— Зачем Ты привёл меня сюда? — спросил меня Марк, после того как мы некоторое время прождали около фургона Эфиальта.

— Увидишь, — отмахнулся я.

Мы свернули наш небольшой бивак, что был разбит поблизости от временного рабского лагеря. И при этом постарались создать впечатление, что оставили то место в спешке. Однако немного пройдя на восток по Брундизиумской дороге, и добравшись до небольшого леска, мы свернули с дороги и окольным путём снова вернулись в окрестности лагеря временного размещения рабынь. Таким незамысловатым манёвром мы надеялись создать впечатление, по крайней мере, просто у любопытных, что мы, свернув свой лагерь, отбыли в восточном направлении, по-видимому, в другую сторону от дельты. Обратный путь мы проложили через рабский лагерь, занимавший порядка четырёх, а то и пяти квадратных пасангов. Женщин всё ещё доставляли сюда, самыми различными способами, пешими караванами, стандартными рабскими фургонами, или контейнерными фургонами, на которых рабынь перевозили в крохотных рабских клетках, загруженных ярусами.

— Это — фургон твоего друга? — поинтересовался Марк.

— Да, — кивнул я.

Ину мы на время оставили в рабском лагере в арендованной ячейке. Я сам засунул женщину в маленький ящик, в котором она могла лежать на боку, подтянув колени. Естественно, мы оставили её в капюшоне и наручниках. Закрыв крышку ячейки, я запер её и спрятал ключ в кошелёк. Арендная плата — один бит-тарск, но потребовалось дать надсмотрщику два бит-тарска, второй в качестве залога за ключ.

Сам ящик был сделан из железа, так что в его прочности и надёжности сомневаться не приходилось. В передней стенке и крышке ящика, имелись отверстия, через которые внутрь поступал воздух для дыхания постояльца. Эти отверстия, или скорее перфорации, складывались в курсивный «Кеф», первую букву в слове «Кейджера». Кроме того, при хорошем освещении можно сквозь эти отверстия определить занят ящик или нет. Рабынь в таких ячейках обычно хранят нагими, но Ина, конечно, была свободной женщиной, потому мы упаковали ей в платье. Если обитательница ячейки хотела выглянуть наружу, то смотреть ей приходилось через «Кеф». Также и свет, проходящий сквозь сверления, образует на её теле рисунок в форме «Кефа». На этом складе имелось порядка сотни рабских ячеек. Ина осталась а ящике под номером семьдесят три. Эти же цифры были выбиты и на ключе.

— Не понимаю, — ворчал Марк, — зачем Ты меня сюда притащил. — Тем более, что судя по всему, твой друг, как его там, Эфиальт, косианец. А у меня нет никакого желания иметь дела с косианцами.

— На твоём месте, — хмуро заметил я, — я бы не открывал рот, находясь здесь, в паре шагов от периметра косианского военного лагеря.

— Так зачем Ты привёл меня сюда? — не отстал от меня Марк, но, хотя бы перешёл на шёпот.

— Я же уже тебе сказал, ещё утром, — ответил я. — Хочу показать кое-что.

— Но что именно? — попытался настаивать он.

— Потерпи, — отмахнулся я. — Сам увидишь.

— Лучше, чтобы это было что-нибудь хорошее, — недовольно проворчал воин.

— Похоже, Ты пришёл в такое отвратительное настроение, — заметил я, — потому что я привёл тебя к самому косианскому лагерю, и, таким образом, подверг напрасному риску твою жизнь.

— Нисколько, — взвился мой гордый друг. — Как Ты мог подумать обо мне такое?

— Что же, тогда? — осведомился я.

— У меня была тяжёлая ночь, — буркнул он, — и утро, за исключением пары анов, которые мне удалось проспать, тоже.

— Возможно, всё ещё образуется, — улыбнулся я.

— Возможно, — проворчал парень.

Марк частенько был склонен к некоторой капризности, относясь ко многим вещам, например, таким как жизнь и смерть несколько серьезнее, чем это казалось мне необходимым. Однако этим утром он вёл себя особенно нелюбезно, и это, надо признать, было довольно необычно для него. Безусловно, я мог понять, что он провёл трудную ночь, простояв всю её в одиночестве в качестве бессменного часового в переулке у чёрного хода таверны, в которой я как раз отдыхал и наслаждался. Но такие жертвы вполне ожидаемы в случае настоящей дружбы.

— На что оно похоже, то, что Ты хочешь мне показать? — снова завёл он старую песню.

— Сам увидишь, — отрезал я.

— Я надеюсь, что оно стоит того, чтобы ждать, — буркнул мой нетерпеливый друг.

— Думаю, Ты сам с этим согласишься, — заверил его я.

— Возможно, — раздражённо дёрнул он плечами.

— Во всяком случае, — усмехнулся я, — Ты сможешь составить своё собственное, непредвзятое мнение по этому вопросу.

— Приветствую вас, джентльмены, в лагере Эфиальта, — поздоровался мой друг Эфиальт, появляясь из-за фургона.

Его нельзя было видеть заранее в просвет под фургоном, поскольку сейчас там был натянут холст от днища до самой земли. В этом в принципе не было ничего необычного, поскольку так зачастую поступают извозчики на своих стоянках по самым разным причинам, например, прикрыться от порывов ветра, защитить костёр, и так далее. Кроме того, это может быть сделано, чтобы обеспечить некоторую приватность своей жизни, например, уходить мыть кастрюли позади такого тента, и многое другое. На сей раз, конечно, нетрудно было догадаться, что цель этого заключалась в создании некой драматичности момента, чтобы получилась своего рода стена и кулисы, из-за которых должно было появиться нечто до настоящего времени невидимое.

— У моего друга, Эфиальта, — вступил я в свою роль, — уверяю тебя, есть кое-что, что Ты должен увидеть.

— Конечно, — подтвердил торговец, и дважды хлопнул в ладоши.

Из-за фургона, до сего момента невидимая благодаря холсту, робко, но всё же элегантно, появилась прекрасная молодая женщина. На шее поводок, на талии простой тонкий шнурок и узкая жёлтая рабская полоса спереди — вот и всё, что на ней было. Руки она держала сзади, по-видимому, они были закованы в наручники. Она была безукоризненно изящна. Лиадна держалась позади неё, держа в руке поводок. Девушка приковывала к себе взгляд стройной фигурой, необычно светлой кожей и чрезвычайно тёмными волосами и глазами.

— Ай-и-и! — ошеломленно воскликнул Марк, когда перестал хлопать глазами и разевать рот, и смог, выйдя из ступора, издавать звуки.

Красавица испуганно посмотрела на пораженного Марка, так, словно он был первым мужчиной, которого она когда-либо видела. Потом она не менее дикими глазами взглянула на меня.

— Молчи! — одними губами предупредил я Фебу.

Подойдя к нам вплотную, она опустилась на колени. Всё это время девушка не сводила глаз с Марка, как будто от охватившего её страха, никак бы неспособна оторвать от него своего взгляда.

— Ай-и-и-и, — снова воскликнул парень.

Феба начала неудержимо дрожать под восхищённо жадным взглядом моего друга.

— Ну что, она тебе нравится? — полюбопытствовал я.

— Я никогда прежде не видел такую женщину! — закричал Марк. — Она — самое красивое, что я когда-либо видел в своей жизни!

— Вот и я подумал, что она могла показаться тебе небезынтересной, — усмехнулся я.

— Она — тот тип женщины, за которую мужчина может убить! — воскликнул юноша.

— А представь, что она была бы рабыней, — посоветовал я.

— Ау! — простонал мой пылкий друг и, наклонившись, ударил себя кулаками по коленям.

— Каков её статус? — спросил я у Эфиальта.

— Свободная женщина, — сообщил он, — хотя и пленница, и полная служанка.

— Значит, она может быть выкуплена и порабощенная! — обрадовался Марк.

— Конечно, — признал Эфиальт.

— Она должна быть моей! — яростно заявил молодой воин.

Феба, стоявшая перед нами на коленях, смотрела на него снизу, и губы её задрожали.

— Подозреваю, что она очень дорогая, — заметил я.

— Но я должен владеть ей! — закричал он.

— А сколько у тебя есть? — поинтересовался я.

— Несколько бит-тарсков, — сразу скис Марк, — только это.

— Мда-а, боюсь недостаточно, — развёл я руками. — Пошли отсюда, нам пора.

Парень в ярости потянулся к своему мечу, но я успел перехватить его руку на полпути. Признаться, я испугался, мой влюблённый друг просто зарежет беднягу Эфиальта.

— Пойдём-пойдём отсюда, — тащил я Марка в сторону.

— Зачем Ты привёл меня сюда! — возмутился он. — Ты хотел помучить меня?

— Нисколько, — постарался я успокоить его. — Просто я знаю, что тебе нравится этот тип женщин.

— «Этот тип женщин»! — возмущённо крикнул Марк. — Она уникальна, неповторима! Я видел её тысячи раз в своих снах!

— Она, конечно, очень хорошенькая, — не стал спорить с ним я. — Спасибо, Эфиальт. Я только хотел, чтобы он посмотрел на неё. Кажется, ему действительно весьма понравилось на неё смотреть, как я и ожидал.

— Конечно, — признал Эфиальт.

— Желаю тебе всего хорошего, — сделал я вид, что прощаюсь.

— И вам всего хорошего, — помахал рукой маркитант.

— Пойдём, Марк, — сказал я.

— Я хочу её! Она должна быть моей! — выкрикнул мой юный друг.

— Ты не сможешь приобрести её, — объяснил я ему. — Пойдём.

И перехватив его руку поудобнее потащил его прочь от фургона. Однако мы не успели сделать и десяти шагов, как он встал как вкопанный и вырвал свою руку из моего захвата.

— Ну что ещё? — осведомился я.

— Ты не понимаешь, — воскликнул Марк. — Я никогда не видел такую женщину наяву! Она — моя мечта! Она из моих снов!

— Уверен, она действительно хороша, — поддакнул я.

— Я хочу её! — заявил юношу, бросая взгляд через плечо. — Она должна быть моей!

— Да, да, — заверил его я. — А теперь пойдём, нам пора.

— Нет! — дёрнулся он.

— Забудь её, — посоветовал я.

Марк стоял спиной к фургону и лицом ко мне, так что со своего места я мог видеть и фургон, и Эфиальта, и коленопреклонённую фигуру между ними.

— Нет, только не оглядывайся, — успокаивающе сказал я. — Лучше не стоит этого делать.

И я действительно, положил руки ему на плечи, удерживая и не давая повернуться. В этот момент Лиадна, как раз потянула за поводок, заставляя девушку встать на ноги. Хотя Лиадна, очевидно, намеревалась увести её за фургон, Феба словно замороженная стояла, и дико, словно не веря в происходящее, смотрела на Марка. Наконец, беспомощная перед поводком, она, спотыкаясь на каждом шагу, ушла вслед за Лиадной за фургон, и исчезла из виду, скрытая холстом. Марк раздражённо скинул мои руки и, обернувшись, посмотрел назад. Девушки там, конечно, уже не было видно.

— Всё, — сказал я, — она ушла.

Я остановил его, прервав его движение в сторону фургону.

— Неужели Ты не понимаешь? — воскликнул мой друг в отчаянии. — Я должен владеть ей!

— Выкинь её из своей головы, — посоветовал я. — Она не твоя.

— Почему Ты сделал это? — простонал он. — Зачем Ты показал мне её!

— Я подумал, что тебе могло бы приятно посмотреть на неё мимоходом, так, на мгновение, — объяснил я.

— Она должна принадлежать мне! — сквозь зубы процедил Марк.

— Ты не в том состоянии сейчас, чтобы приобрести её, — напомнил я ему, хотя, возможно, это было лишним.

Юноша даже зарычал от гнева и бешенства.

— Некоторые товарищи, — заметил я, — как мне кажется, могли бы вернуться ночью и украсть её, возможно, перерезав по пути горло или два, но это же не подобает выходцу из рода Марселлиани, благородному воину и офицеру.

— Нет! — в отчаянии воскликнул Марк.

— Хорошо, — сказал я. — Это только один из способов, которым делаются подобные дела.

Марк поражённо уставился на меня. На мгновение мне показалось, что он сейчас набросится на меня.

— Пойдём, — позвал его я.

— Он — косианец, — проговорил Марк, глядя назад, и в его зло прищуренных глазах блеснула сталь, приготовленная для ни в чём неповинного бедняги Эфиальта, который как раз в это время поправлял тент на своём фургоне.

— Но он — ещё и мой друг, — напомнил я, — надеюсь, это перевешивает твои соображения.

— Да, — прорычал Марк.

Внезапно я почувствовал определенное сочувствие по отношению к Эфиальту. Мне очень не хотелось бы, чтобы он оказался во власти, скажем так, временно впавшего в неистовство Марка. Я ещё не забыл, как в «Кривом тарне» над ним поиздевался невежа Бортон, курьер Артемидория. Подобные казусы, случающиеся время от времени, можно считать своего рода профессиональным риском, товарищей вроде Эфиальта. Одним из успокаивающих его обстоятельств было то, что, как он сам говаривал, его редко оскорбляли те, кто ещё меньше его ростом.

— И, независимо от того, — продолжил я, — чем будет казаться, весьма экстравагантное убийство Эфиальта, ни в чём не повинного и безобидного маркитанта, а также и свидетельницы, его рабыни Лиадны, в целом это преступление будет выглядеть простым актом воровства, в это уже может поднять тонкие вопросы чести.

Марк ожёг меня полным негодования взглядом.

— Конечно, вопрос был бы, по крайней мере, спорным, — поспешил заверить его я.

— Неужели я никогда больше на смогу посмотреть на неё, — простонал он.

— Ерунда, — успокоил его я. — Конечно же, Ты будешь рад снова посмотреть на неё.

— Моя жизнь кончена, — вздохнул мой друг.

— Но ещё недавно она даже не входила в круг твоих интересов, — напомнил я.

— Но я же не знал, что такая женщина может существовать в действительности, — сказал он.

— Ну да, она и в самом деле очень хороша, — признал я.

— Она необыкновенно, изысканно прекрасна! — исправил он меня.

— Она довольно смазлива, — пожал я плечами.

— Нет, она прекрасна! — заявил Марк.

— И Ты хотел бы владеть ей, — добавил я.

— Да! — пылко выкрикнул он.

— Интересно, как бы она выглядела будучи заклейменной и в твоём ошейнике? — как бы в сторону бросил я.

— Ну хватит уже меня мучить! — возмутился юноша.

— Полагаю, что рано или поздно, она станет чьим-то прекрасным имуществом, — заметил я.

— Пожалуйста, Тэрл, — простонал мой друг.

— Ну извини, — примирительно похлопав его по плечу, сказал я.

— Понимаешь, дело даже не в том, что она — красавица, — вздохнул парень. — В ней что-то есть ещё. Я не знаю, что это и как это объяснить. Она такая единственная. Она особенная.

— Ладно, мне надо сходить в рабский лагерь, — сказал я, — забрать Ину. Почему бы тебе пока не вернуться к нашей стоянке? Там и встретимся.

— Хорошо, — подавленно отозвался Марк, и отвернулся от меня.

Я долго смотрел ему вслед, пока не убедился окончательно, что он ушёл.

Признаться, событиями этого утра я был весьма доволен, хотя, возможно правильнее было бы сказать событиями полдня, солнце-то уже перевалило за зенит. Как я и ожидал, Марк сильно увлёкся Фебой. Всё же молодая женщина она прекрасным образчиком того типа, который мог просто сразить моего друга наповал. Я помнил, как его внимание привлекла рабыня Якуба, встреченная на причале Порт-Коса.

Правда, заподозрив в ней уроженку Коса он чуть не попытаться убить её. К счастью, как я уже упомянул, она была родом из окрестностей Беловодья на Воске. Но даже при всех моих ожиданиях, я никак не рассчитывал не то, что интерес моего друга окажется столь необоримым и глубоким. Кроме того, я не ожидал и того, что в свою очередь у Фебы, будет не менее сильная реакция на него, какая, очевидно, имела место быть. Стоя на коленях перед нами, она так и не смогла отвести от него взгляд. Её трясло в его присутствии. Похоже, что она, в некотором смысле, узнала его, точно так же, как Марк узнал её. Возможно, в прежние времена Феба, в самых своих сокровенных, волнующих и красивых мечтах, опускалась на колени в своих цепях перед таким как он. Подозреваю, что точно так же, и в его мечтах, была такая как она, закованная в его цепи, что стоя перед ним на коленях, робко смотрела на него снизу вверх, пытаясь прочитать свою судьбу в его глазах. И всё же, мне показалось, что их узнавание друг друга, было таким, что далеко превзошло их мечты. В конце концов, это было узнавание в реальности, а не в мечтах, внезапное ощущение справедливости, уместности и точного совпадения. Это было непередаваемое словами узнавание друг друга, поразившее обоих, точное, реальное, неоспоримое. Произошло строгое, несомненное, совершенное совпадение координат реальности. Произошедшее было столь же реально и прекрасно, как совпадение замка и его ключа.

Затем я развернулся и, насвистывая себе под нос весёлую мелодию, направился лагерь временного содержания рабынь, чтобы забрать Ину.