Интерлюдия 19: Северус (28 июля, 2:00)
Меня только что совершенно беспардонно соблазнили. Бывшая ученица, на десять с лишним лет меня моложе, гриффиндорка… Мерлин мой, ну и ситуация! Однако я не жалуюсь, пожалуй. Напротив, я собираюсь оной ситуацией воспользоваться, а если Альбус, узнав обо всем, поперхнется своими проклятыми дольками, то это не моя печаль.
В конце концов, благодаря неизвестному паршивцу в школе (ох, плохо, что мы не знаем, кто это) у меня стало одной обязанностью меньше, а следовательно, я могу наконец позволить себе личную жизнь.
Я лежу, рассеянно разглядывая потолок, и эта личная жизнь сопит мне в шею, вцепившись в меня обеими руками, как будто я куда-нибудь сбегу. Нет уж, и не подумаю, и провались все пропадом.
Интерлюдия 20: Тонкс (28 июля, 8:15)
Проснувшись, я первым делом пытаюсь понять, отчего я чувствую себя как-то необычно. Спустя минуту до меня доходит, что ни на мне, ни на Севе нет пижамы. Потом я вспоминаю, что было вчера, и начинаю в тихом ужасе ждать… не знаю чего. Сарказма, отповеди, извинений… хотя нет, это вряд ли.
— Я вот тут думал, — чуть насмешливо произносит он, взъерошив мне волосы, — удастся ли мне уговорить тебя перекрасить шевелюру в зеленый цвет?
Боюсь, я могу только молча хлопать глазами.
— Фиолетовый, знаешь ли, слизеринцы не очень жалуют, — тем же легкомысленным тоном продолжает он.
— Ну, если ты так хочешь, — растерянно бормочу я.
— Пара серебряных прядок тоже не помешала бы. Я видел, у магглов так нынче модно.
— Сев! — я окончательно просыпаюсь и понимаю, что он меня дразнит.
— И тебе доброе утро, — он чуть улыбается, а потом говорит уже серьезно: — Ты, конечно, понимаешь, что это все усложняет?
Я так и знала.
— Понимаю, но…
— Я просто хотел убедиться. Вставай, идем завтракать. Иначе кое-кому может придти в голову попробовать нас разбудить.
Я начинаю смеяться.
— Это вряд ли. После вчерашнего…
— Ага, так значит, мне не почудилось, — Сев, выбираясь из-под одеяла, слегка хмурится, потом вдруг усмехается: — Могу себе представить, как он сегодня будет дергаться. Это будет… забавно.
— Сев, ты садист, — я, зевая, сажусь и спускаю ноги на пол.
— Ты знала, с кем связалась, — пожимает он плечами и уходит в ванную.
Из дневника Гарри Поттера (30 июля, 22:30)
А ведь такое хорошее было лето! Тихое. Спокойное. Нормальное. Подумаешь, папа-Снейп и мама-Тонкс…
Я третий день делаю вид, что ничего не замечаю. Ни того, как они смотрят друг на друга за завтраком. Ни того, что они вдруг взяли моду ложиться спать чуть ли не в восемь вечера. А в особенности — того, как насмешливо на меня периодически поглядывает Снейп. Тонкс просто иногда вдруг начинает глупо хихикать, но это еще простительно. А вот Снейп смотрит на меня так, как будто видит насквозь, да еще и ухмыляется одной половиной рта, я сразу начинаю краснеть как идиот — аж щеки горят. Причем при нынешней моей снейповской образине выглядит это…. ну, скажем так, неважно.
Плюс ко всему мне сегодня деликатно напомнили, что у Джейми Смита день рожденья в сентябре — ни подарков, ни даже писем мне сегодня ждать не приходится. В общем, хуже некуда. Вот возьму и не буду сегодня соблюдать никаких традиций — все равно полуночи ждать никакого толку. Лягу спать, и пошло оно все…
Интерлюдия 21: дом № 13 по Буковой улице (30 июля, 23:46)
Что-то сегодня подозрительно тихо. Не иначе случится что.
Человеки мои нынче рано спать улеглись. Смешные они у меня — таких, пожалуй, еще ни разу не было.
Я поначалу-то думал, они обычные: мужчина, женщина да мальчишка. Семья как семья. Но как они обустраиваться начали, я странности всякие примечать стал. Старшие двое совсем не как муж да жена себя вели, а под моей крышей, уж поверьте, семей было немало. Мальчишка же, даром что похож на папашу, как левые перила на правые, да и дверями хлопает точно так же, но зыркает на него, совсем как на чужого. День на четвертый я и скумекал: да ведь они и в самом деле друг другу чужие, а семьей притворяются только. Ну, тут мне, признаться, любопытно стало до ужаса, и я присматриваться стал всеми окнами. И прислушиваться всеми косяками. Так-то обычно я не шибко интересуюсь, о чем они там болтают, а тут… разобрало меня, прямо скажу.
В общем, словцо тут, словцо там, я и понял, что прячутся они от кого-то. Мужчина этот, Сев его звать, — учитель школьный, а мальчишка Джейми — ученик его, и, надо сказать, не шибко они друг друга любят. А женщина, Элис… как это в ихних фильмах говорят? прикрывает их, во как.
Ну, потом они тут пообвыкли, с соседями перезнакомились, и все стало на настоящее походить. Даже Сев с Джейми почти что цапаться перестали, я прямо умилился, чуть крыша не потекла. Надо бы поосторожнее, а то на чердаке плесень заведется.
Потом и вовсе забавно: у двоих старших такая любовь пошла, аж искры летят. Бедного ребенка совсем засмущали… Уж на что я старый, много чего повидал, а и мне неудобно иногда. Хоть ставни захлопывай.
А сегодня Джейми, уж не знаю с чего, весь день ходил как в воду опущенный. И спать лег пораньше. И мантры свои — или как там это зовется — на ночь не прочитал… Обычно-то он так сразу спать не ложится, посидит сперва на постели скрестив ноги, глаза закроет и дышит так ровненько-ровненько, а потом уж ложится и спит крепко. А сегодня пришел, одежду по комнате пошвырял, плюхнулся на кровать и спит. И плохо, видать, спит: вертится во сне, аж простыню всю скомкал…
О, дверь второй спальни скрипнула. И чего они ее не смажут? Мучается ведь, бедняжка, неприятно же петлями скрипеть.
А теперь ступеньки — третья, седьмая… Эх, мне бы плотника хорошего! Ну, кто там у меня скрипит? А, это Сев на кухню пошел. За водой, видать.
Попил, поднялся наверх снова, и тут Джейми снова принялся вертеться, а потом аж застонал во сне. Сев на минуту замер, я тоже, и вдруг Джейми как вскрикнет, да так жутко — у меня аж вода в трубах чуть не застыла с перепугу!
Ой, что-то будет…
Интерлюдия 22: Северус (31 июля, 00:17)
Ступеньки скрипят — третья и седьмая. Одно простенькое заклятие — и все было бы в порядке. Ума не приложу, как магглы без них обходятся…
Я уже подхожу к нашей с Тонкс спальне, как вдруг из-за соседней двери доносится слабый невнятный стон. Поттер? Я замираю и прислушиваюсь.
Секунда, другая… ничего, тихо. В конце концов, мало ли что может вытворять по ночам в спальне семнадцатилетний мальчишка? Это совершенно не мое дело, говорю я себе, и в тот же миг из его комнаты доносится жуткий вопль.
Я в два прыжка пересекаю площадку, распахиваю дверь и вижу его, распластанного на постели, запутавшегося в простынях, с приоткрытым ртом. Он весь дрожит. Кошмар или?..
Я подхожу к нему и осторожно трясу за плечо.
— Джейми, проснись.
Этого явно мало — его только начинает колотить еще больше.
— Да проснись же! — я трясу его сильнее.
Увы, без толку. Я наклоняюсь к самому его уху…
— Поттер, проснитесь, черт бы вас побрал! — рявкаю я в своих лучших традициях, и Поттер подскакивает на постели с вытаращенными глазами, так что я еле успеваю выпрямиться.
— Что? — он перепуганно смотрит на меня, не понимая, в чем дело. — Что случилось?
— У тебя кошмары, по-видимому, — ровно говорю я.
Он резко вдыхает и вдруг отводит глаза. Мои смутные подозрения становятся уверенностью, и я начинаю злиться.
— Поттер, — шиплю я, — вы что, опять забыли про окклюменцию?
Он кивает, не сводя глаз с пола.
— Вы когда-нибудь начнете что-нибудь соображать? Вам что, мало прошлого года? Вы хотите рискнуть еще чьей-нибудь жизнью? Вашего блохастого крестного вам недостаточно?
Я почти тотчас же жалею, что упомянул Блэка, но немедленно забываю об этом, потому что Поттер, вместо того, чтобы разозлиться, вдруг вскакивает с постели, вцепляется в меня и, трясясь как в лихорадке, кричит:
— Нора! Они собираются сжечь Нору! Сделайте, сделайте что-нибудь!
Только его истерики мне сейчас и не хватало!
— Тихо! — рявкаю я, и он, как ни странно, умолкает. — А теперь по порядку. Что вы видели?
— Нора, т-темные ок-кна, т-там все с-спят, — он дрожит и заикается, но пытается взять себя в руки. Я осторожно отцепляю от себя его судорожно сжатые пальцы. — С-снаружи фигуры в м-масках. Упивающиеся, — он сглатывает, — человек восемь. И Волдеморт. Они смеялись и говорили…
— Это происходит сейчас? — перебиваю я.
Он молча кивает. Потом, поколебавшись, добавляет:
— Я не знаю, правда то, что я видел, или нет, — он опускает голову, — но я помню прошлый год. Простите.
— Это потом, — вздыхаю я. — Марш в кухню, сварите себе какао или еще что-нибудь. Пожалуй, и мне тоже. Я свяжусь с Альбусом и спущусь.
— Хорошо, — он снова с трудом сглатывает и выходит из комнаты. Я достаю из кармана зеркало — похожее на то, которое, как я потом узнал, дал ему Блэк. Если бы глупый ребенок догадался им воспользоваться, а не лезть в кабинет к этой министерской жабе! Но что сделано, то сделано…
Я поднимаю Альбуса с постели, изрядно его встревожив. Выслушав новости, он немедленно отключается, едва успев пообещать, что сообщит мне, что происходит. Я убираю зеркало в карман, выхожу из комнаты и собираюсь было спуститься вниз, как дверь в нашу спальню приоткрывается и выглядывает Тонкс.
— Что случилось? — спрашивает она, зевая.
— У Поттера было видение. Он забыл про окклюменцию и увидел, как Упивающиеся собираются атаковать Нору, — она ахает. — Я предупредил Альбуса. Больше мы ничего не можем сделать, так что лучше иди и попробуй заснуть. С Поттером я разберусь.
— Не ругай его очень уж, — она умоляюще смотрит на меня.
— Очень уж не буду, — неохотно соглашаюсь я и, шагнув вперед, целую ее в щеку. — Спи. Все будет хорошо, — и когда это я научился так легко и утешительно врать?
— Постараюсь, — она снова исчезает за дверью, и я спускаюсь вниз.
Поттер, вопреки моей просьбе, никакого какао не варит, а сидит за столом в полутемной кухне со стаканом в руках. Судя по запаху, это мой коньяк. Действительно, бутылка стоит рядом. Прежде чем я успеваю открыть рот, он опрокидывает стакан, допивая коньяк залпом. Я вижу, что бутылка почти пуста — а там было не меньше половины.
— Поверьте, Поттер, утром вы об этом пожалеете, — сухо говорю я, забирая у него бутылку. — И антипохмельного зелья у меня здесь нет.
— Ну и плевать, — еле слышно отвечает он, глядя в стол.
— Очень по-поттеровски, — говорю я, — и очень глупо.
Он молчит. Я пожимаю плечами и принимаюсь варить какао — надо же чем-то занять время. Заснуть ни он, ни я сейчас точно не сможем. Наконец я сую ему в руки кружку, сажусь и только собираюсь сделать глоток, как чувствую, что зеркало в кармане нагревается.
Я достаю его и краем глаза вижу, как широко распахиваются у Поттера глаза, но меня сейчас заботит совершенно другое: к моему невероятному облегчению, Альбус, хоть и устало, улыбается.
— Все в порядке, — говорит он мне — не очень громко, но отчетливо, так что его слышит и Поттер. — Ложная тревога. Волдеморт пытается выманить Гарри… пожалуйста, будьте осторожны.
— Разумеется, — киваю я. — Простите, что разбудил вас.
— Не за что, мой мальчик. Спокойной ночи.
Альбус исчезает, и я убираю зеркало.
— Простите, — снова повторяет мальчишка, положив скрещенные руки на стол, и опускает на них голову. — Простите.
Кажется, он всхлипывает. Мерлинова борода! Подростковые пьяные слезы — это как раз то, что мне нужно для счастья…
— Значит, так, Гарри, — нарочито спокойно говорю я, он поднимает голову и изумленно смотрит на меня, — сейчас ты допьешь какао и поднимешься к себе. Перестелешь свою постель, потом пойдешь в ванную и примешь контрастный душ, иначе утром у тебя действительно будет болеть голова. Потом ты, как обычно, очистишь сознание и ляжешь спать. Ясно?
— Ясно, — он поднимается и идет к двери, но вдруг останавливается и поворачивается ко мне: — Спасибо, сэр.
— Не за что. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Он наконец-то уходит, и я только тогда понимаю, что только что назвал его по имени. Я залпом допиваю весь оставшийся в бутылке коньяк — которого и вправду немного — и долго, долго смотрю в одну точку.
Интерлюдия 23: Тонкс (31 июля, 02:07)
Конечно, я не могу заснуть после таких известий. Только лежу и ворочаюсь в темноте с боку на бок. Время тянется — густое, противное, как переваренный кисель. Наконец открывается дверь, и я слышу, как Сев, не зажигая света, на цыпочках крадется к кровати и ложится, стараясь меня не разбудить.
— Ну что? — спрашиваю я.
— А, — говорит он вполголоса, — ты не спишь… Все в порядке, не волнуйся. Волдеморт просто пытается повторить прошлогодний фокус, — я даже в темноте вижу, как он потирает руку и морщится.
— Болит?
— Немного, — отвечает он устало.
Я придвигаюсь к нему ближе и осторожно касаюсь метки кончиками пальцев. Кожа там сухая и воспаленная, словно обгоревшая на солнце.
— Тонкс?
— М-м?
— У тебя есть второе имя? — он осторожно высвобождает руку и поворачивается на бок, ко мне лицом.
— Ну, есть. А что?
— Мне до смерти надоело называть тебя по фамилии…
— Диана, — вздыхаю я. — Теперь понимаешь, насколько у меня сумасшедшие родители?
Он тихо усмехается.
— Ну, а имя Элис тебе нравится?
— Пожалуй, — я с удивлением обнаруживаю, что уже почти привыкла. — Элис… Элли, — я хихикаю. — Не хватает только Тотошки и дороги, вымощенной желтым кирпичом.
— Что? — растерянно спрашивает Сев.
— «Волшебник из страны Оз». Маггловская сказка. В детстве это была одна из моих любимых книжек.
— А. Ну, значит, Элли… — он рассеянно перебирает мои, черт-бы-их-побрал, рыжие волосы.
— Сев? А что мы будем делать завтра? То есть уже сегодня?
— А почему мы должны делать что-то особенное? — хмурится он.
— Сев, но у Гарри… — с упреком начинаю я, но он меня перебивает.
— Да знаю я, знаю… — говорит он с досадой. — Альбус строго-настрого запретил нам привлекать внимание и…
— Сев, я же не предлагаю объявлять об этом на весь город! — я невольно начинаю заводиться.
— Ш-ш-ш… — успокаивающе шепчет он, прикладывая указательный палец к моим губам. — Ладно, поздравим мы глупого мальчишку, только не шуми. Еще не хватало, чтобы он нас слышал.
— Я даже уже купила ему подарки от нас. И заранее завернула, — зевая, бормочу я. У меня слипаются глаза, и я поудобнее устраиваюсь у Сева на плече.
— Очень мило с твоей стороны, — сонно ворчит он. — Только, Мерлина ради, — он тоже зевает, — не заставляй меня печь ему пирог…
Интерлюдия 24: дом № 13 по Буковой улице (31 июля, 02:30)
От оно как занятно-то повернулось… Странный они все-таки народ. Зеркала какие-то. Сны непонятные. Уж не знаю, что там такое Джейми привиделось, но они потом еще часа с два колобродили.
И тут мне вспомнилась еще одна штука занятная. Телефоном они за месяц с лишним ну ни разу не пользовались. Неужто нету у них родни-то никакой, ни плетня, ни крылечка? Ну или друзей там…
Хотя коли они всерьез прячутся от кого, то оно, конечно, понятно…
Из дневника Гарри Поттера (31 июля, 8:45)
Снейп был прав: сегодня я об этом пожалел. Ох, зря я его вчера не послушал — надо было не полениться и душ принять! А теперь у меня ноет голова, во рту гадостно и сухо, и вдобавок устойчивое ощущение, что жизнь совершенно не удалась. Ладно, могло быть и хуже.
Кстати, он вчера все-таки назвал меня по имени. Если так пойдет дальше, то и Рона, и Малфоя удар хватит от изумления. Хотя, с другой стороны… со Снейпа станется потом начать делать вид, что ничего не изменилось, да и лета никакого не было. Поживем — увидим…
Все, иду вниз. Интересно, здорово ли мне влетит за вчерашнее?
Интерлюдия 25: Тонкс (31 июля, 8:40)
Мы спускаемся в кухню невыспавшиеся и ждем, когда проснется Гарри. Сев умудряется одновременно делать омлет, резать сыр и зелень и варить кофе. Меня он к готовке по-прежнему не подпускает, и мне остается только нервно перекладывать на столе несколько свертков: пара маггловских книг, из тех, что называются смешным словом «фэнтези», пара дисков с музыкой, пара хороших фильмов…
— Перестань ерзать, — бурчит Сев, снимая с огня джезву. — Он обрадуется, даже если ты ему подаришь надкушенную шоколадную лягушку. И кстати, — он ставит передо мной кофе, потом отпивает из своей чашки и блаженно прикрывает глаза, — постарайся не очень шуметь, когда он спустится.
— Почему?
— А потому, — Сев злорадно ухмыляется, — что кое-кто накануне вечером неумеренно близко познакомился с моим коньяком. Каковой в результате этого знакомства преждевременно и скоропостижно скончался.
Моей бедной голове требуется целых полминуты, чтобы переварить это сообщение.
— Он что, успел напиться?!
— Ну, не то чтобы напиться… — Сев продолжает ухмыляться. — Но голова у него сейчас наверняка болит.
В эту минуту сверху доносятся какие-то шорохи и звук шагов: Гарри явно спускается по лестнице. Он появляется в дверях, и лицо у него такое скорбное, что я начинаю безудержно хихикать.
— И тебе доброе утро! — морщась, говорит несчастный ребенок, обхватывая руками голову, и садится за стол, похоже, не замечая ничего вокруг. В том числе и подарки.
Сев достает из холодильника апельсиновый сок, наливает полный стакан, потом извлекает из шкафа маленькую склянку с каким-то желтым зельем и, подмигнув мне за Гарриной спиной, аккуратно опрокидывает ее в сок.
— Держи, именинник, — усмехнувшись, он ставит перед Гарри стакан.
— Спасибо, — Гарри, поморщившись, отпивает глоток, потом другой, и я вижу, как ему становится легче буквально на глазах. Он изумленно поворачивается к Севу: — Но ты… вы… вчера…
— Обычно я не балую перебравших студентов, — строго говорит тот, но я вижу, что он улыбается уголками губ. — Однако сегодня, в виде исключения… можешь считать это подарком.
— С днем рождения! — я, не выдержав, подпихиваю свертки к нему поближе. — Это от нас обоих.
Сев едва заметно морщится, но мне не противоречит.
— Вау… — похоже, Гарри окончательно потерял дар речи. — Я… вы… спасибо!
— Не за что, — буркает Северус, видимо, теряя терпение. — А теперь давай, разбрасывай по всей кухне обертки, пляши вокруг стола — или что там полагается делать именинникам? — и будем завтракать. Я голоден, как не знаю кто.
Гарри торопливо разворачивает подарки, и, весь сияя, снова и снова благодарит нас, пока Сев не велит ему заткнуться, и мы наконец садимся завтракать, и я отчего-то чувствую себя так, будто день рождения сегодня у меня.
Из дневника Гарри Поттера (31 июля, 22:10)
Наконец-то дополз до постели. Такого дня рождения у меня еще ни разу не было. Во-первых, утром, вопреки всем вчерашним угрозам, Снейп милосердно избавил меня от похмелья. Да здравствует зельеварение! Во-вторых, они меня все-таки поздравили и даже подарили подарки… хотя я почти уверен, что это дело рук Тонкс. Что-то я себе плохо представляю Снейпа, покупающего для меня «Властелина колец» или «Бесконечную историю»! Не говоря уже про «Стену»…
А потом Тонкс, очевидно, решив устроить мне незабываемое семнадцатилетие, поволокла нас в кино, а оттуда в кафе, потом в тир в парке… Снейп все это время страдал — по большей части молча, но иногда тихо бормоча себе под нос нечто вроде: «Великие боги, чем же я вас прогневал!». Но настроения нам с Тонкс это не испортило.
Вечером, терпеливо выслушав от Снейпа тридцать три предупреждения не говорить никому о своем дне рождения, я слинял к Питу, и мы впятером с его родителями и Люси два часа резались в покер. Я даже немного выиграл.
В общем, день рождения получился отличный. Одно меня беспокоит: сколько все это благополучие продлится?