осподин приехал, — сказал Пуммук, домашний слуга Кускова.

Добродушное лицо Пуммука сосредоточенно: к обеду будут гости. Кухонька завалена провизией. Жаркое должны принести из поварни, что через площадь. Все остальное Пуммук готовит здесь, в доме.

— Вот и хорошо, — сказал Захар. — Я рад, что он вернулся. В отсутствие Кускова дни проходили в безделье и неопределенности. Конечно, приятно было слоняться по окрестностям, но Захар быстро соскучился по работе.

Он уже познакомился с невестой Гальвана — полной девушкой с круглым миловидным лицом. Звали эту симпатичную индианку Лусайя. Попробовал как-то Захар искупаться в бухте — вода была такая холодная, что у него перехватило дыхание. Однажды, стоя на берегу, он увидел, как Илья отправлялся со своими алеутами на охоту. На каждой байдарке белой краской был выведен номер. Захар провожал лодки взглядом и посмеивался.

— А я нынче корзину моллюсков набрал, — сказал Захар Пуммуку.

— Поставь туда, — Пуммук показал ножом на один из столов и стал доставать тарелки. — Господин пригласил на обед капитана. Он сказал, чтобы ты тоже приходил.

— Я?

— Ты, ты. Я так понимаю: вырастешь, умный станешь, будешь у правителя помощник. — Пуммук сверкнул белозубой улыбкой. — Иди, переоденься.

Захар пулей вылетел из кухни и взбежал по лестнице к себе на чердак.

Он надел белую рубашку, свои «парадные» штаны и сапоги. Из гостиной уже доносились голоса. Захар причесался и поспешил вниз, возбужденный и голодный.

Этот дом не был похож на роскошный дворец Баранова. Простой и уютный, он свидетельствовал о хорошем вкусе Кускова. Большой двусторонний камин из неотесанного камня разделял жилую площадь пополам: одна сторона камина выходила в гостиную, другая — в столовую. На стенах, обшитых деревянными панелями, поблескивали золоченые рамы картин. На угловом столике стоял небольшой самовар. Дощатый пол был устлан циновками.

Илья (он уже вернулся с охоты) уселся на тонконогой кушетке, которая казалась слишком хрупкой для его массивного тела. У противоположной стены стоял небольшой клавесин с разрисованной розами крышкой.

— Хорошенький у вас клавесин, — говорил капитан Рощин, когда Захар входил в гостиную. — Розовенький, как свежая девица.

Кусков стоял у камина, спиной к огню, рядом с большой корзиной индейской работы, в которой хранилась лучина для растопки. Руки он спрятал под фалдами темно-зеленого сюртука с позолоченными пуговицами. Эполеты и золотая медаль на груди придавали ему серьезный, официальный вид. Но взгляд его, устремленный на капитана, был полон добродушной иронии.

Семен — первый помощник капитана на «Златоусте» — стоял у окна, поглаживая густые усы.

И он, и Илья, и капитан Рощин — все были в чистых белых рубашках. На капитане, как всегда, был костюм из толстой шерстяной ткани.

Захар пригладил волосы и переступил порог. Он нерешительно взглянул на Кускова, ожидая какого-нибудь знака, улыбки, кивка, который подсказал бы ему, что он вышел из немилости. Но ему ничего не удалось прочесть в невозмутимом взгляде Кускова. Здесь же был корабельный мастер Попов, лысый с корявыми, узловатыми пальцами, и главный механик Руденко.

— Как промышляли, Илья? — спросил Кусков.

— Хорошо. Ей-богу, хорошо, а ведь вышли всего на несколько дней. Бобров сорок, да и морских котов взяли порядочно. Отчет я на стол положил. — Илья кивнул в сторону маленького простого стола рядом с клавесином и добавил небрежно: — Правда, четырех алеутов я потерял. Однако добыча хорошая, так что эти две байдарки окупятся.

Кусков нахмурился:

— Вознаграждение их семьям влетит компании в копеечку.

Илья засмеялся:

— Двое были бобыли! Значит, четыреста рублей останутся у нас в кармане.

— Ну разве что так, — кивнул правитель и пригласил гостей в столовую.

Капитана он усадил в конце стола. По одну сторону уселись Илья и Семен, по другую — Попов, Руденко и Захар. Кусков занял свое место во главе стола.

— Приятно посидеть за таким столом, — заметил капитан, разворачивая льняную салфетку.

Действительно, стол, уставленный красочной смесью дорогой привозной и повседневной домашней посуды, являл собой живописное зрелище. На белоснежной скатерти рядом с изящными тарелками китайского фарфора лежали деревянные ложки, покрытые красным и черным лаком. В свете свечей витого серебряного канделябра тускло поблескивала старая оловянная посуда.

— Богато живете, господин коммерции советник, — сказал капитан, называя Кускова его официальным титулом. Этот чин Кусков получил за заслуги на Аляске.

— Жить в достатке — не грех, — отозвался Кусков. — Да и положение обязывает. Стараемся не ударить лицом в грязь перед нашими испанскими соседями. Нам не к лицу ютиться в палатках. Пусть видят, что мы здесь не временные гости.

Каждый положил себе с большого блюда порцию моллюсков, приправленных острым соусом. Слуга внес тарелки с ярко-вишневым борщом, на поверхности которого белели островки сметаны. В белой куртке и темных штанах Пуммук выглядел весьма достойно, если не обращать внимания на его босые ноги.

Кусков пустил по кругу графин с вином (вино доставляли из ближайшей испанской миссии). Наученный горьким опытом, Захар пил молоко. К его удивлению, так же поступил и Семен. Помощник капитана налил себе большую кружку пенистого молока и выпил ее, не отрываясь.

— На море этим не побалуешься, если на корабле нет своего скота, — сказал он, заметив удивленный взгляд Захара.

Захар невольно вспомнил «Екатерину», и у него защемило сердце.

Ему передали хлеб в красивой корзинке. В бока корзины были вплетены хохолки темно-красного пуха, а обод был украшен радужными обломками перламутровых раковин.

— Это работа помо, — сказал Кусков. — Хохолки — из пуха колибри, а ракушки — абалон, или морское ушко, как его еще называют. Умеют они делать красивые вещи.

Илья презрительно фыркнул, но тут же поспешил сделать вид, что закашлялся. Кусков не обратил на него внимания. Щетинистые усы Семена выглядели как хворост после снегопада. Он утер с них молоко и спросил, как люди Кускова уживаются с индейцами.

— Вообще неплохо, — ответил правитель; Пуммук убрал тарелки из-под борща и подал на стол мясо и свежие овощи. — Сначала было у нас несколько стычек с туземцами. Но с тех пор как мы научились понимать друг друга, отношения у нас хорошие. Давно не было неприятностей. До недавних пор. — Он холодно взглянул на Захара и налил себе вина.

Захар чуть не подавился куском хлеба. Он замер в ожидании. Кровь гулко стучала в ушах.

— Вот этот красавец недавно здесь опростоволосился. — И Кусков начал рассказывать о встрече Захара с тойоном.

Захар похолодел. Значит, о втором его проступке правитель пока ничего не знает? Что-то будет! Ведь он прокрался, как вор, в круглый дом, в эту святыню помо. И его с позором вышвырнули оттуда. Боже мой! Теперь пища, съеденная за этим столом, камнем лежала у него в желудке.

Кусков между тем продолжал:

— Тойон убежден, что отец Захара бросил свою жену, то есть тойонову дочь. Вообще-то тойон большой умница, но эта мысль не идет у него из головы. А Захар умудрился загнать ее еще глубже. — Он отхлебнул вина. — Но я думаю, что затевать из-за этого ссору тойон не станет.

— А что он может? — пробурчал Илья. — В драку, что ли, полезет? С богом, говорят, не судись, с царем не дерись. А вы здесь царь и бог, так сказать. — И он загоготал над собственной остротой, так что крошки брызнули у него изо рта. Илья уже опрокинул изрядную толику рюмок, лицо его горело.

— В драку? Нет, хуже, — возразил Кусков. — Они могут сняться с места и уйти. А нам без них не обойтись.

Капитан Рощин вытер свою тарелку хлебной корочкой.

— У вождя ведь тоже жизнь не масленица. И со своими нужно ладить, и с чужими. Приходится небось оправдываться перед племенем. Как-никак, а вы расположились на их землях.

— Ну что ж, мы поселились здесь с их дозволения, — сказал Кусков. — Мы признали их права на землю, чего никогда не делают испанцы. Эти герои привыкли предъявлять права на целые страны по той простой причине, что какой-то их корабль проплыл мимо берега. Правда, индейцы живут на этом берегу спокон веков, но они-то в счет не идут. — Он отхлебнул вина. — А если уж испанцы высаживаются на берег, то непременно с пушками. Пушки против луков и стрел! И называют себя конкистадорами!

Это звучное слово отвлекло Захара от его невеселых мыслей. «Конкистадоры, — повторил он про себя, — конкистадоры». Но тут же уныние снова овладело им. Захар понимал, что он должен рассказать Кускову про круглый дом. И чем скорее, тем лучше. Он чувствовал себя как преступник в ожидании приговора.

Застольный разговор постепенно угасал.

И вдруг на площади раздался тревожный звон бронзового колокола. Кусков вскочил и торопливо заковылял к двери, за ним бросились остальные. Пуммук невозмутимо продолжал убирать со стола.

Кусков распахнул дверь. Через площадь к дому правителя бежал долговязый солдат.

— Испанские солдаты, господин правитель! — выпалил он, с трудом переводя дыхание. Его глаза возбужденно блестели. — Человек семь-восемь. Капитан Барский выслал наших навстречу, чтобы задержать их у блокгауза.

— Передай капитану: пусть выяснит, что им здесь надо, и пришлет тебя сюда с донесением, — велел Кусков.

— Слушаюсь. — Солдат затрусил вверх по склону.

Капитан Рощин и Семен заторопились на корабль. Попов и Руденко тоже ушли. Кусков ждал в дверях. Стоя за его спиной, Захар глубоко вдыхал мягкий вечерний воздух. Илья остался в столовой; он сидел привалившись к столу и пьяно икал. Из кухни доносилось позвякиванье тарелок.

Снова прибежал, запыхавшись, длинноногий солдат:

— Капитан просил передать, господин правитель, что это мирная делегация. У них письмо для вас. Командует ими лейтенант Хавес. С ним капрал, тот немного по-русски говорит. И семь солдат в эскорте.

— Расположить их на ночевку в пустом амбаре за палисадом. Скажи господину капитану, чтобы поставил там часовых. Испанских офицеров сопроводить сюда. Вежливо, понял?

— Слушаюсь. — Солдат козырнул и убежал.

Кусков вошел в столовую.

— Ты, Илья, оставайся здесь, поможешь мне с ними в разговоре. Ты ведь кумекаешь по-испански.

Партовщик кивнул и громко заикал в ответ. Кусков поглядел на него прищурившись, кликнул Пуммука. Когда слуга вошел, Кусков велел ему вывести Илью за дом и дать ему ведро воды.

— Присмотри за ним. Пусть полощет голову, пока не протрезвеет, — добавил он.

Индеец окинул Илью оценивающим взглядом и вывел его через заднюю дверь.

Захар спросил нерешительно:

— А мне как, уйти, Иван Александрович?

Казалось, правитель совсем забыл о его существовании. Он глянул на Захара, обвел взглядом опустевшую комнату.

— Нет, пожалуй. Иди в гостиную, жди там испанцев, а я отлучусь на минуту. По нужде. — И он вышел в заднюю дверь.

Войдя в гостиную, Захар заметил, что дрова в камине выгорели, и принялся заново разводить огонь.

В то время как он возился у камина, перед домом послышался топот сапог, стук прикладов о землю. «Испанцы!» Захар разогнул спину, оглянулся на дверь.

Высокий испанский солдат перешагнул порог, снимая на ходу синий кавалерийский плащ, покрытый пылью.

Захар шагнул навстречу, не зная, что полагается делать или говорить в таких случаях. «Скорее бы вернулся правитель!» Он неуверенно посмотрел на испанца.

Испанец ответил ему вызывающим, надменным взглядом. Черные его волосы были подстрижены так коротко, что казались нарисованными на его смуглой коже. В посадке головы, во всей его стати, в каждом движении сквозило самодовольство записного вояки и покорителя дамских сердец. Он сорвал с плеча плащ и швырнул его под ноги Захару:

— Гей, малшик!

Захар недоуменно глядел на плащ, складки которого еще подрагивали на полу.

— Поднять это, ты! — сказал испанец.

Ноздри тонкого носа с высокой переносицей брезгливо раздувались, словно в комнате дурно пахло.

Захар выпрямился. Он вскипел, но старался не подать вида.

— Я вам не лакей, — ответил он почти спокойно.

Они уставились друг на друга, как бойцовые петухи перед схваткой.

В этот момент вошел второй испанец, средних лет, приземистый, крепко сбитый. Темные курчавые волосы стекали с его висков, смыкаясь с бакенбардами. На его аккуратном синем мундире были лейтенантские эполеты.

— Ривера! — резко окрикнул он своего подчиненного и что-то добавил едким тоном, глядя на плащ на полу. Тот ответил ему угрюмым взглядом, но плащ поднял.

Захар шагнул навстречу лейтенанту.

— Захар Петров к вашим услугам, — сказал он с легким поклоном. — Господин правитель сейчас придет…

Тут в дверях столовой появился Кусков. Он обменялся рукопожатием с офицером.

— Лейтенант Хавес, — представился испанец, затем повел рукой в сторону высокого: — Капрал Ривера.

— Де Ривера, — поправил его заносчиво капрал, — де Ривера!

В гостиную вошел Пуммук и принял плащ у капрала. Кусков выразительным жестом пригласил гостей к столу. Сам он уселся с противоположной стороны стола, Захар сел рядом. Так они и сидели попарно друг против друга, словно партнеры в какой-то светской игре.

Пуммук вернулся и стал разливать вино. Вошел Илья, приглаживая мокрые волосы, и сел рядом с Кусковым.

Прежде чем перейти к деловому разговору, Хавес и Кусков обменялись тостами с цветистыми обоюдными комплиментами. Наконец Хавес достал из внутреннего кармана своего мундира мягкий кожаный футляр и вынул из него сложенный лист плотной бумаги.

— Государственные дела, — сказал он. Капрал перевел и передал бумагу Кускову.

— Письмо из Монтерея, — произнес Ривера со своим жутким акцентом. — От губернатора Калифорнии.

Кусков любезно улыбнулся.

— От губернатора Испанской Калифорнии, — сказал он с нажимом на слове «Испанской». Потом развернул письмо: — Должен признаться, лейтенант, испанский почерк я не разбираю. Печатно, по-книжному, и то мне тяжко. А уж почерк… — он покачал головой с извиняющейся улыбкой. — Что там в письме?

Илья перевел его слова на испанский, а капрал начал, спотыкаясь на каждом слове, передавать ответ Хавеса:

— Письмо, что вы на испанской территории. Земля наша по праву открытия. Вы уйдите из форта Росс. Уходите из Калифорнии.

Лейтенант Хавес явно чувствовал себя не в своей тарелке. «Еще бы ему не сробеть, — подумал Захар с улыбкой. — Сидит в нашей крепости, кругом наши, и нам же велит убираться отсюда!» Заметив, что Ривера злобно уставился на него, Захар ответил ему безмятежным взглядом.

Кусков убрал письмо в стол:

— Я это письмо пошлю господину главному правителю Баранову на Аляску. А он, ясное дело, перешлет его в Санкт-Петербург. Об этом не нам судить, а правительству.

Он выждал, пока Илья переведет, и продолжал:

— Вам, должно быть, известно, лейтенант, что отношения между Россом и нашими испанскими соседями всегда были дружелюбными. Прежний ваш губернатор присылал нам скот и прочее из того, что нам было нужно, и мы не оставались в долгу. Торговля была полезна обеим сторонам. Что же случилось, почему вы изменили свое отношение? Надеюсь, ваше начальство не завидует этой маленькой крепости, которую мы возвели здесь? Может, ему колют глаза наши урожаи, наши стада, наша верфь? Уверяю вас, мы вовсе не добивались, чтобы испанские поселения выглядели нищими по сравнению с нашими.

Этот язвительный ответ, переведенный Ильей, заставил Хавеса покраснеть. Правитель сидел непринужденно, улыбался любезно.

— Мне известно, лейтенант, что в Испании в последнее время многое изменилось. У вас новый король — то есть вообще-то прежний, но заново возведенный на престол, — а также новый вице-король и губернатор Испанской Калифорнии. Но все же и они должны понять, какие выгоды сулит мирная торговля с нами.

Лейтенант попытался поддержать светский тон, предложенный Кусковым:

— Мне ли обсуждать политику моего правительства, господин Кусков? Ведь я всего лишь курьер. — Он то разводил руками, то прижимал их к сердцу. Капрал между тем переводил. — Я со своей стороны могу сказать одно: эта земля — часть испанской территории, которая простирается к северу до самого пролива Хуан-де-Фука. Каждый, кто попытается захватить любую часть ее, будет… э-э… сожалеть об этом.

— Вы хотите сказать, что намерены прогнать нас отсюда? — Уголки губ у Кускова поползли вверх в откровенной насмешке. — Может быть, силой?

Лейтенант побагровел.

— Нет, что вы. Отнюдь нет… Я всего лишь простой солдат. Я не могу решать за свое правительство, господин комендант Кусков, так же как и вы за свое, — вы сами сказали. Я знаю одно: мне велено передать вам, что вы нарушаете права испанцев на эту территорию.

— Вообще, лейтенант, вам следовало бы знать вот что. Мы поселились здесь с изволения российского правительства. Ни одна из держав до нас не владела этими землями. Туземное население добровольно уступило нам Новый Альбион. — Кусков подождал, пока Илья переведет, и продолжал — Если ваше начальство попытается изгнать нас отсюда силою оружия, оно допустит ошибку, достойную всяческого сожаления. Давайте лучше жить в мире, добрыми соседями, как это было прежде. — Он улыбнулся самой любезной из своих улыбок и добавил вскользь и так быстро, что капрал не успел понять его — Мы уйдем отсюда, когда рак на горе свистнет.

Эти слова Илья переводить не стал, из чего можно было заключить, что он тоже знает толк в дипломатии.

Далее правитель сказал, что капитан Рощин отплывает на следующий день с товарами, предназначенными для обмена на испанское зерно. Кусков выразил надежду, что россиянам удастся наладить регулярные и крупные закупки пшеницы. Испанцы только выгадают от этой сделки, добавил он. В Монтерее Рощин вручит губернатору письмо по этому поводу. А пока он, Кусков, хотел бы, чтобы господа офицеры передали его пожелания испанским властям в Сан-Франциско. Пожелания эти — «мир и торговля».

Хавес кивнул с улыбкой. Но Ривера покачал головой:

— Я — нет, — заявил он. — Ничего не передаю. Меня переводят. На юг. Теплый юг. Сан-Франциско — только холод, песок и блохи. — И он надменно взглянул на Кускова.

На прощанье Кусков и Хавес опять обменялись изысканными тостами и комплиментами. Ривера наблюдал за ними с циничной ухмылкой. Он накинул плащ и вызывающе глянул на Захара. Выяснив, что Захар — не слуга в доме, он с подчеркнутой иронией называл его «сеньором».

— До свиданья, сеньор Петров, — с расстановкой произнес он, покидая гостиную. Ривера был легконог и худощав, как горная кошка.

Правитель вышел вместе с гостями и проводил их до северных ворот. Их сопровождал эскорт из русских солдат.

Захар хотел было пойти вслед за ними, но на площади к нему подошел Гальван и предложил прогуляться.

— Ладно, — согласился Захар. — Тогда пошли на берег.

Захар теперь избегал прогулок в сторону индейской деревни.

О своем посещении круглого дома он никому не рассказывал, в том числе и Петру, надеясь, что дело не получит огласки, пока он сам не расскажет Кускову.

Они прохаживались вдоль обрыва, глядя сверху на волны, блестевшие в лунном свете, как жидкое серебро. Гальван в этот вечер говорил не умолкая, он возбужденно рассказывал о своей красавице невесте, о предстоящей женитьбе. Они ушли довольно далеко от крепости и уселись на камни. По-прежнему говорил один Гальван, Захару оставалось только слушать. Наконец Петр выговорился и собрался идти спать.

— А ты что, никогда не спишь по ночам? — спросил он Захара.

Захар рассмеялся, но не тронулся с места.

— Я-то? Нет, разве что по утрам иногда. Не хочется уходить от этой красоты. Ты иди, а я еще здесь посижу.

Он привалился спиной к огромному валуну и наблюдал, как черные валы внизу разбивались о берег и рассыпались белой пеной. По левую руку от Захара виднелись прибрежные строения: кузница, верфь, лодочный сарай. В белом лунном свете они казались массивными и черными. Ритмичный гул моря незаметно убаюкал Захара.

Дернувшись спросонья, Захар стукнулся затылком о валун, открыл глаза. По морю шла дорожка от низко висевшей луны. Все тело у Захара онемело от неподвижности и холода. Он поднялся, зябко поеживаясь, обхватил руками свои плечи.

Вдруг какое-то движение у самого края обрыва привлекло внимание Захара. На ровном участке обрывистого берега торчало что-то, похожее на высокий камень. Захар был озадачен: раньше здесь камня не было. Он протер глаза и всмотрелся.

Тут он понял, что это не камень, а человек. Высокий человек. Высокий человек, закутанный в длинный плащ. Человек пристально смотрел на крепость. Волосы и бородка были словно нарисованы черной краской. Ривера! Испанский капрал склонился над каким-то белым предметом, который он держал в руке, и поглядывал то на него, то на крепость.

Наконец до Захара дошел весь смысл увиденного: каким-то образом Ривере удалось пробраться мимо часовых, расставленных вокруг места ночевки испанцев, и сейчас он снимал план крепости.

— Эй! — вырвалось у Захара.

Сломя голову он бросился вниз по склону.

Прибой заглушал шум его шагов. Теперь испанец разглядывал бухту, повернувшись спиной к Захару.

— Эй, ты! — снова завопил Захар. Он был уже в двух шагах от Риверы, стоявшего на ровной площадке, покрытой сухой травой и галькой. — Чертов шпион!

Ривера резко обернулся. Он глянул дерзкими черными глазами на подбежавшего Захара и выронил лист бумаги из рук. Отвернувшись, он сказал:

— Ладно. Бери это.

Захар остановился и перевел взгляд на белый лист, валявшийся на земле. В ту же секунду Ривера бросился на Захара и сбил его с ног.

«Старый фокус, — успел подумать Захар, — и я на него клюнул!»

Мускулистые руки стиснули горло Захара. Красная мгла поплыла перед его глазами, сознание затуманилось, ноги конвульсивно задергались. Собрав все силы, он отчаянно рванулся и ударил испанца коленом в пах. Тот взвыл от боли и скатился с Захара. Какое-то время они лежали рядом, судорожно глотая воздух.

Ривера вскочил первым, сорвал с себя плащ. Пошатываясь, Захар поднялся на ноги. Он ожидал, что испанец тут же бросится на него, но тот начал кружить вокруг него крадущимися шагами, выбирая удобный момент для атаки. Захар был настороже: как только испанец бросался на него, он закрывался и при первой же возможности наотмашь бил кулаками. Они кружили, схватывались и снова расходились над самым обрывом; оба дышали тяжело, с хрипом.

Ривера использовал все уловки грязной драки: он бил головой и ногами, пытался выдавить глаза и даже кусался. Захар был упрям и силен, как молодой бык, а сознание правоты утраивало его силы. Шпион должен получить по заслугам!

Ривера стал теснить его к краю обрыва, надеясь сбросить его вниз. Захар осторожно, бочком уходил в сторону. Краем глаза он покосился на крутой обрыв с торчащими внизу скалами. В тот же миг Ривера метнулся к нему, норовя нанести удар ногой, который неминуемо сбросил бы Захара с площадки.

Захар отскочил в сторону, и удар, нацеленный ему в живот, пришелся по голени. Захар упал на карачки, ему казалось, что нога сломана. Но этот рывок Риверы чуть не сбросил его же самого с обрыва. Он с трудом вскарабкался на площадку, пока Захар поднимался на ноги.

Когда испанец снова приблизился к нему, Захар увидел, что в руке у того что-то блеснуло.

— С ножом! — завопил Захар. — Ах ты сукин сын!

Ривера снова стал выписывать свои смертельные круги вокруг Захара, нож поблескивал в лунном свете. Захара прошиб холодный пот, он не отрывал глаз от ножа, стараясь в то же время уследить за движением ног противника.

Раз за разом испанец делал ложные выпады, отскакивал, заходил то с одной стороны, то с другой.

При очередном выпаде из-под ноги у Риверы вывернулся камень, он качнулся, теряя равновесие.

Захар давно уже приноравливался лягнуть врага и на этот раз не упустил удобного случая. Он ударил ногой по запястью Риверы, нож задребезжал по гальке. И тут же Захар нанес испанцу отчаянный удар снизу, в который вложил всю силу, весь вес своего тела. Удар пришелся в челюсть и, казалось, оторвал Риверу от земли. И вот он лежит, опрокинувшись навзничь, с закрытыми глазами, черная бородка уставилась в небо.

Захар стоял согнувшись в три погибели, упираясь руками в колени. Воздух со свистом вылетал из его груди. Все тело ломило и ныло, словно его измолотили вальками.

Когда Захар сумел, наконец, выпрямиться, он дрожащими руками снял с себя пояс, перевернул бесчувственного испанца и связал ему руки за спиной. Потом отстегнул пояс Риверы и спутал его ноги, снова перевернул на спину и накинул на него плащ.

Он подобрал белый лист бумаги там, где уронил его Ривера. Луна осветила грубый, незаконченный набросок крепости и бухты под ней. Захар медленно, обстоятельно разорвал рисунок и выбросил клочки за край обрыва. Потом оглянулся на неподвижное тело испанца.

— Конкистадор! — пробормотал Захар, добавил что-то невнятное и начал взбираться вверх по склону.