Во Франции демократии нет!

(из интервью Марин Ле Пен телеканалу «RT», 10 июня 2011 г.)

— Марин Ле Пен намерена выиграть на первом туре президентских выборов во Франции в следующем году. Она утверждает, что Франция находится на грани революции. Мадам Ле Пен, какую тактику, как вы считаете, выберет Николя Саркози, чтобы не позволить вам одержать победу?

МАРИН ЛЕ ПЕН, лидер партии Национальный фронт: Знаете, я не думаю, что такой риск есть. Если человек честен и защищает свои собственные идеалы, нет причин волноваться. Самая серьезная угроза в связи с Николя Саркози это то, что он может снова сделать то, что сделал в 2007 году, а именно — ряд крайне жестких заявлений на тему угроз, регулирования миграционных процессов и европейского протекционизма. Однако эти заявления не пойдут дальше риторики, это просто пустые слова.

Как-никак, в ходе четырех лет его президентства и еще девяти лет его пребывания на посту главы системы безопасности — ведь он был министром внутренних дел до того, как стать президентом, — он, собственно говоря, не делал ничего. Как я ему много раз говорила, у него громкие слова и слабые руки. Однако французы часто склонны заблуждаться, считая, что может быть, в этот раз он выполнит свои обещания. Но по большому счету он не выполнил ни единого обещания их тех, что давал во время своей кампании в 2007 году.

— Какой эффект окажет на выборы во Франции арест Доминика Стросс-Кана?

— Стросс-Кан — в некотором роде символ. Символ универсализма, высшего класса, не отягченного этическими нормами. Он — символ истерического ультра-либерализма, и в этом смысле он просто показательный кандидат был.

Однако с человеческой точки зрения, с учетом того, что он из себя представляет, тот факт, что он был нейтрализован, не должен вас успокаивать. Дело в том, что вследствие этого Николя Саркози получил дополнительный глоток воздуха. — Из-за того, что электорат Доминика Стросс-Кана и Николя Саркози частично совпадает, потому что они выступают за одинаковые громкие идеалы.

— Еще до ареста Стросс-Кана несколько женщин подавали жалобы на сексуальные домогательства с его стороны, однако французские СМИ отказывались расследовать эти случаи — о чем это говорит?

— Да, существует проблема падения общественной морали. Со своей стороны я призываю граждан Франции вернуться к строгости в этих вопросах. Французы должны снова стать взыскательными. Послушайте, стоит отметить, как-никак, что все пять ушедших в доставку министров в этом году ушли из-за конфликта интересов. Господин Блан, господин Жуандэ, господин Ворт и даже Фредерик Миттеран — никого из них не вынудили подать в отставку.

Пять министров в ходе одного года и шесть тех, кто заслуживает того, чтобы остаться, это слишком много для одного правительства. Более того, не стоит забывать, что именно Николя Саркози назначил Доминика Стросс-Кана министром финансов Франции, хотя был вполне в курсе заявлений о его распутном поведении. Однако он пошел на риск возможного скандала — скандала, который бы запятнал всю Францию.

— Много ли французов обычно отказываются голосовать на выборах, и какую долю голосов вы ожидаете завоевать?

— Это зависит от выборов. Число не участвующих в голосовании доходит до 20 %, иногда до 60 %. Это значительная цифра. Стоит сказать, что высокие должности во Франции по очереди занимают люди, которые никогда не выполняют своих обещаний. Так что в какой-то момент французам просто надоело. Еще один феномен, существующий в западных странах сегодня, это то, что экономическая власть превалирует над властью политической. Так почему французы должны куда-то там идти голосовать за своих правителей, если очевидно, что эти правители бессильны и что страна управляется теми, кто обладает экономической властью? Вот почему, чтобы заставить французов пошевелиться, им необходимо объяснить, что политика должна перехватить инициативу у экономики.

Ну и, в довершение всего, во Франции нет демократии. Давно настала пора перестать рассказывать себе сказки. Миллионы французов вообще никак не представлены в Национальном Собрании, хотя их голоса обычно составляют от 15 до 20 %. И в то же самое время, депутаты есть у Коммунистической партии, хотя они получают лишь 5 % голосов. И поскольку далеко не каждый француз полагает, что выборы вообще что-то значат, он воздерживается от голосования.

— Вы говорили об инициативах поддержки этнических меньшинств во Франции. Что это означает?

— Их тысячи, потому что сегодня все предприятия, в особенности крупные, подписывают документ, который предписывает им нанимать людей разных культур и разного происхождения, что означает что француз, бедный француз с французскими корнями, оказывается позади других. Я полагаю, что это грубое нарушение республиканского принципа равенства. Я верю, что, неважно какого цвета кожа или какое у кандидата происхождение, должность должен получать тот человек, который ее заслуживает. Согласиться с тем, что кто-то должен получать работу только из-за цвета своей кожи, из-за своей национальности или религии, — это абсолютное противоречие основным ценностям Франции.

Это означает, что если вы иностранец, у вас лучшие шансы на трудоустройства, чем у гражданина Франции. Глава одной крупной французской компании выпустил заявление, которое вызвало много шума. Он сказал, цитирую: «Лично я, при прочих равных условиях, предпочитаю брать на работу человека по имени Мухаммед, а не Франсуа». В результате французы подвергаются дискриминации в своей собственной стране! Этот мир встал с ног на голову.

— Какими будут последствия, если иммиграция во Францию продолжится теми же темпами?

— Во-первых, мигранты затребованы на должностях с низкими зарплатами. Понимаете, рынок труда говорит сам за себя. Здесь речь идет о спросе и предложении. Это помогает иностранным гражданам прибывать в нашу страну и работать за копейки, снижая тем самым уровень зарплат. Это их труд использовался более 30-и лет.

Во Франции более пяти миллионов безработных. Как возможное такое, что закон позволяет еще двум сотням тысяч людей в год приезжать в страну с пятью миллионами безработных? Эти безработные вынуждены делать все что угодно ради выживания. Кто позволяет им выживать? Государство, которое очевидно провоцирует рост дефицита и так далее. Я думаю, что иммиграция в том виде, в каком она сейчас существует, это сущий бред.

Я думаю, что текущая ситуация связана с нашей колониальной историей. Владимир Путин был очень прав, когда сказал, что через 20 лет Франция станет колонией своих бывших колоний.

По сути, мы наблюдаем месть со стороны этих народов. Францию заставляют ощущать себя виноватой, ей говорят — «вы кучка негодяев, колонизаторов, работорговцев, вы не имеет права препятствовать тем, кто приезжает во Францию». Французы смирились с массовой иммиграцией. И сегодня они в курсе, что эта масштабная иммиграция чревата гигантскими проблемами: проблемами государственного финансирования, самосознания и совместного существования. Послушайте, что они говорят — многие из этой молодежи просто ненавидят Францию, теперь, когда они добились независимости. Можно подумать, что они будут развивать свои собственные страны, демонстрируя, что без нас им лучше.

— Что вы думаете о том, что Италия позволяет тысячам североафриканцев попадать во Францию через свою территорию?

— Итальянцы пользуются системой, Шенгенским договором, Европейским союзом. Они знают, что любой нелегал, получивший статус в любой стране ЕС, может с этими документами попасть в любую страну ЕС. Они говорят — «вообще без проблем! 80 % тунисцев хотят попасть во Францию, мы дадим им документы, и они от нас уедут». Именно это они и делают. Дают статус нелегалам, и они все перебираются во Францию.

— Стоит ли румынам и болгарам позволить свободно передвигаться в границах Евросоюза, как это сейчас обсуждается в Европарламенте?

— Это будет трагедия. Это дополнительная иммиграция. Очевидно, что это станет сигналом для масштабной миграции, в особенности цыган. Получается, Николя Саркози зря пел и плясал и заявлял по мировым телеканалам — посмотрите, я оттесню цыган обратно к границе! Границы не будет существовать. Теперь они смогут прийти и поселиться во Франции, как они того хотят, однако их значительное количество, и мы знаем, что они очень бедны. Франция является самой привлекательной страной ЕС, поток иммигрантов устремится именно к нам, и это будет грозить последствиями — конфликтами совместного житья, сосуществования. А люди уже с трудом уживаются.

— Французское правительство заявляло, что война в Ливии займет дни или месяцы. Какого развития событий ожидаете вы?

— Сейчас операция ведется абсолютно за рамками международного законодательства, мы должны перестать говорить чепуху. Это больше не является установлением бесполетной зоны.

Мы заняты миссией свержения лидера и режима. И с этой целью мы бомбим, посылаем вертолеты, а завтра, очевидно, пошлем наземную армию.

Речь уже не идет о гуманитарных вопросах, это гражданская война, в которой мы приняли одну из сторон, это племенная война, которая объективно не имеет к нам отношения, если конечно не считать, что Франция, и другие державы, имеют право вмешиваться во внутренние дела той или иной страны. Мы не выберемся из этой войны, мы в ней завязнем. А, кроме того, я готова спорить, что, к сожалению, режим, который придет после режима Каддафи, будет исламистским. И, к сожалению, это будет крайний исламизм, поскольку мы хорошо знаем, что повстанцы в Бенгази в большинстве своем являются бывшими бойцами джихада, которые принимали участие во всех недавних войнах.

— Французские адвокаты работают над исками к Саркози по обвинению в военных преступлениях от лица ливийских семей, которые потеряли своих детей в результате французских бомбардировок. Вы их поддерживаете?

— Франция — страна больших табу. Когда что-то не по душе политической элите, не является политкорректным, это не говорится вслух. Французский народ не знает о том, что от бомб НАТО погибают сотни, тысячи людей. Этого никто не знает. И даже сын Каддафи, который не является мне другом, я никогда с ним не встречалась, у меня нет с ним ничего общего, но — его жена и трое детей были убиты в результате натовского удара по их дому. И никто не сказал ни слова, как будто ливийские дети это не настоящие дети.

— Вы хотите, чтобы Франция вышла из еврозоны. Почему евро это плохо даже для Франции?

— Приговор евро вот-вот будет подписан. Это означает, что те, кто создавал эту валюту, были неправы, и они затянули много других людей в этот провал на экономическом и социальном уровне. Так оно и есть. Евро умрет, я думаю, что лучше предусмотреть эту смерть, чем страдать от этой гибели, а это будет реальный экономический и социальный хаос.

Однако они нам говорили — евро обеспечит рост, занятость, подъем покупательской способности, позволит нам противостоять влиянию доллара. Извините, однако еврозона сегодня слабейшая в мире, она практически банкрот.

— Германия недавно отказалась от своих атомных объектов. Три четверти французов заявляют, что они против атомной энергетики. Как вы поступите с ядерной энергией, если станете президентом?

— Я думаю, что сегодня Франция не смогла бы справляться без атомной энергетики. Она имеет большое значение для нашей национальной независимости. Так что целью должно являться инвестирование в исследование и разработку альтернативных источников энергии. Однако мы не можем планировать отказ от атомной энергетики к 2022 или 2025 году, как это делает Германия, которая готовилась к этому отказу в течение довольно долгого времени.

 

Мы находимся в предреволюционной ситуации

(интервью Марин Ле Пен «Комсомольской правде», 11 декабря 2012 г.)

Марин Ле Пен, депутат Европарламента и дочь знаменитого французского националиста Жан-Мари Ле Пена, — типичная «папина дочка», его краса и гордость. В 2011-м была избрана президентом Национального фронта французской ультраправой партии, которую почти сорок лет возглавлял ее отец. Высокая ледяная блондинка, в которой есть что-то от амазонки, — с низким, хрипловатым голосом и умением держать дистанцию между собой и миром. Реалистка и умница, укротившая собственный темперамент непреклонной волей. Ее внешняя сдержанность в сочетании с внутренним накалом чувств создают харизму, легко подчиняющую себе и мужчин, и женщин. Когда ее что-то увлекает, она жадно, по-мужски затягивается сигаретой, а в светлых холодных глазах вдруг вспыхивают огоньки. Но к делу…

— Как вы оцениваете деятельность Евросоюза?

— В действительности ЕС задумывался как противовес США и новый политический игрок на геополитическом поле, — говорит мадам Ле Пен. — Но американская модель интеграции, «плавильного котла» не может быть применена в Европе. Экономически Евросоюз также потерпел катастрофу. У нас самый слабый экономический рост за последние десять лет! Евро, задуманный в качестве инструмента, финансирующего европейскую политическую целостность, не состоялся в качестве единой валюты, пригодной для всех. Есть такое выражение: костюм слишком мал для одних и слишком велик для других. Единственная страна, которой «костюм» евро пришелся впору, тютелька в тютельку, — это Германия. Она играет на валютном поле и постоянно выигрывает.

К чему привело создание Евросоюза? К тому, что у европейских наций забрали суверенитет и шаг за шагом, постепенно передали его в руки технократам, которых никто не избирал и которые ни перед кем не отвечают! (Технократ — высококвалифицированный научно-технический специалист. В наше время к технократам относят также и представителей финансовой элиты. Слово «технократ» приобрело ругательное значение в 2011 году, когда международное банковское лобби с благословения ЕС сумело привести к власти в странах-должниках своих людей — нынешнего премьер-министра Греции банкира Лукаса Пападимоса и премьер-министра Италии финансиста Марио Монти. В обеих странах фактически произошел государственный переворот, при котором от власти были отстранены законные, избранные народом представители. — Прим. «КП»).

Что мы имеем сейчас в лице ЕС? Новый Советский Союз. У нас псевдодемократия, при которой вы можете говорить, даже кричать, только вас никто не слышит. Вспомните историю с европейской конституцией. На референдуме французы ответили «нет» конституции, но она все равно существует! Хотим мы этого или не хотим. Европа управляется европейской бюрократией, которая не только не интересуется мнением народов, но и работает против них. В экономике к власти пришли неолибералы, полностью развалившие систему социальной защиты населения. А наша внешняя политика целиком подчинена США. Это ясно видно на примере отношений Евросоюза с Россией, которую мы, европейцы, фактически отвергаем как некий чуждый элемент. А без России европейская идентичность не может быть полноценной. Если мы, в самом деле, намерены строить единую великую Европу, она должна тянуться от Лиссабона до Владивостока.

— В одном из своих интервью вы сказали, что восхищаетесь Владимиром Путиным…

— Не совсем так, — чуть задумавшись, отвечает француженка. — Он мне глубоко интересен как политик. И вызывает уважение тем, как он пытался противостоять группе олигархов, присвоивших себе национальные ресурсы России.

— Вы имеете в виду дело Ходорковского?

— Я бы не стала сейчас говорить о конкретных примерах. Но, безусловно, при Путине засилье олигархов было уменьшено. У нас во Франции сложилась похожая ситуация, как в допутинской России: кучка европейских олигархов держит в руках национальное богатство, но никто не рискует начать против них борьбу.

— Когда создавался ЕС, в воздухе витала идея рождения нового «европейского человека» по примеру «советского человека». Возможно ли вообще создание новой идентичности?

— Это утопия. Мечта всех глобалистов — создать людей, у которых нет никакой связи со своей родиной, традицией или историей. «Человека разумного» превратить в «человека глобального», лишенного национальной идентичности и равнодушного к духовным ценностям. В основе этого лежит идея коммерции. Человеком, оторванным от своих корней, легко управлять, а главное — из него можно сделать идеального потребителя и раба.

Глобализация производит товары, используя труд рабов, с тем, чтобы продать их безработным. Эта сумасшедшая экономическая система, зарабатывающая на социальном бесправии, должна быть отвергнута с точки зрения гуманности. Китайская рабочая сила — это уже слишком дорого для капитала! Теперь китайцы требуют достойную заработную плату, а капитал движется дальше, в Бангладеш, чтобы найти там новых рабов. Но когда безработные прежде богатого западного мира не смогут покупать даже дешевые товары, произведенные рабами, вся система рухнет! Вот почему нужно возвращаться к сильному государству, восстанавливать границы, вводить таможенные пошлины и препятствовать свободному, никем не контролируемому движению капиталов. Финансовый сектор, погрязший в спекуляциях, нуждается в строгом государственном контроле.

— После Второй мировой войны главной головной болью Европы была Германия. Одной из целей создания Евросоюза являлся контроль над немецкой державой и ее потенциальной мощью. Что мы имеем сейчас? Германию называют новой хозяйкой Европы. Не пугает ли вас, француженку, этот факт?

— Как минимум настораживает. После войны Германия была унижена, сидела тихо и пыталась не высовываться. Она выплатила все долги, добилась своего объединения после краха СССР и теперь находится в явно доминантной позиции. В сущности, Германия сейчас навязывает свою точку зрения более слабым странам. И не секрет, что она поднялась за счет периферий, таких как Греция, продавая им свою продукцию за евро — валюту, которая выгодна единственно Германии.

— Что бы вы сделали на месте греков?

— В XXI веке греки попали в настоящее долговое рабство, которое было отменено в Афинах за пять веков до нашей эры. Им придется выйти из зоны евро и вернуться к собственной валюте. Безусловно, будет хаос, его не избежать. ЕС создавался для того, чтобы в Европе воцарился мир, а мы фактически находимся сейчас в состоянии экономической войны, когда страны беспрерывно обвиняют друг друга. Немцы упрекают греков в лени, а греки заявляют, что немцы их использовали и нажились на них.

— Перейдем ли мы от экономической холодной войны к горячей?

— Мы находимся в предреволюционной ситуации. Глобализация и свободное движение капиталов устанавливают для рабочих всего мира законы джунглей, условия беспощадной конкуренции. Будет ли это война между нациями или война народов против их собственных элит? Скорее второе. Вот поэтому я говорю о революции, а не войне. Глобализация создала маленький класс людей, сверхолигархов, которые владеют всем и держат мир в своих руках. Назовем этот класс плутократией. Народ пытается протестовать, а протесты неминуемо приведут к взрыву.

Элемент конфликта в глобализации заложен также в открытии границ, в массовой миграции населения, во втором великом переселении народов, которое полностью меняет идентичности и образ жизни людей. В арабском мире кипит «революция животов», революция голодных, люди бегут в Европу из Ливии, Египта, Туниса. Мы, конечно, не можем бомбить лодки, на которых плывут беженцы, это немыслимо, но мы должны вести политику предотвращения миграции. Чтобы у иностранцев не было интереса иммигрировать во Францию. У нас в стране к иммигрантам лучше относятся, чем к французам. Они легко получают гражданство, социальную помощь, дотации на жилье, бесплатные медицинские услуги и образование. Им даже легче найти работу. Государство обязывает крупные предприятия брать на работу людей разных культур и разного происхождения. Из соображений политкорректности компании предпочитают нанимать парней по имени Мухаммед, а не Франсуа. Налицо грубое нарушение принципа равенства. Франция — самая благоприятная для иностранцев европейская страна. Это насос, который втягивает все большее количество иммигрантов. Если мы обрубим этот насос привилегий и льгот, иностранцы сами не захотят приезжать. Как это сделать? Каждый вновь прибывший должен жить только на собственные доходы, а не на помощь государства. Приоритет при найме на работу должен отдаваться французам, иностранцев брать на работу только при условии, что француза это место не привлекает. И надо разобраться с законом «о воссоединении семей», когда к одному иммигранту, нашедшему работу, через пару лет приезжает толпа родственников. За последние тридцать лет благодаря программе «воссоединения семей» во Францию официально прибыли десять миллионов человек! Каждый год легально прибывают двести тысяч человек, а нелегально — почти столько же. (Неудивительно, что число безработных теперь выросло до семи миллионов!)

Другой вопрос — наша идентичность. Французская революция полностью секуляризировала наши ценности, и вероисповедание во Франции — частное дело. Государство не должно поддерживать и спонсировать религии. Католики, протестанты, евреи — все следуют этому правилу. Единственные, кто выступает против, — исламские фундаменталисты, которые пытаются навязать нам религиозные законы в публичной сфере. В исламе не существует разницы между мирской и духовной жизнью, и мусульмане не желают уважать французский принцип светского государства. Ислам легко идет рука об руку с глобализацией. Почему? Что у них общего? Ислам как глобальная религия отрицает государственные границы и национальную идентичность. А наша французская идентичность — христианская. Нравится это кому-то или нет. И Франция должна уважать свои христианские истоки. Я не хочу, чтобы в нашей стране было столько же мечетей, сколько и церквей. Я не желаю соблюдать некий «религиозный баланс». Если мусульмане хотят иметь новую мечеть, пусть сами за нее и платят. Государство не должно давать на это деньги. И нельзя вводить дополнительные официальные мусульманские праздники, нельзя позволять в государственной школе раздельное обучение для мальчиков и девочек или отдельные мужские и женские часы для посещения бассейна. Есть старое выражение: «Когда ты в Риме — делай как римляне!» А наше нынешнее правительство принимает все условия, которые ему пытаются навязать мусульмане. Надо напомнить им, где проходят границы. Или мы проиграем битву еще до того, как ее начнем.

— Вы сейчас в точности повторяете слова Саркози накануне прошлых выборов!

— (Вспыхивает.) Нет! Это он в 2007 году в точности повторял то, что говорили лидеры Национального фронта! Он украл идеи нашей партии, чтобы добиться победы на выборах. Это политическое мошенничество!

— О войне в Ливии французы иногда говорят как о персональной победе Саркози. Мол, Франция снова стала военной державой.

— Участие в войне в Ливии — национальный позор Франции! Это племенная война, в которую французы постыдным образом вмешались и дали оружие в руки фанатикам-исламистам. Не секрет, что повстанцы Бенгази в большинстве своем являлись бойцами «Аль-Каиды», джихадистами. Саркози обеспечил им победу, и сейчас с помощью французского оружия они уничтожают оппозиционеров. Это срам!

— Если вы станете президентом Франции, какими будут ваши первые и главные действия?

— Первым делом я верну национальный суверенитет нашей валюте. Франция должна выйти из зоны евро, начать чеканить франк и изгнать монополистов с финансовых рынков. Второе: необходимо разделение банков по роду деятельности — на коммерческие депозитно-ссудные, где люди хранят деньги и в которых запрещены рискованные финансовые операции (с последующей частичной национализацией этих банков), и на инвестиционные, которые зарабатывают на рисках. (То, что предлагает мадам Ле Пен, — это фактически возвращение к американскому закону Гласса — Стигалла времен Великой депрессии, остановившему финансовые спекуляции. Идея принадлежала Рузвельту, едва ли не в одиночку боровшемуся с алчным банковским лобби. Закон 1933 года разделил банки на те, которые готовы рисковать, заниматься инвестициями и сомнительными спекуляциями, и те, что управляют вкладами населения, а, следовательно, должны минимизировать риск. Отмена этого закона Клинтоном в 1999 году (а в Европе разделение банков отменили еще в 1980-х) положила начало эпохе «финансовых пузырей» и мировому финансовому кризису. Возвращение к закону Гласса — Стигалла — спасительная и крайне разумная мера, на которой настаивают все честные, независимые финансисты. — Прим. «КП»).

И третья мера — умный, продуманный протекционизм и полный контроль границ, чтобы регулировать движение капитала, товаров и людей.

— Для этого вам придется выйти не только из Евросоюза, но и из ВТО!

— Я готова выйти из любых договоренностей, которые представляют угрозу нашим национальным интересам. Вообще вся бреттон-вудская система, предоставляющая огромные привилегии доллару, дышит на ладан. (Бреттон-Вудское соглашение 1944 года создало новую форму денежных отношений и расчетов, согласно которой доллар наряду с золотом стал главной мировой валютой. В результате соглашения, которое, кстати, СССР отказался подписать, США добились валютной гегемонии и полной долларизации мировой экономики. Возник так называемый золотодолларовый стандарт (35 долларов за одну тройскую унцию золота), впервые поставленный под сомнение президентом Франции Шарлем де Голлем. Генерал подогнал в порт Нью-Йорка корабль, набитый «зелеными фантиками» (всего 750 миллионов долларов), и потребовал обменять их на золото. Американцы де Голля прокляли, но деньги поменяли. А вскоре США в одностороннем порядке отказались от золотого обеспечения доллара. Гениальное жульничество всех времен и народов! — Прим. «КП»).

Весь мир оказался в заложниках у доллара, у бумажной валюты, ничем не обеспеченной. Посмотрите на Китай, эту осторожную, ответственную страну, которая повсюду скупает золото и серебро. Мир настоятельно нуждается в резервных валютах или даже в полиметаллической валютной системе. Мы должны покончить с чрезмерными привилегиями, предоставленными доллару.

— Я не хочу вас пугать, но любой человек, выступающий против власти доллара и мирового правительства в лице банкиров, закончит как Джон Кеннеди. Президент США, восставший против Федеральной резервной системы, был застрелен публично, на глазах у всего мира.

— Я также помню о судьбе Шарля де Голля, который в одиночку вел войну с долларом. Революция 1968 года во Франции была специально организована с целью лишить де Голля власти. Но я не боюсь. Жанна д’Арк умерла в 19 лет, но успела совершить великие дела. А мне уже 43 года. Чего же мне бояться?

— Есть более унизительные и куда менее красивые способы убрать людей. Вспомните, что случилось с главой Международного валютного фонда Домиником Стросс-Каном! 3 апреля 2011 года он выступил с важной концептуальной речью, в которой бросил вызов доллару и принципам свободного финансового рынка. А уже 14 мая его арестовали по подозрению в изнасиловании горничной.

— Стросс-Кан — слабохарактерный мужчина. Я женщина, и у меня нет подобных грешков.

— Но что мы, женщины, можем сделать в абсолютно мужском мире политики?

— Очень многое. Мы твердо стоим на земле и по природе своей реалистки. Женщины не могут улететь в высокие сферы и потеряться там, потому что они — матери. Мы ответственны за детей, а значит, и за мир, в котором они будут жить. Мы не витаем в облаках.

 

Я выступаю против системы

(из интервью Марин Ле Пен газете «Le Figaro», Франция, 10 апреля 2012 г.)

Le Figaro: Как вы оцениваете ход вашей первой президентской кампании?

Марин Ле Пен: Кандидатов в президенты нередко упрекают в том, что они стараются избежать неудобных тем. Но ко мне, как я считаю, подобная критика не относится. Я говорила о проблемах, которые беспокоят всех французов: евро, покупательной способности, протекционизме, фундаментализме, иммиграции. Если кто-то из кандидатов и высказал четкую позицию по этим ключевым вопросам, то это я. Тем не менее, наши сограждане становятся жертвами коммерческой конкуренции СМИ. Новостные редакции вырывают из полуторачасового выступления всего несколько фраз, которые способны наделать шума. Комментарии журналистов стали предельно предсказуемыми. По сравнению с президентской кампанией 2007 года ситуация заметно ухудшилась.

— Николя Саркози, по-видимому, вновь удалось привлечь на свою сторону часть ваших избирателей…

— У французов отнюдь не короткая память. Они вспомнят о катастрофических результатах Николя Саркози в области безработицы, покупательной способности, безопасности и иммиграции. Уходящий президент напоминает мне лентяя, который целый год бьет баклуши, а за две недели до экзамена пытается любыми способами завоевать расположение учительницы. Если к нему относятся снисходительно и переводят в следующий класс, он снова начинает расстраивать всех преподавателей. Для Николя Саркози экзамен — это президентские выборы. Это происходит раз в пять лет. Я хочу обратиться к французам и сказать им: не будьте снисходительны к уходящему президенту, накажите его.

— Согласны ли вы с его предложением о проведении референдума по вопросу об иностранных мигрантах?

— Николя Саркози вообще не стоило бы произносить слово «референдум». Он самым циничным образом пошел против решения французов, которые на референдуме 29 мая 2005 года сказали «нет» европейскому конституционному договору. Одним из его первых решений было принятие в парламенте Лиссабонского договора, где прописаны практически все пункты, против которых высказалось население страны на референдуме. Кроме того, за пятилетний срок его президентства ситуация с нелегальной миграцией только ухудшилась. За прошлый год на территорию Франции проникли 203 000 нелегалов.

— То есть, вы не поддерживаете никаких реформ Николя Саркози даже, например, тех предложений, которые касаются статуса предпринимателя?

— Сейчас мало кто говорит об огромных привилегиях, которые Николя Саркози предоставил крупным компаниям. Теперь в центрах городов могут быть открыты крупные магазины. Другими словами, это означает гибель для малого бизнеса. А потребители при этом даже не получают снижения цен. Во всех областях экономики уходящий президент ослабил позиции независимых предпринимателей в угоду крупным компаниям.

— Жан-Люк Меланшон не смог украсть у вас роль главного противника власти?

— Жан-Люк Меланшон является частью системы, с которой он, по его словам, ведет борьбу. Он исполняет роль популиста от социалистов, которому поручено постоянно оскорблять кандидата «Национального фронта». Он хочет создать русло для народного недовольства и направить его так, чтобы укрепить позиции Франсуа Олланда. 20 лет назад Бернар Тапи играл ту же роль загонщика для Франсуа Миттерана. В этом нет ничего особенно революционного. Когда я вижу, как Жан-Люк Меланшон набрасывается на меня на пару с главой профсоюза Medef Лоранс Паризо, то говорю себе, что кандидат от «Левого фронта» явно не вызывает беспокойства у воротил нашего бизнеса. Повышенное внимание СМИ к нему — это всего лишь временное явление. Центры изучения общественного мнения утверждают, что за меня готовы проголосовать, по меньшей мере, 16 % избирателей. Те, кто утверждает, что он способен обойти меня, либо некомпетентны, либо не чисты на руку.

— Вы не намереваетесь оказать поддержку Николя Саркози или Франсуа Олланду, если те продолжат борьбу во втором туре?

— Оба этих кандидата предлагают по сути одну и ту же политику. Единственное отличие — это стиль их кампании. Франсуа Олланд понимает, что продвигается вперед по зыбучим пескам. И боится пошевелить и пальцем, чтобы не увязнуть в них. Николя Саркози в свою очередь анонсирует по двадцать новых мер в день и даже вновь повторяет свои несдержанные предвыборные обещания 2007 года. Мы уже видели, чем все это оборачивается. Оба кандидата пытаются привлечь избирателей не с помощью своих программ, а благодаря критике соперника. Франсуа Олланд стремится выплыть на волне «антисаркозисма». Николя Саркози делает ставку на страх перед левыми. В то же время оба они готовы пожертвовать французским народом ради еврозоны. Как один, так и второй готовят планы жесткой экономики, которые доведут Францию до состояния Греции. В результате мы получим массовую безработицу, стремительное падение покупательной способности французов и резкое снижение уровня жизни среднего класса. Я просто не могу поддержать кандидата, который реализует противоположную всей моей программе политику. Если во втором туре сойдутся Николя Саркози и Франсуа Олланд, я не буду советовать моим сторонникам, за кого отдать голоса.

— Но разве кандидат от СНД не нравится вам еще меньше, чем его противник-социалист?

— Дело в том, что Николя Саркози был у власти последние пять лет, или даже почти десять лет, если принять во внимание его работу в Министерстве внутренних дел. Он, а не левые. Социалисты хотя бы объявляют свою программу во время кампании и реализуют ее, если им удается победить на выборах. Кандидат от СНД в свою очередь говорит нечто совершенно обратное тому, что он сделал после победы. При всем этом, я борюсь с Социалистической парией уже очень давно. Я несколько лет говорила о мафиозной группе, которую организовали некоторые депутаты-социалисты в Нор-па-де-Кале. Благодаря мне и Стиву Бриуа (Steeve Briois) мэра-социалиста Энен-Бомона удалось сместить с должности и отправить за решетку.

— Разве вы не заинтересованы в поражении Николя Саркози, которое могло бы позволить вам принять участие в переустройстве правых сил?

— Николя Саркози — это единственный, кто несет ответственность за то, что ожидает нас в будущем. Он не станет новым президентом Республики и уйдет из политики, передав всю полноту власти левым. Я же со своей стороны никогда не пойду на союз с СНД на июньских парламентских выборах. Тем не менее, я готова принять всех, кто все еще верит во Францию, откуда бы они ни пришли, при условии, что они осознают вред ультралиберализма и выступают против иммиграции. Мы хотим собрать всех тех, кто хочет вернуть Франции ее валютный, территориальный и личностный суверенитет.

— Не стал ли ваш отец обузой для вашей кампании? Действительно ли он хочет, чтобы вы добились лучших результатов, чем он в 2002 году?

— Жан-Мари Ле Пен делится со мной огромным опытом, который он накопил за 50 лет политической жизни. Это свободный человек, который не привык прогибаться под диктатурой навязываемых извне идей. У него есть только одна задача: подъем Франции, который обеспечит моя победа на выборах.

— Сожалеете ли вы о том, что присутствовали на бале в Вене по приглашению близких к Австрийской партии свободы студенческих организаций, после которого вас обвинили в поддержке неонацизма?

— Это дело — скандал чистой воды. Если хоть немного присмотреться к обстоятельствам, то становится ясно, что эти обвинения, которые выдвинули ультралевые группы и получающие от них финансирования ассоциации, такие как SOS Racisme, всего лишь клевета. АПС — это популистская, патриотическая партия, которая выступает против иммиграции и евроцентризма. В Австрии ее поддерживают 30 % избирателей.

— Вы сами называете себя «популистом». С чем это связано?

— Элита использует этот термин, чтобы выразить свое презрение к народу, к его стремлениям и опасениям. Во Франции народу приходится мириться с решениями своих руководителей. Но об этом последние 30 лет почему-то забывают. Хотя демократия — это правление народа, избранное народом и для народа. Если это популизм, то и я — популист.

— Вам не кажется, что это слишком простая и удобная позиция?

— Быть единственным кандидатом, который выступает против системы, отнюдь не просто и неудобно. У меня складывается впечатление, что я попала в фильм-катастрофу и играю роль того, кто говорит властям: «Нам нужно срочно принять радикальные меры, иначе нам грозят ужасные бедствия!» Но все хотят только продолжать делать бизнес, и катастрофа неизбежно наступает… В таких фильмах после трагедии начинают искать того, кто напрасно пытался бить тревогу. Но я не хочу покорно ждать катастрофу, я хочу ее предотвратить. Кризис отнюдь не позади, а перед нами. Я выступаю за демократическую, патриотическую и мирную революцию. А политика Олланда и Саркози может привести к революции «а-ля Меланшон», которая не будет ни демократической, ни патриотической, ни мирной.

 

Наша политика — национал-прагматизм

(из интервью Марин Ле Пен «Le Nouvel Observateur», Франция, 19 апреля 2012 г.)

— Поддержите ли вы бомбардировку иранских ядерных объектов в случае провала переговоров?

— Бомбардировка суверенного государства, которое первым не напало на вас, представляет собой очень серьезное нарушение международного права. Мы всегда были одними из самых упорных сторонников уважения национального суверенитета. Кроме того, что вообще подразумевается под этими «иранскими ядерными объектами»? В настоящий момент у нас нет никаких доказательств того, что иранцы вышли за пределы гражданской ядерной программы. Вообще, даже если это и так, они отнюдь не были бы первыми, кто пошел на это, не посчитавшись с мнением существующих «ядерных держав». Насколько мне известно, ни одна из стран, у которых есть атомное оружие, никогда не спрашивала ни у кого никаких разрешений, ни США, ни Франция, ни Израиль и ни Пакистан… Так, нужно ли нам втягивать мир в войну с непредсказуемыми последствиями только потому что от нас этого требуют некоторые иностранные государства?

— Готовы ли вы признать палестинское государство в случае одностороннего провозглашения независимости?

— Да. Мы отстаиваем право народов на суверенитет и безопасное существование. У израильтян есть право на государство, значит, и у палестинцев тоже. Слово «односторонний» обманчиво. В истории человечества ни один народ не появился благодаря внешним силам. Все они взяли свою судьбу в собственные руки и решили отстоять свои права. В то же время мы всячески осуждаем использование терроризма в качестве средства достижения политических целей. И всегда предельно четко отмечали этот момент. Убийство ни в чем неповинных мирных жителей несовместимо с нашими взглядами на политическую борьбу. К сожалению, это относится не только к арабским или исламским террористам, так как от рук НАТО тоже погибло множество невинных людей в Сербии, Ираке, Афганистане и Ливии!

— Сколько еще французская армия будет оставаться в Афганистане?

— Если меня изберут президентом Республики, наши войска будут немедленно выведены из Афганистана. Эта война было ошибкой, и мы всегда говорили об этом. Наши правительства пожертвовали множеством жизней ради войны, единственной целью которой было помочь американцам в их безвыходной авантюре. Интересы нашей страны не были под угрозой, однако многим нашим солдатам пришлось заплатить высшую цену, и это будет еще долго висеть грузом на совести нашего руководства, если, конечно, она у него вообще есть. Сегодня Франции необходимо сосредоточить усилия на защите своих ключевых интересов и влияния в мире, а не заниматься поддержкой американской геополитики.

— Нужно ли Франции выйти из объединенного командования НАТО?

— Да, нужно. Причем как можно быстрее, потому что НАТО — это альянс времен холодной войны, биполярного мира, в котором противостояли друг другу США и СССР. Сегодня мы живем в многополярном мире, но все еще входим в принадлежащий другой эпохе блок. Если меня изберут президентом Республики, Франция приведет свои стратегические механизмы в соответствие современным условиям. Франции нужно переосмыслить направления стратегического партнерства: Европа, Россия, периферия Средиземноморья. Разумеется, такое переустройство стратегических инструментов необходимо по-дружески обсудить с нашими нынешними партнерами. Наш подход ни в коем случае не является агрессивным или идеологизированным. Его основа — это прагматизм с опорой на четкие и решительные геополитические взгляды.

— Если вас изберут, вы готовы принять Далай-ламу?

— Не вижу никаких причин отказаться принять Далай-ламу. Франция — это свободное и суверенное государство, которое может принимать, кого хочет.

— Вы поддерживаете вступление Турции в Европейский Союз?

— Нет. Европейский Союз имеет смысл только как клуб европейских стран, то есть государств, которые относятся к одной и той же, европейской цивилизации, наследнице Древней Греции, Рима, христианства и современных идей. Турция и турецкоязычный мир принадлежат к иному геополитическому образованию, которое соприкасается с персидским и арабским миром. Да, я за прочное стратегическое партнерство с Турцией, но для этого нам самим нужно заниматься только тем, что нас касается, а не поступать как французский парламент, который без спроса сует нос в турецко-армянскую историю! А наши противники из СНД и соцпартии явно решили сделать постоянные противоречия принципом работы правительства.

— Как покончить с неоколониальной политикой Франции в Африке?

— Эта стратегия серьезно коррумпировала нашу африканскую политику и, как следствие, нашу собственную политическую систему. Вместо того чтобы помогать самым достойным африканцам управлять их страной, мы отдали предпочтение жалким и продажным лидерам. Эта политика — настоящий позор, который, увы, является лишь логическим продолжением того, как мы ушли из Алжира. Мы неизменно пренебрегали теми, кто искренне любил одновременно Африку и Францию. А действовать нужно с точностью до наоборот: уважать суверенитет франкоязычных африканских стран, помочь лучшим из представителей их элиты управлять ими, выстраивать равноправное и устойчивое партнерство с прицелом на будущее. Моя работа на посту президента поможет африканцам укрепить их суверенитет, обеспечить развитие и защитить стратегические ресурсы (нефть, вода, полезные ископаемые).

— Что можно сделать в Сирии? Нужно ли вооружать оппозицию?

— Поведение французского правительства в Сирии совершенно безответственно. Его ошибка становится лишь тяжелее с учетом недавнего опыта вмешательства в Ливии. Нынешняя ситуация в Сирии, как и вчерашнее положение в Ливии, не сводится к противостоянию «диктатора и народа». Если присмотреться, становится ясно, что она представляет собой проявление гражданской войны между несколькими составляющими страны. Как это уже было в Ливии, мы встаем на сторону тех, кто выступает за исламское общество, и ослабляем тех, кто пытается, пусть и авторитарными методами, вести страну к светскому и современному государству. Как мне кажется, место женщины в обществе является неотъемлемой частью демократического вопроса, о чем, по-видимому, забывают господа Бернар-Анри Леви, Жюппе, Саркози и поддерживающие их социалисты. Мне кажется, что в конечном итоге эти авторитарные процессы привели бы к настоящей демократии. Тем не менее, укоренившиеся в наших обществах наивные и поспешные взгляды, воплощением которых является Ален Жюппе, на самом деле служат прикрытием для неприглядных стратегических интересов, ведут к разрушению естественных исторических циклов и тянут арабские страны в каменный век. Вчера так было в Ираке, а сегодня при Саркози — в Ливии и Сирии. Через несколько лет у тех, кто поддерживает вмешательство, спросят, правильно ли они поступили, когда встали на сторону Катара и Саудовской Аравии.

— Нужно ли выбирать президента Европейского Союза прямым голосованием?

— Разумеется, нет. Мы выступаем за Европу суверенных наций и хотим вернуть политическую власть европейским народам, а это предложение противоречит нашим целям. Оно может углубить разлом между европейскими народами и искусственной внешней структурой, которую поставили над ними. Да и вообще, как люди будут голосовать? Вы думаете, что национальные соображения не будут играть определяющую роль по сравнению с личностью предложенных кандидатов? Ключевым моментом будет демография различных государств. Мы получим ситуацию, похожую на то, что сейчас происходит в Ираке, где президент — шиит, потому что большинство населения тоже шииты. Или же, наоборот, у нас будет нечто вроде «идеального кандидата» из маленькой страны, который не будет мешать никому, и в первую очередь американцам. Другими словами, в таком случае мы можем распрощаться с мыслью о сильной Европе. Нам необходимо пересмотреть европейскую систему и выстроить ее на основе национальных государств: это единственный способ восстановить европейскую геополитику и настоящую демократию для европейцев!

 

Мы верим в народ, в нацию, в границы

(интервью Марин Ле Пен каналу Россия-24, 8 августа 2013 г.)

Корреспондент: Мадам Ле Пен, спасибо вам большое за то, что согласились на это интервью и нашли время. Как вы думаете, изменилась ли политическая обстановка в Европе после кризиса? Вот вы сейчас замечаете какие-то новые векторы политического и экономического развития во Франции именно сегодня?

Марин Ле Пен, (далее М.Л.П.): Я думаю, что обстановка сильно изменилась. Сегодня отмечается значительное возрождение наций, и наконец, мы отказываемся от безумной идеи советского европейского союза, основанного на свободных экономических отношениях, на том, что побеждает самый сильный, на отмене естественной защиты, которую обеспечивает нация, союза, основанного на беспрепятственном передвижении людей и массовой иммиграции. Следующие европейские выборы, которые будут проходить практически ровно через год, на мой взгляд, станут настоящим переворотом в Европе. Поскольку политические партии, такие как моя, которые относятся довольно скептически к ЕС, выступают за национальную суверенность и защиту национальных идеалов, то они станут хорошими участниками выборов. И это замечательно.

Корреспондент: А вы могли бы провести параллели между сегодняшней экономической и политической ситуация в Европе и тем, что происходило в 20-30-е годы прошлого века, ведь есть много схожего. Вот вы видите какие-то совпадения?

М.Л.П.: И да, и нет. Да, потому что сегодня мы переживаем последствия ужасных политических решений, которые были приняты в 70-е. Из-за этих решений нации были отданы на растерзание в руки крупным финансовым организациям и большим транснациональным корпорациям. Сегодня из-за политических лидеров мы стали рабами. Народы Испании, Португалии, Италии, Франции, Греции работают сегодня для того, чтобы выплатить долги кредиторам, а не для того, чтобы жить и улучшать уровень жизни. Таким образом, у нас полностью забирают необходимые рычаги свободы: монетарные, бюджетные, территориальные, законодательные. И это происходит гораздо быстрее, чем кажется.

Корреспондент: Вы попросили Президента Франции Олланда организовать референдум по выходу Франции из Евросоюза. Вам кажется, что именно сегодня такая мера необходима? И она вообще возможно сейчас?

М.Л.П.: В первую очередь необходимо помнить, что совершенно не демократически в 2005 году французы отказались от европейской конституции в ходе референдума. Но политическая элита, правая партия движение за народное объединение, и левая, социалистическая партия, вместе проголосовали за конституцию и навязали ее народу. Я думаю, что французский народ слишком давно не высказывал свое мнение о новом Советском Европейском союзе. И поэтому необходимо спросить у французов, что они думают. И нужно перестать учить весь мир демократии, потому что у нас у самих ее нет. Сегодня у нас олигархи вместо демократии. Олигархи против воли французского народа управляют нашей страной. Нам необходим референдум. Почему сейчас? Я требовала организовать референдум в январе 2014 года, потому что сейчас мы находимся на распутье. Именно сейчас необходимо сделать выбор. В январе 2014 года Болгария и Румыния станут полноценными членами Европейского союза, и, следовательно, от 10 до 12 миллионов цыган смогут завтра полноправно обосноваться на нашей территории. А наша страна очень привлекательна для такого типа населения. В январе 2014 года скорость проведения реформ будет чрезвычайно высокой. Политика жесткой экономии уже убивает нашу систему социального страхования, нашу экономику, темпы которой непросто замедлились, а даже снижаются. Если мы будем ждать, то ситуация с евро достигнет крайней точки абсурда. Эта валюта обернулось полным провалом, но мы продолжаем спасать ее, вливая десятки, а то и сотни миллиардов в ущерб тем, кому действительно нужны эти миллиарды на жизнь. А нуждающимся помощь не выделяется.

Корреспондент: Каково с вашей точки зрения будущее Европейского союза? Сейчас об этом много говорят. Почему Франция должна быть против вступления новых членов? Почему невыгодно расширение Европы? И кто от этого на ваш взгляд больше всего проигрывает?

М.Л.П.: Во-первых, нет ни единого положительного фактора в постоянном расширении Европейского союза в его текущем виде. Мы выступаем против любых новых членов ЕС, поскольку очень дорожим дружбой с нашими соседями, и не хотим, чтобы они пережили то же самое, что пришлось пережить нам. Это в первую очередь. Однако Европа могла бы быть гораздо шире, если бы речь шла о Европе, состоящей из свободных и суверенных наций. Если бы в Европе главенствовало сотрудничество, то она бы протянулась от Бреста до Владивостока. Европейский континент мог бы объединиться на основе четкой политики, свободно выбираемой различными нациями. У стран должна быть возможность выбирать, хотят они ей следовать или нет. Но сегодня ЕС развивается в совершенно другом направлении. Сегодня вступление каждой новой страны ухудшает на самом деле ситуацию других членов ЕС, потому что мы вынуждены вновь на них выделять и тратить деньги, миллионы, миллиарды, но новых благ-то мы не создаем.

Корреспондент: Существует такое устойчивое мнение, что философия мультикультурализма умерла. Существует ли прямая зависимость между иммиграцией на ваш взгляд и уровнем безработицы, который сейчас, как мы все знаем, чрезвычайно высок во Франции, Германии и в Европе в целом?

М.Л.П.: Во Франции на нас за такие заявления подали в суд. Однако мы с храбростью продолжаем напоминать о том, что это реальность. Конечно же, мультикультурное общество является многоконфессиональным. Вчера и сегодня мы были свидетелями демонстрации на площади Трокадеро в Париже, а сегодня волнения в Стокгольме. Увеличение количества террористических актов, совершаемых исламскими фундаменталистами, доказывают это каждый день. Нам нужно реагировать как можно быстрее, поскольку ситуация уже очень сложная. Умер ли мультикультурализм? Отнюдь, пока нет. Но я надеюсь, что его дни сочтены, и что мы снова будем руководствоваться здравым смыслом в этом вопросе. Иммиграция напрямую связана с ухудшением безопасности, конечно же, связана с безработицей. Некоторые люди не понимают, что рынок труда — это рынок, который регулируется спросом и предложением. Чем больше людей пытается найти работу в стране, которая больше не создает рабочих мест, тем больше повышается уровень безработицы, и снижается уровень зарплаты.

Корреспондент: А правда, что в этом году во Франции отмечается рекордный уровень безработицы?

М.Л.П.: Да, рекордный уровень безработицы. Но настоящие цифры скрываются, поскольку более восьми миллионов французов на самом деле не работают или работают в неблагоприятных условиях. У них есть работа на полставки, подработка и тому подобное, которая не может их прокормить.

Корреспондент: Говорят, что без работы в Европе в основном сидит молодежь, а не пенсионеры.

М.Л.П.: Конечно, когда в стране высокий уровень безработицы, то в первую очередь страдает молодежь, женщины, и так называемые молодые старики Во Франции если работнику 45 и он потерял работу, то у него очень мало шансов найти новую. Сложилась самая настоящая катастрофа, и особенно печально, что наши руководители пытаются исправить ситуацию с помощью мер, которые нас и привели в такое печальное положение.

Корреспондент: Вы согласны с тем, что именно правая идеология, и никакая другая, сейчас отвечает лучше остальных на все существующие вызовы во Франции и в Европе?

М.Л.П.: Причиной всех проблем является идеология Европейского Союза. Речь идет о глобалистской идеологии, согласно которой ни рынок, ни торговля не должны ничем не ограничиваться, ничем регулироваться. Не должны иметь никаких препятствий. Конкуренция, даже если она не честная, становится краеугольным камнем всех экономических и человеческих отношений. Это настоящая трагедия. Давайте взглянем на сегодняшний мир, на гонку транснациональных корпораций, на современное обращение в рабство. Сначала корпорации пришли в Восточную Европу, затем рабочая сила стала слишком дорогой, они отправились в Китай, затем в Бангладеш. А куда они отправятся теперь? В каких условиях будут работать мужчины и женщины в этих компаниях? Мы все были свидетелями пожара в Бангладеш. Может быть, они заставят работать детей, чтобы избавиться от неутолимой жажды наживы? Наверное, не стоит управлять экономикой. Я против управления экономикой, но нужно регулировать экономику. Экономика должна быть свободной, но без злоупотреблений, без крайностей, без насыщения неуемных аппетитов разных дельцов.

Корреспондент: Многие говорят, что на самом деле разница между правыми и левыми не такая уж большая. Но если сравнить политику Саркози с линией Ширака, то мы увидим, что они похожи. А политика Саркози и Олланда вообще чуть ли не одно и то же. Вот вы согласны с таким мнением?

М.Л.П.: Конечно. У нас министр внутренних дел — социалист. Он вступил в должность и заявил, что будет продолжать иммиграционную политику Саркози. Иммиграционная политика — 200 тысяч легальных иммигрантов и, возможно, столь же нелегальных в год. Вы себе можете это представить? Огромные цифры в масштабе Франции. Что касается экономики, то социалисты проводят такую же политику по очень простой причине: все решения принимаются здесь, в Брюсселе. Брюссель выписывает дорожную карту каждый месяц, и раздает указания: вы будете делать это, это и это. А наши политики, как левые, так и правые задрали лапки перед Брюсселем и прилежно исполняют все требования Европейского Союза по пенсионной реформе, по регулированию рынка труда, по увеличению налогов, по внедрению политики жесткой экономии. Получается, что у нас больше нет политического руководства. У нас во власти технократы, которые выполняют политические директивы, навязываемые Европейским Союзом.

Корреспондент: А вообще, сейчас можно ли сохранять какую-то аутентичность, сохранять левые ценности, правые, ультраправые?

М.Л.П.: Больше нет ценностей, и уже давно. У них нет ценностей, их ничего не сдерживает, кроме идеи уничтожения наций. Они больше не верят в государство, в нацию. Они больше не верят в родину, в нацию, в народ. Для них мы все производители или потребители. Они считают, что мы все должны участвовать в мировой резне под названием глобализация. Мы в это не верим. Мы верим в народ, в нацию, в границы, в государство-стратега, которое может вмешиваться, когда опасность грозит независимости нации. Если, например, важный сектор экономики может захватить иностранное государство. Как вы знаете, что правые, что левые сейчас устроили грандиозную распродажу Франции. Главный покупатель — Катар. Это маленькая богатая страна, которая поддерживает террористов-исламистов со всего мира. Вы видите, что наша борьба очень важна. Мы боремся не только за Францию, мы боремся за нашу цивилизацию, за наши ценности, которые могут исчезнуть. Ведь цивилизации тоже умирают, но мы про это частенько забываем.

Корреспондент: А вы хоть чуть-чуть поддерживаете налоговую политику Президента Олланда и повышение налогов, которая, по мнению многих, только ухудшает ситуацию?

М.Л.П.: Конечно нет. Такая политика развращает средний класс. За 30 лет из нашей страны, которая раньше была одной из самых богатых в мире с одной из лучших программ социального страхования, сделали развивающуюся страну. Страну, где дети живут хуже, чем их родители. Поэтому я категорически против такой политики. Но вы должны понимать, что мы живем в совершенно абсурдной ситуации, когда никак не ограничивается политика предоставления социального страхования иммигрантам, включая нелегальных. Нелегальный иммигрант приезжает во Францию и у него больше прав, чем у француза. За иммигрантами ухаживают бесплатно, а французы вынуждены платить. Треть французов не могут за собой следить, потому что у них нет средств. Иммигрантам предоставляют социальное жилье, а полтора миллиона французов стоят в очереди и ждут такое жилье. Иммигранты идут по нашим головам. Ценности переворачивают с ног на голову. Но политика расточительства, взяточничества продолжается. Однако страдают те, кто работает, но их становится все меньше и меньше.

Корреспондент: Франция является сегодня конкурентоспособной страной?

М.Л.П.: Франция не может быть конкурентоспособной, в первую очередь из-за своей валюты. Курс евро завышен на 30 процентов. Таким образом, вся продукция, которую мы производим, практически автоматически на 30 процентов дороже товаров наших конкурентов. Проблема кроется не в стоимости рабочей силы, не в системе социального страхования. Однако нам необходимо вновь национализировать систему социального страхования. Она должна распространяться только на тех, у кого есть французское гражданство. В первую очередь эта проблема вызвана нашей валютой. Именно поэтому я выступаю за то, чтобы вернуть странам ЕС их национальные валюты, и отказаться от евро. Евро вновь доказала свою несостоятельность.

Корреспондент: Но если Франция закроет свои границы, то она может оставаться конкурентоспособной?

М.Л.П.: Конечно. Каждая страна должна себя защищать, но не все время, не ото всех, не во всех областях. Пограничный контроль требует хирургической точности. Мы вводим квоты, таможенные пошлины в зависимости от тех секторов экономики, которые нужно защищать в зависимости от нечестной конкуренции. Россия также защищает себя, Соединенные Штаты, Китай также защищают свои границы. И Канада, и Бразилия, все крупные страны мира защищают свои границы. Есть только Европейский союз, который абсолютно голый, и дрожит под злым ветром глобализации. Существуют идеологические причины для защиты своих границ. Франция всегда вела торговлю со всем миром. А с того момента, как страна открыла свои границы, экономический рост снизился до нуля, а в этом году даже были зафиксированы отрицательные показатели. Границы государства, это тоже самое, что окна и двери вашей квартиры. Если вы их закрываете, то это не значит, что вы не принимаете гостей, и живете в изоляции. У вас просто есть выбор: открыть дверь, закрыть дверь или приоткрыть. Вы сами можете решать, кому или чему открывать дверь, а кому или чему нет. И именно в этом заключается принцип суверенности и свободы народа.

Корреспондент: Ну, и конечно, хотелось бы задать вам вопрос о сотрудничестве с Москвой, с Россией. Вы согласны с сегодняшней международной политикой, проводимой по отношению к России, в мире?

М.Л.П.: Нет. Я думаю, что Европейский Союз, в частности, подвержен влиянию США. И это печально, поскольку Франция, которая возглавляла под предводительством Шарля де Голля, движение неприсоединения, сегодня полностью следует американской политике. Однако ведется некая холодная экономическая война, как бы нас не заверяли в обратном, со стороны США против России. Мне кажется, глупо выполнять все требования США в интересах Европейского Союза. Но такая политика полностью противоречит интересам Франции. Нам нужно напротив, улучшать отношения с Россией, создавать больше проектов сотрудничества в различных областях, включая энергетику, инновации. Нам есть чему поучиться друг у друга. Следовательно, сегодняшней политике холодной войны по отношению к России необходимо положить конец.

Корреспондент: Спасибо вам за это интервью, спасибо.

 

Евреи должны быть на нашей стороне

(интервью Марин Ле Пен телеканалу JN1, 13 декабря 2012 г.)

Корреспондент: На недавних президентских выборах во Франции лидер ультраправой партии Национальный фронт Марин Ле Пен набрала 18 процентов голосов избирателей. Это лучший результат за всю историю участия представителей этой политической силы в президентской гонке. Такой успех стал возможным благодаря новой стратегии, которая позволила партии измениться и стать альтернативой для других партий правого толка во Франции. Так какие у нее планы на будущее? Спросим об этом у самой Марин Ле Пен.

Марин Ле Пен, лидер Национального фронта (далее М.Л.П.): По моему мнению, все указывает на то, что возглавляемое мной движение, может ответить на вопросы и решить проблемы, с которыми мы сейчас сталкиваемся. А именно глобализацией, монетарной экономикой, проблемами свободного рынка и наплывом рабочей силы из-за рубежа. А еще с неконтролируемой иммиграцией и незащищенностью граждан, возникшей вследствие всего этого. Таким образом, я искренне верю в то, что в будущем нам все-таки доверят реформировать страну.

Корреспондент: Сейчас вы являетесь членом Европейского Парламента. Как, на ваш взгляд, Европа справляется с кризисом?

М.Л.П.: Я не одобряю существование Европейского Союза, даже называя его Европейским Советским Союзом. Я считаю, что он вводит настоящую тоталитарную систему.

Корреспондент: Как этот кризис можно решить?

М.Л.П.: Для этого нужно согласиться с тем, что евро, как денежная единица, умерла. И надо перестать спасать ее с помощью планов, которые пагубно влияют на простых людей, загоняя их в долговую яму. Нам нужно вернуться к национальной валюте, и наша экономика будет расти.

Корреспондент: Вы считаете, что Франция должна отказаться от евро?

М.Л.П.: Да, я считаю, что нам нужно от него отказаться. Настоящую пользу от этой валюты получает только Германия.

Корреспондент: Что вы думаете о получении Евросоюзом Нобелевской премии?

М.Л.П.: Даже не знаю плакать мне или смеяться. Ведь на самом деле это так называемая мирная Европа ведет экономическую войну. Это противоборство просто безжалостное, поскольку вследствие этого миллионы людей оказались без работы. Еврозона стала причиной того, что уровень бедности на территориях стран старого света достиг максимальной отметки за последние 10 лет. Естественно, что Европа не заслуживает награды от Нобелевского комитета. Это даже обидно для европейцев, которые сейчас так страдают.

Корреспондент: Национальный фронт меняет свой электорат?

М.Л.П.: Конечно, наш электорат меняется. Например, наши ряды пополняют все больше государственных служащих. Также за нас все чаще начинают голосовать люди, которые ранее были сторонниками левого лагеря, но сейчас очень сильно разочаровались в ужасной политике социалистов. Думаю, что многие наши сограждане, евреи, поняли, что мы единственные, кто может защитить их от роста исламского фундаментализма. Ни один французский политик на это не решается. Возможно, они просто боятся, чтобы их не назвали исламофобами. Но мы говорим обо всем прямо. Все знают, что мы не боимся говорить правду, и предлагаем пути решения проблем.

Корреспондент: В рядах Национального фронта произошло несколько инцидентов антисемитского характера. И есть люди, которым нравятся антисемитские идеи. Что вы делаете для того, чтобы избежать этого в будущем?

М.Л.П.: Понимаете, по моему личному убеждению, в наших рядах присутствуют антисемиты, только потому, что они присутствуют повсюду. Впрочем, я отношусь к этому просто. Если я об этом узнаю, то я сразу освобождаю или исключаю из рядов партии. Но на самом деле, рост антисемитизма во Франции связан с исламским фундаментализмом. На протяжении многих лет очень разные организации боролись с таким видом антисемитизма, которого больше не существует. Я имею в виду его ультраправую направленность. Впрочем, они не борются с ростом антисемитизма сейчас. Они только начинают это понимать, и я надеюсь, что это не слишком поздно.

Корреспондент: Европейские националистические партии и еврейские общины стали союзниками ради общего благополучия?

М.Л.П.: Не знаю, делает ли это нас именно такими союзниками, но если это означает, что для борьбы с так называемым новоиспеченным тоталитаризмом (о чем я только что говорила) нам нужно мобилизовать все свои усилия, то тогда я это вполне приветствую. Впрочем, я очень хорошо знаю, что евреи во Франции, выступают не только против антисемитизма, также как и представители других национальностей, проживающие во Франции. Их волнует безработица, очень сложная экономическая ситуация, снижение покупательной способности. Кроме того евреев беспокоит безопасность собственных детей, и сохранение национальной идентичности. Если всё это собрать вместе, то становится совершенно очевидно, что евреи должны быть на нашей стороне.

Корреспондент: Вы очень негативно относитесь к Евросоюзу. Что Европа должна сделать для того, чтобы преодолеть миграцию из Арабских стран?

М.Л.П.: Она не способна ничего сделать. Если кто-то скажет, что ей это по силам, то это будет сплошная ложь. Пронтекс, европейское агентство, которое охраняет наши границы, является совершенно ненужным. У него есть два вертолета и, возможно, несколько десятков офисных работников. На самом деле, проблему миграции могут решить только жители страны и двусторонние соглашения. После революции арабской весны нас может накрыть целая волна иммигрантов-исламистов. Поэтому вполне очевидно, что для ее сдерживания Испания, Франция и Италия должны действовать согласованно. Чтобы сдержать миграцию, мы должны перестать быть привлекательными.

Корреспондент: Если в 2017 году вас изберут Президентом, то, что вы сделаете, прежде всего?

М.Л.П.: Восстановлю наши границы, поскольку я убеждена, что мы не можем сейчас быть полноправными хозяевами в собственном доме, если у нас нет ключа от его входной двери. Сейчас у нас ключей нет. Ведь когда-то мы раздали их всему миру. Чтобы гарантировать безопасность гражданам своей страны и проводить надлежащий пограничный осмотр, мы должны, прежде всего, восстановить эти границы. Также для того, чтобы защитить свои собственные компании и национальную экономику от конкуренции с международными производителями, нам надо установить соответствующие тарифы. Самая большая награда для нас заключается в том, чтобы быть хозяином в собственном доме. Я сторонница экономического патриотизма, который сейчас можно увидеть в Китае, в России, в Соединенных Штатах, в Канаде, в Южной Америке. Все эти страны защищают свою экономику от нечестной международной конкуренции, а также от социального демпинга. И сделать это способны только мы сами.

Корреспондент: Большое вам спасибо.

 

О решении взять кредит на предвыборную кампанию у российского банка

(из интервью Марин Ле Пен газете «Le Mond», 24 ноября 2014 г.)

Глава французского «Национального фронта» Марин Ле Пен отрицает, что решение партии взять кредит у российского банка на предвыборную кампанию имеет политическую подоплеку. По словам Ле Пен, партия, которую она возглавляет, уже давно придерживается пророссийской линии. Если бы кредит выдал американский банк, позиции «Национального фронта» не изменились бы. Между тем, европейские банки финансировать ультраконсерваторов отказались.

…Наша партия взяла в российском банке кредит в размере €9 млн. При этом, французские и европейские банки отказались спонсировать нас.

Выборы в парламенты департаментов Франции пройдут уже через четыре месяца, так что срочность есть! Раньше всех на призыв «Национального фронта» откликнулся Первый чешско-российский банк. Мы подписали контракт, и мы очень довольны. А то, что французские банки отказались выдать кредит, — это скандал. Причем такое происходит уже не впервые…

Финансовая операция проходила прозрачно, все органы партии были в курсе того, что она проводится. Мы уже давно придерживаемся пророссийской линии. Если бы кредит нам дал американский банк, мы бы остались на наших позициях.