Народ стекался в центр Олимпийской деревни, туристы и спортсмены переходили с одной спортплощадки на другую, из одного спортзала в другой, но Джек Муллин их не замечал.

Все его внимание было обращено на милицию и солдат, которые во множестве мелькали среди толпы, вглядываясь в лица, будто ища кого-то.

Муллин начинал нервничать. Подозвав своих помощников поближе, он сказал:

– Кажется, ребята, пора нам разложить по местам наши пакетики и сматываться. Согласны?

Он пробежал взглядом по равнодушным лицам. Ни у кого не дрогнул ни один мускул.

– Слишком много милиции, придется поторопиться. Разложите свои подарочки, как договорились, а я буду искать американца. Когда управитесь, встретимся на большой арене, там, где проводятся состязания штангистов. А теперь расходимся.

И четверо его сообщников поспешили прочь, а он двинулся в другую сторону – на поиски Римо.

Выходило так, что события развивались несколько быстрее, чем предполагалось, но это не беда. Муллин знал, что хороший командир – это тот, кто умеет перестраивать планы в зависимости от создавшейся ситуации. План – вещь хорошая, но выполнение его от "А" до "Я" возможно только в неком герметическом и замкнутом пространстве, а ему приходилось действовать в совершенно иных условиях.

Муллин терялся в догадках, где искать Римо. На стадионе он его упустил. Но он найдет его и убьет – и этим поставит точку. И тогда он со своими людьми отправится домой, и, если дальше все пойдет как надо, мятежный Джимбобву Мкомбу будет иметь хорошие шансы свалить правительства Родезии и ЮАР.

А потом Джек Муллин свалит Мкомбу.

«Теперь уже скоро, – подумал он. – Но сперва этот Римо Блэк и старый азиат».

Четверо мнимых спортсменов из Барубы, с набитыми взрывчаткой спортивными сумками, пробивались сквозь толпу, заполнившую Олимпийскую деревню.

И вдруг они остались втроем.

Один из них, тот, который выдавал себя за Самми Уоненко, вдруг почувствовал, как чья-то рука схватила его сзади за шею. Он хотел было крикнуть, чтобы позвать товарищей, но не смог издать ни звука. Когда рука его отпустила, он обернулся и увидел стоящего перед ним низкорослого пожилого азиата.

– Где ваш главарь? – спросил Чиун.

– А кто ты такой, чтобы это знать?

Чиун объяснил, кто он такой, шлепнув африканца правой рукой по щеке. Ничего подобного негру не довелось испытать даже во время его сегодняшнего короткого поединка на ринге, который закончился для него нокаутом в первом раунде. Лицо его точно вспыхнуло огнем, ему даже показалось, будто кожа на правой щеке вздулась волдырем и лопнула.

Затем Чиун приблизился к нему вплотную, погрузил левую руку ему в живот, и африканец мгновенно назвал лейтенанта Муллина, описал, как тот выглядит, рассказал, куда и зачем тот пошел, а также и о том, что его сообщники вот-вот подложат бомбы в общежитие, где разместилась американская команда, после чего повалился бесформенной грудой на тротуар и умер.

Чиун двинулся прочь. Куда идти? За теми тремя американцами с бомбами или за Джеком Муллином? Чиун остановился на Муллине. В общежитии в этот момент было пусто, и в ближайшее время опасность никому не грозила. А для Римо Муллин мог представлять опасность, особенно если молодой ученик Чиуна все еще бродит где-то с головой, затуманенной мечтами об индеанке.

Муллина Чиун увидал у входа в один из спортзалов, пробравшись сквозь толпу, обогнал его и, не оглядываясь, пошел впереди, чтобы англичанин подумал, будто сам обнаружил Чиуна.

И Муллин увидел и узнал азиата по его парчовому одеянию.

– Эй, старина! – окликнул он Чиуна.

Чиун обернулся и посмотрел на Муллина. Лицо его оставалось бесстрастным.

Муллин выхватил из кармана нож и, приставив его к животу Чиуна, приказал:

– Топай вдоль здания.

Они оказались у прохода, заставленного большими мусорными контейнерами. Муллин подтолкнул Чиуна вперед, и тот повиновался все с тем же бесстрастным взглядом. «Не удивительно, что азиатов называют загадочными», – подумал Муллин.

Когда они вышли из поля зрения толпы, он спросил:

– Где американец?

Чиун не отвечал.

– Ну, ты, косоглазый придурок, где он?!

Опять молчание. Муллин втянул в себя воздух и полоснул Чиуна ножом по горлу.

Мимо.

Это было невероятно.

Муллин полоснул еще раз.

Опять мимо.

Совершенно невероятно! Старый дурак стоял на том же месте. Он даже не шевельнулся. Как же Муллин мог промахнуться?

Или он все же шевельнулся?

Муллин снова полоснул ножом, на этот раз пристально следя за азиатом. Теперь ему удалось уловить едва заметное движение: словно старик в какую-то долю секунды сместился с траектории удара ножа, а затем вернулся в прежнее положение.

Муллин сунул нож в карман и выхватил пистолет 45-го калибра. С шутками пора было кончать.

– Ладно, старик. В последний раз спрашиваю: где американец?

Молчание.

Муллин нажал курок. Выстрел гулко отозвался в пустом проулке.

Мимо.

– Черт! – вырвалось у Муллина. Как он мог промахнуться?! Не мог же этот старик увернуться от пули! Или мог?

Он выстрелил еще раз. Старик продолжал стоять, целый и невредимый.

Муллин посмотрел на пистолет, словно тот был виноват в том, что происходит, потом снова на старика.

Загадочные?

– Нет. Они просто сверхчеловеки.

И тут Муллин почувствовал совершенно непривычное для него ощущение: страх.

Потеряв над собой контроль, он повернулся и пошел назад, сначала медленно, потом быстрее и быстрее и почти побежал, проклиная в душе себя за то, что пустился наутек от какого-то хилого старика.

Но это был непростой старик.

Улыбнувшись, Чиун двинулся следом. Он заставил Муллина забыть о поисках Римо и поспешить к своим сообщникам. Теперь Чиун возьмет их всех сразу и подержит до возвращения Римо, которому, конечно, понадобится задать им какие-то вопросы и сделать массу других глупостей. Но сегодня Чиун все это перетерпит, потому что скоро Римо выиграет для него золотую медаль.

Чиун надеялся, что Римо победил в этом предварительном забеге, не пуская в ход все свои возможности. Ему хотелось, чтобы Римо подходил к мировому рекорду постепенно и побил бы его в финальном забеге, завоевав олимпийское золото.

Муллин несся на предельной скорости. Но вместе с тем не оставлял попытки найти хоть какое-то разумное объяснение случившемуся. И вместе с тем обрести контроль над своим телом, которое продолжало мчаться вперед, несмотря на посылаемую мозгом команду остановиться. Ощущение панического страха, заставившего его мчаться прочь от старого китайца, было совершенно чуждо Муллину. Постепенно одолевая чувство страха, он приходил в себя.

«Как только найду ребят, – сказал себе Муллин, – сразу же займемся этим китаезой и американцем», затем посмотрел на часы. Взрывчатка к этому времени уже должна была быть заложена, и люди должны были ждать его на главной спортивной арене, где проводились состязания тяжелоатлетов.

Он уже не бежал, а шел шагом, чувствуя, что вновь обретает контроль над своим телом... за исключением шеи.

Ему почему-то никак не удавалось повернуть голову, чтобы посмотреть назад.

Римо пробирался сквозь толпу, разыскивая Чиуна, хотя, думалось ему, лучше бы им больше вовсе не встречаться, чтобы не пришлось рассказывать Чиуну о сегодняшнем забеге, в результате которого Римо выбыл из борьбы за олимпийскую медаль.

Подойдя к главной спортивной арене, Римо краем глаза заметил, как у входа в здание мелькнуло и исчезло что-то синее.

Узнав парчовое одеяние Чиуна, он двинулся туда.

Натирая свои мощные бедра с внутренней стороны магнезией, Алексей Васильев услыхал голос тренера:

– У тебя самые большие шансы на победу, Алексей. Больше, чем когда бы то ни было.

Васильев хмыкнул. Одного этого звука было достаточно, чтобы свалить с ног кого угодно. В нем было метр девяносто росту и сто пятьдесят пять килограммов весу, и на двух последних Олимпиадах он был чемпионом среди штангистов супертяжелой категории.

Но сегодня он нервничал. Ему было тридцать восемь лет, и мышцы, сухожилия и связки уже не восстанавливались после растяжений так быстро, как прежде, кроме того, он чувствовал, что в затылок ему дышит новое поколение штангистов, которые наконец поняли, что Васильев всего лишь обыкновенный человек, которого тоже можно победить.

Раньше он презирал борьбу за мировые рекорды. Он никогда не стремился установить мировой рекорд. Он всегда стремился просто победить. Тем не менее все рекорды принадлежали ему.

Но сейчас, в тридцать восемь лет, когда он утратил былое хладнокровие, ему требовался мировой рекорд. Ему нужно оставить после себя такой результат, который оказался бы недостижим для нескольких поколений тяжелоатлетов, давая ему гарантию, что даже после того, как одряхлевшее тело откажется повиноваться ему и он проиграет соревнования, его правительство не поступит так, как поступило со многими проигравшими спортсменами в прошлом, лишая их квартир, машин и отправляя на жительство в такие места, где человек не мог существовать. Они будут и впредь чтить его рекорды.

Среди спортсменов ходила такая поговорка: «Тренировки – занятие тяжелое, но долбить лед в Сибири еще тяжелее».

А тренер продолжал бубнить:

– У тебя самые большие шансы, Алексей. Самые большие.

Его главным соперником сегодня был американский штангист, одержавший победу в телевизионное конкурсе «Мистер Богатырь», завоевавший этот титул, втащив на гору холодильник. Тот факт, что десятки грузчиков Сан-Франциско каждый день проделывают подобные вещи, жюри, по-видимому, не учло.

Однако, несмотря на свое неоправданное звание, американец был сильным соперником, и Васильев это понимал.

– Я должен победить, – пробормотал он.

– Конечно, ты победишь, – подхватил тренер.

– Это моя последняя Олимпиада, – сказал Васильев. – Я выиграю у этого американца. Я не уроню честь советского спортсмена.

При этом он внимательно посмотрел на тренера, дабы убедиться, что тот верно воспринял его слова, которые потом должен будет передать секретным службам, неусыпно следившим за каждым шагом и словом спортсменов.

– Ты победишь во имя нашей великой Родины, – сказал тренер.

«И во имя своего благополучия», – мысленно добавил Васильев.

Пора было выходить.

Васильев под гром аплодисментов ступил на помост. Лицо его оставалось каменно-неподвижным, он привычно не обращал внимания на зрителей, сосредоточившись исключительно на лежавшей перед ним штанге. Ее вес равнялся двумстам семидесяти килограммам, и публика взволнованно загудела. Васильеву предстояло взять этот вес в толчке, что превысило бы все чьи-либо прежние достижения. Это было все равно что пробежать 1800 метров за три минуты.

Сделав несколько равномерных глубоких вздохов, Васильев наклонился, опустил ладони на холодный гриф, привычно перебрал пальцами для более удобного охвата и стиснул его. Затем на одном мощном выдохе вскинул штангу на грудь.

Снова сделал глубокий вдох и почувствовал, как взмокли ладони, – штангу нужно было тотчас же вытолкнуть вверх, пока она не выскользнула из рук. Резко выдохнув, он толкнул штангу, но, прежде чем успел зафиксировать локти, штанга выскользнула и с грохотом упала на деревянный помост перед ним.

Васильев про себя выругался. Первая из трех попыток не удалась.

Чувство облегчения, которое Муллин ощутил, подходя к главной спортивной арене, вызвало в нем досаду. Это позор, думал он, что офицер, имевший награды за службу в военно-воздушных силах ее величества, спасается бегством от какого-то старика, надеясь на помощь четверых черномазых солдат опереточной армии, и, оказавшись вблизи от них, чувствует облегчение.

Ему стало стыдно. А всему виной был этот китаец.

Муллин остановился перед входом в здание и громко выругался, пытаясь таким образом обрести решимость для того, чтобы повернуть назад и, снова встретившись с китайцем один на один, разорвать его на части. Но внутренний голос подсказывал ему, что этого делать не стоит, и Муллин, открыв дверь, вошел в огромный зал и огляделся в поисках сообщников.

Но их нигде не было.

На помосте он увидел спортсмена, в котором сразу узнал Алексея Васильева, самого сильного человека в мире. Этот Алексей Васильев – с огромным животом, в котором сосредоточивался центр тяжести спортсмена, что являлось очень ценным качеством для тяжелоатлета, поднимал вес, не доступный ни одному человеку.

«Однако, – подумал Муллин, – я бы спокойно уложил его один на один. А вот с этим... старым тощим китайцем...»

Муллин двинулся вдоль стены за спинами зрителей. И вдруг услышал громкий выдох и удар штанги о помост. Взглянув на спортсмена, он увидел на его лице выражение горькой досады из-за неудавшейся попытки взять вес.

«Ничего, Алексей, – мысленно проговорил он. – У всех нас бывают неудачные дни. Мы с тобой лучше всех, просто у нас сегодня неудачный день».

И вдруг у него словно камень с души упал. Просто неудачный день – вот и все. Может, даже просто неудачная минута.

Да, именно так.

При этой мысли он вновь обрел способность управлять своей шеей и обернулся назад.

То, что он увидел, заставило кровь похолодеть в его жилах. Опять этот проклятый китаец! Он стоял возле самой двери и смотрел на Муллина своими холодными светло-карими глазами.

– Будь ты проклят! – воскликнул Муллин, но его никто не услышал, поскольку Васильев снова подошел к штанге.

Муллин побежал.

Васильев готовился к новой попытке взять вес.

Это была третья попытка – его последний шанс. Тренер хотел, чтобы он отдохнул перед последней попыткой, но Васильев только отмахнулся от наставника и, обойдя вокруг штанги, замер, уставившись вперед, в пространство поверх голов зрителей.

«Надо ее взять, – сказал он себе. – Вперед. Теперь или никогда».

Ладони его взмокли, а когда он наклонился и положил их на холодную рифленую сталь, то впервые за долгие годы ощутил неприятный холодок под ложечкой.

Муллин бежал вдоль стены, приближаясь к помосту с левой стороны, туда, где находился боковой выход. Народу было много, и Чиун не мог проскочить через густую толпу, не причинив при этом никому вреда. Тогда он бросился вдоль правой стены. Он увидел, как Муллин выскользнул в боковую дверь.

Последовать за ним можно было только одним путем: через помост.

Римо вошел в зал в тот момент, когда Чиун вспрыгнул на помост. Римо увидал, как он застыл перед преградившим ему толстым телевизионным кабелем, затем схватил его своими маленькими ручками и спокойно разорвал дюймовой толщины жилу надвое.

Полетели искры. Закричали телеоператоры. Не обращая ни на кого внимания, Чиун бросился дальше, – и в этот самый миг Васильев поднял двухсотсемидесятикилограммовую штангу на грудь.

Сделав глубокий вдох, Васильев ощутил внезапный прилив энергии, взрывом выдохнул и, толкнув штангу, зафиксировал ее над головой.

Как глупо было нервничать! Кто еще, кроме него, мог поднять этот вес и с такой легкостью его удержать! Публика разразилась приветственными криками, и Васильев, что случалось с ним редко, в ответ на это слегка улыбнулся, продолжая держать штангу над головой в ожидании сигнала, который должны были подать судьи по истечении времени, необходимого для того, чтобы вес был засчитан. И тут он увидел, что зрители смотрят куда-то вправо. Васильев глянул туда, куда были устремлены взгляды людей, и увидел бегущего по помосту азиата в синем одеянии.

Пошатываясь под тяжестью штанги, Васильев сделал два шага наперерез бегущему. Как посмел этот маленький человечек испортить величайший момент в его, Васильева, жизни?!

И Васильев встал, загородив азиату дорогу.

– Как ты смеешь?! – заревел он.

То, что случилось дальше, было невероятно, и назавтра, в больнице, Васильев этого никак не мог объяснить.

Он услыхал, как азиат на безукоризненном русском языке сказал ему: «Прочь с дороги, невежественный пожиратель мяса!» – после чего Васильев оказался в воздухе – и он сам, и двухсотсемидесятикилограммовая штанга, которую он держал: тщедушный азиат без видимых усилий поднял все это и, отшвырнув в сторону, бросился дальше, при гробовом молчании оторопевшей публики.

Римо от души веселился, наблюдая, как Чиун, приподняв над мостом многопудового Васильева вместе со всем железом, отшвырнул его с дороги, будто тот весил не больше детской туфельки.

Штанга, выскользнув из рук спортсмена, упала рядом, так что приземлились они порознь. Трудно было сказать, кто из них взлетел выше: Васильев, оставшийся затем лежать неподвижно, или штанга, которая со звоном покатилась по помосту.

Римо бросился бегом вдоль стены с левой стороны, и они с Чиуном встретились у боковой двери.

Выскочив на улицу, Джек Муллин увидел своих людей. Почему-то их было только трое. Эти придурки, как всегда, перепутали его указание. Он велел им ожидать его в заднем конце зала, а они решили, что должны, встретиться с ним позади здания снаружи. Придет время, и он спустит с них за это шкуру.

Увидав Муллина, они бросились к нему. Каждый держал в руке пистолет.

– Сейчас появится азиат, – сказал Муллин. – Как только высунется в дверь, кончайте. Взрывчатку заложили?

– Да, лейтенант.

Все четверо направили пистолеты на дверь. Муллин почувствовал, что ладони стали мокрыми и скользкими. Лоб тоже покрылся испариной, и она каплями падала с бровей.

– Ну, давай, – бормотал он, не сводя глаз с закрытой двери. – Выходи, и кончим это дело.

– Они, наверно, ждут снаружи, – сказал Чиун.

– Ну и что? – спросил Римо.

– Если они начнут стрелять, пули могут попасть в кого-нибудь из зрителей. Смиту это может не понравиться, – сказал Чиун.

Римо, секунду подумав, кивнул.

– Ладно. Тогда лезем наверх.

Ухватившись за веревку, свисавшую из окна второго этажа, он, точно дрессированная обезьяна, полез вверх, перехватывая одними руками. За ним, не отставая, последовал Чиун.

– Ну, где же они, лейтенант? – спросил Муллина один из сообщников.

– Он выйдет через эту дверь, – ответил Муллин. – Другого выхода нет.

– Неужели? – раздался за спиной Муллина голос Римо, а когда англичанин обернулся, добавил: – Не ждали? Это вам сюрприз.

Увидев стоявшего рядом с Римо Чиуна, Муллин в тот же миг лишился самообладания.

– Убейте их! Убейте их! – завопил он.

Все четверо подняли пистолеты, но, прежде чем кто-либо успел нажать курок, Римо и Чиун оказались между ними, и стрелять, без риска попасть в кого-либо из своих, было невозможно. Тогда все четверо террористов выхватили ножи.

Вернее, трое. Потому что один из них уже занес было руку с ножом, но кисть его столкнулась с направленным вниз ребром ладони Чиуна, который ударил негра по запястью классическим сабельным отбивом. Нож со стуком покатился в одну сторону; кисть террориста отлетела в другую; а сам он, уставившись на свою окровавленную культю, шлепнулся задом на жесткий тротуар.

– С каким результатом ты выиграл? – через плечо окликнул Римо Чиун.

– Что? – спросил Римо. Он скользнул мимо ножа другого террориста, сделал шаг ему за спину и ударом правого локтя назад попал точно в правую почку. И тут же подхватил падающего противника под мышки.

– Ты ведь слышал мой вопрос. С каким результатом ты выиграл? – повторил Чиун.

Римо приподнял бесчувственное тело террориста и замахнулся им в третьего негра, который отбежал на безопасное расстояние.

– Вообще-то, Чиун, я не выиграл, – ответил Римо, двигаясь к третьему негру.

Чиун, который был уже рядом с Джеком Муллином, остановился. Повернувшись к Римо, он упер руки в бока и сощурил светло-карие глаза, так что они превратились в узкие щелки на пергаментно-желтом морщинистом лице.

– Объясни, что ты имеешь в виду, – потребовал он.

– Я все-таки занят, Чиун, – сказал Римо и швырнул труп в третьего негра. Под тяжестью упавшего на него тела тот рухнул на землю.

– Подумаешь, занят, – сказал Чиун. – Перестань возиться с этим убогим и ответь мне.

Римо повернулся к Чиуну. В это время террорист, сбитый с ног упавшим на него трупом товарища, высвободился и, перевернувшись на живот, нацелил пистолет в живот Римо.

– Ты проиграл, – возмущенно проговорил Чиун.

– Позволь мне все объяснить, – сказал Римо.

– Ты нарочно проиграл.

– По уважительной причине, Чиун.

– Для Мастера Синанджу, даже такого никудышного, как ты, уважительных причин для поражения не существует. Это просто бесчестье.

Лежавший на земле террорист уже давил на курок, но Римо, не оборачиваясь, выбросил левую ногу и погрузил носок туфли ему в череп, сломав переносицу. Мозг бандита перестал спать пальцу сигнал давить на курок, и человек с пистолетом упал на землю.

Джек Муллин остался один.

– Проиграть сегодня для меня было делом чести, – сказал Римо. Он смотрел на Муллина, который пятился назад, стараясь удалиться настолько, чтобы под прицелом его пистолета оказались оба врага.

– Столько моих усилий – и все потрачено зря на этого неблагодарного. На неблагодарный кусок бледного свиного уха, белый, как дохлая рыба.

– Прекрати, Чиун, – сказал Римо.

– Подходи! – вдруг рявкнул Муллин. Теперь его от них отделяло десять шагов. Дико вращая глазами, он направил пистолет сперва на Чиуна, потом на Римо. – Подходи! – заорал он снова. – Теперь вы мои! Я прикончу обоих!

– А ты помолчи, – сказал Чиун. – Мне пока некогда заниматься тобой. Сначала я разберусь с этим неблагодарным.

– Чиун, я понимаю, как много для тебя значит эта медаль. Но ты должен поверить, что я проиграл вовсе не по какой-то своей прихоти.

Чиун был возмущен до предела. Гневно воздев руки к небесам, он повернулся и двинулся прочь. Англичанин тщательно прицелился ему в спину.

На этот раз он не промахнется. Теперь этот старик от него не уйдет. «Посмотрим, будешь ли ты таким же загадочным, когда станешь трупом», – сказал про себя Муллин.

Про Римо он забыл, и, когда его палец на спусковом крючке уже начал сгибаться, пистолет вздут вылетел у него из рук и закувыркался по асфальту.

– А-а-а-а-а! – завопил Муллин срывающимся от ярости голосом.

– Где вы заложили взрывчатку? – спросил Римо.

– Сам найди! – огрызнулся Муллин.

Римо вложил руку Муллину в бок, и англичанин взвыл от боли.

– Где взрывчатка? – повторил Римо.

– В общежитии американцев, – ответил Муллин.

– Будь здоров, твердолобый, – сказал Римо и медленно вытащил руку из левого бока Муллина.

Муллин почувствовал холод в левом боку и понял, что у него вспорот живот и обнажены внутренние органы, но, не успев удивиться, как Римо сделал это, не имея ножа, замертво рухнул на землю.

Римо вытер руку о рубашку Муллина. Чиун, решительным шагом уходивший прочь, был от него уже шагах в сорока.

– Я спас тебе жизнь! – заорал Римо вдогонку. – Учти это! Он целился в тебя, а я тебя спас!

И тут до него донесся голос Чиуна.

– Не ори так, глотку надорвешь! – крикнул Мастер Синанджу.