Василий очнулся на каталке. Вокруг были железные стены и ящики, закрепленные на своих местах ремнями. Болела голова. Наверху ни тускло, ни ярко горели лампочки, стоял негромкий монотонный гул, который Василий сперва принял за шум в голове, но, прислушавшись, понял, что это работают двигатели. Чувствовалась качка. Помимо гула слышны были негромкие разговоры. Превозмогая слабость, Василий повернулся на локте и увидел людей, ищущих что-то среди ящиков и коробок. Он не мог разглядеть их лиц, но по форме это были спасатели. Один из них обратил внимание на движение священника и позвал сестру – через минуту к отцу подбежала молодая сестричка по имени Валя и уложила его обратно. Валя и без того была очень заботливой, а к Василию, благодаря его религиозному сану, относилась особенно трепетно.

– Лежите, лежите, – тихо и быстро сказала она, поправляя простынь, которой был укрыт Василий.

– Что со мной? – вяло и еле разборчиво спросил священник.

– Не вставайте, – сказала она. – Вы потеряли сознание и два дня так пролежали. У Вас даже горячка была.

– Горячка? – Василий еще плохо соображал. – Где мы?

– Мы улетаем домой, нашу миссию приостановили. Да, – сообщила Валя оживленно вполголоса. – После нападения на вашу колонну в тот же день были еще нападения, и руководство решило срочно свернуть спасательную операцию. Сейчас все уезжают.

Валя поставила на постель аптечку и начала в ней рыться.

– А как же… Там… Люди?

На лице Василия отразилось такое неподдельное страдание, что сестра приостановила поиски и умиленно посмотрела на него. «Какой святой человек, – наверное, думала она, – ему самому плохо, а он так о чужих людях беспокоится».

– Не волнуйтесь. Это только временная мера: вот ООН введет дополнительные войска, и мы снова вернемся.

Василий устремил свой взгляд в потолок. Он понимал, что «временная мера» затянется как минимум на месяц, а это, наверное, тысячи жизней. Жизни голодающих и больных. Да и если вернутся, что изменится? Ни спасательная операция, ни его дар – ничто не могло изменить ситуацию, все это было бессмысленно, все они – букашки перед обстоятельствами.

Сестра смерила ему давление и сделала какой-то укол.

Священник погружался в бессознательное состояние, глядя в потолок, и в монотонном рокоте самолета он слышал убаюкивающее пение буддистской мантры «Ом мани падме хум». Он заснул тихо, незаметно и проспал почти весь полет.

Даже во сне голова продолжала болеть, и ему приснилось, будто она раскололась на тысячи кусочков, и каждый из них превратился в отдельную голову. Василий попытался обхватить их все вместе и сжать воедино, но тут оказалось, что и рук у него огромное множество, и каждой парой он обхватывает отдельную голову. Он сидел на облаке, а внизу был виден весь мир: разрушенные города, разлившиеся и затопившие деревни реки, горящие леса, иссушенные поля – в каждом уголке было свое бедствие.

В Москве священника определили в госпиталь, в палату, где уже лежало человек семь.

На следующий день проведать его пришли представители высшего духовенства. Поздравив отца с успешным выполнением миссии, они поинтересовались состоянием его здоровья и уверили, что денно и нощно молятся за него. Визит надолго не затянулся, и, пожелав всем еще раз скорейшего выздоровления и раздав гостинцы, представители церкви удалились.

Скучная жизнь в больничной палате способствует быстрому завязыванию разговоров, поэтому сразу же после ухода служителей культа молодой сосед спросил Василия:

– Скажите, а Вы – тоже священник?

– Священник.

– Что же Вы, батюшка, в больницу легли? – ехидно спросил седовласый мужчина лет шестидесяти, вполне еще крепкий, с небольшим животом. – Ведь Вам же следует на Бога полагаться.

Мужчина оказался из тех атеистов, кто презрительно относится ко всем верующим, считая их либо слабовольными, либо лицемерами. При появлении в палате священнослужителей он устроился поудобнее, закинул руки за голову и лежал так, улыбаясь, словно говорил: «Вот вы на Бога надеетесь, а я ни в кого не верю и чувствую себя превосходно». От гостинцев он, кстати, категорически отказался.

Говорил седовласый мужчина бодро и напористо, лицо у него хоть несуровое было и, на первый взгляд, даже располагающее, но взгляд, прямой и твердый, выражал безмерную уверенность в себе. Такие люди завсегда рады затеять спор и часто побеждают, но не столько благодаря доводам, сколько из-за все той же напористости и самоуверенности, которые с первых секунд подавляют более слабого оппонента, и тот всеми силами стремится завершить диспут, вообще скрыться с глаз долой. Вот и сейчас он пристально смотрел на Василия с такой нетерпеливой жаждой ответа, будто заранее знал все его ответа – недостатки.

– Господь всегда действует через людей, – неохотно ответил Василий, глядя в потолок. Переубедить мужчину было невозможно. Даже если бы сейчас с небес спустились ангелы, он остался бы на своём. Василий это понял сразу и отвечал единственно потому, что тот ждал ответа.

– Нет, вот ответьте мне, зачем он специально людей мучает?

– Через страдания люди очищаются, – равнодушно и не сразу сказал Василий.

– Лучший способ очищения человека – это клизма. Ха-ха, – пошутил седой мужчина, и шутка эта невольно вызвала улыбки почти у всех в палате. – А от страданий что? Только злость и хронические заболевания.

Василий ничего не ответил, и мужчина, с удовлетворением оглядывая всех присутствующих, продолжил:

– У меня знакомый в Норвегии был. Давно, правда. Рассказывал про нее. Вот это страна! Вот там жизнь! Чистота, люди все вежливые, всюду порядок, у всех всё есть. На одном только пособии по безработице можно прекрасно жить!!! Представляете? Уровень жизни у них такой, что нам и не снилось, и преступность практически нулевая. А у нас?! На улицу даже днем страшно выйти: кругом бомжи, грабители, пьяницы, хамство. А всё отчего? От неустроенности и бедности. И, между прочим, всё это из-за церкви. Вот где религия от светской жизни отдалилась давно, там и порядок, и закон, и культура, и процветание. А у нас церковь до 17-го года людям лапшу на уши вешала, вот потому так и живем.

– А причем тут религия? – с обидой спросил молодой сосед Василия.

– А кто нам тысячу лет свои идеи в головы вдалбливал? Что деньги – это зло, наука – ересь, власти поклоняйся безропотно, какая бы ни была, а вот страдания, страдания – это, видите ли, благо, – и он указал рукой на священника, как на живое подтверждение своих слов. – Вместо того, чтобы страну развивать, в нищете прозябали, в тотальной необразованности, и радовались, что «очищаемся». До сих пор у нас чуть кто побогаче, тот всё – злодей, ученые начинают кого-нибудь клонировать – все религиозные фанатики встают на дыбы! А сами они что принесли? Инквизицию, крестовые походы да Варфоломеевскую ночь. Да и самих попов содержать – это сколько денег надо?! Всю эту церковную роскошь? Ведь они же ничего не производят.

– Ну, а что же вы тогда мир лучше не сделали? – вспылил сосед Василия, по всей видимости, под «вы» подразумевая атеистов, ученых, светскую власть – словом всё то, что мужчина противопоставлял религии.

– А почему не сделали? Сделали. Вот считайте: оспу победили, эпидемий чумы уже больше ста лет не было. Посмотрите, медицина на каком уровне! Раньше любая травма могла стать смертельной, а сейчас лечится почти всё. Ну, СПИД, рак, генетические всякие заболевания – это понятно – всему свое время. Но наука на месте не стоит. Вы только вдумайтесь: за какую-то пару сотен лет продолжительность жизни человека возросла почти в три раза! Опять же демократия, республики – это ведь всё тоже не религией создавалось.

– Ну, не скажите… – попытался возразить молодой сосед, но распалившийся оппонент не дал ему закончить мысль.

– Нет, скажу. Теперь вы, молодежь, хрустите своими чипсами и попкорнами, и невдомек вам, что люди голодали и целыми городами вымирали, и места обжитые покидали. Сегодня ваш город кочевники не разграбят, заболели или случилось что – телефон под рукой, скорая помощь приедет. Бесплатно! Нужно быстро куда-то добраться – автомобиль есть, поезд, самолет, в конце концов. Только деньги имей. Свет, горячая вода, центральное отопление, стиральные машины… Сейчас человек гораздо лучше живет, а будет еще лучше!

– Когда? – с сомнением и с обидой в голосе спросил молодой сосед.

– Лет через двадцать, вот увидите! Через двадцать лет всё будут создавать роботы, человек вообще не будет участвовать в производстве. Себестоимость продукции упадет до нуля, смысл в деньгах исчезнет, и вот тогда наступит Технологический Коммунизм. Каждому по потребностям. И всем будет хорошо, и все будут счастливы.

– Ну, хорошо, – превозмогая откуда-то взявшуюся слабость, ввязался в спор Василий. – Вот избавите «вы» людей от всех проблем, и что же они тогда делать будут? Лежать, как мы здесь?

– Да, – поддакнул сосед священника.

– Нет! – твёрдо возразил мужчина и сел на постели. – Нет, человек будет развиваться. Он будет культурно расти и совершенствовать свои задатки. Ведь что нам сейчас мешает свободно проявлять себя? Быт и неустроенность: человек вынужден деньги зарабатывать, домашнее хозяйство вести, времени ни на что не хватает. А сил сколько уходит! Конечно, накрутишься за день как белка в колесе и только до дивана доползаешь. Опять же, живописью решил заняться – нужны краски, холст… Что там еще? Музыкой – инструмент нужен. Даже для спорта и то инвентарь нужно купить или в спортклуб ходить.

– Бегать и во дворе можно, – возразил молодой сосед.

– Это бегать! А попробуй-ка ты у себя во дворе плаваньем заняться или прыжками в высоту. Вот то-то же. Сейчас всё за деньги! А не у всех они есть. И вот отсюда депрессии, раздражительность. А вы что думали?

– Стресс мобилизует умственные способности. Любой кинолог вам скажет, что самые умные собаки – бродячие. А вы хотите людей сделать бездумными потребителями.

– Единственное, что стресс стопроцентно гарантирует – это инфаркт. Ну, слушайте же меня внимательно: я уже сказал, что человек будет раз-ви-вать-ся. Копните историю. Где больше творческих личностей было: среди обеспеченных слоев или бедняков?

– А Кулибин?

– Кулибины, Ползуновы – это все исключения. Как ни крути, сытая жизнь не мешает деятельности ума, а только способствует. Кто раньше становился писателями, художниками, музыкантами? Состоятельные люди. Крестьянину некогда музыкой или поэзией заниматься, ему пахать, сеять нужно, дом править, скотину кормить. Это животным нужны внешние стимулы, человек же вышел на уровень внутренних побуждений, к самосовершенствованию! И здесь препятствия только мешают! Более того, чем больше мы ему – человеку – продлим жизнь, тем более совершенного человека получим. Представляете, каких высот достигли бы люди, если бы могли творить веками?! Какие бы мировые шедевры были созданы, проживи Бах, Толстой или да Винчи лет эдак триста!

– Вы не правы. Сколько бед и несчастий было из-за стремления к богатствам… – спорил молодой сосед.

Гораздо меньше, чем когда их не хватало…

Успокойтесь, а! – сердито осадил их один из пациентов и отвернулся лицом к стене.

Спорщики замолчали. В этот момент в палату вошел лечащий врач.

– Что такое? Что за шум, а драки нет? Плотников, – он обратился к седому мужчине, – будете здесь бузить – оставлю еще на неделю.

– Ну что Вы, Илья Николаевич, ну просто поспорили. Мне никак нельзя, у меня работа стоит, – по-свойски начал оправдываться мужчина. Он лежал тут так долго, что между ним и врачом успела установиться более короткая дистанция, чем это обычно бывает, и Плотников, похоже, этим очень гордился.

– Тогда и лежите смирно. Кстати, как себя чувствуете?

– Отлично! – отчеканил Плотников, всем своим видом показывая, что он здесь наслаждается жизнью, а не болеет.

– Ну и замечательно.

Начался осмотр.

– Ну, ничего подозрительного я не вижу, – сообщил врач, глядя в лечебную карту и анализы Василия. – Возможно, это результат стресса, переживаний или переутомление. Полежите пока у нас, а мы за это время проверим Вас на экзотические заболевания. Если все будет нормально, то, думаю, на следующей неделе выпишем.