Итак, как уже было сказано выше, все началось в 1961 году. Ямайские растафари считают этот год святым, поскольку его нумерация прочитывается как слева направо, так и справа налево (если, конечно, число перевернуть вверх ногами). До 1961 года как бы не было ничего, после 1961 года появилось все: биг-бит и первый успех «The Beatles», фри-джаз, твист и белый блюз, а также — первый полет человека в космос… С 1961 года символами эпохи становятся Юрий Гагарин, Че Гевара, Фидель Кастро и, конечно, «музыка большого удара». Во всем мире идет нашествие биг-бита, и наша страна — не исключение. Вслед за рижским «Revengers» появились первые группы и в Москве. Вначале они состояли в основном из иностранных студентов и детей западных дипломатов, обучавшихся в московских вузах. Самой известной была группа «Тараканы», в которой играли польские студенты, немногим уступала ей в популярности еще одна группа польских студентов — «Миражи», на соло-гитаре в которой играл Северин Краевски, будущая звезда польского рока, лидер группы «Червоны Гитары».
В 1963 году в Москве появилась и первая настоящая отечественная бит-группа. Она называлась «Братья» и исполняла «фирменный» репертуар на английском языке.
Поначалу рок-музыка была сугубо элитарным явлением, но после 1965 года настало время «тысячи цветов», и в 1966–1967 годах словно взрыв произошел и буквально в каждой школе начали появляться группы, иногда по две-три сразу «Это была какая-то новая культура, ни с чем не сравнимая, — рассказывает о тех днях Владимир Рацкевич, один из первых наших рок-музыкантов, лидер группы «Рубиновая Атака». — Такого эмоционального заряда не приходилось ощущать ни от одного вида искусства. Потом появились музыканты. Сразу довольно много. Поначалу играли просто в подъездах, там звучали интерпретации «The Beatles», «Kinks», «Swinging Blue Jeans». И эта подъездная жизнь потихоньку переросла в образование разных коллективов».
«Нам очень мощный толчок дали «The Beatles» — вспоминает Юрий Ермаков. — До них ведь англо-американская рок-сцена строилась совсем по иным законам, она состояла из разрозненных звезд, которые требовали обращения к себе как к идолам и были страшно далеки от народа — все эти Нил Седака, Пол Анка, Клифф Ричард. A «The Beatles» показали, что рок-группа может появиться в каждом подъезде. Так появились все эти «The Searchers», «Kinks», «Spencer Davis Group», «Cream». Так появились и мы. Вообще я должен сказать, что общие тенденции, касающиеся моды, музыки, они общие для всего мира. Они способны преодолеть любые идеологические барьеры, их не в состоянии сдержать никакие стены, никакая цензура. Конечно, в разных странах есть какие-то отличия, но шарм и имидж поколения, как правило, един для всего мира. Это — глобальный процесс, идущий по всему миру.
И у нас было все то же самое. Мы собрались, купили гитары по 7.50 и начали на них учиться играть. Потом распределили роли. «Ты будешь играть на бас-гитаре, — сказал я своему однокласснику Игорю Гончаруку, — а я буду играть на гитаре и петь». Точно так же возникли и другие группы — «Аргонавты», «Наследники», «Славяне»… Вообще было бы неплохо всех их перечислить, может, целый цикл такой сделать, потому что прошло много лет и я уже объективно могу сказать, что это были люди необычайно талантливые и неординарные не только в плане музыки, но и в плане реализации своих идей: ведь ничего же у нас не было, а надо было найти инструменты, организовать группу, пробить, протолкнуть эту идею!»
Традиционно с лета 1965 года начинается отсчет истории русского рока. Именно тогда была написана и исполнена первая рок-песня на русском языке. Песня называлась «Где тот край?», ее исполняла московская группа «Сокол». «Меня натолкнула на написание этой песни мелодия из первого альбома группы «Pretty Things» — была такая неплохая группа, в которой еще Джимми Пейдж играл в качестве сессионного музыканта, — вспоминает Юрий Ермаков. — Музыку мы написали быстро, а вот потом столкнулись с головной болью русских рокеров всех времен: как написать слова на русском языке для рок-песни, если они не влезают ни в один рок-н-ролльный размер? Фонетика русского языка очень тяжело ложится на рок-н-ролльный ритм. И мы начали подбирать слова, которые фонетически были бы хоть немного похожи на английские. Вот откуда появился «Где тот край?» — эквивалент английской фразы «Воч ю край?»».
А самой популярной группой 60-х считается группа «Скифы», имевшая в своем репертуаре уже много хитов на русском языке — «Осень», «Песни как птицы», «Я иду навстречу ветру» и другие. После того как на экраны страны вышел фильм Г. Натансона «Еще раз про любовь», в эпизоде которого снялась группа «Скифы», в стране возникла первая «мания» — «скифомания». «Нам приходилось приостанавливать концерт, потому что в зале начинало твориться такое, что руководители залов боялись, как бы все эти постройки не развалились. Это была весна 1968 года», — вспоминает Юрий Валов, бас-гитарист группы «Скифы».
Успех «Скифов» был связан с участием в группе фантастического гитариста Сергея Дюжикова. Молва о талантливом гитаристе пошла за год до этого успеха. Дюжиков родился в офицерской семье и в детстве вместе с родителями объездил полстраны, а когда ему было 13 лет, его отца направили в город Измаил, стоящий почти на границе с Румынией. Там Дюжиков мог не только слушать радио, но и смотреть по румынскому телевидению выступления знаменитых западных рок-групп. Благодаря этому он был тогда, наверное, единственным в Москве человеком, кто правильно, по-рок-н-ролльному играл на гитаре и знал многие приемы, которыми пользовались Чак Берри, «Роллинги», а этого в Москве не умел еще никто. Кроме того, он сам додумался до многих гитарных эффектов, до того, например, как играть с «подтяжками».
Появление в Москве Дюжикова можно даже сравнить с прибытием в Англию Джими Хендрикса: именно в то время ритм-энд-блюз в Англии готов был выйти на новый виток развития, однако никто не знал, как это сделать — знал только Хендрикс.
Константин Никольский рассказывал, что после того как он попробовал «тянуть» звук и у него ничего не получилось, он с расстройства на месяц задвинул гитару в угол и не хотел к ней прикасаться.
Однако все это еще не было рок-музыкой в сегодняшнем понимании. Называлась эта музыка биг-бит. Юрий Валов продолжает: «Слово «рок» вообще никогда даже и не употреблялось, потому что оно могло только навредить. Ведь для того, чтобы где-то выступать, и студенческому, и школьному ансамблю нужно было проходить литовку, пусть не на уровне райкома комсомола, но хотя бы на уровне местной комсомольской организации: кто-то обязательно должен был отвечать за все, что попадало на сцену. И мы, играя «Роллингов» и «The Beatles», «Animals» и «Kinks», названия песен писали по-русски: «Баллада о герое», «Воспоминания о погибших матросах». Это все было залитовано, и фактически мы дурили начальству головы, но они этого не воспринимали. А слова «рок» не было вообще. Тогда это называлось «биг-бит». Роком же считалось все то, что было в 50-е годы: Элвис, Литлл Ричард…»
Рассказывают, что конкурсы студенческих, школьных и просто дворовых бит-групп проходили в 60-е годы чуть ли не каждую неделю. Атмосфера сейшнов была радостной и праздничной и, по свидетельствам самих музыкантов, никакие власти рокеров не «преследовали». Если и случались какие-то «наезды», то, как правило, это была частная идеологическая инициатива отдельных граждан.
Так, например, удалось выяснить, что печально памятный оперотряд «Береза», гонявший хиппанов по столичному «Бродвею», то есть по левой стороне улицы Горького от Пушкинской площади до гостиницы «Москва», сверху никто не организовывал. Создание ударного антихиппового отряда стало личной инициативой нескольких молодых коммунистов. Интересно, что в годы застоя многие участники «Березы» заняли важные и ответственные посты в верхних эшелонах КПСС, став секретарями различных горкомов и обкомов партии.
Да и неблагодарное это было дело — преследовать музыкантов, поскольку родители многих из них занимали важные посты. Так, например, отец Валентина Некрасова, гитариста групп «Бальзам» и «Красные Дьяволята», в 60-е годы был проректором МВТУ им. Баумана. Один из сокурсников Валентина принялся строчить на него доносы, вероятно, по идейным соображениям. Но как только эти доносы попали на стол проректора, стукач немедленно и с позором был отчислен из института…
А легко ли было «наехать» на группу «Сокол», если отец гитариста этой группы Юрия Ермакова был начальником ПВО страны? Группу «Сокол» на тусовки сопровождал сотрудник Комитета госбезопасности, но его задача состояла не столько в том, чтобы «преследовать» музыкантов, сколько в том, чтобы оградить их от нежелательных контактов. Многие концерты наших бит-групп проходили в зарубежных посольствах, и КГБ зорко следил за тем, чтобы спецслужбы не вышли через сына на какого-нибудь секретного папу.
С самого начала зарождения в Москве рок-сообщества вокруг музыкантов сложился институт менеджеров, которые организовывали концерты и распространяли билеты. Самыми известными менеджерами были Юрий Айзеншпис, Артур Макарьев, ставший позднее популярным радиоведущим, Валерий Шаповалов по прозвищу Полковник и Антонина Крылова по кличке Акула.
Однако основную массу концертов в 60-е годы устраивал комсомол, который был обязан заниматься с молодежью. Апофеозом стал финал студенческого фестиваля музыкальных ансамблей, состоявшийся в мае 1968 года во Дворце спорта в Лужниках. Его лауреаты (в том числе легендарная группа «Скифы») были откомандированы на юг развлекать советских спортсменов, готовившихся к Олимпийским играм в Мехико.
В том же 1968 году в Ереване во Дворце тяжелой атлетики состоялся рок-фестиваль, который можно смело назвать всесоюзным. Его организовал Рафик Мкртчян, пригласивший в столицу Армении лучших исполнителей из Москвы, Ленинграда, Украины и Прибалтики. С тех пор фестиваль проводился ежегодно, он имел грандиозный успех и прекратил свое существование лишь в 1972 году, когда Рафика посадили…
Андрей Макаревич рассказывал, как он мечтал попасть в московскую сборную музыкантов, которую специально для фестиваля составлял Рафик. Правда, в состав звезд московского рока его не взяли, но это действительно была суперкоманда: «советский Том Джонс» Сергей Грачев (вокал, «Лучшие Годы»), «советский Рэй Чарлз» Леонид Бергер (вокал, «Орфей»), «советский Джими Хендрикс» Сергей Дюжиков (гитара, «Скифы»), Игорь Саульский (клавиши, «Лучшие Годы», «Скоморохи»), Виктор Дегтярев (бас, «Скифы») и Юрий Фокин (барабаны, «Цветы») — все, как на подбор, красавцы, профессионалы своего дела и настоящие суперзвезды тех лет. «Вернулись артисты через три дня, помешанные от счастья, — вспоминает Макаревич. — Они рассказывали что-то невероятное. Про колоссальный аппарат, выставленный на сцену, про ревущую толпу ереванских поклонников московского рока, про то, как артистов торжественно несли на руках от Дворца спорта до гостиницы…»
Вслед за Москвой вирус рока распространился и на другие регионы. К концу 60-х за сотню перевалило число ансамблей и в Питере. Самыми популярными группами были «Авангард-66» (впоследствии ансамбль ушел на профессиональную сцену, сменив название на «Добры Молодцы»), «Аргонавты», «Фламинго». Как и в Москве, все они первоначально исполняли кавер-версии любимых английских хитов, а первой питерской группой, запевшей по-русски, считается ансамбль «Кочевники», в составе которого, кстати, выступал Михаил Боярский — наш, рокерский человек в Большом кинематографе.
Киевские рок-фаны почитают 1966 год за точку отсчета украинского рока. Конечно, большинство местных групп тоже только копировали зарубежных музыкантов, но для Украины сам факт появления бит-групп носил характер бунта, переживаемого более остро, нежели в столице. Первые киевские группы — «Звоны», «Красные Дьяволята», «Второе Дыхание», «Однажды», наверное, могли бы стать знаменитыми, как и их московские и питерские коллеги, но из-за отсутствия тогда в нашем шоу-бизнесе нормальной информационной среды такая возможность им не представилась.
В первые годы существования нашего рок-сообщества музыка в нем лилась единым потоком — биг-битовым. Первые группы, появившиеся в Москве, — «Братья», «Славяне», «Тролли», «Меломаны», «Миражи», «Грифы», «Рубины» и другие — старательно исполняли зарубежные хиты. Впрочем, у них и задача была — донести до меломанов точное звучание любимых мелодий. Поэтому и уровень «крутизны» музыканта измерялся тем, насколько точно он копирует оригинал. В конце 60-х, когда до нашего рок-сообщества дошли идеи хиппи и звуки психоделики, изящная простота биг-бита уступила место сложным ритмическим композициям, пришли развернутые инструментальные соло, концептуальное искажение звука, насыщенная тембровая окраска. Да и сами музыканты перестали ощущать себя только радиоприемниками для передачи населению заморских хитов. Наши рокеры начали писать собственные песни. Но стоило этому случиться, как дала о себе знать память крови и национальные мелодические ходы проникли в новую музыку. Самые продвинутые рокеры и вовсе двинулись по пути экспериментов с фольклорным звучанием, Александр Лерман, Александр Градский, группы «Оловянные Солдатики» и «Мозаика» уже в 60-е годы, интуитивно чувствуя верную дорогу, попытались соединить рок с традиционным русским народным мелосом и классической русской поэзией. Позднее той же дорогой двинулась и группа «Цветы»: ее основной композитор начала 70-х Сергей Дьячков в поисках вдохновения даже ездил в фольклорные экспедиции по Северу России. Мелодии и приемы звукоизвлечения, найденные в тех путешествиях, легли в основу многих хитов этой легендарной группы.
Наступили 70-е годы. Многие музыканты окончили свои институты, и перед ними стала проблема выбора: начать повседневную деятельность согласно полученным в вузах специальностям или пойти в профессиональные музыканты. В результате некоторые группы, находившиеся еще недавно на верхних строчках тогдашних рейтингов, — «Сокол», «Скифы», «Ветры Перемен» — прекратили свое существование. Бывшие кумиры рокерской молодежи 60-х оказались вынужденными искать работу в официальных ВИА: «Скифы» в полном составе ушли в «Голубые Гитары», Александр Лерман («Ветры Перемен»), Александр Буйнов и Владимир Полонский («Скоморохи») — в «Веселые Ребята», группа Валерия Шаповалова «Москвичи» влилась в аккомпанирующий состав исполнителя русских народных песен Ивана Суржикова.
Но некоторые рок-группы, родившиеся позже, предпринимают небезуспешные попытки выйти в профессиональную жизнь в оригинальном варианте: на работу в различные филармонии устраиваются «Арсенал» Алексея Козлова, «Цветы» Стаса Намина, «Мозаика» Ярослава Кеслера, неожиданную поддержку в лице руководителя Театра им. Ленинского комсомола Марка Захарова находит группа «Аракс», выступавшая до того на танцплощадке в Люберцах. Следом и Александр Градский, окончив Гнесинку, начинает карьеру в качестве профессионального композитора.
Группы, имевшие рейтинг чуть ниже, борются за постоянное место на танцплощадках Москвы и области. В начале 70-х не существовало такого понятия, как «рок-концерт», это были танцы, студенческие вечеринки, на которых и выступали «живые» группы. Самое главное то, что ансамбль мог заключать договоры с танцплощадками, домами культуры и даже местными филармониями и зарабатывать деньги концертной деятельностью. Местной администрации, как правило, не было дела до идеологии рок-групп, для них главными были сборы с выступлений. Конечно, директора домов культуры высказывали свое особое мнение, но оно обычно сводилось к просьбам играть потише.
Градский в интервью одному телеканалу так говорил о 70-х: «Никто нас не преследовал! Все это вранье. Но и приглашать нас никто никуда не приглашал. Так и сидели мы по своим подвалам…»
Проблема же ВИА состояла в том, что большинство руководителей этих ансамблей выросли на биг-бите, они долго боролись за право играть свою любимую музыку в рамках шоу-бизнеса, то есть легально получать за свои выступления деньги, и, добившись своего, ВИА заиграли биг-бит как символ победы. Но во всем мире к тому времени в моду вошел хард-рок, и ВИА как бы промахнулись, выстрелили с помпой, но попали в «молоко». И как результат — новое поколение выбрало танцплощадки, где гремел хард-рок. В принципе любительские группы вполне заполняли вакуум, и мирное сосуществование могло бы продолжаться еще долго. Радикальные изменения в идеологии рок-групп начались с того, что власти попытались представить ВИА в качестве истинного рока и образца для подражания, не забыв при этом снабдить их комсомольской лексикой. На засилье «Самоцветов» иммунитет Родины ответил появлением рок-ансамблей с социальными текстами. Радикальные группы рождаются преимущественно в вузах: в Московском архитектурном институте — «Машина Времени» и первая группа Алексея Романова, в МГУ — «Аракс», в МИЭМ — «Млечный Путь» (в будущем — «ДК») и т. д.
По словам современников, неофициальные рейтинги групп, поющих на русском языке в начале 70-х, возглавляли Александр Градский и его «Скоморохи», «Цветы» и «Оловянные Солдатики», во второй половине 70-х «Оловянных Солдатиков» в рейтинге сменила «Машина Времени». Среди групп, поющих на английском, лидировали «Рубиновая Атака», «Удачное Приобретение» и «Второе Дыхание», которое позже сменил «Арсенал» Алексея Козлова. Музыка, исполняемая на сцене, в основной массе — хард-рок, немножко — ритм-энд-блюз («Удачное Приобретение», «Рубиновая Атака») и — чуть-чуть — прогрессив-рок («Високосное Лето», «Виктория»). В 70-е годы особой популярностью пользовались фолк-группы, такие, как «Песняры», «Ариэль» или «Трио Линник».
Но в конце 70-х к нам с Запада пришла мода на дискотеки, и «живых» концертов стало мало, поэтому в такой ситуации выжить могли лишь супергруппы, то есть группы, составленные из очень известных музыкантов. Летом 1979 года Евгений Маргулис и Сергей Кавагоэ (экс-«Машина Времени»), Алексей Романов и Алексей Макаревич (экс-«Кузнецкий Мост»), а также Андрей Сапунов (тогда просто студент Гнесинского училища) образовали группу «Воскресенье». В том же 1979 году в «Машину Времени» к Макаревичу пришли Кутиков и Ефремов из «Високосного Лета». Само «Високосное Лето» разделилось на «Автограф» Ситковецкого и «Рок-Ателье» Криса Кельми. «Аракс» вышел из состава Ленкома и начал собственную концертную деятельность, собрав известных музыкантов из «Веселых Ребят», «Виктории» и того же «Високосного Лета». Владимир Кузьмин, Александр Барыкин, Евгений Казанцев и Владимир Болдырев — бывшие музыканты «Самоцветов» и «Веселых Ребят» — основали группу «Карнавал».
В 80-х началась война за передел филармонического пространства. Отсчет новому десятилетию дал фестиваль «Весенние ритмы. Тбилиси-80», состоявшийся в марте 1980 года. Лауреаты этого фестиваля — «Машина Времени», «Магнетик Бэнд», «Диалог» и другие — стали новыми лидерами филармоний, фактически вытеснив с площадки монстров 70-х — «Цветы», «Веселых Ребят», «Ариэль». Теперь публику во дворцы спорта и на стадионы собирают новые герои — «Машина Времени», «Автограф», «Магнетик Бэнд», «Аракс». В 1981 году музыканты группы «Круиз» сочинили и исполнили песню «Крутится волчок», с которой началась настоящая «круизомания», то есть демонстрации фанов, истерики поклонниц и все, что обычно сопровождает супергруппу.
В ответ Союз композиторов СССР, обеспокоенный улучшающимся финансовым положением рокеров, ввел так называемую «процентовку», то есть обязал официальные рок-команды включать в свой репертуар песни «записных» композиторов. Сейчас уже можно сказать, что вся война с роком у нас в стране имела откровенно коммерческое начало, и борьба, разумеется, шла не на жизнь, а на смерть.
Поэтесса Маргарита Пушкина, работавшая в начале 80-х с группой «Автограф», вспоминала, что, когда худсовет в очередной раз собрался «рубить» песни Александра Барыкина, она обратилась за помощью к сотруднику элитной комсомольской организации КМО СССР (Комитет молодежных организаций СССР) Андрею Федорову, видимо, кагэбисту, но сочувствующему, к тому же он классно танцевал рок-н-ролл, всю эту музыку знал и хорошо относился к Барыкину. Федоров приехал на фирму «Мелодия» на спецмашине с мигалкой и говорит худсовету: «Нам нужны такие люди, как Барыкин!» А ему отвечают: «Мы вам таких людей дадим сколько угодно, а программу Барыкина не пропустим…» А ведь в репертуаре «Карнавала» же совершенно невинные песни были! Милые, веселые рэггей и рок-н-роллы — что может быть проще?! Но тогда у Барыкина 8 раз (!) не принимали программу! Его изводили чисто физически! И когда ее не приняли в восьмой раз, то у Саши судорогой свело руку. Была реальная опасность, что рука у него так и останется негнущейся…
На 80-е годы приходится расцвет отечественной магнитофонной культуры. Рок-группы и даже отдельные музыканты находили возможность записать на студии или дома на кухне альбом, по времени звучания равнявшийся пластинке (35–40 минут), потом эта запись тиражировалась на магнитофонной ленте. Сама группа, как правило, выпускала 20–30, а то и до сотни оригинальных альбомов в коробках с обложкой, которую придумывали и исполняли наши лучшие художники и фотографы. В дальнейшем поклонники рок-музыки просто переписывали эти записи друг у друга.
Группа «ДК», например, не только выпустила более 30 магнитофонных альбомов, но и создала совершенно новый жанр, который определенно можно считать вкладом русского рок-сообщества в мировую копилку стилей, — «радиотеатр». Ко многим группам, появившимся в 80-х, слава пришла именно благодаря магнитофонным альбомам («Аквариум», «Зоопарк», «ВОДОПАД имени Вахтанга Кикабидзе», «Примус» и другие). В то же время известность ряда групп, популярных на стыке 70−80-х годов, но не имевших магнитоальбомов, сошла на нет («Аракс», «Интеграл», «Смещение»). Поэтому некоторые проницательные музыканты, имевшие вполне официальный статус, восприняли магнитофонную культуру как естественное развитие шоу-индустрии. Так, например, Юрий Чернавский, начиная новый проект, предварил его магнитофонным альбомом «Банановые острова».
Отследить этот процесс властям уже не хватало ни сил, ни умения. В стране появились первые любители-коллекционеры: в Москве — Александр Агеев (основатель студии «Колокол»), Виктор Алисов, Виктор Лукинов, в Питере — Сергей Фирсов, у которых были полные коллекции таких записей, они-то и распространяли магнитоальбомы среди друзей. К середине 80-х сложилась инфраструктура музыкальной критики и рок-прессы. Причем самиздатовские журналы имели популярность в народе, авторитет и уважение среди музыкантов и оказывали на рок-процесс самое серьезное влияние. Издания выпускались обычно в нескольких экземплярах, а потом уже избранные статьи перепечатывались на пишущих машинках или перефотографировались и таким образом распространялись в широких массах.
В это же самое время в Питере начиналась настоящая рок-революция. Питерские музыканты сплотились вокруг фигуры легендарного Бориса Гребенщикова, кстати, изгнанного с того же пресловутого тбилисского фестиваля за радикализм в музыке. Новая волна, новые идеи, новые люди все-таки взяли верх, и в 1981 году в Ленинграде на улице Рубинштейна, 13 открылся рок-клуб — не самый первый, но самый знаменитый. А весной 1983 года состоялся первый питерский рок-фестиваль — не самый массовый, но формообразующий. Имена героев тут же разлетелись по стране — «Аквариум», «Зоопарк», «Кино», «Мануфактура», «Странные Игры»…
«Революционная ситуация» докатилась и до Москвы. Здесь она усугублялась начавшейся междоусобицей среди «подпольных» менеджеров и держателей залов. В итоге с февраля 1984-го по апрель 1985-го в столице не прошло ни одного настоящего «электрического» рок-концерта.
Случайность это или нет, но одновременно в стране развивался и политический кризис. В апреле 1985 года началась перестройка. Рок-музыка, уже плотно насыщенная к тому времени социальным протестом, взорвалась вулканом.
Осенью была образована Московская городская творческая лаборатория рок-музыки. Ее директором стала сотрудница сектора дискотек научно-методического центра Министерства культуры РСФСР Ольга Опрятная, а ее ближайшими помощниками — авторитетные в андерграунде люди: Александр Агеев (концертный администратор) и Виктор Алисов (технический директор). Автор этих строк занимался в рок-лаборатории изданием рок-альманаха «СДВИГ» и газеты «СДВИГ-афиша». Основные решения принимал худсовет, в который входили руководители всех групп, что стали ее членами. Рок-лаборатория получила право ставить «литовки» на песни рок-музыкантов, и в результате разрешение на публичное исполнение получили «самые сомнительные в идейном отношении группы» — «Звуки Му», «Коррозия Металла», «Крематорий».
Рок-лаборатория быстро и энергично наладила концертную деятельность в столице. Ольга Опрятная добилась, чтобы Министерство культуры тарифицировало любительские ансамбли, входившие в состав рок-лаборатории (а их только в 1987 году было более полусотни, а к концу десятилетия их число перевалило за сотню), и музыканты отныне смогли вполне легально получать деньги за выступления. Лабораторские группы быстро освоили концертные залы столицы и начали активно выезжать на гастроли по городам СССР. А в августе 1986 года «Ва-банкъ» отправился на фестиваль в Польшу, став первой любительской советской рок-группой, выехавшей с концертами за рубеж.
26 октября 1987 года и вовсе случилось уникальное событие: по приглашению рок-лаборатории в Москву с концертами приехала финская панк-группа «Sielun Veljet» (в европейских чартсах — «L'Amourder»). Таким образом Московская рок-лаборатория прорвала монополию Госконцерта СССР на приглашения зарубежных артистов.
На 1987–1988 годы пришелся пик популярности рок-музыки у нас в стране. Аншлаги во дворцах спорта и на стадионах были даже на выступлениях групп, исполняющих экспериментальную и совершенно немассовую музыку. Именно после таких аншлагов Алексей Борисов, лидер «Ночного Проспекта», подспудной целью которого было желание своей музыкой «испортить всем настроение», решил отказаться от лакомого приглашения поехать на работу в Нью-Йорк в советское представительство, остался дома и продолжил карьеру музыканта…
Самый знаменитый концерт конца десятилетия — «Рок-панорама-87» в Лужниках, где свершилась историческая справедливость: Гран-при получил один из старейших наших рок-музыкантов Сергей Попов и его группа «Алиби» за свою «Последнюю песню». Это был такой минорно-мажорный гимн, наполняющий глаза слезами и наливающий мышцы сталью. В афише «Рок-Панорамы» группа «Алиби» занимала довольно серенькое место, теряясь среди более хитовых соседей типа «Наутилуса Помпилиуса» или «Бригады С», но лишь только Попов запел со сцены Дворца спорта в Лужниках свою «Последнюю песню», как зал поднялся на ноги. Сидеть оставались только человек двадцать где-то в углу, за порталами — оттуда мало что было видно и слышно, и они жили своей жизнью. Туда тут же подлетел Градский и сочным баритоном заорал: «Встать! Тох-ти-би-тох! Все стоят, а вы почему сидите?!» Народ беспрекословно встал…
В 80-е годы палитра стилей рок-музыки расцветилась самыми яркими красками. Десятилетие началось с вторжения в наше рок-сообщество музыки рэггей. Ритмы с Ямайки захватили практически всех музыкантов, у одних это был еще один кирпич в творчестве («Аквариум», «Зоопарк», «Карнавал»), у других — фундамент («Воскресенье», столичный «Кабинет», позднее — «Вежливый Отказ»).
«Новая волна», ступившая на нашу землю вслед за рэггей, впервые проявилась во множестве чисто студийных коллективов, благо условности стиля это приветствовали. Такие ансамбли, часто состоявшие из одного-двух человек, практически не давали концертов, а только работали в студиях над записью своих альбомов («Отряд имени Валерия Чкалова», «Театр», «Доктор»).
Камерность андерграунда и ориентация на квартирные концерты дали толчок для развития так называемого бард-рока. Сергей Рыженко очень точно анализирует причины рождения этого стиля:
«Электрические рок-концерты тогда были разновидностью хеппенинга, где, как правило, слов никто не слышал, музыки почти никакой не было, стоял какой-то маловразумительный рев, с перегрузками, хрипами, с вечно пьяным звукорежиссером, который к концу программы просто вырубался от количества выпитого портвейна и вермута, но народ это совершенно не интересовало, потому что все «хавали» энергетику, которую давали группы со сцены, в ответ из зала шла энергетика, изрядно подогретая портвейном, причем сильно присутствовал элемент стрема, потому что в любой момент могли появиться менты — и они часто появлялись, и все заканчивалось всеобщим вязанием. Чистый андерграунд! Кроме того, это было редко, это не кормило, и в основном люди жили с «квартирных» сейшнов. А там ты выходишь — сидит толпа человек в пятьдесят или даже в сто, которые набиваются в однокомнатную квартиру, а ты — только с гитарой. И что они будут слушать? Они будут слушать тексты, поэтому, естественно, все песни были текстовые. И хорошо, если удавалось все это в электричество воплотить, а не удавалось — и так можно съесть».
Элитарность андерграунда породила и различные авангардные направления, связанные с хеппенингом («Последний Шанс», «Среднерусская Возвышенность»), даже панк-рок в начале 80-х годов явился у нас проявлением авангарда («Футбол» Сергея Рыженко).
К середине 80-х на нашей рок-сцене обосновались все стили, существовавшие к тому моменту в мировой практике: «новая волна» («Кино», «Алиса», «Телевизор», «Альянс»), ска («Странные Игры», московский «Кабинет»), глэм («Звуки Му»), брэйк-дэнс («Вектор» Владимира Рацкевича), неорокабилли («Браво», «Мистер Твистер»), свинг-рок («Бригада С»), панк («АУ», «Чудо-Юдо», «Амнистия», «Пого»), гаражный рок («Гражданская Оборона»), арт-рок («Джунгли», «Николай Коперник», «Лунный Пьеро»), психоделика («Оптимальный Вариант»), индастриэл («Ночной Проспект»). Чувствовался недостаток блюза, но его в то время во всем мире было мало, ибо «новая волна» провозгласила приоритеты рэггей и соул. Зато рок тесно переплелся с традициями КВН и Студенческого театра миниатюр («Манго Манго», «Порт-Артур», «Тупые», «Клиника»).
После того как Московская рок-лаборатория вывела андерграунд на поверхность, произошел взрыв популярности хэви-метал. Маргинальная молодежь нашла в этом стиле выход своим комплексам и страхам. Структура хэви-метал имеет не только художественную ценность, она наполнена языческими культовыми обрядами, позволяющими пережить трудные времена. Поэтому огромная популярность тяжелых стилей у нас проявилась не только как следствие общемировой тенденции, но и потому, что у молодых людей накопилось слишком много неуверенности в собственных силах. «Металл» давал возможность людям почувствовать себя сильнее. С его появлением Москва разделилась географически: на севере и юге столицы, там, где расположены рабочие окраины, жили металлисты, а на западе и востоке — приверженцы более элитарных стилей. Такое разделение сохраняется, кстати, и по сей день.
В конце концов наше рок-сообщество породило и свой собственный жанр — анархический рок. Первыми здесь оказались московские группы «Э.С.Т.» и «Монгол Шуудан». Это был панк-рок, настоянный на национальной, в основном казачьей, мелодике и пропитанный идеями анархии времен Гражданской войны. Нашим рок-сообществом это было воспринято как квинтэссенция идеи свободы духа в рок-музыке.
В 1989 году на нашей рок-сцене зазвучал термин «World Music», или, как это называется у нас, «этническая музыка». Группы «Вежливый Отказ», «Альянс» и певица Инна Желанная попытались синтезировать традиционные ритмы рока с национальной русской мелодикой. Эта вторая попытка (а первая была предпринята еще в 60-е годы А. Лерманом и А. Градским) оказалась более удачной, и в 90-е годы эксперименты с фольклором стали мейнстримом.
Неожиданно все закончилось. В августе 1991 года перестал существовать Советский Союз, который распался на ряд суверенных государств. С изменением политической географии в нашем рок-сообществе нарушились внутренние связи, а последовавшая за августом «шоковая терапия» свела к нулю концертную деятельность в стране, так как стало невозможно отправить группы на гастроли, ибо железнодорожные билеты были теперь не по карману музыкантам, а билеты на концерты — не по карману публике. Рок-революция 80-х, так весело начинавшаяся в Питере, потерпела неудачу. Ленинградский рок-клуб закрылся. Вслед за ним о самоликвидации объявила и Московская рок-лаборатория…
Но ведь не может же быть так, чтобы совсем ничего не было?! Рок-музыка перебралась в маленькие залы, как когда-то в 60-е. Пример снова подала Москва. 31 октября 1992 года Олег Абрамов открыл в московском районе Сокол рок-кафе «Секстон ФоЗД», которое теперь принято называть первым в России. Следом открылись «Улица Радио», «Не Бей Копытом», «Табула Раса», «Р-клуб». В Питере заработали «Нора» да «Дыра». А потом и в каждом городе открылось по рок-кафе — это стало новой нормой жизни. История нашего рока конца XX века — это история небольших рок-клубов, появившихся на свет уже в новое время.
Основными стилями 90-х стали прыгучая прифанкованная альтернатива и рэггей, который из фрагмента в творчестве великих групп оформился в настоящее движение с традициями, атрибутикой и правилами приема в члены.
Но главным стилем как у нас, так и за рубежом стала «World Music»— отчаянная попытка человека техногенной эры найти свои корни. Поскольку в самой Европе раскопать собственную историю под слоем позднейших культурных напластований оказалось делом чрезвычайно сложным, многие музыканты обратили свое внимание на периферию мира, где еще могли сохраниться в первозданном виде архаичные культы. До недавних пор «этническое» чаще всего воспринималось как «археологическое» или «этнографическое», как некий музейный экспонат, достойный преклонения и сохранения. Поэтому «этническое» всегда противопоставляли «современному», причем одна сторона утверждала, что «современное» — это регресс, а другая — что «этническое» безнадежно устарело. Но в 90-е годы пришло понимание, что этническое вовсе не есть что-то изначальное и древнее. Оказалось, что этническое — исторично. «World Music» — это современный стиль, а не эксплуатация народных элементов в угоду модным веяниям. Это — главное объяснение массового увлечения этнической музыкой. И если в 80-е годы этническая музыка была лишь полем экспериментов наиболее продвинутых авангардистов, то в 90-е годы она вошла в плоть и кровь современной музыки, и изъять ее оттуда уже невозможно.
Сегодня рок-музыка в России становится похожей на иероглиф. Разнообразие стилей 80-х кануло в прошлое. Сегодня гитарные риффы лишь обозначают принадлежность музыканта к определенной социальной категории. В принципе стало неважно, что играть. Главное, чтобы был драйв. Эталоном такого нового подхода у нас является «Тайм-Аут». Музыка группы — просто рок. Конечно, хорошо сыгранный, вкусно поданный, с отличными мелодиями. Но пытаться квалифицировать музыку «Тайм-Аута» стилистически — дело совершенно безнадежное. Но это не эклектика, как бывало в 70-х и 80-х годах. Это — просто рок. А главное здесь в ином: популярность «Тайм-Аута» основана на создании стилистики и мифологии параллельного мира — Мотологического побережья. Но так было всегда: самый широкий отклик у публики имеют группы, либо рубящие правду-матку, либо поющие «про Париж», то есть про несбыточную мечту.
Работа Аркадия Семенова и Ивана Соколовского над проектом «Солдат Семенов» как раз и стала синтезом несбыточной мечты и жестоких жизненных реалий. На обложке альбома «План спасения Константинополя» Семенов изобразил сказочную карту мира, в котором границы многих стран — России, Армении, Турции, Греции — приобрели новые, незнакомые современному человеку очертания. Конечно, то, что делает Солдат Семенов, — это политическая утопия, и сам Аркадий не скрывает, что он знает об этом, но все больше и больше людей — одни со страхом, другие с надеждой — задумываются над тем, как эта мечта могла бы быть воплощена в жизнь… Что же касается стиля музыки, в котором работает дуэт, то она похожа на хард-рок. Вернее, на хард-рок, ставший иероглифом.
Таким образом, рок-музыка к исходу XX века стала больше загадкой, нежели реальностью. Возможно, это загадка сфинкса. Возможно, она окажется забытым алфавитом древних. Посмотрим…
Отдельно следует сказать о наших достижениях на международной арене. В преддверии большого «дранг нах вест» стоит успех пластинки Александра Градского с музыкой и песнями из кинофильма «Романс о влюбленных», которую авторитетный американский музыкальный журнал «Billboard» назвал «Лучшей записью 1974 года».
Первое путешествие нашего рока за границу также вышло сказочно эффектным. Два наших известнейших музыканта Юрий Валов (экс-«Скифы») и Александр Лерман (экс-«Ветры Перемен») эмигрировали в США, где организовали первый русско-американский ансамбль «Sasha Yura». Полтора года они гастролировали по городам Америки, выступая в самых престижных залах вместе с такими известными музыкантами, как Tom Fogerthy, Bob Seeger, участвуя в шоу, куда не просто попасть даже рожденным «in USA». Группа имела оглушительный успех, хорошую прессу и даже предложение от «Warner Bros» выпустить пластинку, но контракт сорвался из-за неумелого ведения дел менеджером группы. В ходе концертов Лерман рассказывал о молниеносном рождении и медленном удавлении рока в СССР, американские газеты и журналы — «The New York Times», «LATimes», «The Rolling Stone» — печатали интервью с ним, было много передач по радио и телевидению. В советской печати появились опровержения, а в Америку на гастроли приехали «Песняры». Гастроли белорусской группы прошли достаточно успешно, но более половины музыкантов обратно в СССР не вернулись, поэтому подобные агитационные акции решено было больше не проводить… Что же касается «Саши и Юры», то они распались, потому что Лерман получил приглашение поступить в Йельский университет…
Следующим соприкосновением с заграницей стал выход в 1982 году на одной маленькой американской фирме грамзаписи пиратской пластинки «Машины Времени», после чего Макаревичу с друзьями сильно попало.
Четыре года спустя в Америке стараниями певицы Джоанны Стингрей вышел альбом «Красная волна» с записями питерских героев — «Аквариума», «Кино», «Алисы» и «Странных Игр». Снова разгорелся скандал. Но поскольку перестройка уже двигалась по стране, то все разборки закончились тем, что крупнейшая американская фирма грамзаписи CBS предложила лидеру «Аквариума» Борису Гребенщикову контракт на выпуск восьми (!) пластинок. Его первый американский альбом «Radio Silence» вышел в свет в июне 1989 года. К сожалению, эту пластинку постигла неудача, причина которой в том, что для работы над «Radio Silence» БГ привлек известных американских музыкантов, сделавших ему традиционный среднеамериканский саунд, ибо другого они и не знают. Гребенщиков же, попав в Америку, почувствовал, что сбывается его розовая мечта поиграть вместе с мастерами мировой сцены, и ради этого он фактически принес в жертву оригинальный звук «Аквариума». Велика сила тусовки! В итоге его первый «фирменный» альбом стал и последним, поскольку Гребенщиков, как и многие наши суперзвезды, появился на свет в эпоху подражания зарубежным кумирам и не смог до конца выдавить из себя этого «раба».
Не меньшие сложности сопровождали выход на мировую арену признанного лидера московского андерграунда Петра Мамонова и его группы «Звуки Му». При том, что его концерты проходили при неизменном аншлаге, выпущенная в Англии пластинка «Звуков Му» фактически не продавалась. Причина неудачи, вероятно, в том, что ее продюсер Брайан Ино, никогда не игравший в наших подвалах, элементарно «не въехал» в специфический саунд группы, и как результат — звук на пластинке получился, мягко говоря, неадекватный тому, что происходило на сцене.
Более успешным можно было бы признать экспансию на западный рынок московской группы «Парк Горького», чей дебютный альбом попал в американский хит-парад, кажется, на 74-е место. Однако развития этот успех не получил.
Не дали реальных результатов и попытки ряда других групп покорить мир. Вокалист «Автографа» Артур Беркут вспоминает: «Когда мы приехали в Америку, там уже были очень популярны группы типа «Poison» или «Motley Crue». А мы играли совсем другое. У нас же все было наворочено! Тогда наш менеджер с «Кэпитол» Хёрб Коэн — очень известный человек, которого все знают по работе с Фрэнком Заппой, — говорит: «Надо все упрощать! Надо все делать проще!» И они стали все перекраивать. А мы не можем понять, зачем нас пригласили, если хотят сделать из нас еще одну американскую группу? Будто там своих не хватает?! И еле-еле, с горем пополам мы записали пластинку, причем делали мы это очень долго. Запишем одну песню — это не так, то не подходит, куплет с припевом надо переставить! А мы привыкли, что у нас уже все расставлено, куда нам надо! А здесь приходит дядя и говорит: «Нет, это не годится!» И надо все начинать сначала. Вот почему работа продолжалась очень долго и была сделана без души. То есть пластинка-то вышла, все нормально, но в конце концов настолько всем это надоело, что мы просто взяли и послали все к… едреной матери. И уехали в Москву. Все, кроме меня. А я женился».
В чем же причина наших неудач за границей? Во-первых, пафос нашей рок-революции был неадекватен спокойному мировому эволюционному процессу и потому оказался совершенно непонятным западной публике, смотревшей на наши команды как на экзотику. Во-вторых, в нашем роке над музыкой доминирует текст, а это означает, что большинство песен остается просто за границами сознания не понимающего русский язык зрителя. Александр Ф. Скляр, изрядно поездивший со своим «Ва-банком» по заграницам, говорит так:
«Запад более материален, там «хавается» чистая энергетика, и из-за этого Запад никогда не сможет до конца оценить русский рок. А русский рок-н-ролл развивается по законам русского языка. Русский язык приспособлен под длинное, размеренное повествование. Недаром все наши беседы за столом такие долгие. И это влияет на музыку. Первое, что приходит в голову, — надо удлинить строку. У Димы Ревякина длинные песни. Баллады на русском языке петь легче, и потому балладность в русском рок-н-ролле будет присутствовать в большей степени, чем в английском. И в эмоциональном плане русский язык богаче английского. Возьмите, к примеру, Петра Мамонова, который необыкновенно работает со словом — это же абсолютно непереводимо на английский язык! Это принципиально русское! Да и бог с ним, с Западом! Почему мы должны отчитываться перед Западом?! Запад нам не указ. Мы — великая русская Империя! Нам абсолютно достаточно нашей огромной страны!»
И все же у нас есть группы, имеющие устойчивый успех за рубежом, и первая из них — как раз скляровский «Ва-банкъ». Между прочим, именно эта московская группа, а вовсе не «Аквариум», первой записала пластинку на западной студии. Произошло это в апреле 1988 года, когда «Ва-банкъ» по приглашению своих «братьев по духу» финской группы «Sielun Veljet» приехал на гастроли в Финляндию. И пусть эта страна лежит на периферии рок-жизни, но вышедшая в следующем году на финской фирме «Polarvox» пластинка «Ва-банкъ» подтолкнула нашу группу к почти двухгодичному вояжу по Европе. Группа с концертами объехала практически все страны Старого Света, за исключением Англии, и везде их бескомпромиссный рок встречал энергичный отклик у ценителей этой музыки. Правда, гитарист знаменитой группы «Токинг Хэдс» Найджел Харрисон, встретившись с «Ва-банком» в Париже, долго негодовал по поводу аккордов, которые берет на гитаре Егор Никонов. Харрисон считал, что так играть нельзя, потому что такие аккорды не дают «благозвучия». Егор в свою очередь отвечал: «Западный рок — очень прилизанная, очень правильная музыка, под него хорошо есть, разговаривать, просто отдыхать. Под русский рок ничего этого делать нельзя. Его можно только слушать, лучше всего даже надев наушники, чтобы никто не отвлекал, либо не слушать вообще». Найджел Харрисон, являясь законодателем вкусов в мировой рок-музыке, имел полное право возмущаться, потому что любителей такого «первобытного» звучания нашлось в Европе немало, игра «Ва-банка» напомнила всем, как играли первые рокеры — Чак Берри, Мадди Вотерз, юные «Роллинги», — пусть грязно, но живо и простодушно.
Московская группа «Мастер» с 1991 по 1995 год почти без перерыва гастролировала по клубам Бельгии, выпустила там три компакт-диска. Алик Грановский рассказывал: «Я вспоминаю наш первый концерт в Бельгии — к нам очень холодно отнеслись: ну разве эти русские что-то могут?! Но когда мы начали играть, их снобизм тут же прошел, потому что мы «мочили» очень конкретно».
Популярностью пользовались за рубежом и группы, эксплуатировавшие революционную художественную эстетику начала XX века, — «АВИА» и «АукцЫон». Еще больший успех пришелся на долю авангардистов Сергея Курехина и Сергея Летова, обаяние мастерства которых не оставило равнодушным искушенного западного слушателя.
Но наибольшее внимание зарубежной публики привлекли все же артисты, обратившиеся к древней музыкальной традиции. Совместный альбом группы «Альянс» и певицы Инны Желанной «Сделано в Белом» на престижнейшем европейском конкурсе МИДЕМ в Канне был назван лучшим альбомом 1993 года в жанре «World Music». Музыканты фактически отказались от привычных рокерских инструментов, оставив лишь барабаны и бас-гитару, но духовики Сергей Старостин и Сергей Кливенский, играющие на сказочных рожках и дудочках, выдали такой мощный драйв, который сравним по энергетике разве что с хэви-метал. С тех пор Инна Желанная и ее музыканты являются желанными гостями на самых крупных европейских и мировых фестивалях.
Реальный успех за рубежом имеет еще одна наша группа этнического рока — «Ят-Ха». В начале 90-х ее основали тувинский певец Альберт Кувезин и московский музыкант и аранжировщик Иван Соколовский. В основе концепции музыки «Ят-Ха» три жанра: чисто этническая музыка, нью-эйдж-амбьент с использованием элементов тувинского фольклора и техно, также с этническими вкраплениями. Сами по себе эти три стиля друг на друга не похожи, их сроднил «кыркараа» — один из двенадцати видов горлового пения, самый низкий: в этом ключе и поет Альберт Кувезин. Его голос подражает шуму ветра, горным обвалам, водопадам, рычанию диких зверей. Интересно, что Кувезин исполняет не бытовые песни, как большинство этнических певцов, а боевые песни древних кочевников времен Чингисхана и настоящие магические шаманские песни.
В 1998 году «Ят-Ха» подписала контракт с одной из крупнейших фирм грамзаписи в мире BMG, точнее с ее дочерним предприятием, занимающимся «World Music», фирмой «Wilclow», которая и продюсировала выход нового альбома группы «Dalai Beldiri», название которого переводится с тувинского как «Слияние океанов». Всю осень 1999 года «Ят-Ха» провела в промо-туре, посвященном раскрутке этого альбома, объехав с концертами Германию, Австрию, Чехию, Великобританию, а также выступив на фестивале «World Music» на Канарских островах. В итоге «Dalai Beldiri» вошел в Десятку европейского радио «The World Music Charts Europe Panel», специализирующегося на «World Music».
«World Music», по всей видимости, единственная реальная для России возможность прорваться на Большую мировую сцену. Во всем мире знаменит русский балет, русский цирк. Точно так же во всем мире может стать известной и русская аутентичная музыка.