Зонтик не спасал. Уж на что хороший зонтик был у академика Валентина Лисенкова, покойный друг, президент малой академии социально-экономических и социально-технологических проблем, входившей составной частью в Международную академию информатизации, Володя Замлынский подарил, привез из Сеула. В Сеул они с Володей раньше ездили довольно часто. С тех пор, как с их научного направления сняли секретность, разрешили официальные контакты с зарубежными странами. По разработкам их института в Сеуле работала крупная фабрика по производству миниатюрных аппаратиков для слабослышащих.

Аппарат, изобретенный академиком Лисенковым, был хорош тем, что при минимальной модификации мог быть использован и в других технологических процессах. Например, выращенный им кристалл не только позволял значительно усилить идущий из атмосферы звук, трансформируя его в слышимый человеческим ухом сигнал даже в случае почти полной атрофии слухового нерва, но и... Ну, «это чудо, чудо». Так все говорили в институте, когда он вырастил свой кристалл и впервые показал, как сильно различается обычный лазерный луч на выходе, когда он проходит через серые алмазы якутского месторождения и южноафриканского. Об алмазах, честно говоря, Лисенков в процессе выращивания кристалла не думал. Ему было важно найти новую структурную схему. А чтобы доказать, что она новая, ему и понадобились сырые алмазы из разных месторождений. Но оказалось, что для нашего «Роскомдрагмета» его промежуточное раскрытие — просто находка. Так что о каких- то промышленных его поставках не было пока речи. Что не помешало директору института усилить финансирование их лаборатории уже на третий квартал 1997 года. Так что настроение у него было приподнятое. Тем более когда его старый друг, искусствовед, тоже академик Академии информатизации, работавший последние лет десять в Генеральной прокуратуре, Егор Патрикеев, попросил его с использованием выращенного им кристалла проэкспертировать два сырых алмаза, внешне, казалось, похожих друг на друга, как две капли воды. Он согласился и смог однозначно доказать, что один, помеченный как кристалл «а», взят из кимберлитовой трубки в Южной Африке, скорее всего на шахте «Голубая»; второй, проходивший под знаком «б», найден на шахте «Молодежная» под Якутском; его профессиональная гордость была удовлетворена. Идея, пойманная им вместе с Володей Замлынским два года назад из ничего, из воздуха, обрела плоть и кровь в его экспертной оценке представленных Генпрокуратурой двух образцов.

Почему-то Патрикеев не пригласил Лисенкова в Генпрокуратуру, в свой уютный кабинетик на четвертом этаже, где висели картины его жены Ларисы, стоял стеллаж с книгами самого Егора по истории России и истории искусства и где так славно можно было после окончания работы попить чайку (а то и с рюмкой коньяку), поговорить о жизни и литературе. Тем более что Валентин уже много лет писал стихи и другим профессиональным литераторам показывать их робел. А Егору, собрату по академии, не стеснялся. Единственным человеком из прошлой жизни, кто читал стихи Лисенкова, был академик Харитон, под руководством которого Валентин в молодости работал в Арзамасе-16. Харитон и сам не чужд был муз, писал славные песни. Но тоже стеснялся своего увлечения, и песни знаменитого ученого исполнялись лишь в его присутствии, в пустом кабинете, одним из его учеников — Валентином Лисенковым.

«Ну, да Егору виднее. Значит, нецелесообразно, как он любит говорить, — подумал Лисенков. И тут же насторожился. — А почему, собственно, нецелесообразно? Егор боится утечки информации? Тут какой-то криминал? Ему грозит опасность? Ну, да он не робкого десятка. Раз Егору в борьбе с мафией понадобилась моя помощь, я помогу».

В отеле «Международный», в роскошном конгресс-холле, где в советские времена проходили крупные симпозиумы и конференции, собрался светский и криминальный московский бомонд на «бой без правил».

«Странно, — подумал Лисенков, — если Егор боялся, что меня может отследить мафия, занимающаяся нелегальной торговлей алмазами (тут и дурак поймет — раз Генпрокуратура занялась сравнением сырых алмазов из разных месторождений, значит, налицо некая грандиозная афера, мелкими делами Генпрокуратура не занимается), и не пригласил к себе в кабинет, то почему он пригласил сюда, в конгресс-холл, где полно упитанных крутошеих молодых мужчин с толстыми золотыми цепями и массивными перстнями с «бриликами»?». Объяснение могло быть одно. Но оно было столь фантастичным, что Лисенков усмехнулся и отбросил его как совершенно невозможное. Объяснение было такое: раз Егор не побоялся пригласить его сюда, где пасутся авторитеты и «быки» преступного мира, мужской цвет мафии Москвы, то значит, аферой с сырыми алмазами занимается... женская мафия! Но женской мафии в России, по словам друга Егора, прокурорского генерала Саши Муромцева, нет.

— Ты точен, как всегда! — раздался глуховатый голос Егора за спиной. Валентин обернулся и обнял старого друга.

— Я принес подробнейший текст экспертизы. Как ты просил, даже с формулами. Хотя это, считаю, и лишнее, — прошептал Валентин на ухо Егору.

— В нашем деле, старичок, лишнего не бывает. Я привык все делать сразу начисто. Огромная экономия времени. А вдруг да на суде понадобятся формулы, если адвокаты подсудимой начнут апеллировать к науке.

— Подсудимой? Ты имеешь в виду...

— Это так, к слову. Я ничего не имею в виду. Поставь портфель вот так. Я сам возьму текст. Он в пластиковой тонкой папочке? Ага. Вот он. Не буду маячить. Просто переложу папку из твоего портфеля в свой. Вот и все. А теперь смотри. Бой обещает быть очень интересным. Приз — пятьдесят тысяч долларов. Даже в наше время, когда деньги обесценены, сумма немалая.

— Но и умирать за пятьдесят тысяч не хочется. А бьют они друг друга так, что, кажется, от одного удара помереть можно.

— Бьют не понарошку. Но вообще-то тут театр, конечно. Иначе мозги бы с нас с тобой соскребали. Не без крови, иначе билеты стоили бы дешевле.

— А ты-то как такие дорогие билеты решился купить? Не жаль?

— У меня абонемент, — отшутился Егор. — А если серьезно, у меня «черный пояс», и я большой специалист по этикету, правилам, кодексам и протоколу разных турниров, в основе которых правила восточных единоборств. Вот мой приятель...

— У тебя, несмотря на твою суровую профессию, кажется, вся Москва в приятелях... — усмехнулся Валентин.

— Во всяком случае, пока суд не докажет, что человек преступник, он может иметь право претендовать на то, чтобы быть моим приятелем. Чтобы стать другом, нужно предъявить более серьезные «верительные грамоты». Да, так вот, мой приятель-японист Сережа Духаев — один из организаторов этого турнира, пригласил меня своего рода экспертом, чтобы выявлять в организации какие-то шероховатости, не согласующиеся с международными правилами. И за это — я не могу по долгу службы брать гонорары за такие экспертизы — предоставил два абонемента на весь турнир. Так что сиди, смотри, «наслаждайся», благо что бесплатно.

— Наслаждаться тут особо нечем, уж больно жестоко бьют. Хотя ты и говорил, что частично понарошку. Пойдем лучше пивка выпьем.

Они прошли в VIР-кафе, заказали по высокой кружке темного и очень вкусного портера и со вкусом минут пятнадцать протрепались обо всяких обыденных вещах. Сюда заходили многие зрители турнира, и для того, чтобы они не теряли связи с происходящим на ринге, в кафе шла радиотрансляция из зала, где проходил турнир. Так они, уже допивая свой портер, узнали, что главный приз завоевал русский, капитан милиции Андрей Семин, второе место занял аварец Гамзат Бадасов.

— Мы победили, — с удовлетворением заметил Егор. А про себя подумал: «Гамзат — ликвидатор Мадам, ее сотрудник уже три года, а капитан Семин работал приданным в бригаде Муромцева по расследованию возбужденного Генпрокуратурой уголовного дела, где главным фигурантом проходила Мадам. Вот и выходило, что они с Сашей Муромцевым пока что в борьбе с Мадам побеждали...