Райна не верила тому, что видела. Стояла перед высоким зеркалом в полный рост и осторожно прикасалась к своему телу — проводила кончиками пальцев по животу, бокам, касалась груди — целой груди. Более не обезображенной ни глубокими шрамами, ни некрасиво зажившими разрывами, ни рытвинами. Не рассеченной надвое. Красивой груди — совсем новой. Совершенно новым казалось ей все тело — к нему как будто осторожно прикрутили ее старую голову, а все остальное… Волшебно. Как он сумел?… Лучшее, на что она могла надеяться, так это на то, что оставленные прутьями отметины станут более бледными и менее заметными, но они исчезли. Полностью. Исчезло все, что уродовало ее после того падения. Все.

Чистый живот, бархатистая кожа. Новое тело — ей подарили новое тело.

Впервые по ее щекам текли слезы счастья.

Они помогли ей — Аарон, доктор. Сотворили чудо. Она уже много месяцев не желала смотреться в зеркало, а теперь стояла возле него почти полчаса и все не могла оторвать от себя взгляд.

Красавица. Полноценная женщина. Она стала, как все, в самом прекрасном смысле этого выражения.

Райна проснулась поздно, в начале двенадцатого. Не в узкой комнате на кушетке, а в чистой и уютной спальне; рядом на стуле кто‑то положил для нее домашнюю одежду — просторную майку и штаны; ее собственные вещи — выстиранные и выглаженные — лежали рядом.

Когда в комнату постучал доктор, она как раз успела одеться.

— Как вы сумели? Как вам удалось?

Она смотрела на дока, как на волшебника, и благодарность ее лилась из самого сердца.

— Я — нейрограф.

— Простите, но я не знаю, кто это.

Стивен улыбнулся. Если бы не залегшие под глазами темные круги, можно было бы сказать, что он весел и бодр. Но за ночь он устал — она видела. Наверное, все это время работал с ней.

— Я — доктор, который лечит без инструментов.

— Но как?

— С помощью энергии.

— Вашей?

— И вашей, и собственной.

— Вы сотворили… чудо.

— Рад, что вы довольны. Как вы себя чувствуете этим утром?

— Хорошо.

Она действительно чувствовала себя хорошо. Удивительно хорошо — совсем не так, как, наверное, было бы после стандартной операции в клинике.

— Скажите, а шрамы внутри меня…

Жизненно — важный вопрос — от волнения ее сердце, кажется, временно прекратило биться.

— Там тоже все в порядке, не беспокойтесь.

— Я просто подумала, что, если у вас нет рентген — аппарата…

— Он у меня здесь, — рыжеволосый доктор коснулся собственного лба и снова улыбнулся. — Я все увидел. Все повреждения — все — все. И все их исправил.

— Наверное, много часов?…

— Много.

Несмотря на усталость, он тоже выглядел довольным. "Счастлив пациент — счастлив врач", — говорили рыжие, в тон волосам, глаза.

— Я… — Райна не знала, как отблагодарить этого удивительного человека. Как заставить его принять благодарность, — я все оплачу. Все ваши усилия, все время, что вы на меня потратили, — только скажите, сколько? У меня есть…

— Не нужно, Райна. Ничего не нужно. Мы уже обо всем договорились с Аароном.

— Спасибо, — прошептала "пациентка". — Спасибо вам. Огромное. А… Аарон… он уехал?

Вопрос дался ей нелегко — сбилось дыхание.

— Да. Ему тоже нужно было отдохнуть.

— Тогда и я, если позволите, поеду. Не хочу вас утруждать своим присутствием.

Стивен покачал головой и мягко попросил:

— Пожалуйста, побудьте здесь еще пару часов, ладно? Просто для того, чтобы я убедился, что с вами все в порядке.

— Со мной все в порядке.

— Сделайте одолжение, хорошо?

— Хорошо.

Ей совершенно не хотелось стеснять хозяев в их собственном доме, но если доктор просил…

Тот выдохнул с едва заметным облегчением.

— Через час будет обед. А вам нужна энергия.

И ее оставили в спальне одну.

"Он уехал".

Райна почти не расстроилась. Почти. По крайней мере, сильно старалась не расстроиться — все верно, ему тоже нужен отдых. А она… Она просто хотела попрощаться — еще раз обнять, еще раз заглянуть в глаза, еще раз сказать "спасибо".

Он знает, что она благодарна. Знает. И она будет ему благодарна до конца своих дней — за помощь, за что, что был рядом, за то, что не бросил и не оставил. Он помог ей так, как не помогал ни один другой человек.

Аарон. Ее Аарон.

И пусть никогда в жизни они больше не увидятся вновь, она всегда будет его помнить — не так, как раньше, — не с тоской, но светло. Возможно, с грустью, но уже не с прежней тяжелой печалью — более не имеет права печалиться.

Он сделал ее новой. Все эти люди, что встретились ей на пути за последнее время — Рен, Баал, Майкл, Стивен, — все они хотели видеть ее сильной и счастливой. И она станет сильной — ради них, ради самой себя.

И, может быть, когда‑нибудь… счастливой.

Обед ей принесли наверх — тарелку с рисом и мясной подливой, фрукты, сок.

Выбирая из плетеной корзинки хлеб, Райна размышляла о том, как будет добираться домой, — наверное, закажет такси. Кредитная карта есть, кошелек тоже с собой. Нет только телефона — ничего, его она попросит у Стивена.

А после, когда вернется в Ланвиль, она вышлет ему подарок — найдет что‑то подходящее, красивое и душевное, отправит по тому адресу, который запомнит, покинув этот дом. Приложит к подарку чек на большую сумму и записку: "Это за то, что вы доктор. Самый лучший доктор в целом мире".

За окном сияло солнце. За окном стоял чудесный теплый день.

Новый день ее новой жизни, которая больше никогда не будет тусклой и пустой. Которую она сама наполнит чем‑то новым и интересным, которую начнет с совершенно чистого листа.

Вновь без Аарона.

Райна грустно улыбнулась. Стивен, конечно, чудесник, однако и он не сумел залечить один — единственный шрам — тот, который остался в глубине ее сердца.

Что ж… И пусть.

*****

Все то время, пока она одевалась, обувалась, прощалась с хозяевами и благодарила их за заботу, Райна помнила о том, что нужно не забыть посмотреть адрес. Отыскать табличку с названием улицы и номером дома — только не забыть. Не забыть!

И… забыла.

Едва ступила на мощеную дорожку, ведущую к воротам, едва услышала, как за спиной закрылась дверь, как тут же увидела его…

Аарона.

Он стоял, привалившись спиной к припаркованному за оградой белому внедорожнику, наслаждался теплым ветерком, грелся, прищурившись, в лучах яркого полуденного солнца.

Ждал ее?

У Райны загрохотало сердце. Стараясь выглядеть уверенной, спокойной и не слишком счастливой (только бы не кинуться ему навстречу, только бы не облапать всего, как любимую плюшевую игрушку), она шла на вмиг одеревеневших ногах к калитке.

Ну, почему у меня ни прически, ни макияжа? Как всегда, в такие моменты. Ни красивой одежды — ведь дома ее полный гардероб…

Не судьба.

И черт с ним, ведь главное, он приехал! И теперь у нее есть тот шанс, о котором она молила небо, — просто обнять его еще раз, просто сказать "спасибо".

— Привет, мисси!

Канн выглядел так привлекательно, что его хотелось облизать сверху донизу, как мороженое, — подтянутый, крепкий, свежий. В стального цвета ветровке и брюках, в голубой рубашке, чистых новых ботинках, со сверкающими на запястье часами.

Как будто собрался на свидание.

Райна отогнана от себя болезненно — ревнивую мысль.

Она хотела попрощаться? У нее есть эта возможность. А все остальное — это уже бонус.

— Ты отвезешь меня домой?

Она мечтала бы об этом. Наслаждалась бы каждой минутой езды по трассе, лишь бы рядом.

Аарон кивнул на машину.

— Садись.

Райну не пришлось упрашивать дважды — ее счастливое сердце пьянело уже от того, что они побудут вместе еще чуть — чуть. Подарок. Еще один жизненный подарок.

Захлопнулись обе дверцы; внутри приятно пахло кожей, освежителем воздуха и его одеколоном — насквозь мужской салон. Вот бы сидеть в нем каждый день.

— Готова?

— Угу.

— Тогда поехали.

Тихо и мягко завелся мотор.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

Аарон улыбался; изредка переводил взгляд своих серых глаз с дороги на пассажирку, потом отворачивался вновь — та балдела. От того, что ее ненаглядный водитель рядом, что улыбается, от его уверенной езды. Наверное, она все же научилась жить "здесь и сейчас" — не болеть душой потому, что "завтра его снова не будет", но радоваться моменту.

Можно желать мешок конфет завтра, а можно смаковать одну — единственную конфетку сегодня. Так, чтобы каждую секунду…

— Хорошо выглядишь.

Райна порозовела.

— Я чувствую себя… новой. Этот доктор — твой знакомый, — он сотворил настоящее чудо!

— Стиви? Да, он такой.

— Лучший доктор… лучший. Никогда не знала, что такие бывают.

— Лучший, согласен.

Белая машина уверенно скользила по дороге среди других авто, то ускоряясь при обгонах, то притормаживая перед пешеходными переходами. После ночного дождя Нордейл переливался чистыми красками — и почему она не поселилась здесь? Ах да, здесь не было моря… И все равно чудесное место — широкие проспекты, красивая архитектура, разбросанные через каждые пару километров скверы и парки.

Молчал Аарон, молчала Райна. Но не тем тяжелым молчанием, которое случается от непонимания, а другим — легким, воздушным, по — своему счастливым.

— Ты как? — наконец послышалось. — Твои… шрамы.

— Их нет. Совсем.

От этого ответа, от одной только мысли о том, что "их на самом деле больше нет", ее сознание совершало маленький коллапс — умирало и рождалось вновь. Вчера были, сегодня нет. Были, и нет.

— Значит, не зря.

Аарон озвучил ее собственную мысль вслух.

— Не зря, — тихо отозвались сбоку.

Ничего из того, что случилось, не случилось зря. Даже то, что еще вчера казалось ошибкой. Как, например, визит к сенсору… А если бы Аарон не приехал? Этот вопрос уже не в первый раз не давай ей покоя — как он узнал? Где она, куда ехать? Как смог успеть?

— Можно вопрос?

— Да?

На Райну взглянули хитрые серые глаза — кажется, водитель знал, о чем она спросит.

— А как ты узнал, что я нахожусь у сенсора?

— Он позвонил мне сам.

— Сам? Почему?

Тишина. Странная, едва заметная улыбка на лице.

— Потому что он мой друг. Коллега. Мы работаем в одном отряде.

— Да?!

Вот бы она ни за что не предположила! Хотя… Лучших в своем деле специалистов всегда собирают вместе — лучшего киллера, лучшего стратега, лучшего сенсора.

— И доктор — тоже твой коллега?

— Точно.

Удивительно. Просто поразительно. Может, Информатор, который выдавал ей номер, знал об этом? Вот ведь вселенский заговор — кажется, все было спланировано заранее. Чтобы не вкривь, чтобы правильно.

А если бы сенсор оказался другим? Что, если бы она попросила отыскать ей специалиста непосредственно в Ланвиле, а не "по всему четырнадцатому уровню"?

Совпадения. Случайности. Удивительные по своей сути жизненные повороты.

В какой‑то момент Райна вдруг заметила, что белый автомобиль пропустил поворот, на который указывал знак "Шоссе НЛ1" — Нордейл — Ланвиль, и тут же оповестила об этом соседа.

— Мы, кажется, должны были свернуть.

— Да?

— Да. Только что знак был.

— Ну, был и был.

Водитель вдруг посмотрел на нее удивительно теплым и при этом внимательным взглядом.

— Скажи, родимая, а ты сильно торопишься?

— Тороплюсь?

"Родимая?" — в душе тут же распустились ромашки.

Нет, она совсем не торопилась. Разве что чуть — чуть стеснялась того, что сидит рядом с самым прекрасным мужчиной в мире, одетая в штаны, кроссовки и куртку (вот бы ей сейчас платье), но не более того. И уж точно не торопилась оказаться вне пределов этой самой шикарной в мире машины.

— Нет. А что?

— Может, прокатишься со мной кое — куда?

— Конечно.

— Уверена?

— На сто процентов.

— Тогда поехали.

И внедорожник внезапно ускорился.

Сначала спальные кварталы, затем загородные домики, через полчаса по сторонам понеслись луга и поля; ехали по необозначенной опознавательными знаками дороге. Звенящий синевой горизонт, теплый, чуть душный воздух в приоткрытое окно, покой на душе.

"Куда?" — наверное, стоило бы спросить, но Райна не спрашивала — ей все равно, куда, лишь бы с ним. Хоть много часов подряд, хоть сутками напролет, хоть в бесконечность.

Спустя еще двадцать минут, когда дорога внезапно сделалась узкой и ухабистой, машина остановилась; водитель повернул голову:

— Сейчас я надену на твои глаза повязку, ладно?

— Зачем?

— Надо. И ты не снимай ее, пока я не скажу, что можно.

— Будет сюрприз?

— Будет.

Райне казалось, что сегодня жизнь решила подарить ей все подарки сразу — новое тело, любимого мужчину рядом, неизвестную рядом с ним дорогу. И пусть однажды подарки закончатся — почему‑то Райна этого не боялась — разворачивала один за другим и наслаждалась. Пусть будет то, что будет, а остальное — бонус… Спасительное в этот день выражение.

Ее глаза закрыла плотная темная ткань. Зачем? Для чего?

— И еще я повешу тебе на шею кулончик — тоже не снимай.

— А для чего кулончик?

Думала, не ответит, но Аарон отозвался сразу же:

— Это — пропуск на другой уровень.

— Другой уровень? — ее восторгу не было предела. — Какой?

— Не скажу. Сама все увидишь. Ну, что, готова? Тут недалеко, но повязку не снимай.

— Я помню.

Сердце Райны колотилось быстро — быстро. Ее что‑то ожидало, что‑то — она была уверена — восхитительное.

И вновь тряска машины; пробирались по ямам колеса внедорожника. В какой‑то момент дорога выровнялась, и автомобиль разогнался вновь.

— Приготовься.

— К чему?

Райна все равно ничего не видела, но через несколько секунд почувствовала, как прямо сквозь ее тело прошла упругая энергетическая волна — межуровневый порог. А после по крыше тут же заколотил дождь.

— Ух ты! Мы куда‑то въехали?

— Да, — спокойный уверенный голос рядом. — Осталось уже недолго. Потерпи.

— Терплю, терплю.

От предвкушения неизвестного Райна ерзала на сиденье.

(Jean‑baptiste maunier & clemence — Concerto pour deux voix)

— Выходи.

Дождь почти перестал; пахло мокрой пылью, сырой землей и еще дымом заводских труб. Запах почему‑то казался Райне смутно знакомым.

— Уже можно снимать?

— Подожди.

Ей помогли выйти из машины, провели несколько шагов под руку, попросили остановиться.

— Теперь снимай.

— Где мы?

— Сними повязку. И все поймешь.

Она поняла. И тут же лишилась дара речи — они были в Девенпорте, на Восьмом. Стояли перед тем самым домом, который она когда‑то рисовала на картине, который помнила, как ей казалось, до последней детали. Оказывается, помнила не так хорошо, как думала, а теперь, почти неспособная дышать от нахлынувших чувств, стояла и рассматривала одноэтажную, чуть покосившуюся хибару с серыми стенами, коричневой деревянной дверью и плоской крышей.

На этот раз без снега.

— Я не смог вернуть весну, прости, — тихо произнесли рядом.

Аарон стоял так близко, а она даже не могла к нему повернуться — во все глаза смотрела на то место, в котором они когда‑то жили бок о бок, в котором коротали дни. Почти незнакомые друг другу — случайно встретившиеся в круговороте людских судеб, перемен и событий.

Пыльные окошки — крайнее треснуло в углу, — крыльцо с тремя ступенями — она постоянно убирала на нем снег. Сметала в сторону и ставила веник у стены. Веник, состоящий из максимум десяти соломинок…

— Это же… наш дом.

И не увидела, как тот, кто стоял рядом, сглотнул при слове "наш". Лишь кивнул, глядя туда же — на крыльцо.

— Зайдем внутрь?

— А можно? Разве здесь не живет никто другой?

— Нет. Этот дом числится за мной — так получилось.

Райна боялась, что не сможет сделать и шага — так сильно растрогалась при виде столь долго хранимого в памяти места. Слишком ценного, чтобы его когда‑нибудь забыть.

Да, нет свисающих с крыши сосулек, и строительных кранов на фоне стало три вместо двух. А так, все то же самое. Один в один.

— Хочешь зайти?

— Хочу. Очень хочу.

Райна, словно сомнамбула, двинулась вперед.

Все осталось тем же самым и внутри — полутемная крохотная прихожая, рваная тряпка, о которую они когда‑то вытирали подошвы, на полу. И тапки. Эти знакомые ей до каждой трещинки разношенные мужские лодки — тапки она не обула — села на корточки и взяла в руки. Черт, оказывается, нарисовала идущие по краю нитки не тем цветом — значит, что‑то все‑таки забыла, — когда‑нибудь исправит…

— Аарон… спасибо.

Не было слов — одни чувства.

То же самое продавленное кресло в гостиной — она читала в нем дешевый женский роман; стоящий у стены шкаф со странными книгами, стопка пыльных журналов сверху. Наверное, на кухне до сих пор стоит на столе чашка с идущей вдоль ручки трещиной.

— Спасибо…

Ее спальня. С узкой кроватью и тем же самым темно — вишневым видавшим виды покрывалом сверху. На обратной двери наклейка — ее Райна прилепила самостоятельно. Разозлилась, когда пришлось спрятаться в комнатушке от гнева хозяина этого "пентхауса", и отомстила — пришлепнула сверху найденный в жвачке стикер с целующейся парочкой.

— Это я… это сделала я. Ты знал об этом?

Он стоял за спиной и улыбался.

— А я не стал отдирать.

— Почему?

— А зачем?

Они какое‑то время стояли и смотрели друг на друга — люди из далекого прошлого. Другие. И те же самые.

— Я хотел бы попросить тебя кое о чем.

— О чем?

— Испеки мне торт.

— Торт?!

Райна уже много лет не пекла торты — никакие. Ни вафли, ни пирожки, ни булки. Вообще не подходила к плите целую вечность.

— Аарон, я… не помню рецепты.

Стыдно; голос хрипит. А он в ответ улыбается.

— Мне плевать. Пусть получится горьким, горелым и совершенно не вкусным. Просто испеки.

"Ладно?" — спросили его серые глаза.

"Ладно", — качнулась в ответ темноволосая голова.

— А я пока побуду в кабинете. Покурю.

Райна улыбнулась.

— Покури.

Может, дурочка, но ей нравился дым от его сигарет.

*****

Поразительно — он купил продукты. Все и даже больше: яйца, муку, молоко, сахар, кефир, масло, ванильный порошок, тертое какао, шоколад… И она, как в старые добрые времена, вдруг ощутила вдохновение. Да, полная разруха за окном — индустриальный грязный город, — да, тесная и неуютная кухня: клетчатая скатерть, всего одна поварешка, три ложки и две гнутых вилки в шкафчике. Старенький чайник с треснувшим стеклом — шкалой, грохочущий, словно паровоз, холодильник. Пустой.

Райна смеялась. Райна парила по кухне — королева тортов, она пребывала на седьмом небе от счастья. Замешивала тесто для коржей руками — какой, нафиг, блендер? Они о таком во времена совместной жизни здесь не слышали. Какой кухонный комбайн? И пусть. Главное, случайно нашелся в выдвижном ящике ее нацарапанный бог знает когда любимый рецепт шоколадного торта; главное, работала духовка.

*****

Аарон сидел в кресле, в котором не сидел уже очень давно — вечность. В кожаном, неудобном, протертом на седушке, с разболтанной под локтем ручкой — когда‑то он и его считал роскошью; плыл под потолком полупрозрачный дым от тлеющей в пальцах сигареты.

Какой тесный кабинет, какая ужасная обстановка. А ведь он был всем доволен, был счастлив.

Он был счастлив и теперь. Совсем по — другому — как вернувшийся в самый лучший момент своей жизни дед.

Канн вдруг подумал о том, что был бы счастлив стать этим самым дедом — с ней, с Райной. Если бы здесь, как в мире Бернарды, шло время, он ценил бы каждый прожитый вместе день. С бабкой — Райной. И плевать, что они стали бы морщинистыми, дряблыми и ветхими, — знал, они сохранили бы главное — взаимную любовь.

Совсем не старая еще и не дряблая Райна в этот момент порхала по кухне — что‑то бряцало, плескалось, передвигалось, переливалось из одной емкости в другую. Пахло ванилью.

Как в старые добрые… — тепло, здорово.

Идея о том, чтобы привезти ее сюда, посетила его накануне. И да, пришлось побегать, чтобы все "срослось", — навестить Дрейка, получить разрешение на переход для мисс Вильяни, забрать для нее кулончик, смотаться в Девенпорт, собственноручно отдраить эту хибару — придать ей более — менее приличный вид, ничего при этом не изменив.

Как хорошо, что дом остался за ним.

Он в жизни никогда не орудовал ни веником, ни тряпкой, а тут научился — сновал по комнатам, словно енот — полоскун, — подметал, протирал, мыл, вытирал. Хотел, чтобы ей понравилось — чтобы зашла, а здесь все, как раньше, — не затхлость и горы пыли, а вполне себе жилое помещение.

На уборку ушло почти три часа, но он успел. Сгонял сюда, вернулся в Нордейл, помылся, переоделся, вовремя прикатил к доктору, встретил свою "мисси".

Осталось совсем немного — торт и чай. А потом он вернется в кабинет, дождется, пока она зайдет.

В том, что Райна зайдет в кабинет, Аарон не сомневался — всегда заходила, — слишком любопытная, слишком любознательная, слишком… чудесная.

Зайдет. А он ее дождется.

*****

Удивительно, но торт удался.

Не шедевр, но вполне съедобный бисквит, пропитанный ванильным кремом, а сверху шоколадная крошка. На кухне тепло, почти жарко; за окном умывал серый город дождь — катился по стеклам струйками, стучал по жестяному подоконнику.

Канн ел молча, совсем как тогда. Умял выложенный Райной на блюдце кусок за пару минут, попросил добавки. Съел второй и лишь тогда поднялся из‑за стола. Поблагодарил, вышел из кухни.

Райна ликовала.

Как будто и не было всего того, что произошло с ними после, как будто они всегда были здесь, в Девенпорте, и никуда отсюда не уезжали.

Стив залечил ее тело, Аарон душу.

Безвозвратно исчезла печаль, скрылась за горизонтом тоска, оставив после себя место для спокойной тихой радости — чудесный день, совершенно чудесный.

Способная купить самый дорогой фарфор мира, она с непередаваемым наслаждением пила чай из старой кружки с трещиной. Нет, такое не купишь ни за какие деньги — свои собственные воплотившиеся в жизнь воспоминания.

В какой‑то момент вплелся в кухонный запах сигаретный дым; Райна улыбнулась.

Все, как тогда. Совсем — совсем как тогда.

Она допила чай, ополоснула кружку, поставила ее на законное место и отправилась путешествовать по дому — до дрожи в коленках хотелось снова все вспомнить, увидеть, потрогать, ощутить заново.

Блеклые шторки на окнах в прихожей, заброшенные на полку зимние шапки — среди прочих она увидела ту, в которой выскакивал на улицу Аарон, — натягивал ее на ежик из коротких волос, плотнее запахивал воротник; в углу отыскалась и куртка, в которой он когда‑то приехал ее "встречать" возле заброшенного театра…

Осматривая, притрагиваясь, вдыхая запах старых досок, сырой штукатурки — в углу протекала крыша — и протертых паласов, Райна улыбалась. Долго стояла возле шкафа с книгами, которые когда‑то пыталась читать, — еще, помнится, удивлялась их тематике, — после стояла у окна. Той весной за ним высились потемневшие сугробы.

Несколько минут лежала в спальне на узкой кровати — сколько раз темными ночами она раздумывала над тем, что ждет ее в будущем? Позвонит ли Барни, не позвонит? Позвонил. И она в тот же вечер ушла от него — взяла с собой ключ от новой квартиры, выданные Аароном деньги и начала новую жизнь.

Сколько воды утекло…

И вот все вернулось на круги своя — туда, откуда началось. Только на этот раз "не круг" — спираль, ибо ничего в этой жизни не ходит по кругу.

Наконец, не выдержав, она вышла из спальни и тихонько подобралась к кабинету Аарона. Долго стояла, опершись на косяк, смотрела на знакомый абрис профиля на фоне окна — любовалась.

Он знал, что она здесь, конечно, знал.

Улыбнулся, когда она скрипнула половицами, повернулся в кресле.

— Здорово, да?

— Да.

— Совсем как тогда.

Райна промолчала — на душе хорошо, мирно. Тот же тесный и узкий кабинет. Когда‑то на столе стоял компьютер — теперь пусто. Нет ни бумаг, ни старенького в углу принтера, ни телефона со шнуром — наверное, их он перевез туда, куда уехал после.

— Спасибо тебе, — прошептала тихо.

— И тебе.

— Мне за что? За торт?

— За то, что согласилась приехать.

Я поехала бы за тобой на край света.

— Посидишь у меня на коленях?

Она удивилась вопросу, но не сильно — чуть смутилась, порозовела, но отбросила прочь то, что сдерживало, — сегодня ее день. Подошла, забралась на теплые мужские коленки, обняла Аарона за шею. Какое‑то время они просто сидели молча, думали о своем.

— Знаешь, я помню эти времена, как одни из лучших в жизни.

— Правда?

Райна всегда полагала, что он давно забыл. Оказывается, нет.

— Правда. Потому что тогда со мной рядом была ты.

— И ты гонял меня по дому, как вшивую козу.

Аарон рассмеялся, и от его смеха у Райны по коже пробежали счастливые мурашки.

— Ну, тогда я гонял бы любую женщину, которая переступила бы порог.

— Значит, не такая я была плохая?

— Совсем не плохая. Кормила меня жареной картошкой.

— Точно, жарила ее каждые два дня.

— Да, тогда было туго с деньгами.

У них обоих было туго. А теперь…

— Удивительно, как сильно мы изменились, правда?

Райна смотрела в его глубокие серые, наполненные нежностью глаза и тонула в них.

— Нет так и сильно, на самом деле. Знаешь, там, на Магии, я была готова отрезать себе волосы, лишь бы доказать тебе, что я та же самая Рейка.

— Хорошо, что не отрезала.

Он погладил ее длинные локоны, и она смутилась окончательно. Любила его всем сердцем, однако понимала — сегодня есть то, что есть. Завтра вновь может ничего не быть — просто жизнь.

— Знаешь, зачем я вернулся сюда сегодня? — тихий голос. Теперь Райна не смотрела ему в глаза, боялась, что собственный взгляд выдаст больше, чем должен. — Зачем привез тебя сюда?

— Не знаю.

— Чтобы исправить ту ошибку, которую совершил в прошлом.

— Ты не делал ошибок — просто был тем, кто есть.

— И все же… Одну ошибку я совершил точно.

— Какую?

Она боялась этого ответа. Боялась, что услышит совсем не то, что хотела услышать, что ответ будет вовсе не про нее.

— Я тебя отпустил.

И тут же гулко заколотилось сердце, вспыхнули щеки, тут же вхлынули в сердце тщательно запираемые от самой себя чувства.

— Аарон… Не надо. Ведь все равно ничего… не будет.

— Будет.

Он гладил ее глазами, ласкал, обнимал. И почему‑то выглядел чуть нервным сам — как будто обеспокоенным, сомневающимся в том, что сможет исправить ошибку, в том, что ему позволят. Рассматривал ее так, будто видел заново.

— Райна Вильяни… Самая богатая женщина Ланвиля, самая завидная, так никому и не покорившаяся дама…

— Зачем ты… вспоминаешь. Ведь теперь это не важно?

— Важно. Потому что я хочу задать тебе вопрос.

"Какой", — грохотало ее сердце? "Какой", — шумела в ушах кровь? Какой, какой, какой?…

И, прежде чем прозвучали слова, в его руках откуда‑то возникла обтянутая вельветом коробочка.

Коробочка… с кольцом

Ей хотелось плакать — затряслись и руки, и подбородок.

— Райна Вильяни, ты станешь моей? Моей женщиной?

Сидя на теплых коленях, она дрожала так сильно, что тряслось кресло. Смотрела на воткнутые в бархат парные кольца с символикой "АК" и не имела сил произнести ни слова. Лишь спустя несколько секунд спросила:

— А как же… то кольцо? У тебя ведь… было.

— Было, — тихонько качнулась мужская голова, — но оно не было парным. Как и та любовь. В этом мире есть только одна пара для меня, и это ты, Райна.

— Рейка…

По ее щекам катились крупные слезы.

— Не Рейка. Райна.

— Я…

— Станешь?

Дом в Девенпорте. Все, как тогда. И совсем не как тогда — о таком продолжении она не решалась думать даже в самых смелых мечтах.

— Я… не совсем такая, какой была тогда…

Вдруг он разочаруется? С тех пор она совершила много ошибок. О которых он, впрочем, знал.

— Та же самая.

— Богатая дурочка…

— Та же самая.

— Я натворила много глупостей…

— Не важно. Ты — та же самая. И я хочу, чтобы ты стала моей, Райна. Хочу этого больше, чем когда‑либо чего‑либо хотел. Ты веришь мне?

— Я? Я верю…

Конечно, она верит. Потому что она мечтала об этом — мечтала о нем, о том, чтобы когда‑нибудь Аарон Канн стал ее мужчиной.

— Райна Канн — звучит? — она вдруг улыбнулась сквозь счастливые слезы. — В те времена, лежа ночью в спальне, я часто называла себя так. Крала твою фамилию и присваивала ее себе.

— Правда?

Она никогда еще не видела в его глазах столько нежности, столько любви.

— Да. Это сочетание звучало для меня, словно музыка.

Кольцо на ее палец Аарон надевал плавно и медленно. Когда закончил, прижался к ее щеке, потерся кончиком носа о ее щеку, погладил по волосам.

— Я люблю тебя, Райна. Очень.

Она ничего не видела и не слышала вокруг — только эти слова, только этот момент. Он и она. Вместе. Один шанс на миллион. Столько пройдено, столько пережито… И вот — самый лучший мужчина в мире — ее. Самый родной и нужный человек — ее.

— И я тебя, Аарон. Сильно — сильно.

Он касался ее с непередаваемой нежностью — таял сам, она чувствовала.

— Спасибо, что позволила мне все исправить, — прошептал тихо. И через паузу усмехнулся и добавил: — Но если когда‑нибудь попробуешь сделать меня "пуфом", я настучу тебе по попе.

— Согласна!

Райна рассмеялась и крепко — накрепко прижалась к тому, кого любила.

Прижалась навечно. Навсегда.

"Прочь из дома. Правда есть в ногах" -

Ей себя хотелось убедить.

Он по следу, целый день в бегах,

Чтоб о самом главном сообщить.

Номер набран, адрес прозвучал.

Мчалась боль из сердца удалить.

Он успел. К груди своей прижал,

Знал, не сможет больше отпустить.

И лились слова — бальзам на раны,

Для красивых чувств убрав заслон:

"Для меня ты правильная, Райна!"

"Ты мне самый близкий, Аарон!"

Тихий дом наполнился любовью,

Теплым светом в окнах засиял.

Их совместной жизни предисловие –

Самое большое из начал.

(автор: Марина Яныкина)