— Боже мой, — сказал лорд Клеб, заметив два пустых кресла, — похоже, мы потеряли нашего хозяина. — Он с легким раздражением оглядел комнату. — Ну что же, я полагаю, мне пора откланяться. Если вы, джентльмены, хотите выпить перед сном еще по рюмочке, идите в бар на палубе. Там молодой Пьеро вам нальет, чего попросите, если, конечно, вы не забудете сказать «пожалуйста». — Он нагнулся и поднял тарелку с Чингизом. — Все, мы отправляемся в страну богини Нод. Завтра у нас тяжелый день.

Беннетт пошел в свою каюту. Не надеясь на ответ, он все же постучал в дверь Анны, постоял пару секунд в коридоре, потом приложил глаз к замочной скважине. Никого. Он вошел в ее каюту, сел на пустую кровать. Вот паршивка! Что она задумала? Хоть Беннетт и понимал, что Анна никак не могла влюбиться в гротескного итальянца, от ее флирта у него остался неприятный осадок ревности и разочарования. Да, в такую ночь он точно не уснет. Беннетт опять поднялся на палубу.

На яхте царила абсолютная тишина. Сама морская громадина стояла на якоре и медленно и плавно поднималась и опускалась вместе с ленивыми волнами. Подсвеченная поверхность слегка переливалась то в одну сторону, то в другую. Воздух был мягким, теплым, соленым, на ясном небе сияли звезды.

Беннетт тихо выругался и посмотрел в сторону берега. Вдалеке виднелся небольшой порт, перед ним — освещенная лампами дуга залива, а за ними, возвышаясь за нагромождением домов, чернели холмы — они были даже темнее, чем, казалось бы, абсолютно черное небо. Что за прекрасная, но такая несчастливая ночь!

За спиной Беннетта раздался шорох, даже не звук, а намек на звук, но от неожиданности он вздрогнул и обернулся. Там, в одном из сгустков темноты за кругом света, падавшим от фонаря, что-то стояло. Наверное, пес Клеба вышел на ночную прогулку. Беннетт шагнул в сторону звука и застыл в оцепенении при виде фигуры, выступившей из темноты на свет.

Анна была совершенно обнажена, если не считать крохотного белого треугольника на бедрах. К груди они прижимала алюминиевый кейс. Ее глаза сверкали азартным блеском — не говоря ни слова, она взяла Беннетта за руку, кивком показала ему на нос яхты и повела своего опешившего спутника через всю яхту к трапу, который вел в море. Там она приставила губы к его уху и прошептала:

— Спускайся первым. Поплывешь на спине, будешь поддерживать меня сзади. Нельзя, чтобы в дипломат попала вода, — бумаги намокнут.

— Что случилось? Ты в порядке?

— Ну да, конечно, я в порядке. Не дури, Беннетт, полезай в море.

Беннетт мягко опустился в теплую воду. Блейзер сразу же надулся парусом вокруг тела, а итонский галстук бодро расстелился по воде, как флаг. Беннетт осторожно принял Анну под мышки. Она легла на спину, а руки с кейсом держала над водой. Таким неловким тандемом они, гребя в основном ногами, медленно поплыли прочь от яхты. Постепенно их хаотичные толчки и пинки сменились более слаженными гребками, и они стали набирать скорость.

Минут через десять, выбившись из сил, они замедлили ход, чтобы немного перевести дух. На яхте царила темень и тишина, никто не включал сигнализацию, никто не бегал по палубе.

— Ну и что же, в конце концов, произошло? Куда ты дела Туззи?

— Я его вырубила, только не знаю, как долго он пробудет в отключке. Давай, поплыли дальше, времени совсем нет.

Они продолжали плыть, стараясь грести в такт, медленно, уставая все больше и больше. Намокшая одежда Беннетта, как камень, тянула его ко дну, вытянутые над водой руки Анны налились свинцом, но их глаза были неотрывно устремлены на Ragazza. Так прошел один из самых длинных часов в их жизни.

Вдруг плечо Беннетта уткнулось в острый нос стоящей на причале рыбацкой лодки. Он повернул голову и увидел огни порта совсем близко от себя. Спустя пять минут они уже стояли по пояс в грязной воде среди луж мазута и всяческого плавучего мусора. Еще пятьдесят метров, и они скорчились под фонарем на ступенях широкой лестницы, ведущей с пляжа к набережной. Свет лился на плечи Анны и на ее грудь, все еще вздымавшуюся от усилий.

— Беннетт, прекрати!

— Что?

— Хватит пялиться, сейчас слюни начнешь пускать. Лучше дай мне свою рубашку.

Беннетт снял блейзер, выжал рубашку и подал ее Анне, стараясь не смотреть на то, как мокрая ткань липнет к ее телу. Он так устал, что голова кружилась. Неужели они это сделали? И сбежали? Боже, люди По скорее всего находятся где-нибудь в порту, следят за яхтой. Надо найти их, отдать им чемодан, а потом домой, в горячую ванну. Он потрогал щеку Анны:

— Хорошая работа, сержант. Вам полагается медаль. Теперь надо найти горилл По и избавиться от чертова чемодана.

Анна покачала головой:

— Нам надо поговорить об этом, но не здесь. Сюда-то Туззи как раз и приедет нас искать в первую очередь. Нам надо убираться отсюда, да поскорее. — Она взглянула поверх плеча в сторону яхты. — Ну, Беннетт, пожалуйста, сделай усилие.

Беннетт снова напялил на себя намокший блейзер.

— Но отсюда пешком никуда и не дойдешь.

— А мы украдем машину.

— Что? А, конечно. Украдем машину, как это я сам не додумался? Какого цвета желаете?

— Черт, там надо просто соединить пару проводков, и можно завести двигатель. Я умею это делать. — Она посмотрела на него и внезапно улыбнулась. — Доверься мне.

Услышав самые зловещие слова, существующие в английском языке, Беннетт вздохнул и осторожно заглянул за стену, отделявшую пляж от улицы. Примерно в пятистах метрах располагался маленький отель и несколько магазинчиков, окна которых были наглухо закрыты ставнями. Рядом с ними — три ресторана, один прямо за другим. Дальше опять магазины, какие-то дома и дорога, ведущая к холмам. А где же машины? Беннетт ощутил прилив паники, поскольку на набережной не было ни одной машины. Но через мгновение ему показалось, что он видит что-то знакомое в этих трех стоящих рядом ресторанах. Еще мгновение — и он вспомнил. Он уже был здесь когда-то, несколько лет назад. Это же Кассис, а в Кассисе машины на набережную не допускаются. Теперь он отчетливо вспомнил, что ему тогда пришлось припарковать машину наверху, в холмах над деревней.

— Я никого не вижу, — шепнул он Анне. — Но лучше не будем рисковать. Давай двигаться как можно ближе к стене.

Они прошли вдоль стены к самому дальнему краю гавани, где уже не было огней. Ничто и нигде не шевелилось. Ничто не нарушало тишину, кроме скрипа цепей пришвартованных рыбачьих лодок да шуршания гальки под ногами. Беннетт подтянулся, взобрался на стену и помог Анне влезть следом. Спрыгнув с другой стороны, они пошли по дороге, ведущей к холмам.

* * *

В обшарпанной душной комнате маленького отеля в самой дальней стороне порта Жерар потер глаза и посмотрел на часы. Слава тебе господи! Его смена закончилась. Он встал со стула и начал трясти своего напарника:

— Давай вставай, до рассвета осталось уже немного. Посиди у окна, развлекись.

Он с кряхтением растянулся на неудобной кровати. Ему было жарко и потно в полицейской форме. К тому же она ему жала. Напарник закурил, чтобы отогнать комаров, и уставился на далекие огни Ragazza, заранее скучая в предвкушении четырех часов бесцельного ожидания. Но что поделаешь, зато оплата была нескучная. Patron платил вполне сносно.

* * *

Анна и Беннетт медленно шли по парковке, выискивая машину без сигнализации, пробуя ручки дверей в надежде, что отыщется незапертая дверь. Они не хотели привлекать внимание шумом, поэтому предпочли бы не бить стекла. Беннетт остановился около запыленного «пежо-205» с откидным верхом — он не видел ни наклеек, говорящих о том, что машина застрахована, ни мигающего красного огонька сигнализации. Он тихо окликнул Анну:

— Ты сможешь ее завести?

Анна подошла к машине.

— Попробую. Давай открывай ее, а я заведу.

Беннетт пошел ко входу на парковку — там стояли два огромных темно-зеленых мусорных контейнера для признающих цивилизацию водителей — и пошарил среди объедков, пока не нашел бутылку из-под пива. Она легко разбилась о стену, так что назад он пришел вооруженный острым стеклянным ножом, которым и проделал длинный разрез в брезентовой крыше. Он залез через него в машину и изнутри открыл дверь.

— Прошу вас, мадам.

— А ты делаешь успехи, — сказала Анна, нагнулась и стала шарить под приборной панелью.

Рубаха задралась аж до пояса, и у Беннетта дух захватило от вида мокрых белых трусиков, до предела натянутых на двух окружностях, о которых можно было только мечтать. Ему пришлось потрясти головой, чтобы выбросить из головы совершенно лишние мысли. Не время, сказал он себе строго, сосредоточься на работе.

Наконец маленькая машина чихнула, двигатель завелся. Беннетт зажег фары и проверил уровень бензина. Полбака есть.

— Бензина навалом, можем спокойно доехать до Монако.

— Беннетт, подумай. Какой еще Монако? Они наверняка следят за квартирой. Может быть, они уже в квартире. Нам надо поговорить.

— Поговорим по дороге. Они не следят за квартирой. Они думают, что мы на яхте.

— Нет, в Монако нам нельзя. Куда угодно, только не в Монако.

— Анна, посмотри на нас. Мы грязные, вымазанные в мазуте, мокрые, на тебе — только рубашка и трусы, мы едем в угнанной машине, и сейчас около двух часов ночи. Куда ты хочешь ехать? Может быть, попробуем остановиться в «Хилтоне»? Мы что, выглядим как респектабельные туристы?

— Ну должно же найтись место, куда мы можем поехать.

— О, черт, придумал. Мы поедем в Сен-Мартин. — Беннетт захлопнул дверцу, развернул машину и погнал ее в сторону шоссе.

— Беннетт?

— Что теперь?

— Ты сердишься на меня?

— Да, представь себе, я вне себя от возмущения. Ты все сделала. Мы украли этот чертов кейс. Ты получишь свои деньги. Зачем все усложнять? Чего тебе теперь не хватает?

— Я скажу тебе, как только мы приедем в Сен-Мартин. — Анна откинулась на спинку пассажирского сиденья, зажав кейс между колен. — Рассказать тебе, как я это сделала?

— Не надо. — Он не отводил глаз от дороги, вжимая педаль газа в пол. — Ну ладно, расскажи. Только без скабрезных деталей.

— А не было деталей. Мы посмотрели фильм несколько минут, затем он сказал, что хочет мне кое-что показать.

— Давай я догадаюсь, что именно.

— Луну.

— Так не было никакой луны…

— Ну тогда звезды. Какая разница? Ну так вот, мы вышли, проверили звезды, все были на месте, а потом он спросил, а не хочу ли я выпить шампанского в каком-нибудь уютном местечке.

— Даже и представить себе не могу, где находилось ближайшее уютное местечко. Боже, я сам иногда, грешен, болтал что-то подобное, но чтобы унизиться до такой банальности…

— Я тоже в своей жизни слышала немало банальностей, поверь мне. Ну и конечно, вот так сюрприз, он ведет меня к себе в каюту, а там уже все готово к приему — свет притушен, негромкая музыка играет, но я нигде не вижу кейса! И я начинаю ходить вокруг да около, спрашиваю его, а где, типа, тот знаменитый чемодан, что снес крышу всем этим крепышам из большого бизнеса? А, говорит он, я его спрятал в сейф, позже на него посмотрим. А потом говорит: а не хочешь нюхнуть?

— Просто идеальный хозяин. Я надеюсь, ты чихнула.

— Нет, я не прикасаюсь к этой дряни. Но он «нюхнул», или как это называется, и как прыгнет на меня, ну мы и побежали вокруг кровати, несколько кругов сделали, только ему меня не догнать. Тогда он остановился и с таким хитрым видом мне говорит: «Давай играть! Я открываю сейф — ты снимаешь юбку, я открываю чемодан — ты снимаешь топ. Идет?»

Беннетт вздохнул.

— А еще говорят, что романтические отношения умерли. А потом что? Нет, не говори мне. Он хотел увезти тебя на Сицилию и познакомить с мамой.

— Нет. Он открыл сейф. Потом он открыл кейс — я хотела удостовериться, что внутри все так, как рассказывал По. Ну а затем уж я с ним поздоровалась по-свойски. — На секунду она замолчала. — Лягнула его по яйцам и вырубила при помощи прикроватной лампы. Потом я вставила ему кляп в рот и прикрутила к кровати шнуром от лампы. А под конец, по-моему, у меня сдали нервы, и я помчалась искать тебя.

Беннетт уже подъезжал к платной дороге и пошарил у себя в кармане в поисках мелочи. Он ничего не сказал, просто представил себе сцену в каюте Туззи, довольный, что дело у них не кончилось постелью. Наверняка Туззи сейчас рвет и мечет и сделает все, чтобы отомстить, как только его яйца и раненое итальянское эго немного оправятся от ударов.

— Да, — протянул он, — можно с уверенностью утверждать, что на яхту нас больше не пригласят. Ты сильно его ударила?

— Сильно.

— А по яйцам?

— Еще сильнее.

— Хорошо.

Они повернули на север. Два часа — и они будут в Сен-Мартине.

Анна задумчиво взглянула на лицо своего спутника, освещенное подсветкой приборной панели. А ведь он забыл пошутить, подумала она. Значит, действительно ревновал. Как приятно, сказала она себе, улыбаясь, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

* * *

Туззи страдал. Болела голова, болело причинное место, но больше всего страдало израненное самолюбие. Ему потребовалось около часа, чтобы прийти в себя, а потом еще тридцать чрезвычайно мучительных минут, чтобы освободить от пут одну руку, позвонить Клебу и приказать прочесать яхту. А теперь он с перевязанной головой полулежал в постели в компании своего советника. Пакет со льдом таял у него между ног. Клеб, в пижаме, рассматривал содержимое кейса, найденного в каюте Беннетта.

Старый лорд нахмурился и покачал головой:

— Я должен был догадаться, что он не настоящий. Нормальные люди не ставят «достопочтенный» перед своим именем.

— Как так? — удивленно спросил Туззи. — Это же титул, нет?

— Что-то вроде. Вообще-то, это означает, что молодой человек ждет, когда его папочка сыграет в ящик.

— Куда сыграет?

— Ну, умрет, другими словами. Не напрягайся, старик. Папаша умирает, титул переходит к сыну. — Клеб покачал головой и еще раз осмотрел поддельный кейс. — Да, — сказал он, — надо признать, что это очень чистая работа.

— Это По, больше некому. — Туззи хотел скрестить ноги, но весь сморщился от боли. — Этот маленький гаденыш. Только он знал, что есть внутри. Клянусь, я его урою, я выну его сердце, я заставлю его жалеть, что он вышел из робы своей матери…

Клеб поморщился:

— Из утробы своей матери, старина, утробы, запомнил? Впрочем, другие же не знают, что это не настоящий кейс, а?

Туззи уставился на него. Повязка на голове придавала ему сходство с раненым пиратом.

— Ну, не знают. Так бумажки-то другие.

— Но ты знаешь, что они другие, только потому, что видел настоящие.

— Si.

— Ну а в таком случае, — медленно и раздумчиво сказал Клеб, — пусть все и остается как было. Мы проведем аукцион. Конечно, покупатель сразу обнаружит, что ему втюхали подделку. Он прибежит к нам. А мы будем, конечно, в шоке и все свалим на По, объединим наши силы и вместе всыплем ему по первое число. Ну а пока пошлем парней на поиски Беннетта и девчонки, а наличку со сделки пустим в оборот на валютном рынке, какой-никакой процент да набежит. Все лучше, чем ничего. Ну, что скажешь?

Туззи надул губы и несколько раз качнулся взад-вперед. Затем он улыбнулся, кивнул и нежно постучал указательным пальцем по щеке у себя под глазом.

— Bene. Ты начинаешь думать как настоящий сицилиец, друг мой.

— Неужели?! — воскликнул Клеб. — Какой ужас. Должно быть, мне пора возвращаться на родину.

* * *

Беннетт пошарил рукой за каменной притолокой и нащупал ключ Жоржет. Он отпер парадную дверь, зажег свет и с наслаждением вдохнул знакомый запах лаванды, лака для мебели и льняного масла. Маленькая гостиная сияла чистотой, впрочем, как всегда.

Анна огляделась по сторонам и тихонько присвистнула.

— А ты точно уверен, что не женат?

— О нет, просто я обожаю хозяйничать по дому. — Беннетт пошел на кухню в поисках кофе. — Вообще-то, это Жоржет. Она — то, что называют сокровищем. — Он высунул голову из кухонной двери: — Душ расположен наверху. Я постараюсь найти тебе что-нибудь из одежды.

Пока заваривался кофе, Беннетт вывернул карманы в поисках денег. Он аккуратно расстелил размокшие купюры на дне сковородки и поставил ее на огонь. Паспорт? Остался на яхте. И паспорт Анны тоже. Значит, нечего и думать о том, чтобы сбежать из Европы.

Деньги зашипели. Он уменьшил газ и пошел посмотреть, осталась ли у него одежда, или Жоржет выкинула на помойку весь его гардероб. Все, что нашел, он разложил на кровати. Проходя мимо ванной, крикнул Анне, чтобы она выбрала, что ей больше подойдет.

Приятно, что она находится у него дома. На секунду он представил себе, что сейчас позвонит По и велит ему забирать кейс. Тогда все вернется на круги своя. Они поселятся в его доме, он покажет Анне Прованс, и они будут сидеть в кафе, есть в маленьких ресторанчиках и наслаждаться обществом друг друга. Без лишних свидетелей. Но нет, конечно, Туззи уже висит у них на хвосте, и сам он оттуда не слезет.

Он снял влажный блейзер и повесил его на спинку стула перед плитой. Несмотря на то что ночь была теплой, его бил озноб. Очень хотелось принять душ. Ну что она там застряла? Почему женщины сидят в душе по три часа? Что они так долго трут? Он нашел бутылку коньяка и плеснул немного себе в кофе. Держа кружку обеими руками, он смотрел на банкноты, которые начали наконец подсыхать на сковородке.

— Это что, наш завтрак? — Анна стояла в дверях, одетая в его футболку и шорты, босиком, с мокрыми волосами, чистая и улыбающаяся. Как милый, жизнерадостный эльф. Беннетт почувствовал, что его сердце подпрыгнуло и забилось сильнее обычного.

— Да, а как ты их любишь? Хорошо прожаренными или с кровью? Последи-ка за ними, пока я приму душ. Это все, что у нас есть.

* * *

— Что же, сержант, — сказал Беннетт десять минут спустя. — Пора поговорить. — Он провел Анну в гостиную и усадил на стул. — Что мы имеем? Одну украденную машину, несколько тысяч франков наличными, мои кредитки и команду озлобленных итальянских бандитов, которые, наверное, уже начали нас разыскивать, при условии, что Туззи пришел в себя. А чего у нас нет? Во-первых, паспортов. Так что далеко уехать отсюда мы не сможем. Конечно, не будем также забывать о нашем друге месье По. Как только он узнает, что случилось, — а узнает он об этом завтра в Марселе, когда мы не сойдем с яхты, — он очень рассердится, так?

Анна кивнула, ее глаза сохраняли серьезное, почти торжественное выражение.

— Да.

Беннетт начал мерить шагами комнату.

— Но зато, — сказал он, — у нас есть злосчастный кейс. За этот кейс ты должна получить пятьдесят тысяч наличными, да и мне причитается небольшое вознаграждение. — Он остановился и взглянул на нее. — Так?

— Да.

— Прекрасно. Значит, план у нас таков: как только рассветет, мы заводим машину с помощью проводков, едем к По, вручаем ему чемодан, получаем деньги и — в бега. Так?

Анна помотала головой:

— Нет.

Беннетт вздохнул:

— У меня было неприятное предчувствие, что ты это скажешь. — Он достал бутылку коньяка и налил немного в пустую чашку из-под кофе. — Ты все время уходишь от ответа. С тех пор, как мы сбежали с этой чертовой лодки. Что ты задумала? Мне всегда казалось, что со мной легко договориться — я чу́ток к голосу разума. — Он почувствовал, как коньяк приятно обжег ему горло. — Но, извини меня, в этом деле с чемоданчиком я замешан не меньше тебя. И поскольку под угрозой находится моя личная безопасность — или, если хочешь, моя задница, которая дорога мне как память, — я имею право знать, что ты собираешься делать. Ну, говори, что происходит в этой голове?

— Дай-ка мне тоже глотнуть. — Анна протянула свою чашку, и он щедро плеснул в нее коньяка. Она сделала глоток, содрогнулась и скривила губы. — Ужас, какой крепкий. Ладно, Беннетт, я расскажу тебе, что я задумала. — Она поставила чашку на стол и глубоко вздохнула. — Мы ведь оба знаем, что По — отпетый мошенник, верно? Но он к тому же богатый мошенник. У него денег куры не клюют. Опять же он такое человеческое барахло, что ты и представить себе не можешь. Он мне сломал жизнь настолько, что я с трудом оправилась. Правда. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом. Мне было совсем плохо, и очень долго. Он — ничтожество, его и человеком-то не назовешь.

— Ну да, а теперь ты жаждешь отмщения. Я, конечно, тебя понимаю…

— Да, я не прочь ему отомстить. Я ведь тоже человек. И мне нужны деньги на лечение матери. Пятьдесят тысяч — это очень мало, в Америке они улетят в один момент. Мне нужно больше. Этот чемодан стоит больше. Гораздо больше.

— И о каких же суммах мы говорим?

Анна подняла указательный палец:

— Миллион долларов. За этот чемодан на аукционе меньше и не дадут.

— Миллион? Ты шутишь? А почему не два, не три? Почему не пять? — Беннетт упал на диван и закатил глаза. — Это смешно. Ты хочешь объявить войну заядлому преступнику. У него же на службе целая армия вооруженных громил. А ты хочешь, чтобы он заплатил тебе миллион долларов, а потом отпустил на волю? Да зачем ему это надо?

— Потому что ему нужен этот чертов чемодан.

— А что мешает ему просто забрать этот чертов чемодан в любое удобное для него время?

— Сначала он должен его найти. — Анна сурово посмотрела на Беннетта. Губы ее сжались в тонкую упрямую линию. — Слушай меня. Миллион для По — ерунда. Одна сделка с его дружками из Ирака или Саудовской Аравии. Он заплатит.

Беннетт посмотрел в ее глаза и понял, что она не отступится. Чертова баба всерьез решила воевать. Но ее план просто смехотворен! Да будь он проклят, если ввяжется в эту идиотскую авантюру. У него и так достаточно проблем с Туззи, но, слава богу, итальяшка хоть не знает, где его искать. А вот По прекрасно об этом знает, и он придет за ним или пришлет своего чертова японца. Нет, нет, даже подумать об этом страшно. Если Анна хочет заниматься опасными играми с опасными мужчинами — на здоровье, пусть делает, что хочет. Но без него, спасибо за честь, конечно, но, к сожалению, он вынужден отказаться. Да ни за что на свете!

Как бы подчиняясь негласной команде, оба одновременно встали и повернулись друг к другу. Анна подошла к Беннетту и взяла его лицо в свои ладони. Ее глаза, темные, огромные на осунувшемся лице, засветились сухим горячим блеском в сантиметре от его лица.

— Беннетт. Прошу тебя, помоги мне.

Он не мог отвернуться. Он почувствовал, что тонет. Однако какая-то часть его отделилась от тела и с высоты насмешливо наблюдала, как непоколебимая стена уверенности дрожит, слабеет и наконец рушится. Он вдруг осознал, что стоит, затаив дыхание, изо всех сил напрягая плечи и шею.

— Ах ты черт, — выдохнул он и затем опять: — Вот черт!

Лицо Анны озарилось улыбкой.