— Нисколько не сомневаюсь, что вам приятно видеть меня таком виде, — заявила она.

Я ткнул пальцем в палубу, и она, не скрывая раздражения, опустилась передо мной на колени.

— Голову вниз, — потребовал я, и она опустила голову. — Да, мне нравится видеть тебя такой.

На ней была надета лёгкая, коричневая, испачканная донельзя рабочая туника, скроенная из простой реповой ткани, по сути, немногим больше чем тряпка. Материя липла к телу девушки, подчёркивая её прелести.

Лёгкое коромысло, с концов которого на двух коротких цепях с крюками свисали два ведра, покоилось на её плечах. Когда рабыня опустилась на колени, вёдра встали на палубу.

Я подошёл к ней со спины, и окликнул в тот момент, когда она со своим грузом приблизилась к фальшборту.

— Рабыня, — резко бросил я.

— Господин! — вздрогнула она.

Это был мгновенный ответ девушки привычно носящей ошейник. Мне понравилось как быстро и не задумываясь она это сделала.

— Повернись, — приказал я.

Она подчинилась. Вёдра качнулись на коротких цепях.

— Стой прямо, — нахмурился я.

Она не была свободной женщиной. Она что, не сознавала себя рабыней перед свободным мужчиной?

Я обошёл вокруг неё, давая ей почувствовать на себе мой оценивающий взгляд. Рабынь часто так пристально разглядывают. Они быстро привыкают к такому обращению, начиная с первой цепи, тяжесть которой они почувствовали.

— Ты ведь узнала мой голос, — сказал я.

— Да, — признала она, и в её голосе послышалась горечь.

Я приблизился к ней почти вплотную, так сказать, по-хозяйски близко. Ей это явно не нравилось.

— Подними подбородок, — приказал я, а когда она замерла, поправил её ошейник.

Я приподнял его до самого основания подбородка девушки, и затем вернул на место и немного потянул к себе, давая ей почувствовать давление на заднюю часть её шеи. Это было напоминание ей о том, что она носила.

— Можешь опустить подбородок, — разрешил я.

Она обожгла меня полным ярости взглядом. Её реакция позабавила меня. Я улыбнулся, и это ещё более распалило маленькую, смазливую собственность. К сожалению, не мою.

Рабыне не возбраняется рабская гордость, но, конечно, не гордость свободной женщины. Она же не свободная женщина. В ней такая гордость — пародия, насмешка. К тому же, это может стать причиной для наказания.

Мне даже стало интересно, не думала ли она о себе всё ещё как о свободной женщине? Точнее, не пыталась ли думать о себе в таком ключе?

Я не думал, что её ожидает успех на этом поприще. Сделав шаг назад, я окинул девушку пристальным взглядом.

Надо признать, туника, надетая на ней, выглядела привлекательно, хотя бы по той причине, что она мало что скрывала из её прелестей. Подол высоко открывал её бёдра, особенно левое, насколько, что было видно её клеймо. Кромки подола были обтрёпаны. Во многих местах туника была порвана, особенно большая прореха красовалась на животе. Трудно было сказать, чего на тунике было больше, чистой ткани или пятен грязи.

Именно с этот момент она и сказала:

— Нисколько не сомневаюсь, что вам приятно видеть меня таком виде.

А я указал на палубу, намекая, что ей следует встать на колени.

— Да, — признал я, — мне нравится видеть тебя такой.

Она задрожала от гнева, но головы поднять не осмелилась.

— В бытность свою Леди Флавией из Ара, — усмехнулся я, — когда Ты занимала высокое положение в городе, рядом с самой Убарой, готов поспорить, что тебе и в голову прийти не могло, что однажды будешь стоять на коленях в ошейнике перед тем, кто когда-то был простым гвардейцем.

— Не могло, — согласилась она.

— Не могло, что? — переспросил я.

— Не могло, Господин, — исправилась рабыня.

— Как я вижу, — заметил я, — тебе доверили выносить фекалии.

Она промолчала.

Вёдра выносят к реллингам, где опорожняют за борт, после чего одно за другим на длинном лине опускают в воду, чтобы сполоснуть, а затем вытащить и снова подвесить на цепи коромысла.

— Только самых низких из рабынь приставляют к такой работе, — хмыкнул я.

— Некоторым это поручают в качестве наказания, — буркнула девушка.

— Так Ты наказана? — уточнил я.

— Нет, — вскинулась она.

— Выходит Ты оказалась среди самых низких рабынь, — заключил я.

— Или сочтена таковой, — проворчала рабыня, не поднимая головы.

— Тебя по-прежнему держат в загоне на палубе «Касра»? — осведомился я.

— Да, — кивнула она.

— А из какого загона эти отходы? — поинтересовался я.

— С палубы «Венна», — ответила девушка.

— Значит, — констатировал я, — девки из вашего загона выносят фекалии не только за собой, но и за теми, кого держат на палубе «Венна».

— Да, — подтвердила она. — Вёдра ставят в коридоре рядом с тяжёлой дверью. Внутрь мы не входим.

— А Ты знала, что, наиболее высокие рабыни размещены на палубе «Венна», а те, что пониже в загоне «Касры»? — осведомился я.

— Я могу поднять голову? — спросила девушка.

— Можешь, — разрешил я.

— Нет, — ответила она, — этого я не знала.

— Несомненно, есть исключения, — добавил я.

— Я верю, что так и есть, — сказала рабыня.

— Однако нельзя же ожидать от более высокой рабыни, что она будет сама выносить за собой собственные отходы жизнедеятельности, — усмехнулся я.

— Предполагается, что не будет, — согласилась она.

— Это было бы прискорбно, — кивнул я.

— Несомненно, — буркнула девушка.

— А тебе разве не хотелось бы переехать на палубу «Венна»? — полюбопытствовал я.

— Конечно, хотелось бы, — призналась она.

— Та палуба выше, и воздух там свежее, — продолжил я.

— Это как-то можно было бы устроить? — спросила рабыня.

— Легко, — заверил её я. — Мне стоит только сообщить кому следует о твоей прежней личности, о твоём беглом статуса, о назначенной за тебя премии и так далее.

Девушка в ужасе уставилась на меня, а потом испуганно закрутила головой. Но поблизости никого не было, а издали всё выглядело так, словно кто-то решил пообщаться с работающей рабыней.

— Пожалуйста, не делайте этого, Господин! — взмолилась она.

— Похоже, верхний загон уже не кажется тебе столь привлекательным, — рассудил я.

— Я не хочу умирать на колу, — прошептала Альциноя.

— Но тебе такая опасность практически не грозит, — заметил я. — Ты далеко в море, в местах, о которых едва ли кто-то подозревает, даже на Дальних островах. Кто здесь мог бы передать тебя в Ар? Каким образом это могло бы быть сделано? Отсюда до его стен тысячи пасангов.

— А что если, со временем, — запнулась она, — если мы всё же вернёмся.

Что до меня, так я не питал особых надежд на то, что мы когда-нибудь вернёмся в родные места. Кто мог знать, какие тайны ждут нас в Конце Мира?

— Тогда, конечно, — согласился я.

— Господин свободен, — вздохнула девушка. — Он — мужчина, он силён, он — воин. Я же маленькая, слабая и беспомощная. Я женщина и рабыня. Он легко мог бы доставить меня в Ар.

— Само собой, — не стал разубеждать её я.

— А господин мог бы доставить меня в Ар? — поинтересовалась она.

— Хоть Ты и не Талена, и до фальшивой Убары, до назначенной за её голову неимоверной премии тебе очень далеко, — сказал я, — но и за тебя можно получить весьма солидную сумму. На эти деньги можно было бы купить галеру и ещё несколько рабынь в придачу.

— Некоторых рабынь, — сказала девушка, — обменивали на города. Неужели они не стоили бы галеры? Разве одна рабыня не может стоить нескольких?

— Всё зависит от рабыни, — пожал я плечами.

— Купите Альциною! — вдруг предложила она.

— Только рабыня просит о том, чтобы её купили, — напомнил я.

— Я и есть рабыня! — заявила Альциноя.

— Ты всегда была рабыней, — сказал я, — даже в Аре.

— Да, — вызывающе глядя на меня, признала она. — Я всегда была рабыней, даже в Аре!

— А теперь, — добавил я, — Ты там, где должна быть, в ошейнике!

— Да, Господин! — согласилась девушка.

— Но тебя не продают, — заметил я.

— А если бы меня выставили бы на продажу, — спросила она, — Вы предложили бы за меня цену?

— По крайней мере, я бы подумал об этом, — признал я.

Внезапно Альциноя согнулась и прижалась губами к моим ботинкам.

— Я была бы для вас рабыней из рабынь! — заявила она. — Ещё в Аре я мечтала оказаться в ваших руках, носить на своей шее ваш ошейник!

— Было бы интересно, — хмыкнул я, — видеть перед собой прежнюю Леди Флавию из Ара в таком виде.

— Она у ваших ног, — сказала девушка, — теперь не больше, чем жалкая, умоляющая рабыня.

— Возможно, она желает, чтобы её прежня личность продолжала оставаться секретом? — предположил я.

— Не говорите никому, — попросила Альциноя.

— В этом нет нужды, — заверил её я.

— Господин? — вопросительно посмотрела на меня она.

— Ну Ты же достаточно умна, — усмехнулся я.

— Я отдам вам себя! — заявила Альциноя.

— В этом нет нужды, — пожал я плечами. — Если я куплю тебя, то Ты и так будешь моей.

— Господин?

— Разве тарск отдаёт себя тому, кто его купил?

— Я полюбила вас ещё в Аре! — воскликнула она.

— Как свободная женщина? — уточнил я.

— Нет, — мотнула головой девушка, сердито, горько, глядя на меня сквозь слёзы, стоявшие в её глазах, — как покорённая, презренная рабыня любит своего господина!

— И у меня не будет особых причин бояться тебя? — поинтересовался я.

— Я не понимаю, — растерялась она.

— Если получится так, что спася тебя от кола, — решил пояснить я, — я останусь с тобой наедине, только Ты и я, знающий тайну твоей личности, разве мне не стоит ожидать удара ножом ночью или яда в кубке с пагой?

— Нет! — отшатнулась рабыня. — С того самого момента как я впервые увидела вас, я почувствовала, что Вы — мой Господин. Я пыталась бороться с этим. А развлекалась тем, что дразнила вас, но при этом я мечтала, чтобы Вы сорвали с меня вуали и одежды, бросили к своим ногам, защёлкнули на моём горле свой ошейник!

— Интересно, — хмыкнул я.

— Я хотела принадлежать, — призналась Альциноя, — быть собственностью. Вашей собственностью!

— Честно говоря, мне трудно решить, — задумчиво сказал я, — чего в тебе больше, ума или красоты. Однако я думаю, что Ты всё же не столь умна, как тебе кажется.

— Господин?

— Неужели Ты думаешь, что твоя тайна принадлежит лишь мне одному? — осведомился я.

— Конечно, знает Серемидий, — кивнула рабыня, — но он беспомощен, искалечен! Его можно не бояться!

— Ещё до случая в Море Вьюнов, он прекрасно знал, что не смог бы, доставив в Ар тебя одну, обменять твою голову на амнистию для себя. Он мог достичь этого только в случае поимки и доставки Талены. Вот это гарантировало бы ему амнистию. Соответственно, ему требовались союзники.

— Но, возможно, он ещё не успел привлечь их на свою сторону! — предположила она.

— Подозреваю, что о тебе знает Тиртай, — сообщил я, — и, возможно, кое-кто ещё из их круга.

— Конечно, нет! — встревожилась Альциноя.

— Вероятно, здесь или где-нибудь в другом месте, найдутся и другие люди из Ара, которые могут узнать или заподозрить тебя, — добавил я. — Интерес Серемидия к тебе был замечен давно, ещё в самом начале путешествия. Например, на это обратили внимание Лорды Нисида и Окимото, а так же Тэрл Кэбот. Они могут не знать твоей прошлой личности, но они, конечно, что-то подозревают относительно твоего статуса, премии за твою голову и так далее. Стоит им только захотеть и провести допрос по всем правилам, и Ты сама всё расскажешь о своей прежней личности. Или они могут сами доставить тебя в Ар, где твоя личность, как и личность разных других беглецов, будет моментально определена.

— Я пропала! — простонала она. — Спасите меня!

— Не исключено, что именно я, — хмыкнул я, — окажусь тем, кто доставит тебя в Ар.

— Да, — прошептала Альциноя, — это можете быть и Вы.

— В настоящее время у тебя немного причин для страха, — успокоил её я. — Честно говоря, я подозреваю, что ни один из нас не проживёт настолько долго, чтобы увидеть Ар.

— А Вы действительно могли бы доставить меня в Ар? — спросила рабыня.

— Не думаю, — ответил я.

— Почему?

— Не люблю золота, от которого пахнет кровью, — сказал я.

— А нет ли какой-нибудь другой причины? — полюбопытствовала она.

— Фигура у тебя, — усмехнулся я, — небезынтересная.

— Моя фигура? — переспросила девушка.

— Да, — кивнул я.

— Увы! — заплакала Альциноя. — Я не достойна быть свободной женщиной. Я хочу быть обнажённой и желанной. Я жажду носить ошейник и целовать ноги господина! Я хочу любить и служить, полностью, безгранично, самоотверженно, как рабыня!

— У тебя есть работа, которая должна быть сделана, — заметил я.

— Если есть другие, кому известна моя прежняя личность, — сказала она, — почему меня ещё не переселили в загон на палубе «Венна»?

— Если бы это было моим делом, я держал бы тебя там же, где Ты находишься сейчас, на палубе «Касра», вместе с низкими рабынями, чтобы Ты быстрее изучала свой ошейник.

— Поверьте, Господин, — вздохнула Альциноя, — я хорошо изучаю это.

— Кроме того, те, кто знает о твоём прошлом или подозревает, что Ты можешь представлять некоторый интерес с точки зрения получения выгоды, вряд ли будут стремиться поделиться этой информацией с другими. Вот и пусть она остаётся на своём месте. Так меньше риск того, что другие что-то заподозрят и захотят представить её раздетую и закованную в цепи перед троном Марленуса.

— Я люблю вас, Господин, — прошептала она. — Неужели Вы совсем не любите меня? Хотя бы немного?

Я даже рассмеялся от нелепости её вопроса.

— Любовь, — спросил я, отсмеявшись, — любовь к рабыне?

— Простите меня, Господин, — всхлипнула девушка.

— Возвращайся к своей работе, — бросил я.

Она с трудом встала с колен, подняла коромысло, вместе с подвешенными вёдрами и повернулась к лееру.

Я не смог сопротивляться искушению и отвесил ей резкий, язвительный шлепок пониже поясницы.

Альциноя вскрикнула и споткнулась, чуть не высплеснув на палубу вонючее содержимое своей ноши. К счастью для себя, она устояла на ногах, ни пролив ни капли. Обернувшись, рабыня посмотреть на меня, скорее удивлённо, чем укоризненно. Я кивнул в сторону борта, и она, снова отвернувшись, пошла к реллингам, чтобы освободить вёдра. Я решил, что походка у рабыни довольно привлекательная. Похоже, её слова о том, что изучение ошейника идёт хорошо, имели под собой веские основания. К счастью, рядом не было никаких свободных женщин, иначе побоев ей бы не избежать.

— А неплохая у той рабыни, фигурка, — прокомментировал моряк, проходивший мимо.

— Как и у многих из них, — усмехнулся я.

Я задумался над тем, смог бы я полюбить рабыню, скажем, такую как Альциноя, и тут же выбросил эту мысль из головы, как абсурдную. Как быстро им захочется проверить, не смогли бы они попытаться эксплуатировать подобную слабость. Пусть уж они помнят, кто они. Что они рабыни и ничего больше. Пусть они стоят на коленях перед плетью занесённой над ними. Пусть они облизывают и целуют её тугую кожу, дрожа от трепета и уважения, в надежде, что она не будет использована на них.