Недавние бунтари, мы снова искали амброзию, искали жизнь по линеечке, логику прямоугольников, геометрию без излучин; снова благоухали женщины и антилопы, колокола и левкои, брызги зимнего моря, но снова в Европе смерть нас потопила в крови. Завозились в своих берлогах рассудительные шакалы, и зримый образ пожара поплыл из страны в страну: ночь пронизал террор, рождённый в шумных пивных, и подняли крест насилия, и, словно мурашки ужаса, бесноватые усики побежали по коже мира. Ничто не могло удержать кровавый локомотив. Память уже устала пересчитывать мертвецов: мёртвых с разбитой челюстью, потому что зубы из золота, мёртвых, остриженных наголо, чтобы были совсем голые, мёртвых, копавших ров, в котором и стали мёртвыми, мёртвых, ищущих голову в грязных руках палача, мёртвых от красного шквала во мраке бомбардировок. Сколько скосила смерть на покосах нашего века: казалось, Сукина Дочь хотела лишь поиграть, а оставила нам планету, нашпигованную костями, с распаханными равнинами и скрюченными городами, обеззубевшими от пожаров, пустые чёрные склепы с улицами, чья пища — тишина и пепел руин.