Как резко эти месяцы скрежещут гражданской необъявленной войной: мужчины, женщины, угрозы, крики, а в это время в городе враждебном и на песках пустынных побережья, над морем и его правдивой пеной в солдатском платье воцарилась Осень, медлительная, с пепельною гривой — захватывает пядь за пядью землю. То дремлет, то очнётся Чили. Солнце о чём-то размышляет в жёлтых листьях, слетающих с истерзанного неба, как политическая слепота. Ещё вчера повсюду было людно, а ныне вольное уединенье — твоё, моё, всего и вся — желает пройтись по магазинам, по мечтам, найти прямоугольник отчужденья с ещё зелёным деревом, дрожащим перед распадом, перед тем, как сменит парчу на нищенское одеянье. Я возвращаюсь к морю в тоге неба: безмолвье между циклами волны чревато неизвестностью тревожной — жизнь затухает, замирает кровь, пока не грянет новое движенье и голос вечности не оживёт.