ПУТИЛИН ВНИМАТЕЛЬНО ЧИТАЛ допросные листы, снятые с Василия Петрова, что предоставил вернувшийся Миша. Конечно, Иван Дмитриевич был рад завершению дела, в котором помощник с таким усердием стремился поставить последнюю точку, и тому, что Мише это с успехом удалось. Убийца сидел в арестантской, и к тому же на три ранее не раскрытые кражи стало меньше.

Тайные агенты из мира, где преступные деяния не считаются чем-то зазорным, а доблесть и отвага заключаются в ловкости рук, смекалке, направленной отнюдь не на благородные дела, о случившемся не могли сказать ничего — никто ничего не видел, никто ничего не знает. Это следовало выяснить ранее, но Путилин был уверен, что петербургская «вольница» не имеет никакого отношения к смерти чиновника Левовского.

Начальник сыска протянул допросные листы Соловьеву, тот просматривал быстрее, чем штабс-капитан, который читал вдумчиво, смаковал, наверное, каждое слово перекатывал языком во рту, пробовал на вкус.

— Итак, господа, могу выразить признательность Михаилу за проведенное следствие, которое, я считал, можно предать забвению, ибо в нем не было следов и мало-мальски значимых зацепок, — Путилин не лукавил, ему было вдвойне приятно, что пришедший несколько лет назад в сыскное отделение совсем юноша с намечающимся пушком над верхней губой теперь превращался в опытного агента, способного самостоятельно проводить расследование.

— По правде, я удивлен твоей настойчивостью, — продолжил похвалы штабс-капитан, крайне редко высказывающий свое благоволение кому-либо, невзирая на чины. — Крайне любопытное решение.

Иван Иванович не присоединился к обсуждению, он просто промолчал, считая, что и так сказано достаточно слов, но когда все высказались, взял слово, резко сменив тему:

— Теперь, господа, пора вернуться от успехов к грешным делам земным.

— Иван Дмитриевич, — теперь настала очередь надворного советника, — типографские машины были получены господином Ильиным, а далее загадка. Представленный адрес в Санкт-Петербурге оказался местом хранения. С хозяином договаривался лично Левовский, который заплатил сто рублей за то, чтобы чиновникам цензурного комитета ответствовали об образовании новой типографии. Куда далее оно было отправлено, мне узнать не представилось возможным.

— Значит, мы получили еще одно подтверждение участия Сергея Ивановича в сомнительных делах.

— Подле Левовского в день, когда увозились типографские машины, был замечен круглолицый с пышными усами.

— Ильин?

— Может быть.

— Имеем увезенное в неизвестном направлении. Иван Иванович, а кто грузил? На каких телегах увозили?

— Деревенские.

— Можно говорить, что имение, купленное Ильиным, находится в Петербургском уезде. Так, Василий Михайлович? — Путилин обратился к Орлову.

— Так точно, — кивнул он.

— Имение найдено.

— Да, — штабс-капитан положил перед Путилиным свою порцию бумаг. — Любопытно то, что через год после поступления на службу в Экспедицию господин Левовский приобрел имение на самом отшибе Новоладожского уезда, которое полгода тому продал некому Анисимову Петру Глебовичу.

— Уж Анисимов не Ильин ли, часом?

— Это я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, у меня нет сведений на этот счет.

— Однако такая вероятность не лишена привлекательности.

— А вот, — новый лист исписанной бумаги опустился перед Иваном Дмитриевичем, — адреса проживания Ильина в дни приездов и вновь объявившегося некоего господина Анисимова.

— Фома Тимофеевич Ильин, сорок восемь лет, крестьянин, Псковская губерния, Островский уезд; второй Фома Тимофеевич, двадцать четыре года, тоже крестьянин, но уже Вологодской губернии, Грязовецкого уезда, третий — тридцати одного года — мещанин из Выборга.

— Сколько же их всего? — наконец прорезался голос у Михаила, до этого сидевшего в молчаливом состоянии.

— Пятеро, — взгляд Путилина пригвоздил Жукова к стулу, молодой человек даже замер от неожиданности. — Ты займешься уже названными, — начальнику сыска показалось, что после высказанных похвал Михаилу надо спуститься с небес, ведь жизнь продолжается, а не останавливается на достигнутых успехах, хотя оба крестьянина наверняка непричастны к деяниям Левовского, но пусть теперь Михаил проявит свою прыть в этом направлении, — так на чем я остановился?

— На Выборгском, — подсказал надворный советник.

— Следующий — тридцатичетырехлетний мещанин из Новгорода, и последний наш Фома Тимофеевич, получивший личное дворянство год тому, сорока лет из Твери.

— Я думаю, вам, Иван Иванович, предстоит заняться уроженцем Выборга и Новгорода, а соответственно вы, Василий Михайлович, последним нашим Фомой Тимофеевичем, и учтите, что вам, — Путилин опять обратил свой взор на штабс-капитана, — скорее всего, предстоит посетить с визитом Тверь, а точнее, ее Вышневолоцкий уезд, где находится дом Ильина.

— А мы? — вставил Михаил.

Повторный взгляд должен был не только пригвоздить Михаилу к стулу, но и превратить в серную кучку пепла. К сожалению, все осталось по-прежнему, только щеки Жукова предательски заалели.

— Иван Дмитриевич, вы думаете, что…

— Нет, — перебил Путилин Соловьева, чтобы он не вносил в ряды ненужного смятения, ведь, в самом деле, чем крестьяне могли заинтересовать господина Левовского? Чем? Слишком мало правды в таком предположении. Что-то должно связывать покойного и этого Ильина, но что? Детские годы? Об этом стоит побеседовать с ротмистром Тороновым, ведь он должен знать о них. Далее, если они познакомились здесь, в столице, то где? Не сидя же в ресторации за фужером вина? Может, на службе? Нет, такая мысль отпадает, хотя и в ней есть определенное построение, так что отбрасывать, однако, не следует. Таким образом, пока сыскные агенты будут заниматься Ильиными, сам Путилин посвятит время Торонову и, вероятно, службе господина Левовского. — Я считаю, что надо проверять всех пятерых, ведь нам неизвестен Ильин. Как правильно заметил Василий Михайлович, каждый из приезжих Ильиных может скрывать свое истинное имя, а проживать в столице по поддельному паспорту. Если на квартире Сергея Ивановича найдены фальшивые ассигнации, то с таким же успехом можно предположить, что человек с рассеченной бровью живет по поддельному паспорту. Верно?

— Все верно, — надворный советник опустил голову, словно увидел что-то под ногами.

— Каковы ваши суждения? — Путилину всегда было интересно выслушать соображения сыскных агентов.

— Иван Дмитриевич, — Василий Михайлович, как обычно, пожевал свой ус, казалось, что он вот-вот его оторвет, — разрешите заняться Анисимовым, мне кажется, этот путь ближе к истине. То, что он мог скрываться под фамилией Ильин, очевидно.

— Не боитесь ошибиться?

— Нет, — ответил Василий Михайлович после некоторой паузы.

— Хорошо, тогда я займусь уроженцем Твери.

— Иван Дмитриевич, — начал штабс-капитан.

— Занимайтесь Анисимовым. — Потом Путилин обратился к Михаилу и Соловьеву: — Справимся с табором Ильиных, господа сыскные агенты, или?..

Соловьев указал кивком, что им это по силам.

— Не с таким справлялись, — самоуверенно заявил младший помощник.

— Тогда новый владелец Анисимов в ваших руках, Василий Михайлович, посетите его имение, но скрытно, чтобы, не дай бог, не встревожить раньше времени осиное гнездо или не обеспокоить честного человека.

— Мне понятна вся степень ответственности.

— Какие имеются пожелания?

— А вот у меня возник один давний вопрос: где находится Алексей Микушин, или вы уже о нем позабыли?

Помощники по поручениям поникли, но Путилин оказался не прав в суровости сказанного. Не их вина, что он беспрестанно наваливал на них все новые и новые задания. Если говорить откровенно, то Иван Дмитриевич и сам до конца не был уверен, что Алексей жив. Однако же его поиски прекращать не следует.

— Иван Иванович, обеспечьте Мишу портретом Ильина.

— Хорошо.

— Далее посещаете места проживания Ильиных и выясняете, похоже ли описание. Если нет, тогда вы, Иван Иванович, продолжите поиски Микушина. Жуков в вашем распоряжении.

— Разрешите? — задумчиво произнес штабс-капитан.

— Да, будьте любезны.

— Чем нам сможет помочь этот студент, будучи найденным?

— Я думаю, Микушин нам полезен в одном. Если он следил за Левовским, то мог видеть убийство, и, следовательно, явился свидетелем, опасным для злоумышленника и полезным для нас, — и с сожалением добавил: — Если он еще жив.

— Вы думаете?

— Да, иначе его давно бы нашли.

— Но тогда мы можем его найти только по весне, когда снег сойдет.

— Если Нева не унесла в залив, — вставил до того времени молчавший Михаил.

— И то верно, — поддержал его Орлов.

— Пока Микушин не найден, будем продолжать его поиски.

— Но где? У нас же нет возможности держать на его квартире агента?

— Иван Иванович, вы были последним на его квартире?

— Там был я, — отозвался Орлов.

— Дворник предупрежден?

— Так точно, в случае появления самого Микушина либо гостей он сразу же сообщит в сыскное.

— Приятели его?

— Не очень-то он был расположен к дружеским отношениям. Более всего проводил время в одиночестве либо у госпожи Залесской.

— У госпожи Залесской, говорите? Вот про нее я не подумал, ведь Николай Васильевич собрался отправить свое семейство в Москву, поэтому я не рассмотрел такую возможность, — словно в оправдание самому себе произнес Путилин. — Благодарю, Василий Михайлович, за подсказку, чем черт не шутит. Действия каждому из вас намечены, а теперь за работу, господа, за работу.

«Итак, цели намечены, флажки расставлены. Остается ждать результатов. Орлов прав: куда мог податься студент? Дома не появлялся, приятелей нет. Значит, стоит посетить квартиру статского советника Залесского, хотя не думаю, чтобы он не известил полицию о визите Микушина», — однако решение было принято, и Путилин, накинув на плечи меховое пальто, с шапкой в руках спустился по безлюдной лестнице. Уже на улице натянул головной убор и сел в подкатившие почти к самому входу сани.

— На Литейный, — произнес начальник сыска, — к дому Риттера.

Невский проспект, несмотря на столь ранний час, заполнен людьми, дворники очистили тротуары от выпавшего ночью снега, фонарщики давно загасили лампы. Сумрачный свет потерял былую мрачность, и только его остатки не хотели уступать дню победу. Иван Дмитриевич рассеянно смотрел по сторонам, не строя никаких предположений насчет студента Микушина.

Знакомый по нескольким посещениям ливрейный привратник с полупоклоном открыл дверь.

— Прошу, Иван Дмитриевич!

Навел, наверное, о начальнике сыскного отделения столичной полиции справки, если уже встречает по имени-отчеству.

Прошло не менее минуты после звонка колокольца, как за дверью послышались непонятные звуки, потом металлический щелчок, и в образованную щель Путилин увидел смущенное лицо Лизы.

— Доброе утро! Николай Васильевич отбыл на службу, Марья Николаевна с матушкой отправлены в Москву, — предвосхитила вопросы девушка.

— Что ж, значит, зря проделал свой путь, — Иван Дмитриевич внимательно посмотрел в лицо Лизы, так что оно вспыхнуло факелом от назойливого взгляда.

— Да, — она попыталась закрыть дверь, бросая украдкой взгляд куда-то в коридор.

Нога полицейского чиновника препятствовала закрытию двери.

— Алексей там? — понизив голос до шепота, поинтересовался Путилин.

— А… что? Нет, — выдавила девушка из себя и опустила глаза.

— Тс-с, — приложил Путилин палец к своим губам, — я никому не скажу, — и, невзирая на ее протест, вошел в квартиру, по-хозяйски сбросил пальто и шапку на стоящий здесь стул. — Так, где он?

Она указала жестом в неопределенном направлении.

— Там?

— Да.

— Веди.

Ее плечи поникли, и она прижала платок к лицу, вытирая набежавшие слезы.

Алексей с влажным полотенцем на лбу лежал на узкой кушетке в пустовавшей комнате для прислуги. Выступивший на его лбу пот говорил, что он в горячке.

— Доктор приходил?

— Я побоялась привлечь внимание Николая Васильевича.

— Беги, одна нога здесь, вторая там, — Путилин удержал ее за плечо, чтобы напоследок спросить: — Когда он пришел?

— Вчера поздно вечером.

— Бегом.

Микушин был без чувств, но иногда стон вырывался из его разбитых до крови губ. Лицо походило на маску, правый глаз оплыл и начал покрываться синим с чернотой пятном. Бил левша. Скорее по привычке, Путилин отметил: голова не разбита. Сильно простужен, значит, пролежал некоторое время в очень холодном помещении, возможно, подвале. Если бы на улице, то наверняка бы замерз. Значит, нападение совершил не наш искомый Ильин, а кто-то другой. Но кто? Может, студента занесло в трактир и попал на мошенников? Вполне может быть, Ильин бы в живых свидетеля ни оставил, это ему не к чему. Путилин посмотрел на лежащего Алексея… Теперь статский советник был уверен: убийца не видел Микушина.

Доктор явился довольно-таки быстро.

— Здравствуйте, Иван Дмитриевич! — поздоровался он, Иван Дмитриевич ответил на приветствие. «Вот память», — подумал начальник сыска. Он знал этого человека, но, как назло, вылетело его имя с отчеством. Доктор проживал здесь недалеко, в трех домах от Риттера.

Осмотр не занял много времени.

— Ничего страшного с вашим молодым человеком, — доктор закрыл с щелчком саквояж, — переломов нет, вот порошки, которые необходимо ему давать, и абсолютный покой.

— Благодарю, — Путилин протянул доктору пятирублевую ассигнацию.

— Если станет хуже, то в срочном порядке зовите меня, но думаю, что ничего такого не должно произойти.

Он откланялся, его проводила Лиза.

— Теперь рассказывай.

— Мне нечего сказать, я уже все вам поведала.

— В котором часу он пришел?

— В первом пополуночи.

— Как привратника миновал?

— Не знаю, может быть, тот отлучился на минуту.

— Дальше.

— Появился на пороге продрогший, в одной рубашке, голова в крови. Я его провела в эту комнату, помыла и уложила в постель.

— А где был господин Залесский?

— На вокзале, провожал семью.

— Так, Микушин что-нибудь говорил?

— Нет, только пытался что-то сказать, словно речь потерял, мычал, а потом лишился сознания.

— Что было при нем?

— Ничего, одет был в рубашку, брюки и стоптанные туфли.

— Где одежда?

— Я постирала.

— Понятно, в карманах ничего не было?

— Я не посмотрела.

— Так, — Путилин тяжело вздохнул, если там и было что-то, допустим, бумажное, то наверняка не сохранилось. — Теперь слушай. Об Алексее никому ни слова, даже Николаю Васильевичу. Я приеду вечером. Как я смогу попасть сюда, не привлекая внимания?

— По черной лестнице и на кухню.

— Хорошо, а почему тебя хозяйка с дочерью не взяли с собою?

— В Москве проживает другая горничная…

— Вечером я приеду.

— Иван Дмитриевич, — она произнесла едва слышным голосом напуганной до безумия женщины, — что сделал Алексей Трофимович?

— Могу сказать только одно, что ничего преступного Микушин не совершал.

Тихий вздох выдал Лизу, судя по всему, она была влюблена в несчастного студента.

Иван Дмитриевич погладил ее по волосам.

В последнее время он заметил за собою, что слишком много времени проводит в неподвижном сидячем положении: в кабинете сидит, на допросах сидит, на санях едет и тоже сидит. Вот и решил неспешным шагом прогуляться до Большой Морской, посмотреть на Невский новым взглядом, а не быстрым, проносясь на лошадях.

На Аничковом мосту Путилин остановился на минуту, ему показалось, что впервые видит застывших бронзовых людей, усмиряющих породистых коней, хотя они уже давно стояли на постаментах, еще до первого приезда Ивана в столицу. Да, двадцать три года тому, когда Путилин поступил на службу канцелярским служителем в хозяйственный департамент Министерства внутренних дел. Как давно это было! Днем служба, а вечером, почти при лучине, денег на свечи не хватало, он готовился к сдаче экзаменов в Императорском Петербургском университете по предметам полного гимназического курса. Усилия не прошли даром, и за оказанные познания ему был выдан 31 декабря 1853 года (Иван Дмитриевич надолго запомнил этот день) аттестат, что предоставлял право быть причисленным по воспитанию ко 2-му разряду гражданских чиновников. Для молодого человека, приехавшего с несколькими рублям в кармане из древнего города Новый Оскол, где проживало меньше двух тысяч жителей, это был большой шаг.

«Что-то часто стали тревожить воспоминания молодости». Не успел Путилин предаться памятному времени, как перед ним возник через Екатерининский канал Казанский мост, который удивлял своей непомерной шириной, захватывающей часть площади перед собором. До следующего, Полицейского, через Мойку недалеко, а там и сыскное отделение. Всего полчаса от Литейного, и Путилин опять восседал в своем кабинете за вновь поступившими бумагами.