— Мой дорогой Кабот, — сказал Лорд Арцесила, — как здорово снова видеть тебя здесь. Мы уже успели соскучиться по тебе. Лорд Грендель вернулся вот уже несколько дней как. Ого, и Пейсистрат здесь! Вижу, что с тобой пришли и кое-кто из твоих людей. Полагаю что, вы все знаете нашего коллегу и союзника Лорда Зарендаргара. Насколько я понимаю Вы, и все остальные, и мой друг Зарендаргар вместе со своими мужчинами, вскоре собираетесь оставить нас, вернувшись к своим домам и обязанностям. Вы и ваши корабли, Пейсистрат, конечно, можете продолжать причаливать в наших доках, когда пожелаете, ради убежища, получения снабжения, отдыха, ремонта, временного размещения ваших товаров или чего бы то ни было ещё. Многие из ваших мужчин проявляли беспокойство о вас и искренне пытались выяснить ваше местонахождение. Насколько я понимаю, вы провели несколько дней в самых дальних и тихих лесах. Возможно, это было здорово. Я вам почти завидую. Праздничные дни, как вы знаете, подходят к концу, и это даже неплохо, поскольку пора уже возвращаться к некой благопристойной нормальности. Уверен, мы даже будем приветствовать тишину после шума празднеств. В сельскохозяйственных цилиндрах, а также и в индустриальном, всё в полном порядке. Их не сильно затронули наши недавние трудности. Там разве что приготовили различные транспортные средства на случай эвакуации.

— А где Лорд Грендель? — поинтересовался Тэрл Кабот.

— Он вскоре будет здесь, — ответил Лорд Арцесила. — Я попросил, чтобы он зашёл.

Эта встреча и беседа, происходили вне дворца, на его широком крыльце, к которому вёл длинный пролет широкой, ярдов пятьдесят шириной, лестницы. Территория самого дворца была окружена высокой стеной, однако большие ворота теперь были распахнуты настежь, чтобы люди и кюры, могли спокойно проходить внутрь, посещать сады, когда им хотелось.

— Я был бы не прочь сделать что-нибудь хорошее для Лорда Гренделя, — признался Лорд Арцесила Каботу. — Что Ты мог бы предложить?

— Он сейчас сильно загружен административными обязанностями и прочими делами, — пожал плечами Кэбот. — Боюсь, что найдётся немного того, что заинтересовало бы его в плане способа заработка.

— Его вклад был широко признан и оценен, — заметил Лорд Арцесила. — Без него и его стараний мир очень отличался бы от того, каким он стал. Ему дали несколько колец.

— Он полностью заслужил их, — согласился Кэбот.

— Но мне кажется, что он не сильно впечатлён нашей благодарностью, — вздохнул Лорд Арцесила.

— Он всё понимает и благодарен, я уверен, — успокоил его Кэбот, — но он последнее временя он был опечален и очень обеспокоен.

— Надеюсь, это не имеет отношения к такой мелочи, как судьба его маленького домашнего животного, или чего-либо столь же незначительного? — осведомился Лорд Арцесила.

— Она для него не домашнее животное, — покачал головой Кэбот, — хотя я могу понять, как Вы могли бы думать о таких вещах, в частности, из-за того, что прежде она была вашим домашним животным. Она, если быть точным в таком вопросе, не его домашнее животное, но свободная женщина.

— Очень хорошо, — кивнул, соглашаясь, Лорд Арцесила, — Это как-то отличает её от других?

— Кардинально, — заверил его Кабот, — но эти другие, которых Вы имеете в виду, человеческие самки, стоящие на коленях, одетые в туники и носящие ошейники, тоже не являются домашними животными. Они ещё ниже домашних животных. Они — рабыни.

Среди людей таких было несколько. С двумя мы уже знакомы, с Коринной и Сесилией рабынями Пейсистрата и Тэрла Кабота. Обе были одеты в очень короткие туники, поскольку мужчинам нравится видеть ноги их рабынь.

Тэрл Кабот уже получил предложение в целых три серебряных тарска за его Сесилию, но пока не захотел её продавать. Возможно, он ждал лучшего предложения на Горе.

Брюнетка стояла на коленях у его ноги и время от времени прижималась щекой к его бедру. Мужчине приходилось то и дело отпихивать её.

Влюблённые рабыни иногда могут быть источником неприятностей и смущения. Но насколько они беспомощны, когда с ними правильно обращаются.

Можно было бы также упомянуть, что на крыльце присутствовало несколько кюрских женщины, так же стоявших на коленях. Они носили ременные сбруи, но, помимо них на их шеях красовались металлические ошейники. Похоже, что кое-какие из предложений и новшеств Лорда Зарендаргара, касавшихся обращения с кюрскими женщинами, были приняты к исполнению. Неволя некоторых из их женщин теперь стала публичной. Это перестало быть тайной, пусть и вещью подозреваемой, имевшей место среди отдельных кюров. Уже было несколько нападений разъярённых свободных кюрских женщин, на рабынь, которым, кстати, не было разрешено сопротивляться. Зато мужчин кюров наличие публично распознаваемых рабынь, разумеется, восхитило, поскольку они теперь могли, не скрывая похоти, смотреть на них, хотеть их, предлагать за них цену и так далее. Вскоре, по слухам, в Мире будет открыт первый невольничий рынок, а после этого, глядишь, некоторых из этих рабынь, несомненно, закованных в цепи, повезут в другие Стальные Миры, а затем станет всего лишь вопросом времени, когда такой полезный и практичный, приятный и ценный институт женского рабства будет столь же знаком и популярен во всех Мирах кюров, так же, как и на самом Горе.

Мужчины кюры предпочитают действовать. Вряд ли они согласятся довольствоваться меньшим, чем мужчины Гора.

— Не покидали ли Мир в последнее время некоторые кюры, намереваясь перебраться на Гор? — поинтересовался Кэбот.

— Покидали, — ответил Лорд Арцесила. — Некоторые незадолго до вашего возвращения, кое-кто уже после. Это бывшие сторонники Лорда Агамемнона, так что, возможно, Миру их отъезд только на пользу.

— А где сейчас Лорд Агамемнон? — полюбопытствовал Кэбот.

— Во дворце, — пожал плечами Лорд Арцесила.

— Не беспокойтесь, — сказал кюр, его помощник. — У него теперь нет тела.

— Друг Кэбот, — присоединился к разговору Зарендаргар, — боюсь, что нам скоро придётся расстаться, так вот, прежде чем это случится, прежде чем мы погрузимся на свои корабли, я хотел бы поговорить с тобой. Как насчёт, этим вечером,

— Это доставило бы мне большое удовольствие, — заверил его Кэбот.

— Возможно, мы могли бы ещё раз разделить пагу.

— Было бы здорово, — согласился Кэбот.

— Смотрите, — привлёк их внимание кюр. — Лорд Грендель, если не ошибаюсь, приближается к воротам.

— Отлично, — кивнул Лорд Арцесила. — Теперь мы можем все вместе пойти туда, где скоро, по моему распоряжению накроют завтрак.

— Рабынь можно взять с собой? — поинтересовался один из товарищей Пейсистрата.

— Конечно, — разрешил Лорд Арцесила. — Они могут стоять на коленях позади вас или в стороне, как вам будет удобно. Если захотите, сможете накормить их или бросить для них немного еды на пол.

В бросании еды на пол для животного, кстати, нет ничего необычного. Например, так обычно делают со слином. Рабынь также можно кормить с руки. Но обычно им всё же ставят тарелку с едой, и зачастую они могут есть с этой тарелки точно так же, как питается свободный человек, разве что голова должна быть ниже, чем головы их хозяев. Например, если мужчина будет сидеть за столом на скамье, то его блюдо будет стоять на столе, тогда как миска рабыни, стоящей на коленях около него, вероятно, будет поставлена на скамью. Точно так же, если рабовладелец во время ужина возлежит на кушетке, то еда рабыни, вероятно, будет стоять на ступени кушетки, куда её господин обычно ставит свою обувь. Иногда миски с едой и водой для рабыни просто ставят на пол, и тогда невольница должны питаться без использования рук, стоя на четвереньках и опустив голову вниз, точно также, как ел бы слин или домашнее животное любого другого вида. Это весьма распространено во время обучения новообращённой девушки. Это помогает ей понять, что она — рабыня.

Поскольку вопрос товарища Пейсистрата, может показаться некоторым читателям несколько аномальным, то следует упомянуть, что на Горе во многие общественные здания не разрешено входить с рабынями, примерно так же, как туда не пустили с любым другим домашним животным. Соответственно, на рынках, площадях, форумах, агорах и вдоль улиц общего пользования для удобства рабовладельцев установлены общественные рабские кольца, к которым могут быть прикованы рабыни.

Одним из видов зданий, в которые вход с рабынями запрещён настолько строго, что девушку могут убить, если увидят внутри, являются храмы. Посвященные, предполагаемые представители и слуги Царствующих Жрецов, чувствуют, и это достаточно понятно, что присутствие рабыни в таком месте было бы осквернением священных принципов. Поэтому вне таких мест, по соседству и на приличном удалении установлены клетки или выделены места, где рабынь можно было бы приковать.

— Лорд Грендель несколько обеспокоен обезображенностью его домашнего животного, насколько я понимаю, — заметил Лорд Арцесила.

— Большим количеством переломов и многочисленными шрамами свободной женщины Леди Бины, — поправил его Кэбот.

— Да, — кивнул Лорд Арцесила, — так и есть.

— Вы ведь с Земли, не так ли? — осведомился кюр.

— Да, когда-то был, — признал Кэбот.

— Если люди на Земле или на Горе, были обеспокоены такими вещами, несмотря на их неважность, не могли бы они обратиться к бизнесу? — поинтересовался кюр.

— К какому бизнесу? — не понял Кэбот.

— Ремонт домашнего животного, — пояснил кюр.

— Они используют ножи, — пожал плечами Кэбот, — и различные металлические инструменты, чтобы срезать ткань, пересаживать её и так далее.

Негромкий странный звук донёсся из миниатюрного переводчика Кабота, который, похоже, не был словом. Вообще не ясно было, что это был за звук.

Лорда Арцесилу, переводчик которого, конечно, помог ему в понимании ответа Кабота, даже передёрнуло.

— Это отвратительно, — проворчал один из кюров.

— Варварство, — поддержал его другой.

— Я видел Леди Бину, — не без содрогания вспомнил Кэбот. — Боюсь, ей не помогут даже такие методы.

— Методы? — удивился кюр, стоявший рядом с ним.

— Ножи — это помощь? — буркнул другой.

— Наша наука, — сказал Лорд Арцесила, — не является публичной, как, например, ваша, и как, до некоторой степени, наука гореан. Мы понимаем опасность науки, как и то, что она может быть использована не во благо, таким образом, мы оставляем науку и технику для тщательно отобранных немногих.

— Царствующие Жрецы, — добавил Зарендаргар, — насколько я это понимаю, поступают точно так же, по крайней мере, там где вовлечены люди.

— Это верно, — кивнул Кэбот. — Царствующие Жрецы запрещают людям развивать определенные области науки и техники, особенно в области оружия и всего, что с ним связано. Они опасаются глупости и агрессивности людей.

— Оправданно, — прокомментировал Зарендаргар.

— Но определённые другие области науки, — сказал Кэбот, — очевидно, считаются, приемлемыми.

— Они не предоставили в распоряжение гореанских людей возможность космических полётов, — заметил один из кюров.

— Нет, — согласился Кабот. — На это они не пошли.

— А мы пошли, — заявил другой кюр.

— Я в курсе, — кивнул Кэбот.

— Даже многие кюры, — сообщил Лорд Арцесила, — остаются неосведомлёнными о нашей науке, и о том, чего она может достичь.

— Полагаю, что это — хорошая идея, — признал Кэбот.

— Некоторые из наших учёных находятся прямо здесь, фактически у твоего локтя, — объявил Лорд Арцесила.

— Это честь для меня, — сказал Кэбот.

Двое из присутствовавших кюров слегка склонили головы, принимая комплимент.

— Лорд Грендель, — сообщил кто-то из кюров, — прошёл ворота. Он уже шаге от лестницы.

— Хорошо, — кивнул Лорд Арцесила, — когда он присоединится к нам, мы сможем пойти позавтракать.

— Я полагаю, — сказал одни из кюрских учёных, обращаясь к Каботу, — что Вы не можете оценить природу, степень и качество науки кюров, потому что это зачастую строго засекречено.

— Вы ведь ученый? — уточнил Кэбот.

— Да, — подтвердил кюр.

— Большая часть вашей науки очевидна и внушает уважение, — не мог не признать Кэбот. — Чего стоят сами Стальные Миры, а есть ведь ещё космические корабли, энергетическое оружие, переводчики, и даже такие на вид простые вещи как термический нож, автоматические ножны и многое другое.

— Такие вещи тривиальны, — отмахнулся ученый. — Они — всего лишь прикладные технологии, в значительной степени вопрос бюджета, распределения ресурсов и прочих тонкостей. Есть другие, более интересные разработки.

— Несомненно, — неопределенно ответил Кабот.

— Биомолекулярные исследования, например, — сообщил ученый.

Кстати, нет никакого точного эквивалента, насколько я могу судить, для кюрского выражения, использованного на самом деле. Поскольку эти исследования касаются уровней жизни, тонких структур, наследственных генов и так далее, то я выбрал, с оговорками и изрядной долей неуверенности, термин «Биомолекулярные исследования». Моя неуверенность в значительной степени основана на том, что, кюры считают, дихотомию или разделение, между живым и неживым, между, скажем, биологически живым и молекулярно неживым — ложной. Кюры, разумеется, признают, что есть различие, скажем, между скалой и слином, но наша наука имеет тенденцию думать не столько о жизни и нежизни, сколько об уровнях или слоях, энергии, активности, или, как мы думаем об этом, жизни. В этом смысле даже камень, должным образом понятый, является таинственной вещью, по-своему живой, вибрирующей от невидимого потенциала, спрятанного, но бушующего внутри.

— Вот, например, матки, — сказал ученый. — Вы знаете, что это?

— Да, — кивнул Кабот.

— Приветствую, Лорд Грендель! — поздоровался Лорд Арцесила.

Вновь прибывшего горячо поприветствовали все собравшиеся на крыльце.

— Я опоздал? — осведомился Лорд Грендель.

— Нисколько, — успокоил его Лорд Арцесила.

— Пойдёмте в большой зал, — предложил один из кюров.

— Официальный завтрак готов, — сообщил другой.

Все дружно, включая Лорда Гренделя и Кабота, повернулись к большим дверям, сделанным из тяжёлого деревянного бруса не меньше фута толщиной, возможно доставленного из северных лесов Гора, стянутого могучими медными шпильками, несомненно, продуктом индустриального цилиндра.

— Один момент, Лорды и все остальные, — остановил их Лорд Арцесила. — Один момент.

Затем он поднял руку, указав на внешние ворота, удалённые от подножия длинной, широкой лестницы, ведущей вверх на крыльцо, на котором они стояли.

Внизу в воротах кюр, который, вероятно, ждал его сигнала, поклонился, на мгновение исчез за стеной, а когда появлялся снова, с ним вместе шёл ещё один кюр и другая фигура, значительно меньшего размера.

Эти три фигуры начали приближаться к подножию лестницы, меньшая фигура впереди, а за ней кюры по обе стороны и немного позади неё.

— Нет! — вскрикнул Лорд Грендель.

— Что это? — удивился один из кюр.

— Смотрите, — указал рукой другой.

— Это — человек, — определил третий кюр, прищурив глаза.

— Маленький человек, — прокомментировал четвёртый.

— Не делайте этого, умоляю, Лорд Арцесила, — попросил Лорд Грендель.

— Чего это он забеспокоился? — озадаченно спросил второй из кюров.

— Ах! — испуганно выдохнула Коринна.

У Сесилии перехватило дыхание от страдания. Обе девушки оставались на коленях.

Небольшая фигура, теперь между двумя кюрами, медленно поднималась по лестнице.

— Это что, человеческая женщина? — спросил первый кюр.

— Ты уверен? — уточнил второй.

— Она, конечно, отличается от них, — заметил третий кюр, указывая на стоявших на коленях рабынь.

Гореанская рабская туника не только оставляет немного сомнений относительно пола её носительницы, но однозначно его провозглашает.

Свободная женщина может быть осторожна в том, что касается её тела. Она может даже быть смущена им, или стыдиться его. Она может бояться показать его. И, конечно, она может скрывать его. Как ужасно, если о ней будут думать с точки зрения этого, с не точки зрения, скажем, её ума и индивидуальности, а с точки зрения её тела, столь смущающей и беспокоящей вещи, которую она так заботливо скрыла, или, возможно, с точки зрения её чистых, аккуратных черт лица, если её вуаль окажется нарушенной, внезапно налетевшим порывом ветра. Однако под этими одеждами и вуалями находится её тело, смущающее её, беспокоящее или нет, не столь важно, во всём его очаровании, как будто бы ожидая его раздевания или выставления напоказ. И, конечно, женщина знает, что её тело — это тоже она, и это тело, готовое запылать огнём жизни, настолько же, насколько любой другой её аспект, ум, лицо, эмоции, потребности её живота и все прочие особенности, составляет её цельность. Не задается ли она, скрытая под слоями декорированных тканей, время от времени, вопросом, каково было бы почувствовать руки мужчины на этих жёстких обёртках, и что она могла бы ощутить, если бы он резко и властно сорвал их с неё? Каково было бы почувствовать внезапное прикосновение свежего воздуха к её нежной, дрожащей коже?

Не задумывается ли она над тем, каково это, быть цельной женщиной, любящей её пол и наслаждающейся им?

В любом случае тела рабынь обычно хорошо выставлены на показ, если вообще не полностью открыты. В конце концов, разве это не тела животных?

Одежда рабыни, в действительности, является одной из её свобод, хотя сама она может относиться к этому с некоторым трепетом, понимая, как здорово, как смело и волнующе, во всей её уязвимости, она выставляет напоказ свою носительницу мужчинам. Одежда указывает на то, что она — собственность. Самым частым оправданием такой одежды рабынь, хотя, конечно, не единственным и не основным, является то, что это, предположительно, делает рабыню привлекательным объектом для налётчиков, тем самым отвлекая внимание от драгоценных, бесценных свободных женщин. Некоторым рабыням случалось быть украденными по нескольку раз, то из одного города, то из другого, то прямо их каравана.

В любом случае, все рабские одежды, ни у самой рабыни, ни у тех, кто её окружает, не оставляют никаких сомнений в том что она — женщина, и что у неё есть этот замечательный подарок природы мужчинам, женское тело.

Рабыня, в отличие от облачённой в тяжёлые драпировки свободной женщины, обычно счастлива и рада быть женщиной. Если бы она была мужчиной, этим грубым и жестоким животным, то она не смогла бы быть такой изумительной, какая она есть, возможно, уязвимой, зато желанной и очаровательной.

Как рабыня может не быть напугана и одновременно взволнована своим телом? Оно нежное, красивое, податливое и живое. Очевидно, что оно — источник огромного удовольствия для господина, который командует им, использует его в своих целях, как ему заблагорассудится. А если господин согласится и будет добр, то оно станет источником невыразимого восторга и для рабыни тоже.

Надо ли удивляться тому, что рабыня любит своё тело и свою тунику.

— Это — человеческая женщина, — подтвердил Кэбот, наблюдая, как невысокая фигура, зажатая между двумя кюрами, поднимается вверх по лестнице.

— Она зачем-то прячется, — заметил кюр.

Вероятно, можно вспомнить, что кюрские женщины, как свободные, так и рабыни, обычно носят на себе только ременные сбруи. Безусловно, такие сбруи значительно различаются одна от другой, хотя большинство отличий, связанных с качеством, украшениями и прочими нюансами, для нашего друга Кэбота остались вне его внимания и понимания. Кюрская женщина, являющаяся открытой рабыней, обычно носит ошейник, идентифицирующий её владельца. Обычно ей отказано в сбруе только внутри жилья её хозяина, а также когда она выставлена на продажу или обслуживает определенный банкет или ещё что-то. Если на ней нет сбруи, фактически, она обнажена. Кабот и некоторые из людей, как мне кажется, не полностью осведомлены о столь важных различиях, вовлечённых в такие моменты.

— Она одета в одежды сокрытия и вуаль, — пояснил Кэбот. — Такие вещи распространены на Горе среди свободных женщин, особенно среди представительниц высших каст, особенно в высоких городах.

Высокими городами, как мне это объяснили, обычно называют наиболее крупные населённые пункты на Горе, из-за характерной архитектуры, со множеством башен, соединённых между собой мостами. Многие расценивают их как цитадели цивилизации. Ар, насколько я понимаю, был одним из таких городов.

Миниатюрная фигура медленно приближалась, поднимаясь по лестнице.

— Отошлите её! — воскликнул Лорд Грендель. — Не делайте этого с ней! Она достаточно пострадала! Если Вы уважаете меня, избавьте её этого оскорбления!

— Чего это он так беспокоится? — полюбопытствовал один из кюров.

— Искалечены уши и нос, щеки и глаз, переломаны кости, искривлено тело, — ответил ему Кэбот.

— Это всего лишь домашнее животное, — пожал плечами тот кюр.

— Если я для вас, хоть что-то значу, Лорд Арцесила, — прорычал Лорд Грендель, — имейте сострадание, не только к ней, но и ко мне! Избавьте её от этого! Избавьте нас от этого ужаса!

— Это ведь всего лишь домашнее животное, — снова влез всё тот же кюр.

— Имейте терпение, Лорд Грендель, — потребовал Лорд Арцесила.

Невысокая тонкая фигура меж тем добралась до вершины крыльца. Наконец, она замерла перед группой людей и кюров. Она великолепно выглядела в своих разноцветных одеждах сокрытия, тщательно подобранных и подогнанных. Как уже отмечено, на ней также была вуаль, плотная и непрозрачная уличная вуаль, под которой, предположительно, могла иметься ещё и лёгкая домашняя вуаль. Кроме того, голова женщины почти полностью была скрыта под широким капюшоном, хорошо сочетавшимся с её красочными одеждами.

— Останьтесь, Лорд Грендель! — попросил Лорд Арцесила.

Лорд Грендель отвернулся, и все услышали вырвавшийся у него горестный стон.

Сердце Кабота разрывалось от сочувствия его другу, и он тоже отвернулся, что, как он предложил, могло дать ему некоторую минимальную частицу комфорта, каким бы несоответствующим, это не казалось.

— Ох! — негромко вскрикнула Коринна.

— Ах! — вторила ей Сесилия.

— Вот это да! — послышались восхищённые крики мужчин.

Кюры по большей части сохраняли спокойствие, фактически никак не реагируя на происходящее. Затем Кабот услышал многочисленные удары ладоней по левым плечам, конечно от присутствующих человеческих мужчин.

Кабот собрал волю в кулак и обернулся.

Миниатюрная фигура откинула ее капюшон и опустила вуали, которых на ней действительно оказалось две, уличная и домашняя. Теперь они складками лежали вокруг шеи. Девушка встряхнула распущенные длинные светлые волосы и посмотрела на собравшихся. На её лице сияла улыбка.

— Лорд Грендель! — воскликнул Кабот. — Лорд Грендель!

— Вы со своими варварскими ножами, — заявил ученый, обращаясь к Кэботу, — никогда не смогли бы достичь такого результата. А мы сделали это с на генном уровне, вмешательством в спирали ДНК. Стимулируя эти спирали наследования, мы достигли восстановления изнутри. Кроме того, при этом способе, мы избегаем рисков, которые неизбежны при работе с ножом, а так же зависимости от умелости или неуклюжести рук. Если есть желание, то такие изменения можно произвести со вставкой в спирали ДНК новых элементов, но мы предполагаем, что будет разумно и достаточно, по крайней мере, в данном случае, позволить вещам развиваться естественно. Откуда нам знать, как люди отнесутся на такие усовершенствования? Так что, мы довольствовались простым восстановлением. Это было нетрудно. Просто стимулировали рост. Это работает примерно так же, как если организм переходит их детства в юность, или юность становится молодостью. Конечно, мы предпочли бы длинный, глянцевый мех, но она всё же человеческая женщина, и мы решили, что в её случае будет неподходяще моделировать красоту кюрской женщины. Также, для этого потребовалось вносить очень много изменений в молекулах. Как я уже упоминал, мы работаем на генном уровне.

— Лорд Грендель! — снова позвал Кабот. — Лорд Грендель, обернись и посмотри! Взгляни на это, Лорд Грендель!

Лорд Грендель медленно, с неудержимой дрожью, повернулся.

— Ты в присутствии свободной женщины! — напомнил Кэбот Сесилии, и та быстро склонила голову к поверхности крыльца.

По знаку Пейсистрата то же самое сделала Коринна, а за ней и другие рабыни, и даже кюрские рабыни.

Леди Бина снова улыбнулась.

— Какая же она красивая! — не удержался от восхищённого комментария один их мужчин.

Леди Бина стояла перед группой людей и кюров со спущенными вуалями и откинутым капюшоном, и снова, как прежде, была невероятно, удивительно красива и великолепна.

Она снова стала такой же, какой помнил её Кэбот по первой их встрече в тюремном контейнере, или на прогулке в ошейнике Лорда Арцесила, когда она была его домашним животным, или в лесном мире, в лагерях, и во многих других местах, до её столкновения со стадом людей из скотских загонов.

— Мы надеялись, что Ты будешь доволен, — сказал Лорд Арцесила.

Лорд Гренделя, кажется, зарыдал.

— Так Ты рад или нет? — озабоченно поинтересовался Лорда Арцесила.

— Да, — наконец выдавил из себя Лорд Грендель.

— Хорошо выглядишь, Леди, — констатировал Тэрл Кабот.

— Надеюсь, с тобой тоже всё хорошо, — отозвалась она, а потом, посмотрев на рабынь, сказала: — Вы можете поднять свои головы, девушки.

— Спасибо, Госпожа, — поблагодарила Коринна, а за ней и остальные рабыни.

Тогда Леди Бина перевела взгляд непосредственно на Сесилию.

— Спасибо, Госпожа, — проговорила та.

— Как тебя зовут? — осведомилась блондинка.

— Сесилия, Госпожа, — представилась девушка, — если это Госпоже будет угодно.

Поскольку Леди Бина не была хозяйкой темноволосой рабыни, она, конечно, не имела возможности переназвать её. Однако ответ рабыни был, что называется, стандартным для такого вопроса, по-своему признавая, что она была той, кто мог называть её так, как ей могло бы понравиться.

— Вы красивая, Сесилия, — заметила Леди Бина.

— Спасибо, Госпожа, — сказала Сесилия.

— Очень красивая, — добавила блондинка.

— Спасибо, Госпожа.

— Кажется, мы познакомились с тобой в контейнере, — сказала Леди Бина, словно бы с некой трудностью напрягая память, — когда Ты наивно, в своём самонадеянном и глупом тщеславии, смела считать себя свободной женщиной.

— Да, Госпожа.

— Это было глупо, не правда ли?

— Да, Госпожа.

— На тебе симпатичный ошейник, рабская девка, — похвалила Леди Бина.

— Спасибо, Госпожа.

Безусловно, её ошейник, по существу, ничем не отличался от любого из тех, которые носили тысячи других рабынь.

И всё же, надо признать, что такие ошейники чрезвычайно привлекательно смотрятся на женщинах. Говорят, что ни одна женщина не знает, насколько она красива, пока не увидит себя в ошейнике. А ещё говорят, что ни один мужчина не знает, насколько желанна женщина, пока он не увидит её в ошейнике. Какой мужчина, видя красавицу, не представляет её в ошейнике и не хочет её? Так что, нет ничего удивительного в том, что гореанские мужчины держат своих девушек в ошейниках.

Безусловно, Торговый Закон в любом случае предписывает ошейник, клеймо, отличительную одежду и так далее. Ни в коем случае рабыню, товар, животное не должны перепутать с той, кто несравнимо выше её, со свободной женщиной.

Затем Леди Бина, свободная женщина, отвела презрительный взгляд от рабыни и посмотрела на Кабота. Она слегка поправила свои одежды, немного по-другому уложив их на горле, при этом чуть-чуть, на мгновение, как бы неосторожно, приспустив их так, чтобы ясно дать понять, что на её горле не имелось запертого металлического кольца. Затем, как если бы едва замечая это, она снова уложила ворот одежды как прежде, скромно прикрывая горло. Гореанские свободные женщины обычно скрывают горло, что, конечно, нетрудно сделать, учитывая их одежды сокрытия, вуалями и прочие ухищрения. Ведь если горло женщины обнажено, откуда она может знать, что мужчина, скажем, тот который сидит напротив неё в общественной повозке, между делом не представляет себе, как на этом горле могло бы смотреться ошейник. В действительности, для гореанского мужчины естественно, видя обнажённое горло женщины, думать об ошейнике. Шеи рабынь, разумеется, обычно обнажены, за исключением, конечно, узкой полоски кожи под ошейником. Они — рабыни, соответственно, от них ожидается, что они будут демонстрировать ошейник, открыто, очевидно и публично, как прекрасный символ своего рабства.

Фактически, как уже было отмечено выше, такая демонстрация ошейника, наряду с определёнными другими действиями, предписана Торговым Законом, являющимся общим межмуниципальным сводом правил, регулярно подтверждаемым кастой Торговцев на больших ярмарках, и имеющим тенденцию разделяться всеми, разъединённым, зачастую враждующими, гореанскими сообществами. Впрочем, даже если бы не было такого закона, то чисто практические соображения продиктовали бы некоторые очевидные способы подчеркнуть различие между рабыней и свободной женщиной. Можно было бы порассуждать о рабских браслетах, анклетах или чём-то ещё, но ошейник почти универсально предпочтителен, возможно из-за самого удобного положения, привлекательности, безошибочной видимости и способности разъяснить природу его носительницы, как животного в ошейнике.

— Лорд Грендель, — сказала Леди Бина, отмечая его присутствие.

— Леди Бина, — поклонился тот.

Он протянул руку, чтобы дотронуться до неё, но блондинка отпрянула и попятилась.

— Не трогай меня! — предупредила она.

— Простите меня, Леди, — вздохнул Грендель.

Девушка одёрнула свои одежды и сказала:

— Лорд Арцесила, насколько я понимаю, Вы организовали официальный завтрак.

— Верно, — подтвердил кюр.

— Тогда, быть может, мы пройдём к столам? — уточнила она.

— Хм, вообще-то, мы не приготовили для тебя специальное место, — заметил Лорд Арцесила, который по-прежнему, что достаточно естественно, продолжал думать о ней как о домашнем животном, так что никакого отдельного места для неё никто не готовил, не больше, чем для рабынь.

— Она сможет занять моё место, — тут же предложил Лорд Грендель. — Я постою за её стулом.

Это заявление было немедленно встречено криками гнева и тревоги, причём как со стороны кюров, так и от людей, собравшихся на крыльце.

— Это — моё желание, — объявил Лорд Грендель, и никто не стал ему противоречить.

— Думаю, что это всё же Мир кюров, — сказала Леди Бина, — а не людей. Я много слышала о Горе. Полагаю, что мне стоит посмотреть, на что это походит. Возможно, было бы интересно жить на поверхности мира, а не внутри него.

— Леди? — опешил Кабот.

— Мне хотелось бы, — заявила она, — получить возможность попасть на Гор. Другим, насколько я понимаю, это было гарантировано.

— Гор опасен, Леди! — предупредил Кэбот. — Ты привлекательна, а за тобой не стоит ни город, ни деревня, чей Домашний Камень мог бы тебя защитить. Ты можешь очень быстро оказаться на рынке, причём не в роли покупательницы.

— А кем? — поинтересовалась блондинка.

— Товаром, — пожал он плечами.

— Я? — засмеялась девушка. — Товаром! Чепуха! Я — свободная женщина!

— Можешь мне не верить, — развёл руками Кэбот. — Но опасность более чем реальна.

— Я — свободная женщина, — заявила она.

— Большинство рабынь тоже когда-то были таковыми, — хмыкнул Кэбот.

— Значит, они просто не были настоящими свободными женщинами, — сказала Леди Бина. — Они были всего лишь рабынями на которых ещё не надели ошейники.

При этом она посмотрела в сторону Сесилии, которая тут же опустила боясь встречать её пристальный взгляд, и спросила:

— Я права?

— Я не знаю, — прошептала рабыня.

— Но это верно в отношении лично тебя, не так ли? — уточнила Леди Бина. — Ведь Ты была именно рабыней, на которую просто не надели ошейник.

— Да, Госпожа, — признала Сесилия. — Для меня это было верно. Я была рабыней, просто без ошейника.

— И ошейник находится на твоей шее законно, не правда ли? — спросила Леди Бина.

— Да, Госпожа, — ответила Сесилия. — Ошейник законно находится на мне!

— А не слишком ли Ты дерзко мне отвечаешь? — поинтересовалась Леди Бина.

— Нет, Госпожа, — вздрогнула Сесилия. — Простите меня, Госпожа!

— Рабыня, — усмехнулась блондинка.

— Да, Госпожа, — согласилась Сесилия. — Я — рабыня, и должна быть рабыней.

— Совершенно верно, рабская девка, — бросила ей Леди Бина, а потом, посмотрев на Кабота, заявила: — Мне понадобятся средства.

— Если Ты определишься с путешествием, — кивнул Кэбот, — я выделю несколько рубинов, и рискну предположить, что Лорд Грендель тоже мог бы внести свою лепту.

— Разумеется, — кивнул Лорд Грендель.

— А Ты будешь сопровождать меня, — заявила девушка Каботу. — Я буду нуждаться в гиде и защитнике.

— Только не я, — отказался от такой чести Кэбот.

— Я богато вознагражу тебя, — пообещала она, — поскольку я намереваюсь стать Убарой.

— Не неси чушь, — отмахнулся от неё Кэбот.

— Моя красота, — заявила блондинка, — завоюет для меня влияние, а затем и трон.

— Не будь глупой, — усмехнулся Кэбот. — На Горе найдутся тысячи женщин, если не больше, столь же красивых как Ты, и очень многие из них сидят в клетках, на полках или идут скованные цепью в караванах.

— Я должна понять это так, что, несмотря на их красоту, они — товар?

— В значительной степени именно из-за своей красоты, — заверил её Кэбот, — они и стали товаром.

— Они — рабыни?

— Естественно, — подтвердил Кабот. — Они — рабыни.

— Тогда, — пожала она плечами, — раж уж они рабыни, для них подходяще, быть товаром.

— Разумеется, — не мог не согласиться с ней Кабот.

— И это мужчины сделали их такими?

— Конечно.

— Но я — свободная женщина, — напомнила Леди Бина.

— Да, — кивнул Кабот.

Что до Кабота, так ему тот факт, что Леди Бина была свободной женщиной, казался необъяснимым позором. Разве это не было бесполезной потерей рабыни? Кабот был уверен, и вполне обоснованно, что у ног мужчины, в его ошейнике и под его стрекалом, она стала бы гораздо лучше. Конечно, она была красива, и даже рабски красива. Конечно, среди свободных женщин найдётся много тех про кого можно сказать рабски красивые, но они просто пока не встретили свои ошейники и не брошены к ногам мужчин.

И вот тогда став простыми рабынями, униженными и возвеличенными, любящими и удовлетворёнными, они могли бы стать по-настоящему красивыми.

Многие свободные женщины, стоя голыми перед своими сандальными рабынями, порой спрашивают: — «Как Ты думаешь? Достаточно ли я красива, чтобы быть рабыней? Дали бы за меня хорошую цену?» И в ответ на это рабыня, встав на колени перед своей госпожой, могла бы правдиво и честно ответить: «Да, Госпожа». И за такой ответ служанку запросто могут высечь, пояснив, что красота свободной женщины далеко превосходит красоту любой рабыни, на что ей опять останется сказать только: «Да, Госпожа». А что ещё могла бы в такой ситуации благополучно произнести рабыня? В конце концов, что ошейник мог бы сделать с её госпожой, как не увеличить её красоту, и сделать её в тысячу раз более желанной для мужчин? Рабыня-служанка, разве что про себя могла бы подумать: «Если бы нас продавали вместе, великолепная леди, я ушла бы со сцены торгов за гораздо большие деньги, чем Ты!»

— Я хочу, чтобы Ты сопровождал меня, — капризно заявила блондинка.

— Я отправлюсь с тобой, — пообещал Тэрл, — но на поверхности Гора мы разделимся.

— Я буду сопровождать вас, Леди, — спокойным голосом пообещал Лорд Грендель.

— Нет! — воскликнул Лорд Арцесила.

Ему вторили несколько других кюров.

— Останьтесь с нами, — сказал один из кюров.

— Здесь Вы стоите очень высоко в кольцах, — поддержал его другой.

— Вы наш чемпион и герой! — напомнил третий.

— Не покидайте нас! — попросил другой.

— На Горе, — предупредил Кэбот, — Ты будешь слишком заметен, и тебя будут считать не больше, чем животным!

— А что, здесь меня считают кем-то другим? — с горечью спросил Лорд Грендель, подняв руку, на которой было только пять пальцев вместо шести.

Кое-кто из кюров отвели взгляд.

— И мой голос, — продолжил Лорд Грендель, — отличается. Он не такой как у кюров.

— Но Ты многое сделал для нашего Мира, — напомнил Лорд Арцесила. — Как минимум из благодарности, мы не будем замечать таких мутаций.

— Лучше держи эту шлюху здесь, прикованной цепью к твоему кольцу, — предложил Кэбот.

— Нет, — отпрянул от него Лорд Грендель.

— Лучше пойдём в Гор все вместе, — заявил кто-то из кюров, — но позже, и только для войны, чтобы победить и потребовать планету для народа!

— Верно, оставайся с нами и помоги завоевать Гор, — поддержал это предложение другой.

— Нет, — покачал головой Лорд Грендель.

— Вероятно, он должен идти, — заключил один из кюров.

— Возможно, для него здесь, действительно, нет места, — предположил другой.

— Это верно, он — монстр, — заметил третий. — Так что в этом нет никакого противоречия.

— Но мы чествуем его, — заявил четвёртый.

— Правильно, — согласился пятый.

— Мы должны разрешить ему уйти, если он того желает, — заключил Лорд Арцесила. — Но я, со своей стороны, буду мучительно сожалеть о его отъезде. Однако я не могу, ни обязать его остаться с нами, ни пытаться как-то повлиять на его решение, ни сделать что-либо против его воли.

— Тогда Ты можешь сопровождать меня, — сообщила своё решение Леди Бина. — У меня может возникнуть потребность в тебе, если то, о чём предупреждает друг Кэбот, верно, и мне может грозить некоторая опасность. Ты можешь быть моим защитником, например, как слин, моим животным, моим домашним животным.

— В ошейник её, — возмутился Кэбот.

— Она — свободная женщина, — напомнил ему Лорд Грендель.

— Возможно, мне понадобится рабыня-служанка, — заметила Леди Бина и, окинув оценивающим взглядом Сесилию, сказала: — Симпатичная рабыня. Что Ты хочешь за неё?

— Не продается, — отрезал Кэбот, — по крайней мере, не сейчас.

— А позже?

— Возможно, — не стал зарекаться Кабот.

Сесилия бросила на своего владельца взгляд полный страха. Она, конечно, была собственностью и понимала, что от неё могли избавиться в любой момент, стоит только её господину того захотеть.

— Я думаю, что Ты хочешь её, — усмехнулась Леди Бина, — в том смысле, в котором рабынь хотят и используют.

— Конечно, — и не подумал отрицать Кабот. — А как Ты думаешь, почему мужчины порабощают женщин, или покупают рабынь?

— Вероятно, потому, что потом они могут использовать их как рабыня, — пожала плечами блондинка.

— Совершенно верно.

— Нисколько не сомневаюсь, что Ты заставляешь её унижаться и дёргаться, — скривила губы Леди Бина.

— Конечно, — кивнул Кабот.

— Она выглядит теперь очень скромной, я бы даже сказала очень застенчивой, — заметила Леди Бина.

— Теперь, — согласился Кабот.

— Несомненно, в твоих руках или под твоей плетью она выглядит совсем по-другому.

— Разумеется, — улыбнулся Тэрл.

— Она ведь рабыня для удовольствий, верно? — уточнила Леди Бина.

— Она самая, — подтвердил Кабот.

— Тогда почему она стоит на коленях, не расставляя их? — осведомилась блондинка.

— Она в присутствии свободной женщины, — напомнил Кэбот.

Леди Бина перевела взгляд на Сесилию и потребовала:

— Покажи, кто Ты есть, шлюха.

— Перед свободной женщиной, Госпожа? — пролепетала напуганная Сесилия.

— Мне нравится, как звучит слово «Госпожа» на твоих грязных рабских губах, — усмехнулась Леди Бина. — Оно принадлежит им.

— Да, Госпожа, — согласилась Сесилия.

— Живо! — прикрикнула Леди Бина.

Сесилия расставила колени, под довольный смех блондинки.

— Грендель, — позвала Леди Бина.

— Леди? — откликнулся тот.

— Мне не нравится этот капюшон и все эти вуали, — заявила девушка. — Думаю, будет лучше, если мои волосы будут открыты, как и моё лицо, чтобы моя красота была лучше видна всем.

— Леди? — удивился Грендель.

— И не хватает некого украшения, подходящего к моей голове и волосам, — намекнула она и, не дождавшись ответа Лорда Гренделя, пояснила: — В общем, мне нужна моя диадема. Ты ведь сможешь найти её, не так ли?

— Да, Леди, — заверил её он.

— Ну вот и замечательно, — улыбнулась Леди Бина, а потом, повернувшись к Лорду Арцесиле, поинтересовалась: — Ну так мы идём к столам или как?

— Да, — буркнул тот.