Тела Мобли и Филбина востребовали две убитые горем одетые в траур вдовы. От них так разило духами, что допрашивающие их агенты ФБР старались не делать глубоких вздохов. Это помогало плохо, и мужчин воротило с души, но в конце концов женщины согласились выйти из помещения морга наружу и поговорить, сидя с подветренной стороны.

Собственно, они не были женами убитых. Они рассказали, что их нанял какой-то парень, которого они толком не разглядели. Он дал им денег и велел востребовать тела.

– Где вы с ним встречались? – спросил агент.

– На работе, – сказала одна из женщин, чьи волосы были желтыми, как лимонные леденцы.

На ее губах лежал толстый слой красной помады, ярким пятном выделяющейся под черной вуалью. Густые наклеенные ресницы касались вуали всякий раз, когда она моргала. Агент решил, что ей где-нибудь от тридцати до пятидесяти, плюс-минус десять лет.

– Где вы работаете? – спросил он. Его товарищ хихикнул.

– В Канзас-Сити, – ответила женщина.

– Я имел в виду, что делаете?

– Восточный массаж и интимные услуги.

– Понятно… Расскажите мне поподробнее о том, кто вас нанял. Какой он был? Высокий, низкий?..

– Как ты считаешь, Шарлотта? – спросила блондинка у своей подруги.

– Пожалуй, среднего роста. А для парня, можно сказать, и ниже среднего. Понятно?

– Не очень. Давайте конкретно: футов пятьдесят, пятьдесят пять?

– Надо подумать… Знаете, я плохо его разглядела. По-моему, меньше. Наверное, пятьдесят два.

– Как это может быть? Вы же сказали, что он среднего роста, – удивился агент.

– Не скажу точно. Он вроде как был в тени.

– Какого цвета волосы?

– Черные. Мне кажется, он японец.

– Нет, ты забыла, – вмешалась блондинка. – Кто-то сказал, что он японец, а сам он назвался корейцем. Помнишь?

– Что он велел вам сделать с мертвыми телами?

– Вот это самое чудное. Он сказал, что нам не надо их никуда увозить. Просто потребовать их, сказать, – помнишь, Шарлотта? – что один толстый, а другой тонкий.

– Да, – с энтузиазмом подхватила Шарлотта, будто этот момент был самым важным в их показаниях. – Один толстый, а другой тонкий.

– Больше ничего не нужно? Тогда мы пойдем, – сказала блондинка.

Агенты женщин не задерживали. Их не слишком вразумительные пояснения пополнили растущий список примет Мобли и Филбина, двух убийц из Канзас-Сити. Эти приметы подходили к тем людям, которых видели выходящими от Равелштейна, входящими в научный корпус Колорадского университета в Беркли незадолго до взрыва и покидающими стены Ренселлерского политехнического института сразу после того, как доктор Эрик Джонсон нырнул вниз головой в лестничный проем.

Все три убийства были хорошо спланированы и выполнены умело, без проколов. Только вот почему у убийц были металлические значки? Все знают, что в ФБР используются удостоверения.

И умерли они как-то странно. У Филбина после встречи с незнакомцем, личность которого не установлена, оказалась оторванной рука; Мобли был отравлен каким-то непонятным ядом. И кто был тот неизвестный?

Ответов на эти вопросы не было. Тем не менее агенты внесли их в свои отчеты. Зная, насколько важна проблема энергетического кризиса, агенты ФБР были крайне удивлены, узнав, что дело закрывают.

– Но почему, сэр? Нам это непонятно.

– Таков приказ. Я предполагаю, что им будет заниматься другое ведомство.

Агенты ФБР пожали плечами: другое так другое. Должно быть, дело передали в ЦРУ, раз его сочли международным. Все материалы теперь перешлют в Ленгли, штат Вирджиния.

И все остались довольны, кроме человека, сидевшего в маленьком кабинете в исследовательском центре, расположенном ни берегу залива Лонг-Айленд. Это был Харолд Смит, глава секретного агентства КЮРЕ. Дело попало к нему, и он был в растерянности.

Выйдя из офиса, он прошелся до небольшой пристани, расположенной позади санатория Фолкрофта. Дело шло к вечеру, противоположный берег залива скрывался в сумерках. В новом деле слишком много загадок. Сначала Смит думал, что за этими убийствами стоят иностранные государства. Потом он изменил свое мнение и решил, что убийц финансировала одна из крупных нефтяных компаний США. Что ж, вещь вполне вероятная.

Но почему значки? Это выглядело глупо. Сама собой напрашивалась мысль, что тот, кто руководил этими операциями, хотел, чтобы Мобли и Филбин разоблачили себя в качестве подставных агентов ФБР. А маскарад с толстым и тонким? Как это понимать?

Что-то смутно промелькнуло в его подсознании, но он не уловил эту ассоциацию.

Мобли – толстый, Филбин – тонкий. Толстый и тонкий. Во всем остальном это были заурядные мелкие преступники, неожиданно проявившие сноровку и мастерство. И Римо не удалось ничего у них узнать в последние их минуты. К сожалению.

Смит вдохнул соленый морской воздух, лицо его омыла влажная прохлада.

Так кто же все-таки стоит за ними?

Арабские страны? Смит перебирал крупнейших поставщиков нефти и исключал их одного за другим. Даже неистового полковника Бараку, который сегодня собирается сотрудничать с Египтом, завтра – с Тунисом, а потом вдруг объявляет священную войну Израилю. Но и он не посмеет взять на себя организацию убийств на территории Америки. А может, посмеет?

Существовали еще нефтяные компании. Было получено доказательство того, что одна из них обещала арабским странам не снабжать горючим армию США. Так, может, это они, используя эмбарго на нефтяные поставки, манипулируют ценами с целью ввести в заблуждение простых американцев? Ведь нефтяные компании начали взвинчивать цены еще до того, как арабы сократили поставки нефти в Америку, чтобы подорвать ее экономику.

Если есть в Америке отрасль хозяйства, пренебрегающая интересами граждан, то это, несомненно, нефтяная промышленность. На загрязненные пляжи Калифорнии море выбрасывает пропахших нефтью дохлых птиц, а в это самое время рекламные агентства в деловой части Нью-Йорка тратят баснословные суммы, чтобы убедить подвергающихся отравлению людей в том, что, мол, нефтяные магнаты – отличные парни, денно и нощно пекущиеся об интересах мирового сообщества.

Многие миллионы долларов расходуются на лживые заверения, будто бы большая часть нефти поставляется с Ближнего Востока, тогда как в действительности американские нефтяные компании имеют в Венесуэле такие запасы нефти, которых хватило бы, чтобы затопить всю страну. Груженные нефтью танкеры месяцами простаивают на рейде, а в это самое время дети пробираются по утрам в школу чуть ли не ощупью, потому что на фонари требуется несколько лишних капель нефти. Чтобы дети могли ходить в школу в безопасное дневное время, надо изменить школьное расписание, чего страна, испытывающая нефтяной голод, позволить себе не может. И танкеры стоят в океане в ожидании, пока цены повысятся еще больше, а американские матери хоронят своих детей, которых убили в потемках на пути в школу.

Чтобы предупредить подъем недовольства, нефтяные компании расходуют еще больше денег на широковещательные заявления в газетах о том, что в дефиците горючего виновата американская внешняя политика, хотя, утверждают они, повышение цены на нефть разрешило бы все проблемы. «Между прочим, – говорится в этих заявлениях, – наши рекордные прибыли в этом году объясняются исключительно тем, что предыдущий год был не очень удачным; а посмотрите, сколько мы тратим на общественные нужды!..»

Авторы газетных реклам стыдливо умалчивают о том, что эти миллионы тратятся на саму рекламу, чтобы отделы по связям с общественностью могли создать у людей благоприятное мнение о нефтяных компаниях. По вечерам невозможно включить телевизор без того, чтобы не услышать красивую сказку о том, какое благо для общества эти нефтяные компании. Если верить бесчисленным рекламам и заявлениям, птицы и рыбы просто не смогут существовать без стерильно чистых, косметических скважин, просверленных в лоне земли.

Когда доктор Смит размышлял обо всем этом – о рабочих, потерявших работу, об убитых детях, о нефтяных магнатах, готовых распродать национальные вооруженные силы, – он не сомневался, что нефтяные компании тоже могут стоять за убийствами ученых.

Так что же, в конце концов: иностранное государство или собственные нефтяные компании? У него было слишком мало данных, чтобы сделать даже простые предположения. Помимо всего, Смиту не давала покоя загадка «толстого и тонкого». А эти две пожилые блудницы, рассказавшие, что некто, предположительно кореец, дал им деньги, чтобы они востребовали тела убитых? Зачем это было сделано? Очевидно, затем, чтобы дать о себе знать. Сообщить, что он – кореец. Но кому адресовано это сообщение?

Впервые за много лет Смит почувствовал полную беспомощность. У него на руках никаких козырей. Ничего, кроме Римо и Чиуна, но он не знал, против кого их надо использовать.

Снова вспомнив о маленьких детях, гибнущих в предутренних сумерках, Смит решил задействовать Римо. Выяснить, что можно сделать, и помешать тому, чему можно помешать. И это пока все.

Но когда Смит решился на этот коронный выстрел, выяснилось, что не он, а кто-то другой держит палец на спусковом крючке.