Его звали Римо, и он намеревался вмешаться в деятельность местных органов власти самым решительным образом. Он хотел заставить их выполнять возложенные на них функции.

Упираясь пальцами ног в расщелины между кирпичами и прижав вымазанные черным руки к шероховатой стене, Римо завис сбоку от окна. Его ноздри вдыхали тяжелый бостонский смрад. От уличного движения стена немного вибрировала, и Римо всем телом чувствовал это. Ему хотелось оказаться сейчас где-нибудь в теплом, солнечном месте, ну хотя бы в Майами-Бич. Но задание привело его в Бостон. А как известно, сначала дело, потом удовольствие.

Если бы какой-нибудь прохожий решил взглянуть вверх, на окна четырнадцатого этажа, он ни за что не смог бы различить человека, вжавшегося в стену: на Римо были черные туфли, черные штаны и черная рубашка, а лицо и руки покрыты черной краской, которую ему дал человек, научивший его тому, что стена дома может служить превосходной лестницей, если уметь правильно ею пользоваться.

Из открытого окна, находящегося на уровне его колена, доносились голоса. Вообще-то окну полагалось быть закрытым, но иначе полицейские агенты не смогли бы выполнить порученной им работы.

– Вы уверены, что я здесь в безопасности? – спросил грубый, резкий голос.

Римо знал, что это Винсент Томалино.

– Конечно. Ведь мы же все время при вас, – ответили ему.

Должно быть, один из полицейских, подумал Римо.

– Хорошо, – произнес Томалино, но в его словах не слышалось уверенности.

– Не хотите перекинуться в картишки? – предложил полицейский.

– Нет, – отозвался Томалино. – А вы уверены, что окно следует держать открытым?

– Ясное дело. Свежий воздух.

– Можно включить кондиционер.

– Слушай, ты, макаронник, не учи нас жить.

Забавно, подумал Римо, что именно полицейские, теснее других связанные с мафией, так легко употребляют слова вроде «макаронника», «итальяшки» и «даго».

У руководства наверняка было на этот счет какое-нибудь досье с психологическим анализом. Похоже, у них там есть досье на любую тему, начиная с незаконных доходов от счетчиков времени стоянки автомобилей в Майами-Бич и кончая бывшими мафиози, которых собираются убрать за то, что они намерены давать показания. Томалино как раз намеревался давать показания. Впрочем, на этот счет существовало несколько мнений. Окружной прокурор заверил газетчиков, что Томалино расколется, но присутствующие сейчас в комнате трое полицейских обещали местному крестному отцу, что этого никогда не произойдет. Но и то, и другое были не более чем частные мнения, ибо в санатории Фолкрофт в Рае, Нью-Йорк, было решено, что Винсент Томалино по прозвищу «Взрывной» не просто заговорит. Он расскажет властям все, что знает, как на духу.

– Я хочу проверить окно, – заявил Томалино.

– Оставайся на месте, – сказал один из агентов. – Вы, двое, следите за ним, а я пока осмотрю крышу.

Римо поднял глаза. Удивительное дело – с крыши, ударившись о стену, свесилась веревка. Затем показалась голова, и веревка начала опускаться, остановившись как раз на уровне колена Римо. Римо услышал, как хлопнула дверь, и понял, что агент отправился на крышу, чтобы заплатить гонорар сразу по исполнении работы.

На краю крыши показалась массивная фигура. Неуклюже ухватившись за веревку руками-бревнами, человек начал тяжело спускаться вниз. Даже с расстояния пяти футов Римо почувствовал, что тот недавно ел мясо. На спине у мужчины был закреплен карабин, из которого можно стрелять одной рукой.

На поясе у него блеснуло что-то металлическое, и, приглядевшись, Римо рассмотрел страховочный трос – человек боялся упасть.

На какое-то время Римо был поглощен мыслью о мясе: вот уже два года, как он не прикасался к бифштексу. О, этот сочный, с хрустящей корочкой бифштекс, этот толстый аппетитный гамбургер или свежеподжаренный ростбиф с соком, сочащимся из розоватой серединки. Даже хот-дог сейчас бы сошел.

Или кусочек бекона, волшебный, божественный кусочек бекона!

Пожиратель мяса коснулся ногой верхней рамы окна, так и не заметив Римо. Потом попытался дотянуться до карабина, и, поскольку это оказалось делом нелегким, Римо решил ему помочь.

– Что-то зацепилось, – сказал Римо и протянул руку, но не за карабином.

Резким движением он отстегнул страховочным трос и, чтобы избежать лишнего шума, проткнул большим пальцем горло пожирателя мяса.

Человек камнем полетел вниз, беспомощно раскинув руки и ноги. Соприкосновение асфальта и тела наемного убийцы сопровождалось приглушенным шлепком.

А Римо поднялся по веревке наверх. Вообще-то она была ему не нужна, но он решил, что целесообразно использовать ее, чтобы навести порядок на крыше.

– Что тут такое? – раздался сверху голос.

Римо узнал голос полицейского, поднявшегося сюда из комнаты Томалино.

– Большой привет, – вежливо произнес Римо, показываясь из-под карниза. – Хочу позаимствовать твою голову на пару минут.

Черные руки мелькнули быстрее молнии. Раздался короткий, тяжелый удар о крышу. Римо удалился через чердачную дверь и сбежал вниз по лестнице.

В заложенной за спину правой руке он держал некий предмет, с которого что-то капало.

Подойдя к номеру Томалино, он постучал.

Дверь открыл один из полицейских.

– Чего тебе? – спросил он.

– Хочу прочесть вам и вашему подопечному проповедь о том, что следует говорить правду и только правду, от чистого сердца. Надеюсь, после нескольких минут беседы вы не сможете не согласиться, что правда – это самое ценное на свете.

– Убирайся отсюда. Мы не нуждаемся в проповедниках.

Дверь начала было закрываться прямо у Римо перед носом, но вдруг что-то встало у нее на пути. Полисмен вновь приоткрыл ее, чтобы затем посильнее захлопнуть, но опять ему что-то помешало. Тогда он решил поглядеть, в чем дело, и увидел, что чокнутый проповедник – весь в черном и с вымазанным черной краской лицом – всего-навсего просунул в щель свой черный палец. Тогда полисмен решил навалиться на дверь всем телом и перебить этот палец к черту. Он совсем уже собрался выполнить свои смелый маневр, но дверь вдруг сильно стукнула его по плечу, и религиозный маньяк настежь распахнул ее, а затем легким движением руки закрыл за собой.

За спиной у проповедника на пол капало что-то красное.

Полисмен потянулся за пистолетом, и ему удалось-таки дотронуться до кобуры. К сожалению, продолжить движение ему не пришлось – кость запястья хрустнула и разорванный нерв отозвался резкой болью. Другой полицейский, моментально оценив обстановку, поспешил поднять руки вверх.

Винсент Томалино по прозвищу Взрывной, коротышка с квадратной фигурой и грубым лицом, запросил пощады:

– Нет-нет, только не это!

– Я здесь не для того, чтобы вас убить, – объяснил ему Римо. – Я пришел помочь вам сделать чистосердечное признание. А теперь все сядьте на кровать.

Присутствующие молча повиновались, и Римо прочел им лекцию, совсем как школьный учитель: объяснил, что такое долг и как держать слово, поведал, что такое присяга на суде, где в недалеком будущем Томалино будет выступать в качестве свидетеля.

– Важнее всего – искренность и чистота помыслов, – сказал Римо. – Полицейский, которого уже нет среди нас, направился на крышу с недобрыми намерениями. Он задумал черное дело, а черное дело исключает чистоту помыслов. Все трое не отрываясь смотрели на красную лужу, растекающуюся у проповедника за спиной.

– Какое именно черное дело? Я вам расскажу. Он собирался заплатить наемному убийце. И вы двое были с ним заодно.

– Ублюдки, – только и сказал Томалино.

– Не судите да не судимы будете, мистер Томалино, поскольку и вы вели переговоры со своим бывшим хозяином, обсуждая, как бы извернуться и утаить правду от суда.

– Нет, что вы, клянусь вам. Никогда!

– Не лгите, – елейным голосом произнес Римо. – Ибо вот что бывает с людьми, которые говорят неправду и отказываются поступать честно, от чистого сердца. – С этими словами Римо достал из-за спины то, что держал в руке, и бросил на колени Томалино.

От неожиданности тот сразу же впал в прострацию – у него отвисла челюсть, и глаза наполнились слезами. Одного полицейского вырвало, другой стал судорожно ловить ртом воздух.

– А вот теперь я должен попросить вас немножко солгать: вы никому не скажете о моем визите. Вы станете исполнять свой долг, господа полицейские, а вы, мистер Томалино, от чистого сердца расскажете на суде обо всем, что вам известно.

Три головы усердно закивали в ответ. Поняв, что его урок хорошо усвоен, Римо вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Пройдя по коридору, он открыл четвертую дверь слева – она была незаперта, как он и ожидал, – и сразу направился к ванне, наполненной специальным моющим средством. Там он тщательно вымыл руки, ноги и лицо; при этом от щек отвалились куски маски из мягкого пластика, и его черты приобрели свою обычную привлекательность. Потом Римо бросил черные брюки и рубашку в унитаз, и они бесследно растворились в воде. Снизу послышался вой полицейских сирен. Римо спустил из ванны воду и направился к гардеробу, где висел лишь один раз надетый костюм. Он был слегка помят, словно его владелец провел день в конторе. Бросив костюм на кровать, Римо достал из комода белье и носки – точно по размеру, бумажник с документами и деньгами; он обнаружил там даже носовой платок. На всякий случай Римо проверил, чистый ли он. Чего только не придумает начальство, чтобы соблюсти конспирацию.

Римо открыл бумажник и проверил, на месте ли восковые печати. Если бы они оказались сломанными, ему следовало выбросить документы, а в случае проверки сказать, что потерял бумажник, и предложить навести о нем справки в Такоме, штат Вашингтон. Тогда оттуда поступило бы подтверждение, что, мол, да, некий Римо ван Слейтерс является сотрудником фирмы «Басби энд Беркли Тул энд Дай».

Римо вскрыл печати большим пальцем и взглянул на водительские права.

Он был Римо Хорват, а в его личной карточке говорилось, что служит он в благотворительной компании «Джонс, Раймонд, Уинтер и Кляйн».

Он заглянул в шкаф в поисках обуви. Так и есть, усердные службисты опять подкинули ему испанские туфли из цветной кожи.

Одеваясь, он размышлял, какими будут заголовки утренних газет.

ГЕРОЙ-ПОЛИЦЕЙСКИЙ ЖЕРТВУЕТ ЖИЗНЬЮ, ЧТОБЫ СПАСТИ ИНФОРМАТОРА.

Или:

ГЕРОЙ-ПОЛИЦЕЙСКИЙ ПОДВЕРГСЯ НАПАДЕНИЮ МАНЬЯКА.

Или:

ТОМАЛИНО УЦЕЛЕЛ, НО КРОВЬ ПРОЛИЛАСЬ.

Он вышел в коридор, где теперь так и рябило в глазах от мелькания синих мундиров; у многих на погонах красовались нашивки.

– В чем дело, полисмен? Что случилось?

– Оставайтесь в номере. Никому не разрешено покидать здание.

– Простите?

Из номера Томалино, хромая, вышел полицейский со сломанным запястьем.

Римо никогда не мог этого понять, но, по его наблюдениям, люди с любым типом ранения почему-то начинали хромать, когда чувствовали, что за ними наблюдают.

– Мы собираемся всех допросить, – объяснил полицейский чином повыше и посмотрел на раненого. Тот покачал головой, давая понять, что Римо не похож на убийцу.

Тем не менее ему все же задали несколько вопросов. Нет, он ничего не видел и ничего не слышал, и вообще какое право имеет полисмен допрашивать его.

– Сегодня чуть не убили свидетеля. Наш коллега из полиции оказался менее удачлив, – сообщил ведущий допрос полицейский. – Кстати, произошло это в соседнем номере.

– Боже, какой ужас! – воскликнул Римо, а затем, изобразив крайнее возмущение, строго осведомился, какое право имеет полиция держать свидетеля в гостинице, где живут обычные постояльцы, искренне верящие в то, что здесь они в полной безопасности. Для чего же тогда существуют тюрьмы?

Детектив не мог тратить время на бессмысленные расспросы, и Римо покинул отель, продолжая возмущаться насилием, уличной преступностью и незащищенностью рядовых граждан. К сожалению, ему не удалось пройти под окнами Томалино – этот участок тротуара был оцеплен полицейским кордоном.

Внутри оцепления на асфальте дыбилась бесформенная груда, накрытая простыней.

Римо не принял лишь одной меры предосторожности: не стер отпечатки пальцев с предметов в комнате, где переодевался. В этом не было никакой необходимости: полиции никогда не удастся обнаружить его отпечатки ни в одной картотеке, тем более в ФБР. Никто не хранит отпечатков пальцев человека, чья смерть засвидетельствована документально.