НЕ БЫЛО ДЕВЯТИ часов, когда «охотники» вернулись после лесных приключений, оставив за дверью дома темень, освещенную ярким месяцем с россыпью мерцающих звезд. Они прямо-таки ввалились в дом — усталость давала о себе знать. Снег в лесу в самом деле местами доходил до пояса, и охотники то и дело чувствовали себя мухами, попавшими в сети паука, но это того стоило — свежий воздух пьянил больше, чем анисовая хозяина, красота леса, укутанного в пушистую шубу, завораживала. Ну и не беда, что добыча ускользнула, даже встреченный лось и тот так рванул по толстому покрову, не успели даже ружья скинуть, но зато потом всласть постреляли.

— Господа, я надеюсь встретить вас в столовой через час.

— Обязательно, — кивнул штабс-капитан, но мученическое выражение лица говорило об обратном, а Михаил вообще промычал что-то неразборчивое, не было сил даже на слова.

В предоставленной комнате Жуков рухнул на кровать не снимая одежды и так провалялся три четверти часа, чувствуя, что ноги живут отдельно от него, а на движение хотя бы одним пальцем на руке уйдут все оставшиеся силы. Но через назначенный себе срок он ощутил, что еще жив и вполне может шевелиться, и даже без особых усилий поднялся и надел свое платье.

«Господи, — пронеслось у него в голове, — а ведь ночью надо будет еще поработать», — на этом мысль оборвалась, не получив законного продолжения. Думать об этом просто не хотелось.

Но минута в минуту Михаил вошел в столовую, наклеив на лицо измученную улыбку, хотя пытался выглядеть бодрым и довольным. Василий Михайлович выглядел ненамного лучше, всем своим видом демонстрируя полное удовлетворение, смешанное с невыразимой усталостью.

За столом почти не говорили, только слышался мерный стук ножей и вилок и изредка бульканье наливаемой анисовой, но не так часто, как в прошлый вечер.

— Я вижу, вам не понравилось в лесу? — язвительно спросил Петр Глебович, но слышалось в его тоне иное: «Когда же вы, господа, уберетесь наконец?»

— О, что вы, — за обоих гостей ответил начальствующий чиновник. — Было чудесно. Никогда еще не приходилось так вот проводить время.

— К охоте надо готовиться заранее, присмотреть зверя, прикормить его, если надо, — поучительно произнес Петр Глебович, отправив в рот очередную ложку щучьей икры. — Охота сродни искусству, чтобы выстрел поставил финальную точку в пьесе, а ныне у нас так, бесполезное хождение было.

— Но природа…

— Василий Михайлович, ею надо любоваться в других местах, а что здесь у нас — леса да завалы.

— Не скажите, не скажите, а воздух какой, словно десять лет с плеч долой.

— То-то я видел, как вы едва до дома дошли, — позволил себе хозяин шутку над петербургским чиновником.

— Это от постоянного сидения в присутствии, Петр Глебович, постоянные бумаги, — он замахал руками. — Не напоминайте о них, не то дурно станет только от воспоминаний.

— А как же вы здесь оказались? — вопрос вроде бы и задан невзначай, но с дальним прицелом.

— Если бы не болезнь Николая Акимыча, не сидел бы я с вами за столом.

— Николая Акимыча? — переспросил хозяин, внимательно осматривая собеседника.

— Вы с ним знакомы? — тут же не потерялся Орлов, ведь названо первое пришедшее на ум имя, и едва заметная бледность и испарина выступила на висках.

— К сожалению, нет.

— А мне казалось, что он всю губернию объездил, никого не миновал.

— Увы, мой дом Николай Акимыч не удостоил посещения.

— Может, он приезжал в ваше отсутствие?

— Управляющий мне бы доложил.

— Степан?

— Нет, мой управляющий сейчас занимается закупками в столице.

— Хороший управляющий в наше время редкостное явление.

— Плохих не держим. — Петр Глебович постучал вилкой по графину, намекая на понравившийся гостю огненный напиток.

— И давно вы здесь?

— Я же вчера говорил.

— Простите, — штабс-капитан сделал смущенный вид и к тому же покраснел. — Вчера я немного… — замялся и добавил: — Был не в себе, усталость, переезды.

— Понимаю, служба требует определенных жертв.

— Вы выразились точно, требует жертв, но лучше они были бы чужими, — и смутился еще больше, понимая, что поставил себя в неловкое положение, ведь здесь он нежданный гость, — впрочем, пора отдохнуть после такого дня, — попытался увести разговор в другую сторону.

Михаил поднялся первым.

— Петр Глебович, позвольте покинуть вас, иначе, чувствую, до постели не доползти.

— Может быть, горячего чаю?

— Благодарю, но вынужден отказаться.

Вслед за Жуковым из-за стола вышел и штабс-капитан.

— Я думаю, и мне пора.

— Что ж, спокойного сна, — пожелал хозяин.

Пока поднимались, Орлов успел шепнуть младшему помощнику:

— В два часа будь готов.

— Боюсь…

— В два часа, — одернул молодого человека Василий Михайлович.

— А Степан?

— Надеюсь, сегодня он не будет нас сторожить.

И разошлись по своим комнатам, через четверть часа к каждому из них заглянул Степан с вопросом, нет ли у достопочтимых гостей каких-нибудь просьб? Орлов только отмахнулся, а Михаил попросил графин холодной воды, что и было исполнено.

В ДОМЕ СТИХЛИ все звуки, только иногда раздавался треск остывающих поленьев в камине или скрип старых деревянных стен. Штабс-капитан осторожно поднялся с постели, не нарушив тишину даже шорохом белья. Сперва начал открывать дверь, которая предательски взвизгнула заржавевшими петлями. «Давно здесь не было гостей, — пробежала мысль, — надо было раньше проверить, — посетовал на себя, — а когда раньше-то, если каждую минуту под присмотром». Выглянул в коридор, его освещала одна свеча, одиноко пристроенная у лестницы. Орлов, словно белое привидение — он не стал одеваться, а так и остался в белом нательном белье — прокрался к площадке и заглянул вниз. Кресло, в котором провел прошлую ночь Степан, пустовало. Босыми ногами штабс-капитан осторожно ступал по ступеням, замирая на каждой из них, боясь, чтобы они не выдали его присутствия своим скрипом. В гостиной и столовой никого не было. Хозяин почивал в спальне, дверь в которую находилась дальше по коридору. Несмотря на волнение и стук сердца, что отдавались в висках, Орлов прокрался к ней. Тишина. «Там он или нет? Ладно, нам надо другое». Вернулся на второй этаж, прежде чем идти в свою комнату, заглянул к Михаилу, тот в беспокойном сне сбросил с себя одеяло. Василий Михайлович потряс его за плечо, но Миша только после пятого толчка раскрыл глаза и чуть ли не в голос хотел что-то сказать, но рука Орлова зажала его рот.

— Тихо, — склонился над ухом Жукова штабс-капитан.

Миша заморгал, переходя из сонного состояния в бодрствующее. Было видно, что он уже проснулся.

— Готов?

Молодой человек кивнул.

— Через пять минут встречаемся в коридоре. Обувь пока не надевай, но возьми с собой.

Михаил вновь кивнул, тем показывая, что, мол, все понял, к выполнению предстоящего готов.

Орлов окинул взглядом коридор и, не заметив ничего подозрительного, юркнул мышкой в предоставленную ему комнату и там достал из походного баула приготовленную ранее рубашку темно-синего цвета, черной, к сожалению, в его гардеробе не было. На руки натянул кожаные перчатки тонкой выделки. На всякий случай под одеяло подложил часть найденных здесь вещей, создавая вид спящего человека, если ненароком кто заглянет с проверкой.

Не успел он закончить, как в комнату скользнул тенью Миша, Василий Михайлович видел только черный контур и замер на мгновение. Приготовился к худшему.

— Василь Михалыч, — раздался едва слышный, до боли знакомый голос.

— Не делай так больше, — признался Орлов. — В гроб меня раньше времени вгонишь.

— С чего начинаем?

— Миша, ты займись погребом. Я же дворовыми строениями. Будь осторожен.

— Не впервой, — самоуверенно заявил младший помощник начальника сыскной полиции.

— Смотри у меня, — погрозил пальцем в лунном свете штабс-капитан, но Михаил смотрел в другую сторону, поэтому предостерегающего жеста не видел. — Если им есть что скрывать, то наверняка что-нибудь устроили эдакое, для нас неприятное. То, что Степана нет внизу, хорошо, может, считают нас просто заезжими чиновниками, охочими до дармового угощения, а может, это такой их шаг. Понял?

— Да что они — в каждом проверяющем видят грозу? Да бросьте, Василь Михалыч.

— И то верно. Разговорились, однако, мы с тобой. Пошли, друг мой, время-то идет.

ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ СТАРАЛСЯ ступать так, чтобы ни единого не раздавалось звука. Он скользнул ко входной двери, но та оказалась заперта на ключ, который искать в темноте не представлялось возможным. Наверное, Степан следит за тем, как запираются двери на ночь, и поэтому носит ключи с собою. В присутствии посторонних это отнюдь не лишняя предосторожность.

Окна оказались наглухо задраены, по-видимому с осени, ведь неизвестно, какие морозы принесет предстоящая зима. Вот в прошлом году едва спасались от холода, старики признавались, что на их памяти таких не было. Оставалась последняя возможность — черный ход, но если и он заперт на ключ, то возможности выбраться не существовало. Не будешь же открывать окно, такое обнаружат после отъезда, и пропало следствие. Пока в столицу с докладом, прокурорские дела, просто так же не приедешь с обыском, надо вескую причину, снова сюда. Петр Глебович успеет все убрать, вывезти, уничтожить, что кроме мышиного помета ничего не найдешь, а преступники, буде это они, сумеют выйти сухими из ловушки, в которую попадут сами сыскные. Так-то.

Вход для слуг оказался тоже запертым, настроение от такого факта не улучшилось. Хотелось выругаться, но штабс-капитан себя сдерживал. Потом почему-то вспомнил, как в детстве ключ обычно вешали на гвоздь, вбитый в косяк. Провел рукою, и в самом деле, так оказалось и здесь — неистребимая привычка, чтобы не потерять, надо держать под рукою.

Замок был так хорошо смазан, что при повороте ключа не произвел ни единого звука. Дверь подалась. На заднем крыльце на том же месте косяка, но уже по другую сторону висел брат-близнец, зажатого в орловской руке. Он повесил первый ключ на место, а вторым запер замок.

Сразу же под рубашку пробрался мороз, но Василий Михайлович пока его не чувствовал, сердце колотилось, словно молотобоец без устали бьет по наковальне, сокращая и сокращая время между ударами. Чиновник натянул на ноги обувь, потом осмотрелся. Двор был как на ладони, предательский месяц подмигивал полным ликом, а на небе ни единого облачка, только мириады блестящих точек звезд. До первого строения недалеко, с два десятка саженей, их преодолел быстро, прижавшись спиною к холодным бревнам. Окон не было, только ворота, в которых узкая дверь. Штабс-капитан взялся за ручку, снаружи не было ни запора, ни щеколды, но она не подалась. «Заперта изнутри, кому понадобилось жить в холодной постройке?» Загадка, но еще вчера Орлов обратил внимание, что это строение не имеет трубы. Ничто не показывало, что там кто-то живет. А вот в доме затоплен камин, печь, а дымят отчего-то четыре трубы? Постарался посмотреть сквозь щели, но сплошная темнота внутри, ни звука, ни движения. Обошел вокруг, стараясь ступать так, чтобы не оставлять следов, зачем добавлять лишние подозрения. Позади вдоль стены лежала лестница, а под самой крышей — дверца. Стараясь не шуметь, Василий Михайлович взялся за холодное дерево и стал поднимать. От усердия на лбу выступил пот, но через пять минут Орлов поднимался наверх. Дверца была заперта щеколдой изнутри, но штабс-капитан достал из-за пояса нож и им попытался повернуть деревяшку. Ему это удалось, только раздался неприятный щелчок, прозвучавший неестественно громко в полной тишине. Сыскной чиновник замер и прислушался, ничего подозрительного вокруг не было. Наверное, не менее нескольких минут ушло на открывание скрипящей дверцы, но вот Василий Михайлович оказался наверху. Под ним пахучее сено. Ощупью пробрался вперед, стараясь, чтобы глаза привыкли к темноте. Внутри тоже должна быть лестница, он заметил два высоких рога, подобрался ближе и взглянул вниз.

МИША НЕ СТРАДАЛ от холода, как его нынешний начальник, но ему было не менее тревожно. Он вздрагивал от каждого шороха, так и казалось, что вот озарится свечным светом пространство и на пороге явится с издевательской усмешкой хозяин дома, словно бы говоря взором: «Ну что? Кто кого поймал? А?» Поэтому он искал дверь в погреб с особой осторожностью, ступая босыми ногами, прямо-таки как дикий зверь подкрадывается к своей будущей добыче.

Миша решил начать с кухни, обычно там находится вход, так и оказалось. Железный крючок звякнул, Жуков затаился, присматриваясь к двери в кухню. Но ничего не вызывало подозрения. Крутая лестница уходила в темноту. Осторожно ставя ногу на очередную ступеньку, Миша прислушивался к каждому звуку, мешало только биение в груди, казалось, оно разносится по всему дому и каждый обитатель знает, где находится в данную минуту беспокойный петербургский гость.

Третья ступенька, четвертая, и угораздило ему потянуться назад, прикрыть за собою низкую дверцу, она подалась с трудом, и в последнюю минуту раздался подозрительный щелчок. У Миши похолодело внутри, и он несколько раз дернул за ручку, но дверца стояла, словно воин на поле брани, насмерть. Молодого человека охватила паника, но потом здравый смысл взял верх: «Если нельзя выйти в кухню, то надо искать выход либо в другом месте, либо по-крайней мере, исследовать погреб, как сказал бы Иван Дмитрич».

Теперь уже без боязни он натянул на ноги обувь, которую держал в одной руке, достал из кармана брюк свечу.

Сразу же стало светлее. Миша закрыл глаза, несколько раз моргнул и начал спускаться, в одной руке нес свечу, второй придерживался за стену. Пройти пришлось ступеней двадцать, хотя Жуков их не считал, но так показалось, было ощущение, что он Орфей и спускается в Царство теней, которое олицетворяли владения Петра Глебовича.

Погреб оказался довольно большим, разделенным на несколько частей: в первой овощи — капуста, морковь, редька, еще что-то насыпанное, разложенное, далее соления в деревянных бочках, глиняных сосудах, и последнее, третье, отделенное железной сеткой, скрывало в себе большой запас бутылок. Вроде бы ничего лишнего, все как в любом погребе. Уже по третьему разу Миша обходил «дозором» доставшиеся ему хоромы, а обходил он по одной причине — было боязно подниматься по лестнице, чтобы упереться в запертую дверь.

«Значит, здесь пусто», — Миша поежился, в одной рубашке да на босу ногу не очень-то приятно в прохладном подвале, тем более запертом по неосторожности.

Подошел к сетке, за которой стояли разнообразных размеров бутылки.

«Разогреться, что ли? — мелькнула предательская мысль, — ан нет. А что это у нас?»

Он прошел внутрь винной части — две стены были заставлены полками от пола до потолка, а третья просто обшита стругаными досками. Молодой человек со всей тщательностью начал ее рассматривать.

«Любопытно, любопытно».

ХОЗЯЙСТВЕННОЕ ПОМЕЩЕНИЕ БЫЛО пустым, даже стало интересно — для каких это целей? Штабс-капитан, повинуясь внутреннему чувству доводить всякое дело до конца, спустился вниз. Пол был дощатым, но каждая из досок так подогнана друг к другу, что невозможно, наверное, мелькнуло у Орлова, не то что лезвие ножа вставить, но и лист бумаги. Но самое любопытное: кто же все-таки запер изнутри, если никого не наблюдается? Василий Михайлович прошел вдоль стен. «Нет, стены как стены, за ними ничего не спрячешь».

Потом вернулся к полу, опустился на колени и начал щупать руками, в одном только месте ему показалось, что щель больно уж велика. Тихонько постучал, раздался глухой звук. Хотел достать нож, но уловил едва слышное шевеление снизу. В тот же миг, откуда взялись только такие силы, не произведя ни единого звука, взлетел по ступеням лестницы и нырнул в пахучее сено. Умудрился оказаться у края навеса.

Скрипнули петли, и на полу начала расширяться п-образная освещенная пламенем, как оказалось потом, свечи щель.

— Ну что там? — послышался глухой, словно с того света, голос. — Мыши небось.

— Да какие мыши, если тут сродясь их не было, — пробурчал вылезший из открывшегося проема человек. Он поднял голову, казалось, устремил взгляд на Орлова, отчего тот вжал голову в плечи и только сейчас заметил, что дверца позади него открыта и в нее заглядывают, переговариваясь, маленькие точки звезд.

Человек ступил на лестницу и начал подниматься.

«Сейчас заметит», — Орлов сжал зубы и затаил дыхание.

Вылезший не стал подниматься до верху, а что-то пробурчал неприличное и спустился на пол. Через некоторое время крышка опустилась на место, и в хозяйственной пристройке воцарилась тишина, прерываемая едва слышимым дыханием штабс-капитана и громким биением его сердца. Василий Михайлович не ощущал течения времени, но довольно долго пролежал в темноте, совсем озяб, но руки догадался сунуть поглубже в сено, чтобы они не потеряли подвижность и окончательно не окоченели.

«А СТЕНОЧКА-ТО С секретом, дорогой ты наш господин Анисимов», — и в самом деле, часть стены оказалось дверцей, не очень-то и широкой, но вполне через нее может пройти даже весьма упитанный человек. В сумраке свечи и не рассмотришь ее, если только не знать секрета.

Дверца подалась не сразу, но открылась после некоторых мучений Михаила. За ней открылся черный провал коридора, уходящий куда-то вглубь. Теперь Жуков не стал испытывать судьбу и оставил дверцу открытой, а сам, прикрывая свечное пламя рукой, двинулся дальше по найденному ходу, укрепленному через сажень деревянными толстыми столбами и перекладинами на них. Через пятьдесят шагов перед ним Миша наткнулся на новое препятствие — еще одну дверь. За ней слышался какой-то металлический звук. Помощник начальника сыскной полиции от неожиданности погасил свечу и замер.

За дверцей слышались и человеческие голоса, словно неясное бубнение.

Жуков повернулся и, не создавая шума, помчался назад к выходу. Прикрыл дверцу и оперся об нее спиной, только после этого позволил себе несколько раз тяжело вздохнуть. Сделал попытку обрести некоторое спокойствие и трясущимися руками попытался зажечь свечу, что удалось только с третьей попытки.

«Итак, что мы имеем, — начал подводить итоги Михаил, но потом спохватился, — закрытую дверь и сыскного агента в мышеловке».

ШТАБС-КАПИТАН СПУСТИЛСЯ, не забыв запереть дверцу, кое-как опустил лестницу. Промерз, казалось, до самых костей, но почистил снегом брюки и попытался вытереть снегом руки, после этого помчался к дому. За черным входом его никто не ждал, только там Василий Михайлович почувствовал, как сильно окоченел. Некоторое время он стоял отогревался, потом скинул обувь и отправился со всей предосторожностью в свою комнату, заглянул к Михаилу, но его не оказалось на месте.

Немного подождал.

«Что, черт побери, с этим молодцем», — в сердцах выругался он и пошел на поиски пропавшего агента.

А МИША УРОНИЛ свечу, и она погасла, закатившись под полку с вином, но он заметил куда, поэтому распластался на полу и попытался ее достать. Усилия не пропали втуне, но Жуков не стал подниматься. Рукой кроме свечи нащупал и несколько банок, завернутых в бумагу. После того как свеча вновь затрепетала огнем, молодой человек вытащил из-под полки банку и обомлел — она была завернута в красненькую, десятирублевую ассигнацию, а внутри густая мазь того же цвета. Михаил вновь посмотрел под полку, там стояло много банок, завернутых в ассигнации разных цветов.

Жуков из последнего ряда денежную купюру отложил в сторону, а банки постарался поставить так, как они были.

Сложенная купюра перекочевала в карман. Миша отряхнулся и пошел к лестнице.

Он чуть ли не отпрыгнул в сторону, когда перед ним возник человек. Полегчало сразу, это был штабс-капитан, но сразу бросило в холодный пот.

— Дверь! — с отчаянием чуть ли не вскрикнул Жуков.

— Щелкнула, — как ни в чем не бывало произнес Василий Михайлович.

— Мы же в мышеловке, — отчаяние не покидало молодого агента.

Орлов пожал плечами, что, мол, уже произошло.

— Нам без посторонней помощи не выбраться.

— Ты пробовал?

— Да.

— Пошли посмотрим, — и Василий Михайлович начал подниматься по лестнице.