Ожидая, когда принесут завтрак, Бен Сар Дин все еще переживал из-за сорока долларов. Завтракать пришлось не в любимом дорогом ресторане – сейчас он не мог себе этого позволить.

Выйдя из ресторана, он пошел бродить по улицам. С Америкой явно неладно. Если вы покупаете билет на самолет и посылаете трех людей выполнить определенную работу, а того, что они приносят, не хватает на приличную еду с десертом, то дело обстоит из рук вон плохо. С экономикой. И со всем прочим.

Люди делали состояния, собирая средства в помощь революционным движениям, которые вряд ли были больше бандитской шайки. Один йог продавал некое тайное слово за двести долларов, и к нему всегда стояла очередь недоумков.

Некоторые секты имели свои особняки. Другие владели корпорациями, которые вскоре могли попасть в книгу “500 самых крупных состояний”. Некоторые преуспевающие йоги покупали целые города, разъезжали в “Роллс-ройсах”, а те же недоумки бросали цветы к их ногам.

А что было у Бен Cap Дина?

Ашрам, полный психов, готовых убить за сорок долларов – только бы поглазеть на судороги жертвы. А он из-за них теряет деньги. Бизнес с Кали начался неплохо, но теперь психам больше по душе убийства, чем грабеж, а он – на грани разорения.

В стане неограниченных возможностей раз вам не удается делать деньги убийством и грабежом, то как их еще добыть?

Ему захотелось взять честно заслуженный премиальный купон компании “Джаст Фолкс” и улететь куда-нибудь подальше. Но разжиревшим рукам тяжело теперь шарить по чужим карманам, и к тому же он привык к роли духовного вождя американской молодежи. В этот полный волнений и тревог вечер больше всего его заботило то, что он смутно чувствовал: ашрам мог принести много денег. У него были бесплатные помощники и божество, достойное, как показывала практика, поклонения.

Но как выкачать из этого деньги? Хорошие деньги. Рассылать по стране большие группы? Не выход, нет. А что, если все вернутся с пустыми руками? Это только увеличит денежные потери. Снизить расходы? Дальше некуда. Более дешевыми платками вообще никого не задушишь. Он попробовал раз купить вместо желтых белые платки, но это вызвало бурю негодования среди паствы, настаивающей на прежнем цвете. А как можно спорить с людьми, которым не платишь ни пени?

Покупать билеты на еще более дешевые авиарейсы? Но там, скорее всего, встретишь одну голь, без цента в кармане. Его психи, прикончив жертву, смогут принести разве что талоны на бесплатное питание.

Бен Сар Дин явственно ощущал, что круг вокруг него сужается, и не видел из него выхода.

И тут, впав в черное отчаяние, он вдруг услышал ангельские голоса – прекрасная песня, полная веры и наслаждения бытием, неслась к небесам. Оглядевшись, Бен Сар Дин увидел, что забрел в район негритянской бедноты. Сладостные звуки неслись из церкви. Он вошел в нее и сел в последнем ряду.

Священник пел вместе с хором. В проповеди он говорил об аде и спасении, но больше всего он говорил о чудесной ткани, которая помогает в насущных делах, а в сочетании с чудодейственным соком может исцелить подагру, ревматизм, кишечные болезни и рак легких.

Когда служба закончилась, Бен Сар Дин подошел к священнику.

– Что тревожит тебя, брат? – спросил священник Ти Ви Уокер, энергичный мужчина, черное лицо которого прорезали глубокие морщины, а пальцы больших рук унизывали золотые перстни с бриллиантами. Перед Бен Cap Дином стоял глава Церкви Быстрого Спасения.

– Бизнес идет плохо, – пожаловался Бен Сар Дин.

– Какой у тебя бизнес? – спросил Уокер.

– Религиозный.

– Значит, из наших, – залился смехом Уокер, а когда Бен Сар Дин объяснил ему, что практикует индийскую веру, Уокер поинтересовался, сколько ему перепадает за неделю.

– Раньше дела шли неплохо, но теперь денежки уплывают из рук.

– Если не знаешь, как управлять финансами, дело – дрянь. Я вот что делаю: выбираю самую уродливую прихожанку, трахаю ее от души, а потом передаю в ее руки управление финансами. Она из кожи лезет, чтобы дела шли хорошо. Этому я научился у отца, он тоже был священником – из тех, что рычат на свою паству и спуску не дают. Поступай, как он, и твои прихожане станут кроткими, как овечки. Ори на них.

– У меня несколько иной круг верующих, – сказал Бен Сар Дин.

– Да все они одинаковы. Людям нравится, когда на них кричат.

– Нет, они другие. Я их боюсь.

– Вот возьми это, – сказал Уокер и протянул ему небольшой, отделанный серебром автоматический пистолет.

По его словам, священнику неудобно носить большое оружие, а этот, с перламутровой рукояткой, можно засунуть в карман пиджака или брюк. Его отец, сказал Уокер, носил с собой кинжал.

– Мои – просто психи, – признался Бен Cap Дин. – Я правду говорю. Сущие психи. На них нельзя орать. Вы не понимаете.

– Послушай, толстяк. Я покажу, как управляться с твоими психами. Но не даром, – сказал Уокер. – За вознаграждение.

– Ты станешь на них орать?

– Они у меня присмиреют, вот увидишь. А когда я приберу их к рукам, помни... бери самую уродливую и пусть она решает за тебя все проблемы.

Бен Cap Дин окинул взглядом крупную фигуру священника. А кто его знает? Может, угомонит их. А когда все вернется в прежнюю колею, уж он им объяснит, что возвращаться с сорока долларами в румале – большой грех, особенно в наше время, когда на такую сумму даже поесть прилично нельзя.

– Ладно, черномазый, – согласно кивнул Бен Сар Дин. – По рукам.

– Как ты сказал? – встрепенулся Ти Ви Уокер.

– Что-то не так?

– Только черномазый может называть другого так.

– А меня все так называют, – попытался оправдаться смущенный Бен Сар Дин. – Я думал, что это нас объединяет, делая братьями по крови.

– Нет. Ты, конечно, довольно темный, но говоришь не по-нашему.

– Это британские империалисты внесли смуту, – оправдывался Бен Сар Дин, попытавшийся передать в одной фразе основной тезис стран Третьего мира, который гласит, что за все в ответе белые. Впрочем, если так думать, никогда не будешь виноват.

* * *

Священник Уокер тщетно искал взглядом в ашраме кафедру. Только голый, хорошо отполированный пол, статуя святой с множеством рук и довольно-таки уродливым лицом. И никакого, даже отдаленного, запаха готовящейся еды. По ашраму бродили туда-сюда очень тихие, очень белые и очень молодые люди.

– Когда начинается служба? – спросил Уокер у Бен Сар Дина.

– Не знаю. Обычно они сами выбирают время.

– Зря. Этому надо положить конец. Кто в конце концов глава церкви? Надо прочитать им хорошую проповедь.

Взгляд его упал на хорошенькую блондинку, она пребывала в радостном возбуждении, щеки ее раскраснелись. Ладно уж, на этот раз, ради своего смуглого собрата, он сделает исключение и выберет не самую безобразную женщину. Иногда надо обращать внимание и на хорошеньких.

– Братья и сестры, – пробасил он.

Жаль, что нет кафедры, он бы стукнул как следует по дереву. И еще жаль, что нет стульев и привычно обращенных к нему лиц. Половина молодых людей уткнулась головой в пол, а взгляд другой половины был устремлен на него – туда, где стояла статуя.

– Мы должны идти правильным путем, – завопил во всю мощь преподобный Ти Ви Уокер. – Не болтаться, не трепаться. Хотите Богу угодить, надо денежки платить.

Молодые люди по-прежнему не обращали на него внимания. А он-то думал: такие стихи – беспроигрышный вариант. Они практически никогда не подводили. Один чернокожий проповедник даже выставил свою кандидатуру на президентских выборах, хотя всего лишь умел выразить свое представление об атомном веке в стихах для дошкольников.

Священник недоумевал, отчего эти молодые люди совсем не реагируют на его слова.

– Ну, что ж, если не действует проповедь, может, они клюнут на пение?

Его богатый голос разнесся по всему ашраму, он говорил о сладостном взаимопонимании, очистительном страдании, призывал к вере. Уокеру нравилось, как он это делал. Но молодежь по-прежнему никак себя не проявляла. А ведь он выкладывался перед этими сопляками основательно.

Тогда Уокер громко хлопнул в ладоши, привлекая взимание аудитории. Ни один Уокер из четырех поколений священнослужителей никогда не пасовал перед своей паствой, и он не собирался быть исключением. Он топнул ногой. Затем еще что-то проорал, но все тщетно.

Тут хорошенькая блондинка улыбнулась ему и кивком позвала в боковую комнату.

Священник Уокер не оставил без внимания эту улыбку. Есть и другие пути, которыми можно вразумить заблудших прихожан. И он знал их все. Подмигнув в ответ, он последовал за девушкой.

– Привет, – сказала она.

– Рад встрече, – сказал священник.

– Можно обвить его вокруг вашей шеи? – раздался голос за его спиной.

Ага, значит, эти белые практикуют групповуху.

– Моя шея в вашем распоряжении, – ответил Уокер, широко улыбаясь. Он стал сто восьмым.

* * *

Бен Сар Дин ожидал результата деятельности брата Уокера в своей личной молельне, когда услышал стук в дверь. Его звали предстать перед Ней.

– Хорошо, – подумал он. – Значит, священнику удалось их вразумить.

Но священника Уокера в ашраме не было. Только несколько молодых людей, один из которых держал в руках этот идиотский желтый платок. Бен Сар Дин не помнил, чтобы посылал какую-нибудь группу, но все может быть, они теперь ничего ему не говорят. Интересно, что на этот раз у них в румале. Медяки, наверное. Он осмотрелся, нет, священника в ашраме точно не было. Может, он кончил работать и ушел?

– Ей это пришлось по душе, – сказал один из посвященных.

Бен Сар Дин сунул руку в карман. Платка там не было. Он взглянул на обращенные к нему лица учеников. Эти психи убьют, если не дать им новый румал. Задушат голыми руками.

– Мы ждем, Святой, – сказал ему недоросток из Индианаполиса, который называл себя фанзигаром. Таких у него было уже несколько.

– Правильно. Ждите, – сказал им Бен Сар Дин. – Ожидание – лучший способ служения нашей божественной Кали.

– Вы не принесли румал? – спросил недоросток из Индианаполиса.

– Забвение – тоже форма служения. Почему мы помним? Этот вопрос мы должны задать себе, – сказал коротышка-толстяк. Он весь взопрел, рот его пересох. Он силился улыбнуться. Если ему удастся, может, они не поймут, что он готов бежать от них на край света.

Бен Сар Дин попытался благословить учеников – он как-то видел, как это делается. О, нет! Машинально сделав крестное знамение, он тут же, опомнившись, произвел все действия в обратном порядке, как бы стирая предыдущий символ.

– Кали отвергает ложную веру, – произнес он вкрадчивым голосом. Сможет ли он сбежать?

– Вы не принесли румал, благословенный румал, которым мы служим Ей, – сказала белокурая девушка из Денвера. Ее он боялся больше всех, подсознательно чувствуя, что она наслаждается смертными муками убиенных больше юношей.

– Вознесем наши молитвы Кали, – призвал Бен Сар Дин.

Он оглянулся на дверь. Если повезет, он сможет удрать переулками и – прочь из Нового Орлеана. Похудеет и снова начнет обчищать карманы. А если попадется, то уж тогда-то угодит наконец в тюрьму. Во всяком случае останется живым. Эта мысль согревала душу.

Ноги Бен Cap Дина сами собой пришли в действие, он не мог уже их остановить. Они задвигались и – довольно живо. Но все-таки недостаточно.

Кто-то схватил его лодыжки, другие крепко держали за руки, и он понимал, что скоро они доберутся до горла. Ноги его продолжали по инерции выписывать кренделя, но уже не вели к цели. Его понесли к подножию статуи, у которой стало гораздо больше рук.

Религиозные страсти вышли из-под контроля, – подумал он, – что-то надо делать.

– Кали! Кали!

Начались песнопения; сначала раздались два резких выкрика, застучала барабанная дробь, и пол задрожал от топота ног, а затем весь ашрам стал сотрясаться от гимна в честь Кали. Кали божественной. Кали – дарительницы смерти. Кали непобедимой, великой Богини смерти.

Пол содрогнулся под спиной Бен Cap Дина, пальцы рук онемели – слишком крепко его держали за запястья. В нос ударял резкий запах навощенного пола, ноги ныли от вцепившихся в них пальцев.

Гимн продолжался. Кали! Кали!

Бен Сар Дин подумал, что, если он слышит голоса, ощущает запахи, чувствует, как дрожит пол, значит, еще жив. А он хорошо усвоил, что ученики никогда не поют перед удушением. Всегда после. Конечно, он не мог считать себя тонким знатоком культа. Все, что он сделал, – это купил статую и научил этих белых юнцов нескольким индийским словам.

Бен Сар Дин почувствовал необычное ощущение на подошвах. Что-то вроде щекотки.

– Пожалуйста, не мучайте меня, – взмолился он. – Имейте жалость.

– Это всего лишь поцелуи, – сказал фанзигар из Индианаполиса.

Бен Сар Дин открыл глаза. Копны светлых волос склонились к его ногам.

– Головы – на север, – приказал он.

– Сбылось, сбылось, – говорила белокурая девушка. – У него нет румала.

– Раз вы так считаете, – уклончиво произнес Бен Сар Дин.

– Нам сказали, что у тебя его не будет, – продолжала девушка.

– Кто сказал? Выкиньте его из ашрама, кто бы он ни был, – изобразил возмущение Бен Сар Дин. – Что он знает?

Они смотрели на него сверху вниз. Он отдернул ноги от белокурой девушки и поднялся, оправляя одежду.

– Так у тебя есть румал? – спросил один из юношей.

– Почему тебе так интересно?

– Скажи, что у тебя его нет. Ну, пожалуйста, – просила белокурая девица. Слезы радости струились из ее глаз.

– Ладно. Раз уж вы так пристали, то скажу: действительно его у меня нет. А теперь отодвиньтесь подальше. Святые не любят, когда их теснят.

– Кали, великая Кали, вечная Кали-победительница! – запели трое юношей. Ноги их затопали по деревянному полу ашрама.

– Все верно, – сказал Бен Сар Дин. – Я принесу вам новый румал. В этот раз я знал, что его не следует приносить.

– Она открыла нам это. Мы все знали заранее, – сказала Холли Роден.

– Только Святые могут знать и предсказывать, – наставительно произнес Бен Сар Дин, оглядывая учеников. Никто не возражал, поэтому он повторил эти слова еще раз, с большим пылом. – Только один может предсказывать.

– Это Она. Она, – повторила Холли Роден. – Она сказала, что к ней нужно принести двух людей. Тот, кто будет без румала – Святой, наставник. Это ты.

– А с румалом? – спросил Бен Сар Дин.

– Он станет ее возлюбленным. И мы, убив его, пошлем к Ней, – сказала Холли Роден. – Но этот человек – не ты. – Блондинка улыбалась Бен Cap Дину. – Тебе любопытно, кто он?

– Святой не испытывает любопытства, – сказал Бен Сар Дин, которому, напротив, очень хотелось знать, о чем она говорит.

– Ты заметил, что нас стало меньше? – спросила у него Холли Роден.

Толстяк-индус огляделся. Двух, вроде бы, недоставало. Где же они? Возможно, нашли себе еще более безумную религию.

– Сегодня – здесь, завтра – там, – произнес он вслух. – Многие прельщаются мнимыми культами, не выдерживающими испытания временем, и мы с радостью расстаемся с такими. Надо только убедиться, что они не тащат с собой жертвенные деньги из румалов. Эти деньги нужны Кали. Это часть нашей веры, веры наших отцов, и сейчас, и в ноябре, конечно, – сказал он, вспомнив почему-то о неоплаченном счете за электричество.

– Нет. Наши друзья не покинули нас. Остались верны. Они приобщились к таинству смерти. Она прекрасна. Смерть их была мгновенной и ослепительной, – сказала Холли Роден.

– Подожди-ка. Ты хочешь сказать, что наши люди гибнут?

– Да здравствует смерть! Да здравствует Кали! – прокричала девушка. – Нам явился великий, тот, кто ей желанен. Ее возлюбленный. И мы принесем его к Ней, в руках у него будет румал.

Бен Сар Дин взял желтый платок, который ему всунули в руки, и вернулся в свой кабинет.

Это уже слишком, – думал он. – Они хватили через край. Одно дело – убивать для статуи со множеством рук, но болтать о каком-то возлюбленном, который соединится с Ней в смерти – это слишком. Холодный пот прошиб его, когда Бен Сар Дин осознал, что только отсутствие желтого платка отвело от него смерть.

Тучный карманник подумывал уже, как бы побыстрее собрать вещички и удрать, но, развернув румал, увидел в нем пухлую пачку денег. Двадцать три стодолларовые купюры. И четыре кольца. Значит, они теперь берут все, что попадется? Он обратил внимание, что кольца были большие, на крупную руку. Тут же лежали и золотые часы “Ролекс” с секундной стрелкой, усыпанной крошечными бриллиантиками, и лазуритовая табакерка с кокаином и с золотыми инициалами ТВУ на крышке, и автоматический пистолет с перламутровой рукояткой.

Священник. Они убили Ти Ви Уокера!

Если бы Бен Сар Дин не увлекся вторичным пересчитыванием денег, он бы, наверное, умчался куда глаза глядят. Да, больше двух тысяч долларов. А среди купюр – билет на самолет.

Он подумал было, что это один из дешевых билетов компании “Джаст Фолкс”, но нет, это был билет первого класса, дающий возможность совершить полет в Стокгольм – туда и обратно. Внутри билета находилась надушенная открытка с надписью: “От благодарной конгрегации – священнику Ти Ви Уокеру”.

На обороте билета была еще одна надпись, сделанная почерком погрубее, не столь изысканным. Бен Cap Дин решил, что это писал сам Уокер. Тот явно сделал себе памятку, чтобы не пропустить что-то важное в Стокгольме: “Дом тысячи наслаждений мадам Ольги”.

Бен Сар Дин долго всматривался в билет. Он мог бы сам использовать его и бежать наконец отсюда, но что-то подсказывало ему: не делай этого! Внутренний голос говорил, что билет – подарок судьбы, шанс, который нельзя упустить.

Завернув билет в один из старых румалов с изображением Кали, из тех, которые нигде уже не найдешь по приемлемой цене, он пошел в ашрам и вложил румал в одну из рук Кали. Ученики поймут, что делать.

Через три дня румал вернулся. В нем лежало четыре тысячи триста восемьдесят три доллара. И драгоценности. Настоящие драгоценности. Так Бен Сар Дин постиг закон экономического процветания: чтобы получать деньги, надо сначала их во что-то вложить.

Никаких больше дешевых рейсов. Только первым классом.

Позвонив в “Джаст Фолкс”, он отменил заказанный им предварительно абонемент, дающий право на посещение без дополнительной платы туалетной комнаты, и сказал, куда перевести остаток денег.

* * *

Номер 109.

Комедийная актриса Беатриса Биксби познакомилась с человеком, который на самом деле считал ее очень забавной. Он был ее соседом в салоне первого класса авиалайнера, летевшего в Стокгольм. Его не интересовало ее тело, или ее слава, или ее деньги. Он дарил Беатрисе то, чего она всегда искала на сцене, – одобрение. Все, что она ни говорила, новый знакомый находил восхитительным или потрясающе смешным.

– Я вовсе не так уж и забавна, – говорила она, хотя думала совсем обратное.

Она была просто в ударе, всю жизнь мечтала она быть именно такой, как сейчас. Когда молодой человек пригласил ее заехать по пути в один ресторанчик, а затем увел в тихое местечко, где попросил о маленьком одолжении – накинуть ей на шею желтый платок, она ответила:

– Пожалуйста. И если уж он обовьется вокруг моей шеи, было бы неплохо положить в него бриллианты.

Она сделала паузу, ожидая взрыва хохота. Но молодой человек больше не смеялся. А скоро, очень скоро, не смеялась и она.