В Китае все было сложно и непонятно. Новые слухи о смерти Мао. Обозреватели, указывающие на закулисную борьбу в Пекине. «Партия войны» в самом Китае уже пустила слушок, будто бы американцы намерены сорвать мирные переговоры и потому убивают всех эмиссаров. В конце концов, уж если им удалось отправить человека на Луну, разве трудно обеспечить охрану посланников здесь, на Земле?

Примерно такого рода аргументы выдвигались в Китае. И шепотом передавалось то, что может быть передано только шепотом. И вот таким образом в стране, где важные решения становятся известными только после того, как воплощаются в жизнь, народные массы пришли в движение, не дождавшись установления прочного мира.

Всю дорогу, пока они ехали на такси в китайский квартал, Римо излагал свою точку зрения по этому вопросу. Свою машину он оставил возле отеля, где они остановились.

Он был уверен, что разгадка тайны – в китайском квартале. Он был уверен, что исчезновение генерала Лю как-то связано с осложнением внутриполитической обстановки в Китае. Но он уже не был столь уверен, что им удастся найти генерала. Иголка в стоге сена – и всего четверо суток до того дня, когда китайцы намерены отменить визит премьера.

Римо был убежден, что в целях безопасности премьеру надо прибыть в Америку прямо сейчас, без всяких предварительных согласовании. Неожиданный визит, о котором станет известно только тогда, когда премьер уже будет в воздухе.

– Благодарю вас за разъяснения, господин государственный секретарь, – поклонился Чиун.

– Уж не думаете ли вы, что народ Китая допустит, чтобы один из его любимых генералов сгнил в американской тюрьме? – спросила Мэй Сун.

– Заключенные в американских тюрьмах живут лучше, чем ваши крестьяне, – ответил ей Чиун.

В этот момент шофер такси постучал в перегородку.

– Приехали, – сказал он.

Римо огляделся. Улицы были ярко освещены разноцветными огнями, и повсюду бойко торговали пиццей, горячими сосисками и крошечными итальянскими пирожными.

– Это китайский квартал? – спросил Римо.

– Праздник святого Януария. Маленькая Италия в этот день выходит из границ.

Римо пожал плечами и расплатился с шофером, хотя ему и показалось, что тот взял с них чересчур много. Он ничего не сказал, но чувствовал себя преотвратно. Как он найдет кого бы то ни было – или как его самого найдут – среди бушующих толп итальянцев?

Он мрачно прокладывал себе путь по самой середине улицы, а сам косил глазами по сторонам, в глубине души мечтая вырубить всю эту иллюминацию. Мэй Сун шла за ним по пятам и через плечо переругивалась с Чиуном. Их перебранка казалась Римо оглушительной, хотя никто, казалось, ее не замечал. Наспех возведенные фанерные лавчонки загромоздили и без того узкие улицы, да на них еще навалились целые стаи покупателей, и ругательства, которыми обменивались Чиун и Мэй Сун, во всем этом гвалте звучали совсем как сердечные приветствия брата и сестры откуда-нибудь из Кастелламаре, потерявшихся в далеком детстве и только сейчас нежданно-негаданно нашедших друг друга.

Никто, казалось, не замечал перебранки двух азиатов, но это только казалось. Молодой длинноволосый китаец стоял у них почти на самом пути, опираясь на шест, которым поддерживался навес лавки, торгующей масками, колпаками и прочими карнавальными безделушками. Он, нисколько не таясь, разглядывал всю эту троицу. На нем был серо-зеленый китель армейского образца, на плечах – красные звезды, на голове – фуражка а ля Мао, а из-под нее выбивались длинные сальные космы.

Они уже в третий раз повстречали его на своем пути по Педл-стрит, хотя прошли всего два квартала. Он подождал, пока все трое прошли мимо, а потом Римо услышал, как он крикнул:

– Вэй Чин!

– Вэй Чин! – эхом прокатилось по улице, и новые голоса закричали в ответ:

– Вэй Чин! Вэй Чин! Вэй Чин!

Римо замедлил шаг, Мэй Сун прошествовала вперед, Чиун поравнялся с Римо.

– Что это значит? – спросил Римо.

– Что?

– Что они там орут?

– Они кричат: «Вэй Чин!» Это означает что-то вроде: «Ко мне, китайцы!» – пояснил Чиун.

Они уже выбрались из фестивальных толп, и улица впереди оказалась неожиданно темной. И тут Римо увидел, как из темной аллеи, ярдах в сорока впереди, вышли еще четверо молодых людей. На них были такие же костюмы, как и на том, что за ними следил, – те же армейские кители и фуражки.

Они направились прямиком к Римо, Чиуну и Мэй Сун, а тот, первый – Римо чувствовал это кожей – подбирался к ним сзади.

Он взял Мэй Сун под локоть, и мягко, но быстро увлек ее за угол в узкий переулок. Переулок был ярко освещен, но там было тихо. Тишину нарушало только гудение кондиционеров в трехэтажных домах цвета дубленой кожи, стоявших по обеим сторонам узкой улочки, и дома эти не пропускали сюда шум итальянских толп, неистовствовавших всего в одном квартале отсюда.

Дело пока оборачивалось лучше, чем думал Римо. Может быть, они просто-напросто хотели половить золотую рыбку во всей этой мутной итальянской водичке? Но так или иначе девушку надо было держать подальше от всяких неприятностей.

Они пошли по извилистой улочке, свернули за угол, и тут Римо резко остановился. Футах в ста впереди дома кончались, и улочка переходила в темную аллею, которая вела в сквер. Сзади слышался звук приближающихся шагов.

Он снова схватил Мэй Сун за локоть.

– Пошли, – приказал он. – Поужинаем.

– А у тебя или у твоего цепного пса есть деньги? У меня нет.

– Выставим счет правительству Китайской Народной Республики.

Девушка до сих пор так ничего и не заметила. Она уже привыкла, что Римо помыкает ею. Чиун, естественно, не испускал никаких сигналов, и Римо очень надеялся, что и сам он не дал ей почувствовать, что за ними следят.

Они как ни в чем не бывало поднялись по ступенькам ресторана «Сад императора», и Римо сказал девушке:

– Когда победит революция, и ваша шайка возьмет власть, примите такой закон, чтобы все рестораны были на уровне земли. А то тут постоянно приходится либо карабкаться вверх, либо спускаться куда-то в подземелье. Это все равно что город под городом.

– Физические упражнения благотворно сказываются на пищеварении, – ответила Мэй Сун. Чиун фыркнул, но промолчал.

Ресторан был пуст, официант сидел за столом в дальнем углу зала и раздумывал, на какую лошадь поставить на завтрашних скачках. Римо не раздумывая прошел вдоль левой стены и выбрал столик посередине между входом и дверью на кухню. Он усадил Мэй Сун и знаком показал Чиуну, чтобы тот сел рядом. Сам он сел напротив, с трудом протиснув ноги под маленький столик. Ему хорошо была видна входная дверь, а чуть развернувшись, он мог видеть и дверь в глубине зала, ведущую на кухню.

Чиун улыбался.

– Что тут смешного?

– Незабываемое событие. Поход в китайский ресторан. Ты когда-нибудь умирал с голода после обеда из семи блюд? Впрочем, люди, лишенные чести и достоинства, не нуждаются в средствах поддержания жизни.

Мэй Сун хотела было что-то ответить, но тут подошел официант, и она осеклась.

– Добрый вечер, – сказал официант на превосходном английском. – Мы не подаем спиртное.

– Ничего страшного, – отозвался Римо. – Мы просто хотим поужинать.

– Хорошо, сэр, – поклонился официант. Он поклонился и Мэй Сун, потом чуть повернул голову в сторону Чиуна. Римо заметил, как Чиун поднял глаза, глянул в лицо официанту, и его дежурную улыбку как ветром сдуло. Официант снова обернулся к Мэй Сун и быстро-быстро залопотал что-то по-китайски.

Мэй Сун негромко ему ответила. Официант снова пролопотал что-то, но прежде чем Мэй Сун смогла ответить, Чиун прервал их мелодичную беседу. Явно пародируя их птичий щебет, он что-то сказал официанту. Тот покраснел, потом развернулся и быстрым шагом направился на кухню.

Римо проследил, как он прошел сквозь вращающиеся двери, потом обернулся к Чиуну. Старик удовлетворенно кудахтал себе под нос, а на лице его застыла самодовольная ухмылка.

– В чем дело? – спросил Римо.

– Он спросил эту шлюху, что она делает рядом с корейской свиньей, – сообщил Чиун.

– Что она ему ответила?

– Она сказала, что мы склоняем ее к занятию проституцией.

– Что он сказал?

– Он предложил вызвать полицию.

– Что ты сказал?

– Только правду.

– Какую именно?

– Такую, что китаянок не надо склонять к занятию проституцией. Это занятие у них в крови. Как и похищение туалетной бумаги. Еще я ему сказал, что мы будем есть только овощи, и что он может убрать всех дохлых кошек обратно в морозильник, чтобы завтра выдать их за свинину. Похоже, он очень расстроился и ушел. Бывают такие люди, что не умеют смотреть правде в глаза.

– Ну что ж, я рад, что тебе удалось справиться с этим делом так деликатно.

Чиун с достоинством поклонился и молитвенно сложил руки, что должно было символизировать безмятежное спокойствие и заверить всех, что ни одно лживое или злое слово не слетело с его уст.

Через плечо Мэй Сун Римо следил за входной дверью. Он наклонился к девушке и негромко сказал ей:

– Слушай меня внимательно. Смотри во все глаза и замечай все, что покажется тебе подозрительным. Любой сигнал или еще что. Если я правильно понимаю, то люди, которые похитили генерала, сейчас находятся где-то поблизости, и не исключено, что они захотят пополнить свою коллекцию, и поймать тебя. А это дает нам шанс найти его. Может быть, очень слабый шанс. Но все равно шанс.

– Председатель Мао сказал: «Кто не ищет, тот не найдет».

– Меня воспитывали в духе этой идеи, – согласился Римо.

Она улыбнулась – очень мило и приветливо.

– Будь осторожен, капиталист. Быть может, семена революции уже запали тебе в душу, готовые прорасти в любую минуту.

Она чуть подвинулась и коленом прикоснулась к колену Римо. Он чувствовал, как она дрожит. С того дня в гостиничном номере в Бостоне она неустанно и нарочито посылала сигналы Римо – то прикоснется, то потрется. Но Римо реагировал на эти сигналы весьма холодно. Ее надо было держать при себе, а лучшим способом для этого было оставить ее желания неудовлетворенными.

По выражению презрения в глазах Чиуна Римо понял, что официант возвращается. Римо проследил за ним в зеркале, висевшем над входом. Он видел, как тот идет с крайне недовольным видом и несет в руках три тарелки.

Он подошел к столу и поставил тарелку перед Римо:

– Для вас, сэр.

Вторую тарелку он поставил перед Мэй Сун:

– А это для прекрасной дамы.

Третью тарелку он грохнул на стол перед Чиуном, и мелкие капельки разбрызгались по столу.

– Если мы вернемся сюда через год, – изрек Чиун, – то эти пятна так тут и останутся. Китайцы, как вы знаете, никогда не моют столы. Они ждут, пока землетрясение или наводнение не смоют грязь. Так же они поступают и со своими телами.

Официант ушел на кухню, пятясь задом всю дорогу.

Под столом Мэй Сун тискала ногу Римо, зажав ее между колен. И – как поступают все женщины в подобных ситуациях – она, чтобы скрыть свои притязания на чужую ногу, принялась преувеличенно громко щебетать:

– На вид неплохо, – заявила она. – Интересно, это кантонская или мандаринская кухня?

Чиун понюхал тарелку с обычным китайским набором бесцветных овощей.

– Мандаринская, – высказал он свое суждение. – Пахнет псиной. Кантонская кухня пахнет птичьим пометом.

– Людям, которые едят сырую рыбу, не следовало бы плохо отзываться о кухне цивилизованных народов, – Мэй Сун отправила в рот полную ложку овощей.

– Употреблять в пищу птичьи гнезда – это что, признак цивилизации?

И обычная перепалка завязалась снова.

Но Римо не обращал на них никакого внимания. В зеркало ему были хорошо видны двери кухни, а через их круглые окошки был прекрасно виден официант, разговаривавший с тем молодым китайцем, который следил за ними на улице. Тот размахивал руками, и Римо увидел, как он снял свою фуражку и с размаху отхлестал официанта по лицу.

Тот поклонился и выбежал в зал. Пробегая мимо стола, он что-то пробормотал себе под нос.

– Что он сказал? – спросил Римо Чиуна.

Чиун по-прежнему вертел ложкой в тарелке с овощами,

– Он назвал меня свиньей.

Римо продолжал внимательно следить за официантом. Тот подошел к телефонному аппарату и набрал номер. Три цифры – всего три. Экстренный вызов полиции города Нью-Йорка.

При чем тут полиция? Этому может быть только одно объяснение: ему велели во что бы то ни стало разъединить девушку и ее телохранителей. Для этого надо натравить на них полицейских, а в поднявшейся суматохе девушку увести. Римо не слышал, что говорит официант – тот говорил шепотом, но все же он наклонился вперед и прошептал Чиуну:

– Нам придется разделиться. Отведи девушку назад в гостиницу. Проследи, чтобы за тобой не было хвоста. Оставайся при ней. Никаких звонков, никаких посетителей, никому не открывай, кроме меня.

Чиун кивнул,

– Пошли, нам пора, – сказал Римо девушке, вынимая свою ногу из тисков, которыми стали ее колени.

– Но я еще не доела.

– Мы возьмем пакет и заберем остатки с собой. В конце концов, можно воспользоваться этой ситуацией. Если вмешается полиция, надо устроить так, чтобы любые попытки установить контакт с девушкой проходили через Римо.

Они подошли к конторке у входа. Официант только-только повесил трубку.

– Но вы еще не пили чай, – сказал он.

– Мы не хотим пить.

– Но ваше печенье?

Римо перегнулся через конторку и цепко схватил его за руку, чуть повыше локтя:

– Хочешь, я предскажу тебе будущее? Если будешь мешать нам выходить через эту дверь, у тебя будет сломано ребро. Соображаешь?

Он сунул руку в карман и шлепнул десятидолларовую бумажку на конторку:

– Сдачи не надо.

Римо первым спустился по лестнице. Как только троица показалась в дверях ресторана, пятеро молодых мужчин в полувоенной форме, которые до того стояли, прислонившись к стене дома напротив, направились в их сторону.

Внизу Римо сказал Чиуну:

– Идите вон по той аллее до самого конца улицы и возьмите такси. Я к вам присоединюсь попозже.

Римо сошел с тротуара на мостовую, а Чиун грубо схватил Мэй Сун за руку и повел к скверу. Римо надо было только прикрыть их отход и продержаться до тех пор, пока они не скроются среди деревьев. В темноте Чиуна никто не сможет найти, даже если ему придется тащить такой багаж, как эта девушка.

И тут в дверях ресторана показался официант и закричал:

– Стой! Держите его! Это вор!

Пятеро китайцев подняли глаза. Римо глянул через плечо направо. Чиун и девушка исчезли. Просто испарились. Или, может, земля раскрылась и поглотила их.

Пятеро молодых китайцев тоже заметили исчезновение объекта наблюдения. Они посмотрели налево, потом направо, потом тупо уставились друг на друга, а затем, как бы найдя кого-то, на ком можно сорвать злобу, набросились на Римо.

Римо приложил все усилия к тому, чтобы не нанести им никаких увечий. Он не хотел, чтобы к приезду полиции улица была усеяна мертвыми телами. Это могло привести к нежелательным осложнениям. Поэтому он просто вертелся среди них, отражая удары рук и ног. Официант продолжал верещать что-то, стоя на верхней ступеньке.

Наконец в переулок въехала патрульная машина. Вращающаяся красная лампа на крыше поочередно освещала все дома по обеим сторонам улицы. Молодые китайцы, завидев машину, взяли ноги в руки и побежали в сторону узкой аллеи, куда на машине было не проехать.

Патрульная машина подъехала к Римо и остановилась, скрипнув тормозами, и по инерции протащившись несколько футов по булыжной мостовой.

Из нее выскочили двое полицейских, и официант закричал:

– Вот он! Хватайте его! Не дайте ему уйти!

Полицейские подошли к Римо.

– В чем дело, приятель? – спросил один из них. Римо внимательно посмотрел на него. Совсем еще мальчишка, волосы белокурые, явно немного испуган. Римо хорошо было знакомо это чувство: он не раз испытывал его в первые дни службы. Еще в те времена, когда он был жив.

– Черт его знает. Я вышел из ресторана, и тут на меня напали сразу пятеро. А теперь еще этот орет как резаный.

Официант подошел к ним, по-прежнему стараясь держаться подальше от Римо.

– Он ударил меня, – сказал он. – И убежал, не заплатив по счету. Эти молодые люди услышали мой крик и попытались задержать его. Я хочу подать исковое заявление.

– Боюсь, нам придется забрать с собой вас обоих, – сказал второй полицейский. Он был постарше, явно опытнее. Виски его были уже чуть тронуты сединой.

Римо пожал плечами. Официант улыбнулся.

Полицейский постарше впихнул Римо на заднее сиденье, а молодой тем временем помог официанту запереть ресторан.

Они вернулись к машине и сели впереди, а тот, что постарше, уселся рядом с Римо. Римо отметил про себя, что он сел так, чтобы Римо не мог дотянуться до его кобуры. Обычная практика, но было приятно убедиться, что на свете еще осталось несколько профессионалов.

Полицейский участок был всего в нескольких кварталах. Римо провели внутрь – оба полицейских – по бокам, а потом поставили перед длинной дубовой стойкой. Она напомнила ему все те стойки, за которыми он сам когда-то стаивал не раз, только не в роли задержанного.

– Нападение на хозяина ресторана, сержант, – доложил старший полицейский лысому начальнику за стойкой. – Мы сами не видели. Нет тут кого-нибудь, кто не слишком занят, чтобы разобраться с этим? Мы хотим вернуться обратно раньше, чем этот фестиваль закончится.

– Отдайте их Джонсону. Он ничем не занят, – махнул рукой сержант.

Римо хотел продержаться тут подольше и убедиться, что полицейские запишут его адрес. Тогда его несложно будет выследить. Много лет тому назад ему разрешили в подобных случаях делать две вещи.

Первое: он мог применить физическую силу. Разумеется, сейчас об этом не могло быть и речи – он ведь сам, по доброй воле хотел назвать свое имя и адрес, а ему не нужны были тридцать тысяч легавых в отеле и окрестностях.

Второе: он мог позвонить по телефону. Он помнил номер – это был номер в Джерси-сити.