Ван протянул Римо телефонную трубку:

– Спрашивают тебя.

Римо махнул рукой, показывая, что не собирается подходить к телефону:

– Я уезжаю.

– Ты не можешь уехать. Для этого человеку нужно точно знать, откуда и куда он направляется. А ты сейчас переживаешь переходный момент, последний переходный момент в твоей жизни. Подойди к телефону Это твой руководитель Харолд Смит.

– Передай, что я больше не работаю на него. Я уже выполнил его последнее бессмысленное задание.

– А, ты считаешь, что в каждом убийстве должен быть заключен некий особый смысл? Знакомая песня! Чиун спасает от гибели Дом Синанджу, а ты спасаешь от гибели человечество. Вы оба – неисправимые тупицы!

Ван швырнул ему телефонный аппарат, и Римо подхватил его с такой грацией, словно этот смеющийся толстяк и рассерженный молодой человек были слаженным дуэтом, исполняющим какой-то неведомый танец.

– Мы же уже попрощались, Смитти, – сказал Римо в трубку.

– Вы были совершенно правы, покинув нашу организацию, – откликнулся Смит.

На том конце провода слышались звуки артиллерийской стрельбы. У Смита был радостный голос. Это показалось Римо странным: прежде голос Смита никогда не бывал радостным.

– Послушайте, Римо, – продолжал Смит, – все эти годы мы боролись с гнилью, разъедавшей нашу страну. В результате сами мы становились лучше и сильнее, а страна – все слабее и хуже. Но я наконец нашел средство, способное возродить Америку. Тот самый дух, благодаря которому наша страна вернет себе былое величие.

– Рад за вас, – сказал Римо и повесил трубку.

– Разве можно так разговаривать с императором? – покачал головой Ван, пряча лукавую усмешку.

– Я не намерен лгать ему, как Чиун. Он вешает Смиту лапшу на уши, а потом поступает по-своему. Вот в чем разница между нами. Я всегда прямо говорю то, что думаю, а не пою оды в честь «великого императора».

– Ну и ну! – воскликнул Ван. – Меня поражает, как серьезно вы относитесь к своему работодателю. Просто чудеса. Чиун курит ему фимиам, а ты беспощадно рубишь правду. До чего же вы похожи!

– Если правда и ложь – одно и то же, то вы правы. Но в таком случае все в мире похоже друг на друга. Наконец-то я вас подловил. Впрочем, наверное, вы, как и Чиун, не захотите признавать свое поражение. Возможно, такова традиция Синанджу. Что ж, играйте в свои игры, а для меня тема закрыта.

– Ну, раз уж тема закрыта, я позволю себе одно последнее замечание. Тот, кто считает необходимым выкладывать своему работодателю чистую правду, и тот, кто предпочитает услаждать его лживыми речами, на самом деле поступают сходно. Казалось бы, и тот, и другой делают это из уважения к своему начальнику, а в действительности выходит, что они не особенно его уважают, не так ли?

– Вы можете сколько угодно заниматься софистикой, – сказал Римо. – Я пошел.

– Нет, ты останешься, – молвил Ван. – Знаешь, от чего ты пытаешься убежать? От правды. А это невозможно, даже если будешь бегать от нее целую вечность!

– Разве в моем распоряжении есть целая вечность? Кстати, я хотел спросить, сколько живут Мастера Синанджу? Сейчас мне на двадцать лет больше, чем тогда, когда я приступил к тренировкам, но внешне я даже помолодел года на два. Не знаю, сколько лет Чиуну, но его движения совершенны.

– Неужто ты и впрямь так считаешь? Неужто тебе кажется, что Чиун в совершенстве владеет всеми приемами? Разве ты не слышал моих слов о Мастерах Синанджу?

– Вы сказали, что у нас с Чиуном самый чистый удар из всех Мастеров Синанджу. Кстати, с чего вы взяли, что мы оба относимся к своему работодателю с чрезвычайной серьезностью?

– Я знаю только одну страну, которая существовала в мое время и дожила до сегодняшнего дня. Это Египет. Но поверь мне, теперь это совершенно другая страна. Я не могу назвать ни одной древней династии, которая бы сохранилась поныне. Где те границы, ради которых люди умирали и убивали себе подобных? Все исчезает, Римо. Со временем исчезнет и Америка, как и все остальное.

– Только Синанджу будет жить вечно. Так утверждает Чиун.

– Он имеет в виду мастерство Синанджу. Почему оно уцелело в веках? Потому что остались люди, им владеющие. Мастерство Синанджу не просто выжило, но стало более совершенным...

Телефон зазвонил снова.

– Римо, выслушайте меня, – взмолился Смит на том конце провода. – Выслушайте ради всего, что нас связывало все эти двадцать лет.

– Ну что вы ко мне пристали, черт побери?!

– Ах, какая беспощадная прямота! – хихикнул Ван. – Чиун завел бы медоточивые речи, но ты не такой. Ты рубишь правду.

Римо прикрыл трубку ладонью:

– Дайте мне разобраться со Смитом.

– Ах, как вы близко принимаете все к сердцу – ты и Чиун!

– Слушаю вас, Смитти, – сказал Римо в трубку.

– Должно быть, вы слышали о войне, которая идет в Сорнике? – спросил Смит.

– Нет, – ответил Римо.

Он жестом попросил Вана бросить ему апельсин. Пухлая ладонь Вана опустилась на розовое блюдо с апельсинами. Вонзив ноготь большого пальца в один из них, Ван крученым ударом послал его Римо. Пока апельсин летел к нему, шкурка аккуратной волнистой ленточкой отделялась от мякоти, точно под ножом искусного повара. Очищенный плод приземлился на ладони у Римо, а шкурка упала ему под ноги.

– Как вам это удалось? – удивился Римо.

– Разве Чиун не научил тебя этому фокусу?

– Нет, он ничего подобного не умеет.

– Вероятно, этот простенький прием был утрачен в средние века. Прежде апельсины были другими – с более тонкой шкуркой и более крепкой мякотью. Ах, какие апельсины выращивали в мое время в Паку! Будь у меня сейчас такой апельсин, шкурка не упала бы на пол, а легла бы рядышком с очищенным плодом.

– Первый раз слышу название Паку.

– Вот именно, – подмигнул Ван. – В свое время это был крупнейший торговый центр. Единственное, чем он прославился, так это крепкими и маленькими апельсинами, с которых было удобнее снимать шкурку. Так-то вот. А теперь вернись к разговору со своим работодателем.

Римо убрал ладонь с трубки:

– Да, Смитти.

– Вы не один?

– Точно.

– Я по-прежнему хочу, чтобы наша беседа осталась сугубо конфиденциальной. Римо, сегодня в Сорнике идет сражение, которое определит будущее человечества. Мы объявили войну против зла, с которым должно быть покончено. Впервые за много лет я вижу, как свет забрезжил в конце туннеля. Я вижу реальную возможность спасти Америку раз и навсегда.

– Паку, – задумчиво произнес Римо.

– Что вы имеете в виду?

– Еще один центр Вселенной.

– Не понимаю. Послушайте, Римо. Рядом со мной находится Чиун. Он сам объяснит вам, насколько все это важно.

Римо насвистывал, ожидая, пока трубку возьмет Чиун.

– Я вижу, ты чем-то расстроен, – заметил Ван.

– Отстаньте от меня, – огрызнулся Римо.

Наконец в трубке послышался писклявый голос Чиуна:

– Римо, у меня для тебя прекрасные новости. Я наконец нашел замечательного императора, служить которому одно удовольствие. Угадай, кто еще поступил к нему на службу?

– Никогда не думал, папочка, что ты способен до такой степени радоваться жизни. Что все-таки произошло?

– Вот видишь! – снова встрял в разговор Ван – Вы оба постоянно чем-нибудь недовольны. Два сапога пара.

– Идите в задницу! – выругался Римо, но Ван лишь рассмеялся в ответ.

– Представляешь, Римо, – восторженно продолжал между тем Чиун, – сам Великий Ван поступил на службу к Василию Рабиновичу. Это чудесный парень. Кстати. Безумный Харолд оказался гораздо умнее, чем я думал. Он тоже работает на Рабиновича! Мы все здесь, Римо.

Вместо того, чтобы прикрыть трубку ладонью, Римо надавил на нее, вызывая вибрацию на молекулярном уровне. Ладонь – не помеха для человека с таким острым слухом, как у Мастера Синанджу.

– Скажите, может ли Великий Ван одновременно явиться двум людям, находящимся в разных местах? – спросил Римо улыбающегося толстяка.

– Нет, – ответил тот.

– А как узнать, кто из них настоящий?

– Ты счастлив?

– Не совсем, – признался Римо.

– Значит, ты тот, за кого себя выдаешь. А Чиун счастлив?

– Да.

– Сколько раз ты видел его счастливым?

– Ну, иногда он выглядел вполне счастливым. Правда, это продолжалось недолго. Чаще он ворчит.

– Теперь я убедился в том, что ты способен отличить настоящего Вана от самозванца.

– А Чиун?

– Попытайся это выяснить. Задай ему какой-нибудь вопрос. Чиун болезненно реагирует на обиды, не забывает их, а ты предпочитаешь не обращать на это внимания. Вы чудесная парочка.

Римо перестал создавать помехи на линии.

– Значит, у тебя все хорошо, папочка?

– Не просто хорошо, а замечательно! Наконец-то для нас отыскался по-настоящему достойный Император. Смит полностью согласен со мной. Уверяю тебя, Римо, здесь все до одного замечательные люди!

– Отлично, Чиун. Я еду к вам, – сказал Римо и выслушал, где следует искать Чиуна, Смита и Рабиновича после завтрашнего наступления. – Не беспокойтесь, я вас разыщу, – заверил Римо Чиуна и повесил трубку.

– Чиун попал в беду, – сказал он Вану, – и я не знаю, смогу ли ему помочь. Этому Рабиновичу удалось загипнотизировать и Смита. А ведь он считал, что не поддается гипнозу. Когда-то он пытался лечиться от нервного перенапряжения с помощью гипноза, но из этого ничего не вышло. Он начисто лишен воображения. Он смотрел на чернильные пятна теста Роршаха и не видел ничего, кроме пятен. Честное слово.

– Что такое тест Роршаха?

– Это новомодное изобретение. Люди смотрят на карточки с кляксами и рассказывают врачу, с чем эти кляксы у них ассоциируются. Это помогает врачу понять, что творится в голове пациента. Если клякса ассоциируется у него с насилием, значит, он склонен к насилию. Если с каким-нибудь счастливым видением, значит, он склонен к эйфории.

– А, это очень похоже на старинный китайский метод. Только там это проделывали с глиной на белой тарелке. Но как ты можешь спасти Чиуна, если человек, затуманивший ему мозги, способен сделать с тобой то же самое?

– Не знаю, – ответил Римо. – Я хотел задать этот вопрос вам. Как мне спасти Чиуна? Как спасти Смита?

– Должен признать, это действительно труднейшая задача из всех, с которыми приходилось сталкиваться Дому Синанджу. Что ты собираешься предпринять, Римо?

– Не знаю.

– Ты боишься?

– Немного. Мне горько думать, что Чиун свихнулся.

– А что, если он примет тебя за врага, которого следует уничтожить? Как ты поступишь, если тебе придется его убить? Ты подумал об этом?

– Послушайте, вопросы должен задавать я. А ваше дело – отвечать на них.

– Ну что ж, вот тебе мой ответ. Коль скоро ты не в силах придумать, как спасти Чиуна и твоего работодателя, к которому ты испытываешь привязанность, хоть и пытаешься уверить меня в обратном, тебе придется положиться на кого-то еще, кто умеет думать. Кто может выдвинуть по-настоящему блестящую идею.

– Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.

– Но ты только что признался в своей беспомощности! – рассмеялся Ван, подумав о том, насколько Римо и Чиун похожи друг на друга.

– Ответьте на мой главный вопрос и выметайтесь отсюда!

– Так задай мне этот свой вопрос.

– Черт с ним, с вопросом. Дайте мне ответ и перестаньте играть в эти идиотские игры. Дайте мне наконец ответ!

– Да, – сказал Ван и исчез.

Великий Ван явился Римо Уильямсу, претерпевавшему переход в новое качество, чтобы ответить на самый важный для него вопрос.

И он ответил «да».

К сожалению, Римо не знал, к какому вопросу относится этот ответ. Римо наскоро собрал вещи, не думая, что покидает Америку навсегда, и вышел из дома на освещенную солнцем улицу. Он направлялся в Сорнику, где полным ходом шла война.

Анна Чутесова испытала прилив радости от известий о поражении российских войск, дислоцированных в Сорнике. Радость сменилась отчаянием, когда она узнала, что танковые колонны Рабиновича были вынуждены отступить. А потом отчаяние снова сменилось радостью, потому что, согласно поступившим сообщениям. Рабиновичу удалось получить необходимые запасы оружия и боеприпасов.

– Отлично, – сказала она. – Теперь нужно направить к Василию Рабиновичу кого-то из наших представителей и заявить о капитуляции, пока не наступил полный хаос.

– Мы не можем отдать Сорнику американцам. Они посылают туда все новые подкрепления.

– А вы заметили, как это происходит? Вы когда-нибудь видели, чтобы военные грузы поступали с такой быстротой и оперативностью? – спросила Анна. – Вы бы лучше почитали сводки вместо того, чтобы разглядывать цветные стрелки на карте, которые теряют всякий смысл еще до того, как чернила успевают просохнуть.

– Американцы все активнее включаются в эту войну. Мы обязаны поддержать наших сорниканских братьев! – отрезал посол Номович.

Тяжело вздохнув, Анна подвела посла к висящей на стене карте мира. Осознание, что высшее российское командование рассуждает точно так же, как Номович, повергало ее в отчаяние. Да и как может быть иначе? У всех у них в крови одинаковый уровень тестостерона. Неужели среди них нет ни одной женщины? Анна поняла, что должна сама ехать в Сорнику. Иного выхода не было. И все же, ухватившись за слабую надежду, что у мужчин все-таки есть какие-то извилины, она провела линию от Америки до Сорники и попросила Номовича измерить линейкой ее длину. Уж что-что, а считать мужчины умеют, особенно с помощью линейки, вероятно, потому, что привыкли оценивать свои достоинства в сантиметрах.

Затем она отметила точку на карте России, где находились заводы оборонного комплекса – а они находились далеко от центра, чтобы не оказаться выведенными из строя в случае иноземного вторжения, – и провела оттуда линию до Мурманска. Далее линия тянулась по водному пространству, пересекала такие страны враждебного окружения, как Норвегия, Голландия, Франция, Англия, доходила до Атлантического океана, где патрулировали суда самого мощного в мире флота США, и наконец заканчивалась в Сорнике.

Чтобы измерить расстояние, Номовичу пришлось переставлять линейку много раз.

– Вот какую дистанцию придется проделать каждому нашему патрону, каждому снаряду, каждой ракете, чтобы попасть в Сорнику, – подытожила Анна. – Поддерживая наших братьев, мы будем вынуждены посылать туда не только оружие, боеприпасы и горючее, но и провизию, снаряжение, сигареты, туалетную бумагу и так далее, и тому подобное. Задумайтесь, каким непосильным бременем это ляжет на нашу экономику. Кому будет проще выиграть эту войну – нам или американцам? Вы же видите, что от Америки до Сорники рукой подать.

– Где наша не пропадала! – молодецки воскликнул Номович.

– Вы – настоящий мужчина, – сказала Анна.

– Благодарю вас, – ответил посол, не уловив сарказма.

Прямо из посольства Анна направилась в аэропорт, чтобы вылететь в Сорнику. Она попробует что-нибудь придумать на месте. Рассчитывать на помощь родины не приходится. Молодецкая фраза Номовича была бы куда уместнее в устах тренера, готового все поставить на карту ради победы своей команды в футбольном матче, от исхода которого, к счастью, не зависят человеческие жизни.

В реальной жизни в таких случаях полагалось бы остановиться и хорошенько подумать, оправдывает ли цель необходимые для ее достижения затраты. В таких делах полагаться на авось опасно и преступно.

Мысль о том, что ядерная кнопка в обеих странах может оказаться в руках таких молодцов, как Номович, совсем не внушала Анне оптимизма.

Она была уверена, что если Рабиновичу не удастся выиграть эту кампанию, он ни перед чем не остановится и доберется до американского ядерного арсенала. Из донесений советской разведки она знала об инциденте на базе в Омахе, в котором отчетливо прослеживался почерк Рабиновича. Тогда из его затеи ничего не получилось, но кто может поручиться, что на сей раз он не попытается склонить на свою сторону американского президента?

Тогда Америка не станет ограничиваться одними враждебными высказываниями в адрес СССР и осуществит свою угрозу на деле. А советское руководство, состоящее сплошь из «настоящих мужчин», достойно ответит на происки противника.

Расположившись в салоне для курящих на борту самолета, взявшего курс на Сорнику, Анна достала сигарету и чиркнула спичкой. Сера ярко вспыхнула, и Анна невольно подумала, что то же самое произойдет с земным шаром. Мужчины – не трусы, их не запугать.

Самолет был забит американскими журналистами, собиравшимися писать о войне. Среди них был только один, который все еще не решил для себя, какая из воюющих сторон права, а какая – нет. Коллеги не слишком уважали его. Они говорили, что с его умишком лучше заниматься криминальной хроникой.

Это были журналисты новой, аналитической, закваски, свободные от всяческих предрассудков и поэтому весьма критически относящиеся к собственной стране. Они заранее настроились не верить ни одному слову ни одного американского офицера.

Командировка в Сорнику давала возможность сделать блестящую карьеру. Репортажи, выдержанные в правильном политическом ключе, удостаивались престижных премий и обеспечивали их авторам право публиковать свои статьи на первых полосах за собственной подписью.

Неудивительно, что не так давно высшая премия была присуждена статье, которая оказалась сфабрикованной от начала до конца. Удивительно другое: газета в конце концов признала это и аннулировала премию. Разумеется, статья была на актуальную тему – в ней рассказывалось о том, как тяжело живется в Америке неграм и как мало это заботит белых.

В отличие от журналистов, Анна Чутесова знала, что по части фабрикации разведывательные службы не уступают так называемой «свободной» прессе. Мужские мозги опутаны всяческими предрассудками. Печально, что американские женщины борются за то, чтобы походить на мужчин, и – увы – не без успеха.

Когда самолет произвел промежуточную посадку в Тампе, в салон вошел новый пассажир – худощавый широкоскулый мужчина с темными глазами – и сел в единственное свободное кресло рядом с Анной. До него на это кресло претендовало несколько представителей пишущей братии, но она быстро их отшила.

Отвергнутые ухажеры до сих пор отпускали в ее адрес грязные шуточки, теша уязвленное самолюбие.

Худощавый брюнет пробрался мимо Анны в кресло у окна.

Он не стал застегивать пристяжной ремень в момент взлета.

Это означало, что от сильного толчка он может выпасть из своего кресла и чего доброго повалиться на нее.

– Зажглась надпись на табло: «Пристегните ремни», – сказала Анна своему соседу.

Она знала, что при всех своих недостатках мужчины, как правило, умеют читать. Это-то их и дезориентирует.

– Мне не нужно пристегиваться.

– Надеетесь, что вас удержит на месте ваше роскошное мужское достоинство?

– Нет. Я намного устойчивее самолета. Пристегивайтесь сами, если хотите, – ответил брюнет.

– Я уже пристегнулась. Теперь ваша очередь.

– Послушайте, у меня и без вас хватает забот. Позвольте дать вам один добрый совет: оставьте меня в покое.

Сосед хотел отвернуться к окну, но Анна одарила его улыбкой, от которой растаяло бы сердце любого мужчины.

– Ну, будьте паинькой и пристегнитесь. Ради меня.

Улыбка Анны сулила так много, что за нее любой мужчина сделал бы все, что угодно.

– У вас что, плохо со слухом?

– Я лишь пытаюсь избавить нас обоих от неприятностей, – проворковала Анна.

Глаза ее призывно заблестели.

– Послушайте, я не собираюсь застегивать ремень из-за вашего лживого кокетства. Стройте глазки репортерам. У меня уйма проблем, и тут вы мне не поможете.

– Почему вы решили, что я притворяюсь?

– Не знаю. Я чувствую это. Точно так же, как чувствую свое тело. А теперь довольно разговоров. Тема закрыта.

Он снова отвернулся от нее. Над Мексиканским заливом самолет так тряхнуло, что одна из стюардесс не удержалась на ногах. Пассажиры, надежно пристегнутые ремнями, закричали, чуть не вылетев из своих кресел. Анна изо всех сил вцепилась в подлокотники кресла.

Взглянув на соседа, она заметила, что тот преспокойно сидит на месте. Его не бросало из стороны в сторону, казалось, он вообще не чувствует никакой тряски.

Когда болтанка прекратилась, Анна присмотрелась к нему внимательнее. Грудь соседа не вздымалась. Он практически не дышал. Может быть, он умер? Она дотронулась до его плеча.

– Что такое? – спросил он.

– Слава Богу, вы живы!

– А что в этом удивительного?

– Простите, мне показалось, что вы не дышите.

– Так оно и есть. Я не хочу, чтобы никотин засорял мне легкие.

– Но мы уже находимся в воздухе не меньше получаса.

– Самое трудное – сделать так, чтобы не дышать через кожу.

– Значит, вам мешает дым моих сигарет?

– Не только ваших. Любых сигарет.

– Да-да, именно это я имела в виду.

– Перестаньте курить, и я снова буду дышать.

– Но как вам удается вообще не дышать?

– Дайте мне лет двадцать, и я вас научу. А пока оставьте меня в покое, мне нужно сосредоточиться, – сказал Римо.

– Если вы решаете какую-то трудную задачу, я могла бы вам помочь, – предложила Анна. – Я обожаю трудные задачи.

Интересно, кто этот человек? При таких сверхъестественных способностях его, наверное, можно было бы использовать против Рабиновича, подумала она о странном соседе, на которого совсем не действовали женские чары.

– Ну хорошо, – ответил Римо. – Представьте себе некий совершенный механизм, который вышел из строя и потерял ориентировку. А вы должны его спасти, понимая, что он может убить вас.

– Вы едете воевать?

– Вроде того.

– А тот, о ком вы говорите, случайно не подвергся воздействию гипноза?

– Я не сказал, что это человек.

– Механизмы не теряют ориентиров. Это делают люди, подвергшиеся воздействию гипноза. И это очень опасно.

– Кто вы? – спросил Римо.

– Меня зовут Анна Чутесова, и я известна в российских коридорах власти. Однако принадлежность к противоположному лагерю не делает меня врагом вашей страны. Я знаю, что не Америка затеяла эту войну. Знаю и то, что вы столкнулись с человеком, от которого исходит невиданная доселе опасность. Я думаю, вы должны быть во мне заинтересованы.

– Для меня было бы достаточно, если бы вы представились просто как Анна, – заметил Римо и опять отвернулся к окну.

Но он не мог выбросить из головы образ этой необыкновенно красивой, хотя и холодноватой женщины. А главное – не мог избавиться от изумления перед ее проницательностью.

– Позвольте задать вам один вопрос, – продолжала между тем Анна. – Когда мы поняли, насколько опасен Василий Рабинович, нас охватила паника и мы попытались захватить его с помощью отряда особого назначения. Вам известно имя генерала Бориса Матесева?

– Первый раз слышу, – ответил Римо.

Он прекрасно помнил, как убил генерала Матесева и спас Василия Рабиновича, в чем теперь раскаивался. Но откуда ему было знать, что Рабинович так опасен?

– Понятно, – сказала Анна. – Однако Россия, сознавая, что Василий опасен, попыталась вернуть его на родину. Если ты знаешь, что данный человек опасен, здравый смысл подсказывает: не трогай его. И если бы бедного Василия не тронули, он никому не причинил бы неприятностей. Но мы запаниковали. Мы решили его уничтожить. Типично мужская логика! Если кто-то внушает тебе страх, его нужно уничтожить. Или попытаться уничтожить. Вместо того, чтобы сесть и хорошенько подумать.

– Да, но как обуздать Рабиновича теперь? – спросил Римо, повернувшись к ней. – Он уже не тот, что прежде, когда я его спасал.

– Совершенно верно. Вот теперь я вижу, что вы умеете думать.

– Ну и что толку от этого? Я не знаю, что делать, черт возьми!

– Отлично. По крайней мере, вы отдаете себе отчет в том, что не знаете, как поступить. А это уже немало. Если бы вы отбросили ложное впечатление, что все можно знать заранее, то не чувствовали бы себя таким подавленным.

– Вы находитесь по другую сторону баррикад.

– Каких?

– Тех, что сейчас разделяют две противоборствующие стороны. Через тысячу лет это покажется смешным.

– Замечательная мысль. Как вас зовут?

– Римо. Вы первая, кто сделал комплимент моим умственным способностям. Я никогда не считал себя умником, а просто старался поступать по справедливости. Вот и все. Тема закрыта.

– Похоже, я ошиблась. Если вы считаете, что достаточно сказать «тема закрыта», – и все в порядке, то это глупо. У нас с вами общие задачи. Позвольте мне высказать одну догадку. Вы принадлежите к той самой группе, которая уничтожила Матесева и пресекла смехотворную попытку убрать Рабиновича с помощью снайпера?

– Вас действительно это интересует? – спросил Римо.

– Конечно. Иначе я не стала бы спрашивать. К сожалению, вы оказались настоящим мужчиной, – покачала головой Анна. – Я надеялась, вы намного разумнее.

– Ну хорошо. Я действительно уничтожил Матесева Со снайпером скорее всего разделался Чиун. Сейчас он работает на Рабиновича. И Смит тоже.

– Как и вся ваша организация. Теперь понятно, почему военные грузы поступают в Сорнику мгновенно и бесперебойно. Прежде в вашей армии такого не бывало.

– Значит, у Рабиновича есть все, что ему нужно?

– Если не считать нас с вами. И мы должны позаботиться о том, чтобы не попасться на его крючок.

– Но я не могу убить его заочно!

– Мы что-нибудь придумаем. Сориентируемся на месте. Пока мы не знаем, что делать, но это не означает, что со временем мы не найдем нужного решения.

– Но я понятия не имею, какое решение тут можно принять.

– Я тоже. Но в отличие от вас, Римо, я не в первый раз сталкиваюсь с подобной ситуацией. Все будет в порядке.

– А вы ничего, довольно-таки симпатичная леди, – заметил Римо.

– Ну что вы! Симпатичным можно назвать вас. А я блистательная!

Римо вспомнил слова Великого Вана о том, что ему придется положиться на того, кто умеет думать. Может быть, это простое совпадение? А что, если Ван снова явился ему в женском обличье? Маловероятно, но как знать... Римо взял ладонь Анны и нашел нервные окончания, воздействуя на которые, можно возбудить женщину. Медленными движениями он стал массировать ей ладонь, пока в ее глазах не вспыхнул огонь желания. Это был явно не Ван.

– Что вы делаете? – спросила Анна.

– Пытаюсь выяснить, кто вы.

– И вы оставите меня в таком состоянии?

– Вам хочется заняться любовью? – спросил Римо.

– Не обязательно, – ответила Анна. – Мне будет довольно оргазма. Доведите начатое до конца или оставьте в покое мою ладонь.

Когда Римо довел начатое до конца, Анна улыбнулась ему и сказала:

– Это было чудесно!

– Я знаю, – ответил Римо. – Но это еще что! Если бы я не ограничился ладонью, вы испытали бы нечто совершенно особенное.

– Мне показалось чудесным другое – что я испытала оргазм, не вступая в интимные отношения с вами. Мне даже не пришлось раздеваться.

– А-а, – протянул Римо. Ему-то как раз нравилось в подобных случаях раздеваться Это помогало создавать нужное настроение. И ему нравилось снимать одежду с женщин. – Я чувствую, из нас выйдет отличная любовная пара, пропагандирующая бесконтактный секс.

– Только если вы по-прежнему будете держать руки на моей ладони. А как вы поняли, что именно на ладони располагается эрогенная зона?

– Человеческое тело – сплошная эрогенная зона. Нужно лишь знать, как на него воздействовать.

– Вы могли бы научить меня этому фокусу с ладонью?

– Для этого нужно научиться в совершенстве владеть своим телом.

– Вы когда-нибудь испытываете потребность в женщинах?

– Я испытываю не потребность в женщинах, а страсть к ним или симпатию. Скажите, что именно вы надеетесь обнаружить в Сорнике? Достаточно один раз встретиться глазами с этим парнем – и все кончено. Я уверен, что Смит не хуже меня понимал это.

– Очень верное замечание. Теперь мы знаем, что Василий может подчинить себе разум человека, который в эту минуту даже не смотрит на него. Нам придется отыскать какое-то противоядие. Может быть, стоит притвориться зомби и спокойно делать свое дело. В принципе, это неплохая идея, – сказала Анна.

К тому времени, как самолет приземлился в Сорнике, из всех пассажиров только эти двое не знали, что их ждет впереди.