На лице у сержанта Грома застыло выражение тоскливого отчаяния, когда он с майором Мартином беседовал с дедушкой Эмили после торгов. Во дворе теперь было пусто: покупатели увели с собой лошадей. Вокруг меня собрались друзья Альберта. Они старались утешить друг друга и в первую очередь моего бывшего хозяина.

– Не грусти, Альберт, – сказал один из ветеринаров. – В конце концов, могло быть и хуже. Больше половины наших лошадей достались мясникам, и тут уж действительно есть отчего печалиться. А Джоуи будет хорошо у старика-фермера.

– С чего ты так решил? – спросил Альберт. – Откуда ты знаешь, что он фермер?

– Он сам так сказал сержанту Грому – я слышал. Говорит, у него ферма там, в долине. И ещё, что Джоуи до самой его смерти не придется работать. Всё болтал про какую-то девчонку – Эмили, кажется. Правда, я половины не понял, что он там бухтел.

– Ну не знаю даже, что и думать, – протянул Альберт. – По-моему, он чокнутый. «Конь моей Эмили… принадлежит ей по праву» – что это за ерунда? Какая такая Эмили? И о чём он вообще? Если уж на то пошло, Джоуи принадлежит армии, а если не армии – тогда мне.

– А ты пойди сам у него спроси, – предложил кто-то. – Давай. Вон он как раз идёт с майором и Громом.

Альберт нежно держал мою морду и как раз собирался почесать меня за ухом – там, где мне больше всего нравилось, но, завидев майора, он отпустил меня, вытянулся по струнке и отдал честь.

– Разрешите обратиться, сэр! – сказал он. – Спасибо за всё, что вы сделали для него, сэр. Я всё знаю и очень вам благодарен, сэр. Не ваша вина, что так вышло. Чуть-чуть недотянули. Но всё равно спасибо вам.

– О чём это он, сержант? Вы не знаете? – спросил майор Мартин.

– Понятия не имею, сэр, – ответил сержант Гром. – С деревенскими это случается. Их, видать, с младенчества не молоком поили, а сидром, вот на них и находит временами. По-моему, в этом всё дело.

– Простите, сэр, – не унимался Альберт, удивляясь развесёлому тону сержанта. – Раз уж француз купил моего Джоуи, я хотел спросить у него, сэр, об этой Эмили, или как там её.

– Ну, это длинная история, – проговорил майор Мартин и обратился к старику: – Может, вы, месье, сами её расскажете? Это тот молодой человек, о котором мы вам говорили. Тот, что вырос с этим конём и поехал за ним во Францию.

Некоторое время дедушка Эмили строго глядел на Альберта из-под кустистых седых бровей, а потом вдруг расплылся в улыбке и протянул руку. Удивлённый Альберт пожал её.

– Ну-с, юноша, у нас с вами много общего. Я – француз, ты – англичанин. Я – старик, а у тебя вся жизнь впереди. Но мы оба любим этого коня, верно? А ещё ваш офицер мне сказал, что ты тоже фермер, как я. Это самая лучшая работа, какая может быть, уж поверь моему опыту. Что там у вас на ферме?

– В основном овцы, сэр. И ещё коровы, свиньи. Несколько полей ячменя.

– Так значит, ты научил этого коня пахать, верно? Ты молодец – отлично его натренировал. Вижу, ты хочешь узнать, откуда мне это известно, и я тебе отвечу. Видишь ли, мы с этим конём старые друзья. Он жил у нас – давным-давно, вскоре после начала войны. Его взяли в плен немцы и заставили его возить раненых от линии фронта к госпиталю. У него тогда был приятель – великолепный чёрный конь. Вот вместе они и жили у нас на ферме, неподалёку от немецкого госпиталя. Моя внучка Эмили заботилась о них и полюбила, как родных. У неё ведь никого, кроме меня, не было – всех забрала война. Кони жили у нас год – может, больше, может, меньше – сейчас уже не важно. Немцы были добрые и, уходя, оставили коней нам – мне и Эмили. Но однажды пришли другие немцы. Им нужны были кони, чтобы таскать пушки, и они их забрали. Я ничего не мог сделать. Но с тех пор, как они ушли, Эмили потеряла интерес к жизни. Она всегда была болезненным ребенком, а тут… её родных убили, а лучших друзей забрали. Она не знала, ради чего жить. Она медленно угасала, и вот в прошлом году её не стало. Ей было всего пятнадцать лет. И перед смертью она взяла с меня обещание, что я разыщу этих коней и буду о них заботиться. Я побывал на многих аукционах, и чёрного коня так и не нашёл. Но по крайней мере я нашёл рыжего. И хотя бы одного могу забрать домой и любить, как обещал Эмили.

Он тяжело опирался на палку, положив на неё обе руки, и дальше заговорил медленно, тщательно подбирая слова.

– Ты – фермер, англичанин и фермер. Ты сам знаешь, что фермер – хоть англичанин, хоть француз, хоть даже бельгиец, никогда не разбазаривает своё добро. Просто не может себе этого позволить. Нам всем нужно как-то жить, верно? Твой майор и сержант рассказали мне, как ты любишь этого коня. И как вы все тоже пытались его выкупить. Мне кажется, это благородный поступок. Эмили бы его одобрила. Я думаю, она меня поймёт. Она бы сама велела мне так сделать… Я старик. Что мне делать с её конём? У меня он будет жиреть на выпасе, а у меня скоро не будет сил за ним ухаживать. И если я правильно помню – а иначе и быть не может, – он любит работать, верно? Поэтому у меня для тебя есть деловое предложение – так, кажется, это называется. Я хочу продать тебе коня Эмили.

– Продать? – удивился Альберт. – Но я не могу его купить. Вы же знаете. Все вместе мы собрали двадцать шесть фунтов, а вы за него заплатили двадцать восемь. Как же я смогу его купить?

– Ты не понял, юноша, – сказал старик, едва сдерживая улыбку. – Ничего ты не понял. Я продам тебе коня за один английский пенс. Но только если ты пообещаешь, что будешь любить его так же сильно, как моя Эмили, и станешь заботиться о нём до конца его дней. А ещё ты всем будешь рассказывать о моей Эмили и о том, как она присматривала за твоим Джоуи и его приятелем – чёрным конем, когда они жили у нас. Я хочу, чтобы моя Эмили жила в сердцах людей. Что мне осталось? Несколько лет, и меня не станет. И тогда никто не вспомнит мою Эмили. У меня нет родных. Некому даже прочитать её имя на могильном камне. Поэтому я и прошу, чтобы ты рассказал своим друзьям у себя на родине о моей Эмили. Иначе получится, будто её и вовсе на свете не было, понимаешь? А так она словно будет жить вечно. И мне теперь только этого и хочется. Ну что, по рукам?

Растроганный Альберт не мог вымолвить ни слова. Он просто протянул руку, но старик её не взял, а обнял Альберта за плечи и расцеловал его в обе щёки.

– Спасибо, – сказал он.

Затем пожал руки всем солдатам и, ковыляя, подошёл ко мне.

– До свиданья, друг. – Он легко коснулся губами моего носа. – Это тебе от Эмили.

Он пошёл прочь. Но вдруг повернулся и, потрясая суковатой палкой, закричал с хитрецой:

– Верно говорят, что англичане в одном переплюнут французов. Таких жадюг, как вы, свет не видывал. Ты мне так и не отдал мой пенни, дружок!

Сержант Гром достал из жестянки пенни и отдал Альберту, который бросился к дедушке Эмили.

– Я буду его беречь, – пообещал старик. – Будет мне память.

К Рождеству я вернулся домой. Вместе с Альбертом мы въехали в деревню, и нас приветствовал оркестр из Хатерли и праздничный перезвон церковных колоколов. Нас встречали как героев, но мы оба знали, что настоящие герои не вернулись домой. Они навеки остались во Франции, вместе с капитаном Николсом, Топторном, Фридрихом, Дэвидом и маленькой Эмили.

Мой Альберт, как и собирался, женился на Мейси Коблдик. Она так и не полюбила меня, я её, впрочем, тоже. Возможно, виной тому ревность. Я снова стал трудиться в поле вместе со старушкой Зоуи, всё такой же крепкой и неутомимой. Альберт занимался фермой и звонил в колокола. Он говорил со мной обо всём на свете. О стареющем отце, который теперь обожал меня ничуть не меньше, чем своих внуков, о причудах погоды и ценах на зерно и о Мейси, которая в самом деле великолепно пекла хлеб. Но её знаменитые пирожки я всё равно не ел. И кстати, она их мне ни разу не предложила.