О помыслах
Что такое откровение помыслов? В древней монашеской жизни бывало так: послушник жил в обители, при старце, и имел возможность в любое время дня открыть ему то, что он думает (либо, как это делалось когда-то в Оптиной пустыни, утром и вечером, или только вечером, или трижды в течение дня). Как только ученика начинал беспокоить какой-то помысл, он тут же шел к старцу и говорил ему об этом. Старец объяснял, что с этим помыслом делать, и ученик успокаивался.
Таким образом, инок достаточно быстро становился искусным, потому что не тратил огромную энергию и время на пустопорожнюю борьбу, не проходил лишнее расстояние, делая ненужные повороты. Его путь был прямым, а возрастание – быстрым. Так опыт передавался от старца к ученику.
В наше время подобная практика просто невозможна. И не только потому, что мы не живем в храме. Надо, чтобы исповедующий помыслы был собран, сознателен, а не просто многословно рассказывал о том, что его беспокоит, а, выслушав ответ, пропускал его мимо себя, продолжая и дальше беспокоиться о том же. В процессе откровения помыслов важен труд. И священник может тоже быть не готов к нему. Все это вместе приводило бы к профанации, да и приводит порой.
Все, приходящее нам в голову, перечислить невозможно. И не надо ужасаться тем помыслам, которые нас посещают, – хульным, блудным, злым. Грех начинается тогда, когда мы этим помыслам сочувствуем, и развивается, когда от сочувствия мы приходим к желанию делом исполнить то, что помыслы нам предлагают. До тех пор, пока они просто тревожат нас, не надо чрезмерно пугаться. Вспомним старца, сказавшего ученику, который жаловался на помыслы: «Простри полы одежды твоей и поймай ветер! Это невозможно? Точно так же невозможно удержать помыслы. Они будут приходить. Твое дело – их отвергать, а не принимать».
Однако есть помыслы, которые беспокоят регулярно, и о них надо обязательно сказать на исповеди. Почему? Очевидно, это некое искушение: оно либо порождено обстоятельствами нашей жизни, либо это наше слабое место – враг обнаружил его и теперь бьет в одну точку, готовя нам преткновение (а чаще всего это и обстоятельства, и действия врага вместе).
Мне сон приснился…
Многие любят на исповеди пересказывать свои сны – мистические, пугающие, обнадеживающие, загадочные и прочее, и прочее. Они чувствуют настоятельную потребность поделиться со священником своим сновидением.
Между тем в отношении снов действует одно правило: после пробуждения их надо забывать, а не запоминать и не пересказывать. Бывают исключения из этого правила: какие-то очень страшные и тяжелые сны, вводящие человека в состояние внутреннего недоумения. По большому счету и их надо было бы просто забыть. Но человек немощен… Ему кажется необходимым сказать о привидевшемся священнику, – но после этого сон уже точно следует выкинуть из головы.
Сон, в котором явным образом действует Господь, не забудется. Но наши чувства настолько мало обучены рассуждению добра и зла, что говорить о том, каков по своей природе виденный нами сон и каково то или иное явление, очень-очень трудно. Поэтому лучше придерживаться известного афонского правила: не принимать и не отвергать. И еще, пожалуй, памятовать, как одному старцу явился демон в образе Архангела Гавриила и сказал: «Я – Архангел Гавриил и послан к тебе!» На что старец ответил: «Проверь, точно ли ко мне ты послан?» И бес сразу же исчез, не выдержав смирения подвижника.
Исповедоваться за себя, не за других
Как ни забавно это может прозвучать, но на исповеди не надо говорить о чужих грехах. А так поступают на самом деле очень многие. Приходят на исповедь и начинают говорить про мужа или жену, про детей, про Иван Иваныча, Василия Петровича, Марию Сергеевну… И из потока чужих немощей, грехов, подлостей, негодности ты пытаешься вычленить: а что же кающийся говорит о себе? А себя он видит жертвой – совершенно невинной, праведной и чистой. И приходится раз за разом повторять: «Не надо говорить о других, ведь вы пришли каяться в своих грехах». Но человек порой даже не понимает, о чем идет речь…
Вспоминается рассказ сербского святого XX века святителя Николая (Велимировича).
Один священник приехал служить в село, а был разгар сбора урожая и в храм регулярно ходил только один человек – староста. Ходил и постоянно жаловался, какие негодные люди тут живут («даже в храм не ходят!»): этот – такой, этот – такой… Наконец начался пост, и народ пошел на исповедь, чтобы причаститься. И вот священник всему селу объявляет: «Исповедовать никого не буду! Кроме старосты – за всех вас он уже исповедался, теперь ему предстоит исповедаться за себя».
Епитимьи законные
Говоря об исповеди, нужно сказать о епитимьях. Что это такое, зачем они нужны, какие бывают?
Епитимья – это не наказание, не какая-то кара, придуманная с целью побольнее уязвить и сокрушить грешника. Это своего рода маленький подвиг, который предлагается человеку для того, чтобы он мог скорее выйти из состояния духовной разбитости и поврежденности, к которому привел его грех. Епитимья дается в помощь, и она должна быть посильной, а ее исполнение – осознанным.
Как правило, в наше время опытные духовники дают епитимьи на непродолжительные сроки – на месяц, на сорок дней, иногда на два месяца. Бывает, конечно, и на полгода, и на год, но это достаточно редкие случаи. И не всегда епитимья связана с отлучением от Причастия: это может быть какое-то количество поклонов, чтение покаянного канона – разные виды покаянного подвига.
Вот, например, недавно скончавшийся старец архимандрит Кирилл (Павлов) зачастую давал человеку, казалось бы, чудную епитимью – регулярное чтение Священного Писания. Отец Кирилл как бы «подлавливал» человека таким благим образом, чтобы тот хотя бы в качестве исполнения епитимьи понудил себя регулярно читать Евангелие. Он был убежден, что стоит полюбить читать Евангелие, позволить евангельскому слову войти в твою жизнь, и она начнет меняться. Действительно, так и происходило – я видел людей, которые год читали Новый Завет как епитимью, а потом продолжали читать Священное Писание по доброй воле постоянно. Налицо был результат, который должна дать епитимья, – благое изменение жизни.
Епитимьи незаконные
Некоторые священники, невзирая на сложившуюся практику церковной жизни и мнение священноначалия, руководствуются в своей духовнической деятельности древними канонами (причем применяя их весьма избирательно) и возлагают на согрешившего многолетние епитимьи: на семь, десять, четырнадцать лет. Хотя очевидно, что древние каноны неприменимы во всей своей полноте в условиях сегодняшней церковной жизни, слишком сильно она изменилась.
Епитимья должна способствовать созиданию, а не разрушению. Если мы сегодня будем отлучать от Церкви на годы, тем более на десятилетия, мы людей просто-напросто потеряем. Они не будут стоять в притворах храмов и плакать, как это было в древности, – они просто погибнут, а мы за них дадим ответ Богу. Не человек для епитимьи и канона, а епитимья и канон для человека.
Бывают ситуации, когда христианин приезжает в монастырь, жизнь которого не очень хорошо знает, или попадает к псевдостарцу и, к своему великому недоумению, получает от него на исповеди многолетнее отлучение. Как тут поступить? Если у тебя есть духовник, надо сказать: «Простите, батюшка, не могу принять ваше слово, потому что у меня есть духовник, я ему в этом грехе исповедовался и его суд об этом – другой».
Если духовника нет и ты сам по себе, остается идти к другому священнику, чтобы спросить, что же делать с четырнадцатилетней епитимьей. А тот вынужден будет передать дело на рассмотрение архиерея: согласно существующим правилам, один священник не может упразднить епитимью, данную другим священником.
Когда я сам даю епитимьи, я обязательно говорю человеку: «Если я заболею, или буду в отъезде, или еще что случится, пойдите к любому другому священнику и, если вы греха, за который епитимья назначена, не повторяли, пусть он вас от нее разрешит. А если повторяли, то с ним уже решайте, как быть дальше».
Осторожность в паломничествах
Очень важно проявлять некоторую осторожность в паломнических поездках, чтобы не попасть в руки человека, который – к сожалению, это бывает – злоупотребляет своей духовной властью. Мне памятен случай, произошедший в Москве на одном из монастырских подворий. Требный священник вдруг видит, что храм заполнили десятки паломников. Он думает: «Господи, как мы успеем их всех исповедовать?» и тут же замечает среди этой толпы священнослужителей. Решив, что они приехали все вместе, он, обращаясь к священникам, спрашивает: «Отцы, вы сами своих паломников поисповедуете?» – «Да, конечно». И те, быстро исповедав эту паломническую группу (вернее будет сказать – допросив с пристрастием), дали каждому по епитимье на десять-четырнадцать лет и – исчезли куда-то (как потом выяснилось, это была группа из Ивановской епархии, известная как «симониты» – по имени «старца», инвалида-колясочника, которого они везде возили с собой). А те несчастные паломники, совершенно ошарашенные таким поворотом событий, потом в полном составе отправились к своему правящему архиерею выяснять, что им делать дальше.
Был и такой случай: группа приехала в монастырь, и только люди вышли из автобуса, как к ним подошел иеромонах: «Так, женщины – шаг вперед». Что ж, люди приехали в обитель, они готовы слушаться… Сделали шаг вперед. «Кто делал аборты – еще шаг вперед. Епитимья на семь лет. Всем».
Очень хорошо, когда паломническую группу сопровождает священник, который может сказать такому иеромонаху: «Знаете, батюшка, никто к вам с просьбой об исповеди не обращался, мы из другой епархии, поэтому не подходите, пожалуйста, с подобными вопросами. Власти так поступать у вас нет». К слову сказать, священник – если он человек разумный, – принимая исповедь незнакомого человека, тем более паломника, всегда спросит: «А есть ли у вас духовник?» Если да, то он скажет: «У меня есть по этому поводу свое мнение, но лучше будет, если вы обратитесь к вашему духовнику и поступите так, как он посоветует». Я считаю, что это правильный подход. Но далеко не всегда его встретишь.
Простил ли Господь?
В православном катехизисе содержится следующее определение таинства Покаяния: «Покаяние есть таинство, в котором исповедующий свои грехи, при видимом изъявлении прощения от священника, невидимо разрешается от грехов Самим Иисусом Христом». Но, конечно же, эти немногие слова не могут вместить всей глубины таинства Покаяния, раскрыть то значение, которое оно имеет для нас. Некоторые опытные духовники обращают внимание на слова одной из молитв таинства Покаяния: «Сам, Владыко, ослаби, остави, прости…», говоря о том, что человек далеко не всегда имеет силы оставить грех, в котором он исповедуется, и даже не всегда хочет этого. Он может принести свой грех на исповедь, всего лишь сознавая, что поступил против совести. Но в исповеди происходит удивительное: Господь ослабляет действие греха, давая силы расстаться с ним.
Часто люди задаются вопросом: «Как мне узнать, что Господь простил мне грехи? Вдруг Он не простил? Каким образом я пойму это?» Преподобный Варсонофий Великий дает такой ответ: признаком прощения твоих грехов является утрата сочувствия по отношению к ним. Когда человека перестают волновать те страсти, которыми грех был порожден, – это признак внутреннего изменения. Это уже другой человек, не тот, который эти грехи совершал.
Конечно, можно столкнуться и с другим недоумением: «Как же Господь может не простить, ведь Он есть Любовь?» Да, Господь есть Любовь, Господь может простить и прощает абсолютно все. Но что толку, если ты при этом остаешься прежним, таким же, каким был? Ты должен измениться по отношению к Богу: прощение приходит, когда ты отворачиваешься от греха и поворачиваешься к Нему.
Сокровенное изменение души
Наверное, в жизни каждого священника есть немало такого рода примеров: люди годами каются в одних и тех же грехах и, казалось бы, ничего в их жизни не меняется, но проходит время (иногда – долгое время), и ты все-таки начинаешь видеть, что что-то потихоньку, неведомым образом меняться начинает.
Я помню одну девушку, которая часто исповедовалась, при этом она зарабатывала проституцией. Она приходила, каялась в тех грехах, оставить которые не имела сил. До Причастия я ее, естественно, не мог допустить, пытался с ней говорить о ее жизни, о дальнейшей судьбе, но особого успеха это не имело, потому что решимости что-то менять у нее не было. Она не любила ту жизнь, которой жила, скорее, имела место зависимость материального и психологического характера. Но в то же время ее исповедь не была «дежурной» – было видно, что ей больно. И так она каялась, молилась об изменении жизни, не обретая решимости самостоятельно изменить ее. Со временем я стал видеть происходящие в ней перемены: она постепенно воцерковлялась, ее религиозность приобретала более осознанный характер. Нет, у нее не возникало иллюзий о себе, она не оправдывалась тем, что ходит в храм, наоборот, помня, какова ее жизнь, все больше и больше смирялась. Когда я видел ее в последний раз, она начала опекать девочку из неблагополучной семьи. С одной стороны, к этому ее подвиг собственный опыт, потому что о ней самой никто никогда не заботился, с другой стороны – это было проявлением чувства вины. Куда привела ее жизнь, трудно сказать, но мне не раз в связи с ней вспоминался пример из жития одного святого старца.
Некий брат рассказывал преподобному, что в его родном селении жила блудница, известная делами милосердия: она жертвовала нищим и убогим, давала деньги Церкви. Преподобный сказал брату: «Молись о ней, потому что недалека от нее милость Божия – недолго она пребудет в своем грехе». И этот брат, посещая свое селение, раз за разом видел, что блудница едва ли не все, что зарабатывает, отдает. Кончилось тем, что она действительно бросила свое ремесло. А поняв, что ее готовы принять и что она не окажется там чужой, пришла в женскую обитель и осталась в ней. Бывает и так.
Порой человек начинает собирать сокровище на Небесах по копеечке, а потом оно неведомым образом умножается. Господь хватает человека за руку, которую тот тянул к Нему через дела милосердия, через намерение несмотря ни на что быть при Его Церкви, – и выдергивает из его прежней неправедной жизни.