По иронии судьбы та самая речь, которая восстановила друг против друга дипломатов, а позднее должна была перессорить все народы мира, так и не была передана в эфир. Дело в том, что она звучала не на английском, общепринятом в стенах ООН и вообще в области торговли и дипломатии. Будь та речь произнесена по-английски, тележурналисты, возможно, сумели бы выжать из нее хоть что-то, так или иначе объяснявшее причину происшедшего.

Ничего похожего до сих пор здесь не случалось. Широкая мировая общественность уже попривыкла к то и дело повторяющимся кадрам заседаний Генеральной Ассамблеи с чинно сидящими представителями в расставленных полукругом креслах. Некоторые вертели в руках карандаши и ручки, другие сдержанно позевывали от скучной миссии представлять интересы своего государства в организации, где очень много дискутировали, но почти ничего не делали.

Со времен скандала с Хрущевым, когда тот барабанил по кафедре своим башмаком, это было самое серьезное происшествие.

И никто, никто не понимал до конца всего ужаса случившегося!

А меньше всех Генеральный секретарь.

После того как в программе вечерних теленовостей промелькнули скандальные кадры, сопровождаемые невнятным комментарием, Анвар Анвар-Садат покинул свой кабинет на тридцать восьмом этаже административного здания ООН и снизошел до обращения к представителям прессы.

– Я хотел бы сделать заявление, – начал он, умело выдерживая паузы, чтобы тем самым придать словам необходимую в таких случаях значимость.

Вся журналистская братия тут же забросала его вопросами.

– Означает ли случившееся, что той Организации Объединенных Наций, которую мы все до сих пор знали, пришел конец? – спросил один журналист.

– Если не возражаете, я бы хотел сначала сделать официальное заявление.

– Как вы объясните столь неожиданное поведение дипломатов? – тут же перебил его второй журналист.

– Буду краток...

– Почему вместо вас речь произносил совсем другой человек? Предоставит ли ваша администрация полный текст этого обращения?

Последний вопрос вывел Анвара Анвара-Садата из себя.

– Моя речь так и не была произнесена – ни мной, ни кем-либо другим. И мне неизвестно, что говорилось с подиума. Что же касается официального заявления...

– После такого вопиющего нарушения этикета и норм безопасности вы, очевидно, уйдете в отставку? – задал вопрос третий журналист.

– Итак, я хотел бы сделать следующее заявление! – громко произнес Анвар Анвар-Садат не терпящим возражений тоном, и все тотчас притихли.

– Сегодня днем произошел самый прискорбный инцидент за всю историю существования Организации Объединенных Наций. По вине недостаточно бдительного охранника на подиуме оказался человек, чья национальная принадлежность пока не установлена. Его речь, обращенная к Генеральной Ассамблее, привела к весьма печальным последствиям, запечатленным телекамерами и уже продемонстрированным всему миру. Представителям средств массовой информации следовало бы проявить должную сдержанность и осмотрительность, приличествующие в подобных случаях, и не предавать широкой огласке этот из ряда вон выходящий случай.

Генеральный секретарь сделал многозначительную паузу, и журналисты затаили дыхание в ожидании сенсационных сообщений.

– Благодарю за внимание, – совершенно неожиданно закончил он свое выступление.

– На сегодня все! – торопливо проговорил помощник, оттесняя от него журналистов.

– Что же теперь будет с ООН? – отважился задать вопрос кто-то из репортеров. – Как могут люди, называющие себя миротворцами, но не умеющие сосуществовать друг с другом, претендовать на роль хранителей мира во всем мире?!

– Неужели с ООН случится то же самое, что и с Лигой Наций в свое время? – спросил один из наиболее опытных журналистов.

Последний вопрос больно ужалил Анвара Анвара-Садата, но он решил не показывать виду и молча удалился к себе в кабинет.

Он сделал официальное заявление для прессы – гладкое и, по сути дела, бесполезное. Он ничуть не сомневался в том, что, не попадись он в тот день на глаза телерепортерам, на следующий день представители Генеральной Ассамблеи вели бы себя, как всегда, прилично, и никто бы даже не вспомнил о произошедшем накануне печальном инциденте. Ну упомянули бы в какой-нибудь информационной программе, посвященной итогам уходящего года, да и то в самом худшем случае.

Но тут Генеральный секретарь сильно ошибался, ибо никакого следующего дня заседания Генеральной Ассамблеи не было! И по той лишь причине, что всех без исключения представителей срочно отозвали на родину для проведения важных консультаций.

Все, с кем удалось переговорить Анвару Анвару-Садату, давали весьма неясные, уклончивые, дипломатически безупречные объяснения своему срочному отъезду.

Все, кроме одного. Представителя США.

Она единственная позвонила ему после того, как скандал немного поутих.

– Господин Генеральный секретарь, госдепартамент США весьма озабочен случившимся в первый день заседания Генеральной Ассамблеи ООН.

– Ничего страшного не произошло, – как можно убедительнее проговорил Анвар Анвар-Садат.

– Насколько нам известно, все представители сейчас отозваны для проведения срочных консультаций.

– Уверяю вас, это только благовидный предлог. По правде говоря, я сам предложил устроить короткий перерыв в заседаниях, чтобы уменьшить накал страстей.

– В самый разгар дебатов по вопросу о Македонии?!

– Ну-ну! Можно подумать, что Македония за одну ночь прекратит свое существование!

– И все же госдепартамент хотел бы знать, что именно случилось в зале заседаний.

Генеральный секретарь обратил свой взор на потолок в поисках правдоподобного объяснения.

– Помните, какие события послужили пусковым механизмом первой мировой войны? – мягко начал он.

– Конечно, хотя лично я не была свидетельницей.

– В то время Европа представляла собой некий клубок всевозможных союзов и договоров без каких-либо посредников. Сегодня дело обстоит иначе, не так ли? А тогда злосчастное покушение в Сараево произвело эффект домино. Страны, связанные друг с другом договорными обязательствами, оказались в состоянии войны с государствами, с которыми на самом деле никогда не имели никаких разногласий. Организация Объединенных Наций и была создана для того, чтобы избежать подобных абсурдных ситуаций.

– В данном случае речь, полагаю, идет о Лиге Наций, – съязвила американка. – Однако меня не надо агитировать за новый мировой порядок. Я бы хотела услышать прямой ответ на мой прямой вопрос. Итак, что же произошло в зале заседаний Генеральной Ассамблеи?

– Ну хорошо, – едва скрывая недовольство, отозвался Генеральный секретарь. – Двое представителей повздорили между собой. Дело настолько пустяковое, что я уже забыл их имена. Один ударил другого, вмешался третий, страна которого поддерживала добрососедские отношения со страной подвергшегося нападению. Этот третий, в свою очередь, тоже поддал нападавшему. Разгорелась настоящая потасовка. Совсем как тогда, перед первой мировой войной, только без кровопролития.

– Ну не совсем так. Кубинский обозреватель съездил мне по носу.

– Весьма сожалею. Надеюсь, кровотечение уже прекратилось?

– Из моего носа – да, а вот нос кубинского обозревателя, наверное, все еще кровоточит. А теперь давайте поговорим начистоту. Я присутствовала в зале и видела все своими глазами. Возможно, то, что вы рассказали, соответствует действительности, но только частично. Кто был тот старик на подиуме и что такого он сказал, от чего все собравшиеся внезапно пришли в неописуемое волнение?

– Должен признаться, я и сам этого не знаю.

– Вот это и есть прямой ответ на мой вопрос, – невозмутимо заключила американка. – Если вам удастся что-либо разузнать, прошу немедленно поставить меня в известность, поскольку мой Президент крайне заинтересован в подробной информации.

– Хорошо, мадам, – сухо отозвался Анвар Анвар-Садат и повесил трубку.

Неудивительно, что США в недоумении, подумал Генеральный секретарь. Когда дело доходит до тонкостей, Америка всегда заходит в тупик. Втайне Анвар Анвар-Садат периодически даже испытывал удовлетворение, поскольку так было гораздо легче формировать нужное политическое и общественное мнение. Но на сей раз неведение США относительно происшествия в зале заседаний не доставило ему никакого удовольствия. Ибо до разговора с представительницей Соединенных Штатов Садат, смирив на время свою гордыню, сам собирался позвонить ей, питая слабую надежду на то, что правительство США подскажет ему ключ к разгадке непонятного скандала.

– Мне нужен полный текст речи, произнесенной перед Генеральной Ассамблеей, – сухо бросил он своему заместителю.

Тот вынужден был признаться, что полного текста злосчастной речи не существует.

– Почему?

– Господин Генеральный секретарь! Поскольку выступление не было предварительно согласовано с секретариатом и произносилось на языке, к которому не были готовы наши переводчики, его полный текст отсутствует.

– Хорошо, что же все-таки удалось записать?

– Из-за неподготовленности переводчиков мы не сумели записать всю первую минуту речи...

– Ну, это я уже понял.

– Затем было отмечено заметное оживление корейских представителей, поэтому в работу тотчас включились переводчики корейского языка. На второй минуте.

– На второй?

– Потом слова старика заглушили крики и шум собравшихся, и переводчики не смогли продолжать.

Генеральный секретарь сокрушенно покачал головой.

– Так что же мы имеем? Только запись второй минуты?

– Записи далеки от совершенства...

– Я знаю! – нетерпеливо выпалил Генеральный секретарь. – Вы уже все объяснили!

– Я не то имел в виду. Записи несовершенны, потому что речь произносилась не на современном корейском языке, а на устаревшем диалекте.

– Каком-каком?

– На устаревшем северном диалекте.

– Так этот провокатор был из Северной Кореи?

– Полагаю, на вопрос вполне можно дать утвердительный ответ, но вдруг мы все же ошибаемся?

Генеральный секретарь тяжело вздохнул. Привычка формулировать свои мысли в расплывчатых дипломатических выражениях столь сильно укоренилась среди сотрудников ООН, что заставить их говорить ясно и недвусмысленно было почти невозможно. В общем-то подобная велеречивость всегда считалась достоинством, но сейчас крайне раздражала Генерального секретаря.

– Хорошо, я хочу послушать те немногие несовершенные записи, которые у нас имеются, – устало сказал Анвар Анвар-Садат.

– Собственно говоря, то, что мы успели зафиксировать, представляет собой не столько слова, сколько... числительные.

– Числительные? Что вы имеете в виду?

– Цифры.

– Числа?

– Да, числа. Докладчик произносил слова, обозначающие числа.

– Зачем понадобилось ему называть числа перед Генеральной Ассамблеей? И почему все собравшиеся пришли в такое волнение, даже ажиотаж?

– Возможно, эти числа имели какое-то весьма важное значение, господин Генеральный секретарь.

– Как это? Числа есть числа. Они могут иметь значение только в определенном контексте.

– В том-то и состоит вся трудность, – вздохнул заместитель. – У нас нет записей первой и третьей минуты речи. Должно быть, именно в них и был высказан контекст.

Генеральный секретарь откинулся на спинку кресла. Позади него, на темной поверхности деревянной стеновой панели, серебрилась арабская вязь, чтобы ненароком не обидеть англоязычный мир, если вдруг это изречение попадется на глаза американским телеоператорам. Смысл надписи заключался в следующем: если ты твердо придерживаешься своих принципов, ты не дипломат.

Это было любимое изречение Анвара Анвара-Садата, потому что он сам его придумал. Когда оно случайно попало на страницы журнала «Тайм», он получил очень много обидных писем от тех, кто не понимал сути.

Однако теперь сам Генеральный секретарь находился в сильнейшем замешательстве. Означал ли этот скандал начало настоящего кризиса? Неужели ООН, после пятидесяти лет усилий сплотить воедино все страны и народы, заставив их решать все спорные вопросы только мирным путем, изжила себя и рассыпалась в прах только потому, что некий безвестный старикашка произнес перед Генеральной Ассамблеей какие-то математические формулы?

Совершенно немыслимо! И все же именно в этом заключалась жестокая правда.

– Принесите мне эти числа, я хочу видеть их собственными глазами, – обратился Анвар Анвар-Садат к своему заместителю по миротворческим операциям.

– Сию минуту, мой генерал!

* * *

Когда Харолд В. Смит увидел в вечерней программе новостей кадры скандального происшествия в зале заседаний Генеральной Ассамблеи ООН, он тут же удивленно выпрямился в своем удобном кресле, занимавшем слишком много места в его небольшом кабинете.

Видеозапись была очень короткой, позаимствованной у другого информационного канала, и сопровождалась шутливым, хотя и невразумительным комментарием.

Хорошо зная структуру и порядки ООН, Харолд В. Смит сразу понял, что в скандальном инциденте не могло быть ничего смешного. Все дипломаты прошли отличную школу и обладали железной выдержкой в определенных обстоятельствах, или, напротив, открыто выражали свое негодование в соответствии с требованиями своих правительств. Подобные спонтанные вспышки гнева и раздражения были весьма и весьма редки.

Что касается конкретного жуткого скандала, он явно носил спонтанный характер. Даже слишком спонтанный.

По всей видимости, это событие в зале заседаний Генеральной Ассамблеи ООН было самым важным за последние полгода, однако ему было уделено всего лишь пятнадцать секунд эфирного времени, причем комментарий вовсе не способствовал пониманию происходившего.

Нельзя сказать, что Смиту не хватало фактического материала. Нет, он знал достаточно, чтобы ощутить неприятное стеснение в груди. Открыв секретные замки своего потрепанного чемоданчика, который в случае попадания в чужие руки должен был взорваться при аналогичной попытке, он достал портативный компьютер и подключился к нужной информационной сети. Вскоре на экране монитора замелькали информационные бюллетени. Краткое сообщение о скандальной потасовке между представителями Генеральной Ассамблеи ООН сопровождалось скупым заявлением Генерального секретаря, выражавшего сожаление по поводу случившегося. Однако шеф КЮРЕ так и не нашел в этих сообщениях того, что искал. Нигде не указывалась причина грандиозной драки. Лишь в одном информационном бюллетене содержалось упоминание о некоем представителе стран «третьего мира», взошедшем на подиум непосредственно перед суматохой. Предполагалось, что между его речью и последовавшей потасовкой имелась какая-то связь.

Харолд В. Смит умел читать между строк и, поразмыслив, пришел к выводу, что оратор обратился к Генеральной Ассамблее ООН с объявлением войны. Только такое объяснение казалось Смиту единственно правдоподобным и вообще единственно возможным. Ничего другого и быть не могло.

Но что это за человек? Кто, кроме представителя ядерной державы, мог бы угрожать военными действиями, да так, что все без исключения дипломаты поспешили к себе на родину для проведения срочных консультаций?

На этот вопрос шеф КЮРЕ ответа пока не находил, но был готов искать его всю ночь.

– Харолд, ты идешь спать? – донесся из спальни сонный голос жены.

– Начинай без меня, – рассеянно отозвался Смит.

– Что начинать? – озадаченно спросила его верная Мод. – Как хочешь, я уже сплю...

– Спокойной ночи, дорогая, – откликнулся Харолд В. Смит, и его худые пальцы резво забегали по клавиатуре компьютера.