Эллен, грохнувшаяся на ковёр, растленный внутри шатра, вскарабкалась на четвереньки, часто моргая от казавшегося нестерпимо ярким после темноты, направленного в упор на неё фонаря, единственного здесь источника света, дикими глазами обвела помещение. Она оказалась среди шестерых мужчин, и присевших позади них четырёх массивных, монструозных существ покрытых тёмным мехом. Тот зверь, что схватил её, держался рядом с ней. Двое из мужчин, в том числе Мир, поднялись на ноги.

Эллен стремительно приняла первое положение почтения, адресуя его Миру, а затем, не поднимая головы, поползала вперёд и, в жутком испуге, прижалась губами к его сандалии. Не поднимая головы, она отстранилась на несколько дюймов.

Монстр, который схватил и принес её сюда, издал странный звук, и Эллен почти показалось, что он мог быть членораздельным. Такой звук мог бы издать медведь или тигр, если бы мог разговаривать. К тревоге Эллен, ей показалось, что она разобрала, что-то похожее на гореанские фонемы.

— Шпионившая рабыня, — сказал один из мужчин, словно переводя, сказанное животным.

— Нет, Господин! — воскликнула Эллен.

«Как такое может быть, — спросила она себя, — что животное могло говорить?»

Эллен была уверена, что произнесённое животным было в некотором смысле понимаемо. В его звуках присутствовала некая артикуляция, тонкая, но ясная и вполне заметная, отличающая эти звуки от рычания животного, хотя и напоминавшая их.

— Ну, давайте посмотрим на неё, — предложил другой мужчина.

Эллен почувствовала, как гигантская, когтистая лапа животного схватила её за волосы и потянула её голову назад и вверх.

— Смазливая, — прокомментировал кто-то из них.

— Простушка, — сухо бросил Мир, отчего на глаза Эллен навернулись слёзы обиды.

— Позиция, — приказал другой мужчина.

Почувствовав, что зверь выпустил её волосы, Эллен приняла подобающую ей позу, с широко расставленными коленями, прямой спиной, поднятой головой, прижатыми к бёдрам руками.

— Рабыня для удовольствий, — хмыкнул один из незнакомцев.

— Это очевидно, — усмехнулся другой.

Эллен засомневалась было, не должна ли она была в присутствии Мира держать колени сжатыми, но при этом мгновенно, совершенно естественно, даже не задумываясь, приняла позу рабыни для удовольствий.

Увидев ухмылку Мира, она густо покраснела и сжала колени.

— Колени широко, шлюха, — приказал ей мужчина.

Эллен снова развела колени.

— Шире! — бросил он.

Рабыня подчинилась.

— Ещё шире!

Как уязвимо, как беспомощно, физически и психологически, чувствует себя женщина в такой позе, позе гореанской рабыни для удовольствий!

— Как тебя зовут? — спросил мужчина.

— Эллен, Господин, — ответила рабыня.

— Кому Ты принадлежишь?

— Государству Коса, Господин.

— Ты — рабыня обслуживающая лагерь? — уточнил мужчина.

— Да, Господин.

— Клеймо, — скомандовал он.

Девушка быстро приподнялась на коленях и повернулась левым бедром к спрашивавшему, одновременно заведя руки за спину, словно они были закованы в наручники. Это — одна из позиций демонстраций клейма.

На губах Мира зазмеилась понимающая ухмылка, снова бросившая Эллен в краску. «Как я ненавижу его», — подумала она, но осталась в том же положение, общем позе показа клейма. Её запястья, заведённые за спину, почти касались одно другого. Это положение подчеркивает форму груди и, учитывая положение рук, является вызывающе символичным.

Думаю, что даже землянин, из тех, что никогда не допускал даже мысли о возможности женского рабства, если, конечно, таковые существуют в природе, или даже не представлял себе особенную для него женщину, лежащей раздетой и связанной по рукам и ногам на коврике в ногах его кровати, беспомощной и дрожащей от страха, увидев это, смог бы понять значение этого положения. Уверена, это заставит его задуматься о таких понятиях как женское рабство, подчинение, повиновение и неволя. Не могло ли случиться так, этот вид или образ, подобно вспышке молнии ослепил бы его, изменив навсегда, высветив для него возможность, которая могла бы превратить его из распропагандированной, управляемой, послушной марионетки, стремящейся ублажить тех, кто втайне ненавидит и презирает его и мужчину в нём, в человека внезапно пробудившегося, внимательного к далёким крикам, услышавшего давно молчавшие барабаны, узнавшего о приливах и отливах, о временах года и движении планет, о правде природы?

Кроме того, конечно и очевидно, эта позиция позволяет легко накинуть наручники на запястья рабыни.

— Обычное клеймо кейджеры, — заметил мужчина.

— Низкая рабыня, — добавил другой.

— Точно, — поддержал его третий.

Тот из них, что потребовал показать клеймо, махнул рукой, и Эллен немедленно вернулась в первую позицию.

— У неё есть номер лота? — поинтересовался второй.

— Да, — ответил ему первый, склонившись над ней, — сто семнадцать.

— Низковато для такой как она, — буркнул Мир.

Эллен от обиды прикусила язык.

— Кто послал тебя? — спросил первый из них.

— Никто, Господин, — ответила напуганная Эллен. — Я шла к маркитантам с поручением, доставить ещё вина к стойке, к которой я приписана.

Зверь за её спиной снова что-то проговорил или прорычал.

— Ты следовала за нами, — сказал второй мужчина. — Ты пряталась снаружи.

— Говори, кто послал тебя? — надавил первый мужчина.

— Никто, Господин, — поспешила заверить его девушка.

— Давайте просто перережем ей глотку, — предложил второй.

Раздался короткий рык одного из животных, сидевших в кругу.

— Вы сможете поесть позже, — сказал зверю один из мужчин, а потом, повернувшись к остальным, пояснил: — Кардок проголодался.

— Она должна быть чьим-то инструментом, — заявил первый из них. — Ничего, пытка развяжет ей язык.

— Вряд ли она знает, чьим инструментом является, — раздражённо проворчал второй. — Наши враги проницательны. Если они и общались с ней напрямую, то делали это по-хитрому, либо она была в капюшоне, либо они в масках.

Один из монстров, глядя на Эллен, высунул длинный язык из пасти и провёл им по своим клыкам. Мех на нижней челюсти зверя влажно блеснул от стекавшей по нему слюны.

— Давайте лучше убьём её, — предложил третий, в голосе которого слышалась тревога.

— В лагере будет трудно избавиться от тела, — заметил второй.

— Тогда сначала связать её, заткнуть рот и унести подальше отсюда, — настаивал третий.

Один из зверей, тот, что пристально разглядывал Эллен, опять проворчал.

— Её можно съесть, — сообщил мужчина, в обязанности которого, похоже, входило токование гортанные звуков монстров. — А кости, разобранные, расколотые и раздробленные можно будет прикопать.

— Правильно, прямо здесь, внутри шатра, — поддержал эту идею третий.

— Пожалуйста, не надо, Господа! — заплакала Эллен.

— Ты думаешь, твой жизнь чего-то стоит? — спросил первый.

— Она ценна для меня, Господин, — всхлипнула рабыня.

— Это точно, — усмехнулся он. — Даже жизнь урта достаточно драгоценна для него самого.

— Впрочем, жизнь рабыни, — сухо заметил Мир, — может иметь некоторую ценность, в целом незначительную, для рабовладельца.

Эллен бросила на него дикий взгляд полный благодарности.

— Полагаю, Ты хотела сказать именно об этом? — уточнил Мир у неё.

— Да, да! — воскликнула девушка.

— Просишь ли Ты сохранить тебе жизнь? — поинтересовался он.

— Да, Господин!

— И Ты просишь разрешить тебе ублажать и служить всеми и любыми способами? — спросил Мир.

— Да, Господин!

— В любой степени интимности? И как самая никчёмная и презренная из рабынь?

— Да, Господин! — заверила его она, и увидела, что мужчина высокомерно улыбаясь с презрением смотрит на неё сверху вниз.

Какой оскорблённой ощутила себя Эллен в это мгновение. Она упустила голову, уставилась в землю, чувствуя себя безжалостно пристыженной. Да, она просила его как рабыня, и понимала при этом значение каждого слова, которое сказала! И что с того? Она была рабыней!

— Рабыни дёшевы, — проворчал первый из мужчин. — Мы можем заполучить любую такую или даже лучше.

— Пожалуйста, Господин, — посмотрев на него, взмолилась Эллен.

— Что Ты видела? — осведомился Мир.

— Ничего, ничего, Господин! — ответила она.

Мир быстро наклонился и ударом тыльной стороны ладони сбил её с колен на землю. Эллен быстро, чувствуя кровь на разбитой губе и слезы, стекающие по горящей от удара щеке, вскарабкалась на колени. Рабыня не теряет время в таких ситуациях. Она посмотрела на ударившего её мужчину, сквозь слёзы, застилавшие её глаза.

— Я видела животных, Господин, — сказала Эллен. — Но я не понимаю ничего из того, что видела!

— Кто послал тебя? — снова пристал к ней первый мужчина.

— Никто, Господин, — ещё раз попыталась убедить его Эллен.

— Многие здесь видели таких существ, как наши друзья, — пожал плечами второй мужчина, — и даже не в клетках, скажем, выступающими на ярмарках и в цирках.

Одно из животных угрожающе зарычало.

— Их появление в таких местах, — меж тем продолжил мужчина, — скорее полезно для нас, и позволяет под этой маскировкой появляться где угодно, и не вызывая подозрений налаживать нужные нам связи.

Животное откинулось назад, и Эллен заметила, что его гнев успокоился.

— Почему Ты следовала за нами? — поинтересовался Мир.

— Я шла по поручению, Господин, которое вело меня в этом направлении, — объяснила она и, опустив голову. — А потом, я увидела вас, Господин.

— Ты видела меня в лагере? — уточнил Мир.

— Да, Господин, — кивнула девушка.

— Значит, увидев меня снова, Ты последовала за мной сюда?

— Да, Господин, — подтвердила она.

— Почему? — спросил её бывший хозяин.

Эллен пристыжено опустила голову.

— Такое впечатление, что Ты знаешь эту рабыню, — заметил один из мужчин.

— Да, — не стал отрицать Мир. — Именно в моём доме она была заклеймена и получила первый ошейник.

— То есть, она когда-то тебе принадлежала? — удивился мужчина.

— Совершенно верно, — подтвердил работорговец.

Эллен не поднимала головы, уставившись в землю. Всё правильно, Мир был её первым господином.

— Она — варварка, не так ли? — уточнил его собеседник.

— Да, — кивнул Мир.

— Похоже, она так тебя и не забыла, — усмехнулся мужчина.

— Ты порол её? — полюбопытствовал другой.

— Конечно, — признал Мир.

— Это твоя рука нанесла ей первый удар? — спросил его третий.

— Да, — кивнул Мир.

— Тогда понятно, они никогда не забывают свою первую порку, — заметил первый.

— Она — очарованная, ищущая любви рабыня! — внезапно рассмеялся второй из мужчин.

Эллен с трудом сдерживала рвущиеся наружу рыдания.

— Какая она самонадеянная шлюха! — засмеялся первый.

— Они готовы умереть за своих хозяев, — поддержал его смехом третий.

— Давайте всё же убьём её, — встревожено предложил четвёртый.

Одно из животных рыкнуло, словно поддерживая его.

— Кардок голоден, — сказал третий, который, казалось, понимал звуки животных.

— И то верно, давайте отдадим её нашим друзьям, — поддержал первый мужчина.

— Они съедят её живьем, — усмехнулся переводчик.

— Да уж, любят они живую пищу, тёплую и кровавую, — покачал головой второй.

— Кричать будет, — предупредил третий.

— Заткнём её симпатичный ротик, — усмехнулся четвёртый, — она даже не пикнет.

— Ты, действительно, шла по поручению? — спросил Мир у стоявшей на коленях и трясущейся от ужаса рабыни.

— Да, Господин! — с жаром заверила его Эллен.

— Тогда очень скоро, — проговорил он, — её отсутствие будет обнаружено. А это чревато облавой и обыском палаток.

— Они не найдут её, — отмахнулся первый.

— Но облава будет, в любом случае, — пожал плечами Мир. — А я, со своей стороны, не стремлюсь подставить наше дело и наших друзей, под официальное расследование.

— Короче, что Ты предлагаешь? — осведомился с мужчина с фонарём.

— Что Ты поняла из того, что видела? — спросил Мир обращаясь к рабыне.

— Я ничего не понимаю, Господин, — поспешила заверить его Эллен. — Я всего лишь животное, никчёмное, незначительное животное, рабыня, Господин!

— Будешь ли Ты говорить о том, что Ты видела? — поинтересовался Мир.

— Нет, Господин! Нет, Господин! — воскликнула девушка.

— Впрочем, даже если Ты и расскажешь о том, что Ты здесь видела, — усмехнулся её бывший хозяин, — это никого не заинтересует, здесь нет ничего интересного, так что говорить об этом было бы бессмысленно. Мы — просто укротители зверей, как Ты можешь видеть. Такой бизнес не является чем-то неизвестным. Наши бумаги в порядке. Животные содержатся под отличным контролем.

— Да, Господин, — согласилась Эллен.

— Ты понимаешь это? — уточнил он.

— Да, Господин, — заверила его рабыня.

— Я знаю эту рабыню, — сообщил Мир своим спутникам. — Она — глупая, простоватая девка. Это я доставил её сюда. В дело были вовлечены личные мотивы. Нет, не то, что вы подумали, поскольку она никчёмная.

Эллен со страданием в глазах посмотрела на него.

— По этим личным мотивам и причинам довольно специфического характера, мне показалось забавным доставить её сюда и поработить.

— Она что, доставила тебе неприятности на Земле? — полюбопытствовал один из мужчин, вызвав загадочную улыбку на лице Мира. — Быть может, она когда-то без приглашения вошла в дверь перед тобой, полагая, что имеет на это право?

— Возможно, она бросила на тебя надменный взгляд или заговорила с тобой излишне непочтительно? — предположил другой.

Только сейчас до Эллен начало доходить, с какой лёгкостью землянка, сама того не понимая, будучи уверенной в себе, считая себя в безопасности, может заслужить рабский ошейник. Движения, взгляда, слова, жеста, которые могли быть вызваны всего лишь раздражением момента или дурным настроением, обращённые к обычному на вид земному мужчине, привыкшему к такому обращению, могло бы быть достаточно, чтобы вызвать фатальные последствия, если на самом деле это окажется мужчина другого вида, менее терпимый и не столь любезный, как те, на которых она была приучена безнаказанно срывать свою злость, мелочность и презрение. «Мы вернёмся за ней, — мог бы сказать гореанский работорговец. — И пусть она не знает об этом, но она только что заслужила свидание с рабским железом». Насколько по-другому стали бы вести себя женщины Земли перед своими мужчинами, думала Эллен, если бы они понимали, что однажды могут оказаться у его ног, на животе, раздетыми и закованными в его цепи.

— Это не имеет значения, — отмахнулся Мир. — Детали неважны. Скажем так, в силу этих личных мотивов я решил, что мне будет приятно её порабощение, что меня позабавит видеть на её горле ошейник, которому она собственно принадлежит.

Один из мужчин рассмеялся, бросив Эллен в краску.

— В любом случае я не собирался оставлять её себе, — заявил Мир. — К тому же, я нашёл её скучной. Такими быстро утомляешься.

— Ну, не знаю, сомневаюсь, что я устал бы от неё так быстро, — заметил первый из мужчин.

— Слишком молодая, — прокомментировал второй.

— Но привлекательная, — добавил третий.

Эллен скромно опустила голову.

— У неё бёдра парят от тебя, — усмехнулся четвёртый.

— Это точно! — согласился второй, — одного твоего вид достаточно, чтобы она потекла.

— Она давно утомила меня своим уродством, простотой и ограниченностью, я избавился от неё, продав за гроши, — отмахнулся от них Мир.

— То есть, в целом мы должны понять это так, что Ты привёз её сюда, не столько для рынка, сколько развлечения ради? — уточнил первый.

— Вот именно, — подтвердил работорговец.

Эллен, державшая голову низко опущенной, почувствовала, как слёзы снова хлынули из её глаз.

— Она следовала за тобой, как самка слина во время течки, — засмеялся второй.

— Вот в этом-то всё и дело, — улыбнулся Мир, а потом резко бросил: — Рабыня!

— Да, Господин! — испуганно отозвалась Эллен.

— Я так понял, у тебя есть поручение, которое следует исполнить срочно, — заметил он.

Эллен ошарашено уставилась на него.

— Ты можешь покинуть палатку, — сообщил ей мужчина.

Девушка поднялась на едва способные держать её вес, подгибающиеся ноги и, опасливо озирался, сделала неуверенный шаг к выходу из шатра, её никто не задерживал.

— Каков был номер её лота? — полюбопытствовал один из мужчин.

— Сто семнадцатый, — ответил другой в тот момент, когда Эллен выходила наружу.

Наконец, Эллен оказалась на улице. Обернувшись, она заметила, что свет фонаря проникает сквозь матерчатую стену шатра. Мир последовал за ней.

Мужчины, оставшиеся внутри, казалось, что-то увлечённо обсуждали. Их голоса были приглушены и серьёзны. Иногда, слышался рык одного из животных.

Они с Миром стояли лицом к лицу. Эллен опустилась перед ним в первую позицию почтения, подползала вперёд и принялась покрывать поцелуями его сандалии.

Затем, когда рабыня почувствовала, что ей не возбранялось сделать это, подняла полные слёз глаза и обхватила его колени.

— Итак, мы снова встретились, — усмехнулся он.

— Да, Господин, — прошептала Эллен.

— Ты сильно изменилась, с тех пор как я видел тебя в последний раз, — заметил мужчина.

— Мне остаётся только надеяться, что это правда, Господин, — всхлипнула она, и в памяти всплыл его оценивающий взгляд, скользивший по её фигуре в лагере. Она нисколько не сомневалась, но что это был взгляд того вида, которым сильные, зрелые мужчины часто награждают одну из тех изящных, маленьких самок, известных как кейджеры. И это был первый раз, насколько она помнила, когда он рассматривал её таким способом.

— Ты хорошо стояла на коленях, — похвалил Мир.

— Спасибо, Господин, — поблагодарила она.

— Ты больше не делаешь эта как недавно порабощённая земная женщина, — признал её бывший хозяин, — Ты теперь стоишь на колени как осознавшая себя, полная и тотальная рабыня.

— Это та, кто я теперь есть, Господин, — прошептала Эллен.

— И я заметил, что Ты встаёшь на колени в позу рабыни для удовольствий, немедленно, естественно и красиво.

— Это то, чем я теперь являюсь, Господин, — сказала она.

— У тебя превосходно получилось показать своё клеймо, — заметил он, — привстать, повернуться, завести руки за спину в положение наручников.

— Меня научили этому в вашем доме, Господин, — напомнила рабыня.

— Тем не менее, Ты неплохо справилась, — сказал Мир.

— Спасибо, Господин.

— И слово «Господин» вылетает у тебя легко и естественно, — добавил он. — Оно подходит тебе. Оно принадлежит твоим губам и языку.

— Так это и должно быть, ведь я — рабыня, Господин, — сказала Эллен.

— Ты — рабская шлюха, — усмехнулся мужчина.

— Да, Господин, — не стала отрицать девушка.

— Вижу, что теперь в тебе многое изменилось, — признал её бывший господин.

Эллен не осмелилась заговорить, но её сердце бешено заколотилось в груди.

— Получается, что теперь Ты рабыня, причём полная рабыня, — заключил мужчина.

— Это верно, Господин, — согласилась она. — На этой планете, я пришла к тому, что хочу быть рабыней, и являюсь ей.

— Да, — презрительно бросил Мир, — рабыня.

— Вы возражаете против того, что я стала рабыней, настоящей рабыней? — удивилась Эллен.

— Нет, — покачал головой мужчина.

— Тогда, может быть, Вы предпочли бы, чтобы я продолжала возражать против своей глубинной правды, чтобы я продолжала отрицать это, и продолжала мучить себя отрицанием своего существа, значения своего пола, своей природы?

— Я презираю тебя, — заявил он.

— За то, что я приняла правду? — спросила рабыня. — За то, чтобы хочу быть самой собой?

Она поняла, что Мир поднял руку, но опустил, так и не ударив.

— А нет ли в этом чего-то ещё, Господин? — приободрившись, поинтересовалась Эллен.

— Что Ты имеешь в виду? — спросил он.

— Уверена, что в вашем отношении ко мне присутствует нечто большее, чем очевидный факт того, что я стала настоящей рабыней.

— Не понял, — нахмурился мужчина.

— У вашего гнева на меня, вашего неприятия, может быть другое побуждение, не так ли, Господин? — осведомилась она.

— Не понял, — повторил Мир.

— Разве я не стала красивее, привлекательнее и желаннее? Разве я не стал рабски желанной?

— Ну Ты наглая шлюха, — покачал он головой.

— Разве не это тревожит вас? — спросила Эллен. — Я думаю, что вам хотелось бы ненавидеть меня, но Вы находите меня привлекательной. Я думаю, что это приводит вас в такую ярость. Вы доставили меня на Гор из ненависти и ради развлечения, но теперь, к своему гневу, Вы узнаёте, что я стала настоящей рабыней, и, как мне кажется, привлекательный рабыней! Вы разъярены тем, что я оказалась в этом мире, что я молода, красива, здорова, страстна, готова, влюблена, что я жажду любить и служить мужчинам, что я хочу принадлежать, что я желаю жить для господина! А Вы не хотели этого! И теперь вас огорчает, что за меня дадут высокую цену на торгах! Это не то, чего Вы от меня ожидали, не правда ли? Теперь Вы сердитесь на самого себя! Вы сердиты от того, что я стала истинной рабыней! И я думаю, что вас злит, что я стала красивой и желанной! Да, я такая, Господин, и уверяю вас, я уйду с торгов за серебро, а не за медь! За меня уже сделали двадцать одно предложение. Двадцать одно! И есть кое-что ещё, Господин, что, как мне кажется, расстраивает вас больше всего, невыносимее всего!

— И что же это, рабыня? — поинтересовался он, с нотками скептицизма в голосе.

— Ничего, — внезапно заткнулась Эллен, опустив голову.

— Говори, — потребовал Мир.

— Получается так, что Вы испытываете ко мне личный интерес.

— Чушь, — бросил мужчина.

— Я думаю, Господин, что наиболее невыносимо для вас то, что Вы хотите меня, что Вы хотите именно эту рабыню!

Мир запрокинул голову и расхохотался.

— Да! — заключила Эллен.

— Интересно, как мне тебя, наглую маленькую шлюху, наказать? — полюбопытствовал он, не переставая смеяться.

— Господин? — осторожно спросила рабыня, вдруг оседая назад на пятки.

— Когда рабыня тем или иным образом вызвала неудовольствие, уже не говоря о выходящем за рамки её статуса злоупотреблении, общепринято её наказывать, — пояснил Мир.

— Я принадлежу Косу, Господин, — торопливо напомнила ему Эллен.

— Вы умеешь танцевать? — осведомился мужчина.

— Нет, — испуганно ответила рабыня.

— Но, если тебя вывали бы в круг, то тебе пришлось бы выступить.

— Я не танцовщица, — пролепетала она. — Меня не должны вызвать в круг.

— Но если бы так случилось, — усмехнулся он, — Ты должна будешь танцевать.

— Полагаю, что да, Господин, — вынуждена была согласиться Эллен.

— Интересно, — задумчиво протянул Мир.

— Не вызывайте меня в круг, Господин! — испуганно взмолилась она.

— Почему это? — поинтересовался мужчина.

— Но я ведь не умею танцевать, — всхлипнула Эллен. — Я буду неуклюжей! Они рассердятся на меня! Меня накажут!

— А если девушка не ответит на вызов в круг, — усмехнулся Мир, — как я понимаю, что будет уже не только неповиновение, но и предположительная попытка побега.

У Эллен вырвался непроизвольный стон.

— Ты же знаешь о наказаниях для беглой рабыни, — заметил он.

— Да, Господин, — внезапно дрогнувшим голосом ответила Эллен.

— Ты уже не так хорошо выглядела бы без своих ног, — сказал он.

Эллен спрятала лицо в ладонях и заплакала.

— Номер твоего лота — сто семнадцать, если мне не изменяет память, — вспомнил Мир из Ара.

— Да, Господин, — подтвердила рабыня.

— А служила Ты у стойки Каллимаха, насколько я помню.

— Да, Господин, — всхлипнула совсем запуганная Эллен.

Когда она подняла голову, он уже отвернулся, явно собираясь вернуться к шатёр.

А чуть позже, всё ещё не решаясь подняться с колен и отойти от шатра в темноту, рабыня увидела приближающееся пятно света и услышала скрип колёс телеги. Это была небольшая тачка с двумя высокими деревянными колёсами и двумя ручками, за которые её можно было тянуть. Фонарь покачивался на коротком шесте слева и спереди, если смотреть по ходу движения. Радости Эллен от вида этого фонаря не было предела. Телегу, налегая на ручки, тянула нагая женщина. В кузове, привязанная верёвками, возвышалась большая, прохладная, покрытая росой амфора.

— Это — Ты, Эллен? — спросила женщина останавливаясь и придерживая ручки.

— Да! — обрадовано отозвалась Эллен.

Это была Луиза, одна из рабынь, обслуживавших стойку Каллимаха, ранее посланная им к маркитантам за новой амфорой. Из-за нетерпеливого нрава дежурного, чуть позже и самой Эллен пришлось бежать с тем же поручением.

— Забирайся между ручками, — позвала её Луиза. — Давай, помогай!

— Ты кто такая? — спросил крепкий, коротко стриженый парень, появляясь из-за телеги и помахивая хлыстом.

— Эллен, — ответила девушка.

— Ты её знаешь? — уточнил подросток у Луизы.

— Да, — подтвердила та.

— Ты от стойки Каллимаха? — спросил парень.

— Да, Господин, — кивнула Эллен.

— Встать, — скомандовал он, а когда рабыня оказалась на ногах, осведомился: — Что Ты здесь делаешь?

— Я шла к маркитантам, Господин, — ответила Эллен.

— Ага, на коленях, около шатра господ, — хмыкнул парень, и не преминул оставить болезненную полосу поперёк её ягодиц. — Забирайся между ручками и тащи.

Эллен, как и Луиза взялась за ручку, поднырнула под неё и выпрямилась уже между ними, позади Луизы. Ей сразу бросились в глаза несколько красных полос спине девушки. И в следующий момент Эллен вскрикнула, почувствовав, как хлыст юного погонщика оставил две полосы и на её спине.

— А ну пошли, — рявкнул он. — Живее! Хар-та!

Обе девушки всей своей невеликой массой налегли на ручки, преодолевая сопротивление фургона.

— Ну что, мне надо будет подгонять вас хлыстом? — спросил парень.

— Нет, Господин! — в один голос заверили его Луиза и Эллен и тут же вскрикнули от боли, потому что у каждой из них добавилось ещё по одной полосе.

— Быстро, — рыкнул подросток. — Хар-та!

— Да, Господин! — крикнули рабыни, торопясь навалиться на ручки телеги.

Высокие колеса скрипели за спиной, подпрыгивая на кочках. Маленькие ноги рабынь упирались в землю. Девушки, наклонившись вперёд, тянули за собой телегу. Слышно было, как сзади булькает и плещется ка-ла-на в амфоре, покачивающейся в кузове телеги. Парень направил их сквозь темноту.

Эллен была уверена, что Мир не станет вызывать её в круг. Безусловно, он просто пугал её. Как жестоко было с его стороны, так дразнить её! Но он не станет так поступать с ней, только не с ней. Ведь они оба с Земли.

Однако её не отпускала тревога, ведь она знала, что была рабыней.