Она узнала его по рукам. Увидев их на телеэкране, Руби сразу поняла, что это – он.

Она тотчас прекратила препираться с рабочими, вставлявшими стекло во входную дверь ее мастерской. Лучшего натурального парика нельзя было приобрести во всем Норфолке (правда, парики из рэйона – искусственного волокна – светлее и дешевле, моются проще и носятся дольше). А если вам надоело выглядеть растрепанной желтой кикиморой, то в этой мастерской его могли подновить рэйон – лучший материал для шиньона. Здесь можно было купить шиньоны, накладки, браслеты от подагры. И даже застраховать жизнь.

Руби перестала браниться с рабочими и переключила внимание на то, что происходило на экране.

– Это Римо! – воскликнула она.

– Что вы сказали? – переспросил стекольщик.

– Не твое дело, черномазый!

Руби Гонзалес была немногим светлее, чем эти рабочие с шоколадной кожей. Она не считала себя красивой, Но в ней ощущалась некая притягательная сила. Уж если она положила глаз на мужчину, можно было не сомневаться, что она его получит.

Это было бы очень кстати именно теперь: Руби видела руки человека, который умел делать невозможное и мог вернуть ее брата. Когда Люшена выволокли из лавки, он кричал не переставая, пока нападавшие не сделали ему укол. Никто не знал, кто были эти люди, захватившие четырнадцать негров, и где они содержат пленников. С тех пор прошла уже целая неделя. У Руби были свои предположения на этот счет, но что толку предполагать, когда не на кого опереться?

А опора ей нужна солидная. Какой-нибудь олух с «пушкой» здесь не годился. Довольно она на них насмотрелась. Может, они и вызволят ее брата, но при этом перестреляют полгорода. Норфолк – спокойный город, Руби здесь обжилась и завела друзей. Она не хотела, чтобы в городе поднялась пальба из-за похищения ее брата. А с помощью этих рук, которые она видела по телевизору, можно было вернуть Люшена.

Римо... Она долго его искала, но безрезультатно.

Это было в те времена, когда она работала на правительство. Благодаря негритянскому происхождению, испанскому имени и женскому полу она идеально подходила для ЦРУ, сделавшему на нее ставку в одной из своих операций. Не так уж часто встречается такое удачное сочетание. К тому же нужна еще и голова на плечах. Руби знала, что она – единственная в отделе, кто не допускает проколов.

Для двадцатитрехлетней женщины Руби Гонзалес была довольно практичной. Она не боялась, что какая-нибудь сверхсекретная иностранная разведслужба разграбит ее страну. Она хорошо знала, что белые мужчины, как правило, не отличаются большим умом. То же можно сказать о черных и о желтокожих мужчинах. Не были исключением и те двое, белый и желтый, которых она повстречала, когда выполняла задание на острове Бакья, в дурацком месте, одном из тех, которые никому не нужны, пока ими не заинтересуется сосед.

Она так и не смогла напасть на их след. Отпечатков пальцев Римо не было ни в одном досье – так ей сказали и друзья, которых она подключила к поискам. Оба как сквозь землю провалились. И вот по телевизору она увидела те самые руки как раз тогда, когда больше всего в них нуждалась.

– Мама, мама! – позвала она, вбегая в маленькое помещение над лавкой.

Ее матери нравилось жить здесь. Сама Руби жила в загородном доме Гонзалесов. Она предлагала матери занять там несколько комнат, но та предпочитала оставаться в городе, поближе к старым друзьям. К тому же она была любительница покушать, а дочь ей этого не позволяла – она не терпела крошек на полу. Дом она собиралась перепродавать.

– Мама! Кажется, мы сможем выручить Люшена.

Мать сидела в синем кресле с высокой спинкой и курила трубку. Она набивала туда смесь из цикория, стеблей и початков маиса и сухих листьев клена. Кто-то из ее окружения сказал однажды, что от такой смеси не будет ни бронхита, ни рака и никакого другого заболевания, потому что этот дым действует не как канцероген, а как бритва. Он порвет вам горло прежде, чем успеет его инфицировать. Многие теряли сознание, нанюхавшись этого дыма. Руби дышала им с детства.

– Кто-то хотеть спасать Люшен? – спросила мать на ломаном английском. Усталое лицо ее было темным, его покрывала сеть глубоких морщин – свидетелей долгих трудных лет жизни.

– Это мы хотим его спасти, – сказала Руби.

Старая женщина задумалась. Спустя минуту она сделала глубокую затяжку из своей трубки.

– Наш мальчик? – переспросила она.

– Да, мама.

– Зачем делать, дитя? Ведь он самое бесполезное создание на земле.

– Но он мне брат, мама!

– Прости меня, моя девочка, но иногда я думать, что мне его подменили в больнице. Правда, я никогда не бывала в больницах. Может быть, нам его подменили на кухонном столе?

– Мама! Ведь мы говорим о Люшене! Это может его обидеть.

– Если он работать. Человек может обижаться, только когда он что-то делать. Порой мне кажется, что мы перепутали его с ломоть черного хлеба, но ведь у нас бывает только белый. Не знаю, что мы выбросили в мусорное ведро в тот день, когда он родился. Действительно ли это был послед? А может, мы выбросить ребенка?.. Ведь послед не может есть.

– Конечно, нет, мама!

– Тогда, значит, у нас остался ребенок, самый прожорливый на свете.

– Мама! Его похитили...

– Я знаю. Его кровать теперь пустой весь день. Я не видеть его вся неделя. Я чуять плохой.

– Мы должны найти его, – сказала Руби. – Есть два человека, которые умеют творить чудеса, и я только что видела руки одного из них по телевизору. Я собираюсь вернуть Люшена домой, мама. Он хороший мальчик.

– Люшен самый бесполезный в эта страна. Ему лень даже пойти получить пособие. Когда почтальон опаздывать, Люшен позвонить ратуша и грубить. Он никогда не пошевелить палец. Он теперь даже не грабить людей – никто не ходит мимо нашей лавки. Он не хочет искать никакой работа.

Любой на ее месте давно бы прекратил поиски обладателя чудодейственных рук. Но Руби Гонзалес, владелица мастерской и лавки париков, двух агентств по купле-продаже недвижимости и почтовой конторы по пересылке товаров, содиректор четырех банков, была не из тех, кого может завернуть назад какой-то клерк только потому, что зовется вице-президентом по маркетингу.

– Уверяю вас, мадам, что мы используем для рекламы только штатных демонстраторов, таких, которые работают у нас годами. Мы не приглашаем специалистов для показа таких ходовых товаров, как наша замечательная овощерезка: она и без этого идет нарасхват.

Руби посмотрела в упор на этого надутого индюка.

– Я знаю эти руки, черт побери! Вы просто не хотите мне помочь!

– Наша фирма – одно из ведущих рекламных агентств с момента ее основания в Филадельфии 1873 году. Мы не занимаемся надувательством.

В течение сорока минут Руби выслушивала историю их фирмы, начавшуюся с листовки, рекламирующей волшебный бальзам доктора магических наук, излечивающий опухоли мозга, а в 1943 году привлекавшейся к суду за пропаганду курения, которое, как утверждала реклама, «повышает потенцию, очищает кожу и продлевает жизнь».

В следующую их встречу вице-президент по маркетингу высказал предположение, что руки, которые видела Руби, были рекомендованы агентством, занимающимся поиском талантов и имеющим дело с актерами и писателями. По-видимому, никто не знал, что делать с этими руками, и их передали начинающему агенту, который занимался главным образом посредственными писателями. Под посредственными подразумевались книги, сбытом которых надо было заниматься, а не просто снять трубку и получить полмиллиона долларов в виде аванса.

В актерском отделении агентства выслушать Руби отказались. Молодому человеку и сопровождающему его азиату недоставало, по их мнению, того, что в Голливуде называется «умением владеть зрительской аудиторией». Непохоже, чтобы хозяин этих рук мог захватить аудиторию – искусство, которым владеют ведущие звезды экрана. Так было сказано Руби.

После этого разговора она еще больше уверилась в том, что руки принадлежали Римо, а «азиатом» был Чиун, который мог вести себя абсолютно спокойно, если его никто не задевает. Римо тоже был спокойным и, как он считал, самым серьезным парнем на свете, хотя порой выглядел довольно забавно. Что касается благоразумия, Руби отдала бы предпочтение Чиуну. Мотивы его поступков были ей ясны, чего она не могла сказать о поведении Римо. Почему вдруг реклама? С какой стати?

Она вылетела для встречи с агентом.

Агент был прехорошенький, рядом с ним самый красивый актер из Голливуда показался бы настоящим Квазимодо. Такой аккуратненький, губки бантиком. Руби первый раз в жизни пожалела, что родилась женщиной. Будь на ее месте мужчина, этот смазливый молодой человек наверняка бы им заинтересовался.

– Я ищу руки, – сказала ему Руби.

– А кто их не ищет, милочка, – сказал на это агент.

Руби рассматривала его безупречную прическу, удивляясь, как ему удается сохранять ее в таком первозданном виде. Ее рэйоновые парики стоимостью в девять долларов девяносто пять центов не выглядят такими, даже когда поступают в продажу. Его голова была образцом аккуратности.

– Но я хочу заказать коммерческую рекламу моего товара, – возразила Руби. – И хочу, чтобы вы пригласили этого человека. Позвоните ему.

– Мы, собственно, ему не звоним. Он сам нам звонит.

– Тогда скажите мне номер телефона.

Агенту, занятому более важными делами, показалось обременительным вникать в детали, и он назвал ей адрес комфортабельного отеля.

Римо и Чиун снимали «люкс» с видом на Центральный парк. Зарегистрировались они как «мистер Джон и Его светлость»

Подойдя к двери их номера, Руби вдруг ощутила минутную слабость. Ей вспомнился остров Бакья и те не мыслимые чудеса, которые совершали там эти двое. Она так часто их вспоминала.

Однако Руби Гонзалес осталась верна себе. Когда в ответ на ее стук послышалось «Кто там?», она ответила:

– Какая тебе разница? Открывай!

Дверь распахнулась.

– Привет! – сказала она вдруг севшим голосом.

– Привет, – ответил Римо. – Где ты пропадала?

– Тут, недалеко, – сказала она.

– Я тоже там был, – сказал Римо. – Каким ветром тебя занесло?

Руби Гонзалес собралась с мыслями, сделала глубокий вдох и затараторила со скоростью тысяча слов в минуту.

– Вы оба у меня в долгу. Я спасла вам жизнь, вы мне наобещали всего, а потом уехали и пропали. Про свои обещания вы, как водится, забыли. Но я их не забыла.

– Ты все та же, – вздохнул Римо. – Ну чего ты на меня накинулась? Мне было показалось тогда, что все может быть по-другому.

Чиун внимательно вгляделся в лицо девушки и понял, что она уже другая, что в ее сердце поселились новые чувства.

– Входи и закрой дверь, – сказал он. – Нам надо доварить рис.

Ему пришло в голову, что он нашел способ получить нового стажера для Дома Синанджу. Такого, которого уже никто не собьет с пути.

– Здравствуйте! – Руби шагнула в комнату.

– Животные! – произнес Чиун. – Похотливые животные. Что черные, что белые. Никакого ума, один только секс. Я по глазам вижу, что вам не терпится заняться любовью.

Римо и гостья молчали.

– Наверное, я должен сказать вам спасибо, что вы не повалились сразу на ковер и не начали совокупляться, – продолжал ворчать старик. Не получая ответа, Чиун решил переменить тактику. – Тысяча золотых монет за ребенка мужского пола, родившегося от моего сына.

– Пять тысяч, – сказала Руби.

– Три, – набавил Чиун.

– Стойте! – вмешался Римо. – А я, по-вашему, здесь ни при чем?

– Конечно! – отрезал Чиун. – Кто будет считаться с мнением телезвезды?

– Никто не будет, – сказала Руби.