Мы находились на длинном деревянном настиле мостков, выводивших к пирсам. Жестокая выдалась схватка. За нашими спинами, ярдах в пятнадцати позади, мостки были охвачены огнём. Часть мостков была подрублена с лодок и обрушились в воду. Большинство лодок в гавани сейчас принадлежали Форпосту Ара. Другие попытавшиеся атаковать нас с флангов, используя арбалеты, были встречены и отогнаны нашим «флотом». Первое время, проход на расстоянии дюжины ярдов от пристани, был прикрыт стрелками, базировавшимися на этих лодках, пока косианский командующий не прислал своих собственных арбалетчиков к проходу, чтобы держать их на дистанции. Четырнадцать раз косианцы атаковали нас. Во время пятого штурма Марсий и один из стражников были серьёзно ранены. В тот момент мостки позади нас ещё не были серьёзно повреждены, хотя огонь уже делал своё дело, и раненых смогли забрать, пробежав прямо через огонь и дым на причалы. К моему удивлению на их место встали два других крепких бойца Форпоста Ара. Оказалось, что мужчины в тылу соперничали друг с другом за право присоединиться к нам. Седьмая атака закончилась печально для двух других стражников, когда-то пришедших в камеру. Парни были изранены и истекли кровью настолько, что неспособны были стоять на ногах. Этих забрали рыбаки дежурившие под мостками на своих лодках, сразу высадив двух других, вставших в нами в один строй. Из первоначальной группы остались только я и седой воин. Плавники рассекали водную гладь, кружили вокруг лодок, лавировали между свай, уходили под настил, чтобы появиться в другой стороны. Временами, они все разом устремлялись в одну точку, туда откуда донёсся всплеск, куда упал тот или иной мужчина, потеряв равновесие, сброшенный в возникшей толчее, или окровавленный получив раны от наших мечей. Отчаянные крики, протянутые руки, дикие глаза. А потом всплеск, кровавая пена, воронки водоворотов и пузыри на поверхности. Ещё одна счастливая акула тянула свою добычу под воду. Иногда мы успевали заметить, как они тащили тело в тень под настилом, легко, разрезая воду движениями своих сильных вертикальных хвостов. Зачастую огромные рыбины устраивали драку за добычу, иногда прямо под проходом. В такие моменты мы могли ощутить дрожь настила, когда их мощные веретёнообразные тела врезались в сваи под нами. Я видел одного рыбака из Форпоста Ара, вставшего на ноги в своей лодке и с криком ненависти, ткнувшим пикой в одну из смутно различимых под водой фигур. Возможно, он даже повредил ей спину. Другой мужчина, человек Коса, потратил один болт, выпустив его в рыбину, вздумавшую исследовать его лодку. Акула дёрнулась, словно ужаленная, и мгновенно ушла в глубину, металлическое оперение болта исчезло под водой вместе со спинным плавником.

В промежутках между атаками, мы, хватая воздух широко открытыми ртами, приседали позади щитов, ставя их на настил прохода. Думаю, нет нужды объяснять как устаёт рука в течение долгих енов держать на весу перед собой тяжесть щита, раз за разом получая удары по нему. Нет ничего удивительного в том, что воины зачастую тренируются с утяжелёнными щитами. В первые аны боя самой частой причиной ранений, а то и смерти, особенно среди молодых воинов, является безрассудство, и нежелание использовать щит для своей защиты. Зато в последний ан даже более частой причиной поражения, что достаточно интересно, является простая неспособность удерживать, направлять и маневрировать щитом. Возникает дикое желание опустить его, ослабить боль ноющих мускулов. Это, наряду с общей усталостью, и усталостью руки машущей мечом в частности, приводит к снижению внимания, замедлению реакции и как следствие, к фатальным последствиям. Впрочем, те же самые проблемы, конечно, преследуют и противника. Когда эти факторы принимаются во внимание, и в частности то, что зачастую сражение может длится не один ан, а иногда возобновляется на следующий день и не только, легче понять некоторые события, которые в противном случае могли бы показаться аномалиями в этом виде войны, например, большие промежутки между атаками, перестроения шеренг, случайные, на первый взгляд необъяснимые перемирия, которые могут произойти по взаимному согласию сторон то тут, то там в разных местах сражения, когда мужчины останавливаются, глядя друг на друга, а иногда даже разговаривают, и большую важность разумного распределения и применения резервов.

Для тех, кто интересуется такими вопросами, можно было бы заметить, что именно такие факторы, как эти сыграли свою роль в постепенном переходе от фаланги к каре в гореанском военном искусстве. Дело даже не в том, что каре тактически более гибкое построение, способное к применению на пересечённой местности, но также и в том, что они облегчают замену бойцов на линиях соприкосновения, и позволяют быстро вливать свежие силы в критические моменты боя. Успехи многих генералов, по моему мнению, являются в значительной степени результатом разумного использования их резервов.

Основываясь на моём изучении различных компаний Дитриха из Тарнбурга по комментариям Миниция и по «Дневникам», которые приписываются военному историку Карлу Коммению из Аргентума, хотя об этом полководце часто думают с точки зрения таких новшеств, как косая атака и использование осадных машин в поле, могу сказать, что по моему мнению, он просто мастер использования резервов. Некоторые, кстати, утверждают, что Коммений когда-то сам был наёмником. Не знаю, правда это или нет, но его дневники, если они действительно — его, заставляют думать, что историк не был новичком на поле боя. Ни за что не поверю что все ситуации в них описанные, зачастую с малейшими деталями, основаны просто на рассказах других. Например, его описания сражений при Ровере и Каргаше, намекают на точность, подлинность и проницательность очевидца событий. Например, мне кажется, что обычный солдат, скорее всего, не обратил бы внимания на такую деталь, как медвежья болезнь, случающаяся в бою у испуганного тарлариона. Солдат просто знает о таких вещах и даже считает их само собой разумеющимися, и вряд ли станет включать их в свои описания сражений. Кроме того, многие задаются вопросом, откуда у простого ученого появилась похожая на крепость вилла населённая многочисленными великолепными рабынями. Очень сильно подозреваю, что возможно когда-то он не был незнаком с распределением трофеев.

— Они отступают, — прохрипел мужчина, присевший около меня.

— Им просто больше нет смысла атаковать здесь, — объяснил другой.

Мы обернулись и устало посмотрели назад. Большая часть прохода теперь отсутствовала или горела. Большие пролёты мостков, встав на попа, торчали из воды, другие плавали по поверхности, причём некоторые падая перевернулись, и теперь выставляли из под воды неровные обрубки свай.

— А мы всё-таки удержали проход, — удовлетворённо заметил воин.

— Точно, — поддержал его второй.

Это было верно, нам каким-то чудом удалось удержать свою позицию. И вот теперь мы сидели на залитых кровью досках. Время уже перевалило далеко за полдень. Я осмотрелся. С того места где мы находились в самом конце прохода с пристани и начале деревянного настила мостков, казалось что мы стоим на входе на странный мост, ведущий в огонь. Кое-кто из лодочников даже поливали доски позади нас с водой, чтобы сдержать огонь, не дав ему добраться до нас, то время как другие продолжали ломать сваи и настилы по ту сторону пожара. Но даже здесь мы ощущали своими спинами жар огня бушевавшего позади нас. Клубы дыма, поднимавшиеся над переходом, сейчас относило в сторону. Но дважды за время боя ветер менял направление, накрывая нас едким удушливым облаком. Впрочем, куда больше дыма поднималось над цитаделью, который, из-за преобладающих здесь ветров, сила которых к полудню уменьшилась, дрейфовал над гаванью к реке.

— Ну что, теперь поплывём к пирсам? — спросил воин.

— Разумеется, — хриплым голосом ответил ему другой.

— Вы как хотите, — вступил в их разговор третий, — а я предпочитаю подождать лодку.

— С чего бы это? — поинтересовался у него четвёртый.

— Да вот, ноги не хочу замочить, — усмехнулся тот.

Мы дружно проводили взглядом очередной плавник, прочертивший водную гладь. Периодически, то тут, то там поверхность воды словно вскипала, намекая на нешуточные баталии, вспыхивавшие в глубине. Обычно, в таких местах, вода становилась мутной от поднятого дерущимися речными монстрами со дна ила. Маленькая лодка подошла и пришвартовалась к мосткам слева от нас. В данный момент нас здесь было одиннадцать человек. Двое были ранены. Одним из них оказался седой воин, бывший первым, кто встал рядом со мной в этом проходе. Своё ранение он получил во время последнего штурма, четырнадцатого по счёту. Второй раненый был из тех, кто присоединился к нашему заслону позже. Мы опустили их обоих в лодку, места в которой хватило ещё для двоих из нас, да и то утлое судёнышко закачалось, едва не начерпав бортами воды.

— Ждите следующую, — сказал нам лодочник, бросив весла, и встревожено выставив руку в нашу сторону.

Мы, оставшись всемером, проводили взглядом лодку, отчалившую от мостков, и гребок за гребком, медленно удалявшуюся от нас к пирсам.

— Кажется, рыб теперь стало меньше, — заметил один из оставшихся.

— Сиди, где сидел, — посоветовал я ему, хотя следовало признать его правоту, плавников действительно больше не наблюдалось.

Очевидно, многие рыбины уплыли. Я даже был уверен, что многие из них, с кусками тел в своих челюстях, ушли на глубину к пирсам или дальше в гавань, или даже возвратились в реку, возможно иногда сопровождаемые несколькими своими собратьями. Однако я был уверен, что воды вокруг мостков по-прежнему опасны. Иногда речные акулы, как и угри Воска, прячутся между свай под причалами, в их тени, и часто вознаграждаются за своё ожидание мусором и другими органическими отходами. Всё ещё можно было рассмотреть полосы крови на воде.

— Смотрите! — воскликнул один из оставшихся, указывая на пристань.

Обернувшись, мы увидели, как у пристани собирается множество небольших лодок и наспех сколоченных их подручных материалов, по-видимому, собранных в цитадели, плотов.

— Похоже, они собираются идти к пирсам, чтобы закончить свою работу, — процедил второй.

— Значит всё, что мы здесь сделали, было напрасно, — вздохнул другой.

— Гавань перекрыта косианскими кораблями и бонами, — сказал третий. — Никаких шансов на спасение.

— Кажется, в их намерения не входит морить нас голодом на пирсах, — добавил четвёртый.

— Они — нетерпеливые парни, — заметил тот, кто указал на неприятеля.

— Они ждали слишком долго, — пожал плечами его товарищ. — Теперь им не терпится закончить свои дела сегодня.

— Это не окажется для них очень трудным, — признал другой.

— Похоже на пирсах будет резня, — сказал его сосед. — Там негде спрятаться. Они открыты со всех сторон. Что может сделать горстка щитов? Ничего, или очень немногое. Они могут сделать, всё что захотят. Могут выбирать цели с лодок и плотов, или высадиться всеми силами.

— А ещё они, скорее всего, вызовут других, тех, кто сейчас по ты сторону бонов, — предположил один из них, — так что они могут нападать с двух сторон сразу.

— Тогда всё кончено, — вздохнул другой мужчина. — Кажется, нам на всё про всё, осталось два, максимум три ана.

— Вы двое садитесь в эту лодку, — приказал я двоим из них, как только следующее утлое плавсредство, коснулось свай.

Гребцы, скорее всего, рыбаки, встали и протянули руки, помогая этим двум парням спуститься в лодку, сразу просевшую по самые борта в воду. Мы, пятеро оставшихся на позиции, долго смотрели вслед уже второй маленькой лодчонке увозившей наших боевых товарищей.

— Хотелось бы мне успеть добраться до пирсов, чтобы попрощаться с моей спутницей, — вздохнул один из оставшихся, и с грустью добавил: — если, конечно, она ещё жива.

— Как по-твоему, сколько мы ещё сможем продержаться? — спросил его другой.

— До пятнадцатого ан, пожалуй, — мрачно ответил тот.

— Хорошо, — кивнул первый.

— Чего хорошего-то? — удивился другой.

— Не хотелось бы пропустить ужин, — усмехнулся первый.

— Точно так же, как Ты не хотел мочить ноги? — спросил его мрачный товарищ.

— Только не я, — ответил он.

Немного позже подошла другая лодка и эти двое, оставив нас втроём, направились к причалам.

— Честно говоря, больше всего я чувствую себя виноватым перед женщинами и дети, — сказал мужчина сидевший около меня, оглядываясь в сторону пирсов, переполненных гражданскими. По моим прикидкам, там собралось где-то около полутора тысяч женщин и детей. Здоровых мужчин к настоящему времени, вероятно, осталось не больше чем двести, максимум триста. Вскоре прибыла ещё одна лодка.

— Нет, — отказался я, от молчаливого предложения одного из оставшихся бойцов, кивнувшего мне на лодку. — Вы первые.

И двое последних моих товарищей осторожно спустились в лодку. Я остался в одиночестве, в начале разрушенного перехода с пристани на причалы. Позади меня дымились развалины мостков, а впереди…. Я вздохнул, встал и снова поднял щит, в который уже раз за этот день.

Со стороны цитадели ко мне приближалась одинокая фигура, без щита, но в шлеме. Меч офицера оставался в ножнах. Далеко же ему пришлось прогуляться ради того, чтобы просто посмотреть на меня. Он остановился в нескольких ярдах, и молча уставился на меня. Было необычно тихо для сегодняшнего дня. Я вдруг услышал, как внизу пол настилом мостков плещется вода, обтекая сваи, как кричат чайки над Воском. Если бы не клубы чёрного дыма всё ещё поднимающиеся над цитаделью, можно было бы подумать, что и нет никакой войны.

— Не подходи ближе, — предупредил я его, заметив, что офицер качнулся вперёд, чтобы сделать ещё один шаг.

— Сегодня удача оказалась на стороне Коса, — сказал он.

— Верно, — вынужден был признать я.

— Остался только завершающий штрих — резня на пирсах, — заметил косианец и, не дождавшись моего ответа, продолжил: — Так что, всё что вы делали здесь, было напрасной тратой времени и сил.

Я не ответил ему. Что бы он ни говорил, но то, что мы сделали здесь, уже вписано в летопись современности. Смысл истории в том, что она представляет своеобразный ландшафт, со своими горами и вершинами, впадинами и глубинами. Она не является прологом к последнему акту спектакля, после которого больше ничего не произойдёт.

— Мы предполагаем, что Вы не из Форпоста Ара, — сказал офицер.

Я только пожал плечами. Он больше не делал попыток приблизиться и меня это устраивало.

— Кое-кто думает, что Вы — наёмник, — сообщил он. — Кос заинтересован в таких как Вы. Я пришёл от имени Аристимина, командующего войсками Коса на севере. Он доволен вашей работой, хотя она и дорого ему стоила. Со мной кошель с золотом. Продайте свой меч Косу и он ваш.

Офицер положил на доски настила кожаный кошелёк, затянутый и завязанный шнурками, а затем отошёл на несколько шагов назад.

— Видите? — спросил он. — Мы не собираемся рубить вашу шею, когда Вы наклонитесь, чтобы взять плату.

— Сегодня я плату не беру, — спокойно ответил я.

— Получается, что Вы гражданин Форпоста Ара, или может быть даже самого Ара? — удивился косианец.

— Нет, — не стал обманывать его я.

— Вместе с золотом, Вы получаете командование и женщин, рабынь выдрессированных для того, чтобы ублажать мужчин всеми способами, как интимными, так и простой службой в палатке.

— Щедрость Аристимина не знает границ, — заметил я.

— Итак, ваш ответ? — спросил посыльный.

— Сегодня я плату не беру, — повторил я.

— А что насчёт женщин? — осведомился.

— Их я могу взять сам, сколько хочу, и когда захочу, — ответил я.

Пожав плечами, мужчина вернулся на прежнее место, наклонился и поднял кошель с золотом. Он даже не следил за мной, когда делал это, отдавая дань моей чести.

— Значит, Вы не наемник? — уточнил он.

— Я этого и не говорил, — напомнил я.

— В таком случае выберите присягу Косу, — предложил офицер.

— Не сегодня, — усмехнулся я.

— Пожалуй, как раз сегодня, на мой взгляд, — сказал он, бросив демонстративный взгляд на пирсы, — самый удачный день, чтобы присягнуть Косу.

— Почему не прибыла подмога в Форпост Ара? — поинтересовался я.

— Этого не пожелал Луриус из Джада, Убар Коса, — пожал он плечами.

— Понятно, — кивнул я.

Насколько же высоко забралось предательство, проникнувшее за стены Ара.

— И ещё не все желания Луриуса исполнены на севере, — сказал он фразу, которую я не понял. — Я принес вам золото Коса. Надеюсь, Вы понимаете, что когда я вернусь в следующий раз, то я принесу его сталь.

— У этого прохода больше нет никакого значения, — заметил я.

— Не для Аристимина, — покачал головой офицер.

— Желаю всего хорошего, — сказал я.

— И вам всего хорошего, — вздохнул он и, отвернувшись, быстро пошёл назад к пристани, но, не сделав и пяти шагов, оказался перед отрядом косианцев, которые до этого ждали на пристани, а стоило офицеру повернуться, устремились к проходу. На мгновение он замер, стоя словно скала посреди их потока, а затем повернулся ко мне лицом. Одновременно с этим некая небольшая лодка отчалила от пристани. Двое из отряда косианцев спешащих ко мне, похоже оказались слишком нетерпеливыми, и вырвались далеко вперёд от основной группы. Первого нападавшего я встретил, выставив щит немного наискосок, врезавшись в который с разбега мужчина по инерции вылетел с настила. Отразив удар второго, и ударил мечом под его щит, чуть выше колена, и мой противник, истекая кровью, завалился на доски.

— Стоять, парни, — скомандовал офицер, который предлагал мне золото, из-за спин косианцев. — Хорошо, теперь построились. Так, теперь вместе, осторожно, копья вниз. Не спешить, ждите свой шанс. Вперёд, медленно. Там только один боец. Мечники на фланги, чуть позади и по обе стороны от копейщиков. Вперёд.

— Помогите! — закричал солдат упавший в воду, протягивая руку вверх.

Он попытался вскарабкаться по свае, но соскользнул с неё. Он не смог бы достичь и остатков разрушенного настила мостков. Течение уже отнесло крупные обломки, которые можно было бы использовать в качестве плота, довольно далеко от этого места. Они практически уже выплывали во внутреннюю гавань.

— Стоять! — рявкнул я на приближающихся косианцев, и они озадаченно остановились.

Солдат, которого я ранил в ногу, с трудов поднялся, и сильно хромая поспешил к своим товарищам. Кровь заливала его ногу, струясь между ремнями его сандалии. Весь его путь оказался отмечен кровавой дорожкой.

Отложив свой щит на настил, я протянул руку вниз парню оказавшемуся в воде. Конечно, акул сейчас стало меньше, в этом я был уверен, но я также был уверен и в том, что у них не займёт больше пары инов чтобы почуять появление добычи. Мне показалось, даже, что я различил две тёмные тени проскользнувшие под его телом.

— Не двигаться, — скомандовал офицер своим людям.

Мужчина, с выпученными от ужаса глазами бултыхавшийся в воде, немедленно вцепился в мою руку. Рывок, и он трясясь от пережитого, лежит на животе на просмоленных досках. Вряд ли ему выпала бы такая удача, приди он сюда на четверть ана раньше. Думаю, он был бы мгновенно схвачен челюстями нескольких рыбы, разорван и утянут в глубину оставляя за собой след крови в воде.

Снова поднявшись на ноги, я немного отступил назад и встал лицом к косианцами, замершим на мостках в нескольких ярдах от пристани. Офицер поднял меч, отдавая мне воинский салют. Я вскинул свой, возвращая ему приветствие. Его мужчины ударили мечами в щиты, и я поднял оружие отдавая им честь.

— Своей собственной властью, — сказал офицер, — на свой собственный страх и риск, под гарантию моей жизни в обмен на вашу, если это не будет встречено пониманием со стороны Аристимина, я снова предлагаю вам золото Коса!

Не сводя с него взгляда, я неторопливо вложил клинок в ножны.

— Сегодня я не беру плату, — усмехнулся я.

— Копья опустить, — скомандовал косианец своим людям. — Мечники на фланги.

Они начали осторожно приближаться, вот только вместо того, чтобы атаковать. Но, внезапно для них, я повернулся и, набирая скорость, бросился к концу оставшегося целым прохода. Прыжок, и пролетев над водой, я приземлился на большую полузатопленную деревянную платформу, пролёт разрушенного перехода. Мой импровизированный плот тут же ушёл на фут или около того под воду, но затем снова всплыл на поверхность. Мгновением позже дюжина косианцев, столпилась на обугленном краю настила. Как я и ожидал, ни один из них не захотел повторить мой прыжок. У меня была возможность взять разбег. А, кроме того, я знал, где находится этот пролёт. Я заранее обследовал переход и запомнил это. Сомневаюсь, что кто-либо из них, рискнёт попытать счастье и, разбежавшись как следует, прыгнуть ко мне. Даже допрыгни он до плота, что сомнительно, поскольку моя инерция заставила его отплыть ещё дальше, то его здесь ждал бы мой меч. Я стоял в воде по щиколотки. Солдаты на краю и я смотрели друг на друга. Они озадаченно и восхищённо, я насмешливо. Некоторые из них даже подняли оружие отдавая честь. Я поднял руку, принимая их приветствие. Наверное, это и был один из тех странных моментов, которые иногда происходят на войне, один из тех, и в которых мужество перекрывает фон опасности и крови. Большое веретёнообразное тело внезапно выскочило из воды и наполовину заехало на полузатопленный пролёт мостков. Недолго думая, ударом ноги я столкнул рыбину назад в реку.

Несколько лодок с арбалетчиками отделилось от пристани и направилось в мою сторону. Но едва сделав несколько ударов вёслами, их гребцы прекратили грести. К части настила, на которой я стоял, уже подходили лодки с пирсов. На одной из них я заметил моего юного друга, не расстававшегося со своим верным арбалетом. Правда, в этот раз на его направляющей не было болта. Я перешёл в одну из лодок, мы развернулись и взяли курс к пирсам.