Лаура вывела меня из здания и повела по внутреннему двору по серой каменной дорожке, по обеим сторонам которой росли низкие кустарники с розовыми цветами. После успокоительного заклинания у меня было странное заторможенное состояние. Я словно воспринимала все с опозданием, с паузой… Например, видела, как шевелятся губы собеседницы, но слова слышала лишь через несколько секунд. Еще меня охватила такая слабость, что целительнице пришлось подхватить меня под руку, а еще и саквояж мой тащить.

— Ничего, это в первый раз, — успокаивала она. — Привыкнете, и станет легче. Это заклинание полезное, ауру восстанавливает, да и расслабиться вам не помешает.

Расслабиться… Хорошо бы. От мрачных мыслей не спасала даже магия. Я все думала, как же это могло случиться со мной? Неужели и вправду сошла с ума? Такое ведь бывает, и никто не застрахован… Не зря ведь существует этот Дом скорби. Я слышала, Император не скупится на его содержание, как и других целительских заведений. И действительно здание, куда меня привели, оказалось вполне симпатичным, по сравнению с другими на территории, серыми, мрачными, с занавешенными окнами. Да и внутри ничего не напоминало лечебницу. Стены выкрашены голубой краской, на полу — мягкий ковер с орнаментом, красивые магические светильники… Даже и не скажешь, что здесь содержатся сумасшедшие. Словно поняв, о чем я думаю, Лаура рассказала:

— Это отделение нервных расстройств. Бывает, господа сами добровольно обращаются к нам за помощью, чтобы успокоиться, вернуть силы к жизни или просто отдохнуть от повседневных проблем. Нередко здесь оказываются пациенты, которые пережили горе и не могут справиться самостоятельно. Сейчас там находятся четыре пациента. У них, как и у вас, не обнаружено признаков душевной болезни. С другими пациентами вы контактировать не будете — они гуляют на специально отведенной территории. Вы же можете прогуливаться, где угодно.

Лаура что-то сказала молоденькой девушке в белом чепчике и переднике, которая сидела за столом в коридоре. Та принялась писать что-то в толстом потертом журнале.

— Это наши смотрительницы, — сказала Лаура, обернувшись ко мне. — Можете обращаться к ним по всем вопросам. Или приходите ко мне… Помните, где мой кабинет?

Я неуверенно кивнула. С памятью у меня нынче большие проблемы. Сложно отличить реальные воспоминания от выдуманных.

— Я оформила вас на добровольное лечение. Это означает, что вы вольны уйти, когда захотите, но надеюсь на ваше благоразумие.

— Конечно, я останусь и сделаю все, что вы скажете, — ответила я.

— Вот и замечательно, госпожа Корделия. Но если вам понадобится куда-то выйти ненадолго, обязательно предупредите смотрительниц. Сейчас я покажу вашу комнату. И прошу, не бойтесь соседей… Они могут с первого взгляда показаться совсем сумасшедшими, но уверяю, это не так. Вот здесь у нас гостиная…

Лаура завела меня в просторное помещение, заставленное мягкими диванами и креслами. Повсюду стояли живые цветы в кадках, а целую стену занимал огромный шкаф с книгами.

— Вон за той дверью столовая. Смотрительница скоро пригласит всех к ужину. У нас тут две спальни — мужская и женская. У вас будут две соседки. Идемте…

Я пошла за ней к зеленой двери, украшенной ручкой в форме лилии… Лаура пропустила меня вперед. Я уже протянула было руку, чтобы открыть дверь, как она распахнулась сама. На пороге стояла молодая невысокая женщина в пышном синем платье и распущенными длинными каштановыми волосами. На ее круглом личике отражалось выражение бесконечной тревоги. Незнакомка вцепилась в меня мертвой хваткой и воскликнула:

— Где мой ребенок? Ты видела его? Где мой сын?

Женщина трясла меня за плечи, а я не знала, что делать, будучи ошарашенной происходящим. Лаура решительно встала между нами, погладила незнакомку по голове, зашептала что-то. Женщина как-то сразу осунулась, обмякла и скрылась в глубине комнаты.

— Это наша Мэй, — нервно пояснила Лаура. — Сложный случай… А вот и ваша кровать, госпожа Корделия. А вот за той дверью — купальня.

Я осмотрела свою новую постель, застеленную чистым новым бельем. Рядом стоял добротный комод. На окне колыхались шторки в цветочек… Кажется, жить можно. Хотя… Эта самая Мэй сидела на своей кровати в углу и раскачивалась из стороны в строну. Еще на одной кровати лежала девушка лицом к стене, наверное, спала.

— Я вас оставлю, обживайтесь, — сказала целительница, вздохнув. — Завтра приедет доринг Стонфилд, и я пошлю за вами. Он обязательно во всем разберется. Не волнуйтесь, все образуется…

Лаура погладила меня по плечу, чуть помедлила, но потом все же покинула комнату. Я так и осталась стоять с саквояжем в руках. Нужно бы поздороваться, познакомиться с соседками… Да только похоже их вовсе не волнует мое появление. И это легкие нервные расстройства? Впрочем, целителям виднее. Мне уже очень хотелось посмотреть на этого Стонфилда, о котором столько упоминала Лаура. Похоже, он здесь самый главный, да и вообще все им восхищаются и надеются только на него. Что ж, магии ковенов всегда пользовались особым уважением. Возможно, только он сможет объяснить мне, что же это было…

Я устало опустилась на кровать и прикрыла глаза. Если бы все оказалось не игрой разума, а правдой… Я каждый день об этом думала. У меня ведь могла быть совсем другая жизнь. Джеральд мог ведь оказаться не плодом моего больного воображения, а вполне реальным мужчиной, которому я понравилась. Ведь могло же быть такое? Ведь другие женщины вокруг как-то встречают свою половинку? Почему же мне досталось всего лишь видение, иллюзия? Может, мне просто не суждено быть рядом с мужчиной, и боги решили показать мне это…

Встала и подошла к большому зеркалу, висящему на стене. Утром собиралась впопыхах, лишь бы не слышать проклятий Генри и не видеть его злобного взгляда. Муженек Мартины вообще не отличался хорошими манерами и очень любил бренди из винного погреба. Ума не приложу, как сестра с ним живет. Он же ужасный, грубый, неприятный! А вот Джеральд… Он был идеальным… Видимо, поэтому и оказался нереальным. Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Я распустила наспех собранные волосы, расчесала и снова заколола изумрудными шпильками. На мне было атласное медовое платье со скромным вырезом, прямое и простое, но все же для этого места казалось слишком нарядным. Пришлось заглянуть в саквояж. Мартина сама собирала для меня вещи, даже не пустив в собственную комнату, заперев в кабинете отца. На ее доброту и великодушие я, конечно, не надеялась, но реальность превзошла все мои ожидания… В саквояже я обнаружила два платья из грубой серой ткани с длинными широкими рукавами. Где она взяла этот ужас? Я, конечно, никогда не была модницей, но услугами наших портних пользовалась регулярно. А этот серый ужас, похоже, наша экономка носила. Ну, спасибо, дорогая сестренка… Еще нашла несколько смен белья и жуткую ночную сорочку в мелкий цветочек на бретельках. Вот же гадина! И здесь умудрилась насолить мне! Я ведь не смогу теперь домой вернуться за вещами… Хорошо, что Лаура разрешила мне выходить ненадолго. Хорошо, хоть деньги при мне… От бессилия и обиды даже расплакалась. Ну за что Мартина так со мной? Я ведь ничего плохого ей не сделала…

— Здравствуй!

Я обернулась, вздрогнув. Приоткрыв дверь, в комнату заглядывал незнакомый светловолосый мужчина.

— Ты ведь новенькая, да? Меня Трой зовут.

— А меня Корделия, очень приятно.

— Не хочешь поболтать?

Новый знакомый казался вполне нормальным и спокойным, а поговорить с кем-то мне сейчас бы очень не помешало. Мы вышли в гостиную и устроились на одном из диванов. Трой по возрасту казался старше меня, но открытая мальчишеская улыбка делала его моложе, несмотря на густую щетину. Он был одет в кафтан из бархатной дорогой ткани модного покроя, да и вообще весь его вид и манеры говорили о высоком положении.

— Мрачновато тут, не находишь? — спросил он. — Я тут со скуки умираю, хорошо хоть от заклинаний сплю много… Поговорил со смотрительницей нашей, она и рассказала о тебе. Ну, что ты нормальная вроде.

Трой подмигнул и рассмеялся.

— Вот именно, что вроде, — ответила и тоже невольно улыбнулась. — А ты давно здесь?

— Две недели, а остальные дольше. Здесь все просто чокнутые, можешь мне поверить… Вот взять моего соседа, Райана. Он у Имперской гавани живет, состоит в рыбачьей артели. Так вот, этот чудак вообразил, будто стал аристократом. Заперся в комнате на три дня и не выходил. Начальник артели ходил, ходил, а потом рассказал все его родителям. Дверь выломали, а Райан там еле живой. Ничего не ел три дня, не пил и даже не спал. Еле откачали… А когда расспрашивать стали, сказал, что ему показалось, будто развлекается он на балу во дворце Императора дни и ночи напролет. С девицами роскошными танцует, яствами да винами заморскими балуется… Вот его сюда и отвели от греха подальше. Мать часто приходит, плачет. А Райан сидит целыми днями, молчит и хмурится. Видно, не по нраву реальная жизнь-то.

— Вот как бывает, — пробормотала я. — Ничего себе…

— А соседка твоя, Мэй… Вообразила, значит, что у нее ребенок есть, сын. Люльку купила, распашонки там, ползунки… Ну все, что малышу положено. И ходит счастливая такая, все про ребенка говорит. А все вокруг знают, что не рожала она вовсе, а муж ее год назад умер. Отец пришел к ней, давай расспрашивать про малыша, а Мэй на пустую люльку показывает, качает ее, колыбельную поет. Ну, отец объяснить попытался, что ребенка-то и нет никакого, а она в истерику тут же. Еле притащили сюда…

— Как страшно… А вторая девушка?

— А Карэн с чего-то решила, что она безобразна. Говорит, шрам у нее через все лицо и морщин полно. Молоденькая совсем, лет восемнадцать, из богатой семьи. В академию поступила, поклонники были… Что случилось, вообще не понятно!

Слов нети, как меня впечатлили рассказы Троя. По сравнению с внутренними демонами друзей по несчастью, мои казались не такими уж и страшными. Подумаешь, жениха себе выдумала…

— Трой, а откуда ты столько подробностей знаешь?

— Так они ведь не всегда такие неразговорчивые. Вот вернется господин Шерман, и снова в себя придут. Его ритуалы хорошо помогают, только вот эффект недолгий. Пройдет время, и снова в иллюзии свои возвращаются. Целители все никак причину понять не могут…

— А господин Шерман… Он какой? — осторожно спросила, стараясь не выдать излишней заинтересованности.

— Очень сильный доринг, в ковене состоит. Да и просто очень хороший и душевный человек… А ты, Корделия, почему здесь?

— Можно сказать, тоже придумала несуществующую жизнь, — ответила уклончиво.

Хоть Трой мне и нравился, откровенничать все же не хотелось.

— Это, похоже, сейчас самая распространенная болезнь, — заметил мужчина, грустно улыбнувшись.

В комнату вошла смотрительница, позвала нас ужинать и отправилась собирать остальных пациентов.

— Зато кормят тут очень хорошо, — сказал Трой, весело подмигнув.

Он хотел уйти, но я удержала.

— Трой, а ты… почему здесь?

Мужчина обернулся, посмотрел на меня странным долгим взглядом, а потом сказал:

— Я жену свою убил.

Эти страшные слова были произнесены так просто и буднично, словно речь шла о каком-то незначительном пустяке. У меня мурашки побежали по коже. Трой разом перестал казаться милым и симпатичным. Боги, куда же я попала?