Его звали Римо, и он знал старые дома так же хорошо, как врач знает кровеносную систему человека. Ему трудно было припомнить, с какого времени он научился так хорошо понимать эти строения, Римо просто стал чувствовать, как работала голова у строителей, где они должны были сделать проход, где оставить свободное пространство, а где им этого пространства не хватило.

Но только после того, как он уже очень долго изучал эти старые строения, Римо обнаружил, что стоит ему раз взглянуть на дом – и он уже знает, как проникнуть в его тайники так же верно, как врач знает, где проходит вена.

Итак, Римо знал, что в подвале этого дома обнаружится шахта для кухонного подъемника, и находится она позади лифта. Знал он и то, что шахту будет прикрывать на первый взгляд очень надежная стена. Он прижал правую ладонь к оштукатуренной стене и ощутил ее сухость, почувствовал сгустившуюся вокруг темноту, на языке держался неистребимый в подвале бостонской Дальней набережной запах угля.

Он прижал руку к стене и надавил с постепенно возрастающей силой так, чтобы не наделать слишком много шума. Подвальная стена с тихим стоном уступила. Старая шахта подъемника была на месте. Римо аккуратно собрал куски штукатурки, держа их на ладонях с загнутыми пальцами – точь-в-точь молчаливый орел с мягкими когтями, и тихо сложил весь мусор горкой на полу.

Потом сунул руку в образовавшуюся дыру и нашарил старую металлическую штуковину, шершавую от ржавчины и крошащуюся от прикосновения. Ручка двери, закрывавшей подъемник. Римо даже не потрудился повернуть эту ручку. Он чувствовал, что она рассыплется у него в руках, поэтому он просто надавил на старое трухлявое дерево, и оно тихо поддалось, мягко рассыпая сухую пыль.

Эти подъемники предназначались для посыльных, которые обычно не допускались в парадные вестибюли аристократических особняков Дальней набережной. Собственно, подъемник представлял собой обычный ящик, который поднимали на веревке. Посыльный клал пакет с покупками в ящик, тянул за веревку – ящик поднимался на нужный этаж.

Как и в большинстве других запечатанных подъемниках, ящик и веревка давно уже были убраны. Теперь осталась всего лишь темная, душная шахта, и Римо осторожно передвигался по ней, прекрасно зная, что кирпич, который он ощущал под ладонями, может легко раскрошиться, если надавить посильнее. Нельзя было даже сказать, что он карабкался по кирпичам, скорее он стал как бы частью стены и создавал устремленное вверх движение.

Римо был худым человеком с широкими запястьями, одет в черную майку и черные свободные штаны. На ногах – обычные мягкие туфли, они плавно скользили вверх по мере того, как Римо подтягивался все выше и выше по узкой темной шахте. И тут за стеной он услышал голоса.

Римо сделал нечто вроде мостика, упершись пальцами левой руки в одну стену, а правую прижав к другой, так, в подвешенном состоянии он замер, прислушиваясь. Когда речь идет о подъеме вверх, продвижение – отнюдь не самая трудная часть. Ведь любое движение обладает инерцией, оно удерживает тебя, но вот остановившееся тело неминуемо должно упасть, поэтому Римо удерживался на весу, цепляясь ладонями за стены и постоянно меняя силу, с которой его пальцы давили на кирпич, чтобы не утерять той слитности со стеной, что ему давало движение.

Он услышал, как кто-то спросил:

– Что плохого может случиться? Ну, что? Говори.

– Да говорю тебе, я боюсь. Страшно боюсь! Ты только посмотри, как их много. Мне хочется просто удрать. Забыть о том, что мы нашли, и благодарить нашу счастливую звезду за то, что они этого еще не знают.

Обладатель первого голоса рассмеялся.

– Малыш, – начал он. – Мы еще никогда в жизни не были в такой безопасности. Это же не преступление. Это они совершают преступление. Это они нарушают закон, а вовсе не мы. Им и следует бояться. Да еще как! У них давно должны быть штаны мокрые от страха.

– Ну, не знаю. Все же по-моему лучше бы нам махнуть на это рукой.

– Да послушай, с нами ничего не может случиться.

– Это не наши записи.

– И что с того?

– Они совершенно случайно попали на монитор сканера одного из наших исследователей.

– Вот видишь, ты сам только что подтвердил, – вступил первый мужчина, – что мы ничего не крали.

– Но ведь они не наши!

– Фактическое владение – это уже девяносто процентов для обоснования законности. Если эти записи, эти восхитительные записи, принадлежат не нам, то кому же?

– Они принадлежат тому санаторию в Рай, штат Нью-Йорк, который мы нашли. Санаторию Фолкрофт.

– Сегодня я разговаривал с тамошним директором. Он утверждает, что записи эти не его.

– Ладно, тогда как насчет компьютерной сети в Сент-Мартин? Это должно быть как-то связано с ними.

– Сент-Мартин. Послушай, это же шикарный курортный островок на Карибском море. Неужели ты думаешь, там кому-то нужны эти записи?

– Я думаю, что записи, находящиеся в Фолкрофте продублированы на Сент-Мартине. Вероятно для того, чтобы сохранить их при случайном стирании памяти. И я так же полагаю, что это секретные правительственные данные, и нам бы следовало держаться от них как можно дальше.

– А мы поможем им и дальше оставаться такими же секретными. Мы никому ничего не расскажем. Просто вся эта расчудесная информация поможет нам стать богатыми, как Крез.

Второй собеседник издал звук, напоминающий тихий стон.

– Сам же знаешь, все это данные о преступности в Америке. На распечатках есть файлы о том, как кто-то передавал ФБР, ребятам из отдела по борьбе с наркотиками и местным полицейским информацию, которая помогла отправить за решетку некоторых проходимцев. Я думаю, таким образом наше правительство пытается удержать страну, чтобы она не развалилась на части, и, черт подери, по-моему мы должны оставить их в покое. Эта страна была к нам добра. И если какое-то секретное агентство помогает ей выжить, то так тому и быть.

– Чего это ради? – спросил первый собеседник.

– Потому что воровать – плохо. Эти люди стараются быть хорошими. А что мы хотим сделать? Заработать немного денег? Эта страна уже и так дала нам возможность разбогатеть.

– Твои доводы не очень убедительны. Ты должен был доказать, что мне могут причинить ущерб.

– А что если у них есть какие-то свои коммандос или на них кто-то работает? – спросил первый.

– Нет. Компьютер ясно показывает, что только один человек имеет право применять насилие.

– Но ведь этот парень может оказаться очень опасным.

Первый громко расхохотался.

– Нас три человека охраняют за дверью, а еще три на улице. Двери тут сделаны из армированной стали. Пусть попробует пробиться. В результате мы получим только один труп. Его.

– И все же мне это не нравится, – упорствовал первый собеседник.

– Да послушай же, мы станем богаче нефтяных шейхов! И сможем позабыть про свой компьютерный бизнес. Мы будем знать всю ту грязь, что творится в этой стране. И сможем шантажировать правительство. Или тех, кто нарушает закон. Мы сможем творить все, что вздумается, а все будут бояться нас и платить. И ничего с нами не случится.

Точно, подумал про себя Римо. Это были как раз те люди, которых он искал.

Он высвободил левую руку и левым боком навалился на стену, слегка напрягся и проломил стену, ввалившись в комнату. Скатившись с кучи белой раскрошившейся известки, он оказался в помещении с высоким потолком, украшенным черным мраморным камином и двумя испуганными мужчинами.

Между ними стоял ящик из серого металла, который, как было сказано Римо, являлся жестким диском на двести мегабайт, что бы это ни значило.

Мужчины были средних лет и оба покрыты сильным загаром – видно, зимой выбрались в какое-то очень солнечное местечко. Но когда стена раскрылась, и оттуда появился Римо, весь их загар как-то сразу пропал. И оба вдруг превратились в стариков с очень белыми лицами.

– Это и есть жесткий диск на двести мегабайт? – осведомился Римо.

Они одновременно кивнули. Глаза у них лезли на лоб, а головы двигались с таким трудом, будто шеи были из окаменевшего дерева.

– Значит, вот этот, а? – утвердительно переспросил Римо.

Он хорошо помнил, как выглядели компьютеры Смита в Фолкрофте, где они занимали большую часть подвального помещения, и не мог понять, как что-то ценное могло укрываться в этом маленьком сером ящичке.

Мужчины снова кивнули.

– Вы продублировали записи? – спросил Римо.

Ему велели спросить об этом и найти эти записи, если они были сделаны.

– Нет, – хором ответили те двое.

Римо взял одного из них за левый мизинец и начал отгибать палец назад, постепенно увеличивая боль.

– В ванной, – задыхаясь, выдохнул несчастный.

– Что в ванной?

– Дискеты. Дублирующие записи.

– Покажите, – велел Римо.

Обойдя камин, мужчины вдвоем направились к белой двери за ним. Открыв дверь, Римо увидел тысячи тонких дисков, напоминающих фотопластинки.

– Это они и есть? – спросил Римо.

– Если вы не знаете, что такое флоппи-диск, вы не можете быть оттуда, – заявил более агрессивно настроенный мужчина.

На нем был свободный серый костюм и полосатый галстук. Второй мужчина носил темно-синий костюм и простую белую рубашку, а выглядел так жизнерадостно, будто присутствовал на репетиции собственных похорон.

– Будьте уверены: я – оттуда, – ответил Римо.

В кармане у него имелась одна штучка, которую, как он полагал, пришло время использовать. Эго маленькое устройство очень походило на зажигалку, но не давало пламени. Оно было черним, металлическим, и на нем имелась кнопка, которую Римо следовало нажать. Что он и сделал, свет в комнате странно замерцал.

– Он и правда оттуда, – заметил человек в сером костюме. – Он стер все направленным магнитным полем.

– Оказывается, вот что я сделал? – осведомился Римо.

– А как вы собираетесь разделаться с твердым диском? Ведь у него платиновый корпус, который в пять раз прочнее стали.

– Говорите, в пять раз?

Двое мужчин ошеломленно созерцали происходящее на их глазах невероятное событие. Им показалось, что худой незнакомец в темной рубашке и брюках просто хлопнул двумя руками по суперпрочному металлическому ящику, не очень сильно, даже не слишком резко, как если бы просто ласково шлепнул по металлу. Но корпус с треском раскололся, обнажая сияющие пурпуром внутренности.

Римо сказали, что содержимое ящика, собственно, сам твердый диск, очень уязвимо и его можно повредить даже легким толчком, потому что оно невероятно схоже с биологическим считывающим устройством. И даже небольшого шлепка достаточно, чтобы его повредить. Римо стукнул по нему кулаком, и по всей комнате разлетелись сверкающие осколки.

Только теперь обитатели комнаты сообразили, что необыкновенная толщина двери, которая, как предполагалось, должна была их защищать, не позволяла охранникам, находившимся по другую ее сторону, узнать о происходящем внутри.

– Все, наконец? – спросил более смелый мужчина.

У него имелся небольшой пистолетик, который он носил с того самого дня, когда его компьютер каким-то образом подключился к памяти главного компьютера, в течении долгого времени регистрировавшего темную сторону жизни Америки.

– Нет, – ответил Римо. – Еще два дела осталось.

– Что еще? – переспросил мужчина.

Он уже держал руку на пистолете. И думал, как выстрелит прямо в темную рубашку незнакомца. В голову целить не стоит. Никаких выкрутасов. Пуля в грудь, потом уже разрядить весь пистолет в голову и бежать. Таков был его план. К несчастью, требовался функционирующий мозг, чтобы осуществить его, а мозг смельчака оказался вдруг размазанным по задней стенке камина.

Второй мужчина вырубился мгновенно и уже не пришел в себя, так как его позвоночник был ловко переломан пополам. И уж конечно, ни один из них даже не успел заметить, как поднялась рука Римо по одной простой причине: им этого и не полагалось видеть.

Римо огляделся по сторонам.

– Твердый диск, дискеты, – бормотал он себе под нос. – Дискеты, твердый диск. Ну так. По-моему, я закончил.

Он покинул здание через шахту подъемника. На улице, на бульваре неподалеку от элегантного особняка с Дальней набережной вооруженный охранник окинул его тяжелым подозрительным взглядом. Римо улыбнулся. Охранник осведомился, чего ему понадобилось в доме, откуда он вышел.

Римо попробовал было придумать правдоподобный ответ. Ничего подходящего в голову не пришло, поэтому пришлось уложить охранника вместе с его оружием в ближайший мусорный контейнер.

Ничего не упущено? Твердый диск, дублирующие записи на дискетах. Именно это ему было велено уничтожить. Римо был уверен. Почти.

Он вообще недолюбливал компьютеры.

Но когда Римо приехал в маленькое курортное местечко неподалеку от южно-каролинского побережья, они стали нравиться ему еще меньше. Несколько деревянных бунгало с видом на Атлантику, окруженных песком и травой. Старые деревянные ступени у входа в бунгало даже не скрипнули, когда Римо легко поднялся по ним в дом. Воздух, пропитанный соленой влагой, был чудесен. Римо тихо насвистывал, но войдя внутрь, смолк. Отвратительный стеклянный экран, возвышаясь над клавиатурой, уставился на Римо. Кто-то принес в бунгало компьютер.

В кресле лицом к морю сидел хрупкий хилый человечек в кимоно мягкого темно-бордового цвета с вышитыми золотыми драконами, танцующими вокруг золотого же косматого солнца. Ветерок развевал легкие, напоминавшие волокна водорослей, пряди волос на его голове. Маленькие, обтянутые пергаментной кожей руки с изящными пальцами и длинными ухоженными ногтями мирно отдыхали.

– Кто приволок сюда эту штуку? – вопросил Римо, тыча пальцем в компьютер, стоявший рядом со входом.

– Сердце мое поет от радости при виде твоего возвращения, – ответствовал старый человечек, Чиун, Мастер Синанджу.

– Извини, папочка, – сказал Римо. – Просто я терпеть не могу компьютеры, и разные устройства, и вообще все эти штуки, которые нельзя отключить на ночь.

– Однако это еще не может служить причиной для того, чтобы приветствовать меня столь непочтительно, – упрекнул его Чиун.

– Прости, – ответил Римо.

Он обошел компьютер и увидел лежащее на полу тело. Рядом стоял открытый дипломат.

– Что все это означает? – поинтересовался Римо. В дипломате он заметил брошюру о компьютерах.

– Что именно? – мягко спросил Чиун.

– Да это вот тело. У тебя были какие-то проблемы с компьютером? – пояснил Римо.

– У меня – нет. Я ведь не безграмотен в этой области.

– Тогда что тут делают эти бренные останки?

– Вот у него-то как раз и были неприятности с компьютером, – заметил Чиун.

– Которые его и прикончили?

– Он ведь уже мертв, не так ли? – спросил Чиун.

– Я не собираюсь возиться с этим трупом, – заявил Римо.

Чиун промолчал. Разве он просил Римо избавиться от тела? Разве весь день, весь этот несчастный, солнечный денек, когда мир, казалось, готов был одарить его капелькой радости, он не старался быть как можно более рассудительным и справедливым с этим крайне несправедливым миром? А что он, Чиун, хотел от мира? Всего лишь покоя. Ему нужна только достойная крошечка справедливости и возможность наслаждаться тем, что дарует солнце. В ответ на то, что он раскрыл Римо благоговейно хранимые секреты Синанджу, он сам, Чиун, Мастер Синанджу, вместо благодарности слышит неприязненные расспросы о каком-то совершенно бесполезном торговце компьютерами.

С горечью размышлял Чиун о том, как в течение долгих лет он давал Римо то, что не получал еще ни один белый человек. Он передал ему силу Синанджу, солнечного источника всех боевых искусств, испускавшего лучи, которыми смогли овладеть даже белые: карате, тай квандо, дзюдо и все прочие немощные телодвижения.

И вот за то, что он посвятил Римо в это искусство, помог ему подняться до подлинного мастерства, Чиун, как, впрочем, и всегда, ничего не получил. Но в то утро он был решительно настроен не позволить испортить себе день. Ему следует принять как неоспоримый факт, что некоторые вещи, некоторые недостатки характера нельзя преодолеть, каким бы совершенным и дивным ни был учитель и его обучение. Чиун настроен был подождать, пока грубость Римо пройдет сама собой, но тут он обнаружил, что Римо вовсе не собирается от нее отказываться, и у Мастера просто не осталось выбора, он прямо-таки вынужден был заговорить о неблагодарности, грубости, нечуткости и всех прочих вещах, о которых он поначалу не хотел даже упоминать.

– Я не собираюсь избавляться от этого тела, – заявил Римо. – Я не прошу тебя заниматься моими трупами, поэтому, пожалуйста, уж будь любезен о своих позаботься сам.

– Этот не мой, – отвечал Чиун. – Но я вдруг понял, что некоторые понятия невозможно объяснить человеку, одаренному порочным сердцем.

– С каких это пор у меня порочное сердце, папочка? – поинтересовался Римо.

– У тебя всегда было порочное сердце.

– Я привык было к «неблагодарному», но уж никак не «порочному».

– Тебя это беспокоит? – спросил Чиун.

На его спокойном восточном лице проступила тень улыбки.

– Отнюдь, – ответил Римо.

Тень улыбки исчезла.

– Я постараюсь придумать что-нибудь другое, – пообещал Чиун.

– Не сомневаюсь, – сказал Римо. – А то «порочное сердце» звучит уж слишком грубо.

Разумеется, Чиун не убивал торговца. О, нет. Он постарался сразу внести ясность в это дело. Он просто-напросто попытался идти в ногу с веком компьютеров. Долгие века, что Дом Синанджу служил императорам и правителям, в маленькой деревне на западном побережье Кореи копились награды и подношения. Дары от предводителя греков Александра, от фараонов и королей, от всех тех, кто стремился взять на службу старинный корейский род наемных убийц. Дары эти были слишком многочисленны, чтобы сосчитать их все. А вот компьютер вполне подходит для такого дела, поэтому Чиун, которому нравились всякие западные устройства, вызвал торговца и купил компьютер, один из тех, что умеют хорошо считать.

Торговец прибыл как раз в тот день и привез прелестную машину, с хорошим программным обеспечением, очаровательным серым футляром и клавиатурой с блестящими клавишами.

Чиун объяснил торговцу, что потребуется учитывать различные метрические меры, ведь старинным Мастерам платили в стоунах, а также в драхмах, скрупулах и шелковых свертках, например, самый большой шелковый сверток или самый маленький шелковый сверток.

– Никакой сложности тут нет, – заявил торговец. – Чему равен этот сверток? Я сразу внесу это в компьютер.

– Это зависит от качества шелка, – начал объяснять Чиун. – Маленький сверток хорошего шелка лучше, чем большой, но дурного. Тут важно и качество, и количество.

– Понимаю. Значит, сверток означает ценность.

– Да, – подтвердил Чиун.

– Очень просто, – сказал торговец. – Сколько стоит один сверток в денежном выражении?

– Один сверток? – переспросил Чиун.

– Да, разумеется, – вежливо кивнул торговец.

– Один сверток равнялся трем целым и семи восьмым монеты времен династии Минг или одной тысячи двумстам двенадцати шекелям Ирода, доброго короля Иудеи.

Работа продолжалась все утро, но торговец усердно составлял систему ценностей для многочисленных и разнообразных мер и весов сокровищ Дома Синанджу. Пальцы Чиуна трепетали в предвкушении того момента, когда он сам сядет перед клавиатурой и в первый раз за долгие века составит опись славных трофеев Дома Синанджу. А это означало, что в последующие века каждый новый Мастер вспомнит про Чиуна, когда станет проверять перешедшие к нему от предков накопленные сокровища рода.

– А могли бы мы на каждой странице поставить мое имя? – спросил Чиун.

– Разумеется, – ответил торговец и ввел в программу, что отныне на каждой странице автоматически и неизменно будет сообщение о первом составителе списка сокровищ Чиуне. Он даже предложил сделать страницы короче, чтобы имя Чиуна появлялось еще чаще.

– А могли бы мы написать «Великий Чиун»? – спросил Чиун.

– Разумеется, – ответил торговец и ввел это в программу.

Счастье Чиуна было так неизмеримо, что слезы чуть не брызнули у него из глаз.

Старый кореец сидел перед клавиатурой и касался ее кончиками пальцев. Потом он начал вносить в список подношения последнего времени, которые Америка прислала в Корею на подводной лодке в качестве платы за услуги «Великого Чиуна» в качестве учителя.

Он приостановился, представляя себе, как будущие поколения будут читать эти строки. Им перескажут всякие истории о нем, как ему, и бытность его учеником, рассказывали о Великом Ванге и других старых Мастерах Синанджу. Он и сам рассказывал о них Римо, чтобы белый юноша осознал, каково это – быть Мастером Синанджу.

А потом, когда Чиун снова нажал на драгоценные клавиши, на экране вместо пропавших куда-то букв возникла только серая пустота.

– Где мое имя? – спросил он.

– Ой, да вы вместо вызова файла нажали клавишу, которая стирает информацию.

– Где мое имя?

– Если бы у нас была дублирующая запись на диске, ваше имя по-прежнему осталось бы. Но у нас ее нет. Поэтому в будущем вам надо обязательно иметь диск для дублирующей записи, понимаете?

– Где мое имя? – снова спросил Чиун.

– Оно стерто.

– Мое имя должно было остаться тут навсегда. Вы сами так сказали.

– Да. Так оно и было.

– Навсегда, – терпеливо пояснил Чиун, – не имеет прошедшего времени. Оно есть всегда. Где мое имя?

– Но вы же нажали клавишу, которая стирает информацию.

– Где мое имя?

– Его здесь нет.

– Я сам вписал его сюда, и вы вписали его, – сказал Чиун. – Вы сказали, оно здесь навсегда. Верните его.

– Мы всегда можем снова ввести в программу ваше имя, – сказал торговец.

Тут Чиун, поняв, что имеет дело с человеком недалеким, но будучи сам человеком справедливым, сделал торговцу предложение. Если ему удастся вернуть имя Чиуна на страницы списка, Чиун купит компьютер.

– Да мы в любой момент можем его восстановить, – заявил торговец. – Только прежняя-то запись имени пропала навсегда, – он хихикнул. – Имена приходят и уходят. Так же как люди. Хе-хе. Приходят и уходят.

Вот тут-то и пришел конец торговцу. Он потянулся к розетке, чтобы отключить компьютер, но Чиун, разумеется, не мог позволить ему унести компьютер, который хотя и не выдержал испытания, но нес в себе его имя.

Это была первая неприятность в тот день. Второй стал приход Римо, который почему-то решил, что Чиун каким-то образом нарочно приготовил труп для него. А ведь Чиун ничего не готовил. Он сам пострадал из-за компьютера, который не желал работать. Чиун страдал из-за того, что стер свое имя. А торговец пострадал из-за того, что попробовал стереть само его существование. Ненароком нажав одну стирающую клавишу, Чиун вынужден был притиснуть ногтем и другую, расположенную на виске торговца, чуть повыше уха, чтобы обеспечить его полное и окончательное стирание.

– Полагаю, ты не пожелаешь узнать, что этот человек сделал с моим именем, – сказал Чиун.

– Меня это не касается, – заявил Римо. – Это твое тело, не мое.

– Я так и думал, что тебе нет дела до истины, – сказал Чиун. – В конце концов, тебя совершенно не заботит, что происходит со славой Дома Синанджу, да и никогда не заботило.

– Я не собираюсь возиться с трупом, – упорствовал Римо.

– Ну что ж, я тоже, – отвечал Чиун.

Оба они одновременно услышали шаги за дверью, неуверенные шаги человека, чье непросвещенное тело разрушалось с возрастом, как это обычно происходит у людей Запада.

– Звонил Смит. Он будет здесь сегодня днем, – сообщил Чиун.

– Сейчас уже день, – заметил Римо.

– И он уже здесь, – сказал Чиун.

Пожилой человек с худым лицом предающими седыми волосами поднялся по скрипучие ступенькам и постучал в дверь бунгало.

Римо отозвался на стук.

– Как у вас прошло сегодня? – спросил Смит. – Вы нашли твердый диск и дублирующие записи?

– Твердый диск и дублирующие записи, – повторил Римо. – Точно. О них можно не беспокоиться.

Он закрыл дверь за Смитом. Римо осознавал свою молодость только глядя на то, как постарел Смит за те годы, что они провели вместе, как постепенно все более скованными делались его движения и неотвратимо деградировала походка, становясь шаркающей и расслабленной.

Римо пытался понять, отчего так происходит: то ли потому, что Смит никогда не занимался своим телом как должно, то ли потому, что работа истощала его. Почти двадцать пять лет Смит возглавлял КЮРЕ – секретное агентство, боровшееся с врагами Америки как легальными, так и противозаконными средствами. Римо был карающей рукой организации, ее палачом, и именно благодаря его деятельности два незадачливых компьютерщика закончили свое существование.

Римо решил сделать Смиту приятное.

– Я обо всем позаботился, – сказал он. – Но вам бы следовало использовать в своих компьютерах какую-то новую схему. В наши дни, похоже, первый встречный может вломиться в программу.

– Мы уже занимаемся этим, – кивнул Смит, осторожно опускаясь в кресло. – Слава Богу, нам удалось найти одного гения, который составит для нас такую программу, что вам больше не придется ликвидировать несчастных, по случайности натолкнувшихся на наши файлы. Но сейчас нам предстоят другие осложнения.

– Всегда готовы к службе, император Смит, – сказал Чиун.

Он отказывался называть главу секретной организации иначе, нежели императором. На протяжении долгих веков Мастера Синанджу всегда служили только королевским домам.

Смит кивнул, но на лице его вдруг появилось встревоженное выражение.

– Что это такое? – спросил он Римо, указывая на другой конец комнаты.

– Ничего, – отвечал Римо. – Это дело Чиуна.

– Это же труп, – сказал Смит.

– Верно, – подтвердил Римо. – Это забота Чиуна.

Смит перевел взгляд на Чиуна, который поинтересовался:

– А вы не хотели бы приобрести компьютер?

Потом на корейском языке напомнил Римо, что никогда не следует обсуждать семейные дела в присутствии Смита.

– Теперь нам надо побыстрее убраться отсюда, – сказал Смит. – Ни в коем случае мы не можем позволить полиции раскрыть нас.

– Мы переедем, – сказал Римо. – Это свежий труп. И время у нас пока есть.

– Я надеюсь, что полиция и в самом деле придет сюда и заберет с собой этот их отвратительный, злобный, все стирающий компьютер, – заявил Чиун. Снова безмятежно улыбаясь, он обратился к Смиту: – Мы глубоко сочувствуем вам и вашим трудностям и готовы озарить лучами славы ваше досточтимое имя.

Смит начал было объяснять, но не мог оторвать взгляда от трупа. Римо и Чиун, похоже, вообще не обращали на него внимания, и Смит подумал, что, вероятно, благодаря жуткому мастерству, которым обладали эти наемные убийцы, смерть потеряла в их глазах свой реальный смысл. Однако наверняка он не знал и с грустью отметил, что это и не так важно. Он и сам уже по-настоящему не придавал столь великого значения таким понятиям, как жизнь и смерть.

– Ну, так какого великого деяния вы ожидаете от нас теперь? – жизнерадостно спросил Римо.

Смит заставил себя успокоиться, собрался и перевел дыхание.

– Римо, – начал он, – что вам известно о насекомых?