Действительно, Вайолет и Пит прибыли поездом на 12.43, а примерно в час дня «роллс-ройс» привез их со станции.

Генри и Эмми, последовав совету Долли, решили прогуляться в лесу. Они вернулись после двенадцати. Кристал сидела в гостиной. Генри спросил, какие будут еще инструкции для него на этот день, и Кристал ответила:

— Прилепись ко мне и делай то, что я велю, Генри, дорогой.

В это время подкатил «роллс-ройс». Долли выскочила из кухни и побежала приветствовать гостей.

Затем все прошли в комнату, и Эмми поразил контраст между двумя парами. Швахеймеры были такие лощеные, они словно излучали вокруг себя богатство, его особый аромат. Счастливая пара.

Собственно, о ван дер Ховенах нельзя было сказать, что они бедны. Но их чересчур показное отношение к своим новеньким безукоризненным костюмам характеризовало людей с небольшим достатком, одетых в то лучшее, что у них есть.

Генри и Эмми поздоровались с ними, и тут вошла Долли. Она несла вазу, в которую успела поставить две дюжины великолепных темно-красных роз, затем уткнулась носом в букет.

— Чудесно пахнут! Божественно. Пит, ты — гений!

Кристал всплеснула руками в притворном испуге.

— Дура! Я не должна видеть мои подарки до самого вечера! Убери их отсюда!

— О, ладно-ладно... — проворчала Долли. — Это глупо с моей стороны.

— Дайте мне розы, Долли, — выступил вперед Чак. — Я отнесу их пока на кухню.

Постепенно напряжение улеглось, все развеселились. Даффи флиртовала с Питом, Вайолет смотрела влюбленными глазами на мать, все время поддакивала, что бы Кристал ни сказала, и преувеличенно громко смеялась над ее шуточками. Чак нашел благосклонную слушательницу в лице Эмми и с удовольствием объяснял ей все тонкости, связанные с работой унитазов. Генри взял свой бокал, отошел к окну и встал рядом с Долли, которая молча смотрела на залитую солнцем лужайку.

— Мне бы хотелось знать, как он это делает, — заговорила она.

— Кто и что делает? — спросил Генри.

— Пит, — ответила Долли. — Эти свои розы.

— Он ведь — профессионал, не так ли?

— Какая разница! Конечно, у себя в Голландии он может достать разные химикаты, которые мне и не снились, но.

— Говоря о химикатах, — перебил ее Генри, — мне очень интересно, где вы держите свою столь опасную «Летучую смерть»?

Долли посмотрела на него скептически.

— Великий сыщик за работой? Извините, конечно. Но если это вас интересует, я держу инсектицид в теплице, которую закрываю на замок, а ключ постоянно ношу с собой. — Она похлопала себя по карману вельветовых бриджей и добавила: — Ведь никто из этих дураков не знает, как это опасно.

— Кроме Пита ван дер Ховена.

— О, да! Конечно. Кроме Пита. — Долли рассмеялась хриплым смешком и повторила: — Кроме Пита, конечно.

После ланча Кристал заявила, что хотела бы еще прилечь, и ушла к себе в спальню. Швахеймеры поднялись в свою комнату. Им надо было распаковать вещи, а затем снова ехать на станцию, встречать Примроуз.

Генри и Эмми предложили Долли помочь вымыть посуду. Их предложение было неожиданно принято.

— Очень мило с вашей стороны, а то у меня дел полно.

Эмми принялась за мытье посуды, а Генри взял чистое полотенце.

— А вот и подарки леди Балаклавы, — сказал Генри. — Розы и десять бутылок шампанского. Две бутылки, должно быть, уже в холодильнике. А в той коробке с красным бантом что? Подписано: «Крис от глупой старой Долли». Торт приедет позже, вместе с мадам Примроуз...

— А от нас — ничего, — огорчилась Эмми. — Это ужасно, Генри. Давай пойдем в деревню и купим коробку шоколадных конфет или еще что-нибудь.

— Хорошая мысль, — согласился Генри. — Но лучше ты сходи одна. Я должен быть здесь.

И Эмми отправилась в Пламли-Грин, а Генри сел на диван в гостиной, поближе к окну, чтобы видеть всех, кто входит и выходит, и взял в руки газету.

Пока ничего особенного не происходило.

Долли вышла из своей комнаты, спустилась по лестнице и протопала в сад. Вскоре после этого вниз спустились Швахеймеры и тоже вышли на лужайку. Они минуту поговорили с Долли, затем сели в «роллс-ройс» и уехали — слишком рано, изумился Генри. Долли закончила возиться в саду и ушла в теплицу. Ван дер Ховены вернулись с прогулки. Точнее, вернулась Вайолет. Генри слышал ее легкие шаги, когда она поднималась по лестнице. Через десять минут из леса появился Пит, пересек лужайку, но не вошел в дом, а вместо этого направился в теплицу и стал оживленно беседовать с Долли.

Швахеймеры вернулись в пять часов и привезли Примроуз Дюваль с тортом из кондитерской Боне в Лозанне. Все трое вошли через парадную дверь. Генри слышал, как Даффи говорила:

— Мама спит, конечно. Вайолет и ее Летучий Голландец, наверное, тоже в постели. Долли возится со своими азалиями. Еще эта странная парочка — мистер и миссис Тиббет.

— Мамины друзья?

— Да, наверное. Но какие-то необычные. Тихие, очень воспитанные. Мне кажется, мама что-то задумала.

Раздался голос Чака:

— Давайте торт сюда, Примроуз, и я поставлю его рядом с остальными подарками.

Через минуту на лестнице раздались его тяжелые шаги, и все стихло.

Затем Эмми вернулась из деревни с коробкой конфет — лучших, какие можно было купить в Пламли-Грин.

— Замечательная тут природа! — воскликнула она. — Сосны, тропинки и чудесный пейзаж. Отнеси это пока на кухню.

Она подала Генри коробку конфет вместе с поздравительной открыткой. На открытке было написано стандартное — «С днем рождения!»

Генри достал авторучку и добавил: «С наилучшими пожеланиями от Генри и Эмми Тиббет».

На кухне, в шкафу, он увидел еще одна большую коробку — белую, с красивой этикеткой. Генри осторожно приоткрыл крышку. Внутри был роскошный, просто фантастический торт.

Среди сахарных роз стояло маленькое швейцарское шале, марципановое, с крышей и ставнями из шоколада и прозрачным засахаренным розовым лепестком вместо двери. Вокруг этого шедевра вились слова поздравления из крема нежного фисташкового цвета. Генри закрыл крышку и сверху положил свою скромную коробку конфет. Он хотел закрыть шкаф, но вдруг заметил красный флакон с крупными белыми буквами — «Летучая смерть».

Буквы чуть поменьше рекомендовали использовать содержимое как отраву для насекомых в теплице. Шрифтом еще мельче советовалось надевать при этом резиновые перчатки и беречь глаза. И совсем маленькими буковками, которые трудно было прочитать невооруженным глазом, говорилось, что вдыхать «Летучую смерть» ни в коем случае недопустимо, ибо даже ничтожная доза может быть смертельна.

— Наверное, этой гадостью Долли опрыскивает свои азалии, — заметила Эмми.

— Именно, — подтвердил Генри. — И эта гадость должна быть в теплице и надежно закрыта на замок. Но никак не на кухне!

— Долли ошиблась... — начала Эмми и замолчала.

На кухне царил идеальный порядок. Нет. Долли не могла ошибиться.

— Мы не оставим этот яд здесь, — сказал Генри. — Я заберу флакон с собой и закрою в ванной комнате. А теперь идем, нам надо успеть переодеться к обеду.

Когда пробило шесть часов, Генри и Эмми сошли вниз. Они обнаружили, что в гостиной все уже готово к торжеству. Неутомимая Долли потрудилась в их отсутствие. Стулья были расставлены вокруг невысокого мраморного стола, на котором красовались подарки.

Торт — в центре, а по бокам — коробка конфет и розы. Две бутылки шампанского в ведерках со льдом и девять изящных фужеров на высоких тонких ножках. Однако в комнате пока никого не было. Генри быстро достал платок и протер и без того сияющие фужеры в форме тюльпанов. Он не хотел полагаться на случай.

Уже через пять минут все гости заняли свои места — ждали только леди Балаклаву.

Дверь распахнулась, и она величественно вступила в комнату. Это было поистине впечатляюще. В золотой тунике, расшитой жемчугом и украшенной страусиными перьями, с длинным мундштуком, сверкающим бриллиантами, Кристал остановилась на пороге и воскликнула:

— Дорогие!

В тот же момент Чак откупорил первую бутылку. Пробка весело хлопнула, бокалы были наполнены и подняты за здоровье Кристал. Генри заметил, что она не прикоснулась к шампанскому, а поставила полный бокал рядом с собой и подмигнула Генри.

Затем разрезала торт на восемь равных частей.

— Вы забыли себя, леди Балаклава.

— Действительно, Генри! Нет-нет! Примроуз знает, как я обожаю марципаны. И это сказочное шале — специально для меня. — Леди Балаклава поддела ножом маленький янтарный домик. Все затихли. — А теперь, мои дорогие, я должна выпить за вас. И должна съесть этот великолепный торт и понюхать эти чудесные розы... Но сначала... — она повернулась к Генри, — мой почетный гость попробует все это. — И Кристал сунула марципановое шале ему в рот.

Чувствуя себя глупо, Генри откусил кусочек. Шале было роскошное. Все зааплодировали.

— Теперь шампанское!

— Но я уже...

— Из моего бокала, — спокойно, но твердо проговорила Кристал.

Генри отхлебнул немного. Изумительное шампанское!

— И розы.

Генри опустил нос в букет и с удовольствием понюхал. Божественный аромат!

— Ага! — воскликнула леди Балаклава. — Ну, а теперь, мои дорогие, за вас!

Все вскочили и подняли бокалы.

Кристал, смеясь, откусила марципановое шале, отхлебнула шампанское и понюхала розы.

— Бесподобно! Восхитительно...

Больше она не сказала ни слова, а стала нервно тереть свое лицо. Затем схватилась за горло. Генри бросился ей на помощь, но она закачалась, ловя воздух широко открытым ртом и хрипя. Генри поймал ее, когда она упала ему на руки, упала безвольно, как тряпичная кукла.

— Боже мой! — крикнул он. — Скорее вызовите врача!

Долли, с позеленевшим лицом, бросилась к телефону.

— И отойдите все, — приказал Генри. — Я попробую сделать ей искусственное дыхание.

Примроуз всхлипывала. Вайолет словно окаменела от ужаса. Даффи верещала, а Чак пытался ее успокоить. Пит стоял, громко сопя, за спиной у Генри, будто бестолковый пес, который хочет помочь, но не знает, что ему делать.

Долли быстро вернулась в комнату.

— Доктор сейчас будет.

— Она не дышит... — начал Генри.

Неожиданно Долли во все горло завопила:

— Она умерла! Крис умерла!