— Проклятие! — закричал виконт, вскочив и схватив еще одну салфетку. — Это не смешно, Гвен.

— Я не шучу. Это письмо и наследница Кейна могут быть шансом, который стучится в дверь.

— Шанс стучался уже много раз, но я еще никогда не открывал именно эту дверь. Я не вижу причин делать это сейчас, не важно, сколько золота ожидает меня с другой стороны.

— Что ж, я вижу очень много причин для того, чтобы не позволить мисс Кейн проскользнуть между твоих пальцев. Начнем с того, что тебе почти тридцать лет, и ты не становишься моложе.

— Это две разные вещи. Мне едва исполнилось двадцать девять, и только ты, кажется, овладела умением вычитать года из собственного возраста вместо того, чтобы прибавлять их.

— Спасибо, но мы обсуждаем не мой возраст. Только не за завтраком. Но ты… тебе когда-нибудь все равно придется жениться.

— В самом деле?

— Конечно, и ты хорошо это знаешь, милый. Ты не для того с таким трудом восстанавливал Уэллстоун-парк, чтобы корона могла завладеть им, когда ты умрешь, не оставив наследников мужского пола. В самом деле, у тебя нет даже дальнего родственника, который мог бы предъявить претензии на титул. Предки Уэллстоунов оказались не слишком плодовитыми, не так ли? Как бы то ни было, единственный способ зачать этих наследников — законных, между прочим, — это жениться на подходящей молодой женщине. Конечно же, был один лорд, который объявил наследником сына своего умершего брата, когда все знали, что мальчик — его сын, но это уже другая история.

В кои-то веки Стоуни не возражал против отступления Гвен от темы. С его благословения она могла повторить историю каждого незаконнорожденного сына. Однако, черт возьми, она вернулась сразу к делу.

— И так как тебе рано или поздно нужно жениться, то почему не рано, как это решил сделать лорд Чарльз?

— У Чарли были другие причины для помолвки, в том числе и желание досадить собственному отцу. Я не испытываю подобных сожалений, чтобы заключать брак по расчету.

— Никаких сожалений? А как ты назовешь разваливающееся поместье и тех, чьи средства к существованию зависят от него? Или о той верфи, которую ты хотел построить, чтобы создать рабочие места? Или о доме для незамужних матерей, который, как я знаю, ты поддерживаешь, даже несмотря на то, что читаешь мне мораль об экономии? Подумать только, в этом доме целую вечность не открывали гостевые комнаты. Я все еще сгораю от стыда, когда думаю о своем кузене и его жене, поселившихся в отеле, тогда как у нас здесь…

— Я не женюсь на женщине ради ее денег. Никогда.

— Отлично, тогда женись на ней по любви, хотя я никогда не предполагала, что у тебя есть склонность к романтике, как у одного из этих поэтов. Но, Обри, милый, ты сопровождал женщин всех типов и характеров, по меньшей мере, в течение трех прошедших лет. Среди них были красивые, умные и талантливые девушки… не говоря уже об их приданом, что должен учитывать любой здравомыслящий человек. Даже ты не можешь быть таким простофилей, чтобы игнорировать приданое невесты. Или можешь? Нет, не отвечай на этот вопрос.

Виконт не стал отвечать, притворившись, что изучает брюки в поисках пятен от чая. Гвен продолжила:

— Ни одна из этих женщин не привлекла твоего внимания. Если ты не выберешь себе невесту в ближайшем будущем, то со временем превратишься в одинокого старого холостяка. Или иначе тебя придется ждать, пока ты не состаришься, а затем жениться на девице, только что покинувшей классную комнату, как это сделал твой отец во второй раз, и благодаря этому превратил свое достоинство в объект веселых насмешек.

— Брак с тобой оказался самым лучшим поступком, какой мой отец когда-либо совершал, и никто не дразнил его из-за молодой красивой невесты. Все его друзья очень сильно завидовали ему.

Гвен покраснела и ответила:

— Спасибо. Ты всегда знаешь, что надо сказать, милый. За исключением настоящей ситуации. Скажи, что ты рассмотришь мисс Кейн.

— Я рассмотрю ее и ее предложение трудоустройства.

— Ба! Неужели ты меня не слушал? Тебе нужно жениться, а не разыгрывать сваху для еще одной отчаявшейся мисс.

— Что, неужели мисс Кейн настолько безобразна, что ей придется покупать себе мужа?

— Конечно, нет! Насколько мы знаем, она уже может быть помолвлена, или ее рука обещана кому-то из богатых партнеров отца. Или, может быть, она ждет, когда влюбится в идеального джентльмена. В тебя.

Стоуни грубо фыркнул.

— О, я совершенно уверен, что она вряд ли подыскивает себе пэра с пустыми карманами.

— О? И если ты настолько уверен в том, что знаешь, кого подыскивает себе мисс Кейн, может быть, ты просто скажешь мне… кого, черт возьми, ты ищешь себе в жены?

Стоуни зашагал от буфета — так и не выбрав ничего с накрытых крышками блюд — к окну, не замечая, что солнце пробилось сквозь утренние облака и туман.

— Я не знаю, но догадаюсь, когда увижу ее.

— Чепуха. Точно так же говорил твой отец — что он сможет узнать победителя скачек среди лошадей в конюшне. Ты же знаешь, ему никогда это не удавалось. Конечно, знаешь, ведь все эти годы ты выплачивал его долги. И перестать ходить туда-сюда, милый. От этого у меня портится аппетит.

А его аппетит давно пропал.

— Я не хожу. Я пытаюсь высушить брюки. Между прочим, неужели тебе больше нечем заняться сегодня утром? Ехать на примерку платья или вернуть книгу в платную библиотеку? Может быть, тебе стоит проконсультироваться со своей камеристкой о новом креме от морщин? Мне показалось, что я увидел…

— О нет! Где? — Гвен попыталась разглядеть собственное отражение в серебряном заварочном чайнике.

— Я просто поддразниваю тебя, Гвен. Ты прекрасна, как и всегда.

Она вздохнула с облегчением.

— Морщины или нет, но для меня нет ничего важнее, чем позаботиться о будущем сына моего покойного мужа. Я поклялась, что сделаю это.

— Как, ты обещала моему отцу, что присмотришь за мной? — Виконт вынужден был рассмеяться. — Старый распутник заставил меня поклясться, что я позабочусь о тебе.

— И ты так и поступил. — Гвен царственно кивнула — или настолько царственно, насколько могла, учитывая, что ее волосы все еще закручены на папильотки. — И теперь я пытаюсь сделать свое дело и обеспечить твое счастье.

— Ты на самом деле полагаешь, что эта мисс Кейн, женщина, которую никто из нас никогда не встречал, обеспечит мое счастье?

— Почему бы и нет? Тебе не придется беспокоиться из-за денег, и ты сможешь наконец-то устроить ту ферму по разведению лошадей. Ты сможешь путешествовать или собирать картины или спонсировать сотню благотворительных заведений. Все, что пожелаешь, и тебе не придется заниматься тем, что тебе не нравится.

Эти последние слова оказались наиболее соблазнительными: больше никаких музыкальных вечеров, не нужно будет кланяться стервам, правящим «Олмаком» или манипулировать домашними счетами, разрываясь между свечами и углем. Стоуни покачал головой.

— Я не стану проживать деньги своей жены.

Гвен начала терять терпение — и вежливые манеры.

— Что ж, жизнь за счет собственных мозгов не наполнила твои карманы, а проживание за счет твоего обаяния, кажется, достигло своего предела. — Она охнула, увидев белую линию вокруг его рта. — О, прости меня, Обри. Мне ни за что не следовало говорить такие отвратительные вещи, особенно когда ты так усердно трудился, чтобы сохранить крышу у нас над головой. И я уверена, что не помогала тебе, с моей высокооплачиваемой камеристкой и той новой шляпкой, которую я просто обязана была купить. И той…

— Прекрати это, Гвен, я никогда не жалел денег на твои безделушки. И я прекрасно понимаю, как выгодная партия сможет улучшить как мою, так и твою жизнь. Но, ей-Богу, я не хочу такого же брака, как у моих родителей. Их союз удовлетворял абсолютно всем условиям, но они едва выносили друг друга.

— Да, но их брак был спланирован. Ты женишься по собственному выбору. И по выбору мисс Кейн, конечно же. Ты задолго до помолвки узнаешь, сможете ли вы ужиться друг с другом. Может быть, ты даже обнаружишь, что она тебе нравится.

— Скоро ты начнешь перечислять, что у нас есть общего. Вздор! Мисс Кейн — провинциальная наследница, дочь финансиста, которая не умеет вести себя в обществе — тому свидетельством ее письмо и тот факт, что ей потребовалось нанимать джентльмена в качестве сопровождающего. А я? Никудышный сын промотавшегося виконта, столичный щеголь, которому нечем похвастаться, за исключением того, что ты называешь шармом, и мастерства на танцевальной площадке.

— Нечем, кроме самой привлекательной внешности в высшем обществе.

— Ты снова забыла надеть очки, глупышка.

— Я не забываю о твоей мягкой доброте, твоих прелестных голубых глазах и этой умопомрачительной ямочке. В самом деле, сомневаюсь, что найдется женщина, которая сумеет устоять перед твоей улыбкой. Мисс Кейн мгновенно влюбится в тебя, при малейшем поощрении.

— Богатая наследница, побежденная одной улыбкой? Ты читаешь слишком много романов «Минерва-пресс», Гвен. И даже если так случится, что она без ума влюбится в мои светло-голубые глаза, — даже Гвен не смогла притвориться, что не расслышала презрение в его голосе, — то ее опекуны никогда не позволят мисс Кейн растратить себя и свое состояние на обнищавшего джентльмена, не обладающего ни добрым именем, ни уважением со стороны общества.

— Что ж, ты заходишь слишком далеко. Все, кроме графа Паттена, постоянно отзывались о тебе с похвалой, да и тот недавно переменил свое мнение. И не сбрасывай со счетов титул виконта, словно безделушку, свисающую из кармана твоего жилета. Девушка, у которой более чем достаточно денег, но нет возможности войти в высшие круги общества, может испытывать желание улучшить свое положение. Сомневаюсь, что найдется много настолько же привлекательных холостых графов, не говоря уже о маркизах с таким же, как у тебя чувством чести. А что касается герцогов из королевской семьи, то чем меньше о них говорится, тем лучше.

— Что, мисс Кейн превратилась из глупой девчонки, чью голову можно вскружить улыбкой, в алчную, хваткую выскочку? И в том, и в другом случае она не кажется привлекательной.

— А мне она кажется практичной женщиной! — настаивала Гвен. — Женщин с рождения готовят к удачному замужеству, а не для поиска великих страстей. Потрясающий любовник может заставить девушку испытывать острые ощущения, но ей нужно, чтобы ее ноги твердо стояли на земле и для этого она ищет ответственного главу семьи, компаньона в зрелом возрасте, порядочного отца для своих детей. Мои внуки. — Глаза Гвен наполнились слезами. — Ты станешь хорошим мужем мисс Кейн. Я знаю это. Никто не сможет не полюбить тебя, — добавила она с предубеждением мачехи и шмыгнула носом.

Боже, она ведь не собирается начать плакать, не так ли? Стоуни вручил ей носовой платок и как можно быстрее переменил тему разговора.

— А что насчет тебя, Гвен? Почему бы тебе не найти себе нового мужа? Я знаю, многие приличные джентльмены с радостью избавили бы меня от… то есть, взяли бы тебя в жены, с приданым или без него.

Гвен немедленно перестала плакать.

— Их довольно много, не так ли? — с гордостью в голосе спросила она.

— Да, и ты заставила меня отказать всем тем, кто обращался ко мне. Только небеса знают о том, сколько просило твоей руки напрямую. Почему?

— Полагаю, потому что они считали тебя слишком молодым, чтобы быть главой семьи, или меня — слишком старой, чтобы нуждаться в разрешении опекуна.

Стоуни потер ноющие виски.

— Нет, я имею в виду, почему ты отказалась от стольких респектабельных предложений? Любой из этих мужчин мог бы обеспечить тебя намного лучше, чем я. Бог свидетель, даже лучше, чем мой отец. Если, как ты утверждаешь, женщин учат быть практичными, то ты должна была понимать, что могла обеспечить себе комфорт, безопасность и всю роскошь, которой заслуживаешь. Бесконечные вечеринки, лето в Брайтоне, гардероб, полный новых платьев. Ты могла бы даже завести собственных детей.

— Знаешь, я пыталась сделать это с твоим отцом, — ответила она, покраснев. — На самом деле, мы очень старались.

— Да, но с другим мужчиной, с более молодым… Не обращай внимания. — Некоторые вещи Стоуни не был готов обсуждать с мачехой, особенно когда та выглядела почти как девочка с папильотками в каштановых волосах и розовыми лентами, украшавшими ее халат. Она была для него скорее сестрой — младшей сестрой при этом — чем кем-то еще. И для своей сестры виконт тоже хотел бы устроить лучшую жизнь. — Ты могла бы стать знаменитой хозяйкой дома, вместо того, чтобы предлагать своим кузенам останавливаться в отеле.

— О, но я не могла покинуть тебя, Обри. Ты удалился бы в деревню со своим лошадьми, овцами и бухгалтерскими книгами. Ты превратился бы в отшельника и забыл, каково быть веселым. Затем, однажды, ты бы осознал, что остался совсем один, и женился бы на молочнице или пастушке. Я не могла позволить тебе совершить это, не так ли?

Гвен не захотела выйти еще раз замуж, чтобы не оставлять Стоуни одного, а он остался в Лондоне, потому что не смог покинуть жену отца. До чего нелепо, подумал Стоуни, и как типично со стороны мягкосердечной Гвен. Но что, если она на самом деле испытывала какие-то чувства к одному из своих поклонников, но осталась вдовой ради него, Стоуни? Черт возьми, он и так ощущал себя виноватым из-за того, что не мог купить ей драгоценности и меха. Неужели он еще и помешал ей найти счастье?

Виконт шагнул ближе, взял Гвен за руку и пожал ее, а затем запрокинул ей голову, чтобы мачеха смотрела ему в лицо.

— Скажи мне честно, Гвен, если ли какой-то джентльмен, предложение которого ты бы приняла, если бы была свободна? Того, о котором ты пожалела, когда отвергла его? — Если этот парень еще не женат, то Стоуни заставит его опуститься на колено в гостиной Гвен прежде чем этот простофиля поймет, что происходит. — Того, кого ты могла бы полюбить?

Мачеха потрепала его по щеке, а затем нахмурилась, потому что Стоуни еще не брился.

— Глупый мальчик, ты должен знать, что если бы я нашла джентльмена, за которого отчаянно хотела выйти замуж, то сразу же женила бы тебя всеми правдами и неправдами. Но нет, я еще не встречала такого мужчину, который нравился бы мне хотя бы вполовину так же сильно, как твой отец.

— Как, этого старого негодяя, который растратил твое приданое, а также приданое моей матери и собственное наследие на лошадей, игру на бирже и на всякие сумасшедшие проекты, попадавшиеся под руку? Он оставил тебя ни с чем.

— Он оставил меня с тобой. И все те годы, что мы провели с ним вместе, он был добр ко мне. Знаешь, мне не нужно было обязательно выходить за него замуж. Мои родители были не слишком богаты, но не заставляли меня сделать самую выгодную партию Сезона. Нет, я сама выбрала твоего отца, и я никогда не пожалела об этом решении. Я знаю, мы безответственно поступили с теми деньгами, которые должны были достаться тебе, но нам было так хорошо вместе до тех пор, пока…

Стоуни потянулся за носовым платком прежде, чем вспомнил, что уже отдал его мачехе. Обычно он носил при себе два, как раз для таких экстренных случаев, но сейчас он еще не полностью оделся.

— Знаешь, ты во многом похож на него, — проговорила Гвен, промокая глаза.

Стоуни отпрыгнул назад, уязвленный.

— В самом деле?

— Да, ты точно так же сумеешь дать какой-то женщине понять, что она — единственная, с которой ты желал бы связать себя узами брака, если это имеет смысл.

Через мгновение он все понял.

— Но отец на самом деле хотел этого. Ему не нужна была молодая невеста. У него уже был наследник, и женщ… То есть, он не относился к скучающим или одиноким. Он на самом деле любил тебя.

— Я знаю. Вот почему ни один из других джентльменов не подошел. И вот почему я всегда ждала, когда ты объявишься со следующей партнершей по танцам, со следующей прелестной пассажиркой у тебя в экипаже.

— Со следующей наследницей?

— А почему бы и нет?

Почему нет? Потому что ему уже не нравилась эта женщина, хотя виконт еще и не встречался с ней. Ее манера письма казалась бесцеремонной и не терпящей возражений, словно она привыкла к тому, что каждое ее распоряжение немедленно выполняется. Заносчивость — вот что Стоуни вычитал между строк короткой записки мисс Кейн, а заносчивость относилась к тем чертам, которые меньше всего нравились ему в женщинах. В самом деле, сама краткость послания выдавала некоторую снисходительность, словно эта женщина была слишком занята более серьезными делами, чтобы общаться с обычной платной компаньонкой.

Лорд Уэллстоун, так начиналось письмо, без вежливого приветствия. Одно это упущение говорило больше, чем могли сказать любые слова.

Я хотела бы заручиться вашими услугами по сопровождению в Лондоне моей тети и меня. Что ж, сразу к делу. Только дочь банкира без промедления переходит к самой сути. Очевидно, эта женщина не верит в ухищрения, не старается завуалировать свою просьбу претензиями на прежнюю дружбу или общих знакомых или еще что-то, чтобы сохранить его гордость. Без сомнения, она не принимала в расчет его чувство собственного достоинства.

Что еще хуже, мисс Кейн приложила к письму внушительную сумму, словно он уже принял ее предложение. Или не подумает о том, чтобы отказаться. Или не сможет этого сделать. Должно быть, она разузнала не только его имя и природу его услуг, но также и информацию о его финансовых трудностях. Боже, как знать, может быть, мисс Кейн обладает полной информацией о его банковских счетах, в качестве услуг от одного банка другому. Опять-таки, слухов, ходящих среди слуг, могло бы быть достаточно, чтобы раскрыть его так называемую профессию и вполне реальную неплатежеспособность. Проклятие.

Пожалуйста, как можно скорее нанесите визит в дом номер десять по Слоан-стрит. По крайней мере, она написала «пожалуйста», так что эта женщина не до конца лишена манер. Однако она не упомянула о том, когда это будет ему удобно, о приглашении на чай или о возможности его отказа. Мисс Кейн нанимала слугу, черт побери, и, ей-Богу, она не видела причин выражаться вежливо.

Если только она не разговаривала подобным образом со всеми мужчинами, размышлял Стоуни. Может быть, наследница так привыкла к льстецам и охотникам за приданым, что презирает весь мужской род. В этом все дело, решил виконт. Мисс Кейн, должно быть, одна из тех чопорных женщин, которые считают всех мужчин свиньями, годящимися только на то, чтобы служить послушными дворецкими или крепкими кузнецами. Единственной причиной, по которой она не станет довольствоваться компанией неприметного лакея при осмотре достопримечательностей и посещении магазинов — это то, что никакой лакей, никакой слуга, как бы он не заботился обо всех ее нуждах, не сможет обеспечить ей доступ на привилегированные развлечения лондонского Сезона.

Со смертью тети у дочери банкира не осталось никого, кто представил бы ее влиятельной хозяйке дома, некому раздобыть для нее приглашения на закрытые ассамблеи в «Олмаке» по средам. Учитывая, что запах ремесла продезинфицирован рыцарским званием ее отца, замаскирован связями с маркизом и надушен огромным состоянием, мисс Кейн могли бы принять все, кроме самых строгих поборников света — если ее познакомить с нужными людьми. Без них она никогда не сможет взглянуть на самый последний урожай высокородных холостяков — если на самом деле собирается охотиться на мужа.

Тетя никогда не вышла замуж, а у этой женщины, если информация Гвен верна, еще больше денег в распоряжении, следовательно, еще меньше необходимости отдавать себя в руки какого-то джентльмена. Стоуни не мог представить, что автор этой записки займет место покорной невесты рядом с неким заносчивым грубияном.

И все же, зачем тогда эта леди приехала в Лондон? Если ее привели сюда причины юридические или финансовые, связанные с состоянием ее тети, то, скажем, ее поверенного вполне было бы достаточно. Мода? Самая лучшая модистка в королевстве приехала бы к ней сама. Опера? Театр? Вероятно, посещать оба заведения на самом деле лучше в компании джентльмена. Но сельская жительница в поисках культуры? Стоуни сомневался в этом. Нет, мисс Койн должна стремиться на брачную ярмарку, вероятно, в поисках самого высокого титула вкупе с самым слабым характером.

Стоуни вернулся к ее посланию.

Ваша, подписала она записку.

Его?

Ха!