Шики открыл глаза, сбрасывая лёгкую полудрему, в которую сам себя погрузил. Это было похоже на сон кошки, когда какая-то часть сознания бодрствует, готовая к любой опасности, в то время как тело спокойно отдыхает, набираясь сил.

Дильс не слышал выстрелов. Он почувствовал слабую вибрацию пола, лёгкий шепоток эха. Где-то там, в переплетении коридоров и ходов шло сражение. Теперь до него, оставленного в карцере на цепи, не было никому никакого дела.

Шики подался вперёд, натягивая за спиной цепь. Он не мог видеть её, но наперёд знал, что произойдёт в следующий момент. Несколько звеньев, прикреплённых к кандалам с тихим скрипом посветлели и будто бы даже немного уменьшились в размерах. Дильс рванулся вперёд, разрывая металлические оковы и наконец-то смог развести затёкшие руки в стороны. Звенья цепи разлетелись россыпью мелких осколков. Кристаллическая решётка металла под воздействием пара-магии изменила форму. Охлаждённый до очень низкой температуры металл не выдержал, будто бы цепь облили жидким азотом. На запястьях оставались тяжёлые металлические браслеты, но с этим Дильс решил разобраться позднее.

Размяв затёкшие руки, Шики поднялся на ноги.

“Идиоты. Сняли защиту и думали, что оставили меня без глифа.”

Дильс одобрительно посмотрел на ногу, где чуть выше лодыжки где-то под штаниной алел странной формы шрам.

Уникальный глиф усиливающий пара-магичские способности был вживлён под кожу ещё пять лет назад. Браслет, опоясывающий лодыжку, был лишь бронёй, щитком, защищающий драгоценное устройство от случайных повреждений. Да и не только случайных — он мог выдержать выстрел из пистолета в упор. Случись такое Шики не остался бы без густого фиолетового синяка, но глиф при том, продолжил бы работать как часы.

После пяти лет пара-магических тренировок втихаря, по ночам, в тайне от чужих глаз, возможность наконец использовать свои способности на полную катушку доставляла истинное наслаждение. Такое же чувство Дильс испытывал разнося в труху оборудование архива внутренней документации Алькурд Пардес.

Пять лет двойной жизни, пять лет умелого притворства остались позади. Долгое время Шики готовился именно к этой минуте. Моменту, когда он сможет действительно показать окружавшим его простофилям кто он. Он ведь уже начал сомневаться в собственной особенности, в избранности и головокружительных приключениях, ожидающих его впереди. Первоклассный лицедей и шпион, которого станут бояться даже те, кто нанимает его. Так трудно было прятать уникальность практически треть жизни. Ждать осталось недолго. Спустя несколько дней, все с кем учился Шики узнают, кем он был на самом деле. Дильс представил удивлённые выражения знакомых лиц, распахнутые от ужаса глаза и не смог удержаться от довольной улыбки.

С ухмылкой на губах Шики протянул раскрытую ладонь в сторону толстой металлической двери карцера, отделяющей Дильса от свободы.

Для него это была не преграда.

***

Звук передёргивания затвора дробовика, похожий на треск разламываемой ветки, раздался прямо над головой Полли. Оружие выплюнуло длинную красную гильзу, которая резво отскочила от стены с пластмассовым щелчком. Полли не моргая, смотрела на спину Равена. На чёрной материи одежды алели крупные пятна крови. Казалось, будто кто-то обмакнул кисточку в банку с красной краской и резко взмахнув ею, заляпал миротворческую форму.

Наёмник оставался на ногах ещё долгие мгновения. Сердце Полли успело громко ударить три раза. А после, Равен, без единого звука завалился вперед, словно подрубленное под самый корень дерево..

— Эй! — возмущённо затрепыхался Рен, пытаясь выбраться из-под упавшего на него тела.

Полли обрадовано выдохнула, услышав голос одногруппника. Она пока не полностью осознала произошедшее, но одно поняла точно — Рен жив! Эта мысль огромным светящимся биллбордом засияла в её голове, затмевая собой всё остальное.

Глупо улыбаясь, Полли задрала голову вверх. Над ней возвышался Карл Лесанти убирающий за спину дробовик, который с такого ракурса казался девушке просто огромным. Тяжёлая армейская модель ружья была не чета “обрезу” Равена.

— Рен Траст! — отражаясь гулом от стен, раздался знакомый голос, при звуках которого Полли каждый раз вздрагивала во время занятий. — Я же тебе объяснял! Как можно было так глупо подставится! — продолжал отчитывать нерадивого ученика инструктор рукопашного боя, идя навстречу Рену.

Траст уже успел высвободиться из-под трупа наёмника. Брезгливо отпихнув того ногой, Рен уселся у стены, прислонившись к её прохладной поверхности затылком. Голова гудела.

Лесанти опустился рядом.

— Дай осмотрю, — требовательно протянул к нему руки инструктор.

— Да хватит вам, — передёрнул плечом Рен.

— Траст! Смотри туда. Да не вертись ты. Дай проверю, нет ли сотрясения. Как ты себя чувствуешь?

— Как отбивная, — пробормотал Рен хмуро.

— Не в этом смысле, — игнорируя шутку, пояснил Лесанти. — Тошнит? Сознание терял?

Полли радостно вскочив, подбежала к инструктору. В первые секунды ей хотелось обнять его, поблагодарить за спасение от всей души. Но делать этого девушка конечно же не стала, представив недоумённое лицо Карла Лесанти и ехидно-издевательское — Рена. Вместо этого девушка набросилась на инструктора с вопросами:

— А как вы узнали, что мы тут? Ой, то есть спасибо большое! А вы себя как чувствуете? Вам уже лучше?

— Подожди не жужжи, — отмахнулся Лесанти, обстоятельно осматривая глаза Рена, обхватив руками голову и не давая Трасту двигаться, несмотря на его возмущённые возгласы.

Полли запнулась. Вся её радость пропала, будто бы кто-то неожиданно сдёрнул девушку за ногу, когда она только-только оторвалась от земли, воспарив ввысь.

— За тем пацаном я шёл, — ответил Лесанти чуть погодя. — Увидел, как он улизнул, вот и решил вернуть. Думал, не попал бы под случайную пулю. Эй! — крикнул Карл, оглядываясь на Линга. — Чего ты вообще забыл здесь?!

Мальчик вздрогнул и, не говоря ни слова, развернулся и бросился бегом обратно.

— Ну что ты будешь делать… — недовольно посетовал инструктор.

Поднявшись, он подал руку Рену. Тот, кряхтя и шмыгая разбитым носом, подтянулся, вставая на ноги. Карл Лесанти подмигнул чуть испуганной Полли и сказал, похлопав себя по груди:

— Рана, конечно, настойчиво напоминает о себе, но гель постепенно справляется. Я в норме. Идём.

***

— Надо отходить! — проорал Тагирон на ухо Найе, пытаясь перекричать звуки выстрелов, многократно усиленные узким пространством.

Наёмники наступали, медленно, но уверенно отвоёвывая метр за метром, выбивая сопротивляющихся из-за углов новых поворотов. Места для отступления уже почти не оставалось, много раненных уже вернулись зализывать раны, а количество нападающих никак не хотело уменьшаться.

— Тут где-то был Сторл! — возразила в ответ Найа, резво оглядываясь по сторонам.

Тагирон прищёлкнул языком. От группы студентов слажено работающих в команде не осталось и следа. Раненый Фурье находился сейчас в относительной безопасности укрытия Большого Грота, что случилось с Никро и Зигом О’Хейл не знал, а Шики и вовсе оказался предателем. До сих пор не было видно нигде ни Рена, ни Лусинэ, которую О’Хейл потерял из вида едва только началось сражение. Теперь ещё и Сторл, так ловко сдерживающий противника огнём пистолетов-пулемётов, куда-то пропал.

— Некогда! — отрезал Тагирон, хватая Найю за руку.

Фатосинка попыталась вырваться, но О’Хейл резким движением притянул девушку к себе. Шальная очередь резанула по биот-барьеру Тагирона, чудом не задев Найю, глиф которой сгорел с минуту назад.

Тагирон с беспокойством отметил бледно-голубой свет своей защиты. После предыдущего боя О’Хейл так и не успел толком отдохнуть. О том, что практически прозрачный барьер вскоре перестанет быть преградой для пуль, Тагирон старался не вспоминать.

Больше Найа не возражала и с готовностью побежала следом по извилистому тоннелю. Преодолев метров пятьдесят, Тагирон перепрыгнул через небольшое — в полроста — заграждение из булыжников, собранное второпях при подготовке к бою. Всё. Дальше отступать было некуда. Здесь находился вход в Большой Грот, последнее прибежище. За каменной стенкой сидели кинтийские экстремисты, подчинённые Кзу. Как только следом за Тагироном преграду преодолела Найа, крикнув, что за ней больше никого нет, кинтийцы слажено поднялись на одно колено и открыли огонь.

Тагирон прижался к стене, уходящей под прямым углом от последней линии обороны. Найа устроилась рядом, устало опустившись на корточки и оперевшись на глефу, как на посох.

О’Хейл огляделся. Среди кутерьмы мечущихся кинтийцев, росчерков и вспышек выстрелов он наконец заметил Лусинэ. Девушка деловито перезаряжала штурмовую винтовку, ещё совсем недавно принадлежащую одному из погибших местных революционеров. Оторвав взгляд от Лусинэ, Тагирон направил его вдоль стены. В темноте дальней стороны грота копошились люди, сбившиеся в одну тесную кучу. Многие жались друг к другу, но никто не паниковал, не произносил ни слова. Кто-то сидел в неподвижных позах, закрыв глаза. Точно так же сидел и лидер заклинателей душ. Что именно делал Вэй — медитировал, молился или же просто пытался скрыть свой страх Тагирон не знал.

Прямо перед О’Хейлом пронёсся Кзу. Оттащив от преграды из булыжников раненого, кинтиец занял его место и принялся поливать короткими очередями невидимых за поворотом стены врагов.

Похоже, всё подходило к концу.

Тагирон не пугался этой мысли, не злился на себя за паникёрство. Он просто отмечал неизбежный факт. О’Хейл задумчиво прикусил губу. Ему предстоял нелёгкий выбор.

Гений провёл рукой по рукояти катры. Клинок выплыл из ножен на ширину ладони и замер. О’Хейл размышлял о возможности выдать себя, воспользоваться уникальными силами. Возможно, это смогло бы изменить исход боя, перевесить чашу весов в нужную сторону. А возможно и нет. В худшем случае и ему и всем свидетелям суждено будет погибнуть.

А смерть умеет хранить тайны.

Тагирон решился. В тот самый момент, когда он уже хотел отправить изогнутый клинок в полёт, импровизированное заграждение из булыжников разлетелось в разные стороны. Практически всех, кто укрывался за ним, опрокинуло на землю. Кто-то вскрикнул от боли, кто-то от страха. Кзу отлетел на несколько метров в сторону, Лусинэ успела откатиться.

В тот момент вниманием Тагирона полностью завладело то, что и являлось виновником взрыва.

Это не было похоже ни на одно из живых существ. С шипением перебирающееся через каменную баррикаду и оплавляя её, это казалось разумным воплощением огненной стихии.

Кзу отлетел под ноги Тагирона, сбивая его. О’Хейл не успел отреагировать, удивлённый представшим перед взором протектором и, не удержав равновесия, начал заваливаться на спину. Катра выскочила из ножен, с визгом рассекая воздух, и зависла рядом с плечом.

На миг Тагирону показалось, будто бы время остановилось. Он с удивлением отметил странное ощущение — сила притяжения больше не тянула его вниз, хотя по всем законам он уже должен был грохнуться, ударившись головой о каменную стену.

Как в замедленной съёмке — модном эффекте современных фильмов — Тагирон наблюдал ползущие прямо по воздуху дорожки огня. Они словно щупальца тянулись от огромного разумного сгустка пламени к застывшим на полу кинтийцам. Ползли к Лусинэ, исподлобья зло смотрящей на протектора, не успевшей отскочить и так и оставшейся стоять на четвереньках. Приближались и к самому Тагирону. На миг ему показалось, что скользящая огненная струя похожа на длинную, растопырившую пятерню руку, тянущуюся к горлу. Всполохи пламени слабо вздрогнули, будто от дуновения лёгкого ветерка и замерли. Только сейчас Тагирон явственно осознал, что время действительно остановилось. Он не мог пошевелиться, не мог отвести взгляда, а потому не мог и понять — замерло ли вообще всё вокруг или лишь пространство перед ним.

Тагирон перестал ощущать своё тело. Разум моментально прекратил воспринимать себя единым неделимым целым с организмом. Это было странное и ни с чем несравнимое чувство. Тагирон будто бы наблюдал за всем со стороны, не смотря на то, что “окнами” в этот мир по прежнему оставались его глаза. Пропали звуки, запахи и ощущения. Мир превратился в застывшую картинку.

Огонь, замерший в нескольких сантиметрах от глаз, стал прозрачным. Остановившееся время не давало передвигаться молекулам, а значит и раскалённый газ, из которого и состояло по большей части пламя, перестало выбрасывать из себя свет и тепло.

“Без движения нет и реакции. Всё как в начальном курсе химии” — всплыло в мыслях О’Хейла.

То же самое происходило и с остальными огненными щупальцами. Пламя блекло, становилось прозрачным, едва заметным горячим искривлением воздуха.

Огненному протектору была уготована иная участь. Он вслед за щупальцами терял яркость и цвет, застывая будто хрустальное изваяние, запечатлевшее в себе силу первородной стихии. Кручёные языки пламени застывали на месте без движения, без жизни. Вечно беспокойные — они стали лишь неподвижными частями прозрачной статуи, потеряв цвет последними.

И когда это произошло — время ожило.

Тагирону показалось, будто сжатая до предела пружина резко выпрямилась. Время резво побежало вперед, сменяя друг за другом череду смазанных, плохо различимых событий.

В лицо дохнуло горячим ветром — остатками тянущейся к горлу огненной “руки”. Тагирон, “зависший” в подвешенном состоянии не удержался и всё-таки рухнул, успев прикрыть голову руками, предпочтя содрать с ладоней кожу или сломать пару пальцев, чем ударяться затылком о твёрдую каменную породу.

В тот миг застывшая в воздухе прозрачная сущность рухнула на камни. Протектор с громким шипением рассыпался, превращаясь в густой и горячий дым, стеной поднимающийся вверх.

Тагирон подскочил, схватившись за рукоять ещё висящей в воздухе катры. Со стороны могло показаться, будто бы меч не успел вернуться в реальность и так и остался застывшим в том состоянии безвременья. О’Хейл буквально прыжком поставивший себя на ноги резко вогнал меч в ножны затравленно озираясь по сторонам. Но, похоже, никто не заметил парящего самого по себе клинка или если и заметил, не придал этому особого значения. Все были заняты другим. Кто-то стонал, придавленный большим булыжником, кто-то в изумлении смотрел на поднимающийся с земли пар.

Не было слышно ни топота, ни звуков выстрелов. Неужели произошедшее так же сильно поразило и нападающих?

“И всё-таки что это была за чертовщина?”

Прозвучал гулкий одиночный выстрел. Тагирон не успел отметить с чьей стороны его произвели, но секунду спустя это стало не важно. За первым выстрелом последовала целая канонада, и перестрелка началась с новой силой.

Теперь уже никто из обороняющихся и не пытался отыскать среди противников ренегата. Наёмников просто поливали огнём из всего возможного оружия, спиливая биот-барьеры и не давая подступить ближе. Отряд “оводов” же слишком сильно рассчитывающий на пара-магические силы протектора растерялся. Сумбур и смятение, спешная неуклюжая перегруппировка отняли у них много драгоценного времени.

Тагирон прислушался к внутренним ощущениям, пытаясь понять, сможет ли ещё эффективно защищать его биот-барьер или под пули лучше уже не соваться. В этот момент Кзу, свалившийся О’Хейлу под ноги, вскочил, едва не сбив Тагирона второй раз. Студент от неожиданности едва не снёс кинтийцу голову мечом. Кзу не обращая ни на кого внимания, бросился в сторону.

Тагирон взглядом проследил его путь.

В десятке метров от студента на слабеющих ногах стоял Вэй. Его сотрясала крупная дрожь, а с ним самим творилось что-то необъяснимое. Кожа темнела, покрываясь пятнами и глубокими бороздами морщин. Волосы отрастали, светлея и стремительно превращаясь в белые жёсткие проволочки. Губы ссохлись, рот недовольно скривился.

Кзу успел подбежать за мгновение до того, как отец не сумев больше сопротивляться слабости, потерял равновесие. Подхватив его под руки и мягко опустив, кинтиец словно не веря в происходящее несколько раз повторил один и тот же вопрос:

— Зачем? Зачем ты это сделал?

— Долги надо отдавать… — туманно прошептал старик и улыбнулся.

Глаза Вэя закрылись, мышцы расслабились, лицо приобрело умиротворённое выражение, а голова обессилено откинулась набок. Кзу ужаснулся, решив уже, что случилось самое страшное, но вовремя заметил, как медленно вздымается и опускается грудная клетка, раздвигаемая делающими глубокие вдохи и выдохи лёгкими.

Вэй уснул, несмотря на грохот выстрелов.

***

Зелёные искры мелькали перед глазами. Сторл мчался по узкому коридору, редко усыпанному местными естественными осветителями. Звуки выстрелов скрылись где-то за стеной. В голове студента пульсировала единственная мысль, ноги гнало вперёд желание.

Трайбл старался оббежать место сражения по длинному извилистому ходу. Он знал, куда должен вывести его этот путь, заранее изучив его. Сторл думал о том, чтобы зайти нападающим в тыл и открыть огонь прежде, чем они успеют опомниться.

Он всегда был плохим командным игроком, предпочитая действовать в одиночку. Обычно это ограничивалось тренировочными миссиями, за которые он часто расплачивался низкими баллами, действуя вразрез с заранее подготовленным планом действий. Но возможно подобные качества гораздо полезнее дисциплинированности и бездумной подчинённости в ситуациях, подобных нынешней. Окружающий хаос, отсутствие хоть каких-либо элементарных устройств связи между членами группы, отсутствие чётких инструкций, приказов, вертикального подчинения сводили на нет любые попытки централизованной организации обороны. В таких условиях инициатива и способность на неожиданные поступки может спасти много жизней.

Сторла гнала вперёд надежда на то, что ещё не слишком поздно, что его пусть не сильный, но острый укол в спину противника даст немного времени, заставит врагов начать делать ошибки.

Из-за очередного поворота неожиданно появился силуэт человека. Мужчина стоял напротив, казалось, целясь в бегущего Сторла из винтовки. Думая в этот момент спинным мозгом Трайбл ударил по спускам пистолетов и выпустил из обеих стволов две короткие очереди.

Яркий биот-барьер жадно проглотил все без исключения пули. Наёмник, вздрогнув от неожиданности, выронил на пол небольшой предмет, который с металлическим лязгом ударился об пол.

“Да он же перезаряжался!” — понял Сторл.

Определив, что преимущество на его стороне, Трайбл не снижая скорости, на ходу продолжил стрелять в наёмника. Растерявшийся “овод” бросился прочь, не успев перезарядить собственное оружие. Биот-барьер, развеивающий мелкие пистолетные пули Сторла, стремительно светлел под напором выстрелов.

Сторл ликовал. Он знал, что глиф защищающий наёмника выйдет из строя чуть раньше, чем у него закончится обойма.

Внезапно что-то большое и чёрное метнулось справа и смелó убегающего наёмника к противоположной стене. Сторл запнулся о собственную ногу и растянулся прямо на полу. Трайбл осознал, что произошло миг спустя.

Рядом находился карцер, в котором остался сидеть Шики Дильс. И судя по тому, что металлическая дверь, толщиной в десяток сантиметров вылетела сейчас как лёгкая фанерка, Шики не растерял свои пара-магические способности.

Сторл затаившись на полу, радуясь тому, что в этой части туннеля было достаточно сумрачно направил оружие в темноту, уходящего в бок провала комнаты карцера. Оттуда неспешно вышел Дильс, отряхивая руки, звеня оставшимися на запястьях металлическими кольцами и осматривая результаты собственных способностей. Несмотря на то, что Сторл видел лишь тёмное очертание, студент не сомневался, что перед ним именно Шики. Его худощавую невысокую фигуру он бы не смог спутать ни с чем.

Трайбл выстрелил. Пистолеты злобно рыкнули и затихли, выпустив по три последних патрона в обойме. Бледный биот-барьер вздулся и пропустил сквозь себя все снаряды, которые больно ударили Шики, но не причинили вреда большего, чем кучка синяков. Охнув и резко обернувшись, Дильс опрометью бросился прочь по коридору в сторону выхода из пещер.

Торопясь и ошибаясь, Сторл перезарядил пистолеты и ринулся в погоню.