ПОСЛЕ РАЗГОВОРА С управляющим Экспедицией Путилину было необходимо привести мысли в порядок, и он решил до Большой Морской пройтись пешком, благо что мороз позволял это сделать. Честно говоря, начальник сыска даже позабыл о натирающем шею воротнике.

Явных врагов у убитого чиновника не было, но сей факт ни о чем, собственно, не говорит. Всегда среди сотрудников находятся более тщеславные, лелеющие мечту обогнать других по службе и ради этой цели готовые на всякие мерзости, но скрытые от глаз. Путилин был склонен верить Федору Федоровичу в его неведении подводных течений более того, что господин Левовский в столь молодые годы должен был стать во главе одного из четырех отделений. При этом он получал чин коллежского советника, приравненный к армейскому полковнику согласно Табелю о рангах. Так что завистников у него должно хватать.

«Приму на веру, что господин Винберг говорит правду о чиновниках Экспедиции. С такой приметной особенностью лица он не мог не припомнить сотрудника. Тогда что за интригу затеял незнакомец, выдавая себя за Левовского? И почему убит Сергей Иванович оружием, которое якобы он себе заказал? Что искал убийца в квартире, учинив такой немыслимый погром? Что так его интересовало? А почему “он”, а не “они”?»

Тут Путилин задался вопросом, почему он так уверен, что дело является планом одного человека, а не шайки? А ведь статский советник и в самом деле был уверен, что преследователь, убийца и вор один и тот же человек. Обычно мелькали при розыске несколько разных лиц, а здесь была одна личность с явными приметами. А если рассеченная бровь — театральная выдумка убийцы? Нет, не может быть, ведь он не мог предположить, что сыскные агенты будут предъявлять фотографическую карточку для опознания? Почему он пришел пешком, а не приехал? А вот здесь он подстраховался. Ради чего? И почему в комнатах Микушина обнаружен бумажник убитого? Подброшен? Но с какой целью? Значит, убийца знал студента и наверняка знал, что тот тоже следит за Сергеем Ивановичем? Тогда почему не оставлена улика для установления личности Левовского? Чтобы было потеряно время? Но убитый рано или поздно будет опознан сыскной полицией. Отсюда следует, что бумажник не подброшен. Его мог подобрать Алексей. Значит, его взял он сам и тогда неминуемо видел, как свершилось злодеяние, или же сам был участником, а может, и добровольным помощником. Но зачем? Много странностей в расследуемом деле. Слишком много.

Путилин за сыскными заботами совсем позабыл о Жукове… А ведь зря, наверное, отпустил его одного, хотя Жуков смышленый малый, в свое время покажет себя в полной мере. Да, он неоднократно выполнял ответственные поручения. Вот именно, выполнял! А в данном случае Михаил брошен в чужой уезд, и положение его там не совсем ясное. Иван Дмитриевич волновался за молодого человека словно за родного дитятю, которого отпустили на волю, не порвав связующую пуповину.

Мысли были прерваны.

Путилин вновь оказался перед дверью сыскного отделения. Так всегда размышления сокращают путь, словно только вот сделал первый шаг, ан нет, дорога завершена, и снова погружаешься в столь ненавистные бумажные отчеты. Ивану Дмитриевичу нравилось живое участие в розыске, когда внутри он напряжен до предела. Одно неверное движение — и струна лопнет, зазвенит в воздухе, где чувствуется стремительное приближение к решению загадки, которой занята голова, и неустанно бьется мысль. Хотя в руководстве есть некая прелесть, когда все нити в одних руках и ты, по размышлении, иногда идешь вперед шаг за шагом по интуиции…

Дежурный чиновник понял по выражению лица начальника, что не надо никаких докладов. Путилин прошел без лишних слов, обидев некоторых агентов, даже не кивнув приветствуя их. Честно говоря, Иван Дмитриевич их просто не заметил, мысли продолжали тесниться в голове статского советника. Образ непогрешимого чиновника стоял перед глазами, выстраивались некоторые идеи, что вели дальше, хотя по большей части кружили вокруг Экспедиции, хоть никаких предпосылок для того не было.

Не успел Путилин повесить верхнее платье, как дверь в кабинет бесцеремонно распахнулась и на пороге возникла фигура в расстегнутой шубе и сдвинутой набекрень шапке. Лицо статского советника пылало нешуточным гневом, глаза, казалось, метали не молнии, а стофунтовые ядра с огненной начинкой.

— Что вы, милостивый государь, себе позволяете?

— Ваше превосходительство, не будете так любезны присесть? — для снижения напряжения произнес Иван Дмитриевич, пытаясь внести в ряды наступающей армии смятение спокойствием. К слову сказать, испытанное средство.

Господин Залесский некоторое время смотрел на начальника сыска пока еще недружелюбным взглядом, но через несколько секунд принял решение и сел.

— Кто дал вам право врываться в мой дом и допрашивать домочадцев? — голос понизился, багровость, заливающая круглое лицо, начала пропадать.

— Николай Васильевич, я интересуюсь некоторыми сторонами жизни вашего семейства не ради праздного любопытства, а по делам службы. Мне поручено государем охранять покой в столице, а при свершении злодеяний — пресекать их на корню. Посудите сами, как я смогу найти человека, убившего Сергея Ивановича, если о нем ничего не буду знать? Может быть, злодей умышляет каверзы против вас и вашего семейства?

— Вы установили это достоверно? — чувства господина Залесского сменились с явного гнева на обеспокоенность, перерастающую в неподдельный страх.

— Чтобы унять вашу обеспокоенность, мне необходимо многое знать, в том числе и об отношениях покойного с вашим семейством. Я повторюсь, что надо не лично мне, а для следствия.

— Теперь я понимаю, — он закусил нижнюю губу, переваривая эти слова. — Скажите, а Машеньке ничто не угрожает?

— Надеюсь, что нет. Позволите задать вам несколько вопросов?

— Да, задавайте.

— Скажите, в последнее время не показалось ли вам, что Сергей Иванович чем-то обеспокоен, он не делился с вами тревогами?

Залесский с минуту подумал.

— Боюсь, что помочь вам не смогу. Сергей Иванович делился со мною некоторыми трудностями по службе, но не выказывал особого беспокойства.

— Он не выказывал недовольства службой?

— Что вы, Иван…

— Дмитриевич.

— Иван Дмитриевич, Левовский был вполне доволен, тем более что он получал новый чин, должность. Нет, службой он был доволен. Скажите, Иван Дмитриевич, — понизив голос, действительный статский чиновник наклонился вперед, — в самом деле, для моего семейства нет угрозы?

— Пока рано говорить об опасности.

— Нет, я отошлю их в Москву от греха подальше, — проговорил он сам себе, позабыв о присутствии Путилина. — Разрешите откланяться, — и господин Залесский вскочил, словно к нему вернулась ушедшая юность, исчез за дверью, Путилин даже не успел моргнуть глазом.

Что ж, в деле появились новые ниточки, завязанные на неприступную твердыню — оплот Министерства финансов. С нынешнего года последовало разрешение на исполнение частных заказов, а это не только печатание красочных картин, но и бумаг для акционерных компаний со всякими тайными знаками. Именно тайными, что невозможно подделать… Нет, Путилин бы выразился по-другому: сложно подделать без определенных знаний и специальных машин. Да еще и фальшивые ассигновки?

Кроме всего прочего, написано в бумаге, определяющей деятельность Экспедиции:

Всякая бумага первоначально освидетельствуется гравером и каллиграфом; лица эти определяют, представляет ли данная бумага или документ признаки подлога или подделки… Если же в документе или бумаге окажутся признаки подделки, то этот документ подвергается фотографическому и химическому исследованию для определения способа подделки, восстановления первоначального текста. О результатах составляется акт.

Хотя убитый напрямую не соприкасался, по словам управляющего, с фальшивыми бумагами, но не стоит откладывать в сторону и данные соображения.

— Разрешите, Иван Дмитриевич? — в кабинет вошел Соловьев.

— Пожалуйста, — начальник сыска испытывал некоторое нетерпение. — Какие вести, Иван Иванович?

— Особых нет, — он положил записку перед Путилиным, — только нашелся извозчик, отвозивший лже-Левовского.

— И? — Иван Дмитриевич вопросительно смотрел на чиновника.

— Отвез он незнакомца до дома убитого, сговорился на следующее, чтобы извозчик ждал его у гостиницы «Демут», но сам не явился.

— Значит, стоит… — Тут в дверь раздалась новая порция громкого стука. — Да, войдите.

Штабс-капитан явился вовремя.

— Значит, без новостей?

— Так точно.

Путилин протянул записку, принесенную надворным советником для прочтения. Окинув ее внимательным взглядом, Орлов вернул записку обратно.

— Извините, Иван Дмитриевич, но, как я понимаю, предстоит встреча с господином ротмистром.

— Совершенно верно. А теперь расскажите подробно, Иван Иванович, что удалось узнать.

Соловьев отчитался об извозчике, о гостинице «Демут», об Удельной и Шувалово.

— Это вы в прошлый раз, Иван Иванович, производили обыск в квартире убитого? — после некоторого раздумья поинтересовался Иван Дмитриевич.

— Да, верно.

— Теперь вас, Василий Михайлович, прошу провести там же повторный обыск и свежим взглядом посмотреть на место жития убитого, попытаться найти тайные места. — Потом он повернул голову к Соловьеву: — Это не от недоверия, а есть некоторые соображения по поводу службы Левовского. Вам же предстоит посетить гостиницу и близлежащие дома на предмет проживания в них искомого незнакомца. Я же встречусь с приятелем Сергея Ивановича — Ильей. Вопросы есть?

— Задания ясны, — отозвался штабс-капитан.

— Тогда попрошу заняться очерченным кругом вопросов…

В ПОЛОВИНУ ДЕВЯТОГО Путилин оделся и спустился, чтобы отправиться на Владимирский для встречи с ротмистром Ильей.

— Куда прикажете, Иван Митрич? — спросил у сыскного начальника извозчик, доехав по Большой Морской до Невского.

— Куда? — очнулся Иван Дмитриевич от мысли, припомнив, что не сказал адреса. — На Владимирский, к «Давыдке».

Сани легко скользили по Невскому мимо зажженных фонарей и газовых рожков над дверьми домов.

Извозчик почти бесшумно подкатил к подъезду ресторации Давыдова, в которой знакомец Левовского, вероятно, уже его ждал. Путилин окинул внимательным взором залу, в которой сидело множество штатских, но только один в мундире улана 8-го Вознесенского полка. Вздохнув, он направился к офицеру.

— Господин ротмистр, — обратился Путилин к военному, — разрешите к вам присесть?

— Извините, милостивый государь, — ротмистр окинул Путилина таким взглядом, что по спине пробежала холодная волна. — Я жду приятеля.

— Уж не Сергея ли Ивановича Левовского?

— Так точно, — ротмистр посмотрел на статского советника с неподдельным интересом. — Не соизволите ли сказать, где же он сам?

— Разрешите присесть?

— Извольте, но откуда вы можете знать о нашей встрече?

Путилин подозвал официанта и попросил принести рюмку водки и что-нибудь мясное. Несмотря на приверженность к службе, человеческий организм требует постоянной подпитки.

— Извините, но вы не ответили?

— Мы с Сергеем Ивановичем были представлены друг другу в присутственном месте.

— Как вы узнали, что я именно его жду?

Путилин положил записку перед ним, больше играть роль перед офицером не было желания.

— Это писано не вам, — ротмистр потряс бумагою с рассерженным не на шутку видом.

— Илья, извините, не знаю по батюшке?

— Илья Николаевич Торонов.

— Илья Николаевич, когда вы видели в последний раз господина Левовского?

— Чем вызван столь пристальный интерес к нашим персонам?

— Поверьте, не праздным любопытством.

— Извините, но не привык обсуждать личные дела с незнакомым человеком.

— Позвольте представиться, Иван Дмитриевич Путилин, начальник Санкт-Петербургской сыскной полиции.

— И чем это я мог заинтересовать полицейских столицы?

— Ваш друг Сергей Иванович Левовский в ночь на воскресенье был убит.

— Как? — глаза ротмистра округлились, и Путилину показалось, что он готов вскочить со своего стула.

— Илья Николаевич, пожалуйста, на нас уже начали обращать внимание. Будьте сдержаннее.

— Какая сдержанность! Серж, он… я… — наконец ротмистр взял себя в руки. — Позвольте вам не поверить.

— Илья Николаевич, я не привык шутить такими вещами.

— Бедный Серж.

— Когда вы виделись с ним в последний раз?

— Мы расстались с ним около часу ночи в воскресенье, на углу Стремянной и Николаевской. Договорились встретиться в пять-шесть часов пополудни, я заезжал к нему раза три, оставил записку, — по-военному доложил ротмистр.

— О чем вы беседовали в этой ресторации?

— Вы знаете о нашей встрече?

Иван Дмитриевич не удостоил Торонова ответом.

— Да, вы же сыскная… — нотки снисходительности прозвучали в его речах. — Ничего особенного, вспоминали детские годы, мы же с ним воспитывались некоторое время вместе.

— Он говорил о службе?

— Жаловался на рутину, говорил, что погряз в бесчисленных бумагах.

— В его словах не было обеспокоенности или тревоги?

— Не заметил. К тому же мы были пьяны.

— Но, может, какие-либо слова запомнились вам?

Он задумался на несколько секунд.

— Не могу в точности сказать, но он в самом деле после жалоб на службу упомянул о каком-то важном дельце, но так, вскользь.

— Более ничего?

— Увы, — ротмистр пожал плечами.

— Цель вашего визита в столицу?

— Почему… — ротмистр хотел возмутиться, но, успокоившись, добавил: — Давно не был в Петербурге. Притом неожиданная двухнедельная оказия по службе.

— Когда вы возвращаетесь в полк?

— После Нового года.

— Где проживаете?

Ротмистр назвал адрес.

У Путилина сложилось впечатление, что Торонов — случайный свидетель.

— Скажите, вам не показалось, что некто следил за Сергеем?

— Ох уж эти питерские нравы! Нет, рассерженного мужа в оскорбленных чувствах, к сожалению, не видел.

— Зря вы так, господин ротмистр, — Путилин поднялся. — Мы ведем следствие, чтобы найти и наказать убийцу, который покусился на самое дорогое в жизни — саму жизнь, притом вашего приятеля.

— Я…

— Разрешите откланяться, господин Торонов…

ОБРАТНАЯ ДОРОГА ЗАНЯЛА немного времени. Невский проспект не собирался пустеть, по нему фланировали молодые люди в статском одеянии, люди возрастом постарше в форменных шинелях с золотым шитьем под руку бродили с дамами в дорогих шубах.

Путилин не стал подъезжать к подъезду сыскного отделения, а на перекрестке постучал по плечу извозчика.

— Гони на Литейный, — и назвал адрес статского советника Залесского.

Большая Морская была хорошо, как всегда, освещена, на ней слишком много казенных присутственных мест, требующих пристального внимания, ведь из них исходило управление многими сторонами жизни империи.

Как ни странно, но господин директор Департамента железных дорог не увез этим днем семью в Москву, наверное, оставил отъезд на следующее утро.

Он встретил Путилина в гостиной не с таким высокомерным видом, как в день первого визита.

— Иван Дмитриевич, — в голосе звучало неподдельное беспокойство. — Что стряслось? Вы нашли убийцу?

— Николай Васильевич, — начальник сыска пропустил его вопрос мимо, — скажите: вы не встречали или вас не знакомил Сергей Иванович с человеком… — и тут господин Путилин описал незнакомца с рассеченной бровью.

— Да, — ответил он с удивлением. — Встречался как-то.

— И как его имя?

— Извините, — Залесский прилагал усилия, чтобы вспомнить. — К сожалению, не могу припомнить.

— Хорошо, когда вы с ним встретились?

— Две-три недели тому.

— Где? Что ж я должен задавать вам постоянно вопросы?

— Простите, это было в ресторации господина Янжера.

— В «Мухаммед-Диаре»?

— Совершенно верно.

— Сергей Иванович что-либо тогда говорил?

— Не помню.

— Вспоминайте, это очень важно.

— Да-да, если вам сможет помочь… — Николай Васильевич обрадовался воспоминанию. — Тогда речь шла о каком-то имении. Этот господин то ли покупал, то ли продавал, я в точности не помню, но то, что речь шла об имении, могу сказать в точности.

— Вы сможете его опознать?

— Конечно.