Глава 1

Как это работает?

Три версии читателей

После публикации на меня обрушился шквал писем, звонков, СМС и личных сообщений в Фейсбуке. Приглашали на передачи разные телеканалы и радио, звали на «круглые столы» и специальные тематические конференции разные организации, просили дать разрешение на перевод текста французские и американские издания, просили о встрече продюсеры разных кинокомпаний. Но самой большой категорией людей, которые настаивали на общении со мной, были родители подростков (об этом в главе «Донорская психика»), а следом шли те, кого я условно назвала «помощники». Это были организации, например, мне передавали, что предлагает свою помощь «Лиза Аллерт», и были просто люди, которые спрашивали: «Чем можно помочь, кроме перепоста?» Были юристы и правозащитники, решившие предложить бесплатную помощь родителям погибших детей. И молодые психологи из разных городов России, которые вошли в контакт с детьми-китами, готовившимися к очередной дате судного дня – «выпиливания». Они держали их как могли буквально на краю жизни. Например, один из психологов по имени Александр беседовал одновременно с тремя ребятами и писал мне в письме: «Они из разных городов, разного возраста, но на мой вопрос: «зачем ты здесь?» все отвечают одинаково: «У меня путь. Надо познать истину. Это дорога домой». Им промыли мозги. Я каждому из них пишу номер психологической службы телефона доверия, но знаю, что они не позвонят».

Девушка-психолог Олеся Минаева била тревогу по поводу того, что вокруг Моря Китов «ненормальная фанатская любовь, все кричат ему «Море, не уходи, не бросай нас!» Они все разнесут, если его арестуют, это страшная эмоциональная зависимость. Надо что-то делать…»

Я не знала, что делать, просто связывала людей как могла, кому-то передавая номер телефона инициативной группы родителей погибших детей, кому-то контакты следователей, юристов, психиатров-суицидологов.

Но было в этом стихийно образовавшемся пространстве помощников три человека, которые мне действительно помогли увидеть всю ситуацию в новых ракурсах, а старые наблюдения подкрепили бесценными подробностями. Первый – Роман, бывший следователь из Ростова (фамилию просил не называть), поделился своей версией вовлечения подростков в суицидальные паблики. Она интересна.

Двое других, как выяснилось, занимались подробнейшим образом темой еще до публикации, а прочитав, искали меня, чтобы о своих выводах рассказать. Антон Андросов руководит в Белгороде общественной организацией «Скорая молодёжная помощь» (СМП), которая объединяет добровольцев-волонтеров. Ребята помогают людям, оказавшимся в сложной жизненной ситуации, занимаются поиском пропавших людей, борются с просроченными продуктами, а еще… с деструктивными сектами в Интернете. Антон прислал мне удивительный по количеству эксклюзивных данных и направлений работы анализ, над которым работал коллектив его организации. Этот материал он еще в январе отправлял повсюду, где так или иначе могли на ситуацию хоть как-то повлиять. Теперь он его отдал в полное распоряжение мне как автору книги – я публикую его почти без купюр, сократив только то, что повторяет сказанное в моей газетной публикации, и расставив где-то пометки – от автора книги.

Москвич Антон Елизаров, специалист по стратегическим маркетинговым коммуникациям, так же как и его тезка из Белгорода, бил во все колокола. «Мое первое знакомство с темой активно разросшейся пропаганды подросткового суицида в социальной сети ВК началось в первых числах декабря 2015 года … – написал он мне в личном сообщении в Фейсбуке. – Я обращался в администрацию ВК и лично к бывшему в тот момент пресс-секретарую ВК Лобушкину, обращался и в Роскомнадзор через ответственных лиц в Минкомсвязи, писал письма в ФСБ, всюду… Какие-то сообщества блокировались, но на системном уровне многие взрослые из-за своей некомпетентности в сфере новых технологий и цифровом маркетинге (как мне видится) не видели проблемы и не пытались ее решить. Мое видение очень простое – в сети действуют люди, которым по разным причинам нужны и выгодны смерти подростков. Кто-то от этого получает кайф, кто-то деньги ». Он прислал мне свою «схему рекламного проекта Рина», а дальше у нас ним завязалась переписка. С его согласия я частично публикую в этой главе и схему, и наш разговор – он дает нам еще одну точку обзора.

Письмо 1

Версия о схеме вовлечения детей в «группы смерти»

18.05.2016

Галина, добрый день! Возможно, мои мысли и собранные мною факты будут интересны вам и помогут людям в борьбе за жизнь своих детей. Для начала коротко о себе. Меня зовут Роман… мой телефон… В прошлом сотрудник органов прокуратуры со стажем работы более 10 лет. Из них 9 лет отдал следственной работе в следственном управлении прокуратуры Ростовской области. Имею троих детей. Поэтому после прочтения вашей статьи отнесся к проблеме достаточно серьезно. Мой сын учится в 5-м классе, поэтому мне небезразлична эта история. У сына есть мобильный телефон и компьютер с доступом в сеть.

Первым делом взялся за профиль сына в ВК, где в друзьях среди одноклассников нашел интересного мальчика, о котором никогда от сына не слышал. Более того, в подписках нашел ряд подозрительных групп с названиями типа «Ня», и ряде других, темы которых никогда не интересовали сына. А в участниках были персонажи, профили которых не оставляли сомнения в их причастности к «суицидальной работе». Незапароленный профиль интересного мальчика имел ссылку на его реальный профиль с полными установочными данными. Кроме того, в подписках фигурировало более 600 (!) групп, из которых около 20 типа Ф-57, «Киты плывут вверх» и аналогичных с контентом суицидального характера. Изучение интересного мальчика позволило сделать вывод о том, что он является увлеченным геймером и проводит огромное количество времени в сети, в основном занимаясь раскруткой ролевых игр. Специфика этой деятельности позволяет общаться с большим количеством подростков, увлеченных играми. Сам мальчик никоим образом темой суицида не увлечен, не депрессивен и никак не проявляет интереса к этой теме, за исключением указанных групп в его подписках.

Дальше интереснее. Из данных профиля стало известно, что папа и мама мальчика также имеют профили в ВК, причем под псевдонимами, а в их подписках есть группы, которые имеются у мальчика, в некоторых он является модератором. Меня этот факт крайне насторожил, поскольку тематика данных групп исключительно подростковая, в основном на тему известных компьютерных игр «Коты-воители» и проч. Активная переписка папы с одним из пользователей ВК также насторожила, как и профиль этого пользователя, наполненный суицидальной тематикой.

Далее у сына выяснил подробности знакомства с этим интересным мальчиком, в результате чего мне стала понятна схема вовлечения подростков. Не буду говорить лишь о группах смерти, мне кажется, система вовлечения более глобальна и может использоваться в более широком смысле.

В двух словах представляю ее в следующем виде. Подростки – непростая для взрослых аудитория, там свой сленг, уровень развития и понимание ситуаций. Поэтому для вовлечения в первую очередь на фланге используются ребята того же возраста, активно находящиеся в сети. Они используются взрослыми втемную. Это оперативный термин, который отражает использование подростка без пояснения ему всей схемы вовлечения, ее истинных целей, мотивов. Ему просто говорят, что нужно набить такие-то группы максимально большим количеством участников твоего возраста. У тебя, например, будет +100 к твоей игровой карме и новый комп. И мальчик зарабатывает себе на комп. А вот в этих группах уже есть участники, которые и будут заниматься обработкой детей. В моем случае все группы кошачей либо игровой тематики, нет там китов и бабочек. Мое мнение, что через популярную тематику типа китов или бабочек вовлекаются преимущественно девочки, через игровую мальчики. Чтоб было понятнее, в игровых группах организаторы требуют детей отсылать анкеты (город, имя, телефон, убеждения, хобби). Идет сбор первичной информации и формирование баз данных . Затем они уточняются с целью выявления поддающихся влиянию детей и т. п. В моем случае как главная фигура вовлечения втемную работает подросток, которого контролируют его родители. А вот они уж отлично понимают, что и за сколько они делают.

Как следователь могу сказать, что работа следственных органов на этом этапе ничего не даст. Тут нужна оперативная разработка этих людей. Уверен, эта работа даст свои результаты.

На региональном уровне заявления в полицию либо ФСБ ничего не дадут, поскольку будут отработаны формально хотя бы по той причине, что в Ростове суицидов массового характера не было. А вот если инициировать оперативную работу из главков этих ведомств, дело пойдет. Готов оказать вам содействие, поделиться информацией. Да, кстати, поскольку ваша статья наделала много шуму в сети, профиль интересного мальчика уже вчера порядком изменился, количество групп в подписках уменьшилось до 128, и, как вы догадываетесь, исчезли все группы суицида , что косвенно еще раз подтверждает умышленные действия его родителей в части вовлечения.

Письмо 2

Анализ, проведённый «Скорой молодёжной помощью» в рамках проекта МАЦ (Молодежный антисектантский центр), Белгород

Волна создания групп под названием «F57» началась со смерти Ренаты Камболиной, которая в Интернете подписывалась псевдонимом «Паленкова Рина». 23 ноября 2015 года она выложила в сети предсмертное фото с надписью «Ня.пока» и легла на рельсы. Запись набрала за месяц более 250 000 лайков (это, наверное, рекорд для соцсети), что говорит о популярности публикации. «Ня.пока» стало модной фразой, в день можно насчитать десятки публикаций с данным хэштегом.

Всего «Скорая молодёжная помощь» выявила 103 группы с призывами и пропагандой самоубийства. 3 активные группы были закрыты. В данных группах молодые люди выкладывают фотографии с изрезанными руками, с инсценировкой смерти и другого суицидального характера.

…Проведя мониторинг, мы пришли к выводу, что около 80–90 % всех пользователей лишь привлекают к себе внимание… Но есть и те случаи, где действительно были совершены суициды. Сложно промониторить, состояли ли молодые люди в группе после того, как покончили с собой, так как администраторы делают зачистку и удаляют после смерти пользователя из группы. Некоторых пользователей напрямую призывают к суициду. Пример: пользователь делает пост с хэштегом «F57», и ему начинают писать в личные сообщения. Вот переписка:

Эта переписка говорит о том, что данными вещами занимается группа людей, и о том, что после смерти пользователя его страница продолжает быть активной. Людям рассказывают о том, что существует так называемый «Тихий дом» – последняя стадия Интернета, где якобы всё замирает, конец бытия, конец реальности. Человек не умирает, а попадает в ловушку, из которой не может выйти. Исчезают время и пространство. Остается лишь сознание того, что выхода нет. Такие теории, которые внушаются несовершеннолетним, очень опасны. И напоминают создание тоталитарной секты. Из переписки выше мы понимаем логику – человека копируют (берут у него личные данные – логин и пароль) якобы для создания его души на сервере, сам человек должен умереть, чтобы освободить душу и разум от тела. А на самом деле эти люди имеют возможность создавать иллюзию жизни этого погибшего человека в интернет-мире, для еще большей популяризации своей деятельности, и тем самым создают еще большую угрозу для жизни детей.

Группы нарушают ряд законов РФ.

Закон 110 УК РФ – доведение до самоубийства, закон «Об основных гарантиях прав ребёнка в РФ», Федеральный закон от 27.07.2006 № 152-ФЗ (ред. от 21.07.2014) «О персональных данных».

В рамках этого расследования мы рассмотрим проблему провоцирования на самоубийства несовершеннолетних через Интернет. Активисту МАЦ удалось войти в контакт с одним из людей, которые призывают молодежь заканчивать жизнь самоубийством. Активист МАЦ представился 16-летней девушкой Ксенией (для чего в соцсети был создан соответствующий аккаунт), у которой личные проблемы и которая интересуется темой суицида. После того как удалось узнать, кто именно может заниматься провокациями суицидов, этому человеку было отправлено сообщение с советом – как безболезненно покончить с собой. (Вся переписка велась от лица 16-летней девушки – «Ксении»). В ответ пользователь под именем «Море Китов» предложил вскрыться.

Ксения спросила, не выдает ли Море номерки, на что тот ответил, что ее номер 20, и назначил дату, время и способ, которым та должна уйти из жизни.

(Нужно сказать, что сотрудник МАЦ, игравший роль Ксении, пытался показать себя подростком, который хочет покончить с собой, но важно, что провокаторы не только не отговаривали ее, а всячески пытались подчеркнуть, что ей необходимо покончить с собой, старались подтолкнуть ее к самоубийству.)

После вопроса Ксении, не будет ли кто-нибудь снимать на видео ее самоубийство, Море оживился, сказав, что было бы круто, если кто-нибудь это бы заснял.

После того зашла речь о сохранении на сервер. (Это якобы нужно сделать, чтобы умерший человек попал в «Тихий дом», специальное виртуальное место, куда заманивают суицидников.)

На вопрос Ксении, как Море узнает, что она умерла, тот снова просит ее сделать видеозапись суицида.

На следующий вопрос, что будет, если видеозапись сделать не получится, Море обещает сохранить Ксению в любом случае.

На следующем снимке Море рассказывает, где будет находиться Ксения до момента сохранения на сервер.

Затем, Ксения спрашивает, есть ли кто из Белгорода в «Тихом доме», на что получает ответ, что до Ксении там окажется некая Алиса, которая уходит из жизни другим способом.

Затем происходит важный момент: когда Море вдруг обнаруживает неосведомленность в знании загробного мира, Ксения задает вопрос – не смеется ли Море над ней, тот отвечает, что, конечно же, не смеется, потому что над такими вещами смеяться нельзя. А значит, этот диалог уже нельзя воспринимать как розыгрыш или шутку и собеседник Ксении действительно имеет цель довести ее до самоубийства.

Когда Ксения спрашивает, как происходит сохранение на сервер, Море отвечает, что сохраняет его друг.

На вопрос Ксении, учится ли ее собеседник в школе, тот заявляет, что ему 19 лет.

Затем Море поясняет, что смерть Ксении нужна, чтобы некий «Инфинит» выбрался из своего заточения. На вопрос же Ксении, достигнет ли она путем самоубийства покоя, ее собеседник отвечает утвердительно.

Параллельно в друзья к Ксении добавилась некая Вероника, вступившая с ней в переписку, в которой выяснилось, что она якобы тоже хочет покончить с собой.

Море написал Ксении, что она «свой человек» и ей можно доверять.

Вероника одобрительно относится к идее Ксении покончить с собой и дает ей инструкции по видеосъемке.

И внезапно советует Ксении перед смертью удалить переписку с ней и Морем. (Вероятно, для сокрытия следов, что еще раз показывает серьезность намерений этих провокаторов.)

После этого через еще несколько сообщений Вероника дает советы, как более эффективно покончить с собой, а также еще раз напоминает о необходимости удалить переписку перед смертью.

Таким образом, можно сделать вывод, что доведение несовершеннолетних до самоубийства через социальные сети уже имеет свою методику. Очевидно, что оба собеседника Ксении связаны друг с другом. Существует определенная общеизвестная «легенда» – история, которая мистически оправдывает и показывает цель для совершения самоубийства (история о «Тихом доме», о якобы сохранении человека на сервер, в Интернет). Также существует схема выдачи номерков, когда человеку также назначают дату время и способ ухода из жизни. Провокаторы просят жертву удалять перед смертью переписку с ними, также просят фиксировать свою смерть на видео.

Кто-то, может быть, захочет увидеть в такой переписке шутку, розыгрыш. Но, во-первых, в переписке собеседник Ксении в определенный момент подчеркнул, что он не шутит, что такими вещами шутить нельзя. А во-вторых, такими вещами действительно шутить нельзя! И к тому же подобная практика (выдачи номеров) довольно широка (активисты МАЦ находили списки из 20, 30 человек, которым якобы были выданы такие номерки) и даже если из ста человек, над которыми вот так «шутили», покончит с собой пять, то на наш взгляд, такую провокацию нельзя назвать иначе, чем теракт.

Эта отвратительная, человеконенавистническая схема доведения до самоубийства нацелена прежде всего на самую незащищенную часть граждан – на несовершеннолетних подростков, которые испытывают сложности взросления.

И по существующим на данный момент законам невозможно привлечь этих провокаторов к ответственности…

Через несколько дней, после того как Ксения должна была покончить с собой, еще один активист МАЦ вступил в переписку с уже известным нам пользователем «Море Китов». Активист МАЦ под псевдонимом «Николай» тоже попросил номер, Море тут же откликнулся. И выдал дату, место и способ смерти для Николая. Также он выдал Николаю номер 27 (по этой информации можно понять, как часто выдаются номера, исходя из того, что у Ксении был номер 20).

В переписке Николай упомянул, что он из Белгорода, на что Море отреагировал, спросив о судьбе Ксении.

Когда же Море узнал о ее смерти, он отреагировал как будто с облегчением. При этом указал выданный ей номер (20), т. е. разговор действительно шел о той самой Ксении. После чего продолжил подталкивать еще одного человека к самоубийству.

На следующем снимке мы видим, что Море уже настаивает на видеосъемке самоубийства и требует перед смертью удалить переписку.

На последнем снимке мы видим, что переписка заканчивается уточнением способа самоубийства.

Таким образом, мы видим, что человек, провоцирующий несовершеннолетних на самоубийства, не только не пришел в ужас от того, что своими действиями подтолкнул к самоубийству девушку Ксению, но продолжил свою деятельность, готовя к суициду других людей. Что еще раз показывает необходимость мер по предотвращению такой деятельности.

Не до конца понятно, что движет этими людьми: жажда славы, склонность ко злу или еще что-либо, но однозначно то, что без внимания такую деятельность оставлять нельзя.

В рамках этого анализа мы хотим показать, какие группы, пропагандирующие суицид, существуют в социальных сетях, каким контентом эти группы наполнены и как они могут оказывать влияние на несовершеннолетних подростков. Начать следует с того, что в социальной сети «Вконтакте» существуют закрытые и открытые группы, попасть в закрытые группы можно только с разрешения администратора этой группы, но во многих из них доступ выдается всем желающим. Соответственно, закрытость/открытость группы по факту не является механизмом защиты от попадания в «нехорошие группы» несовершеннолетних и, более того, в некоторых группах даются инструкции для несовершеннолетних. Что мы сейчас и продемонстрируем.

В данный момент активно развивается группа под названием «#f57 Suicide 18+».

Первая запись этой группы датирована 7 декабря 2015 года. Кстати, запись весьма характерная. Число 1642 – это год возникновения термина «суицид», и многие сообщества, подталкивающие к самоубийству, используют этот номер как некое мистическое число.

В этой группе ежедневно выкладываются безо всякой цензуры видео и фотоматериалы реальных самоубийств, со всеми физиологическими подробностями последствий этих случаев. При этом в видео фоном к страшной картинке идет лирическая песня или детские голоса, что усиливает психическое воздействие и без того страшных кадров. Видео монтируется администраторами группы, что подтверждается их собственной записью.

В данный момент количество видеороликов суицидов, выложенных в этой группе, составляет 91.

В группе также есть сопутствующие материалы, косвенно подталкивающие к самоубийству.

Также интерес вызывает запись о покушении на самоубийство администратора этой группы (Мирон Рейх), который выжил. При этом присутствует позитивная коннотация в описании этого случая.

После этого была информация о том, что он якобы умер. Неизвестно, правдива ли эта информация, но свое психологическое воздействие на пользователей этой группы она оказывает.

В группе существует фотоальбом, который называется «Ваши порезы, шрамы», в который каждый желающий может поместить свою соответствующую фотографию.

Теперь нужно сказать несколько слов о доступе в эту якобы закрытую группу и о количестве несовершеннолетних в ней. На данный момент (13.01.2016 12.45) в группе состоит 9791 человек, из них 5057 несовершеннолетних.

Мы разобрали пропаганду суицида на примере одной группы – https://vk.com/f57_suicide (Сообщество было заблокировано по требованию Роскомнадзора , поскольку попало в Реестр запрещённых ресурсов ), таких групп десятки и сотни. Далее мы предоставляем ссылки на группы и сайты с доказательствами того, что в данных группах/ сайтах идет пропаганда и поощрение суицида.

http://miniclic.eu/Forum/viewtopic.php?f=2&t=28770&start=0&st=0&sk=t&sd=a

Подобных объявлений данного пользователя найдено множество. (СМП приводит здесь еще 11 ссылок.)

Подобные объявления встречаются даже на сайтах школ. Например:

https://vk.com/club109888249 (Сообщество заблокировано за размещение материалов, оправдывающих совершение суицида. Если вы вступали в сообщество для поиска помощи и поддержки, советуем обратиться к специалистам из проекта Твоя территория ) В данной группе обсуждают случившиеся суициды, а также высмеивают тему самоубийства, тем самым показывая, что ничего серьезного в этом нет, что это весело. Данные демотиваторы могут распространяться в пабликах, не имеющих отношения к суицидальным группам, но тем самым рекламируя их.

https://vk.com/samoubitca (группа активна, 31 участник). Обсуждение самоубийств, в том числе как лучше покончить с собой.

http://rus-img2.com/samoubiystva-veny (Не удается найти DNS-адрес сервера rus-img2.com .) Картинки самоубийств «на любой вкус», в том числе и самоубийства подростков.

http://vk.com/club109888249 (Сообщество заблокировано за размещение материалов, оправдывающих совершение суицида. Если вы вступали в сообщество для поиска помощи и поддержки, советуем обратиться к специалистам из проекта Твоя территория . ) Группа преподносит массовое самоубийство как флешмоб.

http://vk.com/f57here (Сообщество было заблокировано по требованию Роскомнадзора , поскольку попало в Реестр запрещённых ресурсов .) Призыв «выпиливаться» (заканчивать жизнь самоубийством) массово.

http://vk.com/infofors57 (Сообщество было заблокировано по требованию Роскомнадзора , поскольку попало в Реестр запрещённых ресурсов . ) Фото суицидального характера.

https://vk.com/f57pravda (Сообщество заблокировано за размещение материалов, оправдывающих совершение суицида. Если вы вступали в сообщество для поиска помощи и поддержки, советуем обратиться к специалистам из проекта Твоя территория .)

Название группы переводится как «революция F57 самоубийство».

Как видно, в самой первой записи есть скрытый призыв к самоубийству. Дальше есть запись, которая переводятся как «Бог не поможет вам», что показывает возможную связь с сатанизмом.

В продолжении темы с советчиками по суициду мы получили личную переписку нашей коллеги с «Морем», который как минимум подтолкнул к самоубийству уже двух наших фейков.

Активистка МАЦ представилась знакомой нашего фейка «Ксюши».

По переписке мы понимаем, что «Море» не смущает смерть Ксении. Он продолжает раздавать номерки и способы, как уйти из жизни. Также мы видим, что продолжается зачистка следов через удаление переписки – это означает, что стоящие за пропагандой и подталкиванием к смерти люди понимают ответственность и что это серьезные вещи.

Ни в одном из трёх случаев переписки «Море» с нашими фейками не было сказано, что это шутка или игра – это означает, что стоящие за перепиской люди имеют намерения довести дело до конца, им не совестно и они не боятся того, что кто-то из подростков действительно может покончить с собой…

Письмо 3

Схема рекламного проекта «Рина Паленкова как источник массового суицида подростков», затронутого публикацией «Новой газеты» «Группы Смерти (18+)» с точки зрения Social Media Marketing специалиста.

Предполагаемая цель проекта

Сформировать постоянно пополняемое комьюнити «пограничных» подростков, которых легко склонить к совершению суицида.

Предполагаемая цель организаторов

Использовать сформированное комьюнити для осуществления съемки подростковых/детских суицидов «под клиента». Каждое эксклюзивное видео стоит несколько десятков тысяч долларов. Аргументы в пользу данной гипотезы:

1. Свидетельство одного из информаторов.

2. Один из фигурантов https://vk.com/olegyhko (Олег Плынин, страница, заблокированная администрацией ВК за нарушение правил ВК) засветился как человек, готовый обменять детское порно («ЦП») на «видосик, который не так просто достать». Не исключено, что под этим подразумевается именно видео детского суицида.

https://vk.com/wall-55307799_2438246?reply=2438285 (прямая ссылка, ниже скриншоты)

Место высказывания.

Само высказывание

АКТ 0. Подготовка Рины к суициду

О факте подготовки девушки к суициду свидетельствуют многочисленные публикации на стене у Рины, где видны поезда. Также ключевой момент – это публикация от 25 октября.

1.25. Ровно через 25 дней Рины не стало. Такие же публикации встречались у многих других подготовленных, обработанных подростков.

АКТ I. Форс смерти Рины в паблике 4ch

Оставшиеся на 19.05.2016 в паблике 4ch публикации о Рине Паленковой.

Самый первый пост о Рине – 24 ноября. С 24 ноября по середину января ежедневно публиковалось до 30 постов о Рине (!!!!)

Первый пост о Рине появился в паблике 4ch 24 ноября 2015 года – на следующий день после ее трагической смерти. В момент публикаций контента о Рине он был доступен по ссылке https://vk.com/4chan_igm. Сейчас паблик переехал и находится здесь – https://vk.com/why4ch. Пропали также большинство аватарок с участием Рины Паленковой. Осталась только одна… Огромное количество постов о Рине Паленковой, которые раньше были в паблике, сейчас отсутствуют (были скрыты или удалены администрацией сообщества). Однако некоторые из них, хоть и недоступны в самом сообществе, сохранились в скриншотах (они такие же, как и те, что выше).

Удаляются обычно или нежелательные по каким-либо причинам посты, или оплаченные, чтобы не засорять стену рекламными публикациями. Посты с мемами могут висеть на стене сколь угодно долго, т. к. визуально не выглядят проплаченными. Стоимость такого размещения – предмет договоренностей между заказчиком и администратором паблика. Обычно в сутки размещается около 10 рекламных постов по 2000–5000 рублей каждый (примерная цифра для аудитории в 750 000 человек, каким был паблик 4ch в конце ноября 2015 года).

С 25 ноября по середину января ежедневно публиковалось до 30 постов о Рине(!!!) Проводимая автором данной записки несколькими месяцами ранее рекламная кампания с той же механикой (мемизация информационного сообщения для придания вирусности контенту), в рамках которой публиковалось 20 выгодных бренду мемов в течение недели в сообществах сопоставимого размера, обошлась агентству в 300 тысяч рублей без учета стоимости креатива и 500 тысяч с учетом стоимости разработки креатива (мемов). Общий охват составил 3 млн человек.

В данном случае общий охват мемами о Рине был сопоставим, однако частота контакта была в 10–15 раз выше. Таким образом, бренд «Рина, которой поезд отрезал голову» впечатался в память аудитории намного крепче, чем сравниваемая кампания за 500 тысяч рублей для одного из крупных брендов. Если бы за такую кампанию платили, то на легальном рынке она обошлась бы в сумму не менее 1 млн рублей за счет частоты контакта и количества креатива, произведенного для реализации проекта.

По имеющейся на данный момент информации за публикацию рекламы в сообществе 4ch (https://vk.com/why4ch) отвечает https://vk.com/milenaromanova45 (Милена – страница заблокирована администрацией ВК). Вот подтверждение, что она вообще занимается «форсами» различных тем в доступных ей пабликах: (на примере паблика 0chan)

P. S. Также в «форсе» темы с Риной принимали участие и многие другие источники, которые были куплены, по утверждению одной из основных участниц происходящего, некой Евы Росс (https://vk.com/neverforgetthisday (Ева Романова – страница удалена). Признание:

Акт II. «Сбор гостей в 16.42» (08.12.2015)

После недели непрерывных публикаций о Рине в паблике 4ch подключается один из главных фигурантов этой истории – некто Море Китов. 3–4 декабря он начинает публиковать на своей странице статьи и видеоролики о недавних суицидах, присваивая им номера или публикуя без номеров:

1. https://vk.com/id335815695?w=wall335815695_77 (ссылка на запись у моря, при переходе выдаёт его страницу и ошибку, так как запись была удалена) – № 12

Данные публикации привлекли внимание широкой аудитории благодаря действиям Море Китов. В результате он увеличил количество своих друзей на несколько тысяч. Каждый впечатлившийся подросток, уже потенциально созревший благодаря обилию депрессивных публикаций в ВК до такого шага и только и ждавший, чтобы приобщиться к обществу таких же несчастных и разочаровавшихся в жизни ребят, немедленно сам себе просил порядковый номер и ждал следующих распоряжений. Он получил их в группе-встрече, назначенную на 08.12.2015 на 16.42, которую создает Море Китов (http://vk.com/welcome1642 (ведёт в Вк: Сообщество – заблокировано за размещение материалов, оправдывающих совершение суицида).

Как видно, здесь налицо явная пропаганда суицида, побуждение к его совершению. Причем каждый вступивший присваивал себе порядковый номер, в соответствии с которым, как участники группы это видели, они должны были уходить из жизни.

Те, кому номера присваивал Филипп Лис через паблики f57, оказались потом живы. Это были или простые подростки, которые так развлекались, или же фейковые аккаунты, управляемые централизованно. Таких аккаунтов, якобы совершивших суицид, в тот день было около 100 человек. Однако спустя несколько дней эти типовые публикации были удалены и вместо них появились рекламные посты, которые призваны перенаправлять «трафик» людей на целевые внешние ресурсы. На высокой посещаемости таких аккаунтов их владельцы зарабатывают деньги. Чем больше людей заходит на такие страницы – тем больше людей переходит на целевые ресурсы…

Второй акт заканчивается роковым событием 08.12.2015, когда где-то в стране какие-то подростки, поддавшись общей истерии, все же покончили с собой. В то же время кукловоды просто «воскресили» фейковые аккаунты. Море Китов меняет тактику и вместо забаненной группы-встречи создает аккаунт взаимопомощи https://vk.com/gratior. Туда быстро набиваются подростки и дети, не желающие умирать, а которым нужна поддержка. Со многими он общается, пытаясь на первый взгляд помочь с их проблемами (попутно раздавая номера, подсказывая способ суицида, – как мы только что видели из анализа «Скорой молодежной помощи». – Г. М).

Акт III. «Судные дни»

Каждые 2–3 недели организаторы сообществ назначают «Судные дни», присваивая номера обращающимся к ним.

Результатом таких волн суицидов и псевдосуицидов и явилась публикация в «Новой газете», где родители со всей страны уже забили настоящую тревогу, столкнувшись с ужасным семейным несчастьем – гибелью или увечьем ребенка.

Сама публикация в «Новой газете» появилась как острая необходимость остановить эту волну безумия, захватившего информационное пространство вокруг подростков. Опасность момента заключалась в том, что никто из взрослых не замечал и не мог систематизировать проблему. Она просто оставалась неприкасаемой.

Вместо эпилога

Если попытаться оценить стоимость реализации такого проекта как рекламного, где оплачивается распространение той или иной информации, создание контента, управление аккаунтами пользователей, и все это с учетом десятков фигурантов (часть из которых действовала бесплатно, за идею), сотен фейковых аккаунтов и не менее 5 месяцев работы, то грубая оценка составит 4–5 млн рублей…

Переписка с автором письма Антоном Елизаровым

– Антон, спасибо за ваше письмо. Скажите, не согласились бы вы ответить на несколько вопросов для книги, которую я сейчас пишу? Если да – вопрос первый: что вы скажите о заговоривших Лисе и Море, можете ли прокомментировать те интервью, которые они раздают? И второй: что вы знаете о символах и знаках, которые используют «группы смерти»?

«Галина, здравствуйте! Да, конечно, я буду рад дать вам интервью, комментарии – что угодно, чтобы донести до общества критичность данной проблематики.

Интервью Лиса и Море разбирать почти бессмысленно, в них они пытались по максимуму обелить себя, но выглядели достаточно неубедительно для большинства пользователей, которые были в теме. Эти люди всегда мечтали о славе – это именно то, что заинтересовало в них кукловодов, которые, как я считаю, их и завербовали. Разумеется, это могло быть сделано не в лоб («Теперь ты будешь служить сатане и способствовать массовому подростковому суициду!»), а хитрее – «Хочешь стать известным, хайпануть по-взрослому? Тогда делай вот это…» Очень много деталей, в которые я решил не погружаться, – это задача следствия. Давать серьезные и качественные подстрочные комментарии по видео можно только, если знать то, что должно знать следствие.

Говоря о символике… разные группы, исходя из своих уровней посвящения, по-разному будут толковать те или иные символы. Факт в том, что символы – это свертки образов. А образы в свою очередь это именно то, что манипулирует людьми. Образы навязываются рекламой (массовой коммуникацией), формируют желаемое поведение аудитории. Это и есть суть коммуникации в маркетинговой стратегии. Она, эта самая коммуникация, будучи повторенной N раз, вызовет желаемое у заказчика поведение благодаря используемым в ней приемам и формируемым образам. Любой стратег в любом рекламном агентстве вам подтвердит это.

Вообще очень важно во всей этой истории четко видеть причину и следствие. Искать и находить тех, кому и каким образом может быть выгодно происходящее. Это сложно, т. к. заставляет нас, мирных людей, взглянуть на ситуацию глазами мерзавцев, идиотов, фанатиков, преступников.

Например, есть вопрос, что появилось раньше – символ ИСТОЧНИКА (который я называю в публикации условным знаком «ОНО» (Г. М.), или логотип обувной компании? Возможно ведь, что данный символ имеет какое-то отношение к тамплиерам, а лишь потом попал в обувной бизнес? Почему нет? Чтобы до конца понять происходящее, недостаточно посмотреть на ситуацию глазами обывателя или просто рекламщика, журналиста, криминалиста. Нужно уметь видеть систему на нескольких уровнях восприятия, в том числе и быть знакомым с оккультными знаниями, практиками… Я как человек, имеющий отношение к маркетинговой стратегии и коммуникации, отлично понимаю, что все сущности в этих пабликах – АРГ, символы сатанизма, нетсталкеры, пассивно-депрессивный контент, роль личности (Лис, Море, Мирон), суицидальные видео с демонстрацией суицидов в закрытых группах на тысячи вовлеченных в тематику людей, тысячи фейковых аккаунтов, реальные суициды из новостей, суицид самой Рины (совершенно точно планировавшийся заранее http://prntscr.com/b7sp7n – через 25 дней она покончила с собой) и прочее – все это лишь инструменты в многоходовке.

Кампания была спланирована, возникла не спонтанно, а как следствие бездействия и непонимания особенностей Интернета со стороны властей и органов, а также злого умысла тех, кому это выгодно. Недостаток квалифицированных кадров, стратегического планирования, знаний – вот с чем нужно бороться. Недостаток человечности и сострадания – это признаки болезни общества. Но у нас еще есть шанс. Ведь ваша статья нашла отклик в сердцах людей, привлекла внимание к проблеме, и очень важно довести дело до конца, сделать правильные выводы и принять разумные организационные решения по недопущению агрессивного воздействия на умы наших соотечественников, особенно находящихся в крайне уязвимом подростковом возрасте».

– Антон, я так поняла, что вы занимались темой еще до моей публикации. Не могли бы вы мне рассказать подробно: с чего это началось, было ли это связано с вашей работой или вы лично просто хотели как-то остановить этот ад.

«…Мое первое знакомство с темой активно разросшейся пропаганды подросткового суицида в социальной сети «ВКонтакте» началось в первых числах декабря 2015 года. В это же время я проходил обучение по курсу маркетинговой стратегии в Институте коммуникации в рекламе (ИКР). В рамках практических задач по учебе мне часто приходилось анализировать поведение людей, их отношение к тем или иным явлениям в обществе через призму социальных сетей. Ведь сейчас именно здесь люди делятся своим отношением к окружающему миру. Порой по странице человека в социальной сети можно составить очень точный портрет человека, получить массу сведений о его персоне, личной жизни, характере, семье.

Так, я был подписан на ряд подростковых пабликов, которые сами себя называют «аморальными». Кстати, это мощный прием, когда одна из сторон взаимодействия свою основную негативную черту называет сама, выделяя ее. Тем самым ее уже нельзя уличить и обвинить в том, что она (эта сторона) именно такая негативная/вредная/опасная/асоциальная. Такой же прием был использован печально известным мошенником Мавроди, который дважды обвел страну вокруг пальца. Причем во второй раз он не только не скрывал, но и публично заявлял «Участие в МММ-2 опасно для вашего финансового здоровья». Тем не менее людской поток не иссякал до самого последнего момента. Так и эти администраторы пабликов говорят, что сами они «аморалы», «админ петух» и прочее. И повторяют это с завидной частотой, надо заметить. Это формирует стойкое восприятие, закрепляются определенные ярлыки. Именно так и работает маркетинговая коммуникация: ты с определенной частотой повторяешь ключевое сообщение с целью сформировать шаблоны восприятия. Коммуникация в маркетинговой стратегии же позволяет ответить на вопрос: «Что нужно сказать аудитории, чтобы изменить текущее поведение на желаемое?»

Мы живем в век переизбытка информации, и, чтобы ваше коммуникационное сообщение было замечено, оно должно быть достаточно ярким, чтобы вас зацепить, и частым, чтобы вы имели возможность его вообще увидеть. Поэтому нередко вы можете увидеть, что ТВ-реклама может повторяться два, а иногда даже и три раза подряд в одном рекламном блоке. Один и тот же ролик подряд. Сообщение должно быть замечено, должно оказаться релевантным, чтобы его запомнили. Происходит выбор целевой аудитории, на которую будет вещаться это сообщение, далее подбираются релевантные каналы, где «индекс аффинитивности» (соотношение нужной нам аудитории к общей аудитории канала) будет максимальным, оплачиваются размещения в выбранных медийных каналах. Так бывает с любым медийным рекламным проектом.

В описываемом случае с Риной Паленковой налицо все внешние признаки рекламной кампании, где пиарилась фактически смерть девушки, а точнее – подробности, причины, детали, вероятные виновники – весь «самый сок», требуемый для запуска Эффекта Вертера. Был создан мощный инфоповод с добавлением мистики, который привлек внимание целевой аудитории (подростки) в аффинитивных каналах (аморальные паблики во «ВКонтакте»). Далее возник «флешмоб», организатор которого (тот самый Море Китов) призывал всех участников покончить с собой любым удобным способом в определенное время в один и тот же день (есть необходимые скришоты-подтверждения). Каждому участнику был присвоен порядковый номер, произошло вовлечение в «игру».

Охват был длительным (около 10 дней) и многомиллионным с жестким таргетингом на молодых людей и девушек, находящихся в возрасте, когда все вокруг особенно романтично и остро воспринимается. Все происходившее фактически могли наблюдать только админы пабликов, организаторы действа и подростки. Взрослые не суются в паблики с такой тематикой, не понимают их…

Я заметил все происходившее лишь потому, что сам реализовывал рекламные кампании для крупных брендов с похожей механикой – создается яркий инфоповод, раскручивается в пабликах с нужной бренду коммуникацией – получаешь измененное поведение аудитории. Здесь они получили то же самое. Один в один. Дети начали массово кончать с жизнью, т. к. им рассказали подробности и сорганизовали их в группы… И, надо сказать, все было сделано мастерски, видно, что это опытные люди в технологиях управления массовым сознанием. К сожалению…»

 

Глава 2

Последние слова

(Как и почему это действует, мнения экспертов)

Последние слова, в которых что-то объясняли погибшие дети

Всеволод, 15 лет, город Магнитогорск

Из переписки в ВК за три дня до гибели:

Я 10-го не уйду, потому что мама и папа день рождения было… я не смогу уйти.

В последние часы, из переписки там же:

Всеволод: все пошел

Филд Кейт (Страница удалена. В разговоре изображает девушку):

все обещают сделать и не могут. Уже один раз обещал, не сделал .

13 февраля 2016 найден повешенным на чердаке дома, в котором жил. Со слов матери Любови Журо.

Диана. 16 лет. Город Рязань

За два часа до смерти

я тебя люблю заставили… это игра не игра не пойму (из смс-переписки с одноклассником, предоставлено отцом Сергеем Пестовым).

10 января 2016 в 19 ч 51 мин 43 сек камеры видеонаблюдения зафиксировали падение с крыши высотного дома.

Скончалась в машине «Скорой» по дороге в больницу.

Школьник. Предположительно 14 лет.

Город Кузбасс

За день до смерти

Я не хочу умирать, но задание нужно выполнить

Суицид. По информации издания «Сибирский вестник» (http://trentvenom.livejournal.com/161713.html)

Влада. 15 лет. Удмуртия.

Оставила предсмертную записку:

Мама, ты ни в чем не виновата Запомни!!! Это не твоя вина, ты самая лучшая мама в мире я тебя очень сильно люблю . Это не твоя вина!!!

17 июня 2016 в 18.00 (17.00 мск) встала на рельсы на 1030-м км перегона Можга – Пычас перед мчавшимся на полном ходу пассажирским поездом. Ни экстренное торможение, предпринятое машинистом, ни сигналы большой громкости, которые он посылал, трагедии не предотвратили. Местные СМИ сообщают, что, по предварительным данным следствия, девочка была под активным влиянием «групп смерти».

…Вот сейчас такой момент, когда надо выдохнуть и попытаться систематизировать все, что мы теперь знаем. Потянуть за все важные нити, понять слова детей и сделать некое такое послесловие к предыдущей главе для того, чтобы попытаться с помощью экспертов ответить на вопрос: как и почему действует смертельный «Лас-Вегас» на психику подростков?

Давайте пойдем по письмам предыдущей главы: в первом из них бывший следователь Роман говорит, в частности: «Через популярную тематику типа китов или бабочек вовлекаются преимущественно девочки, через игровую – мальчики». Я в публикации в этой теме показывала только «девичьи» зазывалки: «Тебя парень бросил? Тогда иди к нам», – так вовлекали в открытые и закрытые «группы смерти» школьниц, которые могли в этот момент находиться даже в самых безобидных группах, где главной темой была, например, проблема правильного выбора жидкости для снятия лака на ногтях. По сути, все погибшие, которые так или иначе названы в этом материале, – пять детей, – именно девочки. И те, кого я не упоминала (невозможно в одной публикации рассказать все), но чьи истории уже хорошо знала, пообщавшись с родителями, – тоже были девочки.

А вот уже после публикации я получила письмо от брата погибшего юноши (всего получила три письма от близких погибших мальчиков):

«Галина, здравствуйте!

В этом письме я относительно коротко изложил информацию, касающуюся моей семьи. Если Вам нужно будет ее использовать, то просьба изменить имена, города, вид спорта и другие указывающие на личность атрибуты.

Никита учился на 1-м курсе экономического факультета… в городе… на платном отделении. Родители живут в пригороде… он ездил домой на выходные. Жил в городе… в арендованной 2-комнатной квартире с 2 мальчиками:………. – из одного города, ранее были знакомы. Несмотря на то что Никите было 18 лет, он имел опыт относительно самостоятельной жизни: 2 года с 15 лет занимался профессионально спортом, жил в общежитии в другом городе… Мальчиком для битья не был. Судя по истории в журнале браузера Google Chrome, в ночь с 04.02.2016 на 05.02.2016 не спал: посещал различные страницы vk.com, готовился к экзамену по матанализу, смотрел различные ролики Youtube. На посещенных страницах нет подозрительного материала. 05.02.2016 в 8.16 он говорил по телефону с девочкой (бывшая одноклассница, учится в Москве). По ее словам, она только пожелала удачи на экзамене. Длительность разговора 54 секунды. В 10.17 говорил по телефону с мамой. Приблизительно до 12.00 +/– 1 час он сидел в Интернете. Это видно по истории браузера. В 15.40 у него должен был быть экзамен, на который он не пошел. В 16.41 на телефон Никиты поступил входящий вызов с номера, зарегистрированного в Краснодарском крае (информация по DEF-коду из общедоступных источников), длительность разговора 31 секунда. В 16.44 он уже вышел из дома, как показывают камеры видеонаблюдения. Что делал до 19.50 – неизвестно. В ~19.50 он сел в поезд метро на станции… на другом конце города от того места, где он живет и где проходил экзамен, на который он не пошел. В 20:00 он вышел на станции метро… и находился на ней полчаса: сначала посидел на лавке ~5 мин, потом встал и начал медленно ходить, при ходьбе не шатался, по сторонам не смотрел, периодически заходил за колонны, изредка поправлял рукой капюшон пуховика (капюшон был снят). В ~20.30 он спрыгнул с платформы и положил голову на рельс перед приближающимся поездом…»

С автором письма, Стасом, я связалась по скайпу, и мы проговорили с ним больше двух часов. Он старше брата на 15 лет, оплачивал его образование – успешный предприниматель. Рассказал, что Никита был самым любимым для родителей, «младшенький, солнце». За неделю до гибели – 15 февраля удалил все переписки и почти все свои фотографии из профиля на vk.com 2.

Друзья говорят, что ничего не знают, ничего подозрительного не замечали – «он все время сидел за компом, почти не общался и мало выходил из дома». На незнакомый номер в Краснодарский край 17 февраля позвонил папа, со словами: «с вашего номера звонили моему сыну…», получил ответ: «Спрашивай у своего сына», – и абонент разъединился. Судя по голосу, абонентом был мужчина явно зрелого возраста. На следующие звонки не отвечал. Отец отправил смс: «Мой сын погиб…» – ответа не было.

Сам Стас взялся звонить на этот номер примерно через месяц. Ответила женщина, также, судя по голосу, вполне зрелых лет. Стас рассказывает: «Я начал вежливо, по какой причине звоню, мне в ответ: «Ты че, мальчик, попутал, что ли? Ты денег, что ли, мало заработал? Придурок».

И разъединилась – на последующие звонки ответа не было.

Следователь эту нить отработал формально, сделал пару звонков на номер, который его просили пробить, сказал, что не видит никакой связи, и дело закрыл – «суицид в связи с депрессией».

Стас просил меня связать его с инициативной группой родителей погибших детей (об этом в письмах просили все близкие ушедших из жизни подростков). Два стихийно образовавшихся лидера этой группы – Елена Давыдова и Сергей Пестов чуть ли не мгновенно проработали всю историю виртуальной жизни Никиты. Два этих удивительно мужественных человека из Рязани, пережившие страшное горе, просто изумляют всех вокруг – на них во многом держатся основное следствие по делу и уровень мотивации остальных родителей, составивших инициативную группу. Уже несколько человек рассказали мне разными словами одно и то же:

«Мы бы так и выли просто тихо по углам от потери и невозможности наказать тех, кто это все устроил. Они же, Елена и Сергей, во-первых, рядом, в одном городе и дополняют друг друга. Во-вторых, самозабвенно верят в результат – наказать ублюдков и спасти остальных детей, которых ублюдки к себе также затащили. И в-третьих – все у них для этого есть – сила духа, компьютерная грамотность, ясные головы и работоспособность, на них же сейчас свалилось все и отовсюду».

Обратите внимание на степень горестного отчаяния людей, которые с некоторой даже, может быть, легкой завистью говорят о том, что их друзья по несчастью чуть в лучшей ситуации – их двое в одном городе. Людям совершенно не на кого опереться в дикой нашей цивилизации, которая выработала явление, утащившее из жизни детей, а противоядия к нему не создала…

Про Никиту выяснили: он точно был зарегистрирован на Ask.fm – это, как рассказывает нам «Википедия», «Сеть вопросов и ответов, запущенная в июне 2010 года. Сайт создан в Латвии как конкурент Formspring. После регистрации пользователь заполняет свою анкету и может начать как от своего имени, так и анонимно задавать и отвечать на вопросы других пользователей. Ask.fm интегрирована с другими социальными сетями, такими как Facebook, Twitter, «ВКонтакте» и Tumblr, которые повлияли на широкое распространение этой сети».

Как это связано с темой? Сергей Пестов объясняет:

«Мы пока только видим, что Никита на этом сайте зарегистрирован, не успели проработать, как ему ставили вопросы и как он отвечал. Но вот мою дочь Диану тестировали так: «Чего ты боишься?» Диана отвечала – «Я боюсь пауков…» Вопрос: «А высоты не боишься?». Диана: «Нет, мне высота нравится».

Я считаю, через этот сайт, в частности, составлялся психологический портрет подростков – чего боится, чего не боится. Что воздействует на ребёнка…

Елена Давыдова это подтверждает на своем примере:

«Ангелина тоже говорит на вопрос про высоту: «Нет, я была в Disneyland и ничего не боюсь, каталась на американских горках, поэтому мне ничего с высотой не страшно».

Стоит ли напоминать, что обе девочки погибли от удара о землю именно с высоты?

Следователь Роман говорит в письме: «Чтоб было понятнее, в игровых группах организаторы требуют детей отсылать анкеты (город, имя, телефон, убеждения, хобби). Идет сбор первичной информации и формирование баз данных . Затем они уточняются с целью выявления поддающихся влиянию».

Если эту мысль развить, исходя из того что мы теперь знаем, можно предположить, что, привлекая по-всякому девочек – через условную жидкость для снятия лака, с помощью зазывалок, мальчиков, да и девочек многих – через игровые группы, «поддающихся влиянию» выявляют, возможно, с помощью анонимного тестирования на сайте Ask.fm.

«Достаточно ли у меня оснований предполагать, что младший брат, у которого было все не самое худшее – и будущее, и настоящее, и неземная любовь родителей, которые только им и жили, его звонками, его новостями, у которого были и успехи в спорте, и внимание девушек, и высокий интеллект, и… что он мог бы поступить так страшно под влиянием каких-то там виртуальных групп? – говорил мне Стас по скайпу и отворачивался от камеры минуты на две. Глубоко вздохнув или выдохнув, поворачивался снова, выстукивая при этом что-то пальцами по столу. – Но с другой стороны… у него причин не было – не было! Можно было бы думать – экзамена боялся, но версия хлипкая, потому что профессионально занимался спортом, а там без волевого характера не продержишься. И… вот кто ему звонил? Почему он так стремительно вышел из дома сразу после звонка, так же, как вы описываете про других ребят? Кто-то позвонил – они вышли – в этот же день суицид. Кто звонил? Что сказал? За кого меня приняли, когда ответили: «Ты че, мальчик, попутал, что ли? Ты денег, что ли, мало заработал?..» Но самое главное… Самое главное – способ! Он же не просто бросился под поезд, он голову положил на рельс. Как этот мем, который вы описали в своей статье. Я же не знал до этого ничего про это, я в такие паблики не захожу, а мои родители тем более не могли ни знать, ни представлять подобного. У вас прочитал, думаю все время – почему он именно так и сделал? Значит, он все-таки был под влиянием этих групп? Или нет? Как мне думать? Как вы думаете?!»

Мы не можем сделать вскрытие психики погибших ребят – никто не может, нет на свете таких патологоанатомов. Все, что мы можем, – это видеть какие-то общие следы и рисунки смертельных «укусов», находить похожие черты, систематизировать, ждать и надеяться на действительное настоящее централизованное расследование всех этих странных смертей.

А еще можем хотя бы попытаться понять, как это все устроено и как это влияет на детей в таком устройстве.

Два следующих письма из предыдущей главы – две аналитические работы – удивительным образом перекликаются и друг с другом, и с моей работой – с тем, что вошло в публикацию, и с тем, что не вошло. Не вошел, например, эпизод, который лежал на поверхности, был слишком крупно обозначен, так что не заметить его было нельзя любому, кто только начинал входить в эту тему. Я его крутила-вертела, несколько раз вставляла в текст, но снова убирала – он скользил, бился на миллион осколков кривых зеркал. Я говорю о дне 08.12.2015, когда администраторы групп призывали всех к массовому «выпиливанию». Как только ты к этой дате привязываешься – все сразу идет по чужому сценарию: надо тогда рассказать, как все было на самом деле. А о том, как все было на самом деле, нам рассказывают именно «сценаристы» – оставляют кучу специальных жирных следов. Они не просто творят историю – они ее подают. И в их подаче, именно только в их подаче все выглядит так, как уже было повторено в разных СМИ после моей публикации, – повторено вслед за «сценаристами» то, от чего я намеренно ушла. Повторяли и повторяли, что с этой датой «выпиливания» просто пошутили, не обратив внимания на то, как слишком уж активно, навязчиво, разными путями – многочисленными картинками, даже специальными таблицами с картинками и постами, это вдалбливалось – «мы просто прикалывались, разыгрывали грандиозный фейк». Предъявив аргумент – ожившие аккаунты тех, кого изначально представляли мертвым, – видите – розыгрыш? «Мы не ожидали, что подростки поверят и реально начнут уходить из жизни». Все это всерьез повторялось: «Мы не ожидали…»

Призывали, но не ожидали. Не ожидали, но готовили, прокручивали, форсили, вкатывали в головы этот совершенно дикий по сути рисунок, мем девочки Рины, – к 8 декабря уже как раз был пик этой агрессивной, вирусной, глумливой рекламы девочки с отрезанной головой. Я не ставила эти картинки в публикацию, да и здесь в предыдущей главе оставила лишь то, что еще хоть как-то можно было оставить. Остальное просто не поддается описанию – девочка погибла 23 ноября, не прошло еще и 40 дней, а в нее, в ее голову играют, как в мячик, тему обкатывают так, как будто Воланд шутит: всюду она отдельно от тела и подписи одна чудовищней другой. Например, «когда училка говорит: а голову ты дома забыла?», или игра «Поле чудес» – 4 буквы, угадай имя. Или голова в виде колеса к поезду, или еще игра – «помоги ребятам найти свой транспорт», где да, конечно, правильно, – на одном из фото Рина и поезд. Есть настолько кощунственные, что я не только картинку – я описать словами не смогу. Зачем? Вот такой естественный просто вопрос возникает – почему они так глумятся, для чего нужно надругательство – какой в этом смысл? Если хотят сделать из девочки символ суицида, героиню – то разве это не странный способ?

«Так обесценивается, снимается страх смерти, он просто высмеивается», – объяснит мне позже врач-психотерапевт Андрей Курпатов (подробнее об этом здесь же, в фрагменте его интервью).

…Итак, призывали к массовому суициду, но не ожидали, что подростки поверят. Не ожидали, но готовили, агрессивно форсили вирусный мем, влезали в души. «Не бойся смерти, это одна из почестей. Благо, дающее право приблизить себя к богам…» – Значит, вот это воскрешение «мертвых аккаунтов» так и было задумано, чтобы спросить потом: «А что? Кто-то умер? Но мы-то играли просто, шутили, видите, у нас большинство это поняли, все наши «мертвые» – живы».

Это был такой огромный осколок зеркала злого-презлого тролля, что вел из Зазеркалья, выстроенного для детей, в Зазеркалье для тех взрослых, кто, узнав о случившихся реальных смертях, пытался расследовать причины.

Такой выпуклый ложный след, по которому идти было нельзя, но по которому в итоге пошли все анноны, а позже – СМИ. На полном серьезе стали утверждать, что один из фейс-контрольщиков смертельного «Лас-Вегаса», – Море Китов, только что раздававший номера для «самовыпила» детям, вдруг прозрел мгновенно, внезапно усовестился и превратился в душеспасителя – «стал помогать подросткам в сложной жизненной ситуации».

Сегодня Море именно в этом статусе уже и вышагивает: он герой – спаситель детских душ. Он чувствовал безопасность и безнаказанность все время «Ты будешь в воздухе. Ну как призрак. Я тя сохраню», – говорит он в переписке подростку, отчетливо понимая, о чем речь, но не представляя, что с ним говорит один из волонтеров «Скорой молодежной помощи» («у меня иная цель, Харон, иная»). Он и здесь для подростков хороший – «сохраняет сознание». Там где-то есть школа суицида, 50 дней, уровни игры, задания на дом. Но сформировано уже такой силы социокультурное пространство суицида, что Море вовсе и не удивляется: вот пришли готовые, просят номер и указания на способ ухода из жизни, – экстернат. Здесь он уже не столько фейс-контрольщик, скорее именно Харон замученный. Толпа «выпускников»! Работа Моря становится административно-бюрократической – расфасовать желающих попасть на «сервер» по номерам, а потом подтвердить смерть (и то не активно проверяя, а просто – слухи доходят) и внести в «базу». Конечно, «Скорая молодежная помощь» сделала бесценную работу, в частности вступая с ним в переписку, представляясь подростками, то одним, то другим. Первой «девочке» Море говорит примерно то же, что сказано было 15-летнему Севе из Магнитогорска за несколько часов до его гибели: «Все обещают сделать и не могут. Уже один раз обещал не сделал». Море также подзуживает, говорит, что сохраняет в последний момент, потому что в последний момент все начинают отказываться, «типа я не буду…». То есть это явно коллегиально выработанный стиль разговора с детьми – «на слабо». Но ему даже лень и нет, видно, надобности проверить, выполнила ли Ксения задание для кита № 20 – прыгнуть с моста. И только когда из того же города появляется еще один «подросток» Николай, уточняет: «У вас с моста Ксения не прыгала?» И, получив подтверждение, явно удовлетворенно фиксирует: «Это 20 номер. Ну тогда все норм…» Можно вносить в базу.

Более того, в переписке, которая приводится в начале анализа «Скорой молодежной помощи», один из склоняющих к суициду говорит: «Ща пробью по статистике…» Очевидно, есть общая база данных, к которой имеют доступ ВСЕ организаторы, эта база постоянно пополняется и дополняется. И более того, именно она, скорее всего, – критерий качества «работы» участников этой преступной организации.

Очевидно, что все это началось не с ноября 2015-го, а гораздо раньше, тому есть масса свидетельств, просто группы имели другие названия. И я могу предположить, что эта работа по доведению до суицида, ставшая уже для того же Моря рутинной, велась и до него, велась давно и множеством людей. И более того, «проект Рина» был так «удачно» реализован во многом благодаря наличию у организаторов опыта работы по доведению до суицида.

Суммируя все, что теперь известно, можно с уверенностью сказать, что «Группы смерти» – крупный, хорошо продуманный и щедро профинансированный проект. В котором важно все – в нужный момент появляется и в нужный момент исчезает большая часть записей о Рине – были скрыты либо удалены впоследствии. Крайне важен факт промежутка между смертью Рины и началом рекламной кампании – невообразимо быстрое начало, подразумевающее наличие подготовки и осведомлённость о событии. Антон Елизаров отчетливо показывает, как Море возникает в этой истории – слишком органично, слишком быстро. В нужном месте и в нужное время. Он, судя по всем теперь уже известным фактам, один из явных организаторов. Филип Лис, на которого все сегодня валят, появляется как ушлый тип, пришедший на запах денег, – просто беспринципный, жадный, эмоционально дефективный парень, который попытался перехватить часть контроля и заработать. Что не отменяет идею о том, что Лиса очень быстро включили в проект, по схеме пепси и кока, щи и борщ, задавая иллюзию выбора пути.

Конечно, это далеко не все выводы, которые можно сделать, потянув за все важные нити той информации, которая у нас есть сегодня. Многое пока неизвестно, у этой катастрофы нет черного ящика, многие следы уничтожены, стерты. Но есть в остатке страшная гримаса Зазеркалья: в герои-спасители вышел с помощью моих коллег замучившийся Харон, – Море Китов. Он, так же как и они, и как некоторые психологи, «право имеет» обвинять родителей:

«Здесь собрана часть из того, чего ваши дети нашли в Море, но не дождались от вас.

Мне кажется, прежде чем искать зло в моей группе, нужно обратить внимание на то, где сейчас находится ваш ребенок.

Может быть, над ним издеваются сверстники? Насилуют в подъезде? Шантажируют? Подсаживают на наркотики? Осуждают?

Избивает отчим за тройки в дневнике?

Его глаза просто блестят от пыли (Блестят от пыли!!! – Г. М.) или это слезы из-за плотного кома в горле?

Почему вы свалили всю ответственность за внимание и поддержку – на меня?

Родители, не хотите помочь? Проснитесь наконец. Хватит осуждать меня. А для начала – своих детишек.

И помните – Море Китов: символ жизни, который перенаправляет курс на берег – своим течением – в глубину надежды и понимания. Поддайте ветра. Всем добра».

Это – висит сейчас на его странице. А над нами всеми висит вот это:

Все понятненько?

Через месяц после выхода публикации «Группы смерти», когда фраза в лексике «Моря Китов» – «В суицидах подростков виноваты родители» – многократно и громко была повторена в электронных СМИ, на ток-шоу ТВ, в соцсетях, – 17 июня 2016 г. (дата объявлялась очередным «судным днем» в суицидальных пабликах) в Удмуртии под поезд бросается 15-летняя Влада. Первое Зазеркалье ведет ее по пути мема, второе, может быть, вынуждает отстреливаться, защищать семью, она оставляет предсмертную записку: «Мама, ты ни в чем не виновата Запомни!!! Это не твоя вина, ты самая лучшая мама в мире я тебя очень сильно люблю. Это не твоя вина!!!»

А больше ей ничего не протранслировал медийный мир, узнавший 16 мая о явлении, уводящем из жизни детей в режиме реального времени…

Как и почему действует смертельный «Лас-Вегас» на подростков? Я спрашиваю об этом экспертов-психологов разных школ и направлений деятельности – их мнения иногда противоречат друг другу. Но важно и интересно услышать всех. Вопросов много, например, как могла влиять на детей легенда о сохранении на сервере? Помните, из анализа «Скорой молодежной помощи»: «Мы тут работаем, сохраняем сознание тех, кто сегодня решил действовать по нашему сценарию». Может ли именно такая легенда – о перерождении и не полной смерти, да ещё и гипотетической возможностью вернуться, – позволить подростку преодолеть инстинкт самосохранения? В ретроспективе как будто именно на этот вопрос мне отвечала четыре года назад заместитель декана психологического факультета МГУ Ольга Карабанова (См. http://www.novayagazeta.ru/society/51348.html «В медийном мире бессмертной кажется не душа, а тело: что говорили на V съезде Российского психологического общества о проблеме подросткового суицида):

«– Как специалист по возрастной психологии я могу высказать свою гипотезу. Мы живем в медийном, а не в реальном мире. Дети привыкли к компьютерным играм, где возможно сохранение массы жизней. Они живут с ощущением того, что всегда можно вернуться в обратную точку, – всё понарошку, не по-настоящему. Когда человек знает, что путь его конечен, – возникают ценности, смысл. А если жизнь бесконечна, грань риска реальности стирается.

Подростковый суицид – это форма символического проигрывания: чтобы все осознали, как мало любили, как мало ценили, как плохо себя вели по отношению к нему. Подросток воображает, что будет после того, как он сделает свой последний в жизни поступок. Но понимания того, что это именно последний поступок, что это необратимо, – нет. Он представляет, что всё будет так же, как было, только уладятся конфликты. Это показывают все наши исследования.

– Я рассказывала о подростке, которого спасли после попытки суицида, и он сказал: «Я хотел умереть на время…» Это было лет десять назад, тогда еще не было такого массового увлечения компьютерными играми.

– Дети всегда оставляли себе шанс остаться в живых, их суициды всегда носили демонстративный характер. Не все таблетки выпить, удержаться, даже стоя на краешке крыши. Это – привлечение внимания, вопль о помощи. Он не умереть хочет, а изменить к себе отношение. Но что происходит, когда грань реальности и виртуальности теряется? Грани нет, и они делают тот шаг, который оказывается роковым. Свобода экспериментирования со всем – в том числе и со своей жизнью… Это не до конца еще исследовано… У взрослых тоже есть интернет-зависимости, но есть и чувство грани…» (2012 г.)

Что говорят эксперты сегодня?

ОНИ ЕЩЕ ВЕРЯТ В ДЕДА МОРОЗА

Психоаналитик Оксана ЛАВРОВА, фрагмент интервью специально для книги:

– Печорин рассуждает о смерти? Да. Гамлет? Да. Ромео и Джульетта убивают себя. То есть в литературе, в мифах вообще всё время кто-то умирает, но ведь мы же понимаем, что это художественная или символическая реальность, мы понимаем, что это не буквально. Это обозначает не конкретную смерть, а некую трагическую историю, которая всегда присутствует в жизни, что-то всегда заканчивается, но главное, что потом-то начинается что-то новое. И даже в мифах об Апокалипсисе чаще всего начинается новая жизнь. То есть вся мифология строится на том, что что-то кончается тотально и открывает дорогу всему новому.

Но кто-то сошёл с ума, если вещи своими именами называть – сошел с ума и символическую смерть перевёл в конкретную. И зацепил именно детей. Почему дети зацепились? Потому, что они дети, подростки. У них символическое мышление ещё не работает так, как у взрослых. Они верят в Деда Мороза. У них есть связь с сакральным миром, который для архаичного человека был такой же реальностью. Они начинают это различать, когда становятся взрослее.

Виртуальный мир создает новое восприятие, в котором его реальность сливается с физической и уходит переживание и осознание разницы между ними, даже у взрослых. Страшные и странные сказки, которые ваяют на этих смертельных ресурсах для подростков, ребята принимают за реальность.

Мы живём в культуре и сталкиваемся со смертельностью всё время, но есть смерть символическая, а есть реальная. Как ребёнок сталкивается с реальностью смерти? Мёртвая птичка на дороге, кого-то пронесли мимо, рядом, какая-то похоронная процессия – это конкретная смерть. Когда ребёнок уходит в виртуальную реальность, у него там происходит какая-то склейка.

Я читала публикацию «Группы смерти», те ресурсы суицидальные, я знаете, смотрела после этого, – там есть суггестивные фигуры – это факт. Для суггестий выбрано слово, вызывающее сильную эмоцию, – смерть или суицид. И дальше создаются цепочки ключевых слов, где есть или киты, или бабочки, или имя Рина. Хотя киты и бабочки не имеют никакого суицидального или смертельного смысла, там этот смысл специально создаётся. И вот это ключевая группировка слов символов работает. Мы не понимаем чего-то про сеть важного. И это не про то, что ее нужно упразднить, а про обращение с огнем, которому надо детей учить. То, что происходит в виртуальной реальности с ребёнком, это, возможно, даже сложнее, чем мы понимаем.

– А как сложнее? Как это всё происходит, с вашей точки зрения? Вот мальчик перед смертью говорит другу: «Я не хочу умирать, но задание нужно выполнить». С чем связан уровень такой высокой мотивации? Может ли на детей действовать, к примеру, байка о том, что какой-то член команды не может выбраться из «Тихого дома», ему нужно море трупов – море китов, чтоб спастись. И вот ты Кит, у тебя задание. Вполне себе такое селенджеровское представление «как ты благородно жертвуешь жизнью за какое-нибудь пустое, ненастоящее дело…» — может быть, такое?

– Совершенно верно, тут ещё и такая манипуляция: ребёнок пообещал, не хочет казаться трусом, кого-то надо спасать, где-то тебя сохраняют… Там очень много профессиональных апелляций именно к подростковой психологии. Повторю, у подростков не сформировано символическое мышление. Если взять русские речевые обороты, например, меня спрашивают: «Ты пойдёшь туда-то?» – я могу ответить: «Да нет», и только россиянин может понять, что я имела в виду. Я одновременно сказала и да, и нет, но человек поймёт, что я не пойду туда-то. И что говорить о более сложных метафорических конструкциях, когда подразумевается вообще не то, что спрашивается? Если представить себе, как Иван-дурак в сказке сначала прыгает в мёртвую воду, в кипящее молоко в некоторых вариантах, и выпрыгивает совсем не Иван-дурак, а Иван-царевич, – мы понимаем, что это метафора какой-то качественной трансформации – для этого не надо прыгать в кипящее молоко или какую-нибудь воду, тем более мёртвую. Но у подростка в виртуальной реальности грань между символическим и реальным стирается. Он начинает воспринимать то, что происходит на мониторе, так, как будто это часть этого мира. И очень многое в виртуальной реальности, особенно игровое, он может воспринимать как часть своей реальности.

– С ним и играют в этой виртуальной школе суицида.

– Я думаю, что вот здесь что-то произошло с психической жизнью. Помню, был случай, когда ребёнок пытался бабочку на окне увеличить как на экране, а она не увеличивалась. У ребёнка был нервный срыв. И таких случаев можно набрать много, это не про опасность Интернета, это про то, что у нас появилось новое поколение с совсем другим восприятием. И оно почему-то не справляется с самым сложным. Есть два самых страшных страха – страх смерти и страх сумасшествия, вот они по полной программе к нам сейчас и пришли. Если есть символизация, человек не сходит с ума, он понимает, что есть вот буквальное, а есть метафорическое и он через символизацию способен отделиться. То же самое касается и смерти. Эпикур говорил: «Как можно бояться того, чего ты не переживаешь», – если человек не умрёт, он не получит опыта переживания смерти… Мы, естественно, боимся своих каких-то фантазий, того, что происходит в представлении. Всё, что у нас есть про смерть, – это образ наших представлений, ничего реального там нет. За исключением воспоминаний людей, которые пережили опыт клинической смерти, но и в это мало кто верит. Поэтому, если мы находимся в измерении смертельном, это точно образ представлений, больше ничего. Дети показали, что они эти представления приняли, естественно, в соответствующем контексте, за абсолютно буквальную реальность.

И вот что с ними произошло… в их мышлении, и у взрослых рядом не оказалось ничего, что помогло бы разделить это и сказать: «Ну не до такой же степени буквально воспринимать».

– Как такое явление стало возможным?

– Та эпоха, которая называется постмодернизмом, нарушила семантику, которая была с опорой на науку, с верой в будущее. До модернизма человек опирался на религиозные институты и концепции. То есть мистико-религиозное сознание прошло, научное предметно-логическое не оправдало надежд человечества, и возникла вот эта постмодернистская семантика. Семантика – это не реальность, это способ видения реальности. И в эту реальность вывалилось ощущение апокалипсиса с присущим ему полюсом в сторону нарциссизма. Мир как бы раскололся на людей, которые пребывают в депрессии в отсутствие всякого смысла и могут быть не социальными, или, например, перекладывать это в творчество (это более продуктивный вариант).

Это вывалилось в коллективное поле. А что делает большая часть человечества? Они заворачивают себя в фантик нарциссический и говорят: «Ничего этого нет. Есть успех, 10 правил, 8 свойств и т. д.». Они таким способом защищаются. Это две самые мощные субкультуры постмодернизма: депрессивная и нарциссическая. Мы никак не можем переварить не просто смертельность, а какую-то вот эту теневую сторону нашего мира. Когда Ницше сказал, что Бог умер, он имел в виду, что тот образ Бога, который у нас был, его больше нет, а новый не появился. То есть вот такая там история.

А подросток всё впитывает, в силу отсутствия сильного эго он не может это взять как какую-то смысловую информацию, уходит в буквализм, тем более если на него работает какая-то суггестивная история. Есть ещё сама суггестия, она тоже очень сильно влияет.

Можно ситуацию рассмотреть через комплекс жертвы, это тоже коллективный уровень сознания, – он имеет отношение ко всему миру, и это очень трагично разворачивающийся в последние столетия буквализм. Если бы это был просто комплекс (психический феномен), то он бы не переходил за грань. То есть человек бы чувствовал себя жертвой, но не до такой степени, как, например, в холокосте или как, например, во Вторую мировую войну. В комплексе жертвы, если он переходит на буквальный уровень, то есть на действия поведенческие, мы можем говорить, что это уже такое психотическое состояние. Потому что человек, находящийся во власти комплекса жертвы и осуществляющий его реально, находится во власти коллективного бессознательного полностью. То есть его индивидуальности просто нет. Это психоз.

Человек, способный не отождествляться с комплексом, конечно, в него вовлекается эмоционально, но не до такой степени. Он старается перестать кормить комплекс и дистанцироваться, не отождествлять себя ни с жертвой, ни с хищником, ни со спасателем. Получается, что если смотреть на ситуацию в целом: то, что устроили детям, реакция на публикацию об этом, – у нас есть жертва, хищник и спасатель, и они меняются местами, там захвачены родители, «Новая газета», государство, психологи, и каждому отводится то одна, то другая роль. Каждый себя ощущает то жертвой, то хищником, то спасателем. И там идут интеракции ровно в этой композиции. На самом деле за пределами комплекса нет ни жертв, ни хищников, ни спасателей, за пределами комплекса отсутствует эмоциональное отождествление с какой-то одной частью комплекса.

Всё было бы хорошо, если бы никто не умер. Но публикация разразилась, как Вторая мировая, и фактическая реальность оказалась захвачена этим комплексом. Пройдет время, и общество просто увидит, что это – послание коллективного бессознательного, которое передано таким жутким образом – гибелью детей.

– Что это за послание?

– Это послание страшное. Про то, что очень много смертельного, нет смысла, на который можно опираться, и культурная какая-то опора перестала работать. Например, если взять по аналогии какие-то русские уклады в каких-то архаических измерениях. Там поддерживалась передача от поколения к поколению каких-то умений, которые необходимы были для выживания. У нас в советском обществе это выполняли институты пионерии и комсомола. Это, конечно, были несколько фиктивные способы, но они, по крайней мере, могли осуществлять какую-то передачу. Индеец племени пуэбло должен был рассказывать Рису всю историю его происхождения, т. к. Рис не мог бы вырасти, не получив этой информации. Возможно, мы уперлись в то, что поколение, выросшее вне виртуальной реальности, не может передать свой опыт новому поколению, которое живет в физическом и виртуальном мире одновременно?

Я часто бываю в Индии. Там довольно густая человеческая жизнь. Заметно, что индийские дети никогда не остаются одни, всегда рядом кто-то из взрослых, и все взрослые смотрят за всеми детьми… И в нашей стране прежде в основном так и было. А потом – ушло.

НА РУИНАХ «ВЕТХИХ» НОРМ

Психолог Степан Киселев, специально для книги:

– Самоубийство – это прежде всего феномен культуры (контркультуры или субкультуры – тут не важен знак нашего к ней отношения), некоторый поступок, некий жест. Смысл соответственно может быть понят только в широком контексте норм и правил, которых придерживается та или иная общность людей. В этом плане самоубийство сродни неврозу, точнее, тому пониманию невроза, которое нам оставил Зигмунд Фрейд. Нет, речь не о подавленной сексуальности, которую многие ошибочно принимают за суть психоанализа. А о том, что невроз реализуется в контексте той культуры, где сексуальность подавляется. Напомню, что пациентами Фрейда были австрийские буржуа конца XIX века, и его психоанализ поэтому это не всеобщая теория неврозов, пригодная для понимания во все времена и для всех народов, а теория весьма неширокого культурно-исторического контекста. Кстати, почти все восточные культуры, перенимая и принимая в первой половине XX века нормы европейства (науку, театр, моду и пр.), остались равнодушны к психоанализу: вы что-нибудь слышали о японском, тайском или иранском психоанализе? В контекстах восточных культур сексуальность была «прописана» совершенно иначе, чем в буржуазной культуре Вены, и поэтому классический психоанализ там «не работал». Именно поэтому, а не в силу политической цензуры, психоанализ не работал и в СССР – у нас ведь действительно «не было секса», то есть не было такого культурного феномена, каким он был в протестантской Германии или пуританской Америке.

Так вот, возвращаясь к теме самоубийства, нужно всегда держать в голове культурно-исторический контекст этого явления. В средневековой Японии самоубийство (харакири) – знак доблести и чести, а в православной России – смертный грех, наказуемый запретом на церковное отпевание и отлучением от родового погоста. Но и японские герои, вспарывающие себе животы, и православные грешники, бросающиеся то в реку, то под поезд, представляют собой ничтожное меньшинство общества. В целом же в классических и традиционных культурах, то есть в «устоявшихся» обществах, проблема самоубийства так или иначе решена, купирована и добровольный уход из жизни в рамках этих культур воспринимается там как отклонение от нормы. Поэтому она и описывается как болезнь, носителей которой надо держать под контролем и на учете в психоневрологических диспансерах.

И совершенно иное происходит, когда мы имеем дело со «сменой вех», с революционными изменениями в обществе, с глобальным сломом старых норм, когда прежние кумиры и нормотворцы «сбрасываются с корабля современности». В этой исторической ситуации социологи, как правило, регистрирует всплеск самоубийств, принимающих порой характер эпидемий. В это межвременье на руинах «ветхих» культур создаются новые ценности и новые нормы, появляются разного рода «клубы самоубийц», транслирующие суицидальные нормы и придающие им привлекательность.

Вот именно это мы и наблюдаем сегодня в контексте «самоубийств по Интернету». Для подростковой среды и в ней самой создаётся культура, в контексте которой самоубийство не болезнь и не патология, а единственно осмысленный поступок, совершаемый как отрицание бессмысленности окружающего их мира.

Ещё раз повторю: самоубийство – это элемент культуры, это культурная норма. Как невроз или… обморок. Гламурная барышня XIX века падает в обморок от любой неприличности, услышанной ею на светском балу, не потому, что ее девичья психика столь чувствительна, а потому, что приличная девушка непременно должна хлопнуться в обморок и тем самым продемонстрировать свою непричастность к пошлости света. Так и юный самоубийца, шагая в бездну небытия, тем самым отрицает мир ветхих норм и утверждает свою принадлежность к новой культуре, становясь в ней «мучеником и героем».

Противостоять этой интернет-эпидемии интернет-самоубийств можно, только противопоставив ей более привлекательную культуру. Кстати, подростковые самоубийства были немыслимы в СССР, где были детские и подростковые писатели, были киностудии для детей и юношества, была комсомольская и пионерская мифология, которая при всей своей идеологической бредовости прекрасно выполняла профилактическую роль.

ОБЩАЯ ТАЙНА

Тимур Мурсалиев, возрастной психолог, специально для книги:

– Что мы знаем о подростках точно? У них не до конца сформирован понятийный аппарат, и в лучшем случае они находятся на этапе псевдопонятий. То есть индукция и дедукция им доступны весьма условно и ими можно манипулировать достаточно простой псевдо логикой.

Они жаждут осознать себя, понять, кто они, на что способны, им нужно задать границы своих личностей. Они глубоко и ярко переживают свои страсти и мысли, несмотря на то что взрослым людям это кажется глупостью.

Как можно довести до суицида без личного контакта? Дистанционно? Я знаю три варианта: травля, шантаж, формирование образа мира, в котором суицид адекватен. Какие ресурсы есть у групп смерти? Множество групп с иллюзией разницы и вражды. Подходы к загрустившим: «тебе больно, иди к нам». Получается достаточно большая аудитория, и держится она за счет того, что ей даны три вещи – поддержка, причастность к молодым, но взрослым (для 12–13– и даже 16-летних те, кому 19–20 – абсолютные динозавры) и понимание того, что «я такой не один». Включается селекция: очевидно, что довести до суицида всех не получится. Так что идут по логике:

1) мобилизация (нас закрывают, прессуют, надо переходить из группы в группы, нас ненавидят, не понимают и т. д.);

2) включёность (каждый день надо заходить в группу и общаться);

3) мотивация (раздача заданий, квест);

4) иллюзия (есть некий предел, к которому можно прийти и стать сверхсуперкрутым, узнать «истину», но вначале нужно доказать, что ты этого достоин, и пройти серию этапов);

5) общая тайна (от просыпаний и онлайна ночью до того, что вся инфа скрыта от взрослых близких, наличие сленга и «тайных знаков», своя символика с отсылками к «древним знаниям»);

6) отсев; постоянная включёность и задания плюс ещё, и наличие конкуренции в игре позволяют полностью войти в сузившееся пространство, в рамках которого подросток и живёт. Если появляются умники, задающие критические вопросы, всегда можно их удалить из группы, так чтобы остались только те, кто способен многозначительно кивать на каждую фразу и выполнять задания, с каждым успехом чувствуя себя всё более «избранным»;

7) на проект групп смерти «работает» общая ситуация – стрессированное общество, мода на тему смерти и «Рина хайп».

Апогей – в финале мы имеем замотивированных на получение «сакрального знания» и уподобление «прекрасной Рине» подростков, считающих, что они избраны не только потому, что так сложилось, но и потому, что они одни из немногих прошли все этапы отбора.

Более того, носителями «истины» выступают те же «группы смерти», а все прочие, дураки, ничего не понимают, и т. д. А значит, всё, что остаётся, – рассказать сказку, для этого у нас есть личная беседа в скайпе. Примеры сказок: этот мир не настоящий. Так ты станешь бессмертным, в тебе переродится сверхсущество. Это последняя проверка, прежде чем ты отправишься в асгард, где идёт война с йотунами – вообще не важно, как назвать. Лишь бы ярко и талантливо. Они готовили к сказке всю дорогу.

Включен контроль: за тебя решают, когда тебе умирать, а это довольно круто ложится на «сказку», так как даёт аргумент – «через час будет поздно» и «ты упустишь свой шанс». Они звонят и дают отмашку, у них могут быть союзники, «личные помощники по суициду», которые «доделают», если подросток передумал. А можно и без них.

В сказки верят и быстро все расшифровывают задания умные, талантливые и наивные дети… Они и попались в эту сеть.

ТОПОР ПОД КОМПАСОМ

Кризисный психолог Михаил Хасьминский, фрагмент интервью специально для книги:

– Почему подростки поддаются этому? Потому же, почему и взрослые люди, иногда даже и в зрелом возрасте, попадают в секты – из-за гордыни собственной, «мы особые». Не важно, свидетели Иеговы, секты языческого толка и прочее. Мы особые, мы лучшие, мы избранные. Это одна из технологий вербовки. Все делается с помощью современных разработок социальной психологии и манипулятивных сектантских технологий. Это очень продуманная система. Любой хочет быть избранным. У любого человека есть какие-то проблемы, хочется повысить свой статус – статус повышается. Киты или какие-нибудь мормоны – все равно. Но как только ты сюда попал, ты уже не можешь сказать: «Не-не, я ошибся, я обычный нормальный человек, тут все ненормальные, какую ерунду они говорят». Во-первых, надо очень хорошо обладать интроспекцией, очень большой критичностью, то есть в себя смотреть очень критично. Кто из детей обладает критичностью к себе? Для этого должны быть опыт, знания, сила воли, критическое мышление развито и так далее. Масса вещей, которые в принципе могут остановить мыслящего человека от вхождения в секту, но у детей этих защит нет. Вспомните гитлерюгенд – дети шли на танки. Это же глубокая убеждённость в том, что они делают великое дело. Могли эти дети понимать строение фашистской машины? То, что они служат, собственно говоря, античеловеческой идеологии? Нет, конечно.

Использована классическая технология социального заражения, вирус, мем – эта девочка, так страшно погибшая, почему-то ходит по Интернету. В советское время ходил мэм «пионеры-герои», – они жизнью жертвовали в войне с фашизмом. Их истории и поступки дети изучали в школе, становились примерами для подражания. Нам чётко выстраивали систему – где есть добро, где зло. Система эта стояла, по сути, на христианских основах. Самопожертвование ради ближнего – это хорошо. Защищать страну – это хорошо. Получать двойки – это плохо, воровать – это плохо, а уж тем более какие-то вещи совершенно недопустимые – убивать кого-то или убивать себя. Дети это понимали на интуитивном уровне.

Сейчас понятия добра и зла просто смешали. Нет как такового ни добра, ни зла. Вот и отношение к самоубийству – оно такое же. Здесь как раз и есть катастрофа. Человек не может функционировать, если нет этой навигационной системы. Помните фильм «Пятнадцатилетний капитан»? Под компас топор подложили, размагнитили, и – всё, корабль в другую сторону плывёт. Сейчас делается то же самое, дети, по сути, уже подготовлены к самоубийству.

Если девушка герой мема, значит, девочки в большинстве и начали подражать. Она и есть та сакральная жертва, которая должна быть в основе этих всех вещей. У любой сектантской группы есть или могут появиться такие вот особые, сакральные жертвы. И они её создали – эти группы. В вере нашей самая известная жертва – Иисус Христос, который принёс себя в жертву за всех людей. Здесь, по сути, жертва этой девочки, она за кого в жертву принесена? Говорят, дьявол – это обезьяна Бога, сам ничего придумать не может, но может извратить. Это как раз тот самый случай, когда просто все извращено.

– Как устроено сектантское сознание? Как вы находите его черты в суицидальных пабликах?

– Одним из свойств сектантского сознания является так называемый агрессивный прозелитизм (стремление обратить других в свою веру, а также деятельность, направленная на достижение этой цели) и психологическое давление. Это следствие сектантской установки на постоянную вербовку новых адептов. Сначала новичок окружен любовью. Бомбардировка любовью, классический пример, и у него ощущение, что он попал туда, куда ему нужно, и всё прямо отлично. То же самое делалось вот в этих группах: «Здравствуй, моя хорошая», – говорят героине публикации, как только она туда попадает.

И есть так называемая инициация, когда вступивший в секту часто должен совершить поступок, который ставит его вне каких-то традиционных и нравственных связей. Например, известный пример Кэмерона, который в студенческие годы занимался сексом с головой свиньи. Вот здесь, мне кажется, и есть разгадка в истории с подростками. Соверши поступок, отрекись от родителей, от веры отрекись. Признай свою жизнь ошибкой, сделай какой-то шаг. И они стали играть по понятиям вот этой вот секты…

Это как раз сектантское восприятие реальности. Дальше, любая секта романтично делает свою историю, то есть рассказывает, какие они хорошие, какие они чудные и как они всем помогают. То есть – маркетинг, просто реклама, по сути. И то же самое сделали эти сектанты в сети. Смотрите: «Мы же хотим подросткам помочь. – Вот до чего дошли. – Мы на самом-то деле нужные люди, мы же не подонки, мы же все понимаем. Мы же психологическую помощь оказываем, мы же стараемся, трудимся, можно сказать, не покладая ни рук, ни ног».

Виноваты дети в том, что им не дали систему ценностей, не дали понимания добра и зла, не дали веры настоящей? Свято место пусто не бывает, тебе зло назовут потом добром, и ты поверишь. Тебе подменят веру, если ты не веришь в добро и в Бога, на веру в дьявола. И в этом случае это происходит стремительно. И все эти секты всегда направлены на разрушение традиционных религиозных ценностей. Любые сектанты, мусульманские сектанты, допустим, направят на разрушение традиционного ислама, какие-то псевдохристиане – на разрушение православных устоев. Всё это чёткая система, которая выстроена и которой уже тысячи лет.

В сектах обязательно есть иерархия. Посмотрите, как они организовались в Интернете. Есть что-то для быдла, есть уже для средних, а есть элита секты. Это совершенно разные группы, которые управляют низлежащими. В частности, совершенно понятно с этими несколькими администраторами групп, которые раздавали интервью, как только вышла публикация, высветившая то, что происходит. Они же сами-то никто. У них совершенно другое мышление, совершенно по-другому они смотрят на мир, на жизнь – они же там все вешались по 100 раз и все живы. Есть разделение, одно для биомусора, для низлежащих, типа пусть «выпиливаются», а другое – для себя. И, конечно, себя они считают элитой. И так во всех сектах.

Ну и, конечно, в каждой секте идет программирование сознания тех людей, которые не имеют нравственных критериев, религиозных ценностей, каких-то духовных знаний, культурных платформ. Они все легко внушаемые. Всегда готовы отказаться от собственной свободы и побежать за иллюзией, принять иллюзию. В результате такой человек оказывается в полной зависимости от своих новых хозяев. И зависимость эта примерно такая же, как наркотическая – очень жёсткая. Чтобы управлять адептами, надо, чтобы был какой-то чёткий распорядок. Эти все ночные побудки, выполнение каких-то бредовых заданий и так далее. Это просто возможность управлять и подчинять. Там же все на этих форумах групп: они же видят, что другие подчиняются, и здесь этот подражательный механизм включается.

Есть гигиена в плане физическом, а есть в плане психологическом и духовном тоже. Сказано в Евангелии: «Что смысл в человеке, если он все приобретёт, а душу свою потеряет». Основная во всей этой истории проблема не в злонамеренных людях – они были всегда. Основная проблема в том, что у нас нет сейчас никакого духовного иммунитета, он пропал, не формируется, понимаете?

– Возможно я ошибаюсь, знаю, что никогда нельзя обобщать, но из тех трагических историй детей, в которые мне пришлось погрузиться, я вижу, что это были самые любимые в семьях дети. Их развитием занимались, учили музыке и танцам, риторике и изобразительному искусству. Их возили по разным странам, показывали музеи. Родители с ними считались, старались не ранить, искали к ним подход…

– Духовность – это то, что определяет дух человека, его стремление. Я часто на приеме вижу людей, которые прекрасно играли на музыкальных инструментах, пели, танцевали, писали неплохие стихи. Но воспринимали это не как великий дар Божий, а как свое достоинство – я лучше, круче, больше всех достоин чего-то получить. А вдруг выясняется, что молодой человек не любит девушку. А у нее нет опыта переживаний. У нее нет опыта смирения. У нее нет реального понимания себя. Наоборот, есть неадекватно повышенная самооценка, которая приводит к жуткой фрустрации.

То есть вот это все к духовности не имеет вообще никакого отношения. Духовность – это когда человек обращает внимание на свою душу, понимает её основную ценность. И пытается её улучшать посредством каких-то вещей. Ну, вы сами понимаете – посредством вот этих сект это невозможно. Можно посредством музыки, ты понимаешь, например, откуда это все идёт, для чего тебе дано… То есть духовность дает смысл в жизни.

В каждой традиционный религии есть такие ресурсы.

Когда есть традиционные ценности, отношение к другому не как к телу, которое можно толкнуть на самоубийство или вытолкнуть откуда-то, а как к творению Божьему. Мы сами, отказываясь от традиционных и религиозных ценностей, делаем свою жизнь адом.

За все годы моей работы я ни разу не видел ни одного суицидента – по-настоящему верующего православного человека. Я даже не о воцерковленных говорю. В мусульманских странах, где традиции сохраняются значительно лучше, суицид среди подростков в некоторых местах составляет ноль. Там традиционные ценности живы и суицид считается позором, резко осуждается.

Там, где нет настоящей духовности, там будут не только суициды – там будут насилие, издевательства над детьми, там будет алкоголизм, наркомания и всё остальное. Сложно зацепить человека, который понимает ценность души или для чего она вообще дается Богом. Ну, наверное, не для того, чтобы ты на крыше электрички катался, испытывая судьбу. Просто иерархия ценностей должна быть у человека, чтобы он этого не делал.

Вопрос состоит ещё и в ответственности. Потому что так-то мы все можем скрывать, свою ответственность прятать. Вот в чем вся проблема. Здесь не ограничишься тем, чтобы закон какой-то там перевернул положение дел или поймать всех преступников. Это не поможет, даже если допустить, что прекратятся подстрекательства к суициду. Не будут подростки самоубиваться – ну, будут спиваться. Какая разница? Это – медленный суицид.

КУЛЬТ СМЕРТИ В ТРЕНДЕ…

Врач-психотерапевт Андрей Курпатов, фрагмент интервью специально для книги:

– Если мы раньше говорили, что ребёнок – это существо с другой планеты, психологи любили пользоваться этим образом лет 10–20 назад, то сейчас дети действительно живут на другой планете. Практически все их ценности, жизненные ориентиры, приоритеты формируются в виртуальной реальности. Они значительно более аутичные, не в смысле болезни, а в смысле способа существования. Они живут с экраном монитора, не важно, что это – компьютер, планшет или телефон.

Как мы раньше общались? Ходили в походы, играли дотемна во дворе. Этого больше нет, потому что взрослым больше не нужны ни дворы, ни походы, им нужны их гаджеты – в социальной сети происходит вся их, собственно говоря, реальная жизнь. Но для взрослых это явление вторичное, потому что сформировались мы все в реальности настоящих социальных отношений, внутренней конкуренции с живыми людьми, настоящей эмоциональной поддержки и настоящих эмоциональных конфликтов в межчеловеческом взаимодействии. Для нас эта виртуальная реальность социальных сетей вторична. Для детей, которые сейчас растут и формируются в обществе, эта реальность первична: всё, что происходит в социальной сети, в роликах, в сериалах – в виртуальной реальности, значительно более интенсивно, агрессивно занимает их внимание, нежели любые реальные социальные контакты.

Чтоб понять, насколько наши дети перестали принадлежать миру реальному, социальному и насколько они принадлежат уже миру виртуальному, важно уяснить одну вещь. Подросток рядом с вами находится не где-то там на серверах, а виртуальный мир в этот момент находится внутри его головы: все герои сериалов и какие-то друзья, точнее френды, если они поставили ему лайки или если не поставили… Это же нам кажется сегодня, что виртуальная реальность находится по ту сторону ребёнка. На самом деле она находится внутри ребёнка, он в себе это переживает, он это чувствует, на это реагирует. Поэтому он в этом смысле такой сам по себе – аутичный, замкнутый внутри самого себя, попадает в аутичный мир социальной сети – она имеет к нему самый глубинный и прямой доступ, потому что она – интерактивна.

– Если у подростка нет каких-то чрезмерных, непереносимых проблем в социальной реальности, то он попадает в игру. В игру, которую с ним затевают известные уже ресурсы – дают задания на дом, пичкают соответствующим меню психоделической музыки и видео, врываются в сознание с чудовищным мемом, а потом его же сознание – сознание подростка, обещают сохранить на сервере, если он поступит, как героиня этого мема, – уйдет из жизни. Чтобы «познать истину» – может ли вот это все те проблемы в реальной жизни, которые не были чрезмерными, превратить в чрезмерные? Двойку превратить в триггер для суицида?

– Я удивлюсь, если это случится. Это можно рассматривать как некоторую деструктивную секту, даже если она не имеет какой-то общей структуры. Да, используется просто разрушительная психотехника; если это системно проработанный процесс доведения до суицида, то я удивлюсь, если подросток, угодивший в эту сеть, устоит на земле. Во-первых, нужно понять, что переживания смерти для него – это вовсе не то же самое, что для взрослого. Подростковый и детский суицид – это не то же самое, что взрослые суициды. Дети не понимают, что такое смерть, не понимают ответственности за свою жизнь, в их головах этот соответствующий интеллектуальный объект ещё не сформировался. Совершенно нормально сказать: «Вот я умру, и ты пожалеешь…» Надо просто понимать, что в детской психике нет такого глубокого серьезного переживания смерти, жизни, ответственности. Для них смерть может быть прикольным словом. Александр МакКуин популяризировал черепа, и они теперь повсюду, где можно представить и где представить нельзя. И повсюду – фильмы, музыка, в которой поют про смерть, про всякие разные драматические уходы из жизни, и что вся жизнь ничего собой не представляет, это все очень художественно, литературно, модно, трендово. Дошло до того, что Европейская комиссия по сертификации товаров пять лет назад изменила визуальное предупреждение о наличии в том или ином продукте яда. Раньше это был череп; если был яд, то на продукте – квадратик и там череп. Пять лет назад его поменяли на крест. Знаете почему? Потому что «молодёжь воспринимает череп как увеселительное мероприятие». Это их реальная формулировка.

– Несколько лет назад я рассказывала в публикациях «Новой газеты» об игрушках, которые предлагаются даже самым маленьким детям. Там были гробики для кукол, расчлененка для развития моторики: достань из спящего человека селезенку печень и т. д. Недавно видела в продаже детских кукол Монстр Хай – дочь Дракулы, невеста Франкенштейна. Родители детям покупают! Это модно, это «годно» – так они выражаются.

– Культ смерти в тренде, он вошёл с зомби. Какое количество подростков играет в ходячих мертвецов, в стрелялки, где постоянно всех убивают. Вампиры – это ж, вообще, была огромная эпидемия увлечения этими вампирами, новолунием. Огромное количество было сериалов: «Дневники вампира», «Настоящая кровь» и так далее. Это просто огромный набор продукции, в которых смерть – вещь такая, как сходить сделать макияж или пойти на пляж искупаться. Примерно так там это все преподносится, нет в этом драматизма.

– Слоган «Нужно умереть, чтобы стать мемом» падает в такой ситуации на вполне уже плодородную почву?

– Да, потому, что для ребенка это уже часть игры. Не то же самое, что смерть и самоубийство для взрослого человека… Если пробует наркотики подросток и человек, которому 40 лет, – это совершенно разные поступки. Потому что ребёнок не понимает. Ему говорили, что это круто, ребёнок хихикает, но ему сказали, что это вроде как-то вредно, но ребята тоже это делают, и ничего страшного не происходит. Они, конечно, травку покурят, героин начнут принимать. Сколько у нас героиновыми наркоманами становилось в 12–13 лет. Я сейчас не знаю статистику, но, когда я возглавлял городской Санкт-Петербургский психотерапевтический центр, у нас основной срок вступления в начало наркомании был 13–14 лет. Взрослый человек – он же понимает последствия. Для него это огромная серьезная вещь. Это имеет другое значение, нагруженное смыслами и содержаниями. Так и смерть. Если взрослый человек решается на самоубийство, сколько внутренней работы было совершено, потому что идея смерти для него драматична. Она связана с огромным количеством каких-то жизненных обстоятельств, переживаний. А ребёнок что – ну, прикол, как в сериале.

 

Глава 3

Привет, умытый интернет?

27 января 2016 года состоялась первая лекция в рамках кафедры психологии «Новой газеты». Я как заведующая этой кафедрой написала к ней анонс: «Помните, была такая социальная реклама, в которой взволнованный голос вопрошал: «10 часов вечера! Ваши дети дома?» Родители выдыхали: дома! Можно расслабиться. Но подросток может быть дома и сидеть в социальных сетях, где его могут заманить в секту, предложить наркотики, дать совет о том, как безболезненно покончить с жизнью. Это не значит, что надо запрещать ребенку Интернет, мы же не запрещаем ему выходить из дома. Просто нужно понимать, что сети – тоже улицы, где есть свежий воздух, музеи, но есть, например, и педофилы. Как достойно справляться с этими рисками? Об этом расскажет наш лектор…»

Дело в том, что первые инструкции по суициду стали появляться в Интернете еще 9 лет назад, тогда же я рассказывала об этом в двух публикациях (см. «Добровольные жертвы паутины» http://www.novayagazeta.ru/society/37190.html и «Зачем ты это сделал?» http://www.novayagazeta.ru/society/35367.html ).

Это было другое явление, может быть, появлялись мелкие ростки для групп смерти, поселившихся на этой почве и оседлавших это пространство, почувствовав свою полную безнаказанность позже. Но 9 лет назад я такого, конечно же, не предполагала – написала о явлении, а дальше не сильно тему отслеживала – слишком много было других острых болевых точек, в сути которых надо было разбираться. Возвращалась к ней только, к слову, когда проходили какие-то научные конференции или происходили события, как-то косвенно с этим связанные.

В январе 2016 года я также еще ничего, к сожалению, не знала о группах смерти, не могла даже и представить, что такое возможно: как будто тебя помещают внутрь чужого дурного кошмарного сна.

Но тот факт, что безопасность детей в Интернете – один из самых важных вопросов, не вызывал ни у кого никаких сомнений, и на самую первую лекцию, приуроченную к открытию кафедры психологии «Новой газеты», я пригласила ведущего специалиста в этой теме Галину Солдатову, она – доктор психологических наук, чл. – корр. РАО, профессор факультета психологии МГУ, директор Фонда развития Интернета. Тема лекции «Цифровое поколение: компетентность и безопасность» (видео лекции и сейчас доступно по ссылке http://www.novayagazeta.ru/tv/studio/71632.html ).

Ее стоит послушать всем обязательно, просто чтобы представить положение дел; – я приведу здесь тезисно и очень коротко только то, что дает понимание: справиться с рисками, которые поджидают сегодня детей в сети, практически невозможно никому – ни родителям, ни учителям, ни, конечно же, самим детям. (Рекомендации Галины Солдатовой, как эти риски можно уменьшить, см. в гл. «Помощь. Рекомендации экспертов».)

ФРАГМЕНТЫ ЛЕКЦИИ ПСИХОЛОГА, ДИРЕКТОРА ФОНДА РАЗВИТИЯ ИНТЕРНЕТА ГАЛИНЫ СОЛДАТОВОЙ:

«Опираясь на зарубежные и отечественные исследования, в частности на наши исследования 2009–2015 гг., в которых приняли участие российские школьники, а также их родители и педагоги (в общей сложности было опрошено около 13 000 человек), обозначим некоторые векторы.

Одна из главных отличительных черт цифрового поколения – высокая онлайн-активность. Около 90 % подростков не только ежедневно пользуются Интернетом, но проводят в нем много времени – в среднем без малого три часа в сутки. Мы выделили три уровня интенсивности использования детьми Интернета. Низкий уровень: 1 час в день в Интернете, 0,5 месяца в год – таких детей только 10 %. Средний уровень: 3 часа в сутки, около 1 месяца в год – таких детей 76 %. Высокий уровень: 8 часов и больше в сутки, 3,5 месяца в год – таких детей 14 %.

Обратим внимание, что это каждый седьмой подросток, который проводит в сети сутки напролет почти четверть года своей жизни… Анализ их онлайн-активностей показывает, что современные школьники воспринимают Интернет не как набор технологий, а как среду обитания, сегодня это не мифическая виртуальная реальность, а полноценная часть их реальной жизни.

Интернет – это культурное орудие, способствующее порождению новых форм деятельности, культурных практик, феноменов, значений и смыслов, которые в сложном взаимодействии с традиционной жизнедеятельностью в офлайне создают новый образ жизни современного ребенка. В результате когнитивное и личностное развитие ребенка может происходить в какой-то другой форме, подчиняться иной логике, давать на выходе другой по сути результат, например в сравнении с тем, к чему стремится традиционное обучение.

Изменение механизмов формирования личности ребенка. Особый интерес здесь представляют идентичность, накопление социального капитала, статусность, репутация, а также личностные и индивидуальные особенности детей – пользователей Интернета. Здесь есть свои плюсы и свои минусы. Например, у детей появилась потрясающая площадка для экспериментирования и построения своей идентичности, осваивания различных ролей, для поиска своего социального Я. Дети учатся конструировать свою репутацию в сети и управлять ею, а контент в социальных сетях, блогосфере, виртуальных мирах становится важным составляющим репутации, которая может сыграть свою роль даже в будущем, во взрослой жизни. С другой стороны, Я в Интернете становится все менее защищенным и более открытым, а бесконечные самопрезентации, попытка примерять на себя разные маски могут способствовать застреванию на стадии так называемой диффузной идентичности – смутного, неустойчивого представления о самом себе, которое все время меняется, все время разное, что может удлинить процесс самоопределения ребенка.

Подростки, формируя идентичность, готовятся к взрослой жизни и копят социальный капитал в сетях. 40 % подростков имеют более 100 друзей в Интернете. Почти каждый десятый – более трехсот. При этом почти у четверти детей число френдов уже превосходит среднее число Данбара для взрослых – около 150 постоянных социальных связей, которые среднестатистический человек в состоянии хоть как-то поддерживать. Несмотря на то что со значительной частью френдов подросток не знаком в реальной жизни, в этом есть большой плюс для будущего – именно слабые связи приобретают особое значение в долгосрочной перспективе для карьерного роста, успешности, профессиональной и личной реализации. В то же время доминирование слабых связей определяет их поверхностность и недолгосрочность, снижается уровень эмпатии… Вообще слово «друг» в социальных сетях не вполне соотносится с его привычным пониманием в русской и европейской культурах. Дружба, которая всегда была связана с доверием и требовала ежедневных усилий и испытаний, теряет свою глубокую человеческую суть. Поэтому среди множества сетевых друзей можно оказаться совершенно одиноким человеком – остаться наедине со всеми.

Новые сетевые контексты (социальные сети, блогосфера, виртуальные миры, мобильная связь и др.). Сегодня свыше 90 % российских подростков имеют свой профиль в социальных сетях, 60 % пользуются различными мессенджерами и IP-телефонией, треть активно участвует в чатах и форумах. Когнитивные и личностные изменения, которые определяются длительным погружением детей в эти контексты, находят свое яркое воплощение в порождаемых ими феноменах: интернет-зависимость, многозадачность, приватность, депрессия, номофобия, синдром фантомного звука, селфизм, медиавирусы, интернет-мемы, киберсуицид и др. Несмотря на то, что это уже широко обсуждаемые феномены, они пока еще до конца не изучены…

К группе риска по склонности к интернет-зависимости в России можно отнести от 10 до 26 % всех опрошенных подростков в возрасте от 11 до 16 лет. Каждый пятый российский школьник признается, что не может сократить время, проводимое в Интернете .

Каждый второй российский подросток пострадал от проблем, возникающих в результате ненадлежащего обращения с персональными данными.

Чаще всего это происходит по следующим причинам: каждый второй ребенок не соблюдает принцип конфиденциальности в отношении своих паролей, более 60 % детей устанавливают открытый доступ к своей персональной страничке, каждый пятый ребенок готов передавать свои данные незнакомцам, и 70 % детей ни к кому не обращаются за помощью по вопросам, связанным с настройками приватности в сети.

Среди негативных сторон Интернета юные пользователи ставят на первое место именно агрессию: информацию, фото и видео с насилием и жестокостью, оскорбления, унижения, преследования, обиды, использование личной информации в целях травли. Им в сети не хватает дружелюбия. Тем не менее они сами активно осваивают разновидности онлайн-агрессии, совершенствуясь во флуде или спаме (ненужная бесполезная информация), флеймах (вербальная агрессивная реакция, нарушающая принципы конструктивной дискуссии), троллинге или хейтерстве, нередко открыто демонстрируя негативное отношение к другому человеку. Яркий пример выражения крайнего неприятия и неприязни – это «стены ненависти» ВКонтакте, организованные одним подростком или группой, объединившихся с целью поненавидеть, например, Алену. Это уже хейтерство, перешедшее в кибербуллинг – намеренное и регулярное причинение вреда (запугивание, унижение, травля, физический или психологический террор) одним человеком или группой людей другому человеку с использованием электронных форм контакта. Среди российских школьников практически каждый пятый ребенок является жертвой буллинга, из них каждый пятый подвергается буллингу чаще одного раза в неделю. Наиболее чувствительны к буллингу дети 11–12 лет. Показательно, что агрессоров оказалось больше, чем жертв: каждый четвертый школьник открыто признался в том, что сознательно травил, унижал или обижал другого человека. Преследователи и жертвы кибербуллинга – часто одни и те же дети, не умеющие защищаться, одинокие, психологически ранимые. Сравнение буллинга офлайн и в сети показывает, что агрессия в Интернете намного опаснее и защитить ее жертв практически невозможно.

Дети категорично характеризуют дружбу в социальных сетях как «эмоционально пресную», небезопасную и даже фальшивую, как дружбу наоборот, в которой как раз что надо, того и не хватает, например доверия, ощущения близости, а совместное времяпрепровождение заменяется регулярной перепиской. Несмотря на это, они все же отдают большее предпочтение виртуальному другу, а не реальному знакомому.

Таким образом, можно говорить о новом для нашего времени феномене – «незнакомом друге», которого до эпохи социальных сетей никогда не было. Причем это не единичное явление, у многих детей таких «друзей по переписке» почти половина от всех френдов. Чем старше ребенок, тем шире у него сеть таких контактов. С этими «незнакомыми друзьями» формируются особые отношения. К виртуальному другу за «психологической консультацией» обратятся две трети детей, а к знакомому – только треть. Из числа детей, имеющих виртуального друга, доля тех, кто доверит ему тайну, более чем в семь раз превышает число тех, кто расскажет секрет знакомому в офлайне. Схожая ситуация наблюдается и в специфике эмоционального обмена: доля тех, кто делится с виртуальными друзьями переживаниями, более чем в 10 раз превышает процент детей, которые откроют свои чувства реальному знакомому, и только в два раза меньше, чем реальному другу. Все эти данные показывают, что «незнакомый друг» занимает в системе межличностных отношений подростков важнейшее место. И это еще один значимый штрих к портрету цифрового поколения.

Интернет дал не только колоссальные возможности новых способов деятельности, но принес свои риски и угрозы, которые соответственно требуют новых способов совладания с ними. Специальные исследования на эту тему, а также анализ звонков и электронной переписки (свыше 15 000 сообщений), приходящих в течение 6 лет на нашу Линию помощи «Дети онлайн», занимающуюся телефонным и онлайн-консультированием детей и взрослых по проблемам, возникающим в Интернете, позволили нам выделить пять типов рисков.

Контентные риски возникают при столкновении с противозаконной, неэтичной и вредоносной информацией в сети (тексты, картинки, аудио-, видеофайлы, ссылки на различные ресурсы). К такой информации относятся: агрессия, эротика, порнография, нецензурная лексика, информация, разжигающая расовую ненависть, пропаганда анорексии, булимии, суицида, азартных игр, наркотических веществ.

Результаты исследования показали, что индекс цифровой компетентности у российских школьников (34 %) и их родителей (31 %) составляет примерно треть от максимально возможного. Такой уровень не может обеспечить эффективное и безопасное использование Интернета детьми и взрослыми.

Родители, привыкшие к тому, что Интернет осваивается самостоятельно, недооценивают свою роль в развитии цифровой компетентности детей. Исследования показывают, что подростки не ощущают поддержки ни со стороны родителей, ни со стороны школы. Подавляющее большинство взрослых признали свою беспомощность в ситуации, когда ребенку нужна помощь в решении проблем, с которыми он сталкивается в Интернете …»

* * *

Повторюсь – лекция была прочитана зимой, а летом во второй половине июня у меня состоялась следующая переписка.

Интервью по переписке известного разработчика систем искусственного интеллекта, кандидата технических наук Игоря Ашманова, специально для книги:

«Уважаемый Игорь Станиславович! В эфире Первого канала телепрограммы «Время покажет», с одноименным названием моей публикации «Группы смерти» (эфир от 15 июня (http://www.1tv.ru/shows/vremya-pokazhet/vypuski/vremya-pokazhet-chast-1-vypusk-ot-15062016 ) советник Президента РФ по Интернету Герман Клименко сказал, в частности: «Мне кажется, что контролю нужно куда-то двигаться, но вот я не могу найти технических способов, я не понимаю, может, нам подскажет Игорь Ашманов или вот кто-то из техников…» – в устной речи на ТВ всегда задается такой ритм, что все торопятся и часть слов проглатывается.

Но мне из этих слов ясно, что если я правильно понимаю, он сказал, что контроль нужен, только лично он на данный момент таких возможностей не знает и ждет от вас подсказки. Есть ли вам что ответить?

– Есть несколько очевидных фактов, которые Герману Клименко известны:

– Интернет, очевидно, является грязной средой. Законы о его очистке в России принимались уже несколько раз (закон о фильтрации)…

– В развитых странах законы о фильтрации и об ответственности за слово в сети уже принимаются, приняты. Например, о фильтрафии в школах в Европе и США, о том, что в ЕС запрещено пользоваться социальными сетями до 16 лет без прямого и явного согласия родителей, о предфильтрации порно и прочего в Британии и т. п.

– Фильтрация, очевидно, технически возможна – она много где работает.

– В этой же ТВ-передаче вы говорите про Интернет: «…Когда-то он был чем-то новеньким и для продвинутых, а сейчас стал ширпотребом. Это что-то вроде электричества или воды, поступающей в дом. Так вот никакие родители контролировать, конечно, не смогут. У 99 % родителей в нашей стране нет технических знаний, это в принципе невозможно… Значит, в дом должна поступать безопасная вода, в доме не должно быть возможности отравиться водой из крана, потому что родители не могут постоянно брать анализ крови у детей и проверять, не отравились ли они. Здесь та же самая история. За чистоту Интернета должно отвечать государство…»

Пожалуйста, поясните эту вашу мысль подробнее, мне она представляется крайне важной.

– Да я не вижу, что тут пояснять. Интернет – общая среда, которая сейчас есть везде. В остальных коллективных средах мы приняли законы об их чистоте – о чистоте экологичекой в лесах и реках (в том числе на каком расстоянии кто что может строить, какие наказания за слив отходов в реки и т. п.), законы о мусоре и кострах в парках и общественных местах.

У нас есть уже законы о чистоте нашей коллективной контентной среды: нельзя продавать порнуху на книжных развалах, как раньше, нельзя показывать секс и эротику в прайм-тайм и в детское время по ТВ, нельзя материться в СМИ, публиковать порнуху, разжигать в СМИ экстремизм, религиозную и национальную рознь и т. п. Нельзя в Интернете публиковать сайты с пропагандой наркотиков, насилия, экстремизма, побуждающие к суициду.

Эти законы постепенно, фрагментарно наводят порядок в коллективной контентной среде.

Постепенно эти пятна законности покроют весь Интернет. С шумом, заусенцами, трением, но покроют.

Не может быть у общества такого уголка, где официально можно всё, что запрещено в других местах. Так не бывает.

– Спасут ли эти «пятна законности» ситуацию, в которой оказались семьи с подростками? Если в квартиру «заливается чистый Интернет», то подросток найдет, если захочет, «нечистое место». Нет?

– УК не может удержать от кражи подростка-клептомана или просто развращённого тусовкой отсидевших во дворе. УК может наказать за кражу. Профилактика – это другая сфера.

Но большинство – не ворует. Часть – потому, что есть УК. Часть – потому что не хочет и есть родители, воспитание, общая этическая ситуация в обществе, библейские ещё заповеди.

Свинья грязь найдёт. Это же не значит, что раз кто-то ушлый и умелый, используя анонимизаторы, может где-то найти грязь, надо теперь опустить руки, сказать – ну не получилось, и разрешить грязь везде.

Это ложная дилемма: ну раз на 100 % нельзя сделать, не будем делать и на 95 %, нет смысла.

Очевидно, что вода должна быть максимально чистой, если даже нельзя отфильтровать на 100 %. Очевидно, что нужно мыть руки и т. п., даже если смоешь только 95 % бактерий – их ведь станет в 20 раз меньше. А если 97 % – то в тридцать.

– Пожалуйста, расскажите о законах, которые приняты в США, Англии, Германии и Франции, ограничивающих Интернет. В чём там суть? Как это работает? Что, у нас совсем не так? Что было бы оптимальным именно для России? Вы также сказали, что в ЕС принят закон, по которому дети до 16 лет не имеют права пользоваться соцсетями, если нет прямого разрешения родителей. Не могли бы вы рассказать подробнее?

– Ну, сейчас нет времени на этот анализ. Куча текстов неписаных ждёт, в том числе две книги.

Такой анализ делает, в частности, Лига безопасного Интернета.

http://www.ligainternet.ru/encyclopedia-of-security/article.php?id=510

Закон ЕС есть в сети. Вот новости о нём:

http://echo.msk.ru/news/1752546-echo.html

Вот довольно старая справка про фильтрацию в мире:

http://ria.ru/spravka/20120711/697151590.html

В Британии начали фильтровать принудительно то ли с этого января, то ли с прошлого, я не помню. И всё тихо.

Для России правильным было бы продолжить ту же линию: блокировать сайты с заданными категориями (они есть в законе, ими руководствуется Роскомнадзор), блокировать плохой контент в соцсетях.

Нужно создавать службы поиска в сети педофилов, экстремистов, террористов, наркоторговцев и побудителей к суициду. Сейчас это делается фрагментарно, а иногда и энтузиастами.

* * *

Я прошла по ссылкам: с 2017–2018 гг. в Евросоюзе детям до 16 можно будет использовать любые соцсети (Фб, Твиттер и т. д.) только с разрешения родителей. Операторы связи до этого момента будут разрабатывать механизм, как это все осуществить. Если не соблюдать – штраф 4 % от годового оборота.

ФИЛЬТРАЦИЯ И БЛОКИРОВАНИЕ ИНТЕРНЕТ-КОНТЕНТА: МИРОВОЙ ОПЫТ

На 2013 г.

Везде есть отдельная организация + полиция + оператор, которые блокируют сайты с детской порнографией и экстремизмом, расизмом и пр.

Британия

Регулирующий орган: Фонд интернет-наблюдения (Internet Watch Foundation); Совет по безопасности детей в Интернете (UK Council on Child Internet Safety).

Операторы отвечают за установку на мобильных устройствах программ контроля, блокирующего доступ детям не только к информации 18+, но и играм. А также за модерацию онлайн-игр и чатов.

Франция

Регулирующий орган: Министерство народного образования, Высший совет по аудио– и видеовещанию (CSA).

Во Франции Министерством народного образования осуществляется внедрение систем автоматического контроля – централизованных фильтров, которые ограничивают доступ школьников к сайтам расистской, антисемитской и неофашистской направленности.

Помимо этого приняты законы в конституции, в частности запрет на создание и распространение любыми средствами, в том числе через СМИ, сообщений и других призывов, нацеленных на несовершеннолетнюю аудиторию к участию их в играх, несущих угрозу их физической безопасности; также за поддельный ip-адрес или за вред третьим лицам (в т. ч. чести и достоинству!) есть реальный уголовный срок (до 1 года) и штраф до 15 000 евро (миллион рублей).

США

Здесь законы разнятся от штата к штату.

Фильтрация на территории школ и библиотек за счет частных программ. В некоторых штатах провайдер все же блокирует повсеместно по штату.

Также есть закон о том, что распространение частных сведений о детях моложе 16 лет разрешается только с согласия их родителей. Несовершеннолетние не могут иметь своего интернет-адреса и персонального канала.

Канада

Регулирующий орган: Канадский центр по защите детей (Canadian Centre for Child Protection).

Есть информация только о госпрограмме по блокировке контента, провайдеры участвуют добровольно.

Германия

Регулирующий орган: Федеральный департамент по медиаресурсам, вредным для молодежи (Federal Department for Media Harmful to Young Persons).

Закон о защите молодежи от негативного воздействия принят бундестагом еще в 1953 г.

Критериями, на основании которых материал включается в список, являются: пропаганда насилия, прославление войны, приуменьшение пагубного характера смерти и разрушений, нужды, бедствий; пропаганда нацистской идеологии, расовой ненависти, авторитаризма, милитаризма; дезориентация в сексуально-этическом плане, порнография.

Ограничения на включенные в список материалы: их нельзя предлагать, продавать, давать напрокат или хранить за пределами торговых помещений в розничной торговле, в киосках или других торговых точках, в системе посылторга, в библиотеках или читательских кружках; распространять с помощью электронных информационных и коммуникационных служб или делать доступными каким-либо иным способом.

Материалы, включенные в список, нельзя публично презентовать и рекламировать, особенно на основании включения в список или рассмотрения вопроса о подобной мере. Телеслужбы, включенные в список, можно рекламировать только в том случае, если благодаря предпринятым техническим и прочим мерам исключена возможность их доступности для детей и подростков.

Нарушение данных положений наказывается денежным штрафом или лишением свободы.

Поисковые системы (Google и пр.) участвуют в программе «Добровольный самоконтроль для мультимедийных сервис-провайдеров». То есть то, что запрещено списком, у них не найти.

По моему мнению, в Британии, Франции и Германии в сумме получаются неплохие методы защиты детей от опасного контента.

В России есть список запрещенных сайтов, запрет ставит Роскомнадзор, а блокируют уже операторы, провайдеры. Поэтому через спецпрограммы смены российского прокси на них можно зайти.

Больше никак внешне государственно доступ детей на опасные сайты не контролируется.

 

Глава 4

Уцелевшие: «Если не мы, то никто»

Передача «Время покажет», после которой у меня, собственно, и состоялась переписка с Игорем Ашмановым, стала еще одной точкой несбывшихся ожиданий для уже хорошо знакомых вам родителей погибших девочек из Рязани – Сергея Пестова (там же с ним была его супруга Лариса) и Елены Давыдовой. Утро того же дня они провели на встрече, о которой их просили не рассказывать, это был «круглый стол», на который не пригласили ни одного участника прессы. Судя по каким-то оговоркам, я могу предположить, что мероприятие проводилось с участием высоких чинов правоохранительных органов. Эта встреча тоже не придала сил людям, которые, похоронив своих детей, взялись за спасение других.

Они вернулись из Москвы замученными и удрученными – вы сейчас это почувствуете, потому что на третий день после возвращения они в очередной раз собрали на конференцию по скайпу инициативную группу родителей, потерявших детей в связи с воздействием групп смерти. Такие конференции они начали проводить еще до моей публикации, это что-то похожее на совещание или летучки, где все участники объединены в какой-то общей цели. Обсуждают текущий момент, рефлектируют, делятся новостями. Но на этот раз костяк группы, прежде всех вдохновлявший, цементирующий, мотивирующий, – разадаптирован. Они в этой коллективной беседе по скайпу из-за всех сил стараются этого не показать, хорохорятся как могут. Но отчаяние и разочарование невозможно скрыть – этих людей предало всё, во что они верили, но они продолжают делать работу, которую делать должны вовсе не они. Продолжают, потому что понимают: если не они – то никто.

Это классическое объединение психотерапевтической группы. Они грустят, что разбросаны по стране, не могут видеться. Дорожат этим временем понимания людей той же судьбы – парой часов разговора по скайпу с Магнитогорском, Рязанью и еще двумя городами на Урале, которые я обещала не называть. Очень активны всегда в таких совещаниях родители из Красноярска, но на этот раз они не смогли принять участия.

Я хочу, чтобы фрагменты этой беседы, именно этой беседы, состоявшейся 18 июня по скайпу, вы прочитали. Просто у меня сложилось такое ощущение, что мало кто представляет этих людей, мне кажется, что вы их себе никак не представляете. Просто отступаете инстинктивно назад – что? Папы-мамы тех, кто добровольно ушел из жизни? Ну хочется же сделать шаг в сторону, да? Мы же с вами хорошие родители, а они – плохие. Настолько, что дети не захотели, не смогли дальше жить. Это же их вина, да?

Я даже не стану ничего редактировать, оставлю все, что они говорят, – именно в их изложении, так, как они понимают и как говорят.

Не стану выстраивать логически завершенные абзацы – весь разговор идет так, как идет – я намеренно ничего не обрабатывала.

Это был очень кризисный момент, 18 июня – разговор по скайпу родителей, потерявших детей. В кризисах многое проявляется. Просто послушайте. В этом разговоре принимали участие, кроме уже названных Сергея и Ларисы Пестовых и Елены Давыдовой, Любовь Журо из Магнитогорска, мама 15-летнего Всеволода (вы с ним уже знакомы по его последним словам, которые здесь публиковались), мама Никиты (о котором здесь рассказывал его старший брат Стас) и мама девочки из города на Урале.

Я предупредила всех участников, что записываю разговор на диктофон для книги. Увлекшись разговором, они в какие-то моменты, по-моему, вообще забывали о моем существовании.

Сергей Пестов:

– Мы вернулись из Москвы, там прошел «круглый стол», были все специалисты, но нас просили не рассказывать об этом. Кто и где проводил, просили не говорить. Скажу только одно: там в качестве эксперта следователя пригласили. Он говорит: «У нас это все малодоказуемо». Но доктор юридических наук из МГУ сказала, что все диспозиции ст. 105 ч. 2 здесь имеются – она прямо по пунктам разложила… Они назначили следующий «круглый стол» через три месяца, по итогам следствия и того, что делается. Пока занимаются сбором информации… В том, о чём мы говорим, эффективного движения мы не видим. Каждый следователь с нас требует: «Вы мне предоставьте информацию». Чуть ли не в наручниках приведите того, кого он должен допросить.

Елена Давыдова:

– Если б было так просто…

Родитель, уральский город:

– Когда я следователю сказала: «Надо арестовывать», он говорит: «А кого я должен арестовывать? Вас, что ли?»

Елена Давыдова:

– Это позиция наших полицейских, следователей потому, что, как мне объяснили, вроде бы все хорошо, им дали лопату, вот лопату. Они думают – щебенка, сейчас разгребут, и все, а натыкаются на бетон, который просто нереально разгрести лопатой. Да, это всё сложно, но как нам объяснили грамотные следователи: «Все возможно, если будет следственная группа на федеральном уровне. Каждый следственный комитет в городе, где случился подобный случай, будет предоставлять информацию, и работа пойдет. А те уже начнут по опыту, конкретно, все дела воедино собирать». Вроде вот это приняли. Сказали: вы не опускайте руки, продолжайте писать эти списки, продолжайте их все проверять, присылайте нам. Вот мы под протокол составили… все эти списки погибших деток. Наш следователь отправит в Москву, о ваших я уже в первую очередь все написала и всё отдала.

А ещё всех остальных у меня их порядка 180. Как я говорила, и здесь не все конкретно известны, известно точно может быть 140. Вот этих 140 они будут конкретно проверять по тем спискам, которые будут представлять из городов. Были, не были заведены дела – это другой разговор, но они будут сравнивать все по фамилиям. И уже отсюда будут пытаться какую-то информацию получить… Завтра опять поедем в наш следственный комитет. Мы с Сергеем там просто живём. Мы оттуда приходим домой к 11 вечера… Я уже говорю: пора нам на работу туда. Так что вот так.

Сергей Пестов:

– Ещё эта часть латентных самоубийств, убийств, они не расследовали, то есть ваши случаи, другие случаи, – многое укрывается. Очень не выгодно портить статистику.

Родитель, уральский город:

– Да и объединять они не хотят… там ребёнок погиб и там погиб, даже в нашем городе, а объединить никто ничего не хочет. Все списывается либо на подростковые депрессии, либо на школьные какие-то проблемы.

Елена Давыдова:

– Случайно на железную дорогу, случайно на крыше облокотился, упал, такое неосторожное поведение. Да… Так, а мне Любовь Журо сказала, что есть из Москвы мама. Когда у неё случилось?

Любовь Журо:

– У неё в январе, Елена, в январе. Мальчик там…

Елена Давыдова:

– Я тогда с ней сегодня попробую сконтактоваться. Потому что она меня добавила, я её добавила, но вот пока мы ездили, бегали-бегали, пока не успели поговорить…

Любовь Журо:

– Да, тоже переписка была, те же группы. Заведено дело, забрали компьютер в следственные органы, и всё на этом. Она мне написала, что пытаются все спустить на тормозах, замять и… Но она тоже настроена воинственно, она говорит – предоставьте план действий, я тоже с вами…

Сергей Пестов:

– Читаю сейчас, пишут, что произошло снижение самоубийств. Открываем новости Уфы, к примеру, и читаем: «Министр здравоохранения Башкортостана заявляет – количество смертей детских, самоубийств в Башкортостане возросло на 80 % за март 16-го года». И судные дни продолжаются, вчера, 17 июня, было 3 повешения… В Удмуртии девочка бросилась под поезд…

Елена Давыдова:

– Все продолжается… Запустили новый счетчик с музыкой на большой частоте, и она потихоньку увеличивается – громче, громче, громче, вот.

Сергей Пестов:

– Выемка из ВК пришла, но она обрывалась на 4 октября. То есть пропуск информации за два месяца жизни Дианы. Я сидел-сидел, у меня уже был такой стресс, что я столько времени не могу к ребёнку зайти. Никакими путями. Пришлось как-то на себя психануть и зайти все равно. И зашёл. А там сразу видно и понятно: 6 ноября, за полтора месяца до того, что с ней случилось, произведена смена пароля, указан IP-адрес. IP-адрес, после того как я пробил, оказывается, уходит в Омск.

Елена Давыдова:

– Получается, что к ребёнку внедряются в его аккаунт совершенно чужие люди, здорово, да?

Сергей Пестов:

– Подтверждается, что Диана у нас погибла в 19.51, там, 43 секунды где-то так. Это видно по видео, а в 20.30 открыт аккаунт Google, который прописывает одновременно и телефон, и компьютер, он показывает, что заход сделан с телефона. И начинают почему-то нервно открываться сначала две игрушки, потом какое-то приложение, которое позволяет куда-то транслировать все, что происходило…

Любовь ЖУРО:

– У нас вот ребёнок вообще все удалил, кроме переписки с одной девочкой, которая подзуживала: все, мол, обещают и не делают. А он как оправдывался, что не мог в тот день уйти… И все остальное у нас вообще удалено, мы писали в ВК четыре раза, нам четыре раза отказывали, – потому что нет уголовного дела. А дело не заводится, потому что нет информации из ВК – замкнутый круг… У нас отказ в возбуждении уголовного дела, у нас никто его не заводил. Доследственная проверка, и всё, и отказ…

Сергей Пестов:

– Ведут их всех, схема-то в принципе одинаковая.

Елена Давыдова:

– Одинаково, как мы прослеживаем, – у них очень всё одинаково. Они все ходят по определённым ступеням, только кто-то где-то не сразу поддается, может быть, тогда ему дают ещё одну возможность, вторую, третью, и таких много детей…

…Мы поехали в Москву, на «круглый стол», и в этот день мы попали на телевидение на Первый канал. Сказать нам, конечно, не дали. Тянули мы руки как могли, Ларису вообще проигнорировали… Просто вырубили быстро нас… То есть мы с Ларисой ехали обратно домой, состояние такое было немножко подвешенное. Немножко, просто на передаче нам не дали сказать.

Сергей Пестов:

– Как нам сказал наш следователь: «Вы знаете, общество разделилось, 50 % вас понимают, а 50 % других, может быть, даже и больше, не понимают».

Нас пытаются все время деморализовать. Поэтому всем участникам нашей беседы я хочу сказать, что попытки деморализации идут и будут постоянно… Реакция, может быть, дана сверху, какая-то немножко другая. То есть немножко в стороне оставаться от этого. Здесь, значит, борьба. Их цифр и жизней наших детей, их цифры им важнее, получается, – статистика важнее… Отчитаться, что по регионам хорошо… Я сказал в Москве одному человеку в большом чине: «Вы когда выйдете на пенсию, вы не сможете выйти в свои дворы, потому что этот вирус – он занесён уже детям, вы не сможете просто играть в шахматы, шашки, ещё во что-то… Вам не дадут этого просто делать, потому что вокруг либо будут убийцы, либо самоубийцы. И общества у нас не будет, вот и всё, а так получается… А позиция нашего владыки в Рязани – «я спешу, тороплюсь на совещание». И слушать не хочет…

Елена Давыдова:

– Мы-то хотим доказать, что это убийство. Что это убиенные дети, что именно за них нужно молиться…

Сергей Пестов:

– Люди, которые продолжают, – они глубоко законспирированы, и появляются у них новые хэштэги… Дети теперь выставляют фото на ф33 – вырезают или пишут себе на руках и присылают. Иду по ссылкам и вот читаю – новое: «Мы не Ф57, мы не «море Китов», мы не как вы там ещё назвали, глупые люди, и думаете, что это все ради хайпа? Нет, он нам не нужен, оставьте его Филиппу Лису, не трогайте нас, пожалуйста, вы не знаете, кто мы, а мы не знаем вас. Все честно. Мы суицидники? Возможно, но не факт, каждый из нас решает сам за себя, вы никогда не узнаете правды, можете твердить, что угодно ф28 знает все обо мне, познать истину, пока, я вас не любил». Нужно брать и работать с этой новой волной – она пошла.

Лариса Пестова:

– «Я вас не любил», – это у них фишка такая. Так подписываются.

Сергей Пестов:

– Смотрите комментарий от 2 июня – «на часах 03.45 самое время подводить результаты дня, умерло 25 человек». Они чувствуют себя по-прежнему в безопасности. Мы не знаем – это фейк или реальность, правоохранители должны смотреть и отслеживать по-новому; к сожалению, мы не можем этого делать. Они должны анализировать, что правда, что ложь. Специалистов, мне кажется, достаточно у них много, только эти специалисты не задействованы в этой области, не приобщены, не дано указание, что они должны работать, отслеживать, сопоставлять. Не дано указание в следственные комитеты – не укрывать эти случаи, а конкретно каждую гибель ребёнка рассматривать по факту воздействия – было это воздействие или нет? До тех пор пока эти шаги не будут предприняты, у нас реального движения не начнётся, мы не сдвинемся с места, пока не начнётся анализ, именно конкретно не нами, а уже правоохранительными органами.

Елена Давыдова:

– К определённому какому-то одному организатору все ведёт, одной организации Только она со всех сторон, во все стороны ходит… Мне в Москве вопрос поставили: «Вы отвечаете за них, за всех, кого вы нам дали, – за 140 детей вы отвечаете, что все они имеют место быть?» Я говорю: «Как я могу отвечать?», – я говорю.

Лариса Пестова:

– Это они должны ответить, они должны проверить эти факты.

Елена Давыдова:

– Мне же эту информацию давали не следственные органы, я находила их в «мёртвых новостях», сверяла с Яндексом, находила родителей, находила подружек, переписываюсь с ними… Были родители, которые говорили, что они со мной согласны полностью, но они в таком шоке, в таком горе, что пока, наверное, не в силах разбираться, вникать… И все равно – я переписываться продолжала: «если у вас получится, тогда, может быть, вы посмотрите, ваш ребенок в тех же группах был, там к суициду их готовили, нас, таких родителей, уже много…» Я еще с папой переписывалась девочки, я знала, что она в этот день «выпиливается», но только по нику, я не могла предотвратить, я всем, от кого могло зависеть найти ее по нику, говорила. Я знала, что произойдёт, я же была в чатах всех закрытых групп… И она также написала «ня пока» и бросилась под поезд, как Рина. Это прямо символично было. А им там написали, что смерть повлекло «неосторожное поведение на железной дороге…». Я про Рину и про все, а он мне снова «да мы себя виним, мы все разочарованы, мы опустошены». Да, мы тоже, мы тоже плачем каждый день, а все родители переругались между собой, мама с папой, кто из них виноваты, а виноваты ли? Горе, это просто ни с чем не сравнимое горе. Есть наша вина, конечно, что мы не уследили, но опять же, за это мы уже наказаны по полной программе, а теперь нужно наказать тех, кто на самом деле это сделал. Чтоб спасти других детей. Поэтому давайте…

Любовь Журо:

– Потому что прессинг, Лена. Лена, прессинг идёт, что виноваты родители… Как эти «Мертвые новости» информацию добывают, вот интересно.

Елена Давыдова:

– Сергей сказал, что у него было, вот это, Серёж, как правильно называется трансляция с телефона? Куда-то кто-то ухватил эту информацию, потом стёр. Они каким-то образом доносят, и на сайте их появляется, пока ещё в СМИ не появилось, у них уже в первую очередь появилось. Мне говорят, в чате закрытой группы, «го выпиливаться», к примеру, 17-го. Я знаю, что 5 человек собираются «выпилиться», но я же не могу сказать, кто они, а «Мёртвые новости» первыми пишут – такая-то то умерла так-то и тогда-то. До всех СМИ. Мы с Галиной Мурсалиевой, вот она здесь, не даст соврать, вместе проверяли. Они всегда все точно знают, это не фейки. И Сергей проверяет. Мы сравниваем, и потом я захожу в Яндекс, в Google и проверяю, что там следственный комитет дал такую информацию, к тому же там не говорят фамилии, что в таком-то районе такого-то города произошло… А «Мертвые новости» все называют! Так же как я узнала про Светлану. Так же как я узнала про Никиту, ещё не зная родителей. У меня же все эти данные были по Всеволоду, у меня была информация, только на день позже, на 14-е число, потому что дали уже 14-го числа информацию в «Мёртвых новостях».

Любовь Журо:

– Елена, а так и есть, у нас дата смерти Севы 14-го, у нас эксперт сказал – либо конец 13-го, либо начало 14-го.

Елена Давыдова:

– Да-да, я просыпаюсь и начинаю заходить в эти «Мёртвые новости», начинаю ловить, где, кто, что еще сделал с собой. Это всегда дети, у которых те же группы… Записываю, проверяю, нахожу близких.

Сергей Пестов:

– …Мы здесь ничего сделать не сможем, понимаете, мы уже общественное мнение, спасибо Галине, максимально мощно подняли, привлекли. Общество услышало, но не готова оказалась правоохранительная система. Говорят, что это правовой прецедент.

Любовь Журо:

– Сергей, они привыкли работать по своим инструкциям. У них на каждый случай инструкция, а здесь нет.

Елена Давыдова:

– Тонкая психика у детей. Может быть, не все сразу подались, но я силу этого воздействия знаю, я прошла этот путь, сколько я сидела, все смотрела, слушала, – сейчас только стала отходить от этого. И я на себе испытала, что в любой момент идёшь и думаешь… вот оно, сейчас пойду брошусь.

Любовь Журо:

– Да! А вы читали, Елена, в одной группе девушка-волонтер тоже пыталась расследовать, шла-шла по этим группам, а потом написала: «Я выхожу из игры, пока беру отдых, дошло до того, что стою на балконе и у меня одна мысль в голове – прыгай, прыгай, прыгай…»

Елена Давыдова:

– Я тоже ловила себя на мысли, я причём не только прыгать, да потому что всякого разного насмотрелась. Было, что я приходила в дом, где вот такие проходные балконы, и так стою, всегда мне казалось, высота – это страшно. А тут стою, смотрю и думаю – «да ладно, что такого? Сейчас быстро, одно мгновение, и всё». Потом хоп, ловлю себя на мысли и думаю: «Господи, о чём я думаю, дальше надо бороться». Потом иду, машина едет, я и думаю: «Вот мгновение – и сейчас я быстро прям туда полечу, и всё». Потом был такой момент – прохожу мимо пруда и думаю: «Вот вообще проще простого, в воду прыгнуть – и ничего не надо больше». То есть вот реально, чему учили – вот оно и есть, единственное – до таблеток дело не доходило. Как-то я мало эту тему прорабатывала в этих группах, а вот эти все темы конкретно научили. Ну ладно мы, а нам даже следователи, люди закаленные, говорят, которые долго работают над этой темой, сейчас начинают работать, – даже им дают выходные по их просьбам. Следователям – потому что действительно на психику давит; раз они говорят так, то о чем говорить тогда про детей-то? Раз им нужны выходные, чтобы они немножко собрались, привели себя в порядок, потому что на самом деле просмотри все эти видео и картинки… а если ещё послушать музыку – там затягивает…

Вот я хотела сказать, что ещё все эти дети, которые даже состояли, состоят и будут состоять, у них же в любой момент может сработать, у них может реально сработать. Сейчас они пока держатся, они вроде на шутку, а где-то какой-то момент, – где-то кто-то обругал на улице, где-то что-то не то – какой-то толчок, может быть, и всё… В этот момент то, чему их учили – всему этому, – сработает. Вот это самое страшное, потому что раз это срабатывает у нас, взрослых, значит, запросто у них.

Мама Никиты:

– У меня знаете какой вопрос всем родителям, вот меня один вопрос мучает – почему у нас ФСБ этим не занимается? Это же государственная безопасность.

Сергей Пестов:

– Возможно, они ведут работу.

Мама Никиты:

– Ну это же жизни детей, жизни детей…

Елена Давыдова:

– У них есть такая фраза, ну, во всех группах этих она прослеживается: «Ты был всем, ты станешь никем». Отбираются дети, которые действительно достигли каких-то результатов, талантливые.

Родитель, уральский город:

– Во-первых, выбирают личностей, потому что посредственности им не нужны, посредственности и так напьются пива, накурятся и сами там…

Елена Давыдова:

– Их же уже просветили, всю историю, у них сложился определённый типаж, они знают, кто этот ребёнок, и знают, что в общем-то он способный, развитый…

Любовь Журо:

– Не могут сами дети просто так, на ровном месте, без причины, пойти и сделать такое. А во всех случаях получается – что так жил-жил ребёнок, не тужил, строил планы и в один прекрасный день идёт и делает вот такой шаг.

Елена Давыдова:

– В переписке нашла что «на раз-два-три мы идём и прыгаем…» А потом все обвиняют – родители виноваты. Ну как же? Самые любимые дети это были, вот что обидно, самые любимые! Мы все для них делали… их любили…

 

Глава 5

Желтые носочки

ЧЕТВЕРГ, 12 МАЯ 2016 ГОДА

Наталье 45, она менеджер в крупной компании. Приходит домой в девятом часу вечера. Упасть бы в мягкое кресло, потупить в очередной сериал, задремать, укутавшись пледом, под чьи-то выдуманные страсти, – это так хорошо и единственное, чего сейчас хочется. А надо еще позвонить по работе, предстоит тяжелый разговор, без него ничего не получится дальше.

А на кухне гора посуды – дочь совсем отбилась от рук, надо бы с ней поговорить, выделить для этого время, а не так разговаривать – на бегу, когда не этого хочется, нет сил сосредоточиться. Мозг не подчиняется, его активности за день уже использовались нещадно, он теперь на аварийке.

Легче помыть самой, ну, ругнуться так незлобно:

– Ленусь, ну как так свинячить-то можно? – и будто железом по стеклу для себя самой – не адекватны слова тому, что есть на самом деле. Гора посуды – как теперь она уже видит, встав к раковине и взявшись за дело, – всего-навсего только блюдца-чашечки и десертные тарелки – подружки, видно, заходили, поболтали, увлеклись и не убрали за собой.

Наталья от собственных слов даже как-то передернулась, постаралась при этом, чтоб девочка этого не заметила, и хоть и стояла спиной, еще как-то ближе придвинулась к раковине. Надо держаться, не показывать ей, что мама в чем-то не уверена. Да, давала самой себе слово быть супер-тактичной, а вот слово вырвалось – «свинячить» – оно совсем не адекватное. Давала себе слово, потому что ребенок в последнее время остро реагирует на любое, даже самое мягкое замечание, а тут вот вырвалось это – «свинячить».

Но дочь слушает, не слышит, она о своем:

– Мам. Я спросить хотела.

«Уф, – думает Наталья, – пронесло». – Да, Ленусь?

– А как мне имя и фамилию поменять в документах? Я хочу, чтобы было записано Рина Эбель. Красиво, правда? Как мне так сделать?

– Никак, пока совершеннолетней не станешь. Вот тогда, если желание останется, – сделаешь все как захочешь. – Наталья уже закончила возиться с посудой, вымыла, вытерла руки, в голове была главной мысль: что быстрее приготовится? Сосиски или достать все же из морозилки заготовленные домашние котлеты? Переферийное сознание выдало дочке вопрос:

– Чем твоя-то тебе фамилия не нравится, можно спросить? Эту же фамилию носили все твои предки.

– Она скучная, серая, таких полно.

– Ну а то, что ты сейчас сказала, – вообще не запомнить, – пожала плечами мать, – ты как сказала? Я даже не запомнила.

– Рина Эбель, – с готовностью и как-то очень оживленно подсказала дочь. – Красиво же! Послушай – Рина! А Эбель – эта фамилия такая есть, я читала, что она от имени, само это имя знаешь что значило, мам?

Мать как раз в этот момент переворачивала котлеты в скворчащей сковородке, этот звук усиливал шум в голове, который у нее начался еще на работе, – день был очень тяжелый. Раздражал даже запах – она включила вытяжку.

– Мам, – громко окликнула дочь, – ну мам!

– А? Что, Ленусь?

– Имя Эбель, вот я читала, значит популярный и яркий.

– Ой, ну что ты говоришь такое, – отреагировала мама, не поворачиваясь от плиты. И автоматом, не задумываясь, выдала ответ: – Не имя делает популярность, дочь, все наоборот. Сначала популярность – потом имя. Давай поговорим об этом подробно, на ходу такое не обсудишь.

Наталье сложно вспомнить, как долго длилось молчание, начавшееся в тот момент. Она напряженно думала о своем. Молчание прервала дочь:

– Мам! А тех, кто сам себя убил, сбросился, например, с высоты, их в открытых или закрытых гробах хоронят?

– Ты это… Почему такие мысли тупые? Ты давай, на… про уроки думай, – сказал отец. Он возник в дверях кухни неслышно, шум вытяжки и скворчащей сковородки заглушили все звуки. Он заехал поужинать и снова уедет – он водитель. Бомбила. – Поняла меня, Зай?

– Зай… – эхом повторяет девочка за папой. И добавляет уже от себя: – Это весело.

– И правда, Ленусь, что за мысли такие? – Наталья наконец отворачивается от плиты, смотрит на дочь беспокойно.

– Весело ей, на! Тебе все весело, тоннели в уши, на, тоже вон сделала, никого не спросясь, на, тоже весело!!! А мне клиент сейчас сказал, что в результате полуха отлетает, на, ты об этом подумала?

«Не начинай снова», – это первая фраза, которую хочется прокричать Наталье мужу, потому что все уже было две недели назад, сказали уже они вместе девочке все, что по этому поводу думают. Но в его втором предложении новая информация, она сбивает с этого настроя, пугает.

– Как так ухо отлетает? – тревожно уточняет она.

Муж начинает свой ответ, тем временем, не дождавшись его завершения, «отлетает» из кухни девочка. Дверью хлопает так, что родители цепенеют.

– …Ну вот что это, на? Как на… подменили ребенка, на!

– Прекращай свое «на»! – тоже уже в сильнейшем раздражении выкрикивает Наталья. Она знает, он подставляет это свое «на» в моменты, когда не очень себя контролирует, вот-вот сорвется на мат, нарушит свой зарок, данный когда-то. И надо бы спросить, что там у него был за день – на дорогах теперь так много отвязного хамства, злобы, он взмылен, устал, с раннего утра за рулем. Но вместо этого кричит: – А думаешь, я не устала? А мне еще разговор предстоит с Карасовым!!!

«Двухкарьерная» семья, что поделаешь. Потому у дочери и есть все, о чем только может мечтать подросток в их сибирском городе. Большом городе, но он в тысячах километрах от Москвы. «А и там, наверное, далеко не у всех есть такая одежда, телефон со сверхскоростным Интернетом, да все, что захочется Ленуське – пальчиком указала, – подарили сразу. Лишь бы только не вредило здоровью, как эти тоннели…» – Так думает Наталья, и раздражение постепенно отходит.

– Как подменили ребенка! – не успокаивается муж, без конца сжимая и разжимая кулаки. Как будто готовится сдавать кровь из вены. Она говорит ему:

– Ключевое слово – ребенок. Она ребенок, Мих, просто возраст такой начинается трудный.

И оба как-то одновременно вспоминают, как девочка в последнее время стала вскидываться, остро-нервно реагировать на это слово – «ребенок»: «Сколько можно так обо мне, что, непонятно, что я уже взрослая?!!»

– А? Ну да-да-да, ты такая большая у нас, ребенок наш большой, – подшучивал в такой момент кто-то из родителей.

И она в итоге также хлопала дверью, как только что.

Только что родители, поделившись друг с другом впечатлениями по поводу реакции девочки на слово «ребенок», заулыбались. Каждый подумал: «Солнце родное, золотко наше большое…» – и тепло какое-то разлилось по кухне.

Девочке 11 лет. Она у них – единственная.

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 15 МАЯ

Потом вдруг момент такой наступает, когда Наталья просыпается в 5 утра, еще бы спать и спать, что-то подбрасывает – выбрасывает из сна – резко. Ее сон – монетка в море, как ни ныряй – не найти. Она уже испробовала все инструкции, которые когда-то запомнила из разных книг и статей, пыталась даже именно так устроить на подушке положение шеи и головы, как было в момент пробуждения. Ничего не приходило, никакой ниточки к тому, о чем был сон. Прекратив «нырять», она встает, как лунатик, не проснувшись еще окончательно, и идет к комнате дочери. Там темно, никакой полоски света под дверью. Спит ребенок, все хорошо. Только почему ей в последнее время сна так не хватает, просто падает девочка, почему ее все время клонит в сон? Принимает ли витамины, которые Наталья ей купила? Или, может, ее врачам показать? Им столько задают в гимназии, так мучают бедных и, как малейшая неудача, так сразу забывают прежние победы, отчитывают, пугают, пинают: «Ты вылетишь. У нас полно желающих здесь учиться, ты занимаешь чужое место!»

Что-то надо с этим делать, но как? Забрать ее оттуда? Так ей же всегда легко давалась учеба, она справлялась, когда хотела. Она теперь просто ленится, не тем занята голова. Возьмется за ум и сразу все исправит, она же невероятно способная – это все ее учителя говорят. А пойдешь на поводу у ситуации, переведешь в школу, где нет такой гонки, ребенок так может и привыкнуть пасовать перед трудностями. Нет, нельзя…

Может, еще поспать попробовать, время есть, хотя – ура! Что значит есть время – времени полно – сегодня же воскресенье!!!

Попыталась уснуть, поворочалась, не вышло. Взялась за уборку, вымыла-вычистила все, что только можно, даже лоджию. Вышла за продуктами, наготовила вкуснейшей еды, целый день хлопотала. Когда все закончила, на часах снова было 5, только теперь уже не утра, а вечера. Как раз и муж пришел, он, несмотря на воскресенье, всегда все же выезжал «побомбить», но возвращался пораньше, чем обычно в будни.

Был неприятно удивлен, узнав, что ребенок еще спит:

– Как так, шестой час вечера? Да, воскресенье, и что, весь день спать, а ночью тогда что она будет делать, что? Никаких «пусть отоспится», нет, это не нормально, Нат, никаких разговоров. Давай иди буди, иди буди ее, слышишь? Это вредно – в такое время спать! Шестой час вечера!

Наталья тихонечко постучала в дверь девочки, удивилась быстрому и ласковому ответу:

– Да, мамочка, я уже не сплю, сейчас выйду.

– Ленусь, давай быстрее, на столе все вкусное, твое любимое. И мы с папой умираем с голоду, но ждем тебя.

Услышав это, муж, уже подносивший ко рту на вилке кусок голубца, с явным сожалением положил его назад в тарелку и начал что-то выстукивать пальцами по столу в нетерпении.

Через 10 долгих для родителей минут дочь, на ходу буркнув: «Привет», пронеслась мимо них в ванную. Еще примерно через столько же времени «залетела» к себе и очень быстро приземлилась на стул за общий красиво накрытый стол. И сразу уткнулась в телефон.

Отец, теперь уже без всякого удовольствия дожевывая тот самый, но уже остывший кусочек голубца, явно этого долго выдержать не мог. Наталья тщательно подбирала слова для погашения сразу двух возможных очагов возгорания – что ни скажи, взорвется либо дочь, либо муж.

Но девочка сама неожиданно оторвалась от телефона, положила себе что-то в тарелку. Наталья выдохнула.

Ничего еще даже не попробовав, девочка сказала скороговоркой:

– Пап-мам!

Родители заулыбались, отец, не сдерживаясь, до ушей, мать – сдерживаясь изо всех сил, с закрытыми губами. Дочь всегда так с детства говорила, объединяя их как бы в одно слово, вот только давно такого не было – именно детского. И так им этого не хватало.

– Пап-мам, – повторила девочка, – мне пишут, что трудно сделать только первый шаг, чтоб сброситься с высоты. – Отец подавился, закашлял. – Что надо страх преодолеть, а иначе ты биоотход. Только первый шаг сделать трудно.

– Порви, сожги, выключи на! – страшным голосом закричал отец, вскочил и начал нарезать круги по комнате. – Вот тот, кто это пишет, сам и есть биомусор, отрепье, г… кусок, на! Поняла меня, нет?!!

– Да, пап.

– Нет, слушай сюда. Это, на, что ты такое читаешь вообще? Где, на, пишут такое?

– Ленусь, малыш, не читай такие ужасы, понапишут сейчас разное, никогда такое не читай, – вступила в разговор Наталья, – хорошо, дочь?

– Хорошо, мам.

Они все еще продолжали разговор в том же духе – это длилось долго. Девочка все время откликалась на обращенные к ней вопросы – «Поняла?» – «Да». – «Не будешь такое читать, о таком думать?» – «Нет».

Когда родители угомонились, девочка спросила:

– Я пойду, мне прислали ответы по контрольной на завтра, надо позаниматься, – и пошла, прихватив телефон.

Родители вдогонку, чуть ли не хором:

– А поесть?

– Потом. – Ушла, дверь за собой прикрыла тихонечко.

Родители были уверены в том, что они как следует напугали и вразумительно все объяснили. Ну, как будто закляли ребенка.

Продолжили свой то ли обед, то ли уже ужин. К страшной теме не возвращались. Наталья, поев, наконец впервые за всю неделю исполнила свою мечту – включила сериал, завернулась в плед и задремала в мягком кресле.

ВТОРНИК, 17 МАЯ

Наталья спала, когда зазвонил мобильный. Был второй час ночи. Тот, кто звонил, явно взялся это делать до победного – никаких шансов не ответить не было – телефон звонил не переставая. Наталья, взяла его в руки и увидела, что звонит подруга:

– Ну чего тебе, сова несчастная? Тебе же не надо в семь утра вставать…

– Послушай, послушай, я тут офигела, это срочно, это важно, скажи мне, у Ленки твоей никаких таких китов в последнее время не появлялось? Китов она не рисовала?

– Ты в своем уме, Ал? Бухаешь, что ли?

– Слушай, тут такое дело… Короче, если есть киты, то она, может, тоже о суициде думает. За подростков банда какая-то взялась в Интернете.

– Алла! – взмолилась Наталья. – Ну почему ты чушь всякую читаешь, а? Ну прямо как моя Ленуська, знаешь, тоже чушь всякую читает, а потом с вопросами. Вот, говорит: «Трудно сделать только первый шаг, чтоб с высоты сброситься». Мы на нее с Михом так наехали!..

– Ты себя слышишь? – сорвалась на крик подруга. – Меня слышишь? Здесь как раз именно это и написано – как их готовят прыгнуть с крыши: «Прыгай с крыши, Зай, это весело! Шаг дыши – два шага не дыши».

– Что???

– Сейчас ссылку пришлю, лови, – сказала подруга.

…Было снова 5 утра, Наталья давно уже дочитала про «группы смерти». Читала, откладывала, вспоминала что-то и снова читала. Несколько раз собиралась ворваться в комнату дочери, но всякий раз разумом резко давила на тормоз, даже уже и в те моменты, когда оказывалась у двери ребенка, – останавливалась.

Потом молча раскачивалась на жестком стуле – что делать? Миха разбудить? Нет, нельзя, будет только хуже, еще хужекудахуже, что делать? Надо успокоиться. Кому позвонить? Успокоиться.

В пять утра она уже больше не раскачивалась, просто тупо смотрела на дверь дочки – никакой полоски света не было. В половине шестого уже слегка рассвело. Наталья решилась.

Вошла. Девочка не услышала, она была в наушниках. Сидела на постели в ночной пижамке и почему-то в носочках, что-то быстро писала в телефоне с включенной подсветкой.

Мать стояла и смотрела на нее минуты две – девочка сидела в той же позе, не разгибаясь, только теперь уже ей пришел ответ с характерным таким звуком – «тринк» – и она читала, вся поддавшись вперед.

Никакого плана не было – ноги привели, рука включила свет:

– Ой! Мам! Выключи! Ты чего?

Ничего ответить она еще не могла, взгляд цеплялся за ярко-желтый цвет носочков дочери, блуждал потом по ушкам с ненавистными ей тоннелями, попадал в наушники. Точнее, в один, потому что другой девочка отвела слегка от себя, чтобы слышать мать, и оттуда приглушенно звучала песня. И как на табло, в мозгу вспыхнула последняя фраза из той самой, все ей объяснившей статьи – «Попросите их дать вам послушать те песни, которые звучат сейчас в их наушниках».

– Я сейчас лягу, это по контрольной, сейчас доделаю и лягу, – что-то еще там говорила девочка.

Наталья не вслушивалась, она присела на кровать к дочке и попросила:

– Дай мне послушать песню.

– Да ты чего, мам? Это просто ритмичная песня, мне так легче заниматься под нее, чтоб не уснуть. Иди спать, тебе же скоро на работу.

– Дай мне послушать, пожалуйста, – снова мягко, но настойчиво попросила мать.

– Ну… на… – В полном недоумении девочка протянула ей наушники и добавила: – Только ты ничего не поймешь.

Она и правда не поняла, не могла сосредоточиться.

Попыталась делать вид, что понимает, но вдруг ослабла, ткнулась в плечо дочери, не выдержала и обняла ее. Это было так неожиданно, что девочка даже не смогла этому посопротивляться как следует, но все же вырвалась и передвинулась поближе к стене – подальше от Натальи.

– И что это с тобой? – В глазах было неприкрытое уже ничем презрение и легкий интерес этнографа – вот особь племени малознакомого, мало интересного пришла. Да что там пришла – вторглась, включила ненавистный свет. И теперь попытки заботы (иди спать, тебе же скоро на работу), уговоров (сейчас доделаю и лягу) и всех других каких-то оттенков возможных, внешне нормальных отношений с этой особью, покрылись глыбой льда.

Это помогло, кусок от этой глыбы остудил, «приложился» к вскочившей в мозгу от удара невероятно огромной и горящей «шишке». Наталья стала выдавать вопросы четко и беспощадно, сама не понимая, как ей так удается:

– Скажи, ты кит?

Глаза девочки слегка расширились, она теперь смотрела на мать в ужасе.

– У тебя есть номер?

Глаза девочки расширились теперь уже настолько, как дальше уже, вероятно, было невозможно – она непроизвольно переводила взгляд то на телефон, то снова на мать.

– Есть номер кита?

Теперь девочка смотрела только на телефон в каком-то невероятном, очевидно, для себя подозрении:

– Ты избранная?

Девочка прикрыла лицо руками, так делают, когда уже сомнений нет – все самые невероятные догадки оказались правдой.

– Скажи, какой у тебя уже день? Далеко до 50?

Девочка едва заметно кивнула, явно почти уже веря в какую-то свою личную, сказочную версию происходящего.

– Какой у тебя день по счету?

– Восэм – сэмнадцати-ий, – так проговаривают слова люди, впервые заговорившие после многих лет онемения, девочка сказала именно так. Едва слышно, шепотом, но так…

Наталья хотела что-то еще сказать, но не смогла, губы запрыгали, из глаз и носа потекло одновременно, как будто лед в мозгу растаял.

У девочки же в этот именно момент, наоборот, как будто кто-то прокрутил на скорости пленку назад: вся «глыба льда» проступила – «так ты все-таки мама просто? Просто мама? Просто вызнала, вынюхала, кто-то тебе открыл наши тайны? И что?»

Но мать от беззвучного плача вдруг неожиданно перешла в громкие рыдания. А потом завыла так, что девочка впервые за долгое время за нее испугалась:

– Мам! Мам! Ты что, мам, ты что?! Мамочка, что ты? Ты из-за меня?!!

– А из-за кого? – завыла мать. – Без кого я жить не смогу?

Обернувшись в два прыжка с кровати, девочка вернулась с банкой колы (ей запрещенной):

– Попей, ну мам, мам?

Сделать это Наталье удалось не сразу, но несколько глотков жидкости все-таки слегка помогли. Она пыталась теперь уже бороться с всхлипами, отворачиваясь, отчаянно стыдясь ситуации, жестоко коря себя: «Пришла, называется, мать к ребенку, спасать, фу… Как же теперь, вот как?!.»

– Мам, – сказала в этот момент девочка, – я зимой хотела замерзнуть, чтоб умереть, но не успела, зима прошла! И теперь мне надо… – И теперь сама заплакала. Она так плакала, как маленькая девочка – Наталья последний раз слышала от нее такой плач в начальных классах школы или даже еще в дошкольное время. Испуганный был плач, перепуганный, детский.

 

Глава 6

Донорская психика,

или Несколько размышлений в помощь родителям

После моей публикации «Группы смерти» родители, поговорившие со своими детьми-подростками, рассказывали всякое. Это видно и в комментариях, оставленных непосредственно в «Новой газете», и в отзывах под многочисленными ремейками в разных СМИ, и под постами в социальных сетях. Какие-то важные вещи мне говорили лично, кто как мог: на словах, предварительно достав через десятые руки номер моего телефона, в СМС, в личных сообщениях в Фейсбуке, в письмах на личную почту, на почту редакционную и уже оттуда – на личную (секретари в редакции мне жаловались на количество писем, особенно в первые дни, пересылать им приходилось много).

Именно эта категория читателей – встревоженные, обеспокоенные родители подростков – оказалась самой благодарной аудиторией. Если бы я решила вдруг просто подсчитать, сколько всего раз мне было сказано слово «Спасибо!» (варьировалось – «Низкий поклон», «Огромная вам благодарность») и сколько было добрых пожеланий, мне никогда бы в жизни не удалось это сделать. А значит, одну из двух важных целей – свести мир ни о чем не подозревавших взрослых, с одной стороны, и детей, которым преступники выстроили свою чудовищную альтернативную реальность, – достичь удалось. Миры пересеклись.

Мы этого и хотели, вы помните, во вступительном слове к публикации «От редакции» так и было сказано: «…этот текст ДОЛЖНЫ ПРОЧЕСТЬ ВСЕ РОДИТЕЛИ, чтобы успеть спасти своих детей от рокового шага, чтобы научиться распознавать малейшие симптомы надвигающейся трагедии, чтобы подсказать другим родителям, учителям. В этом тексте вы найдете подробную инструкцию, в которой важны все детали. Это – во-первых».

Да, у нас была еще одна цель – та, что «во-вторых»: мы хотели, чтобы быстро и качественно заработало следствие и те, кто создал смертельный этот детский «Лас-Вегас», напрямую склоняющий подростков к суициду, были срочно арестованы.

Я теперь, если честно, не знаю, произойдет ли это в ближайшее время. «Правда почему-то потом торжествует. Правда потом…» – когда-то с горечью отметил замечательный драматург Александр Володин…

Но я сейчас – о родителях подростков. Те их размышления, которые были для меня в достижимом пределе (не только и не столько в смысле информативного пространства, а в плане физической возможности), я поделила на две категории. Первую – самую немногочисленную – назвала условно «счастливой». Представители ее в основном говорили: «Хорошо, что сказали, это важно, поговорила со своим. Ничего не знает, с трудом вспомнил что-то про «Рину-фейк», не верит, что она вообще была (варьируется – верит, что была, но не верит, что она действительно погибла), не втянут. «Счастливой» оказалась большей частью Москва. Чаще всего в этой категории выступали родители мальчиков.

Вторую категорию, большую, я для себя назвала условно «беспокойно-тревожной». Здесь уже самые разные города страны, в том числе и Москва. Здесь удивительным образом мне не встретились родители мальчиков. И вот как выглядела ситуация.

Люди сообщали: «Моя дочь, 11 лет (варьируется 14, 16 и даже 18 лет), сильно изменилась в последние время. Причины: полное отвержение родных – «что вы знаете о жизни, чего вы добились сами?! Вы не познали истину» – один раз.

Резко отдалилась (варьируется: было отчуждение, некоторая отстраненность) – многие.

ЧТО ДУМАЛИ, ЧТО ПРЕДПРИНИМАЛИ?

Переживали, были тревожные сны, пытались разговаривать, слышали в ответ: «Не мешай, я просто занята». Или «нам много задали», или «я в игре», но думали, что причины такие:

• тяжелая обстановка в гимназии (в школе) – 2 раза

• первая любовь – 1 раз

• влияние «плохой подруги» – 2–3 раза

• это просто подростковый возраст – все

• другие причины – 1–2.

Причины для тревоги после публикации

Ужаснулись, потому что прежде не понимали, не могли взять в толк (варьируется: не могли достучаться), почему девочка:

• стала лицо заматывать шарфом до глаз – 1 раз

• дочь заговаривала в той или иной форме про имя «Рина» – 4 раза

• говорила в той или иной форме о смерти – многие

• стала кривить ноги в стиле аниме – 1 раз

• не спит по ночам (хронически не высыпается) – все

• состоит (состояла) во всех группах, перечисленных в публикации (варьируется – в нескольких группах) – многие

• у нее есть фото, где она стоит на краю крыши – 2 раза

• стала рисовать китов (покупать сувениры, писать это слово, говорить о них) – практически все

• порезы на руках (на предпрелечьях, на ногах) – 4.

И везде был самый главный вопрос-мольба: «Скажите нам, как теперь быть, что делать в новой реальности?»

Все, что было написано и сказано родителями подростков, большей частью выплескивалось именно в первые дни после публикации. Тем, кто обращался непосредственно ко мне, я отправляла анонс нашей лекции, которая была, по сути, второй частью темы «Группы смерти». Только в этом продолжении я уже выступала не только и не столько как обозреватель газеты и автор нашумевшего резонансного материала, а скорее как заведующая кафедрой психологии «Новой газеты». Тогда же буквально на следующий день мы опубликовали в газете анонс «…именно сейчас есть острейшая необходимость в разговоре с детским суицидологом. У нас выступит специалист № 1 в этой области – детский психиатр-суицидолог, психотерапевт, член правления Общества семейных консультантов и психотерапевтов Елена Моисеевна Вроно. Ей можно будет задавать любые вопросы. Лекция состоится 19 мая в четверг в 19.00».

Пока ее рекомендации, коротко:

– Кто предупрежден, тот вооружен, благодаря этой публикации вы теперь знаете то, о чем не подозревали. Первое – не бойтесь, страх плохой советчик. Если подросток отказывается идти к специалисту, ничего страшного. Идите сами.

Второе – объединяйтесь с другими родителями подростков, держитесь вместе. Весь мир так спасается – специальными объединениями. Но не объединяйтесь на форумах Интернета, делайте это в реальной жизни, лично. И только после этого вы можете обсуждать с ними что-то важное в социальных сетях.

Я отправляла эти рекомендации родителям – по возможности, конечно, как могла, успевала не много, потому что как раз в это время на меня напал цейтнот, как цунами, мне казалось тогда, что весь мир идет на меня с вопросами и просьбами.

Но и те немногие ответы, которые я успевала отправлять родителям, не приносили мне какого-то хотя бы пусть даже минутного ситуативного чувства спокойствия. Я делала что могла, понимая, что ничего не могу, по большому счету. Потому что основной совет – «идти к специалистам» – упирался в трухлявую нашу действительность. Я частично это понимала еще в тот свой самый трудный период, когда работала над публикацией, особенно в конце, когда приблизительное понимание системы действий групп смерти у меня окончательно сложилось и стало ясно, как туда попадают дети, как с ними работают и как их доводят до последней черты. Потому что именно тогда обзванивала знакомых авторитетных и знаменитых психологов, психотерапевтов, психоаналитков.

Я звонила тем, кто прежде всегда, к любым моим темам, часто связанным с феноменами, происходящими в общественном сознании, давали блистательные свои экспертные ответы на все вопросы. Теперь же они, как сговорившись, ссылались на собственную некомпетентность, и собирательный, типический ответ был такой: «Это мало изученная область, мы практически ничего не знаем о влиянии Интернета на подрастающего человека, мы с этим никогда не работали». Так отвечали мне люди с учеными степенями, а уже после публикации я обращалась к практикующим психологам, специалистам по теме детства. Те из них (большая часть), кто не стал уходить в отрицание, прятаться от сути темы как таковой, говорили мне честно: (ответ снова собирательный, типический):

«…Нет опыта, нет практики работы с детьми, которые уже подверглись серьезной обработке с применением сектантских технологий. Все зависит от стадии угнетенности, включенности ребенка. От его структуры личности, сопротивляемости. Точнее – критического разума, которого в подростковом возрасте чаще всего нет. Его развитию ничто, к несчастью, не способствует – и школа, и семья, и общество в целом приветствуют послушность.

Как работать с детьми-«китами»? Нужна учеба для специалистов, возможность обмениваться опытом по новой, как мы видим, теме. Мы пытаемся как-то сориентироваться на месте, учиться на ходу, но эта помощь неполноценна. Как помочь человеку, оказавшемуся в процессе, которого ты сам до конца не изучил, не понимаешь его, а значит, не представляешь и глубины последствий? Здесь, сейчас нужны специалисты по выводу из сект и суицидологи, но и тех и других в России считаное количество».

Во многих городах России, откуда шли мне письма, таких специалистов нет вообще как таковых. Просто нет. И как только ушел цейтнот в виде цунами, напала на меня жесткая фрустрация именно в этой связи: целый месяц – двадцать дней апреля, а потом и все майские праздники напролет – я работала с родителями погибших детей.

С кем-то общалась лично или по скайпу, с кем-то входила в плотную переписку. Я шла по ссылкам на странички их погибших детей, шла по их паролям в закрытые группы. Слушала ту музыку и смотрела те видео, что слушали и смотрели они, – проверяла на себе это воздействие. Читала скрины переписок, спала иногда по 2–3 часа в сутки, потому что каждые два-три дня продолжались «выпиливания». То есть все то время, что я работала над материалом, не проходило и трех дней, в которые кто-то из детей не ушел добровольно из жизни. Это был самый страшный, адский дедлайн, несопоставимый ни с чем за многие годы моей журналистской работы. Каждая новая смерть ребенка гнала-загоняла меня в работу, не позволяя делать себе никаких послаблений. Мне казалось, что как только я смогу разобраться и текст опубликуют – мы остановим это!

Я впервые в жизни не заметила праздника Дня Победы – только к вечеру, когда услышала салют, подошла к окну и молча обратилась к своим близким людям, участникам войны, давно уже ушедшим из жизни: «Вы же понимаете меня? Вы же простите?..»

Когда публикация вышла, почта принесла мне вместе с письмами родителей, счастливых и беспокойно-тревожных (но все-таки тоже счастливых, потому что их дети живы), письма тех, кому своих детей пришлось похоронить. Люди просили меня связать их с инициативной группой родителей, о которой я упоминала в публикации, рассказывали мне истории своих трагедий. И в каждом из этих писем – практически в каждом – шел знакомый аккорд: «Если бы мы знали! Если бы нам хотя бы как-то намекнул! Но как мы могли догадаться, что кита, например, он рисовал не просто так?»

Мне все то же самое говорили и те родители, с которыми я общалась до публикации, то же самое я слышала горестное сетование, работая над материалом. И я хотела, чтобы мамы в Уссурийске, Туле, Краснодаре, – везде – узнали об этом. «Когда поет петух, вампиры исчезают, они не выносят дневного света», – говорил Фрейд в пьесе Сартра.

Родители узнали – и что? Что им делать в не готовом к явлению мире?

Так я думала, читая все новые и новые письма от родителей и других близких погибших подростков. Они все казнились, вспоминая какие-то моменты, послужившие поводами для стычек с детьми-подростками – тату или тоннели без спроса, запах спиртного или табака, позднее возвращение домой. Люди всегда казнятся, когда кто-то из близких уходит из жизни, даже когда это происходит не таким сокрушительным образом, даже когда смерть не внезапна: человек, к примеру, болел, был в преклонном возрасте. Мы же все казнимся, узнав о смерти ближних – «я что-то как-то не так сказал ему, а чего-то вообще сказать так и не удосужился». Чувство вины близких и родителей подростков ни с чем таким не сравнится, это – гири невероятной тяжести.

Хотя все, что они рассказывают теперь, занимаясь самобичеванием, – обычная, в общем-то турбулентность детско-родительских отношений; – практически о том же круге острых тем говорили мне и родители из категории счастливых и беспокойно-тревожных. Я слышала несколько общих звенящих нот: все скучали по прежней, «ребенской» жизни своих подростков. Оказывались совершенно не готовы к тому, что как-то сразу, неожиданно, малыш стал «юным взрослым» – в Англии, например, именно так называют эту возрастную категорию. Был еще один общий момент – у всех, с кем пришлось говорить, были моменты, когда им хотелось бы повести себя как-то иначе со своим сыном или дочерью, но «надо было держать марку». И вот эти черты – они же встречаются у нас везде – мы не хотим в настоящее, потому что в прошлом легче, не хотим ослабить своих защит ни на секунду, а потому и не развиваемся. Не дотягиваемся до понимания чего-то нового – ни в семье, ни в профессии.

И, конечно же, у всех звучала тема невероятной занятости, загруженности – люди объясняли мне, как сговорившись, одно и то же: «Я все собирался выделить время, чтобы поговорить… Нельзя же на ходу…» На ходу же, когда звучали от детей явно самые важные для них вопросы – сигнальные по сути – о смерти, родители пытались их заклясть: «Прекрати об этом думать, выкинь из головы!»

Не понимая, что подростка уже заклясть нельзя. Его надо выслушать в любой момент, даже если вы стоите на одной ноге и на вас ввалится шкаф.

Я читала письма тех, кто своих детей похоронил, говорила с некоторыми из них по скайпу, слушала, думала и поняла: только они и могут помочь сегодня тем, чьи дети живы.

Они, как это ни грустно и, может быть, даже и цинично ни звучит, – единственный пока антидот, противоядие. Психика их погибших детей может стать донорской – как сердце или почка – для тех, кто жив, но за кого есть веские основания переживать, потому что родители по разным маркерам – не только по атрибутике – уже увидели серьезную опасность. Нам подписали на это разрешение законные представители погибших – родители. Они как будто говорят нам: услышьте, берите, пользуйтесь, только остановите это. Остановите «выпиливание» – пусть киты будут китами, а дети – людьми, живыми людьми! Они ходят по телепередачам, с одной на другую, где их бесконечно перекрикивают, травят, навешивают и утяжеляют и без того огромной тяжести комплекс вины, – но они все равно туда идут. Они просиживают целые дни в кабинетах следователей, они хотят рассказать, и им есть что рассказать.

Вы, наверное, уже догадались, что предыдущая глава – это рассказ, собирательный образ большого количества историй родителей живых и родителей погибших детей. В нем нет ничего придуманного, я просто все поменяла местами, это такой рассказ с трансплантацией донорской психики ушедших детей в истории живых, у которых родители уже нашли по некоторым маркерам серьезную опасность.

Я поменяла только цвет носочков – с красного на желтый, потому что это как на светофоре – внимание. И место, где плачет девочка, тоже поменяла – она дома, с мамой, а не на крыше, как было у одного из ее прототипов…

Из письма мамы Виктории, орфография автора сохранена. Уральский город:

«27 декабря 2015 нашей дочери не стало. Она спрыгнула с высотки по невыясненным обстоятельствам. Январь и февраль я не помню как прошли, мы сидели на антидепрессантах.

Наша дочка была очень жизнерадостным, здоровым ребенком. Училась в одной из лучших школ, училась хорошо. До трагедии приблизительно за пару месяцев наш единственный ребенок, наша дочь сильно изменилась, практически ничего не ела, считала себя жирной, при удобном случае спала… Как-то она спросила: «А в каких гробах хоронят людей, упавших с высоты, – в открытых или закрытых?»

В другой раз дочка нам сказала, что ей пишут, что «Трудно сделать только первый шаг, чтобы спрыгнуть с высоты». Мы с папой были в шоке от такого, с ней поговорили, чтобы она не читала ужасные вещи, и вообще такое не пишут нормальные люди.

Там она что-то говорила о биомусоре. Мы вроде с папой убедили её не читать и даже думать о таких вещах. Также она рисовала… ужасные, страшные рисунки со всевозможными драконами, китами. К сожалению, мы тогда не придали должного значения. Мы не знали ничего такого, узнали только из вашей газеты. За несколько дней до трагедии было родительское собрание, где её хвалила классная руководительница за участие во всяких конкурсах и хорошее поведение…»

Из разговора в скайпе с автором этого письма, мамой Виктории (я намеренно не убираю повторы). Монолог:

– У нас был уговор в 10 вечера быть дома, вот через 40–45 минут наконец от нее звонок. Я дурр-ра, надо было раньше самой позвонить, но решила… держать марку, думала, вот же, как не совестно.

Она так плакала – как маленькая девочка – я последний раз слышала от нее такой плач в начальных классах школы или в дошкольное время еще даже. Испуганный плач… Я говорю: «Что случилось, почему ты плачешь, где ты? Наконец-то ты позвонила, я переживаю. Почему ты плачешь?» Она говорит: «Мам, я хочу замерзнуть, чтоб умереть».

Я: «Ты что, дочь, не дури – давай домой, Викуль, малышка, давай домой, или скажи, ты где, я приду, что случилось?»

Было 10.45. Разговор прервался.

Она погибла минут через 5–10.

Я еще не знала.

Ужасное время было, ужасно долго время шло. Я что-то так почувствовала, что что-то плохо. Очень плохо, что-то случилось. Я начала звонить подружкам, одно и то же всем говорить: «Если Вика у тебя, пусть прямо идет домой!» Все: «Не, теть Свет, нету». Одна мне сказала, что была, но давно ушла, они договорились завтра на коньках идти…

И телефон был доступен, вот. Я побежала искать ребёнка. Она у меня постоянно в наушниках ходила, я думала, может, не слышит. Ну не знаю, какие-то уже тупые эмоции были. Я всегда боялась, ей всегда говорила: «Викуль, в оба уха наушники не втыкай, не носи в обоих ушах. Я говорю – «Может сзади машина ехать, не услышишь». А больше всего я боялась, что ребёнка в машину заберут, запихнут. Для меня казалось, что после 10… А время-то уже 11, как говорится, подростки одни практически уже не ходят. Я думала почему-то, что в машину запихнули, побежала во дворе искать её, все машины, которые там были, все пересмотрела. Потом побежала, у нас за домом дамба, река протекает. Я побежала туда. У меня уже мысли такие появились… Я не знала что думать, бегала по дамбе, искала, кричала, не выдержала уже, в полицию позвонила. Это уже минут где-то 40 прошло после звонка. Ребёнка нет. Звонила, но она не берет трубку. В это время я почему-то уже почувствовала, что что-то произошло страшное, не знаю почему… И это на нашу дочь вообще не было похоже, вообще никогда не было похоже. Если она трубку не берет, она перезванивала через пять минут. Она всегда была доступна, потом полиция, значит, попросила её описать, я описала.

Ещё 12 не было. 23.20 было, она звонила где-то в 22.35. Ну как в 22.35, в 22.40.

Дальше, через какое-то время снова позвонили из полиции, спросили, есть ли у неё тату на руке. Кольцо, браслет, что-то ещё? Я сказала, что у неё на руке есть рисунок, она из хны делала. Это я ей придумала, она очень хотела настоящее тату, но я ее уговорила делать из хны, сама купила.

И буквально через несколько минут перезвонили, сказали: «Ждите, сейчас за вами подъедет машина». Патрульная машина ехала, наверное, вечность, как мне показалось. Меня забрали, повезли к дому-высотке, я в этом районе города была вообще один раз всего лишь. Это высотка. Там спросили ещё: «А у вашей дочки красные какие-то тапочки есть?» – «Нет, – говорю, – красных тапочек». Это стало для меня надеждой – красные тапочки. Потому что уже было понятно, что там… Она не могла быть в тапочках.

…Я так думала, что если тапочки – это не она. Поднялись мы, между первым и вторым этажами, и мне показали на козырёк. Меня не пустили туда, вот я смотрю, на самом деле, лежит… На козырьке подъезда. Я пригляделась, и мне плохо стало, это были красные её носочки…

Из письма родителей. Красноярск:

«Доброго времени суток, Галина! Наша дочь Настя, 17 лет, погибла в результате падения с крыши 16-этажного дома 4 мая 2016 г.

В числах с 1 по 4 мая девочка была жизнерадостная, строила планы на будущее, а утром 4 мая даже пошла в налоговую подавать заявление на получение ИНН для трудоустройства. В 18 часов я созвонилась с дочерью и спросила, где она и когда будет дома, на что она мне сказала, что все хорошо, она в центре города, еще пару часиков погуляет, выпьет кофейку (очень любила кофе) и домой, что до этого было неоднократно. Я пошла в смену на работу, в 20.30 позвонил супруг и сказал, что дочки до сих пор нет и она недоступна. Я тоже попробовала ей позвонить, телефон был недоступен, затем позвонили из полиции и сообщили о том, что произошло.

Только из Вашей статьи от 16 мая мы узнали, что это такое и как это происходит.

Мы стали вспоминать, как где-то в 20-х числах марта дочь начала рисовать китов. Петь про них песню из группы «Плэсибо» и даже собрала кита из пластика синего цвета, которого одно время носила на шее как подвеску. На руках дочери стали появляться шрамы от царапанья острыми предметами. Перед тем как наша дочь сделала свой последний шаг, она сняла кеды. И весь пирсинг, который был на ней, сложила в конверт… В апреле дочь пыталась уговорить меня, чтобы поменять ей паспорт на новое имя и фамилию Рина Эбель, объясняя, что ей это имя очень нравится, на что я ответила, что при достижении 18-летнего возраста если желание останется, то уже самостоятельно сможешь это сделать. На последней фотографии, выложенной дочерью в ВК, (Рина Эбель) на заднем плане на крыше, где она находилась, отчетливо видна тень чьих-то ног…

20 мая 2016 г.»

…Надо бы дальше разговор с психологов начать, но можно я начну с быстродействующих слов подростка? Удивительно тонкой и мудрой для своего возраста школьницы Лизы Скульской, которая буквально сразу, на следующий день после моей публикации ответила на «tjournal.ru»: «Все это не работает» (полный текст здесь: ).

Она говорит взрослым: с нами надо дружить, выслушивайте детей – и своих, и чужих, – это как раз то, о чем говорят психологи в предыдущих главах книги: мы утратили это внимание – это желание слышать.

Она восприняла мою публикацию как призыв к усилению контроля совершенно искренне, потому что она – московский подросток; большинство родителей мегаполисов действительно замучили детей сверхконтролем из-за собственной повышенной тревожности (см. «В ожидании зла», ).

Девочка пишет: «…Пока вы будете блокировать и контролировать одно, мы найдем свободу в другом, и пытаться рыть этот ров можно бесконечно – мы умеем летать…»

Я думаю, мы будем блокировать и контролировать не детей, а преступные сообщества. Чтоб у детей была свобода в развитии, а не в уходе от жизни или, что еще страшнее, – из жизни. Чтоб дети летали в своих открытиях, в творчестве, дружбе, любви. Чтоб вверх, а не вниз, не с крыш…

«…Когда вы исчезли из нашей жизни с нежностью, почему вы хотите вернуться в нее с контролем?» – так заканчивает свой очень талантливый текст прекрасная школьница Лиза. И вот здесь, если не повторяться уже по поводу адресата контроля, можно просто сказать – что мы хотим вернуться с пониманием, знанием и вниманием.

Но первая часть предложения – «вы исчезли из нашей жизни с нежностью» – удивительно точная. Слова школьницы перекликаются с тем, что говорила на нашей кафедре психологии «Новой газеты» известный экзистенциальный психотерапевт, автор книги «Жизненные навыки для подростков», кандидат психологических наук, доцент кафедры психологии личности факультета психологии МГУ Светлана Кривцова. Она, по сути, говорила ровно то же:

«Обратите внимание, когда мы с вами заканчивали школу, выбирали профессию, наши родители посылали нам абсолютно конкретное послание… Оно, может быть, не звучало в лоб, но оно транслировалось, был простой месседж: «Иди, детка, учись, учись и начинай работать, нам очень не помешает твоя помощь». То есть работай, семье станет легче. Это было очень понятно… Это был очень хороший смыслообразующий мотив. Это было смыслом.

…Какое послание мы сегодня транслируем нашим детям? Послание, с которым жить невозможно. Это страшное послание. Знаете какое? Детка, я хочу, чтобы ты был счастлив. Иди и будь счастлив. Найди себя. Куда ему идти? Как ему найти себя? С таким посланием совершенно невозможно определиться. Это не рамочное послание.

…Возникает такой образ. Дети как будто бы стоят на берегу жизни… Они видят, что река бурная и холодная, потому что в ней так бултыхаются их родители. Как-то им не очень комфортно там плыть, но, может быть, где-то родители и хорошо плывут. Дети не просто не готовы в эту реку вступить, потому что, например, им страшновато, и надо, чтобы их что-то подтолкнуло, как подталкивают того, кто прыгает с вертолета с парашютом. Раньше были обязательные вещи: отработать несколько лет после университета, нравится, не нравится, но ты был вынужден идти и отработать и пробовать себя на практике. Сейчас этого ничего нет, и получается, что эта реальность не приглашает их. ЖИЗНЬ НЕ ПРИГЛАШАЕТ молодых людей. Они ей не нужны. Трудно найти работу, трудно устроиться.

Но проблема-то в том, что и с этого берега идти в эту холодную реку неохота. Они ведь не просто на берегу сидят, они сидят на пляже. И вот в этом проблема. Зачем уходить с пляжа? И вот этот пляж создали мы сами для них. Наши страдания, переработки, все те подвиги, которые совершали матери и отцы в 90-е и позже, – они имели очень ясный смыслообразующий момент: создать нашим детям лучшую жизнь, чем была у нас самих. И мы им создали очень комфортную жизнь. И мы им создали в связи с этим количеством комфорта такое количество проблем, что не дай бог оказаться на их месте…»

(Лекция Светланы Кривцовой «Легко ли быть подростком в 2016-м?», прочитанная 13 апреля на кафедре психологии «Новой газеты», доступна по ссылке https://www.youtube.com/watch?v=oS_QZ8FZz9Q )

 

Глава 7

Помощь

Мнения экспертов

Детский психиатр, суицидолог Елена Вроно (из лекции «Об особенностях суицидального поведения детей и подростков», полная версия доступна по ссылке http://www.novayagazeta.ru/tv/studio/73161.html )

1. …Есть некоторые особенности поведения, предупреждающие окружающих о том, что человек (любого возраста) думает о самоубийстве… Как быть, столкнувшись с подобными рассуждениями, намекающими о намерениях ребенка? Задавать прямой вопрос: «Что ты имеешь в виду? Почему ты так настроен? Ты говоришь о самоубийстве? Ты это имеешь в виду?» Не факт, что вам напрямую ответят, не факт, что вообще вступят в диалог. Это не важно. Важно, что ребенок увидит ваше беспокойство, неравнодушие…

2. …Мы сегодня все демократически ориентированные и продвинутые родители и хорошо понимаем, что такое личное пространство, приватность, и очень стараемся эти границы уважать. И – перебарщиваем. Считаем, что если залезем в его дневники – это будет досмотр (я сама так считаю!), но если какая-то записка или дневник оставлены, чтобы попасться мне на глаза, я должна заглянуть. Скорее всего, это не случайно, таким образом ребенок мне кое-что сообщает…

3. …Когда ребенок угрожает вам нанести себе травму или покончить с собой – прекратите конфликт, отложите разбирательства, подавите суровые методы воспитания, которые не дают вам идти у него на поводу, спустите на тормозах любой ценой. Такие попытки носят название парасуицидальных, в них подростки и не собираются умирать, а желают лишь изменить ситуацию и готовы на риск, однако их компетенция значительно ниже, а опыт скуднее, чем им кажется.

4. Любому психологическому насилию, подстрекательству к самоубийству подвержены те, кто находится в нестабильном психическом состоянии. Это нужно замечать. Во-первых, следить за сном – подросток должен спать 8–9 часов минимум. Установите режим дня, проявите родительскую волю или договоритесь с ребенком, чтобы он высыпался. Если при этом все равно присутствуют нарушения сна или дневная сонливость – это первый симптом депрессии, и надо следить за остальными. Во-вторых, расстройство пищевого поведения. У взрослых депрессия характеризуется потерей веса. А определить причину потери веса у ребенка проблематично – это может быть диета или стресс и депрессия. В-третьих, меняется поведение ребенка в целом, когда легкость и коммуникабельность экстраверта превратилась в молчаливое уединение, без выходов из дома и прежних увлечений и интересов, или, наоборот, спокойный уравновешенный ребенок становится резким, раздражительным и хамоватым. Скучный признак – резкое снижение успеваемости, и по многим предметам, – тоже может быть поводом для консультации с психологом.

Из разговора с экспертом, тренером, социальным инженером, доцентом ННГУ (Нижний Новгород) Евгением Волковым:

– Евгений, много лет назад вы были одним из ведущих консультантов по проблемам защиты от психологического и духовного насилия, выводу из деструктивных культов. Я знаю, что вы от этого направления деятельности давно ушли, но не могу не вспомнить ваш монолог, который я приводила в своей предыдущей книге, – он сегодня актуалировался. Я вам его напомню:

«Все понимают ужас психотропного оружия. Грубо говоря, оно сдвигает химию и физику организма, клеточные процессы. То есть ломает сам механизм, как если бы взяли и сломали компьютер. Теперь представьте: компьютер в целости, а все программы в нем подменяются. Это не менее страшно. Вот он, человек: живой и невредимый, он с вами, но, по сути, его уже нет – он где-то далеко и к вам больше не возвращается. Что произошло? Воздействие человека на человека. Мы друг для друга куда более сильные наркотики, чем героин. Если эти воздействия организовать определенным образом, это может быть пострашнее психотропного оружия. На семинаре в одном из сибирских городов я видел девушку, которая попала в секту «Белое братство» в четырнадцатилетнем возрасте и провела в ней несколько месяцев. Прошло полтора года, как она оттуда вышла. Но на семинаре, где присутствовали люди зрелые и даже пожилые, она казалась старше их. Сплошная настороженность – человек на войне. У нее было ощущение: над ней совершили психологическое насилие. Как? Есть несколько видов техники контроля сознания. Например, групповое давление через игры, подобные детским, через пение, объятия, прикосновения и лесть. Через изоляцию – вдали от близких человек теряет чувство реальности. Есть техники, останавливающие мышление: монотонное пение, повторяющиеся действия. Ну и так далее. Многим кажется, что поддаться этому могут только люди неопытные. Это не так. Одна американская ученая долгое время изучала приемы, которые применяли в некоем скандальном культе. Люди, попадавшие туда, сходили с ума, кончали жизнь самоубийством, покушались на жизнь близких. И вот она решила провести эксперимент: прикинувшись человеком с улицы, дала себя «уговорить» и уехала с ними за город. Первое, что она спросила у заехавшей к ней на третий день коллеги, было: «Пожалуйста, напомни: а что там у них плохого?»

Есть такая древняя мудрость: к большим поражениям, провалам мы подходим мелкими шагами. И если мелкие сдвиги, отклонения кем-то программируются, выстраиваются в последовательную систему, человек нечувствительно переходит в иное качество. В школьные годы у меня был друг, который ловил голубей на балконе. Когда птица садилась на перила, он начинал от дверей медленно-медленно двигаться, делая при этом мелкие движения руками. И в итоге, когда он уже приближался, оставалось так же медленно поднести руку и брать живую добычу… Для голубя все это время ничего, по сути, не происходило».

Если к этой картине отнестись метафорически, то, по сути, все очень похоже, «группы смерти» в Интернете так себя и ведут, – есть и поглаживания, и объятия, и изоляция от окружающего мира. Что делать родителям, чтобы дети не стали голубями?

– Развивать критическое мышление. Во многих странах этому начинают учить детей начиная с дошкольного возраста. Я сейчас занимаюсь переводом таких программ с английского. У меня есть сайт, где я частично выложил такие работы, одна из них называется «Вельветик».

(Посмотреть можно здесь: – Критическое ремоделирование учебных занятий (детский сад – начальная школа)

Психолог Айя Тимофеева:

– Есть замечательный известный учёный Элиезер Юдковский, специалист по искусственному интеллекту. Он также, в частности, занимается проблемой рационального мышления. Есть у него свой блог для «развития рациональности человека и преодоления когнитивных искажений». Есть этот блог, частично переведённый на русский. А также есть фанфик по Гарри Поттеру, который, как мне кажется, отлично передаёт способы рационального мышления для детей и подростков понятным и интересным способом. Аудитория, конечно, несколько ограничена любителями фэнтези и фанфиков. Но это – увлекательно.

Ссылка на переведённый блог:

Ссылка на фанфик:

http://hpmor.ru/о-книге-и-переводе

Галина Солдатова, доктор психологических наук, чл. – корр. РАО, профессор факультета психологии МГУ, директор Фонда развития Интернета, интервью специально для книги:

– Существует ли «гигиена» в Интернете? Какие-то способы и методы, к которым детей стоит приучать? Как «не садись в незнакомую машину»? Или не сообщай личную информацию в Интернете? Не отвечай на вопросы каких-то странных анкет?

– Практически в самом начале становления интернет-технологий, а это более двух десятилетий назад, Вирджинией Ши уже были предложены 10 совершенно разумных правил (по аналогии с известными 10 заповедями) поведения в сети, названные нетикетом – сетевым этикетом.

В первую очередь это, безусловно, соблюдение правил конфиденциальности в отношении паролей от своих аккаунтов: взрослые должны беречь их как зеницу ока сами и приучать к этому детей. Здесь можно порекомендовать методику использования взломоустойчивых паролей с невысоким периодом их смены – это обычная корпоративная практика, которая вполне применима и для домашнего пользования.

Далее, следует чрезвычайно внимательно относиться к тому, что мы выкладываем в сеть, разговаривать об этом с ребенком, поскольку сегодня репутация в Интернете так же важна, как и в реальной жизни, и более того, она может напрямую влиять на реальную жизнь. Согласно данным опроса, проведенным компанией Future Today, 65 % работодателей просматривают социальные профили потенциальных сотрудников при приеме на работу. Люди сразу теряют контроль над информацией, которую опубликовали в Интернете, поэтому важно думать на шаг вперед. Пословица «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь» справедлива и для интернет-пространства. Нельзя выкладывать в открытый доступ то, что может навредить репутации сейчас или в будущем. Необходимо тщательно настраивать уровень доступа к различным категориям персональной информации или сделать профиль закрытым. Если по каким-либо причинам это невозможно или влечет неудобства, есть смысл еще строже оценивать информацию, которая размещается, попросить прочесть текст или посмотреть фотографии кого-то из близких или друзей, а в случае сомнений скорректировать их или вовсе отказаться от публикации.

Кроме этого, мы рекомендуем 1–2 раза в год внимательно просматривать всю информацию и контент своих профилей в социальных сетях. Так будет возможность обнаружить и удалить потенциально опасные для репутации сведения до того, как вы пойдете на собеседование в крупную компанию, в приемную комиссию института, на стажировку, на работу и т. д. Категорически не рекомендуется выкладывать в социальные сети номера кредитных карт, мобильных телефонов, точный адрес проживания, фотографии и видеозаписи, которые каким-либо образом могут скомпрометировать их автора. Также если речь идет о детях, которые только начинают пользоваться социальной сетью, родителям стоит помочь им с заполнением профиля, разобраться с настройками приватности, а в дальнейшем «зафрендиться» со своим ребенком и регулярно проявлять интерес к его онлайн-активности.

Еще один немаловажный момент, о котором стоит упомянуть, – использование систем родительского контроля, как встроенных в операционную систему на электронном устройстве, так и предлагаемых сторонними разработчиками. В качестве самого простого примера можно привести функции родительского контроля, встроенные в антивирусные программы. Они помогают родителям отслеживать сетевую активность их детей, ограничивать время доступа к Интернету, блокировать сомнительные страницы, поисковые запросы и рекламные баннеры. В целом же, начиная с самого раннего возраста, родителям следует учить своего ребенка критично относиться к информации в Интернете. Не нужно бояться открытого диалога с ребенком: можно аккуратно и тактично спрашивать его об увиденном и прочитанном в Интернете, вместе обсуждать данные темы. Гораздо лучше, если ребенок получит грамотные комментарии от родителей, нежели от сверстников или случайных знакомых, которых он встретил в сети.

Наконец, хочется сказать о том, что всем родителям стоит регулярно разговаривать с детьми об их жизни в Интернете и самим учиться быть примером ответственного онлайн-пользователя. Это означает регулярное повышение собственной цифровой компетентности и соблюдение всех правил поведения в сети, которые они ранее установили для своих детей.

– Как защитить детей от посторонних взрослых, «незнакомых друзей»?

– Признаем честно, что, как и в реальной жизни, полностью контролировать круг общения подростков в Интернете вряд ли представляется возможным. Поэтому лучший способ быть в курсе того, что происходит с ребенком в Интернете, – регулярно посещать социальную сеть, в которой он общается, разговаривать с ним о событиях, происходящих в его виртуальном мире. При этом следует обращать особое внимание на тех, кого ребенок добавляет в друзья, какой информацией делится на своей странице, какие картинки, аудио– и видеозаписи сопровождают посты на его странице.