячей воде… о да, это было мне нужно прямо сейчас. Остаться в одиночестве, в окружении тишины и тепла, дабы подумать еще раз о своем девиантном поведении.

Ведь было столько вопросов, которые требовали моего внимания. Если составлять список, последний пункт будет обозначен не цифрой, а знаком бесконечности.

Оставшийся в живых Захария, получивший за меня щедрый выкуп. Неудавшаяся месть за моих погибших родных. Молчун, который теперь стоял на плохом счету у своего наставника. Кнут, который был мне братом по крови, а по духу — врагом. Франси, решившая поменять свой стиль и отказывающаяся со мной говорить. Мое будущее… а это, вообще, отдельная тема.

Но почему все, о чем я думала — проклятущий поцелуй, который, готова спорить, ничего не значит для главы. Он даже не помнит о нем, тогда как я, кажется, до сих пор чувствую его жар и вкус.

Прикоснувшись к своим губам, я закрыла глаза и сползла ниже, утопая в горячей воде.

В тот раз глава был совершенно на себя не похож. Я привыкла видеть его непоколебимым и сдержанным, и никогда бы не подумала, что он может сорваться. Хотя, если вспомнить, как он обычно решает свои вопросы… стадия «вы не против, если я сделаю так?» отсутствует в жизненном сценарии этого мужчины. Возможно, он и считается с чужим мнением, но лишь при раскладе, что ты приходишься ему матерью. Или невестой… да, очевидно, госпожа Адель была одной из тех, кто мог сказать «нет уж» на его «да будет так».

Может, именно поэтому они и расстались? Все же было несколько абсурдно считать себя поводом достойным для расторжения помолвки чистокровных. О, да за такую ересь в средневековье меня бы скоренько определили на костер.

Жаль, что так вышло, все же госпожа Адель была шикарной женщиной, заслуживающей место рядом с Аманом. Она тоже получала такие поцелуи от главы? Вероятно, эта парочка зашла намного дальше, все же времени у них было полно… черт возьми, когда они заключали этот союз, у меня только начали молочные зубы меняться на коренные.

Время, которое раньше воспринималось мной как данность, теперь пугало. Вечность, что простиралась позади меня, и вечность, которая будет после… все это видел и увидит глава, тогда как я даже не могу себе вообразить этот временной отрезок. Чтобы понять, насколько незначительной я чувствовала себя в этот момент, стоит просто посмотреть на точку в конце предложения.

Стук в дверь заставил меня встрепенуться и распахнуть глаза. Остывшая вода всколыхнулась, посылая тысячи мурашек по коже.

— Моя госпожа.

Я тряхнула головой, пытаясь очнуться. Неужели задремала? Замечталась до такой степени, что мне уже кажется, будто Аман обращается ко мне, как к своей паре.

— Я… я уже выхожу. — Я постаралась, чтобы голос звучал не сонно и достаточно убедительно.

Включив горячую воду, чтобы согреться, я подумала о том, что господин Аман рассматривает меня как слюнявое и весьма беспокойное дитя. И это совершенно оправдано. И дело не в темпоральной пропасти, нас разделяющей, а в том, что я наивна и мечтательна, как пятилетняя (все-таки допускаю мысль, что он разошелся со своей невестой из-за меня)…

Я покинула ласковые объятья воды с чувством нестерпимой усталости, потому даже не смотрела, как надеваю футболку, которую захватила с собой. Когда я вышла, главы не было в комнате. Вполне вероятно, что его голос мне приснился, так же как и его поцелуй… так же, как и эта комната, и эта кровать…

Повалившись на подушки, я вдохнула полной грудью их запах. Чистоты.

Хотя я и не могу представить господина Амана спящим, все же эта кровать свидетельствует о том, что и глава нуждается в отдыхе. Или же она использовалась им в иных целях?

Думаю, если бы я была чуть менее измученной, этот вопрос не дал бы мне забыться до утра. Теперь же я заснула так стремительно, словно пыталась отделаться от этой реальности. И мне удалось скрываться от нее довольно долго… был уже полдень, когда я лениво пошевелилась на своей новой постели, отмахивая от солнца, которое навязчиво лезло через щели в шторах. Вероятно, то, что спальня находилась с восточной стороны, никогда не смущало господина Амана — он вставал с рассветом.

Судя по времени на часах и моему ленивому настроению, день пройдет так же, как и мое пробуждение — неохотно, неторопливо и угнетающе. Мне хотелось бы провести в этой кровати всю свою жизнь… однако, вспомнив, кто был ее предыдущим хозяином, я поторопилась выползти из-под простыней.

Утренний туалет грозил стать вечерним, и только голод заставил меня поторопиться. Поглядывая на дверь, за которой находилась территория уже мне не принадлежащая, я выбирала наряд. Мне казалось, что господин Аман находится там. Прямо за этой дверью. И стоит мне выйти, его пронзительный взгляд настигнет меня. А после того, что произошло в машине, мне будет трудно на него смотреть или разговаривать с ним. Я чувствовала себя последней дурой, потому что начинала заикаться и трястись, как эпилептик рядом с ним. Черт, одни мысли об этом мужчине плохо влияют на меня, непосредственная близость грозила уничтожением на молекулярном уровне.

Судя по количеству платьев, обнаруженных мной в гардеробе, глава хотел увидеть мою более женственную версию. Возможно, стоило пойти у него на поводу, поблагодарив тем самым не только за улаживание моих проблем, но и за то, что не убил меня за этот опрометчивый побег… хотя, то ли еще будет, да?

Как бы то ни было, я выбрала самое простое из доступных мне платьев, юбка которого закрывала колени, а короткие рукава — плечи. Оно было весьма целомудренным, Марта бы оценила.

Под рукой не оказалось заколок, потому я просто провела пару раз по волосам расческой. Мой рост позволял носить каблук, к которому я, однако, не привыкла, из-за чего и выбрала обычные балетки. И даже при таком посредственном виде, я чувствовала себя Золушкой, собравшейся на бал.

Выходя за дверь, я безошибочно угадала местонахождение главы клана: мужчина сидел за журнальным столиком из стекла, перебирая какие-то бумаги. Я всегда знала, что он исключительно занятая персона, но, кажется, только теперь это стало таким явным. В гостиной пахло свежим кофе и выпечкой. Потому мой взгляд переместился с господина Амана на изящный поднос, на котором стоял кофейник, тарелка с круассанами и чашка с фруктами.

— До… доброе утро. — Проговорила я неловко.

Он целовал меня вчера так, словно я единственная женщина на земле, а сейчас смотрит, как будто впервые увидел. Создается ощущение, что он сейчас позовет прислугу, чтобы та выпроводила постороннего из его покоев. Господин Аман… чертовски странный мужчина.

— Твой завтрак. — Сказал наконец глава, позволяя мне сдвинуться с места и подойти к столу. Хотя едва ли мне хотелось сокращать расстояние. И трапезничать рядом с ним.

Это было похоже на приручение пугливого животного, словно он хотел, чтобы я к нему привыкла. Ладно, в любом случае, это меня устраивает куда больше, чем вероятность продолжения вчерашнего. Если бы Аман внезапно решил перейти ко второй серии…

Густо покраснев, я села в кресло, наливая себе кофе, который на деле терпеть не могла. Но горячий, со сливками и сахаром, он был более чем сносен. Свежая выпечка, ароматные фрукты… создавалось ощущение присутствия души в этом завтраке.

— С медом… — Бормочу я, глотая горячий напиток. — И корицей.

— Тебе нравится?

Мое мнение все-таки имеет вес в его доме? Что за череда сюрпризов.

— Я не люблю кофе, но этот… очень вкусный. — Пытаюсь улыбнуться я, но, наталкиваясь на лед в его глазах, опять теряюсь. Не странно ли? Его действия были пропитаны теплым чувством, а взгляд и слова — родом из Антарктиды. — Спасибо.

Словно что-то для себя уяснив, глава вновь забывает о моем существовании, возвращая свое внимание бумагам, которые нуждаются в нем куда больше чем я, естественно.

Звонит телефон, лежащий на подлокотнике кресла, в котором сидит господин Аман. И когда мужчина начинает разговор, я чувствую себя так, словно осталась в комнате одна. Потому еда начинает доставлять удовольствие.

Что это за язык? Немецкий, возможно. Очередное напоминание о наших различиях заставляет меня чувствовать себя в другой галактике, даже когда я нахожусь с ним в одной комнате.

С трудом глотая, я думаю об Эмили. Она тоже прошла через это, прежде чем освободиться от мучительной любви единственным возможным способом? Эти противоречия, несовместимость сводили с ума с каждым днем все сильнее? Она просыпалась каждое утро с осознанием, что приблизилась к смерти на сутки? Что на сутки отдалилась от него?

Вспоминая Эмили, я не могу миновать в своих мыслях Франси. Вчера она выглядела такой чужой… и дело не в ее изменившейся прическе, а в безжалостном молчании. В чем причина такого поведения?

Мой взгляд поневоле поднимается на главу. Он уже закончил свои переговоры, потому продолжает изучать документы.

— Я бы хотела… — О, вряд ли это лучшее начало для разговора. И все же, когда Аман посмотрел на меня, пути назад не было, — хотела прогуляться.

Глаза мужчины прищуриваются, и мне становится не по себе. Аман долго молчит, и когда я уже не надеюсь услышать ответ, он спрашивает:

— Ты хочешь уйти? — Это не уточнение, а самостоятельный вопрос.

И речь идет, конечно, не об этой комнате или его доме. Он спрашивает, хочу ли я оставить за спиной и забыть, как страшный сон, его и все что с ним связано. И так как было грешно считать Амана дураком, а отвечать честно — небезопасно, я предпочла промолчать.

Он и сам понимал, что идти мне было некуда. В одиночку я вряд ли выживу в современном мире, выгони он меня за порог своего дома. Но и бросаться ему на шею за свое спасение и предоставление роскошных апартаментов я не собиралась: Во-первых: Аман просто сделал так, как хотел сам. Во-вторых: Я до сих пор боялась его и точно не обиделась бы, если бы он не появился в момент кульминации нашего с Захарией разговора. Все же при таком раскладе я была бы куда более спокойной, чем теперь.

— Я хочу увидеть Франси. — Пробормотала я, когда тишина стала похожа на меч, занесенный над головой. — Если это возможно.

Вместо ответа глава вновь берет телефонную трубку, быстро набирая номер. От него требуется всего пара слов, чтобы уже через минуту в дверь постучали.

— Ты должна быть здесь к ужину… — Внезапно господин Аман осекся и сосредоточил свой взгляд на мне. — Я хотел бы, чтобы ты поужинала вместе с нами.

Я недоуменно моргнула. Глава только что понял, что допустил ошибку в общении со мной и постарался ее исправить? Как… мило.

— Войди. — Бросил он Франси, когда я так ничего и не сказала.

Он предпочел требованию просьбу? Ради меня? Что за нелепые подарки судьбы? Сегодня, случаем, не Рождество?

Обернувшись через плечо, я увидела Франси, стоящую по стойке смирно. Она была облачена во все черное и с коротким ежиком светлых волос напоминала солдата. Мне захотелось плакать. Потому что, увидев ее, я вспомнила прошлое, вспомнила свою беспечность и надежду на возвращение к старым-добрым денькам, к родителям. А теперь мне хотелось разрыдаться, оплакать ее, себя, свою семью…

— Благодарю, господин Аман. — Пролепетала я, вставая и быстро идя в сторону двери.

Франси привычно придержала дверь, ожидая, пока я выйду. И уже в коридоре, ссылаясь на дальность расстояния и расстроенные нервы, я услышала:

— Не стоит, моя госпожа.