4
Возле протока Шеф-Мантер, источая пьянящий запах, пышно цвели магнолии. Рыжая кобыла летела галопом по такой широкой дороге, что по ней могли бы проехать две кареты. Даже во мраке Флорис не мог не заметить, сколь много было сделано плантаторами. Их ослепительно-белые дома выделялись на фоне громадных зеленых дубов. А маршал де Бель-Иль построил настоящий дворец с колоннами.
Въезжая в парк, Флорис придержал лошадь. Лужайки были обсажены китайскими оливковыми деревьями, и ветви их, отягощенные душистым миртом склонялись к земле.
Флорис легко спрыгнул с лошади. Его, очевидно, уже ждали, Из темноты появился раб и тут же повел кобылу на конюшню.
— Сюда идти, мисси!
Флорис обернулся на шепот. Черная девушка держала в руках факел. Флорис пошел за ней к боковому входу. Негритянка двигалась легко, с врожденным изяществом. Флорис думал, что его проведут в гостиную, но ошибся. Девушка стала подниматься по винтовой лестнице.
— Как тебя зовут? — спросил он, любуясь танцующей походкой молодой африканки.
— Босси, мисси!
— Ты прислуживаешь госпоже маркизе?
— Да, мисси, вчера ты меня спасать от пожара!
Флорис схватил девушку за руку и осветил ее лицо факелом.
— Прости, Босси, я не узнал тебя в темноте! К тому же на крыше было не до церемоний… Ты рабыня?
Флорис вглядывался в удивительно правильные и тонкие черты девушки.
— Да, мисси… но маркиз и маркиза ко мне очень добры… дети славные… Если уедут, Босси будет плакать… Продадут новым господам, не таким добрым… Ты милый… Тебя не бояться, не хочешь купить меня?
Босси смотрела на молодого дворянина с улыбкой. Внезапно Флорис нежно обнял ее и прикоснулся губами к черному лбу. Это было необычно и очень приятно: Босси, судя по всему, еще не знала мужской ласки. Флорису хотелось продолжить игру, но его ждала маркиза. Неисправимый Дон Жуан с сожалением выпустил из рук гибкое тело, но мысленно дал клятву не забыть об очаровательной рабыне.
— Пока я не могу купить тебя, Босси, но обещаю подумать об этом, если маркиз и маркиза де Водрей уедут из колонии. А теперь веди меня, я опаздываю!
Босси неохотно отвернулась. Соски ее поднялись, натянув полосатую хлопчатобумажную ткань блузы. Она безмолвно провела Флориса наверх, к приоткрытой двери, откуда выбивался луч света. Босси толкнула створку. Флорис, сняв треуголку, вошел в элегантный будуар, стены которого были обтянуты шелком с узорными разводами. В серебряном подсвечнике горели розовые свечи, отбрасывая мягкий свет на кушетку, сплетенную из ивовых прутьев. На ней томно возлежала мадам де Водрей. Легкий золотистый халат выгодно оттенял прелестную шею маркизы.
— О, какая неудача, господин де Портжуа! — со вздохом произнесла мадам де Водрей, глаза которой вспыхнули радостью.
— Неужели, мадам? — сказал Флорис, склоняясь к белоснежной руке. Маркиза приподнялась на локте.
— Да, сударь… нам не придется музицировать… В этом доме не оказалось клавесина… Страсть к музыке погубит меня, сударь? Не хотите ли оранжада? Боже мой, чем же нам развлечься? Надо что-то придумать… какое-нибудь спокойное занятие… о, пожалуй, это выход! При расстроенных нервах нет ничего лучше карт… Что вы скажете о партии в триктрак?
Флорис был слишком хорошо воспитан, чтобы позволить себе улыбнуться или бестактно заметить, что триктрак и в самом деле гораздо более тихое занятие, нежели игра на клавесине. Поэтому он с изящным поклоном ответил:
— Прекрасная мысль… к тому же в триктрак играют вдвоем! Все ваши желания для меня закон, мадам!
При этом двусмысленном одобрении глаза маркизы заблестели. Флорис повернулся, чтобы придвинуть к кушетке столик для триктрака и стул, однако мадам де Водрей остановила его.
— Боже мой, сударь, не берите этот колченогий стул… увы, мы живем в колонии, где уж тут думать о роскоши… На войне, как на войне… разрешаю вам присесть вот здесь! — И Артемиза де Водрей с невинным видом показала на краешек кушетки.
— В таком случае, мадам, вы будете наступать первой!
Флорис, не поведя и бровью, удобно расположился на подушках.
— О, сударь, я уверена, что первый выстрел за вами! — томно прошептала маркиза.
— Что вы, мадам! Даже лучший канонир не спешит, ожидая сигнала наводчика! Ваш ход!
Флорис уже разложил по клеточкам тридцать белых и черных дам в форме стрелы. Скрестив руки, он откинулся назад, а мадам де Водрей схватила стаканчик. Ноздри у нее затрепетали. Кости покатились на квадрат четырех «янов»…
— Видите, как я был прав, мадам? Два и шесть, вы меня одолеете без всякого труда!
Флорис, взяв в свою очередь стаканчик, метнул кости. Одна их них упала на белую даму маркизы.
— Мне не везет, мадам… я потерял фишку и могу рассчитывать лишь на «маленький ян»!
Мадам де Водрей стала небрежно обмахиваться веером.
— Стыдитесь, сударь, проявите настойчивость! И наградой вам будут четыре яна!
— Мадам, смею ли я надеяться на «большой ян»? — воскликнул Флорис, встряхивая стаканчик. Кости выпали на два и три. Щеки маркизы порозовели от возбуждения.
— Вашему «форейтору» пора отправиться в путь!
— Да-да, мадам… теперь все зависит от вас!
Это была истинная правда. Маркиза пошла в наступление второй дамой и одновременно своей ногой, прикрытой подушкой. Флорис вздрогнул. Часы пробили девять. Молодой дворянин внезапно вспомнил, что у него совсем мало времени. Надо было кончать с предварительными любезностями, в конце концов, обоим было ясно, зачем он сюда явился.
Флорис незаметно положил правую руку на кушетку, а левой продолжал бросать кости и передвигать фишки.
— Два и три, мадам! Прошу прощения, но и мне пора продвинуться! — весело произнес Флорис, поглаживая пальцами щиколотку маркизы и потихоньку поднимаясь вверх.
Мадам де Водрей засмеялась, мягко наваливаясь на Флориса.
— Не так резво, сударь, иначе придется отойти, а это досадно! Я задержу вас на двух и пяти!
Мадам де Водрей крепко сжала колени, не пропуская руку Флориса. Несколько секунд продолжалась ожесточенная борьба как на игральной доске, так и под подушками.
— Вы проиграли, мадам, у меня два по четыре! Путь открыт, и я могу атаковать! — Флорис положил двух дам на треугольные клетки, а пальцы его двинулись вверх по атласному бедру.
Мадам де Водрей протестующе заворковала:
— Сожалею, сударь, это я беру вас — у меня три!
Правой рукой прекрасная Артемиза сняла черную даму Флориса, левую же просунула ему между ног… Молодой дворянин ожидал этого. Ни один мускул на его лице не дрогнул при нежном прикосновении женских пальцев к плотной ткани штанов.
— Берегитесь, мадам, теперь я уже не собьюсь с прицела! — воскликнул молодой человек. Его правая рука проникла в «крепость» маркизы, а левой он снимал белых дам с полей.
— Вы хотите покрыть меня, сударь? — задыхаясь, простонала маркиза.
— При всем уважении к вам, мадам! — вскричал Флорис, опрокидывая маркизу на спину.
Эта схватка была привычной для молодого человека. Со стола взметнулись вверх дамы, а на подушках — юбки маркизы. Впрочем, она была готова к подобному приключению, ибо разлетевшиеся полы золотистого халата открыли совершенно нагое тело — несколько полноватое, но весьма соблазнительное. Флорис прижал к себе молодую женщину. Он действовал как человек опытный и очень занятой: прикусив сосок роскошной груди, впился поцелуем в пухлый чувственный рот, тогда как пальцы его исследовали теплую влажную промежность. Маркиза выгнулась со сладострастным стоном. На часах пробило половину десятого. Флорис грубо овладел трепещущим от наслаждения телом, до боли сжав руки и с каким-то неистовством обрушившись на прелестные бедра. Маркиза восторженно повизгивала. Любовники одновременно достигли вершины блаженства. Флорис быстро приподнялся, маркиза сделала то же самое. Она запахнула свой золотистый халат, а молодой дворянин поправил кружевное жабо.
— Нам нужно почаще играть в триктрак, сударь… Вы изумительный партнер!
Флорис поклонился, приложив руку к сердцу.
— Позвольте и мне сделать комплимент, мадам! В стратегии и тактике этой игры — вам нет равных!
Артемиза подавила улыбку. Флорис схватил свою треуголку и, поклонившись еще раз, стремглав бросился на лестницу. Он питал смутную надежду вновь увидеть милашку Босси, но та, вероятно, уже легла. Конюх, услышав шаги Флориса, вывел рыжую кобылу. Флорис легко вскочил в седло.
— Ты знаешь дорогу к протоку Сен-Жан, приятель?
— Ты ехать направо… потом налево… потом опять направо… потом повернуть…
Флорис, не дослушав, пустил лошадь в галоп. На далекой колокольне монастыря урсулинок пробило половину одиннадцатого, когда показалась плантация виконтессы Мари-Бланш. Парк и дом были далеко не такими роскошными, как у маршала де Бель-Иля. Вместо стекол на окнах висели муслиновые занавески. Впрочем, Флорису даже понравилось небрежное очарование деревянного строения.
Гнедая лошадь Адриана щипала траву под черешней. Флорис спешился. Никаких рабов не было и в помине, поэтому он привязал кобылу к кусту амаранта.
В воздухе была разлита какая-то вакхическая нега. Флорис, сделав несколько шагов вперед, поднял глаза к звездному небу. На секунду он забыл, что находится в Луизиане. Правда, ветер был слишком теплым, но ему показалось, будто он снова в своем замке в Мортфонтене. У него вдруг закружилась голова. Женский смех прозвучал совсем рядом, и это был голос Батистины. Флорис прислонился спиной к апельсиновому дереву. В левом боку так мучительно заныло, что он почти перестал дышать.
— А вот и вы. Наконец-то, господин де Портжуа! Вы заставили нас поволноваться!
На крыльце, украшенном двумя колоннами, появилась Мари-Бланш Шьендель де Понтальба с подсвечником в руках.
Внезапно Флорис ощутил неистовое желание бежать, скакать во весь опор в Новый Орлеан, чтобы сесть там на первый попавшийся корабль. На секунду он заколебался, однако уход был бы слишком похож на бегство, а гордый Флорис не привык отступать. Чувствуя закипающую ярость, он двинулся навстречу молодой женщине.
— Смиренно прошу прощения, мадам, но мы сбились с пути…
— Мы? — переспросила виконтесса.
— Да, мадам, мы с кобылой…
И Флорис поклонился с таким показным рвением, что взметнулись черные кудри. Красавица Мари-Бланш, шелестя пышными юбками, подошла к молодому человеку. Она улыбалась, смело глядя в лицо своему гостю, но внутри у нее все содрогалось… Ни один мужчина не вызывал у нее подобного чувства. Она поняла, что не сможет удовлетвориться обыкновенным любовным приключением.
«Он полюбит меня… я хочу, чтобы он меня полюбил», — подумала виконтесса, а вслух произнесла:
— Рассудите нас, сударь… мы колеблемся между триктраком и музыкой!
— Я решительно отдаю свой голос Эвтерпе! — быстро сказал Флорис, с которого на сегодня азартных игр было довольно.
В гостиной Адриан потягивал черничный ликер в обществе Жольетты де Ла Бюисоньер.
— Как все прошло, Флорис? — спросил Адриан, взглянув на брата.
— Лучше не бывает!
У Адриана дела также складывались недурно. Жольетта де Ла Бюисоньер нежно ворковала. Жизнь в Новом Орлеане отличалась прямо-таки буржуазной размеренностью. Обменявшись обычными вежливыми фразами, Флорис и Мари-Бланш сели за клавесин, а Жольетта и Адриан вышли на середину комнаты, чтобы потанцевать.
— Сыграем джигу господина Доменико Скарлатти? — предложила виконтесса Мари-Бланш.
Жольетта, нежно посмотрев на Адриана, возразила:
— Нет, дорогая, это слишком быстро для меня… я бы выбрала контрданс Перголезе…
— А что вы скажете об очень медленном гавоте Куперена? — протянул Адриан, который был явно в хорошей форме.
Флорис сделал гримасу.
— Господин Куперен уже не в моде!
— Нашла! — воскликнула Мари-Бланш, склонившись над нотами. — Паспье господина Рамо!
С этим согласились все четверо. Преимущество паспье состояло в том, что партнеры могли сближаться в танце и скрещивать руки при игре на клавесине.
— Вы знакомы с господином Рамо? — с любопытством спросила Жольетта.
— Конечно, мадам, — ответил Адриан, кладя руку ей на талию. — Мы с братом встречались с ним во время утреннего выхода его величества. Господин Рамо даже пояснил нам, что музыка — это физико-математическая наука, основанная на звуке… как физическом явлении… между ними возникают математические соотношения… Что вы скажете об этом, мадам?
Адриан сопровождал свои слова поцелуями, поднимаясь от розового ушка к затылку. Жольетта сладко содрогнулась и подняла правую руку, чтобы схватить левое запястье Адриана. Это была поза первого «па».
— Я прочитала в «Меркюр» еще об одной теории господина Рамо… Он утверждает, будто музыка выражает любовные чувства и рождает страсть!
Груди Жольетты выскользнули из корсажа. Адриан, вдохновленный этим пленительным зрелищем, склонился к ней.
— Вы тысячу раз правы, мадам, господин Рамо изложил все это в трактате о динамике, посвященном господину д’Аламберу, а тот включил его в состав своей «Энциклопедии»!
Адриан приник к Жольетте. Все его «чувства» она без труда угадывала по натянувшейся ткани белых штанов.
— Ах, Боже мой! «Энциклопедии»!
Заворковав от возбуждения, молодая женщина подалась вперед. Флорис был в отвратительном настроении. Заигрывания брата с госпожой де Ла Бюисоньер раздражали его в высшей степени. Он резко повернулся к виконтессе Мари-Бланш.
— Вам больше по душе соль мажор, мадам?
Мари-Бланш де Понтальба склонилась над нотами. Под пышной юбкой угадывались ее восхитительные формы. Флорис почувствовал, как в нем нарастает злоба и желание повести себя с солдатской грубостью. Молодая женщина вновь села рядом с ним.
— Я предпочту минор, сударь!
Это был неглупый ответ, и прозвучал он как приглашение. Флорис холодно взглянул на виконтессу.
— Воля ваша, мадам… Вам придется самой подняться до верхней октавы!
В зеленых глазах Флориса вспыхивали молнии, и, сознавая свою несправедливость, он злился еще больше. Виконтесса, закусив губу, прошлась пальцами по клавишам.
— Надеюсь, мы сойдемся на этой квинте с ее восхитительным стаккато.
— Не забывайте о терции, мадам, ибо на ней покоится согласие аккордов! — резко бросил Флорис.
— О, сударь, я редко ошибаюсь в квинте!
Реплика была остроумной. Флорис начал свою партию. Мощные и одновременно изысканные звуки заполнили гостиную.
Жольетта и Адриан, кланяясь и приседая, менялись местами, сближались, а затем снова отступали. С каждым па они все больше приближались к двери. На последней фигуре Адриан схватил Жольетту за руку, и они со смехом устремились в соседнюю комнату. Пламя свечей заколебалось — танцоры захлопнули за собой дверь.
Их бегство привело Флориса в бешенство. Ему хотелось кого-нибудь укусить. При каждом скрещении рук виконтесса дотрагивалась до него.
— До, ми, соль, до! — Флорис колотил по клавишам с возрастающей яростью.
— Не так мощно, сударь, ведь это же не фуга!
Нога Мари-Бланш прикоснулась к педали, на которую Флорис нажимал с таким неистовством, словно раздувал кузнечные меха.
— Вы ошиблись, мадам, я просто играю вариацию! — высокомерно отозвался молодой дворянин.
— Простите, сударь, но с прелюдией вы не справляетесь!
Виконтесса откровенно потешалась над ним.
— Зато модуляции мне вполне удаются! — воскликнул задетый за живое Флорис.
Своим мускулистым бедром кавалериста он ощущал тепло молодой женщины. Ему хотелось грубо покрыть ее, как кобылу. Сегодня вечером женщины вызывали у Флориса презрение. Все они были одинаковы, а самая порочная из них предала его! Чем больше он бесился, тем сильнее ударял по клавишам.
— Pianissimo, сударь, pianissimo!
Мари-Бланш де Понтальба, неверно истолковав возбуждение партнера, продолжала играть правой рукой, а левую опустила на его колено. Тот резко выпрямился, великолепный в своей яростной агрессивности! Виконтесса почувствовала, как ее срывают со стула. Железные руки прижали ее к клавесину. Грубым властным движением ей задрали юбку. Молодая женщина застонала от боли и желания. Флорис атаковал, как гусар. Ему хотелось унизить в ее лице всех этих подлых баб. Клавесин содрогался, издавая невнятные звуки. Какое-то мгновение продолжалась отчаянная схватка. Мари-Бланш что-то нежно пролепетала. Страсть сжимала ей горло. Она открыла глаза и встретилась взглядом с Флорисом — взор его горел мрачным, почти трагическим огнем. Пораженная, она попыталась вырваться из его рук.
— Отпустите меня, сударь, умоляю вас!
— Ты просто светская шлюха, но мне это нравится! — в исступлении прорычал Флорис.
Его руки клещами вцепились в бедра молодой женщины. В прекрасных глазах виконтессы закипели слезы унижения. Она сознавала, что безмерно любит этого мужчину… Но как завоевать его? В ней проснулась уязвленная гордость.
— Вы грубая и тупая скотина!
Мари-Бланш едва не повалилась набок. Флорис, так и не овладев ею, разжал пальцы и стал поспешно застегиваться. Молодая женщина все еще задыхалась от негодования. Флорис поклонился. Губы у него слегка побледнели.
— Прощайте, мадам… Вы правы, я вел себя как свинья.
И молодой дворянин поспешно устремился на галерею. Виконтесса уже успокоилась. Она поняла, что никогда больше не увидит любимого, если позволит ему сейчас уйти. Быстро схватив подсвечник, она окликнула Флориса:
— Сударь, мои люди уже легли, прошу вас посветить мне!
Флорис обернулся. Сильные натуры всегда вызывали у него уважение. Не говоря ни слова, он взял у виконтессы подсвечник и двинулся вслед за ней по лестнице. На второй этаж поднялись в молчании. Мари-Бланш открыла дверь своей спальни. В центре возвышалась огромная кровать из орехового дерева с ножками в виде козлиных копытцев. Простыни сверкали безупречной белизной. Цветастый балдахин слегка колыхался под порывами теплого ветра. Вдали пробило полночь. Флорис на секунду заколебался. Его ждала Карлотта. Поставив подсвечник на ночной столик, он сделал шаг по направлению к двери. Мари-Бланш угадала его намерения.
— Буду вам признательна, сударь, если вы замените мою горничную!
Ловкие пальцы Флориса быстро расстегнули все крючки корсажа. Упали на пол тяжелые юбки. В батистовой рубашке виконтесса казалась изящнее и меньше ростом. Рыжие кудри сверкали в пламени свечей. Внезапно Флорис смягчился. Ощутив желание, он шагнул к молодой женщине.
— Спокойной ночи, сударь! — высокомерно произнесла Мари-Бланш.
Она повернулась к нему спиной с намерением улечься на матрас из «испанской бороды» и этим одержала полную победу. Флорис крепко обнял Мари-Бланш. Она попыталась что-то сказать, но рот ей закрыл поцелуй.
— Позволь мне любить тебя, детка! — прошептал наш Дон Жуан. Его проворные пальцы уже умело ласкали белоснежную грудь. Ему хотелось получить прощение. Он почти любил это прекрасное тело. Виконтесса слабо сопротивлялась, не в силах скрыть своих чувств.
— Разденься!
Флорис молниеносно скинул с себя все, и одежда его полетела на край кровати. Мари-Бланш де Понтальба всхлипнула от счастья, почувствовав на себе тяжесть возлюбленного.
— Он может делать со мной все, что захочет, и я не в силах устоять перед ним! — пробормотала она, принимая его объятие, словно удар кинжалом.
Флорис долго лежал неподвижно. Мари-Бланш склонила голову ему на грудь.
— ФЛОРИС… ФЛОРИС, ЛЮБОВЬ МОЯ… — невольно шептала молодая женщина.
Пальцы ее оглаживали это великолепное тело, покрытое шрамами — свидетельство того, что ему пришлось вынести много тяжких битв. На шее у него висел какой-то странный железный медальон.
— Что это? — с любопытством спросила Мари-Бланш.
— Так, подарок на память…
— От женщины?
— В некотором смысле… но я верю, что это мой счастливый талисман… он несколько раз спасал мне жизнь…
Флорис прикоснулся губами к волосам Марит Бланш. Ему не хотелось рассказывать о талисмане и старой королеве Гузрати.
— Дорогая, вы настоящая колдунья!
Молодой дворянин быстро собирал свою разбросанную одежду. Мари-Бланш с восхищением смотрела на его большое крепкое тело — он был сложен, как греческий бог! Флорис молча одевался. Виконтесса надеялась, что он останется на всю ночь, однако у нее хватило ума понять, что удерживать его не надо. Инстинкт влюбленной женщины подсказывал, что у хищника должна сохраняться иллюзия свободы — так легче будет заманить его в капкан.
— Спокойной ночи, Флорис, — прошептала Мари-Бланш.
— До скорого свидания, дорогая.
Эти слова прозвучали обнадеживающе для мадам де Понтальба.
Прежде чем закрыть дверь, Флорис послал своей возлюбленной воздушный поцелуй. По лестнице он спускался не торопясь. Нежный шепот, доносившийся из будуара, показывал, что дела Адриана продвигаются успешно и тревожить его не следует.
Через минуту Флорис уже мчался в лунном свете к Новому Орлеану. Ярость его улеглась, и он думал о Мари-Бланш с нежностью:
«Как прелестна эта молодая вдова! В сущности, я мог бы найти здесь успокоение для тела и души».
Вдоль маисового поля протекал ручей, и Флорис остановился, чтобы напоить кобылу. В безмолвии ночи вдруг послышался конский топот. Флорис насторожился. Быть может, это Адриан решил догнать его? Тем не менее он осмотрительно завел лошадь в заросли маиса — теперь ему была видна дорога, а его самого никто бы не заметил. Инстинкт не обманул молодого человека. Из-за поворота показался всадник, но не белый, а цветной. Флорис пригнул голову. Сам не зная почему, он был уверен, что негр скачет следом за ним. Вскоре всадник исчез в облаках пыли, летя во весь опор к Новому Орлеану.
Флорис выждал несколько минут, прежде чем вскочить в седло. Неожиданная погоня заставила его призадуматься. Он не сумел толком разглядеть негра в темноте, но почти не сомневался, что это был вожак гребцов.
Зловоние возвестило о приближении города. В большом рву, ограждавшем подступы к Новому Орлеану, квакали лягушки и жабы. Среди тростника возвышались груды мусора, от которых веяло гнилью.
— Все это нужно вычистить, — пробормотал Флорис, не в силах сдержать отвращения, и направил кобылу к кипарисовым мосткам.
Было четверть второго, когда Флорис постучался в дверь, освещенную масляным фонарем. Какая-то рабыня выглянула в слуховое окошко. Флорис почувствовал на себе оценивающий взгляд — видимо, он произвел благоприятное впечатление, ибо дверь почти сразу распахнулась. Красивая негритянка в пышной юбке проводила молодого дворянина в гостиную. Засидевшиеся допоздна посетители чокались стаканами с водкой или красным мускатом. Общество здесь было таким же разнородным, как и на улицах нового Орлеана.
За одним столом сидели и весело перешучивались дворяне в белых шелковых чулках и расшитых золотом камзолах и охотники в кожаных куртках и штанах с бахромой; чуть дальше двое фермеров в полотняных блузах о чем-то спорили с солдатами в потертых мундирах. Судя по всему, последние растратили все свои деньги на белых и черных красоток, сновавших между столами.
— Добрый вечер, Портжуа… тоже пришли повеселиться? — радостно приветствовал Флориса чей-то голос.
Молодой дворянин поклонился своим друзьям — Гаэтану д’Артагету и Попюлюсу де Проте. Оба уже изрядно набрались, на коленях у каждого восседала белая девица.
— Большая честь для меня, монсеньор… Чем может услужить вам мадам Гобаль?
Флорис обернулся и оказался нос к носу с огромной метиской. Не было сомнений, что перед ним стояла хозяйка заведения. В свое время она была, видимо, очень хороша собой и даже в сорок лет сохранила остатки былой красоты. На ней было роскошное платье с кринолином из малинового бархата, голову венчал напудренный парик. Маленькие живые глазки под набрякшими тяжелыми веками внимательно изучали нового гостя. Флорис понял, что эта грозная матрона видит людей насквозь. Ощутив к ней инстинктивную неприязнь, он заколебался, но желание побольше разузнать возобладало.
— Какую девушку выберет монсеньор? — настойчиво осведомилась мадам Гобаль.
— Я бы предпочел Карлотту! — без всякого смущения отозвался Флорис.
Сзади послышался смех.
— Черт возьми, мой дорогой, у вас губа не дура! Карлотту желают многие, и она здесь стоит больше всех. Послушайте, вам надо выпить… у Карлотты бывают иногда такие фантазии!
Гаэтан д’Артагет и Попюлюс де Проте подняли свои стаканы. Рабыня тут же поднесла водки Флорису. Молодой человек чокнулся с друзьями. По жилам Флориса побежало тепло — спиртное пришлось как нельзя более кстати. Мадам Гобаль хлопнула в ладоши, и к ней проворно подбежала молодая негритянка в короткой юбочке и полотняной блузке, под которой весело покачивались красивые груди с твердыми сосками.
— Проводи господина маркиза к Карлотте! — приказала хозяйка.
Флорис не стал спрашивать, откуда она знает его титул. Такое уж у нее было ремесло.
Флорис вслед за молодой негритянкой поднялся на второй этаж, ярко освещенный многочисленными свечами. Двери некоторых пустых комнат были приоткрыты. Проходя мимо, Флорис обратил внимание на широкие кушетки, затянутые цветной шелковой тканью. На стенах висели зеркала в узорных рамах. Флорис вдруг осознал, что впервые в жизни оказался в подобном заведении.
Маленькая рабыня открыла одну из дверей. Карлотта небрежно возлежала на канапе с покрывалом в цветочек. Увидев Флориса, она приподнялась на локте.
— Я уже думала, ты не придешь, монсеньор!
Флорис разглядывал прекрасную квартеронку. В мерцающем пламени свечей она казалась еще более очаровательной и изящной, чем при свете дня. Еле заметные круги под глазами придавали лицу Карлотты трогательное выражение. Длинные ресницы оттеняли матовую бледность щек. Она казалась томной и в то же время полной сил. Карлотта жестом отпустила служанку, и та плотно закрыла за собой дверь.
— Ты хочешь выпить, монсеньор?
Усаживаясь на край канапе, Флорис отрицательно покачал головой.
— Быть может, сладости?
Карлотта протянула ему вазу с засахаренными орешками и глазированным драже.
— Слаще тебя, дорогая, нет ничего на свете! — легкомысленно отозвался Флорис.
Глаза квартеронки вспыхнули. Поставив вазу на плетеный из черных лиан столик, она подалась навстречу Флорису.
— Ты пришел за тем, что я обещала тебе, монсеньор?
Флорис заколебался. Он чувствовал себя опустошенным. Ночи Нового Орлеана оказались тяжелы даже для него. И он заговорил небрежным, почти оскорбительным тоном:
— О нет, милая, я просто хотел узнать, удалось ли тебе добыть сведения, о которых я просил.
Карлотта резко откинулась назад, заложив руки за голову. Она крепко стиснула зубы, но на губах у нее появилась ироническая улыбка.
— Да, кое-что удалось… правда, я надеялась, что ты пришел из-за меня… Но тем хуже, монсеньор… с твоей стороны весьма глупо показывать презрение к Карлотте.
Флорис хотел возразить, но Карлотта оборвала его:
— Не надо ничего говорить… еще больше напортишь… Итак, ты желал получить сведения о «Красавице»… Этот корабль попал в руки пирата Фоккера-Дьявола… В живых осталось только несколько человек…
— Это я знаю! Выведала ли ты, что произошло с судном?
Флорис не мог скрыть своего нетерпения. Карлотта долго и пристально смотрела на него.
— Ты ищешь женщину?
— Да… мою кузину!
— Матросы сказали мне, что «Красавица» направлялась в Мексиканский залив… Один из них клянется, что видел этот корабль затонувшим в бухте Баратария.
— Что еще за Баратария?
— Это логово пиратов.
По спине Флориса прошла нервная дрожь.
— Вот еще что, Карлотта… Слышала ли ты о богатом плантаторе, у которого много рабов?
— Здесь таких много! — лукаво ответила Карлотта.
Флорис с раздражением передернул плечами.
— Да нет же! Разве ты не видела джонку сегодня утром? Кому принадлежат рабы, спасшие нам жизнь?
— А отчего ты интересуешься ими, монсеньор? Разве ты из полиции? — насмешливо осведомилась Карлотта.
— Просто хочу отблагодарить их, как полагается! — ответил Флорис, ни словом не обмолвившись, что один из этих рабов, вероятно, следил за ним.
Карлотта с хрустом разгрызла орешек.
— Нет, я их не знаю, но говорят, что некая таинственная знатная дама купила плантацию за протоком Маншак… Это довольно далеко, примерно двенадцать лье по направлению к Красной реке и озеру Поншартрен… Кажется, негров своих она освободила… При ней также несколько белых женщин, но пока никто их не видел… Это все, что я знаю, монсеньор Ты доволен?
Флорис склонил голову на грудь, напряженно размышляя.
— Баратария… или эта загадочная плантация…
Флорис предчувствовал, что в одном их этих мест раскроет тайну исчезновения Батистины. Поднявшись, он стал рыться в кармане.
— Спасибо, Карлотта! — с этими словами он вложил в руку молодой женщины пухлый кошелек. Карлотта взглянула на него с ненавистью.
— Ты такой же, как все… за все платишь и потому считаешь, что никому ничего не должен! Высокомерный белый человек, ты унизил Карлотту!
Флорис был уже у двери. Он с удивлением обернулся, а затем вновь подошел к канапе.
— Ты странная женщина, Карлотта, я не хотел тебя оскорбить, дав этот кошелек, а уж тем более поставить под сомнение твою красоту… Я очень мало встречал таких красавиц, как ты, но прости… сегодня вечером я выжат, как лимон, и ни на что не способен, только и всего! — заключил Флорис с комическим видом.
Прекрасная квартеронка от души расхохоталась.
— Ты, монсеньор? Это невозможно! Предоставь все Карлотте…
В подобной ситуации Флорис еще никогда не оказывался. Он почувствовал, что его валят с ног и укладывают на канапе. Флорис был человеком действия и всегда брал инициативу в свои руки, однако сейчас его с поразительной ловкостью раздевала Карлотта. Чувственные губы прошлись по телу, умелые пальцы ласкали те места, где таится высшее наслаждение, горячий и проворный язык порхал по его животу. Прекрасная квартеронка была повсюду, и Флорис ощущал эту чертовку каждой своей клеточкой. Такого он еще не испытывал. Кровь застучала у него в висках. Он хотел привлечь Карлотту к себе, но та вырвалась.
— Нет, монсеньор, предоставь дело мне, забудь обо всем!
Карлотта была права. Флорис откинулся назад. Ему начинала нравиться эта игра в китайского мандарина. Однако в душе его, неподвластной Карлотте, возникали, меняясь будто в калейдоскопе, все женщины, которых он любил. Возможно, и водка также подействовала, вызвав к жизни безумный хоровод влюбленных! Перед его взором возникла первая из них… великолепная Полина, ставшая затем любовницей короля… и Прекрасная Роза, королева царства нищих с Нового моста… Флорис улыбнулся этому юношескому воспоминанию… Но на смену ему уже шло другое… царевна Елизавета, простиравшая к нему руки… Флорис тяжело вздохнул… Как же любила его эта изумительная принцесса! Он вновь пережил, как если бы это произошло вчера, ужасную драму своей жизни… они с сестрой-императрицей едва не вступили в кровосмесительную связь! Да, Флорис, незаконный сын царя, всегда будет помнить Елизавету и золотые купола московских церквей… А царица уже исчезла, уступив место Зингаре, цыганке с чистым сердцем… Кочует ли она по-прежнему со своим табором по миру? И мадам Шонг… и герцогиня де Грамон… и монгольское племя… Флорис попытался сосчитать их в этой комнате, однако его возлюбленные кружились в неистовом танце, и лица их бледнели, таяли, заслоненные жутким воспоминанием о той единственной женщине, что оставила страшную рану и невыносимые угрызения совести в душе Флориса. БАТИСТИНА! Зачем он бросил ей в лицо тайну ее рождения? Да, да, ведь это он сказал ей, что она дочь отъявленной преступницы, бесстыдной воровки, родной сестры знаменитого Картуша! Батистина была племянницей прославленного бандита и вместе с тем дочерью графа де Вильнев-Карамей… О, злополучная клятва! Как мог бы быть счастлив Флорис с этой ослепительной феей, если бы не дал обещание жениться на ней!
Сладострастные губы Карлотты ласкали мужское тело, открывая в нем все новые источники наслаждения Флорис стонал в радостном изумлении, почти рычал от пробудившегося желания.
Прекрасная квартеронка застыла, уткнувшись лицом в бедро Флориса, а тот нежно поглаживал ей волосы.
— Карлотта, красавица моя, ты просто волшебница.
Внезапно Флориса охватила бешеная страсть. Грубо схватив молодую женщину, он опрокинул ее на спину А потом наступило забвение, покой, счастье.
Флорис заснул в объятиях Карлотты. Всю ночь она охраняла его сон, боясь пошевелиться и освободить затекшую руку.
Солнце уже стояло высоко в небе, когда Флорис открыл глаза. Он стал быстро одеваться.
— Ты вернешься к Карлотте, монсеньор? — шепнула она ему на пороге.
— Как я смогу забыть тебя, Карлотта?
Флорис поцеловал смуглые пальцы красавицы и улыбнулся. Карлотта горделиво протянула ему полученный накануне кошелек.
Внизу молодой дворянин на мгновение задержался в гостиной Мадам Гобаль в полном одиночестве занималась подсчетами. Флорис вручил ей несколько серебряных экю. Толстая метиска пристально взглянула на него, словно пытаясь проникнуть в душу. Ему хотелось расспросить ее о «Красавице из Луизианы», но у матроны был такой хитрый взгляд, что он решил не испытывать судьбу.
Рыжая кобыла ожидала на конюшне. Флорис легко вскочил в седло. Перед тем как отправиться домой, он заехал на Орлеанскую улицу, где купил букет цветов для Мари-Бланш, флакон пачулей для маркизы и коралловые серьги для Карлотты. На все это ушло около пятидесяти ливров.
— Сегодня же утром мой раб отнесет то, что вы заказали, — угодливо произнесла владелица модной лавки, очарованная расточительным покупателем.
«Если так пойдет дальше, наши экю быстро кончатся!» — подумал Флорис с фатальной покорностью судьбе.
Подъехав к «Серебряному льву», он увидел Федора и Ли Кана. Сидя у порога, они чистили и смазывали пистолеты.
— Адриан вернулся? — осведомился Флорис.
— Да, барчук!
— Утренняя Роза омыла взор Счастью Дня, которое ожидает Майский Цветок в благовонных водах Будды, желая тысячу раз по тысяче…
Как истинный Сын Неба, Ли Кан находился лишь на подступах к сути, но Флорис прервал эту пышную тираду, дружески дернув китайца за косу.
— Прекрасно! Седлайте коней, друзья мои, мы уезжаем!
— Иисус, Мария, Иосиф! Куда опять? — на лестнице послышался голос Элизы.
Флорис устремился навстречу старой няньке, приподнял ее и расцеловал в обе щеки.
— Мы напали на след, милая Элиза.
— Лучше бы сидели спокойно дома… И поставьте меня на землю, господин Флорис, стара я уже для таких штучек! — с негодованием воскликнула старуха.
Флорис подчинился.
— И чем ты недовольна, Элиза? Кажется, мы скоро получим известия о… о нашей Батистине, — зашептал Флорис.
Старая Элиза с болью отвернулась.
— Не вмешивайтесь в это дело, господин Флорис… Вы уже много чего натворили, оставьте мою голубку в покое!
Задохнувшись от изумления, Флорис не нашелся, что ответить. По лестнице он поднимался, ощущая нарастающее раздражение… Элиза сдает на глазах, мелет всякий вздор… Еще вчера она больше всех жаждала отыскать Батистину, а сегодня ее это уже не интересует.
— Куда вы собрались, господин Флорис?
Из кухни вышел Грегуар. Над этим славным седовласым старцем годы были не властны — хоть он был лет на двадцать старше Федора и Ли Кана, но ни чем не желал им уступать.
— Мы поедем к Красной реке и озеру Поншартрен. Ты с нами, мой добрый Грегуар?
— А как же!
Грегуар уже бежал на конюшню, где казак и китаец седлали лошадей.
Через несколько минут во двор спустились Флорис и Адриан, в сапогах и модных рединготах. Спор между братьями был жарким. Адриан, всегда побеждавший своим хладнокровием горячего Флориса, предложил сделку: он поедет с ним на таинственную плантацию при условии, если тот откажется, хотя бы на время, от двух дуэлей.
Город изнемогал под тяжестью влажной жары. Негритята в разноцветных шелковых ливреях обмахивали своих хозяек опахалами. Дамы расположились в саду напротив постоялого двора.
Флорис и Адриан надвинули треуголки на самые глаза, чтобы укрыться от солнца. Спутники уже ожидали обоих братьев. Те, с легкостью вскочив в седло, пришпорили лошадей, но натянули поводья, заслышав громкий крик. К постоялому двору опрометью бежал рослый Цицерон.
— Мисси… Мисси… Я узнать… Смелые негры, которые спасли тебя от крокодилов, свободные люди… работать на плантации у знатной дамы, около озера Поншартрен!
— Знаю, Цицерон, как раз туда мы и направляемся, — с улыбкой ответил Адриан.
Негр опустил голову. Он опоздал… пропали два обещанных экю! Адриан хлопнул его по плечу.
— Умеешь ездить верхом, Цицерон?
— Цицерон все уметь, мисси… и дорогу знать! Без меня ты утонуть в плохих болотах!
Адриан и Флорис расхохотались. Этот парень был неглуп.
— Ты мне нравишься, Цицерон… беги на конюшню и скажи, что мы покупаем для тебя лошадь! — приказал Адриан, прочитав одобрение в глазах брата.
Федор, Ли Кан и Грегуар с досадой переглянулись. Им совсем не хотелось допускать негра в свой узкий круг. Друзья, не сговариваясь, решили держать на должной дистанции этого бывшего раба. Цицерон между тем уже выводил из конюшни крепкую арденнскую лошадку.
Едва всадники завернули за угол, как Элиза поспешно поднялась в свою комнатушку. Тщательно закрыв дверь и повернув в скважине ключ, она вынула из кармана фартука записку, сложенную вчетверо. Щурясь и шевеля губами, она стала разбирать две короткие строчки. Собственно, она почти не умела читать, но кое-как справилась с трудной задачей. Ее морщинистые узловатые руки дрожали… Тяжело опустившись на край постели, она вытерла покрасневшие от слез глаза.
— Господи Боже… голубка моя… Ах, все это плохо кончится!
Госпожа де Сент-Эрмин, невзирая на преклонные годы, свято следовала версальской моде. Украшая свой роскошный шиньон цветами, она услышала стук копыт. Любопытная старуха тут же забыла о своем увлекательном занятии и устремилась на балкон из кованого железа.
Флорис, Адриан и их спутники проехали по улице, направляясь к Восточным воротам.
Госпожа де Сент-Эрмин отличалась большой сообразительностью. Мгновенно догадавшись, в чем дело, она бросилась к своему новому жильцу — из-за жары тот спал почти обнаженным. Однако госпожу де Сент-Эрмин это не остановило. Напротив!
— Господин де Гастаньяк… Братья де Вильнев и де Портжуа направляются за город!
Эрнодан, приподнявшись, стыдливо натянул на себя простыню.
— Благодарю вас за любезность, мадам… Эй, Лафортюн, одевайся, да поживей!
В ответ раздался стон. Толстый драгун мирно почивал в гамаке у раскрытого окна.
— Всегда рада услужить вам, капитан, — прошелестела госпожа де Сент-Эрмин, с сожалением отрывая взор от молодого человека.
Барон Жеодар Кастильон дю Роше обходил модные лавчонки в сопровождении своего верного Падена. Внезапно одна из торговок воскликнула:
— Смотри-ка, мой давешний покупатель куда-то направился!
Жеодар вздрогнул, узнав скакавшего впереди Флориса. Паден схватил своего господина за руку.
— Сударь, умоляю вас, не попадайтесь на глаза этому головорезу! Иначе он опять вас проткнет!
— Довольно, Паден… Теперь я знаю, как отыскать мою невесту! — высокомерно промолвил Жеодар.
— Вы сами напрашиваетесь, сударь! — еле слышно возразил Паден.
Хозяйка модной лавки не упустила ни единого слова из этого интересного разговора. Дождавшись ухода покупателя, она заперла свою лавочку и устремилась к лучшей подруге, супруге аптекаря, ибо ей не терпелось поделиться новостями. Жена местного эскулапа перевязывала раны моряку Яану Легалику.
— Представляешь, Артемиза, эти господа, что вытащили из огня негритянок губернатора, куда-то направились, а господин, едва не утонувший вчера, бросился за ними следом!
Легалик поспешно встал.
— Но, сударь, я же не закончила перевязку! — вскричала аптекарша.
Не слушая ее, он ринулся на улицу.
— Что это на них всех нашло с утра пораньше? — недоуменно спросила хозяйка модной лавки, довольно точно определив суть происходящего.
Флорис и Адриан, не ведая о том, какой переполох они вызвали своим отъездом, между тем приближались к восточным воротам. Когда они оказались у кирпичных мостков, в город входил небольшой отряд мирных натчезов, желавших продать свои охотничьи трофеи Братья жестом приказали спутникам расступиться Индейцы шли гуськом, не поднимая глаз. Лишь одна девушка осмелилась бросить быстрый любопытный взор на незнакомцев. У нее была светлая кожа, и она больше походила на испанку, чем на индеанку. Ее прекрасные глаза задержались на лице Адриана, и тот почтительно снял треуголку, поклонившись прелестной дикарке. Мгновенно потупившись, она поспешила догнать своих соплеменников.
— Клянусь, брат, она покраснела! — с улыбкой прошептал Флорис.
Адриан промолчал. Шестеро всадников осторожно проехали по ненадежным мосткам, а затем пустили лошадей в галоп. Они скакали вдоль берега Миссисипи, заросшего акациями. Черная песчаная почва постепенно сменялась плотной красноватой глиной. Для лошадей это был удобный путь. Внезапно Флорис на всем скаку осадил свою кобылу. Остальные последовали его примеру. С запада, со стороны моря, доносилось какое-то глухое содроганье. Звуки напоминали далекий залп батареи из тридцати пушек, выстреливших одновременно. Флорис и Адриан нахмурились. Оба, не сговариваясь, посмотрели на спокойные и безмятежные воды реки. Небо слепило взор своей лазурной голубизной.
— Возможно, в Мексиканском заливе идет морское сражение, — предположил Флорис, сам не слишком веря своим словам.
Адриан обернулся к спутникам.
— А вы что скажете, друзья?
Федор с важностью положил руку на эфес сабли.
— Если это собаки-англичане, то я им не завидую!
Чтобы придать больше веса своей реплике, он смачно сплюнул. Ли Кан же поднял палец к небу, призывая к вниманию.
— Не вернуться ли нам? — промолвил осмотрительный Грегуар.
Вновь послышался рокот, постепенно удалявшийся по направлению к Иллинойсу. Издалека было видно, как сползаются к реке, словно муравьи, жители Нового Орлеана, привлеченные этим необычным явлением Цицерон подъехал поближе к Адриану.
— Плохо, мисси… нехороший шум… это перст Божий!
Федор и Ли Кан с презрением взглянули на него. Им хотелось показать этой макаке, что казаку и китайцу вместе нечего бояться.
— Ну, чего мы ждем? Вперед!
Флорис с силой вонзил шпоры в бока рыжей кобылы. Солнце палило немилосердно. Шестеро всадников мчались, не произнося ни звука. Не желая в том признаваться, все они испытывали какое-то зловещее предчувствие. Воздух был тяжелым. Ритмичный грохот, казалось, следовал за маленьким отрядом по пятам…